Текст книги "Время проснуться дракону"
Автор книги: Анна Ганькова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 60 страниц)
Да, именно туда отправил его отец, боясь нового нападения мага чернокнижника.
Только три маленьких деревушки приткнулись у самого подъема на скалистый берег да городок, чуть больше тех деревень, расположился в бухте. Впрочем, это для человеческих городов он был мал. Но в те времена, когда на этих землях правили эльфы, он считался и не таким уж крохотным. А не разросся он больше, потому что река, впадающая в море под самым утесом, сразу за городком имела множество заболоченных притоков, а лес, раскинувшийся на богатых влагой землях, был огромен и местами непроходим.
Как понял Вик чуть позже, замок со своей высоты присматривал не столько за маленьким рыбачьим городком, сколько за устьем Палэты. Река эта была широка и вполне судоходна, но вот берега ее отличались коварностью расположения – мало того, что вдоль них тянулись густые заболоченные леса, но и те, казалось бы, открытые и сухие луговины, что переодически сменяли заросли, топились вешней водой. Так вот и получилось, что ни города, ни даже крепости, на протяжении двух дней пути вдоль речных берегов, и не оказалось. И если уж даже древние эльфы не решились спорить со столь строго охраняющей свое гибкое тело Полэтой, то уж людям и подавно не удавалось с ней бороться.
Но вот пираты как раз и пользовались этим – заходили безбоязненно в широкое вольно устье, разгромив мимоходом Палурб – городок в бухте, беспрепятственно двигались вглубь материка. Да, конечно, города, что оказывались у них на пути через два дня, были и с мощными стенами, и с отрядами опытных защитников на них. Но пираты тоже ведь не дураки. Не подставляя своих кораблей под огонь магов и пристрелянных катапульт, они оставляли их на якоре задолго до появления этих самых стен на берегу и уходили на лодках по протокам, чтобы вынырнуть из леса где-нибудь вдалеке от крепости.
Через несколько сотен зим, когда маленький Палурб и те несколько деревень, что исконно мостились возле скалистого берега, были покинуты своими жителями, а пираты обнаглели до того, что стали устраивать пешие рейды в несколько дней пути, в результате нападая в совсем уж неожиданных местах, один из королей решил эту проблему раз и навсегда – построил на скале над устьем крепость.
Сам Вик, поначалу еще не отошедший от горьких потрясений, и не возражал на счет своего удаленного места пребывания. А потом привык. И в последующие годы уже и не стремился в шумную большую столицу и колготной дворец. Единственное к чему привыкалось с трудом – это оторванность от близких людей. Но со временем и с этим сжился.
В общем, через полгода Вик вполне освоился в новых условиях. Привольная жизнь без строго размеренного дня и предписаний этикета быстро полюбилась четырнадцатизимнему мальчику. Тигр с Вороном, оказавшиеся при нем в няньках, кроме как в воинских дисциплинах особо на него не наседали. А старенький учитель, присланный королем чуть позже, и другими науками несильно утомлял юного принца. Возможно, отцу и следовало направить к сыну более активного наставника, но его выбор был продиктован безопасной удаленностью места. А пожилой академик, отошедший от дел, в этом случае оказывался предпочтительнее своих молодых коллег, которые, скорее всего, не смогли бы усидеть в такой глуши долго.
Кроме оборотней и учителя народу в крепости было не много. Малочисленный гарнизон, не очень сильный маг, комендант да семеро слуг присланных сюда не из столичного дворца, а из какого-то провинциального замка. Солдаты и их командир все больше были заняты своим, воинским делом – маршировкой по тесному плацу, дозором на башне и отладкой катапульт и онагров.
Ну, а слуги следовали своим заботам. Дин Сов, пожилой дядечка с жидкой бороденкой, но довольно «крепкой рукой», управлял маленьким хозяйством в жилой части крепости. Его дочь, не первой молодости девица, и племянница, вдова зим под тридцать, выполняли обязанности и комнатных служанок, и прачек, и подавальщиц к столу. Двое слуг, мужчины среднего возраста, делали, в общем-то, все то, что не могли или не успевали сделать девушки. И двери перед господами открывали, и бадьи с водой таскали, а если требовалось, и коридоры мели. Еще с ними прибыли конюх да тетка Вербяна – кухарка.
Весь этот сборный народ месяца три притирался и утрясался, а потом и прижился, образовав довольно теплое семейство, где у каждого было свое место и свое предназначение. И хотя все это общество крутилось вокруг молодого принца и оборотней при нем, но со временем и разделение на господ и прислугу стало довольно условным.
Так что, суть да дело и жизнь Вика постепенно вошла в колею – простую, ровную, без изгибов и сложностей строго этикета.
Обширные леса вдоль реки давали хороший повод к частым охотам – там и олени водились, и кабаны, и даже бобры, строившие запруды на протоках. А уж всякой мелочи, вроде зайцев и водоплавающей птицы, в тех лесах, вообще, было не меряно.
Оборотни, стоило им вступить под сень деревьев или уйти подальше в луга за деревнями, перекидывались в свою живность, оставляя Вику такое нужное ему ощущение, что он один и полный себе хозяин.
Он полюбил эти моменты, когда можно было красться, держа наготове лук, по топким полянам или разнотравным лугам и не брать в расчет, что штаны твои на коленях давно грязны, а подол рубахи изодран сучьями. И никто не одернет тебя и не пошлет мыть руки, если вдруг захочется съесть малины с куста или пожарить на раскаленном камне пяток перепелиных яиц.
А еще он привык забираться к дозорному на башню и встречать там рассвет, глядя с неимоверной высоты на море в зарождающемся лазоревом свете. И наблюдать, как оно, то легкой рябью ловит первые лучи, то вздымаясь, докидывает белые пенные шапки до тяжелых туч, подсвеченных грозно красным. А потом, наглядевшись на воду, обойти площадку по кругу, вглядываясь в темнеющие еще горизонты и потягивая носом, то солоноватую свежесть бриза, то аппетитную горечь дымка, поднимающегося от раскинувшихся вдоль пляжа коптилен, то терпкую сладость, плывущую с цветущих лугов у подножия береговых скал.
Ему полюбились шумные ярмарки в обычно тихом и сонном городке, который как просыпался, когда весь народ с ближайших окрестностей собирался на единственной рыночной площади и не столько занимался торговлей, сколько участвовал в поистине народном гуляние. Местные музыканты старались превзойти друг друга в мастерстве, а признанные в округе красавицы, в нарядах. Трактирщики выставляли свои лучшие блюда и сладости на выносные прилавки, кичась новыми, издалека завезенными рецептами. А кузнецы боролись меж собой, поднимая разные тяжести. И люди, гомоня и поддерживая того или иного силача, выбирали самого крепкого из них, а полученная им грубо обточенная под медведя болванка, до следующей ярмарки гордо красовалась над воротами кузницы, возвещая каждому, что герой сегодняшнего дня работает именно здесь.
А уж если к празднику в город заезжала бродячая труппа комедиантов, из тех, что по причине полной безвестности и скудости репертуара в большие города и не суется, то тогда эта ярмарка считалась особенно удавшейся и о ней судачили еще сезон или два. Понятно, что до следующих приблудных лицедеев.
Так же нескучному течению времени способствовал и гостеприимный местный люд, повадившийся зазывать молодого господина не только на гулянья в честь Больших праздников, но и на чисто местные торжества, традиционно отмечаемые всем селеньем. Вик присутствовал и на свадьбах, и на каждом Первом благословении новорожденного младенца, и на празднованиях Дня цветения садов, Дня первого сбора меда, Дня урожая, когда уж последний колосок был подобран детьми. Да, народ в тех краях праздники любил и устраивал их по каждому поводу. А юный господин из крепости был не просто дорогим гостем, но и повышал своим присутствием статус всей местной общины.
Этот замкнутый мирок, состоящий из маленького рыбачьего городка, трех деревень и замка на скале, отрезанный от основных территорий королевства заболоченными лесами, вполне оправдал надежды короля в своей оторванности от остального мира.
Вика здесь принимали, кто за наследника большого состояния, которого верные люди прятали до возраста от жадной родни. Кто наоборот считал его сироткой, отосланной злой мачехой подальше от наследства отца. А кто-то видел в нем и того проще – внебрачного ребенка какого-нибудь герцога. И уж точно никто из этих простых людей не мог догадаться о том, что он самый настоящий принц. Ну, а если что-то подобное и просочилось за годы из замка, то народ в округе так и не поверил в это. Потому что всем известно, что господин король, «ни в жисть» не отпустит от себя принца-наследника в такую даль!
А татуировка Эльмерской династии? Ха! А кто в подобной глуши вообще про нее знал? Да говорят, что богатенькие парнишки себе часто рисунки разные и на руках, и на плечах, и на лицах набивают! А бывает, как девушки, и серьгу в ухо вешают, а то и на бровь… и на губу! Им-то что, работать ведь не надо – вот с жиру и бесятся!
Так вот Вик и жил. С одной стороны он был чем-то вроде местной достопримечательности и единственным знатным господином в округе, но с другой, простой люд быстро к нему привык и за собственными повседневными заботами большого внимания на него не обращал.
А через годик, как он поселился в Ястребином Утесе, появились в его жизни и девушки.
Первой была Сладка – племянница сенешаля Сова. Эта девушка, как и ее вкусное имя, сама была похожа на облитую молочным шоколадом конфету с тягучей сливочной помадкой внутри. Темно каштановые кудри, карие глаза с поволокой, мягкая нежная плоть и всегда довольный всем искрящийся веселостью нрав.
Да, возможно, кто-то, посмотрев со стороны, мог бы и назвать молодую женщину разбитной и нескромной. Но в их захолустье быстро принимали человека таким, каков он есть, так что вскоре все привыкли, что рядом эта хохотушка, лихо стреляющая глазами, и по-другому девушку уже никто и не воспринимал. Мужчины, окружающие ее, и слуги, и солдаты, привыкли кидать в ее сторону голодные взгляды и двусмысленные шуточки, неизменно получая в ответ многообещающую улыбку и… довольно колкое слово. Но, самое главное, девица она была хоть и острая на язык, но незлобливая. И теже несостоявшиеся ухажеры шли именно к ней с оторванной пуговицей и отросшими волосами. А она никому не отказывала – с легкой шуточкой и неизменной улыбкой зашивала порванные рубахи и равняла челки.
Но дальше подначек и просьб, ни у солдатиков, ни у слуг, ни тем более у парней из соседних деревень, дело не шло. Плутовка, буквально сразу же, как все они оказались вместе в крепости, закрутила роман с Корром, а связываться с наставником юного принца, которого они все тут оберегали, да еще и оборотнем в придачу никто не собирался.
Собственно к нему в постель, как Вик понял чуть позже, Сладка попала тоже с подачи Ворона. Конечно, молоденький принц это не простая солдатня и крестьянские парни, тут можно и пожалеть мальчика, тем более если просит дорогой любовничек.
Виктор до сих пор хорошо помнил свою первую ночь с этой женщиной. И Сладкины округлые белые плечи, и тяжелые груди, чуть прикрытые ситцевой рубашкой, и вдавившийся в него горячий мягкий живот, и шелковистые пряди, щекотно и зазывно текущие по его груди, когда девушка тянулась, что бы поцеловать. И то радостное и пораженное понимание он помнил отлично – что можно все это потрогать, помять… и ему ничего за это не будет! Да, тогда еще подобные вольности были для него внове, а вот воспоминание о горящей заднице, отхлестанной отцовским кнутом, довольно близко в памяти.
И благодарность к Сладе, такой податливой, понимающей, жила в нем и по сей день. Если б не ее деликатные жесты и ласковое ободрение, то он сам, со своими трясущимися руками и бурей в голове, вряд ли был бы на что-то годен.
Впрочем, вся учеба составила урока три – не более. А потом девушка, со словами, что он теперь и без нее управится, вернулась в постель к своему постоянному и более умелому любовнику.
Но, видимо она знала, что говорила. С того дня, как Сладочка взяла на себя труд кое в чем его подучить, его отношения и с другими девушками кардинально изменились. Вернее, отношение к нему девиц стало другим. Толи в нем самом, что-то так явно поменялось, толи юные селянки вдруг сразу осмелели, но с тех пор дело между Виком и девушками одними вспугнутыми взглядами не ограничивалось. Красотки как поняли, что молодой симпатичный господин из замка теперь уже не мальчик, а вполне мужчина.
Чем он привлекал их больше других парней, сам Виктор не знал. Но мудрый в этих делах Ворон объяснил – если б он был действительно внебрачным сыном какого-нибудь знатного господина или просто богатым наследником, то в этом случае и у простой, но красивой селянки могла бы появиться надежда его захомутать…
Как бы там ни было, но Вик не растерялся и со свойственной юности одержимостью, не пропуская ни одного обещающего взгляда, кинулся очертя голову во все тяжкие. Да так рьяно, что не прошло и месяца, как Сладка покинула его спальню, а оборотни уже забеспокоились, что скоро по окрестностям, не мерянным числом начнут появляться «маленькие прынцы».
Корр подорвался и сгонял к одной из местных знахарок, что посильнее. И принес от нее леденцы с вишневым привкусом. А пересыпав розовые конфетки из лубяного коробка в эмалевую шкатулку, вручил Виктору, с наказом угощать сладостями всех облюбованных девиц без исключения.
Взрослый Вик под эти воспоминания в очередной раз усмехнулся – да-а, было дело, перепугал он оборотней тогда своим юношеским пылом не на шутку. Но вот, в отличие от Сладиных, лиц, имен и даже тел тех девочек он совершенно не помнил. Одна бесконечная гонка в каком-то угарном пылу, только-то и помнилась…
А ближе к его зиме двадцатой в Виковой жизни появилась Снежка. Она приехала в одну из деревень откуда-то издалека к дядьке, который месяца за два до этого потерял жену. К овдовевшему родственнику ее прислали родители – смотреть за детьми, вести домашнее хозяйство… да подыскивать себе мужа. Там, откуда она приехала, в доме осталось еще пять или шесть сестер. А где взять приданого для стольки-то дочерей? И вот ее, самую старшую и красивую, отослали к родне, в надежде, что на новом месте найдется кто-то, кто позариться на красу и возьмет девушку за себя и без приданого.
А Снежка была действительно неимоверно хороша. И не тяжеловатой броской красотой, часто встречающейся по деревням и селам, а яркой, но какой-то воздушной. Светлые эльфы что ли где-то в отдаленье затесались или господин какой пошалил? Но смотрелась она на сельских праздниках в кругу других, даже вполне симпатичных девок, как лебедица среди кур.
Ее почти белые волосы мелкими кудрями пушистой одуванчиковой шапкой обрамляли круглое лицо в форме сердечка. Большие, цвета лесного ореха глаза, на фоне светлых волос казались очень темными и мерцающими. Хорошо очертанные брови и пушистые ресницы не были белесыми, как у многих блондинок, и подчеркивали молочно-белую кожу. Нежный румянец сиял на чуть выпуклых скулах, сочетаясь с четко прорисованным ртом. И если и не была она так тонкокостна и стройна, как обещало ее изумительное личико, то гибкостью и легкостью движений она вполне компенсировала этот недостаток своего образа.
На ближайшей же ярмарке Снежа произвела фурор, затмив собой всех признанных красавиц округи. Поклонники с того дня выстроились к ее дядьке в очередь, испрашивая дозволенье на ухаживания. Но быстро стало понятно, что девушке не нужно внимание, ни крестьянских парней, ни ремесленников, ни юношей из торговых семей города. И даже заигрываний сына одного из членов Совета, считающегося самым завидным женихом, она не приняла.
А вскоре стало ясным, что свой удивительно красивый глазок Снежка положила именно на него – Вика.
На Летнем Великом празднике она все время держалась рядом, а когда пришло время прыгать через костер, и вовсе подхватила его руку и полетела через пламя вместе с ним, весело хохоча и заглядывая ему в глаза.
Да, именно тогда она его и зацепила! Жар от огня заставлял поджимать ноги повыше, но в душе разжигал восторг, сиюминутный страх и вдохновение. А зрачки девушки, что летела через гудящий костер рядом с ним, блестели отраженным пламенем и распущенные волосы легким облаком плыли где-то позади, ловя яркие искры. И хотя в ее взгляде и не было страха, Вик испугался за нее. А стоило им приземлиться, кинулся перебирать легкие пряди, отряхивая их от тлеющих мелких точек.
А потом она танцевала для него. Почему он понял, что именно для него, хотя сам только наблюдал за танцующими, сидя на сложенных бревнах? Да потому, что Снежка опять с него глаз не спускала! Она глядела на Вика и тогда, когда другой парень, притянув ее к себе за талию, вел в танце. И тогда, когда разгоряченный партнер наклонялся к ней, чтоб сказать какой-то комплимент, а девушка, вроде улыбаясь его словам, отворачивала от него пушистую головку в сторону принца. И от этого казалось, что не слова незадачливого кавалера ее радуют, а улыбкой извиняется она перед Виктором, говоря: « – Пристал тут, какой-то!». И уж тем более не отводила она глаз, когда плясала сама – высоко вскидывая ноги и как будто невзначай всколыхивая юбку, открывающую округлые коленки. А то и взмахивала руками, позволяя рукаву вышитой блузы соскользнуть, оголяя белоснежное плечо.
Потом они страстно целовались и тискались на задворках кого-то дома рядом с деревенской площадью, на которой все еще продолжалось шумное гулянье. Как она его распалила! То оказывалась в его руках, трепетная и нежная, то выскальзывала змейкой и, смеясь, не давалась в объятия. Вика так проняло жаркой одержимостью, что когда они оказались в стогу он и не понял совершенно… девица она или нет.
А Снежка… так ничего и не сказала, ни тогда, ни потом. Толи постеснялась, толи и замечать там было уже нечего, толи, так уж сильно ей хотелось захомутать молодого господина из замка, что и заводить скользкие разговоры на эту тему ей было вообще не с руки.
Впрочем, по трезвому размышлению, вероятность именно третьего предположения становилась очевидной.
Но тогда, в первые недели их любви, Вик о нраве своей подружки и не задумывался. Он сгорал в каком-то жарком огне, мысли его были сумбурны, а тело требовало ее плоти все больше и больше. Оборотни в очередной раз перетрухнули, полагая не без причины, что ушлая девица однажды утянет их принца в храм. И ходили вокруг них кругами, ни на минуту не оставляя парочку без присмотра.
Но спустя месяц мозги Вика стали вставать на место и он начал подмечать особенности характера возлюбленной. Во-первых, она оказалась жадноватой – по-крестьянски так, приземлено, цепко. Цветы, которыми обсыпал ее просыпающуюся поутру Вик, девушку не впечатляли. И пикники, устроенные им под скалой на берегу в тихий день, тоже. А вот денежка, подаренная на какую-то особо желаемую ленту, приводила в восторг. Но потом ей сразу хотелось еще и тесьмы на платье, и ниток с золотым блеском, и пояс расшитый речным жемчугом. Виктор, конечно, давал деньгу, но себя, покоробленного, вынужден был уговаривать, напоминая, что возлюбленная из простой семьи и даже приданого у нее не имеется.
Во-вторых, девушка была очень нетерпима к чужим слабостям и проблемам. Быстро начала задирать нос перед деревенскими, а в скором времени попыталась и перебраться в замок жить. Она воспринимала только собственное «хочу», да так явно, что Сладке, никогда никому в помощи неотказывающей, пришлось даже напомнить ей из какой «грязи» та выползла сама. Впрочем, перечить Сладе, Снежка не решилась. Тем более что за спиной той маячил Корр с вздернутой насмешливо бровью.
Но, к тому времени Вик уже смотрел, и на жизнь вообще, и на свою возлюбленную в частности, достаточно трезво, поэтому защищать ее не стал. А когда Тай принялся выселять обнаглевшую девицу из крепости, напоминая, что дядечка-вдовец уже зашивается один, крутясь между пасекой, тремя детьми и пустыми котлами, Вик его еще и поддержал.
Снежа, было обиделась по началу, но потом, ничего так, отошла, и потекла их жизнь дальше, по-прежнему.
В общем-то, Вика все устраивало. Девушка была очень красива, ночи их проходили в страстных объятиях, а мелкой монеты на задабривание алчной подружки в кошельке было достаточно. Единственное, что временами портило их спокойную жизнь, это то, что Снежка ко всем своим недостаткам оказалась еще и жутко ревнивой собственницей. И после того, как она отхлестала по щекам какую-то малышку, посмевшую танцевать с Виком на очередном празднике, принц больше к другим девушкам и не подходил, чтоб не навлекать на них гнев своей возлюбленной.
А потом так и уехал, когда пришло время, уже не столько печалясь, сколько радуясь расставанию с хлопотной девицей.
Да-а, а ехал-то он, как думалось тогда, на свадьбу брата, о которой ему писали и отец, и Рой, и сам Ричард. Так что казалось – раз срочно вызвали, то все уж обговорено и скоро в путь за невестой отправляться надо. А вышло – вон как…
Вик, сидя у камина, опять тряхнул головой, отгоняя тяжелые воспоминания, теперь уже об умирающем отце. Эти думы, как оказалось, были и свежее, и горше, и болезненнее тех, детских о матери. Опять подступил к горлу спазм, сдавив дыхание, опять вспыхнули в голове не так давно пережитые боль от потери отца и злоба на черного мага. А за ними и мысль пришла, почему-то до этого не всплывавшая, что он теперь тоже волшебник и, как говорят, очень сильный. А уж дамам из Долины следовало верить! Он же теперь может сам найти и уничтожить гада!
Повертев эту мысль и так, и эдак, Вик решил, что он, пожалуй, с магией-то не расстанется, как он предполагал вначале, а будет учиться и дальше – и здесь, в Долине, возьмет все, что сможет, и дома продолжит с братом и Архимагом. Тем более что сын Ричу уже предсказан.
Удовлетворенный этим решением Виктор, как-то уже спокойнее, вернулся к воспоминаниям.
Он тогда, после возвращения из Лиллака, много времени проводил в своих покоях, готовясь выступить в новой для него роли наследника. Уговаривал себя, настраивал, вел разговоры сам с собой перед зеркалом и злился, что не имеет права отвертеться.
Вик был сам в себе, в своих мыслях и переживаниях, не особо замечая, что твориться вокруг. Оборотни все никак не объявлялись, а эльфенок, не знающий как вести себя в этой ситуации, тоже был не лучшим собеседником. Он все больше сидел тихонечко в кресле, в дальнем углу, и пялился молча на мечущегося по комнате принца. А когда тот принимался ругать и придворных, которым не терпелось начать увеселения, и Роя, который приставил его к этому делу, и оборотней, все не возвращающихся к человеческому облику, Ли, вообще, вжимал голову в плечи и норовил слинять обратно в зверинец.
Но кроме эльфенка, как оказалось, в его покоях часто бывал еще один человек. Вернее, одна – девушка служанка. Она тихо и незаметно скользила по комнатам, подавая ему еду, подкладывая дрова в камин и расправляя постель к ночи. Она, так же как и Ли, наблюдала его метания, споры с самим собой и частые психи, когда он вдруг пинал ногой стул, решал собирать вещи и бежать из дворца, а потом, перебесившись, расстроено сидел часами, повесив голову.
Как-то раз он выпил какого-то настоя, подсунутого ему под нос, и даже не удосужился посмотреть на того доброго человека, что позаботился о нем. Но вот спал он в ту ночь хорошо – без тяжких снов и частых просыпаний. А через день-два Вик вдруг заметил, что рука, подносящая и чудодейственный настой, и тарелку с едой, и одеяло подтыкающая под его спину, явно женская. Тут он и хозяйку разглядел.
Не очень симпатичная девушка, в надвинутом на лицо чепце и наглухо застегнутом сером платье, казалась самой обыкновенной служанкой, коих не одна сотня шныряет по дворцу, следя, под чутким руководством дина Майси, за чистотой и порядком. Но вот глаза этой служаночки были полны неподдельным сочувствием и заботой.
Они разговорились. Теперь Вик выкладывал все, что его мучило, очень внимательному и сочувствующему слушателю. А от этого мысли, бурлившие в голове и вынуждающие его, то печалиться, то злиться, начали укладывать в стройную нить, переставая мучить его своей сумбурностью.
Потом, поборов первое неловкое смущение перед принцем, заговорила и девушка. Вик узнал, что зовут ее Мелли, она из обедневшей семьи нетитулованного господина и дальняя родственница все того же дина Майси. А забрал он ее во дворец, когда жених девушки случайно погиб на охоте, попав под раненого кабана, а других желающих взять тихую, невзрачную и бедную девочку в жены не нашлось.
Как они в результате оказались в одной постели, Вик, спустя почти год, вспомнить сейчас и не смог. Но то, что, сняв чепчик и скромное платье, девушка оказалась не такой уж и серенькой, это всплыло в его воспоминаниях отчетливо. Она имела чудесные темно-русые волосы и нежное отзывчивое тело.
И, что самое главное, это тело было способно подарить ему так нужные тогда успокоение и забвение. Он погружался в его тепло, ловя ответный отзвук, и наслаждался даруемым умиротворением. А потом засыпал, тесно прижав девушку к себе, полностью забывая об измучивших его тревогах и чувстве одиночества.
А еще Мелл оказалась скромна и ненавязчива, что после стервозной Снежки оценено было Виком по достоинству. Она никогда, при ком бы то ни было, даже при эльфенке, не называла его по имени. Никогда не демонстрировала открыто близость с ним и свое частое присутствие рядом. А всегда старалась пораньше выскользнуть из постели и полностью одеться. И кто бы ни зашел в спальню, даже рано поутру, мог видеть лишь скромную служанку, вычищающую пепел из прогоревшего камина.
И даже оборотни, которые объявились через неделю, ни взглядом, ни словом, ни разу не выказали своего неодобрения их отношениям. Тай не бурчал как обычно на тему ушлых селянок, скачущих по принцевым постелям. А Корр, так любивший в свое время доставать и злить Снежку, обошелся в этот раз без любимых похабных шуточек. Ну, а эльфенок, которого Мелли просто спасла своим присутствием от необходимости находиться один на один с неуравновешенным Виком, так тот и вовсе ее обожал.
В общем-то, эта девушка и помогла ему пережить то тяжелое время. «Сняв» с лица «милостивую» улыбку и отговорив все положенные ему по протоколу лицемерные фразы, принц возвращался к ночи в свою спальню, тепло и уют которой в большей мере обусловливались не столько горящим камином и отдаленностью покоев от шумных залов, сколько присутствием в ней спокойной и нежной Мелл.
Этой девочке Вик дарил не мелкие монетки на ленты и тесьму, а настоящие драгоценности. Надеясь, что даже если по скромности своей она и не станет их носить, то в будущем дареные камешки своей ценностью помогут привлечь к ней хоть немного счастья.
« – Ну, вот, вроде, и все девушки, что были в моей жизни…» – подумал Вик, прикидывая, как можно соотнести пережитый чувственный и душевный опыт с его сегодняшним отношением к Эль. В этот раз была и страсть, что распаляла тело от одного пойманного взгляда, знакомая ему по первой влюбленности в Снежку. И чистый восторженный интерес не несущий в себе и толики зависти к превосходству другого человека над тобой в каком-либо знании, познанный им со Сладой. Правда, теперь это были не чувственные уроки, а уже магические. Было и нежное тепло, и безбоязненная доверительность, которые составляли неотъемлемую часть их общения с Мелли.
Но теперь в его душе ко всем этим испытанным когда-то чувствам прибавились и другие. И ощущение безграничного счастья, когда хочется объять весь Мир и подарить часть его каждому, кто находится с тобой рядом. И интерес к мелким сиюминутным заботам и важным делам, наполняющим жизнь девушки. Был страх за ее здоровье и неверие, что можно провести следующий день без нее. В общем, еще много всего, чего в его жизненном опыте до встречи с Эль и не с чем было сравнить.
Хотя, в своем чисто мужском легкомыслии, Вик позабыл вспомнить и неоднократные развеселые походы по Доступным домам, совершенные им, конечно же, с подачки Корра. Впрочем, в сегодняшних раздумьях этот опыт был вряд ли применим. Да и кто из мужчин, скажите на милость, вообще берет в расчет подобные «шалости»?!
В день Праздника Вика еще затемно поднял с постели Корр, приговаривая: « – Хватит валяться – дел нынче много!». Да и чего, собственно, было ждать то солнышко, когда на дворе самый короткий день в году? Ему еще сидеть и сидеть за горой до того часа пока можно будет показать первый луч.
Когда спустились, дама Нора им сказала, что девушки ушли в лес за ветками падуба и омелой. Куда-то за орочий хутор. В общем, никто сегодня кашу не варил и оладушек не пек. И пришлось всем трапезничать чем Создатель послал. Так что, по-скоренькому закидались вчерашними пирогами, запив это дело вчерашнем же взваром, и отправились по делам. А на сегодня мужчинам в обязанность вменили – украшать ту часть площади, что вдоль каменной ограды их дома располагалась, да длинные столы под угощенья по ее краю расставлять.
Вскоре Альен пришел и по-хозяйски стал распоряжаться из каких сараев те столы доставать, где шесты под гирлянды ставить да откуда эти самые связки цветных фонариков нести. Так понятное дело, он-то уже не первый год в этих приготовлениях участвует.
Но стоило Вику вместе со всеми выйти со двора, чтоб осмотреть поле предполагаемой деятельности, как госпожа его вернула в дом, сказав, что здесь и так народу достаточно, а он не может пропускать занятия.
« – Однако… можно подумать, именно сегодня мне преподадут, что-то воистину замечательное! Не иначе, раз и в Большой праздник позвали!» – смеялся Вик про себя, продвигаясь за дамой Норой в направлении библиотеки, где теперь, после его выздоровления, стали проходить их встречи. Но его мысленный смех быстро затих, когда он увидел раскрытый Гримуар на подставке.
« – Да-а, давненько мы его не читали… и правда, что-то серьезное предстоит!»
А когда Отец вновь посмотрел на Мир, Им сотворенный, то узрел,
Что и в лесах зеленых, и в лугах цветущих, и даже в горах белоголовых
Меж детей Его – эльфов прекрасных, гномов трудолюбивых, оборотней чудесных,
Продолжают влачить свое жалкое существование твари двуногие и двурукие.
И плодятся немерено – не в пример ни эльфам, ни гномам, ни оборотням.
Так ведь и заполонят Мир Его, дремучие страшилища.
И пожалел Он Мир Свой и их горемычных за одно,
Все ж под одним небом с Его Детьми существуют.
И взял Отец да оделил всех разом от Ликов Своих – кому от какого уж сколько досталось.
А вот имени своего Он им не дал
