Текст книги "Литерный эшелон"

Автор книги: Андрей Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 42 страниц)

В поезде

Из самого Владивостока огромный путиловский «десятиколесник» тащил состав. Делал это лихо – в чистом лесном воздухе уголь сгорал хорошо, паровоз был новым, чуть не только что с завода: колосники не успели прогореть, дымогарные и жаровые трубки – не забились.

Да и груз сегодня был не такой уж и тяжелый – пассажирские вагоны сегодня были наполнены едва на половину.

Поезд летел сквозь лес – за окном стояла непроглядная темень – станции здесь были редки. И чтоб темнота не смущала взор, от нее прятались за опущенными шторами, тоску прогоняли вином.

В вагоне-ресторане за столом коротали поздний час пассажиры.

Музыкант в углу не сколько играл, сколько настраивал свою гитару. Ужинало семейство, севшее на поезд в Хабаровске. В углу трапезничал батюшка. Недалеко капитан третьего ранга развлекал беседой двух дамочек.

– …Скрутили его, значит, и в участок. Дескать, смотрел на мост, чего-то рисовал. В карманах – бумаги на ненашенском. С виду – чисто японец. Стали разбираться – оказался он вовсе не японцем, а корейцем. Что на мост глядел – не отрицал, но не специально, а так вышло. Надо же ему на что-то глазеть, не с закрытыми же глазами ходить? И что характерно, бдительные верноподданные наловили таких шпионов на две Японии. Буряты, китайцы, монголы – все годиться. Как японцы выглядят – знают только по карикатуре в «Ведомостях».

Барышни захихикали.

***

На полустанке, среди тайги в шинели кутались Грабе и Данилин. Будто бы уже наступило лето, и уж точно тут было гораздо теплее, чем на Чукотке. Но все равно, стало зябко еще до того как село солнце.

Мимо прохаживался местный путеец. Остальные обитатели полустанка уже смотрели второй сон, поэтому одиночество смотритель вымещал на гостях:

– Уголь дорожает… – говорил он. – Скоро разразится топливный кризис! Надобно переходить на альтернативные, возобновляемые виды топлива, такие как дрова, ветер, масло подсолнечное.

– А как же вы ветер поставите на железной дороге? – интересовался Данилин. – Это что, паровозы будут с крыльями, как у мельниц?..

– Я вот недавно читал о маховозах. – не сдавался путеец. – То бишь, о поездах с маховиком. Превосходнейшая идея, доложу я вам.

Грабе порылся в карманах, достал пачку папирос. Открыл ее, остался недоволен.

– Папироской не угостите? – спросил он. – Мои отсырели…

Путеец радушно протянул свои:

– Курите, если не побрезгуете.

– Благодарствую… – Грабе блаженно затянулся. – А что касательно «побрезгую», так были в краях, где махорки днем с огнем не найдешь. Я уже думал начать мох курить…

– Мох не мох, а, видать, вы люди важные, если по вашему велению я поезда останавливаю.

В ответ Грабе смерил путейца таким взглядом, что тому резко перехотелось разговаривать.

Но Данилин засомневался в могуществе не то своем, не то железнодорожника:

– А если поезд не остановится?

– Не извольте сомневаться! Остановится! Я ему семафор закрыл.

***

И действительно, поезд остановился – красный фонарь было видно далеко.

В вагоне ресторане звякнула посуда. Стоящие на столе бокалы чокнулись сами по себе, без воли хозяев.

Остановка была недолгой. Едва Грабе и Данилин запрыгнули на подножку поезда, как путеец открыл семафор.

Однако капитан успел выглянуть в окошко.

– Шут его дери. Никогда тут не останавливались…

Но его спутницы быстро вернули внимание к себе:

– А что, японцы действительно отличаются от китайцев?– спросила одна дама, мило подперев кулачком подбородок.

Капитан кивнул:

– Отличаются, и весьма. Японцы ближе к полинезийцам, гавайцам, нежели к китайцам…

Меж столиков как раз проходил официант, капитан поймал его за руку:

– Постойте, голубчик… Отчего мы останавливались? Мы опаздываем?

– Не извольте беспокоиться. Подобрали-с двух офицеров… Машинист наверстает.

– Спасибо, – кивнул капитан официанту и повернулся к собеседницам. – Меж тем, у нас лет пять назад в газетах над японцами подшучивали, дескать чурки, желтолицые макаки… А на войне они нас поколотили крепко – и на суше и на море. Вот недавно я попал на Сахалин японский. Помню, как было при нас, так одно слово: каторга. Сейчас – рейсируют теплоходы, шоссе строят как в Европе, уже железную дорогу соорудили. Крепость построили на месте Корсаковского форта. Движение, доложу вам… А зато на Северном Сахалине у нас тишь…

Ресторан пустел. Музыкант зевнул, качнул головой: не то отвесил поклон публике, не то попрощался и ушел в свой вагон. Ко сну отправилась и семейка из Хабаровска. Лишь попик продолжал воевать со своей бутылкой вина.

Но тут открылась дверь, и вошли Грабе и Данилин. Хоть вагон был почти пуст, присели недалеко от капитана и его спутниц. Рядом с вошедшими возник официант. Подавляя зевоту, изобразил внимание:

– Чего изволите-с?

– Водки полуштоф нам перво-наперво. А лучше перцовки. – начал распоряжаться Грабе, – К ней изобрази закуску горячую. Замерзли с товарищем…

– Смею предложить ухи…

Грабе скривился:

– Никакой рыбы. Щей тащи, каши, хлеба побольше. Соскучились уже за хлебушком… Салат на свой выбор – чтоб овощей поболе. Лето все же. Выполняй.

Официант исчез. Но меньше, чем через минуту возник снова со штофом и салатом. Понимал: эти гости устали, за столом долго не засидятся.

И действительно: Грабе даже не дал поставить графин на стол, тут же подхватил его, разлил жгучий напиток по стаканам. Произнес:

– Помянем…

Выпили быстро, не чокаясь. Официант посмотрел на них одобрительно: такие много времени не займут.

Новыми попутчиками заинтересовался и флотский офицер. Через проход спросил:

– А вы, позвольте, откуда-то из Китая? Корея? Или Монголия?

– Нет, абсолютно другая сторона. – отвечал Грабе. – Мы выбираемся в столицу с Чукотки… Штабс-капитан Грабе к вашим услугам. А это мой друг – подпоручик Данилин. Десятый новоингерманландский полк.

– Капитан третьего ранга Сабуров Михаил Федорович. Еду в Ревель… Вы Александра Николаевича Граббе не родственник?

– Отнюдь. Даже не однофамильцы. У графа Граббе две «б» в фамилии, у меня одна. Да и не граф я вовсе.

– Тем приятней, что не граф. Впрочем, что же мы кричим через весь вагон. Подсаживайтесь к нам.

Грабе и Данилин действительно пересели. Капитан продолжил знакомство.

– Позвольте представить моих спутниц: Ястржембская Мария Петровна и Вера Федоровна Никифорова. Ну, давайте, за знакомство!

Пока пили, Вера Федоровна осмотрела штабс-капитана внимательно и попыталась построить ему глазки. Ответом ей был тот же взгляд, коим недавно Грабе угостил железнодорожника. Дама поперхнулась вином.

– Между прочим, я бывал в Анадыре – жуть, дикое место. – произнес капитан, пытаясь насадить гриб на вилку. – А позвольте поинтересоваться, что вас туда занесло?

– Мы боролись с происками чукчей. – ответил Грабе.

– Я так понимаю, вы шутите?

– Отнюдь: чукчи хитры, они умелые охотники, отважные мореплаватели. И что досадно – очень, очень жестоки. Прошлой осенью, к примеру, они переправились через Тихий океан, вырезали племя эскимосов, между прочим, граждан Северо-Американских Соединенных Штатов. И угнали стада оленей… Был международный скандал.

– Вы, наверное, искали этих оленей?

– Нет. Их искали войска под командованием генерала Мансурова. И вот этой зимой, во время бурана, генерала выкрали. Его я и искал…

– И как? Успешно?

– Не совсем. Я нашел его тело, но душа отбыла к Господу. Чукчи обычно не пытают своих пленных… Сразу убивают. Но генералу так не повезло… Знаете северный промысел: резьба по кости?

Капитан кивнул:

– Милое занятие…

– Но не тогда когда режут на кости живого человека…

Ястржембская тоже поперхнулась, из рукава достала надушенный платок, поднесла его к лицу.

Грабе спохватился:

– Впрочем, простите… Не буду утомлять вас подробностями – мы же за столом.

– Но вы наказали виновных? – задумчиво спросил капитан, прожевывая все-таки отловленный гриб.

– Снова нет. Виновных я не нашел… Они укочевали куда-то на острова… Хотя, по моему рассуждению, эти дети природы живут в столь жестоких условиях, что любое наказание излишне.

– Дети! Да под пулеметы таких детей собачьих!

– Вы излишне эмоциональны. Тем паче, сказано в Писании: «Не судите…». Я вообще, думаю по приезду подать в Военное Ведомство письмо с предложением создать из чукчей военные части особого образца вроде французских зуавов или английских гуркхов.

– Ага. И вы этих сверхлюдей вдвоем победили? Совсем как Зверобой и Чингачгук?..

– Да вы что, не поняли? – удивился Грабе. – Посылали отряд! Только от этого отряда двое живых осталось. Я и этот парнишка…

Телеграмма

Когда прозвенел первый звонок, генерал-майор Инокентьев даже не стал открывать глаза, сочтя шум какой-то нелепостью. Все-таки утро воскресное, да еще и раннее. Какому порядочному человеку придет в голову будить людей в это время… Наверное, ошибся кто-то.

Но не то за дверью был очень непорядочный человек, не то его дело было уж очень важным, и звонок зазвенел опять.

Игнорировать это было никак невозможно. Владелец дома открыл глаза: рядом, глядя в потолок, лежала жена.

– Кто бы это мог быть? – спросила она.

Ее престарелый суженый промолчал. Он догадывался, кто это. Но молчал, надеясь, что все обойдется. Уж очень хотелось спать – вчера… Нет, уже сегодня – он лег с твердым намерением оставаться в постели хоть до полудня…

Звонок зазвенел в третий раз, подтверждая мысль, что нет – не обойдется.

Инокентьев хотел выругать прислугу за нерасторопность, но спохватился: вчера вечером он лично отпустил всех. Стало быть, надо было вставать, идти открывать дверь.

Накинув халат, генерал-майор спустился вниз, открыл дверь. На пороге стоял посыльный, за оградой – авто. Дело, очевидно, было спешным, поскольку шофер даже не глушил мотор.

– Здравия желаю, ваше превосходительство! Вам пакет! – сообщил посыльный и протянул конверт.

Инокентьев сломал печать, извлек послание, вчитался, кивнул:

– Хорошо, я сейчас же одеваюсь и едем.

***

По случаю выходного дня в Особом бюро было безлюдно. Скучала охрана, да в аппаратной играли в шахматы дежурные офицеры.

Окна были открыты, в них ветер гнал влажный морской воздух.

В батареях телефонных аппаратов системы «Эриксон» дремало припасенное впрок электричество. Рядом своего часа ждал радиопередатчик.

За одним из телеграфных аппаратов сидел оператор-поручик. Рядом стояла шахматная доска. Порой, механизм пробуждался ото сна, делал с полдюжины отметок на телеграфной ленте. В соответствии с ними оператор ходил за противника, затем – задумывался над своим. После раздумий – делал ход и тут же отправлял его по телеграфу невидимому адресату.

За столом у окна штабс-капитан Горский лениво читал свежий номер «Русского Слова».

Открылась дверь – вошел генерал-майор Инокентьев.

Штабс-капитан тут же вскочил:

– Ваше превосходительство!..

Но генерал улыбнулся, покачал головой:

– Тише, тише Петр Гордеевич… Я тоже рад вас видеть… Хотя предпочел бы это делать не в воскресный день. Мы с женой отключили телефон, отпустили прислугу… Так понимаю, случилось нечто чрезвычайное…

– Так точно!

– Петя, я же просил…

– Простите, Федор Кириллович…

– К делу.

– Сегодня ночью на телеграфный адрес охранного отделения пришла телеграмма. Там над ней посмеялись и хотели выбросить, но передали к нам.

– Откуда телеграмма?

– Из Ивана Ивановича…

– Какой еще Иван Иванович? – удивился Инокентьев.

– Это городок такой в Сибири. Называется Иван Иванович. В Енисейской губернии, где-то около Красноярска. Два дня назад охотник из села Дураково в тайге обнаружил разбившийся летающий броненосец предположительно неземной постройки. При этом застрелил в целях самообороны синего черта!

– Простите, не расслышал, как название села?

– Дураково…

– Ну, тогда все ясно. Передайте в Иван Иваныч… В Ивана Ивановича… Передайте им – пусть впредь закусывают! И на вашем бы месте я бы поступил точно так же, как и в охранке: посмеялся бы да выбросил! Хм… Неужели в охранном есть умные люди?

Однако Горский не сдавался:

– Ваше превосходительство! Я бы не стал вас беспокоить, но я затребовал прямой провод с Иваном Ивановичем и допросил телеграфом градоначальника и охотника. Оба трезвы, вменяемы. К тому же старик притащил этого синего черта с собой. Говорят, лежит в кабинете, уже начал попахивать…

Генерал отошел к окну.

За ним просыпался город. По мостовой, дребезжа, катила пролетка.

– Смею напомнить, что в прошлом году над Оренбургом многие, в том числе люди, заслуживающие доверия видели нечто, похожее на летающий самовар. – продолжал штабс-капитан. – Мы полагали японский дирижабль неизвестной конструкции… А утром семнадцатого июня сего года многие видели как падала звезда как раз в тех местах…

– И угораздило ему упасть у черта на рогах… Впрочем, может, оно и лучше. Есть там кто из наших людей?

– Так точно! Сейчас как из Владивостока должен ехать штабс-капитан Грабе… Однако, в свете его последней неудачи…

Генерал покачал головой:

– Ай, полноте! В чем его неудача? В том, что он не воскресил покойного Мансурова? Не поставил к стенке нескольких чукчей? Я понимаю: они все похожи… Но все же мы не дикари… Да и стенок там не имеется. В общем, ищите Аркадия Петровича, пусть отправляется в Иван… И еще… Многие знают о происшедшем?..

– Многие видели падающую звезду.

– Я не о том. Наверное, о сегодняшних телеграммах уже говорят. Телеграфисты – народ не болтливый. Но для этого случая, вероятно, сделают исключение. И я боюсь, что завтра об этом пропишут во всех «Вечерках», «Сверчках» и «Ведомостях».

– Нет. Сообщение передано жандармским шифром. Я знаю, он несложен…

Генерал махнул рукой:

– Ладно… Может, и скрывать там нечего…

Тайшет

Ночью за Иркутском поезд налетел на дождь. Мощный фонарь, закрепленный на локомотиве, пробивал стену воды лишь шагов на двадцать. На такой скорости окажись что на рельсах – не избежать аварии. Но поезд и без того запаздывал, и машинист, понадеявшись на известный русский авось, скорость не сбросил.

В лесу, рядом с железной дорогой гулял ветер, то и дело трещали деревья, сверкала, молния, пугал грохотом гром.

Но машинист в ответ давал гудок: дескать, и страшнее было – не пугались.

И состав летел дальше. Гул дождя сливался с грохотом колес, убаюкивал пассажиров. И неведомо им было, как близко к гибели они находились в ту ночь.

Но продолжалось это недолго – через четверть часа дождь будто бы стал утихать, видимость улучшилась. Машинист выдохнул: пронесло.

Однако дождь еще долго не сдавался, то переставал, то начинался сильнее. И уж не понять: не то непогода установилась на огромном пространстве, не то грозовые тучи следовали вместе с поездом.

По причине облачности утро наступило поздно, лишь к часам десяти в вагон-ресторан стали заходить первые посетители.

Таковыми оказались штабс-капитан Грабе с мальчишкой. Они присели в уголке, у самого окна, съели легкий завтрак, попросили чая и печенья.

Штабс-капитан принялся читать газету, подпоручик разложил тетради, принялся в них что-то писать.

Когда их чаепитие подходило к концу, открылась дверь и в салон вошел флотский капитан. Вид у него был неважный, словно всю ночь он штормовал в открытом море.

Поезд как раз входил на станцию, и вагон зашатало на стрелках.

Капитан не смог удержаться на ногах и упал на место рядом с Грабе.

– Доброе утро, господа… А…

Из кармана кафтана Грабе достал брегет, отщелкнул крышку, сообщил:

– Четверть девятого, – и, подумав, добавил. – …утра.

– Спасибо, – ответил Сабуров. – Вы уж простите мое состояние. Я вчера… Простите, сегодня… Лег около двух… А эти две – дамочки резвые.

И сам захихикал, довольный своей шуткой.

Данилин скосил взгляд на Грабе. Тот невозмутимо вернул часы на место, взял еще одно печенье и продолжил чтение. Подпоручик снова углубился в свои записи.

Сабуров пожал плечами, его смех прекратился.

– А вы чем заняты, молодой человек? – спросил капитан. – Что это вы пишите?

Снова Данилин посмотрел на Грабе. Тот едва заметно кивнул.

– Привожу в порядок русско-чукотский разговорник… – пояснил парень. – Полезнейшая вещь!

– Если половина того, что рассказывал ваш спутник – правда, то весь разговорник должен состоять из одной фразы: «Стоять, руки вверх, иначе стреляю без предупреждения».

Данилин отвлекся, глядя в окно. За стеклом тянулся бесконечный лес. Сабуров подумал, что ведь по сути подпоручик – совершенный мальчишка.

– Снился мне сон, – заговорил Данилин. – Будто лечу я по воздуху на каком-то шифоньере…

– Значит, растете еще… – ответил Сабуров. – Пока человек летает во сне – он растет.

– Да мне этот сон часто снится, – признался Андрей.

– На шифоньере? – переспросил Грабе. – Летали? Уже не в первый раз?.. Это, может, потому что у вас с воображением туго. Мозг ничего нового придумать не может, вот и крутит старые сны.

Сабуров кратко хохотнул.

– И что же делать теперь? С воображением? С мозгом?.. Я безнадежен?..

– Отнюдь… Я думаю, что мозг сродни мускулам…

– Святая правда, – подтвердил Сабуров. – Знал я одного человека, который задался свергнуть с шахматного трона Ласкера… И чтоб этого добиться, каждый день практиковался в этой игре. Чемпионом мира он так и не стал, но для нашего флотского экипажа играл весьма прилично.

Поезд замедлял ход. Лес за окном сменился сперва домишкам, затем домами. Поезд задрожал на стрелках, замелькали пакгаузы.

– А что за станция такая? – капитан взглянул в окно, прочел какую-то вывеску. – «Туалет». Чего? А, не то. Вот оно… Тайшет… Народу на платформе тьма… Ищут кого-то что ли?.. Знаете, я отчего-то даже не сомневаюсь, что это за вами…

Грабе кивнул:

– Все быть может… Берите печенье…

– Да тут печеньем не отделаться, – покачал головой Сабуров и крикнул уже официанту. – Лафиту мне, милейший!

Официант был расторопен. С тоски и безделья пассажиры пили обильно. Затем, по утру, страдали похмельем иногда таким жестоким, что доходило до летальных случаев.

Для подобной клиентуры всегда держали что-то для облегчения болезни – и через полминуты перед Сабуровым поставили лафитницу.

Капитан сделал глоток – ему тут же полегчало.

Он осмотрел доступный мир довольным взглядом.

Открылась дверь в салон, вошел казачий сотник. От порога крикнул:

– Господин штабс-капитан Грабе Аркадий Петрович здесь имеется?

Капитан, делая глоток, улыбнулся:

– Ну, что я говорил?..

– Я тут… – поднял руку Грабе.

Сотник подошел ближе. От него разило конским потом и водкой. Последний запах был настолько вкусным, что Сабуров почувствовал в казаке родственную душу.

Спросил:

– Не угодно ли стакан лафиту?..

– Благодарствую… – ответил тот неопределенно и обратился уже к Грабе. – Позвольте ваши документы?

Грабе из кармана достал бумаги, протянул их казаку. Тот читал их долго: беззвучно шевелил губами, поглядывая иногда на штабс-капитана, сличал приметы

Наконец кивнул, вернул бумаги, из своего казакина достал другой лист казенной бумаги с наклеенными строчками телеграфной ленты.

– Все верно. Для вас имеется срочная шифрованная телеграмма.

– Присядьте, господин сотник, – кивнул Грабе, лишь взглянув на зашифрованные строки. – Это займет некоторое время.

– Да я насиделся я ужо в седле. Мозоли на жопе – скоро, наверное, желваки будут.

Встав из-за стола, с телеграммой в руках Грабе словно в задумчивости прошелся по вагону. Будто невзначай, опустился за столик в другом конце вагона, достал шифроблокнот, принялся за дешифровку.

Капитана, это впрочем не ввело в заблуждение. Будто невзначай он подвинул лафитницу поближе к сотнику, крикнул через вагон:

– Так мы будем стоять тут, пока вы не прочтете?

Грабе ответил:

– Именно…

– Так говорите, десятый ингерманладский полк? Ну-ну… Я с другого угла вагона вижу – у вас шифр не жандармский, не военный. Кто вы? Разведка?.. Впрочем, вы мне этого не скажете.

– Не мешайте, пожалуйста… – нахмурился Грабе.

Сабуров не стал ему перечить. Лишь махнул рукой в сторону сотника. Дескать, пейте, этому все равно. Не заметит.

И сотник действительно соблазнился: поднял стакан, пригубил его. Пил неспешно. В вагоне зависла тишина. Стало слышно, как за окном подбадривая друг друга, матерятся путейцы, да булькает лафит, попадая в нутро сотника.

Наконец, Грабе сложил головоломку, прочел шифр, кивнул.

Спрятав бумаги, подошел к сидящему попутчику.

– Мне, вероятно, придется сойти с поезда, – сказал Грабе.

Данилин тут же расстроился:

– Я остаюсь с вами?

Штабс-капитан покачал головой:

– Нет, это решительно без надобности. Я осмотрюсь на месте, и, может быть, через пару недель присоединюсь к вам.

– Но… – попытался возразить Данилин.

Делал это совершенно без вдохновения: ему надоела Сибирь вообще, и Чукотка в частности, он устал ночевать под открытым небом, кормить комариную гнусь.

Но к его облегчению, Грабе покачал головой:

– Вы заслужили отдых. В крайнем случае, я вызову вас обратно.