Текст книги "Время проснуться дракону"
Автор книги: Анна Ганькова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 60 страниц)
Тем не менее Корр с Таем, заметно напряглись. Один, прищурив черные глаза, стал напряженно всматриваться во все более проявляющийся сквозь туман лес, а другой, чуть заметно подергивая носом, принюхивался, ловя уже вполне ощутимый ветерок.
А между тем, мутная хмарь развеивалась, отрываясь большими клоками от общей массы и уплывая по ветру. Звуки стали четче и ближе – всплеск весел, прибавившей ходу биремы, возгласы команды, засуетившейся на уже хорошо просматриваемой палубе, и нетерпеливое ржание коней, как будто почуявших скорый выход на берег.
Но лес, сбрасывая полог тумана, все также не желал открывать им свои тайны – обычный лес, просто с очень большими деревьями. Каменистые неровные берега и густой подлесок, сбегающий лохматыми кустами к самой воде – вот все, что было видно.
– Хоть бы одна русалка, что ли показалась! – досадливо сказал Корр, жадно вглядываясь в однообразные камни и макающиеся от легкого ветерка в реку ветки.
– Не, русалок вы здесь уже не увидите, – со знанием дела, изрек дин Волч. – Тут уж до самого конца ни одной речки иль ручейка из Лесу не выходит, ни одного затона иль отмели, где ж им тут появиться? А в большую воду они мож и выплывают, да я за несколько десятков зим, что по реке хожу, такого не видел.
– А не на большой воде значит видели?! – воскликнул Ли, ловя капитана на слове. – Какие они?!
– Ну-у, волосы у них длинные… цвета обычного: черные, белые, рыжие. Не зеленые, как говорят. То у дриад, но их я только раз и видел… давно. В общем, девки, как девки – эт если в воде. А если на отмели или на камне развалятся, то хвост у них рыбий вместо ног, а сверху груди оголенные – у нас, у людей, самые, что ни на есть непотребные, так не ходють! – и сплюнул сквозь зубы на палубу, выказывая свое отношение к ним.
– А говорят, они поют зазывно… – не унимался парень.
– Можа и поют – я не слышал, – закончил разговор капитан.
А между тем, лес на берегу менялся. Деревья становились ниже, и чтоб видеть их кроны уже не приходилось задирать головы, а подлесок редел, позволяя заглянуть немного вглубь. Но и теперь, ни чего интересного заметить не удавалось – обычные поляны и стайки молодой тонконогой поросли.
В какой-то момент, взрослые деревья пропали совсем, а кусты и молодняк стали забираться вверх по вырастающему прямо на глазах склону холма.
– Это Охранный Вал начинается? – спросил капитана принц.
– Угу… первый. Там еще второй после оврага с речкой будет, – подтвердил тот.
Лесная растительность отхлынула от берега, забираясь ввысь там, где была земля, а взгляду друзей предстал видно основной состав насыпи, что отгораживала Лес от всего остального Мира. Так сказать, Вал на срезе – огромные правильной формы валуны громоздились, как будто уложенные рукой великана в вполне определенном порядке, выдаваясь в реку небольшим мысом.
Бирема шла совсем близко от гигантского каменного сооружения, и сквозь плавающие в воздухе клочья тумана были отчетливо видны проступающие на плитах барельефы. Полустертые дождем и ветром за многие тысячезимия, с кое-где обвалившимися фрагментами, они все равно впечатляли. Огромного роста воины, вроде как с крыльями за спиной, держали высокие, с них размерами, луки и щиты. Женщины с длинными развевающимися волосами и с теми же крыльями за спиной, но с цветами и фруктами в руках. Животные, своими размерами превосходящие фигуры людей, были и известные, такие как черный вепрь с винтообразными клыками, и мифические, как белый единорог. И все это на фоне чего-то неимоверно огромного, что проплывая так близко, было трудно объять одним взглядом, только выхватывались отдельные фрагменты – когтистая лапа, глаз, гигантский завиток шипастого хвоста.
– Да это же дракон!!! – завопил Ли, обрадованный своей догадкой. От его воплей все, стоящие рядом и как будто завороженные грандиозным зрелищем, отмерли. И тут же заговорили, наперебой обсуждая увиденное.
– Ты прав парень. Когда идешь обратно, придерживаясь той стороны, да без туману – то видно лучше, – подтверждал догадку Ли и махал рукой на противоположный берег реки, капитан.
– Я столько слышал о нем и вот теперь увидел собственными глазами! – восторженно восклицал Вик.
– Наверно, локтей под сотни две будет? – рассуждал Тай, прикидывая высоту сооружения.
– Ага, где-то так… – соглашался с приятелем Ворон.
А тем временем, громада уже сдвинулась вправо, открывая их глазам глубокий овраг, скорее похожий на горное ущелье, обрывистые стены которого образовывали тот Вал, мимо которого они уже проплыли и второй такой же, но размерами вдвое меньше и ниже первого.
Тонкая ленточка толи мелковатой реки, толи просто бурного ручья на его дне, впадала в реку. В том месте, где речушка потихонечку вплеталась в косу своей полноводной «сестрицы», образовался довольно обширный затон. Видимо «младшая сестра» в половодье не была столь убога, а приобретала вполне бурный характер и силу, и, вырываясь из зажимавших ее сезонный нрав крутых склонов оврага, за долгие годы, которые почти уничтожили барельефы первого вала, она основательно размыла начало второго.
Как успели разглядеть друзья, проплывая мимо, затон, довольно большим прудом, лежал в глубокой чаше, стены которой когда-то были вторым валом. То место, которое соединяло его с речушкой, в такую бы жару пересыхало, если б норовистая «младшая сестра» не размыла и весь выход из оврага, тем самым позволив «старшей» распускать свои воды до самого затона.
Когда уютный прудик скрылся за размытой, но еще довольной высокой грядой вала, они обратили внимание на берег впереди. А там…
Монстр его величества и те биремы, на которых плыли и, по всей видимости, еще спали придворные господа и дамы, прошли хорошо вперед – на середину реки, где и кинули якоря, легонько покачиваясь на волнах течения.
А вот все остальные, что составляли этот огромный караван, мостились – подгребая, отгребая, разворачиваясь, у пяти причалов пристроившихся к выступающей бочине второго вала. А впереди на многие версты расстилались знаменитые заливные луга Прилидья.
Близ Дриадова Леса больших поселений и городов традиционно не строили – только маленькие деревушки отважных, как во все времена считалось, людей.
Но на лугах, прилегающих к Лесу, останавливались все, и те, кто уже сделал многодневный безостановочный переход вдоль Леса, и те, кто только собирался его совершить.
Поэтому, с одной стороны – никаких построек обозначающих обжитую гавань здесь не было, но с другой, в том высоком месте, где многие тысячи зим «оплывал» в реку второй вал, пять грубо сколоченный причалов все-таки присутствовало.
Ответственность за них нес городской Совет Лиделя, города, что в полутора днях пути отсюда. И, если до столицы доходили слухи, а корабли-то мимо проплывали разные, и военные, и почтовые, и посольские, что с причалами что-то не так, у них там, в Лиделе, кто-то показательно «получал по шеям». С кого-то деньгу хорошую брали, кого-то выгоняли с прибыльного места, а кому-то, и посидеть в крепости приходилось. Так что, как правило, причалы содержались в надлежащем виде, и, на радость местным поселянам, каждый раз устраивавшим бойкую торговлю харчами, корабли приставали здесь регулярно.
И вот теперь, когда к берегу подошла их необычайно большая флотилия, на берегу, несмотря на ранний час, творилось самое настоящее светопреставление!
Так как причалы выходили на взгорок, то людской муравейник, разворачивался у спуска с него. С «Зимней сестры», хоть и приблизившейся только к первым мосткам, было хорошо видно, какой бедлам там твориться.
С уже отчаливших хозяйственных бирем были снесены и свалены на самом проходе кучи разной поклажи. И теперь слуги перетаскивали на луг все эти тюки, утварь, палатки и ковры, чтоб, значит, достойно обустроить знать, пока еще спящую на кораблях.
Со стоявших сейчас у причала судов начали сводить лошадей, застоявшихся за время долгого пути в стойлах, и конюхи выбивались из сил, одергивая и окрикивая пытавшихся взбрыкнуть.
При этом целая толпа гребцов и команд, с тех уже освободившихся кораблей, сошла на берег. И теперь несколько сотен человек сновали по нему перекликаясь меж собой и громко торгуясь с деревенскими, покупая у них свежую еду и пиво.
А торговцы – мужики, с только что освежеванными тушами на плечах, бабы с корзинами, какой-то посудой и груженными доверху тачками, метались меж всеми этими людьми, зазывно крича и пытаясь всучить свой товар. Во всю эту какофонию вклинивалось мемеканье баранчиков, визг свиней и кудахтанье кур, живьем приведенных на продажу.
Самый крайний причал был занят биремой, отданной под королевскую кухню. Когда корабль, на котором плыли друзья, проходил мимо, стало заметно, что та почти пуста, а значит, команда давно на берегу и эта посудина с места скоро не сдвинется.
Чертыхаясь, мимо пробежал дин Волч, устремившись на нос корабля, и стал кричать оттуда в медный раструб. Что именно он кричал, тем, кто стоял на палубе его биремы, было совершенно непонятно – только гулкое нечленораздельное бу-бу. Но они надеялись, что тот, кому «бу-бу» предназначалось, все-таки разберет его. И точно, не прошло и минуты, как откуда-то с бирем, стоящих у причалов, ответили:
– Я «Речная красотка», отхожу от второго причала, « Зимняя сестра» готовься! – в другую сторону медный раструб звучал, не в пример, разборчивей.
Пока их бирема пристраивалась к мосткам под грозные окрики дина Волча, друзья нетерпеливо толклись у борта, ожидая, когда он даст отмашку на высадку.
– Знаете, что-то не хочется мне идти туда… – произнес Тай, кивая головой в сторону людской толчеи на берегу, но при этом глядя на принца.
– Да мне тоже, не охота… здесь где-то совсем недалеко должна быть деревня, уж больно быстро они набежали, – ответил тот, подразумевая, видно, бойко торговавших крестьян на импровизированном рынке. – А в деревне, наверное, таверна приличная есть, – добавил он.
Ли и Корр, не вмешиваясь в разговор старшего с главным, только молча кивали головами, соглашаясь со всем сказанным.
Когда они, наконец-то, ступили на деревянный настил причала, их радости не было придела.
Чтоб не мешать конюхам, начавшим сводить лошадей с корабля, друзья отошли в сторону, к краю довольно большой хорошо утоптанной площадки, на которую выходили причалы. Надо было решать – как бы так выйти на дорогу к деревне и при этом не попасть на берег заполненный народом. Не лезть же, в самом деле, на самый верх вала, чтоб обойти толпу.
– А может, все-таки, спустимся, прикупим чего-нибудь, а-а? Хоть молочка свежего… – от долгого ожидания начал поднывать потихоньку Ли. Он со своим эльфийским желудком больше всех страдал от скудного харча последних дней – бесконечной ухи с сухарями и пересоленного сала.
Еду с королевской кухни им, плетущимся в конце флотилии, в течение долгих шести дней, что они шли вдоль Леса, не доставляли, как было то прежде. А они, понадеявшись, ничегошеньки тогда на последней перед Лесом стоянке, так и не купили. И пришлось им довольствоваться тем же, чем питалась и команда биремы. А какая пища может быть на «оторванном» от мира корабле в жаркие дни? Да во-от… хорошо, хоть рыба свежая – прямо из реки в котелок!
Тут им навстречу выдвинулась интересная компания: один толстый на пони, двое воинственного вида на лошадях, три перегруженных мула и пятеро пеших парнишек, так же обвешанных поклажей не меньше бедных животин.
Наши-то друзья может и не обратили бы внимание на эту процессию – слишком много разного народа сновало и суетилось рядом, если б толстяк, возглавлявший ее, не разглядел бы их сам.
А толстяка этого звали дин Гульш, и помимо того, что он с большим достоинством и знанием дела много зим уже занимал должность Главного повара короля, сей достойный дин, был еще умнейшим и проворнейшим царедворцем. А как же иначе? Вот смог бы он без этих качеств, да без знания лиц, имен и пристрастий в еде, всех значимых лиц при дворе, долго и успешно сохранять свою немаленькую должность? То-то же! Поваров с умелыми руками много, но Главный повар – всегда один!
И, конечно же, такой замечательный человек, не мог не разглядеть принца царствующей Семьи, в каком бы неподобающем ему месте тот не находился.
– Ваше высочество! Господа! – он довольно ловко слез с пони и поклонами поприветствовал компанию друзей, кучкой стоящих у самого склона. – Какое чудесное утро! Как хорошо, что я вас встретил, а то меня совсем совесть замучила! – провозгласил он. – Хочу принести свои извинения за ваш скудный, как я подозреваю, рацион последних дней. Но, – он скорчил досадливую мину, – гребцы и лакеи, что отвечают за доставку еды, ни в какую не соглашались плыть в самый конец флотилии, пока мы следовали вдоль этого жуткого леса. Я каждый раз, чуть ли не пинками, заставлял их везти еду на королевский-то корабль! Я накажу, конечно, этих оглоедов, но потом – сейчас во время путешествия мне и заменить-то их некем…– он горестно всплеснул руками:
– А между тем, как оказалось, местные-то в деревне – этих, что в лесу обитают, с рогами и хвостами, совсем не бояться! Остерегаются – да, не любят – тоже, да! Но не бояться! Вот ужо я своим надаю, что б панику не раздували – а то мне с ними еще в обратный путь плыть! – и грозно потряс кулаком в сторону своей «кухонной» биремы.
– А вас господа, в искупление своего позора, приглашаю на мой корабль. Вам, сей же момент, чудесную утреннюю трапезу накроют: сырнички зажарестые, яйца в мешочке под масляным соусом, сырок со слезой, блинчики со свежей малиной и взбитыми сливками, – от его перечислений, оголодавший Ли, только успевал сглатывать слюну и кивать головой. «Да, да – он, на все согласен!»
– Спасибо, дин Гульш, за приглашение. Но мы, вот – в деревню в трактир собрались уже, – за всех ответил Вик, чем вызвал злое голодное урчанье, в возрадовавшемся было животе эльфенка. – Вот только не знаем, как на дорогу выйти, что б туда не заходить, – и принц кивнул вниз, на суетящуюся толпу.
– О, ваше высочество, деревенька крайняя, тут не далеко совсем – меньше, чем в версте. И трактир там неплохой, чистенький – с краюшку самого стоит. А пройти туда можно, вот видите? – Махнул рукой, показывая, дин. – На середине спуска от тропы, что к пляжу идет, другая отворачивает. Вокруг холма этого прям по склону пошла – она так до самой деревни и будет посредь насыпи-то идти, по над лугом. Но, вы не думайте – она широкая, утоптанная, по ней видно давно ходют. А пока идете… вот вам… – и, забрав из рук у одного из поварят берестяной коробок полный белой, с чуть розоватым боком, ароматной ягоды, подал Ли: – Клубника луговая в этих местах уж больно хороша! – заметил-таки, голодные взгляды парнишки.
А затем, раскланявшись и пожелав им хорошего дня, бодро пошагал к своей биреме. Было заметно, что настроение у него хорошее – доволен, видно, что терзавший его совесть недогляд в недокормленности принца благополучно разрешен. Охранники и замученные поварята, подтягивая за собой не менее уставших мулов, двинулись за ним следом.
А друзья, получив желанные указания, устремились в обратном направлении. Чуть спустившись по общей тропе, они свернули на боковую уходящую по склону размытого Вала дорожку.
Когда они уже удалялись прочь от шумного пляжа, какая-то тетка, приметившая компанию и решившая, что негоже потенциальным покупателям уходит с пустыми руками, попыталась было нагнать их – полезла в гору, что-то крича и размахивая связкой тушек ощипанной уже птицы. Но ускорив шаг, они быстро оторвались от нее. Тут еще и тропа вывела их на самый верх чаши маленького пруда, а открывшийся вид был всяко интересней какой-то тетки с все равно еще не готовой к потреблению пищей.
Впереди расстилался вид на луга и деревню, прижавшуюся к валу. А внизу, по правую руку, полностью открывался взгляду небольшой затон.
От протоки, что соединяла его с рекой, в сторону деревни тянулась тропинка, к которой прижались несколько мостков с привязанными к ним лодками. В том месте, где по другую сторону размытого вала располагалась импровизированная пристань для больших кораблей, прудик плотно зарос камышом и осокой. А вот большая часть чаши представляла собой насыпь из огромных гладких валунов. По-видимому, размывая затон в валу, река, постепенно отодвигала камни, из которого он был построен, а заодно основательно работала и над ними. Большие, обмытые водой за многие тысячезимия, они были похожи на черные яйца громадных неведомых птиц.
На одном из них, в равном удалении и от лодочных мостков, и от заросшего края, сидела деревенская девчонка и преспокойно удила рыбу.
Когда они подошли ближе и им перестали мешать высокие стебли колышущегося камыша, стало понятно, что это не девочка, а вполне уже сформировавшаяся девушка. Только странная какая-то…
Она сидела на одном из громадных яйцеподобных камней, поставленном на попа. Голыми ступнями девчонка опиралась о его гладкие бока, отчего колени, длинных хорошей формы ног, торчали в разные стороны, а задранная юбка, пропущенная меж ними, еле-еле прикрывала самый срам. Вот скажите на милость, какая даже деревенская девица больше десяти зим от роду, так усядется? Даже если она полностью уверена, что ее никто не видит и при этом занята интереснейшим делом…
Так же, эта сельская красотка, имела совершенно ужасный лохматый венок на голове, плетеный не столько из цветов, сколько из сорной травы, целыми пучками соцветий торчащих в разные стороны. А в длинные светлые косы, спускающиеся ниже ее седалища на черный камень, как у обычных девушек шелковые ленточки, у нее были вплетены те же трава и простенькие луговые цветочки.
Друзья аж остановились, разглядывая это юное явление толи полной наивности, толи полной распущенности.
А девчонка тем временем, поводив прутом, служившим ей удочкой, резко выдернула его из воды, и ловко поймав прямо в воздухе трепыхающуюся серебристую рыбку, отправила ее в ведро. А потом задрала голову к стоящим над ней мужчинам и вместо того, чтоб смутиться и натянуть юбку на голые коленки, она, довольно нахально крикнула им:
– Господа, че стоим, мешаем человеку, рыбу ловить?! Идем в деревню? Ну, так топаем дальше! – и, лихо размахнувшись, отправила крючок опять в воду.
– Милая, а ты не боишься с незнакомыми господами так разговаривать? – вкрадчиво спросил ее Ворон.
Она, даже не отрывая взгляда от поплавка, ответила спокойно:
– Вас не боюсь…
– Ладно, мы действительно детей не обижаем, а вот другие – могут оказаться и не такими добрыми, – не унимался Корр, стараясь раззадорить девчонку. Уж какая-то она не по-девичьи спокойная и самоуверенная – одним словом, странная!
– А другие, если надо, меня и не заметят, – опять как-то… не так, как положено милой заневестившейся девушке ответила та.
– А почему не заметят? – тут уже влез Вик, в заинтересовавшую и его беседу.
Девчонка еще раз подняла на них глаза и молча, не отвечая на заданный ей вопрос, долго разглядывала. А потом вдруг выдернула удочку из воды и поднялась на камне:
– Я думаю, что должна побыстрее проводить вас до деревни – потрапезничать. А то вон тот, щас свежей ягодой на голодное пузо обожрется, а потом – продрищется, – сказала она, указывая рукой на Ли. Тот аж поперхнулся клубникой:
– Ты чего?! – начал, было, заводиться он. Но девчонка рассмеялась и, вроде как, смягчила прямолинейность своего высказывания:
– От того, что я более приличными словами выскажусь, твоя проблема ни куда не денется – ты это учти, – и увидев, как после ее слов он быстренько сунул короб с ягодой в руки другому парню, что стоял с ним рядом, она, расхохотавшись, добавила:
– А так, ты хотя бы меня услышал! – и, продолжая смеяться, подхватила ведро и поскакала по громадным камням в сторону тропы, с грацией и ловкостью горной козочки.
Пока друзья обходили по кругу затон, она успела доскакать до лодочных мостков, и подняться на общую дорогу. Там они и встретились.
Девчонка оказалась довольно высокой, всего на чуточку ниже Корра и не успевшего еще до конца вытянуться его – Ли. Правда, чересчур худощавой, но гибкой и изящной. Лица ее полностью было не видно из-за свисающих на него пучков травы. Только точеный подбородок, резные пухлые губки насмешливого рта, да остренький кончик носа – вот все, что удавалось разглядеть парню под дурацким лохматым венком.
Несмотря на затаившуюся обиду, от ее резкого высказывания, выставившего Ли полным дураком в глазах друзей, что-то в этой девице его ужасно привлекало. Вообще… его чувства пошли в разброд – необъяснимая радость и облегчение, охватили его, когда девчонка стремительно взлетела по склону и нарисовалась у них на пути.
Чего вдруг? Чужая, дерзкая, даже нахальная… но, бросив взгляд на ее лицо и поняв, что оно наполовину прикрыто, Ли посетило просто непреодолимое желание увидеть ее глаза. И до того сильное, что он, не совладав с собой, непроизвольно ступил вниз с тропы, чтоб заглянуть под растрепанный веник, который был у нее вместо венка.
И он заглянул… сердце его захолонуло, пропустив пару–тройку ударов: глаза были, как первые березовые листики весной, сквозь которые просвечивает солнышко – нежно зеленые, прозрачные и теплые…
А после этого стало еще хуже! Захотелось взять девчонку за руку и подержаться, а может и не за руку…
«Тьфу ты, что за гадости лезут в голову?!»
От наваждения Ли спас голос Тая, снисходительно прогудевший сверху:
– Зовут-то тебя как, дитё? – спросил он чересчур «вумную» девицу, мягко поглядывая на нее с высоты своего роста, как на расшалившуюся малышку.
– Льняна, господин, – смиренным голоском ответила та.
«Знать действительно «вумная»… раз так быстро сориентировалась – кому можно хамнуть, а кому не стоит и пытаться…» – подумал Ли, вроде как даже с завистью – сам-то он до сих пор не научился сдерживать свои порывы.
– Ты из деревни? – спросил девушку Вик.
– Не совсем. Я с мамой и бабушкой в доме живу, что в полуверсте от села на опушке леса стоит, – ответила та и пошла по тропе вперед, окруженная с двух сторон Таем и Виком.
Дорожка, по которой они двинулись, действительно, как и сказывал дин Гульш, была широка и хорошо утоптана. Так что, втроем можно было идти, свободно, не толкаясь. Но вот им с Корром места уже не хватало и пришлось топать за ними следом, еле–еле слыша их разговор.
– Вы живете на большом валу, за оврагом? А не боитесь, что так близко к Дриадову Лесу? – спросил заинтересованно Виктор.
– Да мы, вообще – смелые! Глядя на меня, разве не заметили? – в ответе девчонки опять послышалась насмешка.
– А почему тропа так странно расположена – посредь Вала? А не поверху его… и не понизу – вдоль? – задал вопрос уже Тай.
– А поверху вал неровный – там пробовали ходить, но тропу, то дождем размоет, то суховеем выдует. А если понизу, то весенней водой топит. Здесь же, посередине, видно уступ каменный проходит, и тропа не проседает – она тут давно…
«Вот ведь, с Таем-то опять без издевки, по человечески, разговаривает…» – как-то тоскливо, про себя заметил Ли. А он и сунуться боится – опять, чей поди, высмеет… коза драная!
Тут верхушка вала, высокой травой и кустарником нависающая над их головами, начала спускаться, и через десяток саженей сошла совсем на нет – прямо к тропе, по которой они шли. А в образовавшейся прорехе стали видны дощатый мостик через овраг, ступени вверх, выложенные камешками, и, в отдалении, крытая дранкой двускатная крыша.
– Ну вот, я почти дома. Думаю вас не надо дальше провожать – не заблудитесь…– резные губки опять сложились в улыбку. Но, как ни странно, в этот раз не насмешливую, а вполне дружелюбную:
– Счастливого вам дня! Еще увидимся, наверное. А ты, – она повернулась лицом к Лиону и ткнула в него пальчиком, – не вздумай молока свежего напиться, а то точно… того… это самое все-таки произойдет! – и опять рассмеявшись, развернулась и направилась по боковой тропке к мостику.
Все, кроме Ли – понятное дело, тоже хохотнули и сказав девчонке «Пока!», направились дальше в деревню.
А он плелся опять в хвосте, и чувствовал, почему-то, не радость, от расставания с наглой девицей, а ощущал себя щенком побитым, которого хозяйка прогнала…
От поворота к лесному домику большое село было уже видно, как на ладони. Высокие дома, сильно приподнятые над землей на добротных каменных основаниях, с большими деревянными помостами, скорее похожими на лодочный причал, чем на обычное крыльцо, и соединенные меж собой рядами врытых в землю деревянных столбов.
– Похоже, половодье их регулярно топит, а они мостки меж домов стелют… – предположил Корр, придирчиво разглядывая сверху странные двухрядья деревянных стоек, тянущихся по всему селу.
Меж тем, они подошли к развилке, где их дорога раздваивалась, и второй, не менее утоптанной тропой, спускалась вниз на единственную, как во многих деревнях, улицу.
Крайний большой дом привлекал внимание висевшей прямо на углу вывеской, где без большой претензии на искусство были намалеваны бутыль и каравай хлеба. Вот и трактир.
Поднявшись на высокий лодочный настил, традиционно служивший в этой деревне крыльцом, они вошли в широко распахнутую, прикрытую лишь занавеской из редкой ткани, дверь.
Когда глаза привыкли к полутьме, а после слепящего утреннего солнца и комната с несколькими окнами казалась затемненной, они увидели обычную трактирную залу с несколькими столами вдоль стен и хозяина сего заведения за стойкой.
Тот, видно был занят очень важным и увлекательным делом – прищурив один глаз, другим он, то ли любовался, то ли пересчитывал монеты, которые держал меж двух пальцев, зажав их столбиком. Занятие это его столь захватило, что на них он ни какого внимания не обратил. Пришлось его окликнуть:
– Эй, любезный! – повысил голос Корр, чтоб привлечь хозяина.
Тот, наконец-то, с неохотой оторвался от своего всепоглощающе-важного дела и обернулся к ним. Но когда он увидел в дверях трактира нескольких весьма прилично одетых господ, то заулыбался во все свои толстые щеки и с видимой радостью кинулся к ним. В их лице он явно углядел продолжение столь удачно и прибыльно начавшегося дня.
Усадив дорогих гостей за стол возле западного окна, чтоб уже высоко поднявшееся солнце не слепило глаз, он унесся на кухню, чтоб через несколько минут явиться в компании с девчонкой подавальщицей и груженых доверху подносов. Через мгновение замелькали руки, меча на стол тарелки, блюда, кружки и кувшины.
Голодный взгляд Ли жадно метался по заполненной плоскости стола, не зная на чем остановиться и с чего начать. Тут тебе и толстые ломти буженинки – серовато-розовые, с белой сальной прослоичкой и черными зернышками перца. И брюшинка мясная красноватая – в луковой шелухе вареная. И целая горка копченых колбасок – маленьких, тоненьких, с выпученным из-под кожицы жирком. Еще глубокие глиняные миски: одна с клубеньками отварными в масле и укропе ароматном, а вторая с лисичками жаренными. А на сладкое – блины стопочкой, а к ним несколько чашек с разным вареньем – сразу и не разберешь каким, пока все не перепробуешь!
От такой вкусноты нетронутой голодный живот Ли окончательно взбунтовался и пропел всем громко, жалобно и настойчиво: «Пора жра-а-ать!»
Этому настырному зову не мог внять только мертвый, так что, не мешкая, все, тут же принялись нагружать свои тарелки.
Сбив первый голод и промочив съеденную еду кружечкой светлого некрепкого пива народ потянуло на разговоры. Тай подозвал хозяина к столу, предложив присоединиться и разделить с ними трапезу.
– Как зовут тебя, уважаемый? – спросил он трактирщика, когда тот, пододвинув табурет, пристроился с торца их стола.
– Папашей Кролом, кличуть, – ответствовал хозяин, наливая себе пива и беря маленькую сухонькую колбаску.
– Вот расскажи нам, мил человек, как вы тут живете-то рядом с Дриадовым Лесом? Не боитесь, что ль?– задал мучавший всех вопрос Тай.
– О-хо-хоюшки, – протяжно, с придыханием начал трактирщик. И сразу стало понятно, что не в первый уж раз отвечает он на этот вопрос:
– Вот уважаемый дин, что был тут до вас, тоже с этого начал. А че их бояться-то? Уж тыщу зим, поди, никого не убивали не мучали… так только, молошное бывает с подвалу утянуть, да с какой бабой, шо по ягоду в лес пошла, пошалят. А так, никого не трогають, не обижають…
– А как они с подвала воруют? Прям, вот так? Выходят из леса, и в подвал лезут? – живот Ли насытился и отпустил бразды правления – заработали мозги, появился интерес к разговору.
– Да, не-е… я несколько раз видал, как они это проделывають – стоишь себе спокойненько в погребе, клубеньки от проростков перебираешь, а тут рука прям из стены над молошной полкой вылазиет и хвать крынку с молоком аль горшочек со сметаною, и опять в стенку уходит, – пояснил папаша Крол.
– А рука, какая? Волосатая, когтистая, страшная, наверно? – не унимался Ли.
– Да что вы! Нормальные у них руки-то! Только не мужичьи, с куцыми пальцами да земляными ногтями неотмытыми, а… да как у вас – господские такие… красивые даже. У эльфов, у тех вообще, как у наших девок молоденьких – нежные, гладкие, вроде как, даже светятся. А у фавнов, как от солнца летнего – потемней, значит, будут. И все в перстнях – уж очень они побрякушки блестючие любят. У тритонов наоборот, бледные, как вообще солнышка не видевшие. Ну, так это и понятно – в воде ж горемычные живуть, не вылазиють. Но молочко и сливочки – все уважають! – степенно разъяснял трактирщик гостям тонкости соседства с обитателями Дриадова Леса.
После этих его пояснений, было, проснувшийся и возжжаждовший жути, да всяких страхолюдств интерес Ли, стал сникать, загибаясь на корню – чего ж такого завлекательного может быть в обычных-то руках, пусть даже бледных или загорелых?! И тогда, в последней надежде на интересности, он спросил трактирщика:
– А что, у троллей-то тоже руки обычные – людские?
Тот посмотрел на парня, как на наивное дитя, но все-таки ответил:
– Нет, конечно! У тех лапки когтистые, мохнатые, но ведь они-то не вороють – им деревенские сами несуть! Чтоб, значит, через мост пропустили в Лес.
– А сами-то они страшные?! – возрадовался Лион.
– Да, не-е… чё там страшного? Ну, лохматые, ну, носатые, ручки-крючки загребущие, а так-то мелкие, с мальца десятизимку, не выше. Их даже бабоньки молоденькие, что по первому разу в Лес идуть – сразу, после этого первого раза, и бояться перестают.
Услышав это, Лион сник и более вопросов не задавал. Теперь уж Ворон вступил:
– Ну а тем, что все-таки воруют, вот так запросто это проделывать и позволяете? Вы ж говорите, что их не боитесь.
– Господин, вы нашу деревню-то видали? Большая, дома все крепкие да ладные, и корова, а, то и не одна, и лошаденка, и хрюши–овцы – в каждом дворе, уж про птицу разную и не говорю. И телега, и лодка – тож. У любой бабы не один платок расписной имеется, а у девок наших самые бохатые во всей округе сундуки с приданым. Хорошо живем мы, даже очень. А все откуда? Лесом мы живем – Лесом! Слышал я, что в других деревнях жадничали им, – трактирщик мотнул головой в сторону Леса, – да потом на самую ближнюю поляну ступить не могли. А кто ступал, тот потом год ломотой в костях мучался, аль струпьями чесучими покрывался. Ну, им-то можно и без лесу прожить, у них и сады огромные и огороды большие, – развел руками хозяин, – а у нас-то все топит по весне, ни одного деревца яблоневого, ни одного кустика крыжовенного, не выживает. Только то и сажаем, что за одно лето вырастить можем. Да нам уж и не надо. В Лесу-то тебе и яблочек, и груш, и слив наберешь, да еще лучше, чем садовых – без червяка, без порчи болезненной. И даже персиков с абрикосинами, чего в обычном-то саду, вроде как, нам по природной прохладе и не положено – это ж Дриадов Лес! А в нем и лесная ягода крупней и ароматней, чем в простом, и грибов видимо – невидимо все лето, и орешков разных опять же… Так что вот и получается, что и заботы-то у нас не такие, как у других – что б свекла сахарная на заливных грядках хорошо взошла, да уксус яблошный в меру настоялся. А всякие там капусты, да клубеньки – так только, себе по чутку сажаем, и все, – махнул он рукой, а потом значимо так, горделиво:
