Текст книги "Литерный эшелон"
Автор книги: Андрей Марченко
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 42 страниц)
Впрочем, в ресторан пришлось отложить: сперва Андрей отсоединил предохранительную платформу, приказал дать задний ход, вернулся к станции, где сманеврировал бронепоездом на соседний, «правильный» путь.
Взяв в вагон десант, отправился вперед с надеждой, что догонит большевицкий бронепоезд и его пассажира, но оказалось, что «Спартак» отошел на другую сторону реки, а мост, когда через него попытались перейти добровольцы – взорвали. Говорили, что ниже по течению есть другой мост, пока еще целый. Но уже заканчивался уголь и вода – требовалось отойти.
Наскоро заправились, по рокадной дороге ушли вниз.
***
За рекой стоял храм, судя по голубой куполу посвященный Пресвятой Богородицею. Из-за реки с позиций закрытых била большевицкая батарея.
Андрей из командирской башни осмотрел диспозицию и остановил бронепоезд на подъезде, в овраге. Приказал машинисту потушить огонь.
Сам сошел на землю, заспешил к реке. Та делила село на две неравные половины. Большая с церквушкой на холме была на той стороне. Слева от холма проходила железная дорога, переметнувшаяся через мост над спокойной степной речушкой.
По всему походило, что попасть на ту сторону бронепоезду возможно только по мосту. Кавалерия могла бы перейти реку вброд, но с большими потерями от огня окопавшейся на той стороне пехоты. Потери можно было снизить, если прикрыть наступление огнем бронепоезда. Но как только он покажется в виду – мост разобьют артиллерией.
А пока под огнем красной артиллерии сотня таяла.
За хатками от артиллерийского налета скрывались казаки, перепуганных лошадей держали в овраге.
Там же стояло и две трехдюймовки, взятые на передки.
За хатой Данилин нашел старшего офицера: им оказался молодой и растерянный хорунжий. Его непосредственного командира – сотника с четверть часа назад убило шрапнелью.
Андрей залег за колодцем, осмотрелся в бинокль.
Недалеко разорвался еще один снаряд, осыпал полковника землей.
– Эк как ладно кладет, – заметил лежащий рядом казак. – А вот я чего, положим, думаю: на колоколенке сидит телефонист и в трубку батарей-то командует. И я вот говорю: а дайте по колокольне-то прямой наводкой долбанем? Как думаете, ваше высокоблагородие, Господь сильно осерчает, ежели мы у евойного дома флигелек-то снесем?.. С одной стороны грешно по храму-то Божьему шмалять из пушечки. Да и попа зашибить можем. А с другой: а им-то, раззе не грешно вот так-то делать?.. А вдруг кого снарядом-то зашибет?..
Андрей огляделся: выходило, что старый казак прав.
– Стрелять по колокольне. Это приказ.
Муки, терзавшие казака, сняло как рукой. Орудия сняли с передков, одно под прикрытием рощи подкатили к реке.
Саданули раз, другой, взяли в вилку колокольню, и уже с третьего выстрела она рассыпалась в груду кирпичей.
Из-за реки продолжали стрелять, но уже как-то неуверенно и неточно.
– Прости грехи наши тяжкие, – сказал, перекрестившись казак, и тут же повернулся к Данилину. – А вы, никак неверующий, господин полковник?..
Андрей задумался: а в самом деле – какой он?.. Был он крещеный, с Аленой сочетался церковным браком. Да чего там: и в церковь ходил, крестился на купола…
Но твердой веры не было: она крепла в храме или в его непосредственной близости, но, к примеру, во время экспедиции на Чукотку о Боге как-то забылось.
После опять была война, на которой требовалось хоть в кого-то верить, молиться кому-то, дабы пронесло.
– Вы знаете историю изгнания наших райских предков из сада господнего?.. – спросил Андрей.
– Вестимо.
– А чем их змий искушал, тоже знаете?..
– Тем, что они, аки Бог будут различать Добро и Зло…
– Именно. Только думаю сие для нас осталось недоступно. Вот тот корректировщик, упокой Господь его душу, тоже наверняка думал, что дело делает правильное, хорошее. Вот и столкнулись его добро с нашим добром… А тут еще и храм под раздачу попал. Наверное так… – Андрей повысил голос так, чтоб его точно слышал молодой хорунжий. – Только была бы моя воля, я бы добавил еще одиннадцатую заповедь.
– Это какую?
– Не бездействуй!
***
Атака, впрочем, захлебнулась…
На том берегу появился наскоро починенный «Спартак», ударил из своих шестидюймовок. Били прицельно, подожгли мост. «Волхву» пришлось отойти.
– «Братишки» стреляют. Морячки-то, – сообщил кто-то сведущий. – Смелые, черти. Знают, что чужие тут, что пощады им не будет, ежели пымаем.
– Что делать будем, господин полковник?..
– Отходим… Сегодня все равно ничего не поделать.
***
Сводка об удачном, хотя и захлебнувшемся наступлении по скорому телеграфному проводу было доставлено в Таганрог, легла на стол начальника штаба ВСЮР – генерального штаба генерала-лейтенанта Романовского.
Всем известно, что победные сводки читать куда приятней, поэтому с полученным сообщением генерал ознакомился незамедлительно. Среди прочего, упоминался героический бой «Волхва» с красным бронепоездом. В приказе по фронту был отмечен его командир.
– Данилин, Данилин… Что-то знакомое…
– Так точно, – доложил офицер по особым поручениям. – Был такой летчик. Ас. Но он был лишь капитаном. Точно помню.
– Нет… Где-то еще я его фамилию встречал… Но вот где… Погодите, я вспомню…
Но нет, сразу вспомнить не удалось. Связного офицера пришлось отпустить.
Снова «ЛондонЪ»После анархисткой атаки в восьмом году на «ЛондонЪ» его дела пошли под горку. Прежний владелец спекся живьем в сейфе, что безусловно обрадовало страховую компанию – ведь прямых родственников у него не было, завещание не составлено. Стало быть, страховое вознаграждение платить было некому.
Покупатели на здание находились, но не приживались. Чего бы в ней не затевалось, коммерция лопалась. В ресторан никто не заходил, магазин колониальных товаров разорялся. В гостинице если и останавливался какой-то постоялец, то лишь за тем, чтоб удавиться или застрелиться. В тринадцатом году здание повторно горело, но не так чтоб слишком – пожарная команда прибыла быстро и залила огонь, так что здание почти не пострадало. Но товар, а именно отрезы тканей частями попортился, частями пропитался дымом и водой, стал негоден. Очередной владелец разорился и пустил себе пулю в лоб. Место определенно стало проклятым.
Говорили, что в здании до сих пор пахло паленым да и будто посетителям являлись призраки – плотность умерших в этом здании была небывалой.
Но революция и грянувшая за ней гражданская война оживила скудную жизнь в городке, отмена сухого закона подняла до небес акции питейных заведений.
Там, где раньше кушали на серебре открылся кабак с залом для публики совершенно простой. Мог ли, скажем, иной рабочий или крестьянин представить, что будет пировать там, где некогда господа пировали?.. Мог, конечно, если бы подкопил деньжат, а тут выходило, что заходи и пей чуть не каждый день. Впрочем, и господа, вернувшиеся с юга и частично из-за границы, обиженными не оказались – для них обеденный зал открылся на втором этаже, туда же перекочевали чудесным образом серебряные столовые приборы – самые точные приборы в мире.
Трактир «ЛондонЪ» был забит с утра и до утра – наводнившие город приезжие не знали о дурной славе гостиницы, запах гари скрывали spiritus vini. Живущие каждый день как последний, господа офицеры гуляли шумно, и призраки, кои тут все же имелись, испуганно жались по темным углам и подвалам.
Оставив бронепоезд на унтер-офицеров, Андрей отправился обедать сюда, по лесенке поднялся на второй этаж, занял место за столиком у окна, ровно в том месте, где когда-то убили Антипа. Но об этом ровно ничего не напоминало: даже стену, у которой стоял некогда сейф, снесли, дабы сделать обеденный зал.
Казаков, недавно спасенных огнем орудий и пулеметов «Волхва» в зале не было видно. Определенно – это было к лучшему, хотелось немного побыть одному, подумать…
Андрей склонился над меню: заказал себе вино, суп, поколебавшись добавил ростбиф с гарниром.
Мысли возвращались опять и опять ко вчерашнему бою, к человеку на предохранительной платформе «Спартака».
Непонятно все же, отчего рок, ранее немилостивый к расставшимся с тайной инопланетного корабля, так милосерден к этому каторжанину. Может, в этом есть особый замысел высших сил? А может, как раз нарочно он свел в бою беглеца и Андрея, чтоб последний подправил статистику и остался единственным, который знает о корабле вне Аккума. Но как?.. Наступление застопорилось, прорваться самому – невозможно. Оставить бронепоезд, уйти самому за линию фронта, представится перебежчиком?.. Кто поверит, что из стана наступающей армии сбежал целый полковник?.. Расстреляют, как пить дать. Просто так расстреляют, на всякий случай…
Что делать, что делать?..
А стоит ли переживать?.. Ведь этот беглец не знает, что опознан. Может, рок снова сведет их вместе, может этот парень не сегодня-завтра будет убит шальной пулей, умрет от тифа… На фронте это запросто. Хотя нет, нельзя до такой степени рассчитывать на удачу. Ежели он десять лет скрывался, ежели жив до сих пор, то что ему тиф и пули, тем более шальные… По нему вон в бою стреляли, и даже не ранили.
Принесли вино в оплетенной лозой бутылке. Оно было не марочное, а местного разлива, но вполне приятное, в меру терпкое, кисло-сладкое. Отчего-то даже первый глоток успокоил. Как-то будет, – подумал Андрей и взглянул в окно.
Напротив стоял весьма интересный дом, похожий чем-то на корабль. Говорили, что некогда тут собирались ввести подать не то на землю, не то на недвижимость в зависимости от площади фундамента. А может здешний архитектор был чудак-гений, вроде киевского архитектора Городецкого, который строил дома столь красиво и эффектно, что даже у недоброжелателей слова застревали в глотке от восхищения.
При строительстве архитектор заузил фундамент, стены пустил под углом, из-за чего казалось, будто здание падает сразу во все стороны.
– Не занято?..
– Простите?..
– Я спрашиваю – не занято ли место напротив вас.
Перед Андреем стояла женщина с черной лентой в волосах. У дамы был пронзительный, почти кинжальный взгляд. Под ним становилось страшно за рассудок, нрав и кошелек… Бывает иногда такое чувство, кстати, обычно невзаимное, когда встречаешь человека впервые, а, кажется, будто знаешь его всю жизнь. Эта женщина тоже показалась Андрею знакомой, но знакомство было не из приятных.
Стоило бы попытаться солгать, что ждет друга… Может быть она бы даже приняла эту заведомую ложь за чистую монету – ведь второго прибора не было. Андрей осмотрел зал: свободные места имелись в значительном количестве, и подсесть было куда.
– Присаживайтесь, чего уж тут. Вина?..
– Обожаю пить за знакомство!
Андрей наполнил услужливо поднесенный кельнером второй бокал. Нарочно взял бутылку так, чтоб женщина рассмотрела обручальное кольцо на безымянном пальце. Это никак не подействовало. Как и всякая война, гражданская по себе оставляла множество сирот и вдов. Последние не желали долго задерживаться в этом статусе, паче выжить одной в этой круговерти было ой как трудно.
– Полковник Черномак, – чужой фамилией представился Андрей.
– Нина Федоровна Черемисова, помещица, уроженка здешних мест…
Она мило тарахтела: история была предсказуема: жили тут рядышком, в фамильном поместье. Но когда землю поделили, сбежали, жили у друзей в Болгарии. Муж вернулся, вступил в Добровольческую армию, погиб чуть не сразу после окончания школы прапорщиков. И вот она вернулась владеть своим имуществом. Да только в деревне одной страшно. Соседи хорошие пока трезвые. А трезвые они редко.
Она говорила, что жить одной даже сильной женщине трудно, что нужно крепкое мужское плечо, хотя бы для чтоб в него поплакать… И смотрела на Андрея влажным взглядом.
Такая не пропадет, – думал Андрей. – Таким совершенно посторонние мужчины уступают место в шлюпке, чтоб самим гордо утонуть в ледяной воде. Таких совершенно не смущало и обручальное кольцо. Ведь офицер пьет один, стало быть жена где-то далече. А коли так, то чувства охладели, мужчина соскучился по женской ласке, нерастраченный запас которой у нее как раз скопился.
Она мило щебетала, рассказывая про своих друзей в городе, про вечера у них. У нее в друзьях два коммерсанта, к сожалению женатые. Они словно сиамские близнецы – срослись кошельками. А есть ли в городе знакомые у господина полковника? Ходит ли он куда вечерами?.. Нет? Отчего же?.. Ведь он так молод, а от постоянных хлопот появляются морщины и портятся нервы.
– Я вот по характеру – чертик… А вы?.. – спрашивала женщина.
– Экзорцист… Чертей гоняю…
Откровенное хамство было воспринято как остроумнейшая шутка: женщина засмеялась звонко и ярко. На нее оборачивался весь обеденный зал. Верно, кто-то подумал: экий ловелас этот полковник, как ловко крутит вдовушку. Даром что с обручальным кольцом.
Обед был безнадежно испорчен. Хотелось быстрее все проглотить и уйти отсюда.
И спасение пришло: на улице застрелял мотоциклет. На нем прибыл фельдфебель, который заторопился по лестнице.
– Полковник Данилин тут присутствует?.. – спросил он с порога.
Андрей поднял руку словно на уроке. Дамочка фыркнула: выходит вот как его на самом деле… А не тот ли это Данилин…
– Ваше Высокоблагородие, извольте незамедлительно прибыть в штаб дивизии. Таганрог на прямом проводе ждет-с…
РевизияАндрею пришло указание: явиться в Таганрог к генералу Романовскому – второму человеку на Юге России… Подумалось: за какой-то год командование сменилось почти полностью: убыль среди генералов была значительной. Поменьше, конечно, чем среди рядовых, но поболее, нежели на германской войне. При штурме Екатеринодара Корнилов, убили Маркова. Генерал Алексеев все же умер от воспаления легких – даже в смерти он оказался самым штатским генералом.
Место Корнилова занял Деникин, его правой рукой был Романовский.
Внешность генерал Романовский имел располагающую и даже красивую. Но Андрею было не до внешности – все же не барышня. Об этом генерале говорили разное: Деникин ему благоволил, остальные именовали не иначе как «злым демоном». Ходили слухи, что он отравой свел со света генерала Дроздовского. Впрочем, Данилину Дроздовский не нравился вовсе: слишком сухой, скорый на расправу. По замашкам нечто среднее между Наполеоном и Робеспьером. Этакая самобеглая гильотина…
К Романовскому же, равно как и к Деникину, Андрей относился с осторожностью – знакомства не искал. Полагал, что это очередное временное правительство, и долго не засидится. Как оказалось – был прав.
В пути к Таганрогу Андрей ломал голову: из-за чего вызов?.. Хотят наградить за бой? Нет, слишком мал подвиг. Из-за Аккума?.. Но откуда он мог узнать?.. Позже решил все же над причиной вызова голову не ломать: таковых могла быть сотня и еще одна, все не предусмотришь. Выгладив форму, отправился прямо с вокзала в гостиницу, где остановился генерал. Держаться намеревался осторожно, сыграть от защиты. В том, что генерал умен и знает больше полковника – не сомневался. В тех сферах глупцов не водилось.
Андрея приняли сразу, будто ждали: провели по лестницам и коридорам в номер-люкс на третьем этаже. Как раз перед полковником денщик внес самовар, распахнув двери. Поэтому стучать не пришлось. Генерал разговаривал по телефону, увидав вошедшего знаком показал, минутку, подождите…
По телефонному проводу генерал метал молнии и громы.
– У вас дебет не сходится с кредитом, боцман спился, в трюме течь, а вы упрекаете крыс в непатриотизме. С себя начинайте. Наведите порядок у себя в голове, в штабе! А после – других корите! Все, до связи! До связи, я сказал.
Положив трубку, Романовский подвел итог всему разговору:
– Черт знает что!
Повернулся к Данилину и тут выражение лица сменилось на благостно-удивленное:
– Андрей Михайлович?.. Ну, здравствуйте! Присаживайтесь, чего вы стоите… Желаете чайку?..
– Нет, благодарю…
– Напрасно! По такой жаре великолепно утоляет жажду… А я себе сделаю, если не возражаете.
С чего бы Андрею возражать?
Романовский сделал себе «адвоката», налил и Андрею. Стакан поставил рядышком: хотите-пейте, хотите – нет, ежели вам генеральского труда не жалко. Пришлось пить: зачем обижать человека.
Пригубив чай, Романовский спросил:
– Мы ведь с вами ранее не встречались?.. Вы ведь не из «первопоходников»?
Андрей кивнул, рассеяно ожидая, когда генерал перейдет к сути.
– Но, – продолжал он, – вы в добровольцах чуть не с первых дней. Ваше имя есть в списках еще за январь восемнадцатого… После, по распоряжению генерала Алексеева вы отправились за море, откуда прибыли с двумя дюжинами казаков, пулеметами и даже одним орудием…
– Было такое…
– Далее, нашли где-то паровоз, самолично сформировали бронепоезд, который замечательно сражается против большевиков…
Никак награждать собрались… Хотя нет. Вряд ли. Темнит генерал, издалека подводит… Тут надобно осторожно: «да» или «нет» не говорить, сразу не признаваться, но и не врать…
– Интересно… – промолвил генерал.
– Что же именно?
– Я на досуге разбирал бумаги покойного. В дневнике генерал писал, что на приеме тридцать первого января был некий офицер, который обещал доставить откуда-то оружие небывалой мощности.
Внутри внезапно похолодало: да что же это такое. Хотелось бы, чтоб о городе забыли и белые и красные. Ведь каждое упоминание оплоту спокойствия угрожало. Пусть он останется ненайденным в укромном уголке, авось пронесет.
Но не пронесло…
Требовалось тянуть время, узнать, что еще известно Романовскому…
– Позволите ознакомиться с записками генерала?..
Романовский не позволил, покачал головой.
– Фамилия офицера, впрочем, не указана…
Выходит, он точно не знает, шарит в темноте, пытается найти этого таинственного офицера.
Отлегло.
Но слишком рано.
– Я признаться, сразу не придал этому значения… Но вот буквально на днях разговаривал с одним генералом, героем Брусиловского наступления. Он сейчас в отставке по ранению… Но он рассказывал, что наступление удалось, потому что на дирижабле ему из Америки привезли оружие невероятного действия. И привез его капитан Данилин, Андрей Михайлович. Знаменитый ас…
– Удивительное совпадение…
– Именно. Прямо мои слова. Не желаете ли сообщить что-то?..
Андрей задумался: генерал – покойник. Сам того не зная, он прикоснулся к тайне, которая его погубит. Он умрет, теперь точно умрет. Но, может быть, как раз этот генерал и есть то оружие рока, о котором еще позавчера Андрей думал в зале «Лондона»?
– Вы точно хотите это знать? – для очистки совести спросил Андрей.
– Да.
***
– Объясняет… – согласился Романовский, после того как Андрей закончил. – Конечно, фантастично… Но с иной стороны уж больно ладно все это объясняет. Ну а отчего вы это ранее не рассказывали?..
– Имел личное на то распоряжение генерала Алексеева… – соврал Андрей.
– Ну надо же… У нас, оказывается, верный город в тылу, а мы об этом и не знаем. И там, может быть, оружие, которое даст нам победу. Отчего бы не применить эти средства против большевичков-с?.
Генерал сладко улыбнулся, словно представил себя в Петрограде или хотя бы в Москве.
– Да вы посмотрите, что человек с человеком вытворяет посредством броневиков, орудий, пулеметов… Это еще боевые газы нынче не пользуют. А ежели добавить смертоносные лучи, всякие инопланетные механизмы… Так человечеству вовсе настанет конец.
– Ну вот зачем же вы так говорите? Ведь инопланетные устройства только у нас!
– Да что вы такое говорите! Как только мы на фронт их потащим, наверняка найдется какая-то сволочь, которая на бок Совдепа переметнется! Вон, с австрийцами воевали, и то коллизия вышла… К тому сам Брусилов сейчас в Москве, с большевиками… Поймут, что к чему, не глупые…
– Тогда против них надо применить что-то новое, чего не было в шестнадцатом…
– Желаете поехать, осмотреть?..
– Нет, увы… Безумно много дел. Я с вами отправлю одного генерала из выздоравливающих.
***
В условный день Андрей прибыл в Петровск. Прибыл не один с ним был тот сам генерал из выздоравливающих. Им оказался недавний знакомый. С тех пор, когда они виделись последний раз, он вырос в звании, превратившись из «Яшки-полковника» в «генерала Яшу».
В боях он схлопотал очередную рану, довольно скверную – в живот. Врачи единогласно говорили об отдыхе, полном выздоровлении, но новоиспеченный генерал рвался в битву. Чтоб оттянуть возвращение в часть, Романовский и отправил его в поездку. Пекся не сколько о здоровье. Слащев нрав имел скандальный и умудрился разругаться со всем вышестоящим начальством. Говорили даже, что он ходил через линию фронта, беседовал с Дзержинским, а после был отпущен – хотя это могли быть только слухи. Зато с солдатами «генерал Яша» держался запанибрата, потому был популярен среди рядовых до невозможности.
Плодить Бонопартов не хотелось – требовалось под любым предлогом, хотя бы на время удалить его из частей. К тому же Слащев слыл человеком честным и открытым, на подлость или ложь малопригодным – идеальная, неподкупная личность для всяческих ревизий.
Генерала и полковника уже ждал буксир, вызванный из Аккума беспроволочным телеграфом.
С собою в плаванье Слащев взял книгу подобранную, очевидно, среди трофеев. Ей оказался марксов «Капитал». Впрочем, чтиво генералу не понравилось: он забросил его где-то на сотой странице:
– Как не стыдно Марксу было писать такие толстые и замудреные книжки. Таких десяток прочтешь – глядишь, и жизнь прошла.
Оставленную книгу принялся читать Андрей: безусловно написано довольно вяло, но многое поясняет…
Дело шло к ночи: капитан зажигал огни. Слащев ушел в отведенную ему каюту, Андрею же в горячий, душный трюм спускаться не хотелось, и он бросил матрац прямо на палубу. От раскаленной солнцем палубы шел жар, наверху плавно кружили звезды.
Под шум волн легко засыпалось…
Но нарождающийся сон прервали:
– Андрей Михайлович, вы спите?..
– Уже нет, Яков Александрович… А вам чего не спиться?
– Нервы ни к черту… А давайте выпьем на сон грядущий?
– Нет, спасибо…
– Ну хоть стакан для вида подержите, совсем у вас совести что ли нет?..
– А вы сами выпить не можете?..
– Так зазорно одному пить.
Андрей зевнул:
– Да кого вам стыдиться? Я никому не скажу, а более вас никто не увидит.
Тогда Слащев произнес фразу, которая заставила Андрея глубоко задуматься:
– Не сочтите меня параноиком… Но за нами сейчас наблюдает Господь Бог.
И ушел в свою каюту.
***
Когда Слащев сходил на берег, вид он имел бледный. Виной тому была отнюдь не морская болезнь. Яков Александр решил, что Бог, конечно, всевидящий, но и всепрощающий, потому и напился сам.
Стоя на твердой земле спросил:
– У вас есть тут магазин?.. Мне надо что-то прикупить.
– А что вам надо?
– Не валяйте дурака. Кто по понедельникам что-то покупает кроме пива на опохмелку?
– Нет… Пива у нас не имеется…
– Тогда зашлите кого-то в аптеку… Пусть возьмет штоф чего-то на спирту
Беду генерала Яши удалось поправить местным самогоном: предусмотрительный Шульга царский рескрипт о введении сухого закона решил положить под сукно, рассудив, что его все равно отменят. Нельзя никак казакам без самогоноварения – это традиция.
После завтрака начался осмотр: Слащева весьма заинтересовали подземные торпеды, впрочем не шибко полезные в условиях маневренной гражданской войны. Через броню пострелял из инопланетного ружья, остался доволен – такое возможно применять против бронепоездов.
– Заверните дюжину, – распорядился генерал. – Опробуем на фронте.
– Никак невозможно…
– Это почему?..
Беглецкий объяснил: после событий на фронте по высочайшему повелению было запрещено вывозить реактор из города. Можно было потерять тот или иной внеземной артефакт, но с потерей реактора, без энергии остальные становились кучей никому ненужного пусть и инопланетного хлама.
К тому же, в распоряжении города больше не имелось дирижабля с его гигантской грузоподъемностью. Реактор невозможно было перевести на буксире – требовалась баржа. Но с ней плаванье выходило довольно опасным: ни отвернуть, ни хода прибавить… А большевики, говорят на Каспий с Балтики подводные лодки перебрасывают. Еще можно налететь на шустрые британские «газолинки» – они, конечно, союзники, но все равно не хотелось им попадаться на глаза.
Яков вынужден был согласиться с доводами, но все же заметил Андрею:
– Но ежели мы вовсе ничего отсюда не привезем, нам вставят по свече, Причем, скорее всего вместе с канделябром.
– Не думаю, – задумчиво отвечал Андрей, хотя и сам активно искал оружие, могущее помочь в поисках и уничтожении беглого каторжанина.
– Не думайте, – разрешил Слащев. – Но это не отменяет законов реальности. Потом эта самая реальность схватит вас за задницу железными пальцами.
– Чего это вы о заднице да о заднице… Будто у вас других мыслей нет…
– Есть… О животе… Болит, зараза… У вас тут есть медик?..
Зашли к Генриху Карловичу. Тот осмотрел рану, неодобрительно покачал головой, и сделал укол морфия. После прочел гостю целую лекцию о сравнительном строении человека и инопланетного организма.
После короткого отдыха, обход продолжили. Слащев через серую пелену осмотрел неведомую планету, но посчитал это малоинтересным, но с интересом прошелся по эксперементальному саду. Вопреки предупреждениям сорвал яблочко. Назвал его «кислючей вырвиглазовкой», но доел до маленького огрызочка.
Полюбопытствовал:
– А кроме этого сада Гефсиманского какие успехи?.. Я имею ввиду что-то навроде цирка Барнума. У вас должны быть замечательнейшие уродцы!
Смущаясь, профессор повел гостей в угол сада. В маленьком ящике ползали улитки: были они странными, невиданными: улитки-сиамские близнецы, сросшиеся раковинами, улитки с двумя раковинами или вовсе без раковин.
– Всего лишь улитки? – разочарованно спросил генерал.
– Мы пытались облучать бычье семя, оплодотворять им коров. Но результаты оказались неважным, никакими. Это, верно, оттого, что животные куда сложнее растений. Мы занялись простейшими.
– Зачем?.. Какой прок с улиток?..
– С улиток большой прок… Их можно кушать. Затем, представьте себе улитку, которая строит не раковину, а выращивает ровный лист… Из них можно было бы строить дома…
– Ай, дома можно строить замечательно из дерева или камня. Африканцы вон из травы шалаши делают. А меж тем, какие возможности открываются! Надобно рассмотреть возможность скрестить донских казаков и их лошадей, чтоб получилось животное наподобие тех же кентавров, но только кентавров православных. Налицо явная выгода и экономия в упряжи и корме! Или вот, к примеру, еще идея: медвежья кавалерия. Легко должна передвигаться по сложнопересеченной местности… Что у вас еще интересного есть?
Зашли в соседнюю лабораторию.
– Помните происшествие с Батюшкой? – спросил Андрея Беглецкий. – Когда они воспарили к небесам, а после наземь рухнули?
– Было такое, – поморщился Андрей.
Воспоминание было не из приятных: тогда Данилин бы комендантом этого тайного городка, и происшествие произошло после его согласия на эксперимент.
– Мы тут укротили несколько странное воздействие… Извольте взглянуть… Э-э-э… На чем бы вам показать?.. Ага, вот!
Беглецкому на глаза попала коробка с карандашами. Он вытащил оттуда полпачки, поместил в железный ящик, к которому от панели вел пучок проводов. Нажал кнопку.
– Ну что? Говорите заклинание!
Андрей печально улыбнулся: как назло ни одно на ум не приходило.
– Хотя, конечно, можно и без них… – смилостивился профессор. – Природа явления еще не изучена. Вероятно, дело в ослаблении молекулярных связей…
Из ящика он достал карандаши, после начал их завязывать узлом. После протянул один завязанный Андрею:
– Попробуйте-ка развязать…
Андрей попытался, но ничего не вышло. Походило на то, что древесина и грифель, размягченные в ящике, сейчас возвращали свою твердость.
Но от этого чудо-ящика Слащев тоже отмахнулся: какая польза для Белого движения от завязанных в узел карандашей? Андрей скорее из баловства взял себе парочку:
– Вы позволите?..
– Да сколько угодно! – разрешил Беглецкий.
***
Заезжего генерала попросили произнести речь перед общественностью.
На него желал посмотреть абсолютно весь город от мальцов до убеленных сединой казаков или профессоров. Латынину, дабы казаки, к примеру, не уходили с постов, пришла мысль организовать не одну, а несколько выступлений.
Популярностью Яков Александрович был чрезвычайно горд. Говорил, кстати, весьма интересно и запальчиво: оратором генерал был ярким, хотя неоднозначным.
Первый раз, после обеда генерал говорил на площади перед казаками, те слушали внимательно, кивали после каждой фразы. После оратору поднесли цветы, собранные в палисадах, и что более существенно для генерала – штоф самодельной перцовки.
– Какие у вас сознательные граждане! – хвалил Латынина Слащев. – Какие молодцы, пришли сами! В некоторых городах, говорят, людей надо штыками сгонять на митинги. А тут видно тревогу за судьбу Родины… Если бросить клич – они пойдут в Добровольческую армию?..
– Пойдут, конечно, – согласился Андрей. – Только я их не пущу. Сами видите – город еще есть кому охранять, но некому – оборонять. Хорошо что местность – на краю света, и в Персии – англичане, а не турки… Иначе бы я просто не знал что делать.
– Край света, вот он какой… Не думал, что когда-то окажусь на нем… – произнес Яков, рассматривая окружающую природу. – Тут же близко до Астрахани? Верст семьсот будет? А люди живут и не знают, что до края света – совсем недалече.
Речами генерала действительно интересовались, но вовсе не из-за тревоги за судьбу Родины. Вернее тревога существовала, но за ту родину, которую обычно пишут с малой буквы, за родину, которая здесь и сейчас. На которой живешь, которую видишь каждодневно. А чего печалиться о том, чего не видел никогда?..
Казаки были не прочь повоевать, не сколько за Родину или родину, сколько потому что это «повоевать» было у них в крови. Но кстати было то, что полковник запрещал идти на фронт, да и жены забранят… Бабы-дуры говорили, что от добра – добра не ищут.
Но больше на генерала приходили смотреть как на заезжую диковинку. Непонятно – когда будет новый. Спрашивая об уродцах вроде Барнумовских, сам Слащев был лишь альтернативой местного самодеятельного театра и синематографа с давно не обновляемым репертуаром.
***
После ужина, где часть поднесенной перцовки была выпита, Яков произносил речь на заводе перед учеными и лаборантами прямо в цеху, вещая с разобранного корпуса инопланетного корабля. Из-за самогонки еще более вошел в раж:
– Придется затянуть пояса еще туже, причем у некоторых – на шее… Части надо усилить новобрачными и новобранцами… Обучать их спешно, может быть на марше, потому как времени нет вовсе. Ну и вперед… На врага с доброй улыбкой в руках…
Андрей стоял у импровизированной трибуны. К нему подошел профессор Стригун. Спросил тихо, почти шепотом:
