355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анна Ганькова » Время проснуться дракону » Текст книги (страница 34)
Время проснуться дракону
  • Текст добавлен: 21 октября 2018, 14:00

Текст книги "Время проснуться дракону"


Автор книги: Анна Ганькова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 60 страниц)

– Слезай – тяжело! – и жесткого тычка кулачком в плечо.

Не имея сил задействовать руки и ноги, Лион просто скатился на бок. Ладонь его меж тем так и осталась лежать на животе у девушки.

А Лёнка потихоньку плакала.

Упругая и теплая мягкость под мужскими пальцами слегка вздрагивала и дрожала. И почувствовал он, что от этих легких колебаний Друг опять крепчает, а в спину впивается горячее напряжение. Мозги же Ли от счастья тоже подустали и не удосужившись ими утомленными пораскинуть, он опять полез на девушку.

Но Льняна, даром что плачущая, сумела уже придти в себя и, недолго думая, исполнила свой «коронный финт» – колено ее резко взлетело вверх и врезалось в Высокомерного Друга.

Долго ли потом парень катался по траве, поджав колени и утробно воя, неизвестно – тоже как-то не до подсчитывания минуток было. Но в очередной раз он пришел в себя, когда в живот перестали втыкаться раскаленные ножи, а хребет дал почувствовать себя твердым. Впрочем, Друг теперь был не надменным и большим, а маленьким и «дохлым», и все еще поднывал – жалобно так, горестно. Но вот мозги как раз прочухались, утеряв и хмель, и горячечный пыл, а трезвомыслие восстановив полностью.

И сразу вспомнились Лёнкины просьбы не спешить, быть понежнее… а он, гад такой, что сотворил?! Ему захотелось двинуть по своему стручку посильнее, чтоб побуждениями подлыми мозги не застилал. Но тот и так был еще плох, посылая по всему телу ватную слабость и жалостливо прося пока его не трогать. Якобы ему и так хватило. Так что, поразмыслив, Ли решил членовредительством не заниматься, а идти вымаливать прощение. Скинул рубаху с плеч и штаны, которые до сих пор так и болтались на щиколотках, он побрел к бассейну.

Девушка сидела на приступке, недалеко от спуска. Голова ее была опущена, а спина вздрагивала – она, видимо, по-прежнему плакала.

Когда Ли спустился в воду и рассмотрел ее, в неверном свете свечей, то его накрыли нежная жалость к ней и колючий стыд за себя. Хрупкие плечики Лёночки так вздрагивали, а тонкие пальцы рук так сильно впивались в них, что казалось сейчас раз – и переломят. Парень опять вернулся к мысли жестоко наказать бывшего Друга. Но ей-то чем это поможет? А что говорить-то в этом случае?

– П… прости… я не смог сдержаться… – Ли побоялся встретиться с девушкой глазами. Поэтому и без того неловкое извинение прозвучало совсем уж тихо и отстраненно, а потом и вовсе улетело куда-то в сторону, запутавшись там в стекающих струях. Так что становилось не ясно, толи были те извинения произнесены, толи нет.

Впрочем, Льнянка, кажется, расслышала:

– А ты вообще пытался сдержаться?! У тебя подобная мысль хотя бы мелькнула в голове?! – услышал Ли ехидный и злой ответ.

« – Да не смог я! Не сумел!» – хотел он крикнуть, но взгляд его натолкнулся на такую кривую и презрительную ухмылку, что все оправдания застряли у него в горле. С таким выражением лица обычно смотрят, когда выводят на «чистую воду» подонка последнего, мразь несусветную, подлеца конченного! И тут от пережитого потрясения, от боли в ноющем еще паху все взбунтовалось в нем… и понесло его совсем в другую сторону. Стыдливая виноватость, боязливая нежность и жалость, что еще мгновение назад составляли чувства Ли, вдруг моментально испарились, а на их место ворвались досада, возмущение и злость:

« – Да не такой я! На себя бы посмотрела! Затащила парня в бани, сама ноги раздвинула, а теперь бедняжечку поруганную из себя строит!»

– Ты… ты! Это ты, нас сюда завлекла! Это у тебя нет никаких моральных принципов! Это не я рос в лесу, где оргии при луне в норме вещей! Меня-то воспитывали порядочные богобоязненные люди! Я и не хотел ничего поначалу! Если помнишь! Это ты все начала! – Ли прорвало – он кричал, махал руками, шлепая ладонями для пущего эффекта по воде, и даже, кажется, топал ногой, не чувствуя сопротивления. Он бы еще кучу всяких гадостей наговорил, подбирая слова побольнее, чтоб только стереть с лица девушки это так задевшее его выражение, но тут… он поскользнулся и, не удержав равновесие, рухнул в поднятые им же волны.

А вынырнув да протерев глаза, понял, что злобная пелена с них спала, а водичка, которую он отхаркал, еще и мозги промыла. И вот теперь, как бы ни прискорбно это было сознавать, получалось, что наговорил то он много лишнего и как теперь с этим быть, совершенно не знает.

Вид же Лёнки его совсем напугал. Девушка все так же сидела на приступке, но совсем недавно жалостливо сведенные плечики теперь были расправлены, а голова слегка откинута назад и взгляд, которым она на него глядела… был совсем уж другим. Злой блеск пропал, презрительный прищур разгладился и только прохладная брезгливость в том взгляде и осталась.

И почувствовал под ним себя Ли крысом помойным, как те, которых он наблюдал во времена своего бродяжничества на куче отходов за городским рынком: вроде и сытое животное, и упитанное, но все равно грязное, мерзкое и противное. И страшно стало парню неимоверно, и стыд опять прорезался, и жалость, но уже не к девушке… а к себе. Ее-то, такую гордую и красивую, и жалеть-то теперь не получалось!

– Лёночка, солнышко, прости меня дурака! А-а?! Я больше не буду такого говорить, никогда! – воскликнул он, глядя, как девушка поднимается из воды и все также с прямой спиной и гордо поднятой головой направляется к лесенке из бассейна.

– Лёна, не дуйся! Ты же сама меня слушать не захотела сразу! Смотрела как на таракана гадкого, а я, между прочим, пытался извиниться! – кричал ей в спину Ли. А девушка тем временем вышла из воды, не вытираясь, надела на себя сорочку, накинула на плечи плащ и, не оглядываясь, направилась к выходу из ущелья.

– Лёна, Лёна! Не уходи так, скажи хоть слово! – парень стал спешно сам выбираться из бассейна.

– Все нормально, Ли. Завтра поговорим, – как-то мимоходом, не глядя на него, а так – вполоборота, кинула ему в ответ девушка… и вышла в каменную арку.

« – Ладно, ладно! Завтра поговорим…» – приговаривал про себя Ли, растираясь и натягивая непослушные вещи, которые от торопливых резких движений никак не хотели лезть на еще влажное тело.

Всю дорогу до дома парень уговаривал себя этим, прокручивая в голове слова, что были произнесены. Он убеждал себя, что отринет завтра собственные обиды и четко сможет сформулировать все извинения, которые сегодня под напорам эмоций вышли такими корявыми и неубедительными. Плохо только, что любимая уходя назвала его Ли – раньше-то всегда только Лионом звала…

А, на следующее утро проснулся он поздно – осеннее солнышко уж вовсю заглядывало в окошко его комнаты, приподнявшись полным боком над забранными в сверкающий иней склонами.

« – А че никто не разбудил-то? Уж утренняя трапеза, наверное, давно простыла!» – жмурясь от ярких лучей, упавших на его лицо, первой мыслью подумал Ли, тем временем сладко потягиваясь. Тело его нынче было на удивление послушным и гибким, а каждая мышца наполнена каким-то непривычным довольством.

Это-то довольство и навело его мысли на воспоминания о вчерашнем. Да не о ссоре, что случилась потом, а, понятное дело, о первом – лучшем моменте. Тут следом и истома накатила, и жар в паху.

Ли приподнял одеяло, глянув на свой только что мирно дремавший стручок, а теперь зашевелившийся, заволновавшийся, залопотавший:

– Давай хозяин повторим! Прям щас! – как и не приболемши с вечера…

« – А почему стручок-то?! Не-ет, теперь не так!» – с большой долей гордости за него, подумал Ли. «Стручком-то» главный мужской орган все больше Тай называл, когда Корра за неуемный блуд стыдил, но тот всегда с достоинством ответствовал, что может у кого и «стручок», а вот у него «меч» самый настоящий! Да не простой, а которому каждые ножны подходят!

« – Вот и у меня теперь «меч»! И никаких более уничижительных прозвищ!» – довольно подумалось Ли.

А дальше дело не пошло, потому что в дверь без стука ввалился Ворон, которого он только что поминал, и без всяких извинений насмешливо сказал:

– Вставай мужик, хватит дрыхнуть!

– Корр?! – от смущенья, вызванного таким беспардонным прерыванием интимного дела, Ли большего и сказать-то не смог.

– Что Корр? Корр, как был вчера вороном, так вороном и сегодня остался. А ты-то у нас теперь – орё-ол! Вставай, говорю, пошли, тебя все ждут, – и еще раз насмешливо хмыкнув, направился из комнаты.

« – Наверное, правда еда уже стынет, раз все ждут!» – соображал Ли, скоренько натягивая штаны.

Когда он, на ходу застегивая камзол, выскочил в коридор, Корр уже вприпрыжку спускался по лестнице.

Впрочем, почему-то в трапезную они не пошли, а направились в комнату, отданную под спальню раненому Вику.

О плохом Ли начал задумываться когда, заходя в дверь, натолкнулся глазами на суровое лицо Тая.

В комнате народу было не много, но все какие-то странные – толи сильно озабоченные чем-то, толи злые: хозяйка дома в кресле, встречающая его напряженным взглядом, Тигр, как было уже сказано, со сведенными бровями, да хмурый Вик, обложенный подушками. Девушек, к слову, не было ни одной – ни Лёнки, ни Эльмери с Ривой. И это тоже настораживало.

– Ты что такое вытворяешь? А, Мелкий?! – с ходу рыкнул Тай, не дожидаясь пока Ворон дверь прикроет. Знать бы еще, за что такая немилость всеобщая…

– А… что я вытворяю? – тихонечко уточнил Ли.

– Да ты из себя блаженного-то не строй – чей мужик теперь! – опять непонятно за что наехал Тай.

– Да что такого я сделал-то?! – уже натурально возмутился парень.

Тут Корр вышел вперед:

– Ты зачем девочку нашу совратил? Тихоней прикидывался – мальчишечкой маленьким, возраст свой не догоняющим! А потом – раз, и уволок девчонку в кусты, то бишь в бани! – с не меньшим напором, чем Тигр, вызверился на Ли, и Ворон. – Удумал тоже! Даже я в ней только сестричку младшенькую видел! – Корр эмоционально так «козу» из пальцев сделал и себе в сверкающие негодованием очи ткнул… а потом ему: – А он глядите-ка, тихушник шкодливый, женщину в ней разглядел!

« – Узна-али! Откуда?! Вроде ж все убрал там? Стыдоба-то, какая! Ну, Лёнка, подставила, так подставила! Хотел же все потихонечку устроить, между делом, чтоб ни одна душа не заприметила. Нет же, подавай ей удобства и романтику! А теперь вот отдувайся за двоих! А не буду!!!»

– Вообще-то, это она так решила! Она первая меня поцеловала, еще там – в Акселле! – выкрикнул Ли. Вот пусть теперь на нее и ругаются, а то все Льняночка, да Льняночка, а ему – тычки, да тычки!

– Это получается, девушка во всем виновата? – тон Ворона вдруг стал какой-то елейный, с гаденькой такой подначкой. А взгляд и того странней – внимательный, насмешливый и бровка правая домиком выгнулась.

Вроде как ему, то есть Ли, о чем-то задуматься бы надо! С чего вдруг? Он же только правду сказал!

– Так, понятно. Но меня другой вопрос волнует, – это уж Тай вступил в разговор, – как вас угораздило в бани-то забраться! Башка-то на плечах есть?! Место-то общественное! Нас принимают здесь как дорогих гостей – кормят, поют, от холода замерзнуть не дают! Вика спасли, вылечили! А вы, как овцы последние тупорогие, ни уваженья, ни благодарности, ни элементарной разумности не выказали! – все больше расходился Тай, напирая на парня и тыча при каждом новом упреке пальцем ему в грудь.

Когда Ли уже показалось, что сейчас у него в грудине Тигр дырку продолбит, терпение его лопнуло и он закричал в ответ:

– А чё, опять я?! Это тоже ваша любимая Льняночка придумала!

– Вот же дура-ак! – протянул рядом Корр.

« – Это почему?» – задался вполне законным вопросом Ли, тем временем примечая, как тот потихоньку высказавшись, выскользнул из комнаты.

« – Щас Лёну приведет…» – понял он, и какое-то сомнение в неправильности собственного поведения стало закрадываться в его голову. А когда Льняна в комнату зашла вслед за Вороном, так и вовсе вчерашнее раскаяние в нем пробудилось.

Девушка же была непривычно тиха и молчалива. Да и одета, не в свои обычные пацанячьи штаны, а в скромное шерстяное платье немаркого коричневого цвета и белый фартук. Не иначе, как на кухне нашел ее Корр. И личиком сегодня не блистала – бледненькая какая-то, осунувшаяся, под глазами синяки. Жалко стало ее Лиону, аж в душе защемило.

– Ну… это… значит… – начал было Тай, но так ничего путного и не выговорил. Так понятно – одно дело парня за блуд да непотребство отчитывать, а другое дело девушку. Тут уж и не знаешь, какое слово подобрать, а какое лучше и не проговаривать.

– Лёна, мы вот знать хотим, что это вы такое нонче в банях-то устроили… – аккуратненько так, включился в разговор Корр, видя, что Тигр стушевался: – Эльфенок вот говорит, что твоя это задумка была, а не его.

– Что, прямо так и сказал? – тихо спросила девушка и посмотрела не на Ворона, с которым вроде как разговаривала, а на него, Ли. И взгляд ее был задумчивый такой, настораживающий. А услышав подтверждающее угуканье Корра, она глаза-то свои от него отвела и плечи расправила… и голову гордо вскинула – вот прямо героиня перед ворогом – бей, не хочу!

– Да, это я так решила. Дар-то мой человеческий слабоват, а слышала я, что это девичество его придерживает, и если избавиться от этого самого девичества, то и дар сразу в полной мере проявиться, – проговорила она.

– Чушь какая-то! Первый раз подобный бред слышу! – воскликнула молчавшая до этого момента дама Нора.

– Да откуда ж мне было знать, я ж в деревне выросла – в простой, человеческой. Что люди говорили меж собой, то и слушала. Но вы меня простите госпожа, пожалуйста, что я его в бани потянула – в лесу-то холодно больно уже, а в доме, под вашей крышей, совсем бы неловко получилось! – повинилась Льнянка.

– Ладно, уж деточка, что теперь-то… – ласково успокоила ее госпожа.

А Ли тем временем догонял ситуацию:

– Так ты что, все это устроила, только чтоб дар свой усилить?! – неверяще протянул Ли.

– Да, – коротко ответила девушка, а в тоне ее еще и насмешка просвечивала. Она, конечно, ее скрыть пыталась, но он-то не дурак – расслышал прекрасно.

– А почему я-то?! – праведное негодование стало захлестывать парня.

– А кто? Вик с Корром мне как братья, Тай как дядюшка заботливый – родные люди, в общем. А с тобой мы с первого дня не сошлись. Но, я же видела как ты на меня заглядываешься, так что большого труда не составило тебя увлечь, – доходчиво объяснила она.

Тут уж Ли с головой накрыло обидой и горечью:

– И все поцелуйчики и обниманчики – это значит, чтоб дар укрепить?! А чё с графом своим не трахнулась? Уже б давно ого-го какую силищу заимела! – большего Ли выдать не успел – подскочил Тай и такого подзатыльника засветил, что аж зубы клацнули.

– Ты что себе позволяешь при дамах?! – рявкнул он.

– Это она-то что ли дама?! – огрызнулся Ли и вылетел из комнаты.

А вдогонку ему донеслось Вороново:

– Ой, приду-урок! – и вроде как с сожалением. Только ему-то о чем сожалеть, не его же так прилюдно подставили?

***

А что Льнянка?

Девушка ночь почти и не спала – мыслями разными мучаясь, да теплым камешком, нагретым у огня, баюкая ноющий живот.

Думы о вчерашнем были разные. Тут и раздражение на собственные фантазии о любви неземной, и на взгляд свой, как оказалось блажной, позволивший ей увидеть в обычном озабоченном парне, рыцаря. И глаза Лиона вспоминала… не те, что с щенячьим восторгом при первых поцелуях наивно смотрели на нее, и не те, что с уважением следили за каждым жестом на уроках, и даже не те, что с вполне мужской страстностью оглаживали ее тело. А вчерашние – отстраненные, пугающие, хищные. Как у зверя, взирающего на полурастерзанную жертву – ни крупицы жалости, только всеобъемлющее желание насытить собственный голод.

Какой к демонам рыцарь? Какой возлюбленный?! Урод белобрысый – вот он кто!

И бежали в мыслях, перегоняя друг друга, злость, обида и даже ненависть…

Но из-под всех этих горьких рассуждений, то и дело выглядывала надежда, как иной раз луч солнца высвечивается меж тяжелых грозовых туч. И тогда казалось, что стоит только им встретиться, поговорить и все само собой наладиться, образуется …

Сколько бокалов вина он выпил? Лёна видела два. А на самом деле?

А сколько раз они обнимались под кустами не доводя начатое до конца? И сколько раз, убегая в шатер к больному Вику, она примечала, как Лион спешит за дальний склон, при этом морща лицо будто от боли?

А был ли у него кто-то еще? Или он так же, как и она, оставался до вчерашнего дня девственником?

Сознание девушки само искало оправдания парню, не позволяя окончательно обозлиться на него и предлагая дождаться объяснений.

Ну, а следом, как водиться, Лёна начинала винить уже себя. Может и прав был любимый, когда говорил, что это она не имеет должного воспитания? И именно она своим вызывающим поведением спровоцировала его на грубость?

А ей бы, воспитанной на границе двух миров, надо было ту грань, что разделяет их, получше вспомнить, а не лететь, очертя голову, в пучину собственной влюбленности. Знала же, что Лион обычными людьми воспитывался – в косных устоях, в богобоязненности. Вот и выглядит теперь она в его глазах непотребной девкой из Доступного дома!

А уж в Лесу-то – да, всякого наслушалась-навидалась. Там о плотском влечении да разделенном удовольствии говорили, как о приятных, но, в общем-то, обыденных вещах: вкусной еде, красивой одежде, чудесной погоде. То есть, часто и с удовольствием, при этом, не стесняясь в выражениях и не тушуясь. Да и увидеть сношающуюся парочку под кустом – там подобное тоже в порядке вещей. Впрочем, заглядываться на сие и в Лесу не принято. Но не потому, что действо это непотребное и постыдное, а потому, что завидовать чужому счастью – грех. Да-а, излишним целомудрием тамошний народ не страдал… но и лицемерием, в отличие от людей, тоже…

Но что Льнянка на самом деле знала о мужчинах? Да, видела нескольких раненных голяком, когда бабушке с матерью в особо сложных случаях помогала. Мужичок, что по пьяному делу с крыши упал да дедок, на которого поленница дров завалилась, ее вообще не впечатлили. Так только, задней мыслью, понимание о другом устройстве тела и проскользнуло. А единственный виденный ею молодой парень, которого буйный бычок затоптал, был так поломан и побит, что кроме сострадания ничего в ней и не возмутил. А на писюн жалкий и смотреть-то было некогда – тогда вопрос о его жизни стоял, так что, каких-либо посторонних заинтересованных мыслей и не возникло.

Она слышала, конечно, что мужчины «любят глазами», но что бы так – крышу срывало от одного вида обнаженного девичьего тела?! Ни в жизнь не догадалась бы! Ей-то, с чисто женским восприятием, такое и неведомо было. Привлекательных мужчин вокруг всегда много. А летом, по жаре, и крестьянские парни только в одних портках выступают, и эльфы бывало, а уж сатиры – те только к морозам свой торс какой шкуркой и прикрывали. И чего ей, глядючи на них, с ума сходить? Нет. Ну, иногда прикинешь про себя – типа да, видный мужик, и все. А вот по настоящему волновали Льняну, как оказалось, совсем другие вещи – касания легкие, запахи, чуть слышные, дыхание прерывистое и слова ласковые… да чтоб все это только от одного единственного мужчины исходило…

А он вон что устроил, мужчина единственный – хватал, терзал, а потом и магию применил! Обидел, унизил, больно сдела-ал!

И опять все по кругу…

Так что, накрутившись в постели да головную боль, нагнав разными мыслями, чуть утренний свет обозначил череду гор за окном, решила Льнянка вставать. И дело себе придумала – пойти блинов напечь. А блины, на их-то компанию, дело долгое и кропотливое, так что, авось, и отвлечется от своих забот.

Уже и девушки давно на кухню спустились да кашу сварили и творог, за ночь отцеженный, в чашки разложили. И варенье со сметанкой приготовили. И даже блины, что Лёнка напекла, стопкой чуть не в локоть вышиной, остывать уж начали, а дама Нора к ним все не шла и на стол накрывать не велела.

Что они там все, в спальне у Вика, решали такого важного, Льняна не знала, да и не волновало ее это особенно. Как оказалось, навязчивым мыслям и блины не помеха – руки делают, а голова думает. И все по кругу… по кругу…

Но, когда уж Рива хотела сама пойти узнать, что там происходит, к ним на кухню заявился Ворон. И помявшись с полминутки, стал звать Лёну присоединиться к остальным. Зачем? А не сказал.

Ей бы глупой заволноваться, когда он девчонок с ней вместе не пригласил, но в задумчивости своей девушка это упустила. А спохватилась, когда Корр, застенчиво так, скромненько, попросил ее всем объяснить, что они такое в банях нынче ночью-то устроили. Да уточнил, что Лион на нее кивает, дескать, именно она непотребство это организовала.

В первый момент Льнянка даже не поверила сказанному, но глянув на парня, что к этот момент топтался рядом, все сразу и поняла. Ли стоял поникший, ссутулившийся, разве что не поскуливающий. И взгляд такой, что впору щеночку в углу нагадившему – жалостливый, виноватый.

« – Рыцаря хотела?! Дура стоеросовая! Получай!» – и обидно ей стало, просто до слез. Но реветь она себе не позволила – хватит и одного убогого в комнате. А плечи расправила и голову подняла повыше – если уж ее ругать сейчас начнут, за них двоих, то она-то такой жалкой перед всеми ни за что не выставиться!

А еще, захотелось ей отплатить рыцарьку придурочному, и за надежды свои неоправданные, и за чувства впустую истраченные, и за насилие вчерашнее. А то, как трахаться – то вот тебе и мужик взрослый, и маг всесильный. А как отвечать за все, то сразу – кутенок обгадившийся!

И вспомнилось ей вдруг, как слышала дома, в деревне еще, болтовню крестьянок о магии. Хотя сами в ней они и не смыслили, но, как водиться с такими темами, поговорить об этом любили.

– Да, это я так решила, – сказала она – ну, раз больше некому в этой комнате взять на себя все грехи. Да и наподдала этому «некому» побольнее: – Дар-то мой человеческий слабоват, а слышала я, что это девичество его придерживает, и если избавиться от этого самого девичества, то и дар сразу в полной мере проявится.

Ох, как он взбеленился – любо-дорого посмотреть! А вот госпожа Нора ее пожалела, когда она извиняться стала за свое поведение, Льнянка чуть слезу не пустила. Да и Вик с оборотнями, много чего успокаивающего наговорили. Она, прямо, и не ожидала. Все ж понимание имела, что поведение ее порядочным не назовешь, не только ж в Лесу воспитывалась.

Но все это было потом, когда уж Лион из комнаты в психе выбежал, наговорив ей гадостей и выхватив за них от Тигра по шеям.

А в нем-то, похоже, от злости мужчина проснулся… впрочем, какой там мужчина? Так, мужчинка…

***

А Вику было смешно. Он, конечно, грозно сводил брови, стараясь казаться рассерженным, но вот в разговор не лез, потому, что на языке все больше крутились одни шуточки. И чтоб не портить оборотням воспитательный момент, Вик и помалкивал.

Конечно, использование общественных бань под комнату для свиданий, это не дело. Но, с другой стороны, в юности всегда непреодолимо хочется скрыть от старших первые страстные порывы души и тела. В особенности – тела…

Но веселился Вик только до того момента, пока не позвали Льнянку. А когда девушка вошла, такая тихая, болезненная с виду, тут весь смех из него и испарился. Стало понятно, что что-то у них ночью пошло не так. А уж когда эльфенок взбрыкивать начал, а Лёна из тихой мышки вдруг гордой соколицей обернулась, да на себя все грехи вчерашнего вечера навешала, тогда легкое веселое настроение, что заполняло Вика с утра, совсем схлынуло, обернувшись тоскливой грустью, сочувствием к девочке и раздражением на парня.

Вот ведь беда – такие молоденькие, славные да красивые, так друг другу подходят – вот бы хороша парочка была! Да и привязался к обоим Вик уже сильно, и душой болел, как будто и не приблудки они, а родные люди.

Чувствовалось, что и всех в комнате обуревали подобные мысли – выходил народ с озабоченными, расстроенными лицами.

И трапеза, что ему принесла Рива, поддержала это понурое настроение – каша была переваренной, а блины давно остывшими. Видно долго они тут разбирались с эльфятами…

Но жизнь продолжалась. И стоило ему управиться с липкой кашей и заскорузлыми блинами, как в его комнату пришла госпожа Нора со своим обычным утренним визитом.

Вик наблюдал, как за прошествовавшей к креслу волшебницей, просеменил ее толстый черно-белый кот, и… проплыла подставка с огро-омным фолиантом на ней. « – Уже интересно…»

Госпожа неспешно уселась, мимоходом отмахнувшись от кота, который вознамерился было лезть к ней на колени. Тот, подергав недовольно хвостом, долго сокрушаться о потерянном теплом месте не стал, а одним мощным прыжком, доставил себя на кровать к нему – Вику, и начал укладываться в аккурат на больную ногу.

Волшебница не став ждать пока принц примоститься поудобней, сообразуясь с наглым подселенцем, заговорила:

– Мальчик мой, а что ты помнишь из истории сотворения народов?

Выдернув-таки ногу из-под тяжелой тушки, Вик ответил:

– Сначала Светлый… вернее Создатель, сотворил драконов, затем эльфов… гномов и оборотней. Ну, и в завершении трудов Своих – людей, – и воззрился на госпожу в ожидании – к чему бы такие странные вопросы о вещах общеизвестных?

– Почти все правильно. Но думаю, тебе нелишним будет еще раз прослушать эту историю.

« – Дело-то становиться еще более интересным», – меж тем подумал Вик. Оно, конечно, для общей образованности не помешает знания эти подновить, но вот куда клонит дама Нора, предлагая перечитать давно известную историю, он никак не мог догадаться.

А волшебница, тем временем как любимое животное погладила книгу, отщелкнула золоченые усыпанные каменьями застежки и откинула тяжелую обтянутую кожей обложку. Во время всех этих своих действий она давала Вику пояснения:

– Это Гримуар. Такая книга есть у каждого мага, у каждого аптекаря и даже у каждой деревенской знахарки. Все, кто пользует магию, как правило, записывают в них свои рецепты, заклинания, советы последователям. Наши Гримуары такие же, как и у всех других волшебников, за одним исключением: книги Семи Родов Долины начинаются с истории о пришествии в этот Мир Создателя и сотворении народов. И, самое главное, в наших Гримуарах записи эти сделаны со слов Его, когда он Сам жил здесь в Лике Темном.

« – Ага, вот оно!» – и отвоевав-таки часть одеяла у наглого котищи, Вик поудобнее устроился, с интересом приготовившись слушать. Его стал притягивать сей рассказ, завораживая внимание не столько давно известным содержанием, сколько осознанием прямого авторства строк, которые сейчас он услышит.

Когда пришел Он, то над Миром царили мрак и горе, и Он назвал это Злом!

Но Он понял, что Мир, под окутывающими его грязью, кровью и мраком, на самом деле прекрасен –

Он узрел цветущие поля, зеленеющие рощи и синеющие безбрежные воды.

И этот Мир Ему понравился!

Он решил очистить его от скверны Зла.

В Мире том жили двуногие и двурукие создания,

Но под гнетом Зла они были столь дики и мерзки, что вызывали у Него только жалость и гнев.

Поэтому Он оставил их в тех норах, в которых они жили,

В привычной для них грязи телесной и темени духовной.

И, по Своему разумению, сотворил других существ, вложив в них часть Своей Души и дав им магию.

Создания Его были столь прекрасны, сильны и мудры, что получились самим Совершенством!

И Он нарек их – Драконами,

А они Его стали называть Отцом Создателем.

И послал их Отец Создатель очисть Мир от скверны и уничтожить Зло.

Много зим драконы сражались, и много их погибло в тех битвах.

И наделил их Создатель пониманием Пары, чтоб могли они сами творить себе подобных.

Но слишком кровавыми были битвы, слишком много продолжало гибнуть драконов,

И решил Создатель дать им в этой войне помощников.

Но времени было мало в распоряжении Его, а сил и вложенной Души потрачено много

И обратил Создатель Свой взгляд на диких двуногих и двуруких.

И пришлось Ему призвать все что было в Нем Самом чистого и светлого

Чтоб изгнать из двуногих и двуруких всю грязь и скверну.

Но были двуногие и двурукие, не только грязны душой и телом,

Но и ограничены разумом.

И сбежала часть двуногих и двуруких от благ Его,

Но часть их осталась.

И Он сотворил из них созданий достойных быть рядом с драконами,

Дал магию и нарек их Светлыми Эльфами.

И были они прекрасны лицом и телом, и светлы волосами и глазами,

А нрав их был столь чист помыслами и привержен порядку,

Что жили они только во имя исполнения завета Создателя, и более ничего не хотели.

И так порадовали этим Отца своего, что возлюбил он их не менее чем Первых детей своих – драконов!

И были опять битвы кровавые, и стали гибнуть эльфы, числом поболее, чем драконы.

И наделил их Создатель пониманием Пары, чтоб могли они сами творить себе подобных.

Но без вложенной части Души Его, не смогли эльфы преобразиться сами,

А следовали и дальше по Миру приверженные строгому порядку и правилам.

И оставались их пары одиноки, и не смогли они продолжить род эльфийский сами.

Долго пытался Создатель преобразить детей своих Младших,

Давал им и понимание прекрасного, и чувства душевные разные, и стремление к созиданию,

Но труды его приживались в эльфах плохо.

Так и осталось для них – сначала Долг, потом Порядок, а уж только потом – все остальное.

Тогда решил Создатель сотворить новых эльфов.

Взял двуногих и двуруких, что безмерно плодились по грязным пещерам,

И вложив в них от Светлой стороны Своей столько же, как и в первый раз,

Но добавил и от других своих Ликов по капле,

Но более всего от Темной, чтоб Жажду к жизни имели, со всеми ее проявлениями.

Так появились Темные эльфы.

И были они прекрасны лицом и телом, и темны волосами и глазами.

И жажду к жизни они имели такую, что ценили каждый миг свой прожитый, насыщая его радостями.

И Пары их были любимы, и род эльфийский продолжался.

С тех пор стали эльфы называть Отца своего Многоликим.

Только в щедрости своей не учел Отец,

Что столь жадные до жизни создания, растратят быстро силы свои без остатка.

И пришлось Ему позволить, Детям темным, восполнять растраченное –

За счет силы других живых существ, не убивая.

Прочитав эти строки, волшебница отстранилась от Гримуара, и сказала:

– На сегодня, я думаю, чтения исторических трудов достаточно. Я бы хотела поговорить с тобой об орках.

– Об… орках?! – Вик прямо увидел себя со стороны – как у него выпучились глаза и отвисла челюсть. Ну, никак не ожидал он такой резкой смены темы – от рассказа о совершенных драконах и эльфах к разговору о безобразных, дремучих убийцах. От которых и люди, и эльфы много чего перетерпели за долгие тысячизимия:

– А чего о них говорить? Всем же известно, что это порождения Зла, которые живут в северных лесах и пустошах, и устраивают набеги на обжитые земли, что бы грабить, жечь и убивать! У эльфов даже Рыцарский Орден какой-то существует, который призван бороться с ними. А у нас полторы сотни зим стену от них строили, да еще и ров вдоль нее рыли, – все-таки выразил он словами свое недоумение, когда смог совладать с распахнутым ртом.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю