Текст книги "Время проснуться дракону"
Автор книги: Анна Ганькова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 60 страниц)
Стража, оповещенная Наместником об их намерениях, беспрепятственно выпустила их из города, несмотря на то, что створы были уже закрыты на ночь.
И только уже по полной темноте они остановились возле маленького трактира в самом конце предместья. Как оказалось, здесь квартировал гном и, несмотря на то, что прощелыга промышлял воровством, в оплате за постой, видимо, он не мошенничал. Их встретили вполне доброжелательно и даже нашли пару комнат.
В общем-то, Вика в основном волновало удобство Эль и Льняны. Так что, когда девушек разместили со всем возможным для столь простого места комфортом, он и не подумал особо переживать, когда их немаленькая мужская компания должна была втиснуть в оставшиеся две комнатушки. Ну, в ту, вторую, что нашлась по приезду, и в гномью, которую он, со всевозможными благодарственными излияниями за спасение «из лап эльфийского хрыча», им и предоставил.
Вчера вечером они перешли границу, и удачно переночевав в довольно основательном, большом и удобном трактире, сегодня уже тронулись в путь по дорогам родной Эльмерии.
Главный тракт сразу после пограничной крепости делал небольшой изгиб в сторону гор, где на последних пологих верстах до них расположился древний эльфийский городок Падемонт. Он, конечно, как и все подобные ему города, давно был обжит людьми, но… не в этом суть, а в том, что Виктору ну очень, не хотелось делать этот самый крюк и опять ехать к горам, от которых они только что удалились. В общем, расспросив местных и посовещавшись с друзьями, он решил направиться по другой дороге. Снег в этих краях уже сошел, правда недавно, но в последние дни стояла солнечная и ветреная погода, так что предложенный путь должен быть вполне проезжим.
Дорога, по которой они продвигались сейчас, шла через густой лес. Корни мощных многовековых деревьев тугими скрученными канатами выпирали на проезжую часть, а близко расположенные друг к другу стволы настолько ограничивали ширину, что продвигаться по ней можно было в лучшем случае по двое. Так что совершенно непригодная для телег и повозок дорога популярностью у местного народа видно и не пользовалась. Об этом говорили и уже живенько зеленеющий после прошедших морозов мох, темными подушками расстилающийся прямо по проезжей части, и низко свисающие ветви подлеска.
Ехать приходилось медленно – где-то выпирающие корни заставляли все внимание отдавать аккуратно ступающим коням, где-то приходилось пригибаться под низко свисающей кроной, а где-то и обломить мешающую ветвь.
Но реальной опасности, несмотря на глушь, эта дорога вроде бы не представляла. По крайней мере, Тайгар, возглавляющий их сильно растянувшийся караван, ехал спокойно. А уж кому-кому, а ему-то можно было доверять.
Монотонность же такой езды, мерный приглушенный мхом стук копыт, ритмичное покачивание в седле, да еще полное отсутствие хоть какой-нибудь смены пейзажа, подталкивали если и не к дремоте, то к задумчивости.
Вот и Вик, поддавшись этому состоянию, в какой-то ленивой рассудительности потихоньку «перемалывал» про себя события последних дней.
Перед самым отъездом из Долины Хо-Хас, давая им с Эль напутственные наставления, велел внимательнее смотреть по сторонам в поисках неоднозначных происшествий и обязательно привечать всяких странных людей. Якобы, возможны важные встречи.
Да, именно из-за этих своих прозрений орчище и отправил их давать кругаля по просторам королевства, вместо того чтоб позволить без проблем выехать, где-нибудь в лесу, в дне пути до Эльмера.
Ну вот, они и приветили одного… куда уж как ни странный товарищ – страннее некуда! Вот только толку-то? Вик никак не мог поверить, что этот вороватый гном может быть им чем-то полезен. Вот, скажите на милость, какой из него соратник Первому всаднику?! С таким поведешься – не только Мир не спасешь, а, пожалуй, и последние штаны где-нибудь утеряешь! Он, похоже, спокойно жить не умеет.
Впрочем, сам по себе Иво, в отрыве от предполагаемого соратничества и спасения Мира, Вику вполне импонировал – и своим легким подходом к жизни, и бойкой верткостью в сложных ситуациях, и умением решать эти самые заковыристые проблемы.
« – Интересная он все-таки личность, этот гном переросток!» – продолжал рассуждать про себя Виктор, разглядывая ехавшего впереди него Иво. Тот, в это время мерно раскачиваясь в седле, совершенно беззаботно болтал с Корром и смеялся так, как смеются люди, не имеющие проблем.
« – Вот смотришь на него и создается впечатление, что человек совершенно доволен своей жизнью. И это не его всего пару дней назад поймали с поличным на воровстве, не его чуть не посадили в каменный мешок, и совсем не к нему применяли заклятия пут и подчинения! А кажется, что это он сам, по своей воле, едет выбранной им дорогой, в приятной ему компании и получает от всего этого огромное удовольствие».
Так ничего и ни надумав по поводу прибившегося к ним странного гнома, Вик, по уже сложившейся дорожной привычке, если ничего путного в голову не приходило, просто перевел взгляд на Эль. Так хоть глазам было приятно.
Конечно, ему очень хотелось бы ехать рядом с женой, а не плестись в конце колонны в паре с насуплено молчавшим Ли. Но та, стараясь использовать каждый удобный момент, теперь, когда они были в дороге, и времени для занятий было мало, решила ехать с Льнянкой. Девушка же, в свою очередь, не отходила от его жены ни на шаг, видя в ней и наставницу, и старшую подругу.
Виктор привычно сдержал рвущееся наружу раздражение, которое, почему-то, всегда охватывало его, когда внезапному порыву быть подле Эль противостояли обстоятельства или другие люди.
Да, вот как сейчас, когда вдруг Лёнка вызвала в нем жгучее неприятие.
« – С чего бы вдруг?» – про себя-то Вик знал, что по-своему очень даже любит девушку. Но когда вот так – несколько дней подряд она едет рядом с Эль, а он вынужден плестись поодаль…
Виктора это неприятно раздражало! Нет, раздражало это его в самом начале, а сейчас уже – просто бесило! Хотя, опять же, он понимал, что злость его иррациональна и неуместна. И не сама Льняна, и ни их дружба с Эль, виноваты в его раздражительности…
Но все же…
Он так устал от этих метаний! Когда уж они поженятся по-настоящему? Волею случая они дважды венчаны, но, ни разу это не случилось в храме Светлого, как то положено принцу, принадлежавшему к Правящей Семье Эльмерии. Иногда, особенно в такие моменты как сейчас, когда он в силу обстоятельств не мог находиться рядом с женой, Виктор в глубине души даже сожалел о данном слове.
Вик с тоской опять посмотрел вперед, туда, где на своей пегой кобылке, сразу за Таем, ехала Эль. На душе потеплело. Захотелось подхлестнуть коня, нагнать ее и все-таки оттеснить Льняну, а потом, пользуясь узостью дороги прижаться хоть на мгновение к ее бедру своим.
Но, к сожалению, сейчас и здесь, он мог утешиться только одним – это помечтать о будущем и хоть взглядом приласкать, ту самую, зазывно обтянутую мягкой замшей, ножку жены.
Получилось, но не совсем…
Глаза его натолкнулись на такой же, как и у него, пристальный взгляд, только не жаждущий, а злющий. Эта толстозадая скотина по имени Гавр, пользуясь тем, что лошади шли шагам, развалился во всю длину на коленях у хозяйки. И мало того, что голова его оказалась на том вожделенном месте, о котором сам Вик только что мечтал, так он еще и позволял себе злиться, о чем недвусмысленно говорили и вытаращенные зеленые глазища, и толстый длинный хвост, нервно бьющийся о бок лошади.
А Эль, не замечая этого зрительного препирательства, но видимо чувствуя нервозность кота, еще и пыталась его успокоить, мягкими движениями руки машинально поглаживая того по голове.
Отведя от жены взгляд и тяжко вздохнув, Виктор подумал:
« – Интересно, как долго еще будет продолжаться это глупое противостояние?»
Лес начал редеть – деревья расступились, освобождая место жидкому подлеску и покрытым примулами солнечным полянам. В тот момент, когда стало понятно, что они наконец-таки выехали на опушку, вольный ветерок близкого простора донес до них запах свежевспаханной земли и звон колоколов.
– Это должно быть из Лимесса доносится – он тут совсем рядом. Мы хорошо срезали, когда решили ехать через лес, – сказал Тай, привычно поводя носом.
– Там что-то случилось, нам надо спешить! – встревожено ответила Эль, пришпоривая кобылу.
Дорога, на которую они выехали, теперь стелилась укатанным без рытвин широким полотном. Было хорошо видно, что еще с полверсты она стелется вдоль леса, а потом, вильнув влево, скрывается между начинающими зеленеть холмами, как раз в том направлении, откуда и доносится заливистый звон.
Эль и, конечно же, Льнянка, не отстающая от нее ни на шаг, уже неслись во весь опор, подъезжая к повороту. Всем остальным ничего не оставалось делать, как пришпорить коней и догонять их.
Город, к которому они приближались, расположился на невысоком расползшемся холме и с того расстояния с которого они его увидели, выехав из-за поворота дороги, напоминал расписную музыкальную шкатулку гномьей работы. Только музыка, сопровождавшая яркую картинку, была не мелодичной, а истерично-визгливой.
Предместье, лежащее у подножья холма и которое они проскакали, не снижая темпа, было больше похожим на деревню – пыльная не мощеная дорога и редко стоящие глинобитные дома с соломенной крышей. Единственное, что отличало его от обычного села – нигде не видно было, ни человечка. Ни тебе старух и дедков, греющих на первом весеннем солнце свои старые кости и обсуждающих путников. Ни тебе крестьянок, копающихся в грядках и выпятивших свои широкие зады, обтянутые цветастыми юбками. Ни детей играющих на дороге и вечно норовящих попасть под копыта лошадей или колеса повозок. Только свиньи, довольно ворочающиеся в самых глубоких и топких лужах да собаки на цепях надрывающиеся в лае.
Подъехав к воротам города, они застали там ту же картину – полное безлюдье, прикрытая, но не запертая створка, да псина бренчащая цепью. Так как сами ворота были все-таки на запоре, им пришлось спешиться, чтоб пройти в открытую дверь.
И только когда они уже все вошли и снова усаживались на коней, из башни, шаркая ногами, вышел наконец-таки стражник. Сутулясь под тяжестью кольчуги, дедок, а по-другому этого охранничка и назвать-то было нельзя, попытался загородить им проезд пикой:
– Хто такие? – прошамкал он беззубым ртом.
– Да путники мы. Едем через ваш город в столицу. Вот потрапезничать хотели – полдень ведь уже минул, – степенно, как и подобает человеку его роста и комплекции, ответил ему Тай.
– А где все-то? – спросил стражника Корр, поводя рукой вокруг себя.
– А фы рашве не шлыхали колоколоф Шветлофо? – вопросом на вопрос ответил им горе-стражник и обиженно покосился на Льнянку, которая, не сумев сдержать смеха, прыснула в ладошку.
А потом, еще ниже опустив плечи, видимо от расстройства, пояснил:
– Кашнь там шёдня на плошшади, вот вше и убехли, а меня однохо шдешя оштавили.
В этот момент надрывно-визгливый звон наконец-то унялся, и поэтому, в наступившей тишине, вопрос заданный Виктором, прозвучал неожиданно громко и жестко:
– Кого казнят?!
– Дэк, душехуба вампиха! Вы по медяшку шаплатите, да и ешшайте шебе со Шветлым дальше.. – прошепелявил дед, совсем растерявшись от такого тона спрашивавшего.
Ему, видно, уже хотелось отделаться поскорей от этих проезжающих.
А путники тем временем все как один воззрились на небо, где, и не пытаясь прятаться в кружевных лентах перистых облаков, плавало по-весеннему радостное солнце.
– Это не может быть вампир, – как всегда, констатировал и так очевидное всем, Ворон.
– Что-то тут не так. Быстрее на площадь! – крикнул Виктор, кидая в подставленные руки деда восьмушку серебра и разворачивая своего коня.
Городок, по которому они гнали лошадей, был так же безлюден, как и его предместье.
Когда-то, в годы своего возникновения, он был расположен на территории королевства Мартиан, которое теперь считалось простым герцогством и отступило в горы, за земли темных эльфов. Дома, теснившиеся вдоль улицы, были выстроены из светло-желтого кирпича и имели более покатые крыши, чем привычные глазу Виктора постройки серединных городов королевства.
Но в остальном он не отличался от других, подобных ему, старых провинциальных городишек – улица, ведущая слегка вверх, как и ожидалось, привела их в центр, то есть на площадь, расположенную на вершине невысокого холма. А на ней, как и положено, стояли лицом друг к другу, главный городской храм Светлого и Ратуша. И уже на подъезде, даже несмотря на топот копыт несущихся по мощеной улице нескольких лошадей, отчетливо слышался гул беснующейся толпы.
Вся площадь была заполнена народом. Кое-где женщины и дети сидели на плечах у мужчин. В проездах, выходящих на площадь улиц, стояли кареты и повозки, на крыши которых тоже забрались люди. Все окна домов окружающих это замкнутое пространство были открыты и, так же как и немногочисленные балкончики, заполнены высунувшимся народом. И вся эта толпа шумно колыхалась, производя впечатление штормящего моря вокруг острова-эшафота возвышающегося посреди площади.
Казнь, совершаемая сегодня, по всей видимости должна была быть произведена путем сожжения на костре того несчастного, что стоял сейчас привязанным к столбу с мешком на голове. Эшафот, над которым он возвышался, представлял собой небольшое грубо сколоченное возвышение, с наваленными на него дровами и обложенное вязанками хвороста. Правда, его окружало двойное кольцо стражников, не давая людскому морю вплотную приблизиться к осужденному.
Та улица, по которой они добрались до площади, тоже была перекрыта каретой и двумя повозками с парой десятков людей на крышах. Стало понятно, что, не входя в конфликт с возбужденными горожанами, проехать дальше на лошадях не удастся.
Эта площадь, как часто бывает в маленьких городах, была еще и городским рынком, и на первых этажах домов, окружающих ее, располагались лавки и таверны. В том месте, где друзьям пришлось спешиться, угловым зданием, судя по специфическому запаху, идущему изнутри, была мясная лавка. А значит здоровый мужик в фартуке с застиранными пятнами крови, пытающийся метлой согнать мальчишек забравшихся на козырек над входом, был ее хозяином.
Как все мясники он был обладателем широченных плеч, бычьей шеи и мощной грудной клетки. Но при этой мощи, роста он был совсем небольшого и битву за высокий козырек над своей лавкой проигрывал – мальчишки, не неся от его метлы хоть какого-нибудь урона, только дрыгали ногами и огрызались непристойностями.
Тайгар, пользуясь своим ростом, сдернул сверху пару маленьких агрессоров. Отчего оставшиеся испугались и, скатившись с козырька, кинулись прятаться в толпу. И этим своим действием он сумел-таки привлечь благодарное внимание хозяина лавки.
Наподдав по паре подзатыльников тем мальчишкам, которые попались, мясник повернулся к господам спасителям:
– Чем могу помочь? Если место в окне, то тут я не в силах что-либо сделать – все места давно заняты… – вполне учтиво поинтересовался он.
– Нет, уважаемый. Вполне достаточно ответить на пару наших вопросов, – так же вежливо направил разговор в нужное русло Тай. – Нам, простым путникам, хотелось бы знать, что здесь вообще происходит?
– Да… казнь… как видите, – не понимая, что хотят узнать эти люди помимо и так очевидного, протянул обескураженный мясник.
Тай, видя такую тупость, откинул непригодившуюся вежливость и навис над непонятливым собеседником:
– Это мы видим, уважаемый! – грозно повысил он голос. – Кого казнят, за что казнят, и кто приговорил его? – четко выговаривая слова, придавил он.
Не привыкший видно ощущать себя столь уязвимым, а огромный собеседник явно заставлял его чувствовать себя таковым, мясник, струхнув, быстро заговорил срывающимся голосом:
– Да вампир это, кровопийца, вы ж не знаете, наверное, раз неместные. Они людей убивають – кровь пьють. Они к нам из Тенебриколя от темных эльфов забредают. Этот вот, – он мотнул головой в сторону эшафота, – хутор разорил – всех баб, и старух и девок, даже тех, что дитями совсем были, растерзал, а от мужиков и мальчишек вообще следа никакого не оставил. От пяти дворов только и осталось, что два пацанчика. Да и те чудом живы остались – на Журчалку, эт река у нас тут такая, на рыбалку с вечера ушли. Они шум и подняли, когда днем-то домой возвернулись, да весь ужас и увидали. А этого,– мясник опять покосился в сторону сложенного костра, – поймали в городе следующим утром. Как есть вампирюга – и глаза чернющие, и зубы торчком. Его бы убили так, растерзали бы зверюгу кровопойного, да отец Трут решил, что надо его наказать при всем народе, что б другим кровопивцам неповадно было.
– И где этот ваш отец Трут сейчас находится? – спросил Вик, мрачно взирая на запуганного мясника из-за плеча Тая.
– Да вон же он, как и положено Настоятелю! – махнул тот рукой, в сторону вздымающейся над площадью лестницы храма.
Все посмотрели, куда он указывал.
На высоком и широком во все здание крыльце находилось довольно много народа. На самом виду, впереди всех, стоял щуплый лысоватый служитель Светлого, видимо тот самый отец Трут. Потому, что кроме него, там находились только стражники в форме и люди в светской одежде, скорее всего, представители городского Совета. Остальные фигуры в белых рясах располагались или на самой лестнице, или в глубине крыльца, и быть настоятелями точно не могли.
Пока настырные проезжающие разглядывали людей у храма, мясник, недолго думая нырнул в дом и запер дверь.
Не озаботившись таким уходом собеседника, принц заговорил о более важных делах:
– Это не вампир – точно! Он и пары минут не продержался бы на таком ярком солнце. Это, скорее всего, темный эльф. Они же, – он указал на толпу на площади, – с ними всю жизнь рядом живут? Неужели ни одного разумного человека в этом городишке не нашлось?! Это ж до военного конфликта дойти может – только в Тенебриколе узнают, что одного из эльфов убили. Надо что-то предпринимать! – и еще раз поглядев на ступени храма, сказал: – Я иду туда.
Корр, прищурившись, тоже разглядывал людей на крыльце:
– Ничего не выйдет. Настоятель – самый настоящий фанатик, с ним разговаривать бесполезно. Такие ни разумных доводов, ни силы не понимают.
– А те, что из Ратуши? – спросил его Вик, понимая, что Ворон с его зрением лучше их всех видит на таком расстоянии.
– Не-е, эти ожиревшие провинциальные купчишки не будут себе жизнь портить. Не пойдут они против главного храмовника города. Ты хоть и принц, но ты уедешь, а они все тут останутся, – ответил ему Корр, продолжая пристально рассматривать людей стоящих на высоком крыльце.
Не успели они договориться до чего-то конкретного, как стало невозможно сказать ни слова – храмовые служки, выстроившиеся на широких ступенях лестницы, начали бить в барабаны и дуть в дунчаны.
В принципе, это было обычное, так сказать, музыкальное оформление всех больших храмовых церемоний. Хотя, конечно, музыкой в прямом смысле подобное звучание назвать было нельзя. Это был упорядоченный грохот со строго выверенным ритмом, задаваемый большими обтянутыми кожей белых быков и увешанных медными колокольцами барабанами. С такой же четкой последовательностью периодически в этот грохот встревал мощный вибрирующий вой дунчанов – огромных втрое свернутых рогов, каждый оборот которых выдалбливался из определенного сорта дерева, а каждое сочленение скреплялось разного вида металлами. Чтобы заставить их звучать к каждому рогу были приставлены по три человека. А чтобы правильно уложить этот своеобразный музыкальный инструмент – каждый крутой виток строго через две ступени, лестницы всех храмов выкладывались одинакового размера.
При первых звуках этой какофонии беспокойное людское море вокруг эшафота прекратило беспорядочное колыхание и забилось в равномерном ритме.
Развернувшись, друзья поспешили ретироваться с площади. Подхватив по дороге лошадей, они отступили до первого глухого переулка.
Громоподобные звуки барабанов и дунчанов были слышны и в закоулке, в который они свернули, но здесь хотя бы можно было разговаривать.
– Значит так, – сказал Виктор, – я иду к храму и пытаюсь договориться с настоятелем. Тай идет со мной. Ты Ли, и ты Лёна выходите на площадь с разных улиц и если у меня не получается договориться по моему сигналу творите какой-нибудь отвлекающий маневр. Мне нужно, что бы толпа отхлынула от эшафота. А вы,– он посмотрел на Корра и Иво, – вы к тому времени проберётесь ближе к осужденному и в любом случае, моей ли договоренности или благодаря отвлекающему маневру, должны будете его освободить. Всем все ясно?
– А я? – прищурив глаза, Эль пристально смотрела на мужа.
– А ты, милая, останешься присмотреть за лошадями…– не вполне уверенно ответил ей Вик, уже догадываясь, что это его предложение останется без понимания.
– Нет, милый. Не забывай, как маг я пока что сильнее. А вот тебе, там, на ступенях храма может понадобиться дополнительная помощь. Я понимаю, что ты собрался наложить на себя и Тайгара защитное заклинание, но если опять зазвучат дунчаны, то их вибрация может сильно ослабить, а то и разрушить его. Пока не войдешь в полную силу противостоять этому ты не сможешь. Так что с тобой пойдет еще и Корр. Вдвоем с Таем они смогут не допустить этого. А с Иво спасать пленника пойду я! – и мягко улыбнувшись, добавила: – С лошадей же достаточно и легкого стреноживающего заклинания. Да и Гаврюша с Лялей за ними присмотрят. Правильно я говорю? – спросила она кота, сидящего на седле ее Мили, мимоходом пробегаясь пальчиками по тут же подставленной шее.
И с улыбкой понаблюдала, как из тыковки, притороченной к седлу Льнянкиной кобылы, выпархивает фея и довольная оказанным доверием моститься рядом с котярой.
Когда Виктор, охраняемый с двух сторон Тайгаром и Корром, снова вышел на площадь, оглушительный вой на самой чувствительной ноте оборвался. Наступившая тишина, обрушившаяся на толпу, показалась ошеломляющей.
И в этой тишине раздался пронзительный, ввинчивающийся в ухо голос настоятеля храма:
– Возлюбленные чада Светлого! Сегодня, когда все мы скорбим по нашим братьям и сестрам, зверски убиенных кровожадной тварью, сплотимся в молитве Создателю нашему и восславим Свет Его!
Все, находящиеся на площади, в едином порыве рухнули на колени и воздели глаза к небу.
Воздух, взятый за основу защитного заклинания, мягким коконом струился и овевал Вика и оборотней, следовавших за ним на расстоянии не более полушага. Люди окружающие их, еще одурманенные гипнотической музыкой, замерли неподвижно, и, казалось, даже не дышали. Они вошли в эту замороченную толпу, как горячий нож в кусок мерзлого масла.
А служитель, провозгласив короткую молитву, продолжил вещать, взвизгивая в патетическом порыве:
– А нонче накажем тварь ужасную и предадим ее огню праведному! И воздастся ей по заслугам! И впредь неповадно будет чудовищам кровопойным на человека, творящего молитву Светлому, нападать! Отроки, обиженные и обездоленные кровавым демоном, будут сегодня рукой самого Светлого и разожгут божественный огонь!
В этот момент храмовые служки, толпившиеся в глубине крыльца, вывели двух смущенных подростков с зажженными факелами в руках. Видимо тех самых, о которых говорил им давеча мясник, единственных оставшихся в живых с того разоренного хутора.
– Дети мои, сегодня вашими руками, – продолжал завывать настоятель, – Сам Светлый будет творить правосудие… – на этом его истерично рваная речь прервалась – он наконец-таки заметил, что не все упоенно слушают его вдохновенное воззвание. Совсем без должного уважения к его божественному сану трое мужчин, нарушая установленный порядок, шли между склоненных в молитве людей.
Выпучив в праведном негодовании глаза, он, оправившись от секундного замешательства, опять завопил:
– Кто посмел?!
– Твой принц и господин, служитель! Наследник короны! – ответил ему Виктор, снимая свою широкополую шляпу. Он уже успел взбежать по ступеням и приблизиться вплотную к настоятелю.
Корр и Тай остались на лестнице, остановившись около двух громадных спиралей дунчанов, и не спускали глаз с оробевших от вида оружия служек, стоящих возле них.
Издалека из-за нездоровой худобы и гладкой белой сутаны первосвященник храма Лимесса казался выше и представительней. Это впечатление усиливалось тем, что он, стоя на самом краю высокого крыльца, казалось, парил над площадью в своих развевающихся на ветру свободных одеждах. Но, находясь сейчас рядом с ним, Виктор понял, что этот человек совсем невысок, несказанно грязен и возможно душевно болен.
Порывом ветра принца обдало запахом давно немытого тела, а редкие слипшиеся от жира и грязи волосы служителя растрепались, открывая взгляду обширные залысины. Да и сутана белой казалась только издалека. При близком рассмотрении становилось заметно, что она давно нестирана – рукава и подол замызганы до черноты, а на груди и животе заскорузлые потеки от свечей и еды. А запавшие глаза служителя, с почти неподвижными зрачками, сверкали нездоровым блеском, как будто он был в сильном жару или бредил во сне.
« – Ворон был прав, – подумал Вик, пристально разглядывая стоящего перед ним Настоятеля, – фанатик, каких поискать! И почему такие вечно уверены, что грязь их тела угодна Создателю?!»
В точности, как говорил Рой:
« – Глупость и косность подобных личностей хуже неверия. Таким священникам чужды сострадание и понимание, а это главные неотъемлемые качества любого праведного служителя. Они, как правило, бескомпромиссно жестоки, при этом отвергают любое знание в силу своей ограниченности».
Брат много сил и времени отдавал, будучи Святителем Первого храма, борясь с такими фанатиками в рядах служителей Светлого. Когда они с Роем говорили об этом, Вик так до конца и не поверил его словам, посчитав, что брат преувеличивает. Как такой экземпляр может продвинуться вверх по ранговой лестнице Храма, выше обычного служки?
И вот… в маленьком приграничном городке они встречают подобную личность, способную из-за своего извращенного понимания служения Светлому втравить страну в серьезный дипломатический конфликт, а на собственный город навлечь вооруженные отряды соседей.
– Будучи членом Первой семьи, а значит представителем верховной власти в королевстве, я приказываю немедленно остановить казнь! – громко и четко, чтобы было слышно в самых дальних уголках площади, произнес Вик.
– Это дело Храма, а не светской власти! Мы, именем Светлого, караем вампира! – запавшие с воспаленными веками глаза служителя засияли фанатичным огнем, когда он произносил Имя Светлого.
Толпа на площади под ними заволновалась, и Виктор, не став говорить ничего дремучему священнику о многоликости Создателя, чтоб не погрязнуть в теологическом споре, громко воззвал уже к народу:
– Достопочтенные жители Лимесса! Вы всю свою жизнь живете бок обок с темными эльфами и должны знать, как они выглядят! Вы поймали и собираетесь казнить эльфа, а не вампира, иначе пленник ваш давно бы сам сгорел на таком солнце без факелов и хвороста! Казнив же эльфа, вы накликаете на себя их месть. Не забывайте – вы живете совсем рядом, а Золотой Эльмер далеко – он может и не успеть прийти вам на помощь!
Люди у порога храма задвигались, зароптали, кое-где стали раздаваться крики, но было непонятно, что движет толпой сейчас, толи одобрение, толи неприятие слов принца.
Но Настоятель, заподозрив, что теперь далеко не все могут поддержать его видение ситуации, с вновь возросшим напором возопил:
– Не слушайте его возлюбленные чада мои! Власть Светлого выше королевской и да восторжествует дело Его! Идите отроки, выполняйте свой долг! – и подтолкнул мальчишек, до сих пор стоящих рядом с ним, к лестнице.
Принц обернулся, глядя туда, где всего несколько минут назад стояли несколько человек в светской одежде, но там никого уже не было. Прав оказался Ворон и в этом – не станут члены городского Совета ввязываться в это дело. Им бы по долгу службы пришлось взять сторону принца, но неуверенные в настроении горожан они решили просто тихо ретироваться.
Видя, что подростки уже спустились по ступеням храма и ступили на площадь, а переговоры с настоятелем ни к чему не ведут, Вик поднял руку, в которой была зажата шляпа, и махнул ею, подавая сигнал эльфятам.
Первые несколько минут ничего не происходило. Народ, толкаясь и переругиваясь, расступался, пропуская парнишек с факелами к эшафоту. Но когда принц уже успел испугаться, что с молодыми эльфами случилось что-то непредвиденное, с двух улиц, прилегающих к площади, потянуло легкой дымкой, которая по мере распространения набирала плотность и превращалась в густой дым.
При этом с одного из проездов вываливались зеленые клубы, а с другого ядовито желтые. От зеленого, ближайшего к храму облака, потянуло гнилыми овощами и тухлыми яйцами. Вик усмехнулся про себя:
« – А чем интересно пахнет второй отвлекающий маневр?» – наблюдая, как толпа, которую начали накрывать эти разноцветно-вонючие волны, взвыла и шарахнулась в противоположную от них сторону, сметая на своем пути пытавшихся остановить их солдат оцепления.
Вик, с высоты храмового крыльца, стараясь разглядеть в этом хаосе Эль и Иво, совсем забыл о Настоятеле. А тот, увидев, что твориться на площади, но, не собираясь так просто сдаваться, решил, пользуясь всеобщей паникой, хоть отомстить тому, кто сорвал все его планы и посеял сомненья в сердцах горожан. Храмовник отступил на несколько шагов и с размаху попытался толкнуть принца в спину, надеясь видимо, что тот не удержится, стоя на самом краю лестницы, и, падая, сломает себе шею.
Впрочем, щит, выставленный Виком, получился уже вполне надежным и, натолкнувшись на него, служитель сам был отброшен в сторону. Но и это его не остановило, а только сильнее разозлило – он поднялся и истошно завопил:
– Это колдовство! Происки Темного! Трубите в дунчаны! Хватайте их!
Услышав его вопли, Тай подскочил к служкам, вцепившимся в рог, и рукояткой кинжала слегка приложил одного из них по голове – тот повалился на ступени, увлекая за собой остальных. Корр, недолго думая, также управился с обслугой второго инструмента.
Виктор в это время уже несся вниз по лестнице. Последнее, что он увидел, пока дымом не затянуло эшафот, это то, что мальчишки все-таки успели добраться до него и поджечь хворост своими факелами. На площади все смешалось. Стражников уже не было видно, толи их смела запаниковавшая толпа, толи они сами оставили пост, испугавшись неизвестной напасти. Народ же, вопя и причитая, падая и пригибаясь, огибал эшафот, как штормовая волна выпирающий камень, и утекал в улицы. Ориентиром Вику в этом людском водовороте служил черный столб настоящего дыма, пробивающегося сквозь разноцветные клубы бутафорского.
