Текст книги "Время проснуться дракону"
Автор книги: Анна Ганькова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 60 страниц)
Затем, звали ее. И Вик, встав на колено, просил выйти за него замуж, чтоб жить долго и счастливо вместе! А она, под взглядами родных и друзей, как простая крестьянская девчонка краснела и смущалась, давая свое согласие.
Но, ни трепещущее сердце, ни восторженные мысли не помешали ей радостно отметить, что колечко, одеваемое на палец, не просто дорогая побрякушка, а с душою выбранная вещь. « – Знать, кого-то из девочек просил помочь!» – порадовалась она тому, что и здесь Виком были проявлены внимание и забота.
Ну, а потом, опять было шумное застолье. Была теснота неимоверная! Потому что, стоило Вику, со всем положенным случаю шумом, пройтись по деревне, как в дом потянулись гости. И часа не прошло, как Эль засватали, а здесь уже были, считай, и вся деревня, и гномы, только что отошедшие от вчерашнего, и эльфы, жадные до необычных и веселых человеческих праздников.
Как все поместились в небольшом родительском доме? Да с трудом! Бабушка все только охала и причитала, что надо было устраивать помолвку в Родовых хоромах.
Но тогда куда и откуда шел бы жених? Так что Эль по этому поводу и не переживала, а вместе с другими девушками ловко протискивалась между гостями, неся над головой очередное блюдо с закусками!
Ну, а позже, когда солнце, все больше склоняясь к западным горам, дало знать, что вскоре отправиться на покой, они все вместе вышли на улицу провожать заезжих гостей. И уже теперь, как положено просватанной невесте, Эль шла подле Виктора. И было ей так уютно и даже привычно на этом месте, как будто всегда тут и была!
И даже веселая болтовня девчонок об удивительных нарядах эльфиек не отвлекала от радостного ощущения, что счастье-то – вот оно, всего-то и надо – свою ладонь в руку Виктора вложить. А подруги, глупые, все окликали ее, пытались завлечь, треща меж собой, что, дескать, меха-то крашеные… и что не пройдет и года, как в такие обрядятся и человеческие знатные дамы… но на их-то кринолинах и оборках они явно по-дурацки смотреться будут …
Эльмери слушала подруг молча, боясь расплескать свое ощущение счастья, и поражалась тому, что еще вчера бы увлекший ее разговор сегодня почти и не волнует. И махая рукой все дальше удаляющимся эльфам, она лишь тихо улыбалась.
А потом съехали и гномы. Эти, опохмелившись на помолвке и опять воспряв, выкатывались из деревни все с теми же разудалыми песнями, с которыми и въезжали давеча. Но ничего, им еще часа два по морозу-то ехать, так что, думается, когда до своих доберутся, то та пара рюмок, пропущенных с утра, из них и выветриться.
Проводив всех, народ стал разбредаться по домам. А солнце, к тому времени уже коснувшееся гор, в своей ленивой зимней неге позволило и сумеркам скорым потихоньку пробраться в Долину.
А их оставили одних. Никто, ни бабушка, ни девчонки, ни Виковы няньки-оборотни, не нарушил в тот вечер их уединение в библиотеке. Они долго разговаривали, сидя перед камином и держась за руки. Делились впечатлениями о прошедшем дне и сокрушались, что Хо-Хас и Хо-Шука по понятной причине не смогли присутствовать на обручении. Смеялись над гномами, оказавшимися такими падкими на горячительное, и переживали за их поездку по горным дорогам впотьмах.
А потом, в какой-то момент, слова все иссякли, мысли о постороннем куда-то делись и остались они в тиши один на один, отделенные от всего и всех закрытыми дверями библиотеки. И были только их глаза, которые невозможно оторвать друг от друга! Сердца, трепещущие в унисон! И руки, такие горячие, что казались жарче пламени в камине!
Как пылко Вик целовал ее вчера! Те милые прикосновения к ее щеке, что после вечерних встреч он дарил ей на прощание, в своей легкости теперь казались Эль касаниями крыла бабочки. А уж те немногие поцелуи, сворованные когда-то с ее губ другими парнями, и вовсе припоминались с трудом.
Принц прижимал ее, вминая в себя и заставляя почувствовать свою страсть. Отчего она в первый миг пугалась и замирала, а уже во второй – таяла, позабыв свою робость и сгорая вместе с ним в жарком огне. Его руки, вроде такие же нежные, как и вчера, сегодня же стали еще и сильными, и нетерпеливыми. Они были везде – где-то сжимая, где-то лаская, а порой и понуждая к ответному действию. Крепкие пальцы Вика запутывались в ее волосах и обжигали затылок, пуская вниз по спине стайку шелковых горячих мурашек. Но, не успевала она привыкнуть и насладиться вволю этим прикосновением, как ладони его оказывались возле груди, заставляя Эль опять смущаться, тут же забывать свой стыд и плыть вместе с ним куда-то по волнам наслаждения, вторя его голодному хрипу своим не менее обделенным всхлипом.
А уж губы Виктора – жадные и жесткие, нежные и сладостные, завлекающие и дразнящие… сколько эпитетов она придумала им позже, когда лежала ночью в постели и в своем одиночестве могла позволить себе вволю и помечтать, и повспоминать, и позагадывать.
Эль отодвинулась от Гаврюхи, убирая руки с его загривка и закрываясь мысленно. Это один на один можно предаваться нескромным мечтаниям, когда рядом никого нет, а ночная тьма скрывает жаркий румянец. А рядом с приятелем, который видит тебя насквозь, надо быть начеку. Да и не хотелось ей, почему-то, впервые в жизни делиться сейчас ни с кем, не своими переживаниями, не своими ощущениями. Даже с Гавром…
Котяра прекрасно понял, что его «отодвинули» и с обиженным мявком подался на выход. Но у самой двери остановился и выжидательно посмотрел на хозяйку – не одумается ли, не вернет? А она даже и внимания не обратила, что он уходит!
« – Э-эх! А прынц-то еще хорошим человеком прикидывался! А вона как все обернулось – обездолил, гад, бедного Гаврика! Обездолил!» – как-то так подумалось на это коту…
А Эль и правда было не до него. Она, то таяла от вновь переживаемых Виковых ласк вчерашнего вечера, то смущенно замирала от собственных смелых фантазий прошедшей ночи. А запомнившееся ей ощущение чего-то недоданного и незаконченного, что витало вокруг них вчера в библиотеке, заставляло девушку мечтать о большем.
Она, обученная знахарка, о человеческой природе, в том числе и мужской, знала достаточно. И о близости, что между мужем и женой происходит, представление имела. Но, как собственно любой человек столкнувшийся с чем-то таким о чем только слышал, но вживую ни разу так и не пережил, страшилась неизведанного. И вот сейчас, в свете открывшихся ей чувственных откровений, в первый раз задумалась Эль о том, что возможно все не так уж и страшно…
Но, тем не менее, какие бы сомнения не посещали сейчас девушку, на губах ее цвела улыбка, а в душе тлел, готовый в любой момент вспыхнуть ярким огнем, уголек счастья.
– Ты вся светишься, девочка моя! – от двери раздался голос матери.
Эль спохватилась и попыталась стереть улыбку с лица:
– Так заметно?! – спросила она, стесняясь своей явной радости.
– Да. И не старайся скрыть свою улыбку, тебя все равно выдают и глаза, и аура – они сияют, как яркий солнечный свет, – мягким тоном заметила Руит дочери.
– Да я уж поняла. Вот, здесь прячусь, чтоб ко всем не выходить, – виновато склонила голову Эль.
– Ну что ты, доченька! Отчего такие мысли? Тебе положено радоваться, да и в доме большой праздник! А как же иначе, когда любимый ребенок свое счастье нашел?! – женщина взяла девушку за руки и заглянула ей в глаза. – Ты из-за Сесси боишься свою радость прилюдно показывать?! – догадалась она. – Не стоит, девочка моя. Марсессиния взрослая и мудрая женщина и со своим горем уже вполне сжилась. Хотя, конечно, самое страшное еще впереди… – глаза Руит, при этих словах, стали грустными.
– Герцог совсем плох? – тихо спросила Эль.
– Да. И по-другому уже не будет. Ему больше ста десяти зим. И никакие наши старания не способны и далее продлевать время простого человека, живущего в Миру… – теперь уже девушка обняла мать, когда увидела, как во взгляде той грусть преображается в боль.
Видимо, в сознании Руит переживания, вызванные бедой постигшей ее старшую девочку, переплелись с собственными воспоминаниями, в которых она также несколько стозимий назад теряла любимого мужчину. И как раз понимание того какие страдания вскоре обрушаться на ее ребенка и доставляли женщине большую боль.
А Эльмери стояла и гладила вздрагивающую спину мамы, а сама думала меж тем:
« – И как при такой обстановке в доме выходить ко всем, с моей-то несдерживаемой улыбкой?!» – да и стыд назойливым комаром добавлял своего яда в мысли девушки. Ведь ее счастливая радость, пусть маленькой толикой, но все же подпитывалась и пониманием что с ней такого теперь не случиться. Вик, будучи сильным магом и связав с ней Судьбу, останется рядом на долгие и долгие зимы.
Но мама оказалась права. На следующий день, когда сестра прощалась, возвращаясь в Мир, она целовала Эль с теплотой и нежностью. А в ее тоскующем взгляде, наверное, впервые за последние дни, проскользнуло что-то отличное от грусти.
Да, ее глаза выражали болезненную отстраненность даже тогда, когда она танцевала среди веселых и шумных людей. И тогда, когда все схватившись за животы смеялись над простецки непристойными песнями разошедшихся пьяненьких гномов. И даже тогда, когда она обнимала и целовала живущую вдали от нее дочь. А вот сегодня, при прощании с сестрой, взгляд Сесси полнился неподдельной теплотой:
– Я знаю, что ты очень старалась скрыть от меня переполняющие тебя чувства. Я, конечно, благодарна тебе за понимание и сочувствие, но, сестра, у нас у каждого своя Судьба и изменить мы ее не в силах. Так что, то, что положено тебе ни в коей мере не пересекается с моим – живи и бери все возможное от жизни.
– Но… может быть, когда-нибудь… – попыталась Эль сказать что-то ободряющее. Ее сердце заходилось от жалости к сестре.
– Может быть… если Создатель будет добр ко мне… – мягко и опять грустно улыбнулась та, – но пока я буду переживать то, что мне предопределено. Не волнуйся, маленькая, я выдержу все, как это смогли и наша мама когда-то, и другие волшебницы. С Робертом я получила такую большую долю счастья, что она и поможет мне пережить все горести, а потом, когда все закончиться, еще долго будет согревать мое сердце, – при этих словах она положила свою ладошку на губы девушке, не давая той еще раз высказать свое сочувствие:
– Ты лучше подумай вот о чем – если бы твой принц не был магом, и ты заведомо знала, что вашему счастью не суждено длиться всю жизнь, ты бы отказалась от него?
Эти последние слова сказанные сестрой перед уходом взбудоражили в Эль все – и мысли, и эмоции, и чувства. Сесси она, не сумев собраться, так ничего и не ответила. Но та, понимая, что волна, поднятая ею в душе девушки, требует осмысления, только с доброй улыбкой поцеловав ее в последний раз, и ступила в пещеру Ока.
Впрочем, мудрая женщина, скорее всего, и задавала этот непростой для осознания вопрос именно для Эль – сама-то она… давно ответ на него знала.
А что Эльмери? Она, глядя вслед сестре, наверное, впервые в жизни, наконец-таки, ухватила самый кончик ниточки понимания! О чем? Да о том, почему волшебницы Долины, такие мудрые и сильные, раз за разом оказывались в тисках горестной ситуации, когда Судьба даровала им в возлюбленные обычных мужчин. Раньше-то она всегда думала, что есть возможность как-то извернуться, как-то пересилить себя и выкрутиться из хватки столь жадной на счастья Судьбы! Но теперь… после слов сестры… имея в своем сердце истинную любовь…
Да, она тоже ни крупицы того счастья, что дадена им с Виком, ни за что не упустила бы! Даже зная, что дадено его – совсем ничего…
А время до свадьбы тянулось долго. Оно нехотя переваливалось короткими днями через Хребет, таща за собой длинный хвост долгих темных вечеров.
Вика, как казалось девушке, это не особенно волновало. Он в каком-то остервенелом угаре штурмовал магические науки и даже на упражнения с обычным оружием выделял все меньше и меньше времени.
А вот Эль маялась в ожидании, долго не понимая, почему венчание назначили аж на первый день весны. И только спустя почти месяц после помолвки ей открыли причину этой задержки. Тут же стали понятны и назначенные сроки, и рвение Вика в познании своего дара… и даже молчание родных в своей заботе так долго утаивавших от нее правду.
Они сидели в библиотеке, расположившись в стоящих полукругом креслах – бабушка, мама и Хо-Хас. А она, как бывало раньше, когда они с Ривой должны были продемонстрировать свои знания, скромно сидела перед ними на стуле. Только в тот день ни жаровни, ни хрустального шара, ни стола с магическими ингредиентами возле нее не стояло, а мама с бабушкой имели ни строгий наставнический вид, а какой-то растерянно жалостливый. Наверное, поэтому речь держал Хо-Хас.
– Девочка, ты не твой жених. Ты и магию свою приняла давно, и роль волшебниц Долины в сегодняшнем Мире понимаешь, и древние тексты знаешь назубок. Так вот, мы надеемся, то, что мы сейчас тебе сообщим, будет воспринято тобою с пониманием. Мы оттягивали с этим разговором долго, но время вашей с принцем свадьбы близиться, а там и отъезд из деревни не за горами. И ты тоже должна осознать и принять то знание, о котором мы тебе сейчас поведаем. Есть мнение, что Древнее Зло проснулось и уже ступило на наши земли. Пока скрытно и осторожно, но… Оно все-таки уже здесь. Сообразуясь с этим и следуя пророчеству… значит, где-то уже должна соединиться и Пара Детей Темного, чтобы вскоре вступить в борьбу с Ним. И… мы думаем… что это вы с Виктором… – на последних словах громадный орк замялся и договорил фразу в совсем уж несвойственном ему нерешительном тоне. А глаза его, со странной смесью настороженности и надежды во взгляде, остановились на лице Эль. Молчавшие бабушка и мама смотрели на нее также.
Вот, и что она должна была им ответить?! Чего они ждали от нее? Молниеносного принятия этого… пугающего известия? Или может быть радости, что они с Виком избранники Судьбы? Или чего-то еще?!
Девушка сидела и раздумывала, а само известие своей тяжеловесностью так и застряло где-то в отдаление, никак не даваясь к пониманию. А в мыслях ее образовалась какая-то пустота, не пускающая в голову ни то, что жуткое сообщение, но и элементарное понимание происходящего:
« – Как они могли, так долго молчать? Но с Виком то, оказывается, уже поговорили! А если все уже началось, где оно, это Зло, и почему в Мире так тихо? А в глазах мамы, кажется… жалось!» – только какие-то отрывочные вопросы и восклицания почти не связанные между собой и крутились в голове девушки.
И чтобы не зареветь при всех от этой мысленной беспомощности Эль подхватилась и выбежала вон из библиотеки. Так только краем глаза и приметив, что мама попыталась кинуться следом, но орк и бабушка остановили ее.
А потом она закрылась в своей комнате и пролежала на кровати, с головой укрывшись одеялом, до самого вечера. И кто бы ни пытался стучать и проситься поговорить, она никого не пускала. Ни маму с бабушкой, которые казались ей сейчас чуть ли не предательницами, державшими ее так долго в неведении. Ни отца, который тут же запутался бы в терминах и понятиях, и быстро махнув рукой на разговор, просто стал бы жалеть ее, говоря добрые слова, только растравляя этим и так неуемные слезы. А чужой жалости ей не надо, своей хватало – вон, подушка вся промокла от нее. И даже с Виком она не согласилась разговаривать, отчасти перекладывая на него, то же отношение, что и к матери с бабушкой:
« – Как давно он был в курсе всего? А? И молчал!»
Один Гаврюха был допущен в непреступную крепость и теперь всячески пытался утешить хозяйку. Но, если б Эль дала себе труд присмотреться к нему, то «выражение» морды приятеля, своей неуместностью в данный момент, могло бы и озадачить ее. Потому что от понимания, что не «прынца» нынче любят, а его – Гавра Драгоценного, котяра чуть ли не лыбился в открытую. Но на счастье не умеющего скрывать свои чувства кота, Эль только крепко прижимала его к себе и делила на них двоих с подушкой свои слезы.
И только поздним вечером, когда уж все отчаялись пробиться к ней в спальню, она позволила войти Хо-Хасу. Почему-то, именно с ним она была способна сегодня разговаривать. Впрочем, понятно почему – он не был ей родным по крови, и его замалчивание не воспринималось столь болезненно. И он не был женихом, который, в понимании Эльмери, должен был сразу разделить с ней такое тяжелое знание, раз именно им вместе предстояло нести его по жизни.
В отличие от них всех орк был просто добрым старым другом, которому позволительно говорить правду тогда, когда он считал ее своевременной. Да и привычка всегда помнить о его даре предвидения и воспринимать сказанные им слова не облекая их личностным смыслом, облегчала сейчас Эль общение с ним.
Меж тем Хо-Хас, получив позволение войти, чуть не в три погибели пригнулся и протиснулся в дверь. Так и понятно, если нижние хоромы своими размерами и высотой позволяли даже орку чувствовать себя в них вольготно, то вот покои на этажах таким простором не отличались. Так что, не разгибаясь полностью, он продвинулся внутрь комнаты и, подтянув овчинку, что была расстелена перед камином, уселся прямо на пол.
– Ну что, девонька моя любимая, поговорим? – спросил он, откинувшись на стену, как на спинку кресла.
– Упп… – хлюпнула согласно Эль еще не переведшимися слезами. Они, слезы то есть, казалось бы, давно уж все в подушке были, ан нет, с приходом орка вдруг откуда-то новые появились и предательски напали!
– Хватит уже рыдать, вон глаза-то и нос как распухли! И правда, сегодня тебе уж лучше из комнаты и не выходить, и жениху на глаза не попадаться. А то, ровен час, и не признает! – хохотнул орк и сгреб Гаврюху с кровати, который продолжая ластиться к хозяйке, закрывал ему весь вид на девушку.
– А и не буду… и завтра, тоже… и вообще… – выдала Эльмери, собравшись опять пуститься в слезы.
– Ну, все, хватит! – прикрикнул на нее Хо-Хас. – Не помолвку же ты будешь разрывать, в самом-то деле! Я так полагаю, что парень считал, что ты давно все знаешь. А не заговаривал об этом, потому, что сам еще не привык к мысли, что он Первый всадник. Знаешь ли, подобное откровение и мужчину может напугать!
– Вик испугался?! – пораженно воскликнула Эль, забыв про слезы.
– Я не правильно выразился. Не испугался, а вернее будет сказать – напрягся. Да, было дело. Он ведь, в отличие от тебя, вообще неподготовленный к таким вещам был.
– Ладно. На счет Вика ты меня убедил. Не буду больше на него обижаться. Но вот мама с бабушкой…
Орк перебил ее:
– А с чего ты взяла, что вся эта история для них легко обошлась? Ты знаешь, как Руит перепугалась?! А Нора долго не хотела верить! И это после того, как уж гадания ей показали, что Вик твой не просто мальчик с прикрытой магией, а волшебник с небывалой силой! Мы все отчасти испугались грядущего!
– А ты сам смотрел? – тихо спросила Эль.
– Да. И сразу скажу тебе, что у парня твоего все впереди скрыто… и твоя раньше всегда открытая для меня дорога стала теряться в тумане. И это более всего другого подтверждает, что вы именно та Пара о которой говорит пророчество…
А к первому дню весны, на который и была назначена свадьба, все страхи и волнения связанные с пророчеством вроде бы улеглись. Вернее сказать – Эль прижилась с ними. И когда в ночной тиши они вновь накатывали, мешая уснуть, она уже привычно заглушала их тем, что все еще не явно и, возможно, это ни они та Пара, а если и так, то впереди до грядущих событий у них с Виком много – много времени…
А долгожданная свадьба… пролетела, как тот сон, что в последний месяц так плохо к ней шел – мимолетно, оставив в мыслях лишь редкие воспоминания. Она раньше слышала от других женщин, что так часто бывает с невестой – смотришь на события дня, которые, не затрагивая тебя, проплывают мимо, а ты наблюдаешь за ними как сквозь полуприкрытые веки.
Все запомнилось урывками.
Как девушки вокруг нее с песнями кружились, стараясь растормошить. Как мама плакала, вроде бы от счастья, но так горько будто и не от него. Как Рива с Льнянкой щебетали бойко, подводя ее к зеркалу, где она себя и не узнала. Потому что оттуда, из серебристой глади, на нее глядела не привычная симпатичная девушка в простом платье, а чудная красавица – каких поискать! Только-то и было у них общего с той дамой, что красно-рыжие волосы, и то не в привычную косу убранные, а рассыпанные по плечам блестящим ярким покрывалом. Да и платье на той красавице было сказочным!
Нет, конечно, Эль и раньше носила красивые наряды, когда жила в городе. Но, то были платья, которые приняты сейчас в человеческом обществе – объемные юбки и рукава, воланы и всевозможная отделка. Да, все очень пышно, но… все равно, как-то обыденно… как у всех.
А вот то, что было надето на ней сейчас, соответствовало скорее эльфийской моде – текуче и легко, необычно и волнующе. Вся краса этого наряда заключалась лишь в золотистом тоне шелка, из которого оно было сшито, что своим цветом не соперничал, а скорее подчеркивал яркость ее красноватых прядей. И только слегка расширяющаяся к низу юбка, длинные струящиеся рукава и легкая вышивка в тон при движении позволяли мерцать бледному золоту ткани. Она обволакивала тело, не приукрашивая его преднамеренно, как наряды знатных дам, а лишь показывая его истинные формы в своей молодости и красоте.
И вся эта чарующая прелесть незнакомки в зеркале, ее по эльфийки простой и необычный наряд, только добавляли ощущения нереальности в мысли Эль. Впрочем, сказочное платье было сшито вполне в традиционном стиле, положенном на свадьбах Детей Темного, и соответствовало одеждам времен легендарных Странниц.
Да, еще вспомнилась Лялька, вдруг налетевшая на нее! Эту-то невозможно было не запомнить – с ее-то бойким чириканьем и неуемной вертлявостью! Да и подарок феи поразил Эльмери своей необычной изысканностью – легкие чулочки, тоньше заморского шелка, вязанные из первых подснежников и несущие на себе их свежий сладостный аромат…
Потом…
Потом был шум во дворе, да столь громкий и веселый, что даже оторвал всех в комнате от нее, невесты, и притянул к окнам. А это, оказывается, жених пришел! И ребятишки с деревенской молодежью его во двор не пускали, пока он со сватами песню не спел и сладостями да денежками всех не оделил.
Как Вик зашел в комнату, где она его ожидала… как родители благословляли их… как шли они по улице… через площадь, к Дому Темного… все это осталось для Эль как за кисейной занавеской – вроде бы и рядом, но примечается плохо.
И только когда они уже стояли перед Священным огнем воспоминания девушки позволяли увидеть ей более четкую картинку. Хотя, нет – напутственные слова и пожелания Глав Семи Родов виделись еще как в тумане. А вот боль от пореза на запястье, что нанесла ей бабушка, и «открыла» Эльмери глаза полностью.
И она, с ожившими чувствами, обрадовалась, осознавая, что долгожданный момент наступил! И открыто улыбнулась любимому, когда их руки соединились, смешивая кровь, а расшитая рунами лента связала их, скрепляя навечно Договор. И обмен кольцами закрепил его, привнося в обряд, что-то совсем древнее и таинственное.
Клятвы Создателю, Его Лику Темному, как Праотцу, Эль давала уже от души – осознанно. И радовалась, сияя и улыбкой, и душой!
А по выходу из Святилища, уже в зале, их осыпали зерном и монетками, желая счастья, удачи и много деток! Эль на эти слова краснела, но благодарила, как положено, кланяясь родным и гостям.
В этот раз, конечно же, она сидела за столом – это ж не помолвка, где ей по обычаю следовало показать, что жениха «не обманули» и в жены он получает отменную хозяйку. Да и родные все были рядом, а за столами помогали девушки из других Семей.
А вот уже вручение подарков для Эль, в ее воспоминаниях, снова стало заволакивать кисеей. Возможно, те несколько глотков вина, что она сделала на пустой и «взволнованный» желудок, так отозвались в ней. Но, как бы там ни было, но праздничное гуляние, которое разворачивалось перед ней, опять стало куда-то отдаляться и не смотря на яркость и шумность напоминать собой сон.
И даже подарки, что дарили им друзья и родные, особо не взволновали девушку. Чувствуя неловкость за свое такое благостное равнодушие к вниманию близких, Эль пообещала себе рассмотреть их позже.
Так и прошла для Эльмери свадьба, долго ожидаемая, а теперь кажущаяся мимолетным видением.
А спустя несколько часов она стояла перед окном в спальне Самого Темного, где по традиции проводили первую ночь его Дочери, чья свадьба проводилась в Долине, и ожидала жениха. Нет – уже мужа!
Окна в этих покоях, вырубленных в скале, не имели стекол – только лишь одним заклятьем удерживая внутри тепло и не давая снаружи проникнуть в комнату ни морозу, ни снегу.
Но даже древнее заклинание не способно было полностью скрыть тот шум, что сейчас шел снизу. Там, под жилыми покоями, еще продолжался праздник. А гномы, опять поднабравшись лишнего, еще и вышли на площадь. Гомоня и ругаясь, они, кажется, пытались устроить потасовку между собой.
« – Ну что за свадьба без драки?!» – рассмеялась Эль, вспоминая слова отца, рассказывающего байки о простых человеческих свадьбах. Как оказалась не только люди склонны к таким «развлечениям», подогретым вином и веселой праздностью!
На улицу из зала потянулся народ. Крепких кряжистых гномов принялись оттаскивать друг от друга, и шум потасовки стал еще громче. Видимо, развоевавшиеся пьянчужки не желали завершения своего веселого времяпровождение. Но тут вышли орки и в два счета угомонили буянов.
Эль, все еще улыбаясь, отошла от окна и направилась к столу, заваленному свадебными дарами. Она перебирала подарки, вспоминая кто и что подарил, а про которые не помнила, старалась угадать их дарителя.
Вот меха, мягкие и роскошные, это точно от орков.
Оружие, изумительное и по своей форме, и по отделке – подарки гномов. Вику – меч, а ей изящный кинжал. Наверное, и качество было отменным… Эль не особенно разбиралась в этом, но припомнила, что когда еще трезвые гномы преподносили его, требуя положенный символический откуп, все мужчины, что были рядом, одобрительно причмокивали губами и качали головами.
Тонкая вуаль, полупрозрачная и легкая, обшитая мелким жемчугом по краю и заключенная в чуть улавливаемую, но доброжелательную магию – это ей подарок от эльфов. А пояс, плетенный из кожаных ремней и скрепленный серебряными бляхами, явно от них же – дар принцу. И в плетении, и на металлических вставках, и на петлях, к которым крепятся ножны, на всем чувствовался тот же легкий флер чужеродного волшебства. Таким вещам сносу не будет – вуаль не порвется и не пожелтеет, а пояс не заскорузнет от влаги и не перетрется на сочленениях.
Эль взяла в руки резную коробочку, стоявшую тут же. В ней лежал перстень подаренный Вику ее родными. Камень, что был заключен в непритязательную серебряную оправу, был по истине чудесен! Его основной глубокий зеленый тон полнился желтыми, белыми и синими вкраплениями, но особенно ярко выделялись на нем, как брызги крови, красные сочные пятнышки. Камень хотелось разглядывать долго, касаясь его и поглаживая прохладную поверхность. Но главным было в нем даже не его удивительная, ни с чем несравнимая расцветка, а то, что именно этот минерал, считался одним из важнейших камней в магии. Но, гелиотроп был и очень коварен. И если, как для начинающего волшебника, он для Вика был незаменим, помогая усиливать силу магического слова, то, как для молодого мужа он мог быть и опасен. Потому что этот минерал, как ни прискорбно это звучало, не терпел соперничества любовных чувств.
И теперь девушка старалась пальцами не столько приласкать его, сколь распознать хороша ли защита, наложенная на него. Да, потому и оправа его была скромна, потому что создавался этот перстень, не в мастерских гномов, а единственным ювелиром в их деревни. Мален, сын одной из волшебниц Третьего Рода, обладал очень редкой, но вполне определенной магией – он, как и гномы мог закладывать в вещь Силу, но, в отличие от них, мог и забирать ее, и ограждать. Его редкий талант был незаменим при таких вот ситуациях, когда нужный для дела камень нес в себе противоречивые свойства. И, не особенно соперничая с гномами в создании обрамления, он творил порой удивительные по своим качествам талисманы!
Убедившись, что непримиримость к любви заперта в камне крепко, Эль вернула шкатулку на стол и взяла соседнюю – с подарком от близких для нее. Нет, этот дар не был тайным или неожиданным – в уютном бархатном гнезде лежали серьги Эльмеривы Странницы.
Два сверкающих глазка, оправленных в белое золото, разнились по цвету. В их семье всегда наследовались в разных вариациях зеленый и синий и, держа пару вот так – в руках, казалось, что это яркие изумруд и сапфир. Возможно, но камни эти были столь сильно и давно зачарованы, что их истинная природа почти и не проглядывалась. И Эль знала, что стоит ей вдеть сережечки в уши, как они тут же потемнеют и примут оттенок именно ее глаз. И даже если она, в силу необходимости чтоб не привлекать внимания, придаст радужкам одинаковый тон, то и камешки в серьгах последуют за ним.
Да, такое вот удивительное украшение! И в семье они всегда передавались на свадьбе младшей дочери Главы Рода, или той, что когда-нибудь станет ею. И опять же, когда-нибудь ей – Эльмери, придется их подарить второй девочке Ривы. И именно в тот момент, когда она, подобно ей сегодняшней, будет юной и неуверенной в себе волшебницей, идущей под венец. Ну, а пока, в ближайшие стозимия, они станут поддерживать ее – Эль, вселяя уверенность в собственные силы.
Из приоткрытых дверей раздались звуки шагов, неспешных, уверенных, слышимых в каменном мешке лестничного пролета даже сквозь шум все незатихающего внизу праздника.
« – Вик!» – прозвучала паническая нотка в голове девушки. И все успокоенные было страхи, что пугают любую девушку в преддверии первой ночи, опять всколыхнулись в ней. Эль зябко запахнулась в пеньюар, который, своей кружевной пышностью будто бы был способен согреть и защитить ее от неведомой опасности.
Нет, конечно, их с Виком сближение за последние месяцы сделало свое дело, и страх теперь не терзал ее ужасным зверем, а скорее напоминал прирученного зверька, вдруг неожиданно выпустившего когти. Более неожиданный в своей агрессии, чем пугающий, и почти… нестрашный, почти безболезненный.
Да, в течение последних недель ее трепетная боязливая женская сущность постепенно привыкала и поддавалась его, напористой и страстной, мужской, скрадывая надуманные опасения. И теперь Эль старалась призвать в свое похолодевшее и дрожащее тело те воспоминания о неге и счастливой воздушности, что переполняли его от ласк и близости любимого.
