Текст книги "Время проснуться дракону"
Автор книги: Анна Ганькова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 60 страниц)
– Да?! А я думала от заложенной в него магии… – совсем уж растерянно протянула Эль.
– Неа, нашу магию ты и вовсе не увидишь – она ж внутри! – хохотнул Иво.
А тут и Тигр пришел. Сверкнув желтыми глазами, он рассмотрел их всех, стоящих кучкой над чанами, и изрек:
– Да, вот кого-кого, а тебя Эль я здесь увидеть не ожидал! Думал, щас самому придется этого неугомонного отсюда выпихивать! А ты уж все за меня сделала и он готов на выход. Вот и славно! Кстати, я вот, что подумал… Приметил сегодня, как Светлейший щит брата проверял. А не начать ли вам с Роем их всех боевым огнем закидывать, пока они и на мечах тренируются, и сами магию в стену швыряют! А то некоторые, – Тай выразительно глянул на Иво, – слишком самоуверенно себя ведут и почему-то чувствуют себя непробиваемыми. А что толку от умения махать мечом и бить огнем, если щит хлипкий? Фартиус еще пятьдесят зим назад боевую магию знал в совершенстве. Помню я…
Но, как бы небыли их дни сами по себе насыщенны проблемами, спорами и делами, а конец каждому наступал неизбежно. Постепенно и проблемы те решались, и споры заканчивались согласием, и дела понемногу двигались к завершению. А вместе с днями этими, держа их за хвост, и лето подкатило к своему последнему месяцу. Вот и их с Виком назначенная свадьба, уж третья по счету, под самый порог приблизилась, и поход в замок чернокнижника, что сразу за ней ожидался.
За те несколько месяцев, что прожили они в Лиллаке, внешний мир к ним почти и «не заглядывал». Ричард, стараниями Светлейшего, про младшего брата почти и не вспоминал. Так, изредка, писульку какую присылал – иногда гневную, видно после общения с женушкой-ведьмой, а иногда и ласковую, заботливую – это, скорее всего, когда на светлую голову писал.
Сама королева себя никак не проявляла. Лишь раза три ее дама к ним в замок наведывалась. Под личиной, конечно, то молочницы, то зеленщицы. Но все обошлось. Впрочем, может Рой в одиночку и не смог бы всех ее уловок распознать, но тут уж Эль ему помогла – кое-какие Долинные хитрости применила. Так что стоило Мустеле в ворота войти, как сразу понятным и становилось, что в группе селянок, что товар свой принесли на продажу, одна их женщин под личиной находится. Ее не раскрывали, недовольство свое ее настырностью не показывали, а спокойно покупали, как и у других, творожок со сметаной. Только не на кухню к дядюшке Лайсо продукты те несли, а в магическую башню отправляли.
Что в том твороге было? Да все то же – приворотное зелье, на Вика сделанное. Эль каждый раз досадовала: « – И почему этой ведьме так неймется?! И зачем ей именно чужой муж-то понадобился?! Свой, вроде, есть – и никак не хуже: не старик, не хромой, не урод, а очень даже симпатичный и молодой, да еще и король, к тому же!»
Рой, как всегда, чутко улавливающий переживаемые чувства окружающих, ее успокаивал, говоря, что: « – Балованная она, да и магиня сильная – привыкла все получать по первому требованию. А своим противостоянием ее магии мы только подогреваем желание женщины обладать недостижимым!»
Умные и правильные слова говорил свояк, но от понимания этого Эльмери легче не становилось. Льнянка, так и не сумевшая простить себе того, что проглядела первый приворот, злилась вместе с ней. А подруги Роя, Лимия и Зоряна, наоборот, уговаривали в голову глупостей не брать и нервы себе попусту не мотать – муж-то ее тоже совсем не рад был такому неотступному вниманию королевы.
Кстати, его, то есть Вика, в течении всех месяцев, что их компания обитала в замке, они с Роем обучали не только боевой магии, но и защитной. И не про охранный кокон речь идет, а о бытовом, каждодневном обереге. Как распознать вложенную в еду гадость, как увидеть наговор, спрятанный под порогом, как прикрыться от заклятья, кинутого с недобрым словом. Да и амулеты из тех волос, что «они» с Гавром тогда принесли из комнат королевы, сделали. Так что теперь эта ведьма и не смогла бы навредить Вику. Но… ощущение неприятности самого момента тоже никуда не пропадало.
А за исключением этих проблем, в общем-то, все шло по плану – тренировки продолжались, на мечах, что Фейрум сковал, рукояти уже кожей обкладывались, а на пышных нарядах, шитых к свадьбе, подолы подрубались.
История с Ли тоже, как ни странно, утряслась полностью. Парень, конечно, дней десять из леса толком и не показывался, но набродившись в одиночестве и, видимо, попутно надумав то, к чему они его и подводили, решился-таки явиться с покаянием. И, как ожидалось, раз сам пришел ко всем выводам, то и результат его раздумий был достаточно «прочным». Да, конечно, на Рено с обожающей улыбкой он взирать не начал, но слушал его теперь внимательно, и приказы выполнял четко. Так что вскоре и успехи парня, в познании эльфийской магии, стали заметны.
Но вот десять дней, что они должны были провести во дворце до начала торжеств, стали для Эльмери испытанием. А как иначе? Присутствие ее и Вика на всех празднествах, устраиваемых перед двойной свадьбой, было обязательным.
В столицу съезжались все знатные господа королевства, даже те, что зим по десять в Эльмере не объявлялись. Первая-то свадьба короля проходила за границами королевства, так что самые закоренелые любители сельской жизни тогда так и не показались. А теперь – хочешь не хочешь, а изволь быть – двойное венчание в Первой семье обязывает к личному присутствию каждого.
Посольства эльфов, гномов и других пяти человеческих королевств тоже полными составами являлись во дворец ежедневно. И даже знатные гномихи, которые обычно из посольского особняка, с заложенными наглухо окнами, никогда не выходили, а вот теперь на каждом торжестве рядком сидели в самом дальнем углу зала. Эль так и не поняла, почему они забивались туда и оставались недвижимыми почти весь вечер, толи и правда, как говорят, нравом сильно замкнуты были, толи их роскошные наряды, непомерно обильно увешанные золотом и драгоценными камнями, своей тяжестью и пышностью приковывали дам к креслам.
Конечно, при таком количестве знатных эльфов и гномов во дворце присутствие в свите младшего Эльмерского принца Реномеля и Иво незамеченным остаться не могло – их признали. И если темный нисколько не смущался этим обстоятельством, то гном, фактически сбежавший из-под горы, постоянно переживал о том, что отцу будет доложено о его местонахождении. Но, в общем-то, опасения эти его настроения сильно не портили, потому что, не далее как через полторы десятницы их компания все равно отправлялась в путь и требование подгорного короля о выдаче беглого принца, никак не смогло бы поспеть вовремя.
А город в эти дни бурлил и цвел! Народ, к такому знаменательному событию как одновременная свадьба короля и принца, съезжался отовсюду. Улицы и площади были украшены флагами и гирляндами, фасады домов подновлены и свежепокрашены, а фонтаны, прочищенные, с восстановленными каменными украшениями, били с такой силой, что их сияющие в свете солнца струи долетали до уровня третьих этажей. А на обновленных красочных площадях с самого утра и до полуночи выступали комедианты, тоже, видно, прибывших со всех ближайших королевств.
Там были и певцы, и стихоплеты, и мимы. Жонглеры и укротители огня – как правило, очень слабые маги из простонародья. И акробаты, растянувшие свои канаты над маленькими площадями. И, конечно же, всеми любимые труппы лицедеев, традиционно состоящие из Кашина, Мэйера, Эудаса и Фидгайи.
Эти персонажи были любимы народом во всех людских землях. Каждый из них имел свой характер и определенную внешность. Кашин – это, как правило, безудержный смех и веселье, но иногда, когда этого требовал сюжет незамысловатой пьески, и коварство. Его костюм всегда был сшит в красно-черных тонах, а голову актера, исполняющего эту роль, украшал трехрогий колпак, украшенный бубенчиками. Лицо же этого персонажа тоже обязательно прорисовывалось яркими красками – широкая усмешка, от уха до уха, и иронично вздернутая бровь.
Мэйер – это грусть и печаль. Его костюм шился из белой или серой ткани, традиционно дополнялся высоким остроконечным колпаком и широкими длинными рукавами в пол, которые полностью укрывали руки актера и призваны были показать слабость и неспособность к решительным действиям этого персонажа. Лицо же его сильно выбеливали, а уголки губ и глаз рисовали, печально опуская вниз.
Эудас – это отвага и неустрашимость, а иногда и бескомпромиссная честность или тупое упрямство, но всегда этот персонаж был носителем нарочитой мужественной красоты. Лицо актера, как правило, не разрисовывали, но вот парик с крупными золотыми кудрями одевали обязательно. И, соответственно данному образу, костюм его состоял из латного нагрудника с прилагающимся мечом. В богатых труппах, которые могут позволить себе прикупить какие-нибудь старые доспехи, Эудас выступает в полных латах. А те актеры, что победней, обычно обходятся нагрудником и мечом из папье-маше.
Ну, а Фидгайя – это девушка-радость, девушка–любовь. Здесь все просто – у нее очень длинные волосы, белое лицо, увеличенные черной краской глаза и румянец во всю щеку – круглый и яркий, как спелое яблоко. А костюмы актерок исполняющих эту роль, всегда включают в себя цветочный венок на голове и большой, чересчур вольный вырез блузы. В общем, Фидгайя прекрасна той красотой, которая радует простой народ – броской, пышной и в меру доступной.
Пьески, которые разыгрывают эти персонажи, всегда коротки по времени, и за вечер их может быть отыграно чуть не десяток. По смыслу они незамысловаты – с грубоватыми остротами, выразительными жестами и короткими куплетами. А иногда, когда лицедействовали по-настоящему талантливые актеры, умеющие сыграть сверх сюжета, в круг втягивали и зрителей, вынуждая их участвовать в действе наравне с собой.
Как правило, все короткие истории, рассказываемые в пьесах, это высмеивание маленьких людских грехов и пороков, а линия сюжета крутится вокруг влюбленности мужских персонаже в единственных женский, а Фидгайя выбирает в конце одного из них. Но, несмотря на показную легкомысленность пьесок и большое количество фривольных шуток, в общем-то, разыгранные ситуации были вполне жизненны – ведь, к примеру, действительно никогда не угадаешь, кого из ухажеров выберет девушка. Толи пожалеет нытика, толи купится на бравую красоту солдафона или предпочтет веселого бесшабашного парня, а, возможно, будет вынуждена поддаться и коварству беспринципного злодея.
Вот эти выступления на площадях празднично украшенного города и стали отдушиной для Эль во время их десятидневного обязательного пребывания во дворце. И если все бесконечные торжества девушка и могла бы пережить спокойно, во имя их союза с Виком, то неотступное присутствие королевы рядом с их парой вызывало в ней раздражение и, соответственно, нехарактерные для нее душевные всплески.
Эта ведьма норовила задеть Вика то плечиком, то локотком, пробуждая в Эль чувство клокочущее, злое и доселе ей неизвестное. Хотелось вцепиться этой драной королеве в ее высокую прическу да дернуть так, чтоб грохнулась она прямо на мозаичный пол! И валять ее, и колотить до синяков! А потом, чтоб еще и в руках пара светлых прядей этой мерзавки осталась!
Эль прекрасно понимала – чувство это ей совершенно не пристало, что оно вообще иррационально – Вик, не то, что отвечать на заигрывания ведьмы не станет, но и едва сдерживается в ее присутствии, чтоб не нагрубить. Но… разум разумом, а чувство возникало, и девушка прилагала много усилий, чтоб его подавить. А она-то, глупая, еще смотрела свысока, как мутузят друг друга, где-нибудь на рынке, крестьянки иль горожанки простые, деля меж собой внимание неразборчивого красавчика. Вот и она оказалась подвластна такому же порыву…
А рассудительные Зоряна с Лимией, по понятной причине, дальше личных покоев Эль, где якобы выполняли обязанности служанок, выйти не могли. Ну, а Льнянка, которая вроде и была всегда при ней, но необремененная дворцовым воспитанием и к тому же затаившая злобу на бывшую Ламарскую принцессу своим отношением к данной проблеме только распаляла неподобающие настроения. Недвусмысленно давая понять, что только поддержит валяние королевы по полу, если вдруг подруга на это решиться.
Вот и приходилось Эль ежедневно вырываться в город хотя бы на пару-тройку часиков, чтоб успокоить и свои разгоряченные мысли, и охолонуть Лёнкины. Впрочем, походы за пределы дворца любили все в их компании. И, накинув легкий, почти незаметный флер личины, скрывающий лишь татуировку Виктора и ее красно-рыжие приметные волосы, они все дружно шли гулять по разнаряженной столице.
Они ходили от площади к площади: глядели на выступления комедиантов, покупали незамысловатые сладости у разносчиков и отдыхали душой среди простых по-праздничному возбужденных людей. Несколько раз Корр и Иво, к собственной радости, да и столпившихся вокруг зрителей, позволяли затянуть себя в действо традиционных персонажей.
Исполнять эти полюбившиеся народу сценки благодаря почти полному отсутствию реквизита могли позволить себе даже самые бедные актеры. Поэтому нескромные шуточки, свойственные пьескам, и бренчание бубенцов Кашина звучали практически по всему городу.
А как-то раз, один особенно наглый Кашин затащил в круг и Тигра. Тот, как ни странно, не сплоховал, разве что немного не рассчитал ответную шутку – стоило ему оказаться среди лицедеев, как он перекинулся зверем и «напал» на красотку Фидгайю. Впрочем, совсем юный мальчишка, что играл вояку Эудаса, оказался по-настоящему талантливым актером и вполне неглупым человеком. Он совершенно не испугался перекинувшегося оборотня, а обыгрывая неожиданную сцену, кинулся защищать «возлюбленную» от «чудовища», размахивая своим картонным мечом. При этом он так показательно грозно кривил лицо и выкрикивал столь непристойные шутки, что зрители, было кинувшиеся наутек, не смогли и с места двинуться, хватаясь за животы и икая от смеха. Всеобщему веселью поспособствовал и Кашин, который, не распознав в высоком зрителе оборотня, и вытащил Тая в круг. А теперь, дернув от зверя быстрее всех, поджимая ноги висел, цепляясь за балкончик одного из близстоящих домов, и громко причитал о том, как это его угораздило забраться так высоко. Картину, вызвавшую безудержный смех толпы, завершала обнявшаяся парочка: актриса, что была в образе Фидгайи, толи картинно, толи на самом деле сомлев от страха, повалилась в руки к совсем непечальному, а очень даже перепуганному Мэйеру. А его нарисованный на лице грустный образ, от переживаемых несоответствующих ему эмоций, исказился в совсем уж комичную физиономию.
В развлечении себя и других от Ворона и гнома не отставали и эльфята. В первый день, когда они выбрались в город, девушка встала на одном из перекрестков и стала играть на сиринге, не забыв при этом поставить перед собой перевернутую шляпу, как делали все бродячие музыканты. Благо ее свирелька много места не занимала и вполне удобно висела, пристроенная к поясу ее привычного мужского костюма. Народ живо откликался и на необычное звучание инструмента, и на звонкий приятный голосок, что пропевал куплеты в паузах, и на внешность хорошенького музыканта. А в шляпу летели, не переставая, мелкие монетки, на которые потом и была куплена целая гора вкусных еще горячих пирожков с яблоками.
Эта столь удачная Льнянкина эскапада что-то видно затронула в душе Ли, пробудив в нем дух соперничества. И вот, уже на следующий день, он вышел из дворца с лютней – чей тоже невелика тяжесть, главное удобный ремень к инструменту приладить. И теперь они вдвоем вставали в разных концах площади и проигрывали по три-четыре песенки, а потом соревновались в том, кто из них больше маковых плюшек или леденцовых петушков друзьям купит, на заработанные за песни медяки.
Так и пережили сложные десять дней. И вот теперь настал последний, самый ответственный, самый сложный и как бы ни сказать самый тяжелый из всех – день свадьбы.
Большого волнения, в общем-то, Эльмери не испытывала, скорее радость, что вся эта история подходит к концу и, наконец-то, они с Виком по-настоящему станут мужем и женой. Страхи ее по поводу приближающейся первой ночи тоже остались в прошлом – за последние месяцы они с мужем очень сблизились, став друг для друга достаточно близкими людьми, чтоб бояться каких-то нескольких минут неизвестности, которые отделяли их от того чтоб стать еще ближе. Да и понимание, что в подобной близости живет каждая пара, встречаемая девушкой ежеминутно и повсеместно, не просто было принято ею, а уже вполне прижилось в ее сознание. И в большинстве своем, близость эта, воспринимается людьми как нечто чудесное и необходимое, притом, не только мужчинами, но и женщинами. Да и общение с Лимией и Зорянкой, хоть и немногим старших ее годами, но познавших в отношениях мужчины и женщины, как хорошую, так и плохую сторону, пошло на пользу.
Раньше, в Долине, ей на эту тему и поговорить-то не с кем было. Нет, великой тайны из того, что происходит между двумя людьми в паре, никто в среде волшебниц практикующих знахарство не делал, как и из зачатия ребенка, родах и каких-то недомоганий в этой области. Но это были просто знания, данные ей в помощь при лечении людей, но как любое знание оно было безликим и отстраненным – как бы само по себе, просто давая информацию и понимание производимого действия, но не облегчая переживания всего на собственном опыте.
А вот пошушукаться, посекретничать, когда личные переживания излагаются деликатно выбранными словами… а иногда и напрямую, давая более явную картину предстоящему, можно только с подругой ровесницей. Это она подскажет, как все обычно происходит – где собственная чувственность, данная от природы, поможет, а где просто и пережить момент следует, чтоб не оттолкнуть, не обидеть любимого.
А вот такой подруги у Эль до сих пор как раз и не было. Была Рива, такая же образованная в знахарстве, но не обремененная личным опытом девица. Да Льнянка, чувственные переживания которой составили всего несколько минут боли, злости и обиды. Вот, в общем-то, и все девушки, с которыми Эльмери достаточно близко смогла сойтись в жизни. И вот, как подарок Судьбы к свадьбе, она познакомилась с Зоряной и Лимией, такими милыми, отзывчивыми и добросердечными, которые и смогли подобрать нужные слова, чтоб успокоить все ее страхи.
И вот теперь она сидела перед зеркалом в ожидании пока Лимия закончит заниматься ее волосами, надеясь, что это последний раз, когда она отдает такому бестолковому делу два часа своего времени. Да, сооружение причесок и одевание нарядов, которые принято носить при дворе короля Эльмерского, было делом долгим и кропотливым.
На голове ей мостили нечто высокое и сложное, перевитое белыми лентами и нитями жемчуга, как традиционно и положено знатной невесте. Еще, поверху этого сооружения, выкладывался венок из живых роз, тоже, естественно, былых. Да и платье, ожидаемо, было того же цвета. Оно, очень пышное, с множеством кружевных воланов и тройными буфами рукавов, могло носиться, только одеваясь на фижмы – довольно легкую и гнущуюся, но все же железную проволочную сетку, держащую его необъятные формы. А под все это полагалось еще и десяток нижних юбок! В общем, одеться и причесаться по придворным правилам в одиночку не представлялось возможным. И хотя Эль и привыкла за десять дней ко всем этим сложностям, но очень надеялась, что хотя бы в ближайшем будущем подобного ей больше не придется терпеть.
Льнянка, к этому моменту уже готовая к выходу, стояла рядом и притопывала ножкой от нетерпения. Ей эти церемонии тоже пришлись не по вкусу. Хотя, как заметила Эльмери, разглядывая подругу, в этих придворных нарядах, что-то было…
Лёна, от природы имевшая тонкие черты лица, большие редкого цвета глаза и роскошную гриву светлых кудрей, по большей части все же носила мужской костюм, и свои прелести не выпячивала. И даже на первую свадьбу Эль, там, в Долине, она не озаботилась каким-то особо праздничным нарядом для себя, просто освежив одно из повседневных платьев светлыми кружевами. Да и в предшествующие этой свадьбе дни, предпочитала что-то подобное – необременительное. Так и привыкли все видеть в ней, даже в их компании, толи симпатичного парнишку, толи девочку подростка, пока не набравшую своей полной красоты.
Но теперь ей от восхищенного внимания окружающих отвертеться не удалось! В таком же, как у Эль, роскошном шелковом наряде, только цветом под стать зеленому яблоку, она вдруг засияла чудесной неповторимой красотой полукровки. Несравненная прелесть ее, кажется, вобрала в себя все лучшее и от человеческой матери, и от эльфийской породы отца, и еще от чего-то неизвестного, что явно в глаза не бросалось, но отчетливо проступало.
« – Наверное, дриадова кровь проглядывает…» – подумала Эль, пристально рассматривая подругу в новом для нее образе.
Да, не заметить такую красавицу теперь будет просто невозможно. Сложная придворная прическа из переплетения кос, гладких прядей, золотых бус и лент нежно-зеленного цвета делала ее старше и представительней. Это же подчеркивал и высокий рост девушки. При этом долговязой она не казалась – привычное к постоянным тренировкам тело двигалось плавно и смотрелось гибким. А приподнятая корсетом грудь матово розовела над кружевными оборками и волнующе всколыхивалась от каждого вздоха девушки, подчеркивая непривычную ее образу женственность. Красавица, одним словом!
« – Да-а, бедный-бедный Ли…» – пожалела Эль парня, которому предстоит сегодня толи опять злиться в голос, толи так – просто, молча грызть свои локти.
А потом они ехали в открытой карете по нарядным улицам, заполненным приветствующим их народом, через весь город к Главному храму Светлого.
Льнянка, присутствующая рядом с ней на правах фрейлины, рассказывала, что подобное действо уже наблюдала, когда король Ричард выезжал из Акселла с первой женой. Но Эль было все внове, так что она вполне наслаждалась окружающей их праздничной обстановкой. Только сокрушалась, что накинутая ей на лицо белая кисея не позволяет видеть четко, обволакивая белым туманом и людей, стоящих вдоль улицы, и актеров, идущих впереди их кареты, да и Льнянку, сидящую рядом.
А потом был храм, неимоверно высокий – тянущийся колокольней достать до плывущих в небе облаков. Он возвышался над их подъехавшей каретой, сияя в лучах утреннего солнца белыми стенами и радостно зазывая настежь распахнутыми двустворчатыми дверями. А с той самой колокольни, что неудержимо стремилась к небу, над городом плыл переливчатый бой, в который вплетались тихие, лишь создающие ритмичный акцент, удары барабанов и перезвон висящих на них бубенцов. Да и пыхтение дунчанов в этот раз было ненавязчивым, только слегка подчеркивающим низкие звуки самых тяжелых колоколов.
А потом, возле кареты появился Вик – высокий, стройный и красивый, в своем белом же, шитом серебром камзоле. И все остальное сразу куда-то отодвинулось, отступило – и толпы знати, постепенно прибывающие и заполняющие высокую лестницу храма, и гул заливающихся колоколов, и радостные вопли простого народа, который близко не подпустили, так что теперь тысячи гомонящих людей толпились за решетчатой оградой и висли на ее кованых переплетениях. Все куда-то отхлынуло и в Мире сразу стало тихо и покойно, и остались только синие глаза любимого и его твердая рука, помогающая выйти из кареты, а потом подняться, кажется, по бесконечным в своем количестве ступеням храма. Да, еще пришло ощущение, что теперь она сможет на спокойном дыхании прожить и утомительную растянутую церемонию венчания, и весь этот сложный день в целом.
А венчание действительно было долгим – сначала служитель Арадий благословлял Именем Светлого каждую пару в отдельности, потом они жгли на жертвенном огне кровь голубок, пригоршни зерна и ароматные сушеные травы, а хор пропевал гимны благодарности Создателю.
Только вот во время самого ритуала объединения двух людей в Пару, запястья им не резали. А просто обвязали золотыми шнурами, которые теперь должны будут соединять их руки до самого возвращения во дворец, где один из старших родственников, сразу за порогом, снимет их, ознаменовав этим вхождение молодых супругов в общий дом и общую жизнь.
Прежде чем подать свою руку служителю, Эль посмотрела на свое запястье, где уже зажившие, лишь белыми полосками, видны были два маленьких шрама. Она была крайне удивлена, осознав, что ритуал венчания Именем Светлого по своей сути уже довольно сильно отличается и от свадебных обрядов тех, кто поклоняется Многоликому, и даже тех, кто чтит еще Темного.
Тем самым старшим родственником, что встречал две молодые пары, оказался отрекшийся от трона король Кайрэн – дядя женихов. Об этом интересном человеке Эль слышала довольно много. Он, получив тяжелую травму еще в детском возрасте, все же принял корону после отца и правил Эльмерией почти пятнадцать зим, пока младший брат не вошел в возраст и не женился. И потом многие годы так и жил в отдаленном замке, где в последние десятизимия выращивал розы и собирал редкие книги. Его библиотека славилась своей уникальностью даже среди волшебниц Долины. А отдаленность и уединенность замка позволяли им навещать принца, не опасаясь быть узнанными.
И вот теперь девушка рассматривала пожилого благообразного господина, сидящего в кресле на колесах, с неподдельным интересом. В общем-то, если бы не это самое кресло и примеченные наметанным знахарским глазом Эль слишком худые и безвольные колени, укрытые покрывалом, то принц казался вполне здоровым человеком. А уж взгляд его, направленный на внучатых племянников и их молодых жен, и вовсе казался молодым – соответствующим нестарому, интересующемуся жизнью и в данный момент очень радостному человеку.
А потом была торжественная трапеза в празднично украшенном зале. Народу было столько, что раньше Эль и не смогла бы даже представить, что одно помещение, пусть даже и такое огромное, как этот зал для торжеств, способно разом вместить столько людей.
Перед их столом, стоящим на возвышении, за которым сидели только члены королевской Семьи Эльмерии, выстроились девять «посольских», и только каждый из них вмещал персон по двадцать. Один из этих столов занимали даже знатные оборотни, которые собственных посольств в других государствах не держали, но вот в таких случаях представителей от кланов присылали.
За этими рядами вглубь зала до самых дверей, которые с того места где сидела Эльмери казались не более ладони, тоже все было заполнено народом. Голова девушки пошла кругом от этого разглядывания, потому, что она только сейчас поняла – вот эта самая трапеза и станет главным испытанием для нее на этот день. А долгое кропотливое одевание, растянутая свадебная служба, поездка через весь город в два конца – это только так, начало! И, не смотря на то, что по летнему времени все мероприятия начались рано утром и в этом зале они оказали уже через час после полудня, сидеть им здесь долго – до самого, такого нескорого, вечера!
И точно, зазвучали поздравления, а после каждой здравицы подношение даров – и все это со строгим соблюдением регламента торжества и с учетом знатности гостей. Усугублялось сие действие еще и тем, что молодых пар было две, и каждую из них чествовали отдельно. Все это перемежалось выступлениями комедиантов, на том небольшом пятачке перед королевским столом, что смогли для этого выделить устроители, и нескончаемой переменой блюд. Сама Эль сбилась со счета уже в конце первого десятка заменяемых перед ней тарелок.
А еще приходилось постоянно улыбаться и благодарно кивать. Хорошо хоть ответных речей не предусматривалось!
Впрочем, если быть честной с собой, то следовало признать, что в зале был один человек, которому было еще сложней переживать сложности сегодняшнего дня, чем ей. Вернее одна – молодая жена короля Ричарда, принцесса Мэйрелин.
А если быть честной до конца, то эту хрупкую малышку с глазами испуганного олененка Эльмери было жалко до слез!
Жалеть девушку надо было начинать с того самого момента, как ей, графской дочери, в день свадьбы с королем был присвоен титул принцессы. Почему? Да потому что титул королевы могла иметь только первая жена короля, и носила его злобная и мстительная ведьма! А королева, как известно, всегда стоит выше принцессы, и последующая за этим днем жизнь нежной слабой девочки в одном доме, под властью жестокой и самолюбивой магини, уже и есть обстоятельство вызывающее сочувствие! Так что Эль, из сострадания к молоденькой принцессе, а также помня пророчество Хо-Хаса о скором рождении наследника, которое может вступить в силу буквально с предстоящей ночи, стала раздумывать, как защитить девушку. Благо улыбки и благожелательные кивки, которые Эльмери посылала поздравляющим их господам, думать не мешали. Впрочем, после недолго раздумья в одиночестве, она привлекла к обсуждению этой проблемы и мужа, и Роя, который сидел по правую руку от нее.
Так, защитив легким пологом свой разговор, они и провели последующие несколько часов. Но когда клепсидр пробил шесть пополудни, а золоченые фигурки, изображавшие нарядных девушек, двинулись хороводом вокруг прозрачной чаши с ярко-красным поплавком, им пришлось прерваться. Двустворчатые высокие двери в соседнюю залу распахнулись, приглашая гостей потанцевать. А им с Виком, как новобрачным, следовало открывать следующий тур предписанных развлечений.
К этому моменту Эль уже чувствовала себя крайне уставшей, и не столько телом, сколько душой и мыслями. Данное торжество было, конечно, красивым и пышным, но настолько утяжелено всякими условностями и формальностями, что неподготовленную к такой жизни девушку утомило неимоверно. В этом празднике не чувствовалось ни той радостной искресности, что определяла настроение на первой свадьбе, ни тех легкости и ненавязчивой импровизированности, что сопровождали венчание в храме Многоликого, а все определялось показной роскошью и строго выверенной последовательностью, совершенно не берущими в расчет пожелания молодоженов. Одним словом – королевская свадьба!
И гости были как на подбор – степенные и высокомерные. За их улыбками не проглядывало ни единого искреннего чувства. Хотя, нет, несколько раз она ловила на себе определенно недоброжелательные, отдающие брезгливостью взгляды. Ведь если выбор дочери графа в жены для мужчины из королевской Семьи соответствовал сложившимся традициям, то она, якобы представительница нетитулованной, а значит не первой линии знати, в их глазах заняла здесь место чьей-то дочери или сестры.
Ну, да Создатель с ними!
