Текст книги "Осколки вечности (СИ)"

Автор книги: Александра Верёвкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 63 страниц)

– Как? – очумело прохлопал я слипающимися глазами. – Как быть? – нараспев прохрипел я, ощущая подкатившийся к горлу горчичный ком, и сокрушенно обхватил захмелевшую голову руками.

– Вот и я об этом думаю, – чуть более трезвым голосом поддержал вампир типичные для пьяной истерики всхлипы. – И уже успел придумать, что уходить тебе никак нельзя. Сам посуди, я весь день носился вокруг твоей цыпы, веселил ее, подбадривал и все дела, но видел, что толку от этого чуть. Смеялась она неестественно, при любом удобном случае норовила разреветься, с двери глаз не спускала, потому что тебя ждала. Понимаешь, как бы это помягче выразиться, ты ее чересчур под себя подмял. У нее теперь на уровне безусловных рефлексов в случае беды тебя звать. Джей, Джей, Джей! Таково ее слово-паразит. В общем, к чему я веду-то, а к тому, что бросишь девку, считай, на пожизненное упёк ее в психушку. Ты вспомни, что творилось в ее жизни в последние месяцы! Представь хоть примерно, что пережила Астрид прошлой ночью! Восстанови в памяти то, как она резала тебя, а потом тыкала в себя скальпелем, грозясь проткнуть им артерию! Знаешь, старичуля, абсолютное большинство после такого под белы рученьки отправляется в психушку, а ей хоть бы хны! Эта храбрая, безрассудная и донельзя упрямая малявка держится так, что я вою от зависти. Почему? Нет, мужик, вопрос неверный. Ради кого? Вот так правильнее. Ради тебя, Габсбург. Исключительно ради тебя. Она хоть и не осознает этого, но на интуитивном уровне чувствует, будто должна справляться, чтобы помогать тебе. Чтобы смотреться достойно. Чтобы заслужить похвалу. Хочешь обижайся, хочешь спорь, но ты вылепил из нее собачку. Послушную, преданную, чуточку свободолюбивую и самую малость гордую чихуа-хуа на привязи. И лишь тебе тянуть этот крест, – подвел некий безрадостный итог своей речи Лео, откупоривая следующую бутылку.

Я рассеянно наблюдал за его нечетко скоординированными движениями и попутно осмысливал услышанное. Возможно, приятель оказался прав по многим пунктам, однако важнейший из них он упустил из виду. Я не подминал малышку под себя и свои нужды, не перекраивал ее характер, не учил строить жизнь вокруг одной персоны. Наоборот, это она меня изменила. Или я ошибаюсь? Ведь если взглянуть на наши отношения со стороны, беспристрастно и объективно…

– Чего потух? – вновь не дал мне сосредоточиться пустомеля. – Никак оскорбился моими выводами? Ну извиняйте, амплуа у меня такое, людям правду в лицо совать. Слушай, Вердж, да не бери в голову. Я же не со зла сказал, просто хотел, чтобы ты очнулся. Выпучи глаза, наконец! И пойми, нельзя тебе уходить. Ни сейчас, когда ей нужна круглосуточная поддержка, ни потом.

– Легко тебе рассуждать, – машинально ухватил я предложенный стакан с явно лишней порцией выпивки. – А что я могу ей предложить? Загибай пальцы: ни нормальной семьи, ни детей, ни защиты, как оказалось.

– Эх, старик, гребешь ты проблемы прямо с потолка, – предосудительно помотал всклоченной гривой Леандр. – Семья, дети какие-то…всё пустое. Вот скажи мне на милость, ты любишь ее? Так, чтобы грудь разрывало на части от переизбытка чувств! Так, что яркость майского солнца меркнет перед ее улыбкой! Что жизнь не в радость, когда ее нет рядом! Если ответ положительный, тогда о чем ты вообще гуторишь? Сцепал за пальчик правой руки, колечко натянул, и гори оно всё адским пламенем! – не замечая моего оцепенения, мальчишка завершил ретивую тираду и предельно спокойно откинулся на спинку дивана. – Дурак ты, Верджил, и уши у тебя холодные. Такое мое авторитетное мнение, – примирительно шепнул вампир перед тем, как со стоном распластаться в объятиях мягких подушек, закинуть ноги на угол кофейного столика, со смаком зевнуть и устало сомкнуть веки.

Через минуту квартиру заполонила дрёма. Изможденное болью лицо друга расслабилось, мышцы налились изнутри истомой, рот медленно приоткрылся и испустил бравый медвежий храп. Я встрепенулся, недоверчиво щелкнул пальцами у носа предполагаемого притворщика и с изумлением констатировал глубочайший сон.

– Ты заслужил отдых, – скорее мысленно, нежели словесно подытожил я, помогая парнишке удобнее устроиться на тесной тахте. Плавно перенес его конечности поближе к телу, снял оставшиеся от Санты сапожищи, набросил на ступни висящее на подлокотнике покрывало и не удержался от проявления любопытства.

Аккуратно одернутый край футболки столь удачно улегшегося на бок мальчишки явил моему взору…чертовски жуткую рану. Будто обугленная кожа, древесный рисунок, складывающийся из почерневших вен и капилляров, и в центре этого парада прилежных вампирских кошмаров красовалось пятидюймовое отверстие. То надувающееся до размеров грецкого ореха, то вваливающееся внутрь, дабы вытолкнуть на поверхность каплю непередаваемо вонючей слизи, которая с шипением впитывалась обратно в кожу. Всякий раз, когда это происходило, Лео задерживал дыхание и едва различимо стонал, даже во сне откликаясь на безжалостные позывы боли. Чтобы оценить масштабы бедствия, мне пришлось полностью оголить д`Авалосу спину.

Открывшееся зрелище ввергало в шок. Весь позвоночник! От таза до лопаток! Ни единого живого пятачка! Сплошная пульсирующая опухоль!

Я ошарашено отполз к столу и на подступи к дурноте зажмурился. Никогда не видел ничего более мерзкого, ей Богу. На моей памяти обратное превращение убивало свою жертву по-другому. Он раздувался, засыхал, гнил заживо, но не чернел как смоль! Нет!

Быть может, это и есть ключ к разгадке? Соломинка во спасение? И стоит мне разобраться в природе заболевания, решение не заставит себя долго ждать?!

Тоненький лучик надежды просочился в душу. Еще не все потеряно! У нас обоих есть шанс!

Я обезумел от счастья, вмиг протрезвел, окрылено расправил материю на увечье товарища, резво заскочил в спальню к Астрид, чмокнул раскрасневшиеся ото сна губы и без должных объяснений и записок, на написание которых пошли бы драгоценные крупицы утекающего времени, вымелся за дверь.

Путь мой пролегал в неизвестность, ведь ни адреса, ни телефона искомого человека у меня не имелось. Зато по сию пору покоится на дне сейфа в обители Майнера неряшливо вскрытый конверт, подписанный твердой женской рукой. Он-то мне и нужен.

'Подари мне память'

POV Астрид День первый

Оставим в стороне начало нового дня и те эмоции, что я испытала, начиная с момента едва ли осмысленного пробуждения. Как удивилась окружающей обстановке. Как обрадовалась и в то же время огорчилась пребыванию в гостях у Лео. Все эти и многие другие события единогласно меркли перед видом оголенной спины вампира.

Одно неловкое движение. Крохотный опрометчивый шажок. И правда в буквальном смысле вырвалась из плена развернутой лжи бывалого прохиндея.

Мы стояли на кухне, увлеченно прятали друг от друга глаза после сотенной череды нелегких разговоров об истинном положении вещей. Ведь я призналась…отчасти самой себе, в ничтожной доли ему, но призналась, что люблю не только Джея. Разумеется, напрасно. Не следовало поощрять Лео столь робким огоньком надежды. Я еще не разобралась в себе до конца, не разметила границы на стершейся в недавнем шторме карте, не упорядочила хаос, царящий в голове. Но слово – не воробей…

С принятием этой горькой истины я отвернулась от вампира и тихо глотала комья досады до тех пор, пока серебристый перезвон миниатюрных осколков стекла не привлек мое внимание. В тот же момент земля ушла из-под ног, трижды накренившись под опасным углом, а в животе заворочалось нечто ледяное и ужасное.

Лео почти вдовое согнулся, чтобы подлезть к шкафчику под раковиной, и с кряхтением столетней развалины высыпал в девственно чистое мусорное ведро жалобно звенящие останки фужера. Именно тогда край его белой майки и задрался, открыв моему изумленному взору кошмар во плоти. Смоляная поясница, больше подходящая холке вороного коня, нежели живому (со скидкой на бессмертие, конечно) человеку. Тысячи крупных, мелких и еле заметных черточек, выступивших на болезненного вида коже. И вертикальная полоска незатянутой раны величиной в пять-семь дюймов, края которой раздувались, точно ноздри разъяренного животного.

Я закричала, громко и отчаянно, словно пыталась отогнать воплями ввалившуюся в дом беду, и в припадке вящей паники набросилась на парня с расспросами.

– Лео, что это? Что это? – безжалостно срывала я глотку, кидаясь в заранее проигрышную погоню за улепетывающим отпрыском вечности.

Бестолковая беготня по комнатам ничуть не усмирила ни пыл, ни страх, ни желание любым нечестным путем заполучить успокоительный ответ, что таким, мол, пещерно диким образом действуют на наглого кровопийцу поцелуи с девушкой лучшего друга. Я спотыкалась, оскальзывалась на поворотах, теснила плечами дверные проемы и бесчисленное множество раз находилась на волоске от победы, но удача всецело была на стороне Лео. К началу третьего круга я решила быть хитрее и в ванной специально подрезала путь резвоногому спринтеру так, чтобы спустя один радостный клич он оказался в западне из кафельных стен.

– Живо! Говори, – задыхаясь после каждого слога, велела я и уперлась олимпийцу обеими руками в грудь, дабы избежать новых раундов игры в салочки.

– А ты заставь, малявка! – ребячливо и абсолютно невежливо высунул мальчишка язык наружу. – Что, боишься силёнок не хватит? Эт верно. Тогда довольствуйся, – восторженно завершил он краткую отповедь, пихая мне под нос несложную комбинацию из трех пальцев.

– Мило, – рассерженно оттолкнула я гадкую ручонку. – Как раз в твоем стиле, – привычно отчитал невежду мой неугомонный язычок, и в тот же миг сознание осветил проблеск гениальной идеи. – Ну почему ты такой, а? Я разве из любопытства спрашиваю. Ведь если тебе плохо, нужно что-то придумать, раздобыть крови на худой конец. Свою я, конечно, предлагать не стану, – вовремя расставить точки над i занятие принципиально важное. – Это больно. Зато если ты захочешь привести кого-нибудь…

– Нет, пупсик, кровь мне не поможет, – хитро улыбнулся вампир, медленно овивающий руками мою талию. – Впрочем, есть один способ, – по интонациям о содержании действенного метода догадаться было несложно. Проходили, знаем! Кроватка, мягкие подушки, простынки под спиной…У-у, чертяка похотливый!

– И думать забудь! – решительно отодвинулась я от алчных лапищ и их развратных объятий, что, по-видимому, не слишком огорчило Лео. В его полных грусти глазах вдруг отчетливо сверкнуло пламя облегчения пополам с расслабленностью и погасло прежде, чем я сумела подыскать этому феномену вдумчивое толкование. – С тобой, правда, все хорошо? Выглядишь ты на самом деле скверно.

И то верно! Землистые щеки, губы, подернутые синеватой пленкой, заострившийся нос и обнаженные скулы свидетельствовали о скверном самочувствии приятеля Джея. Не говоря уж о том безобразном шраме, что вертикальной линией надвое рассекал некогда излишне улыбчивое лицо. К моему огромному удивлению он не заживал, хотя и смотрелся не таким уж свежим, какими выглядят недавно появившиеся рубцы у простых смертных. Основная напасть таилась во взгляде. Потухшем и обреченном, лишь издали схожим с тем ураганом кипящих страстей, который некогда буйствовал в темно-ореховых очах.

Колючее предчувствие подкралось к моему сердцу и, свернувшись в тугой клубок, умостилось рядышком. Его изломленные шипы пронзили насквозь тонкую кожицу. Холодея с головы до пят, я запустила пальцы под майку Лео, упрямо развернула его к стене и в немой агонии уставилась на спину.

– Астрид, перестань, – неубедительно пробовал вампир сопротивляться моему напору. Однако то была заведомо проигрышная попытка.

– Джей говорил мне однажды, что их можно убить двумя методами, – волнительно припомнила я нашу прежнюю забаву с составлением баек о бессмертных сынах. – Обезглавливание самый верный, но безболезненный. А вот… – слезы, хлынувшие из глаз проливным потоком, заглушили окончание фразы. Пока я косноязычно облекала догадки в слова, мозг бравым темпом комбинировал между собой имеющиеся знания.

Майнер и впрямь посвятил меня в животрепещущие подробности процесса обратного превращения. Вскользь и без красочных описаний, однако и тот скупой запас знаний ввергал в ужас. 'Не сыскать смерти мучительнее этой', – севшим голосом признал он тогда. 'Возраст оборачивается против тебя. Накопленная сила и опыт восстают против бренного тела'.

Теперь уже я оказалась проворнее. На лету оглушая окрестности траурными всхлипами, ринулась к двери в спальню и с трубным плачем навалилась на нее с обратной стороны. Непослушные пальцы сомкнулись на рычажке замка. Щелчок. Уединение. А сердце бешено колотится в груди. Жгучая боль охватывает душу. Голова распухает от великого множества мыслей. Дыхание скрадывают безутешные рыдания. Я пробую удержать рвущийся изнутри вой, зажимаю широко раскрытый рот обеими ладонями, щурю затянутые черной пеленой страха глаза, умываюсь собственными слезами и предательски оседаю на пол. На данный момент это конец. Непроходимый тупик их трех стен, верхними стропилами упирающийся в облака. Поблизости нет лестницы. Ни единого выступа в каменной кладке, за который можно было бы ухватиться. Над головой проносятся свинцовые тучи. Гремят раскаты грома. Предупредительным выстрелом рассекает черное небо молния. Я никогда еще не чувствовала себя такой одинокой. Жалкой, отвратительной, беспомощной, никчемной. Не доверяющей утешениям и тому лживому голосу, что находится по ту сторону непролазной баррикады.

– Астрид, котик, зайчик, рыбка, одуванчик, – скороговоркой зачастил Лео, равномерно барабанивший в дверь на протяжении всех десяти минут истерики. – Не злись на папочку, пожалуйста. Я не лгал тебе, просто немного помечтал о нашей будущей жизни. Гадкий поступок, да? Так отходи меня тапком по макушке, только открой! Слышишь? Ну-у, пупсик! – заканючил вампир, утраивая старания при звуках моих усиливающихся стенаний. – Не будь такой жестокой, детка! Отопри задвижку, и мы поговорим! Астрид! – сотая по счету попытка призвать меня к совести с грохотом провалилась.

Я стекла на пол, прижалась мокрой щекой к пыльному паркету и образно представила себе, что через какое-то время на свете станет одним несчастьем меньше. Неукротимым бедствием, которое я люблю и ненавижу. Второе чувство, пожалуй, показное. На самом деле мне всегда нравился Лео. Не тот лишенный чести и морали мерзавец, каким я впервые узнала его. А тот смешливый, жизнерадостный и вечно неунывающий парень, объявившийся в канун моего дня рождения.

Тут же вспомнилось его комканое признание в любви, со словами: 'Короче, бейба, ты поняла, о чем я' и прочими изысками австралопитека. Или та ночь в лесу, когда он рассказывал мне о себе. О своем прошлом, о матери и рано умершем отце, об отчиме…Боже, скольких Лео я знаю! Впору составлять энциклопедию, куда войдут все его дюжие таланты по части притворства. Есть в моем сердце и лгунишка-Лео, имеется и хитрец, покусившийся на разрушение наших с Джеем отношений, найдется местечко и для неукротимого романтика, и для балагура, и для самоотверженного друга, положившего жизнь во имя спасения других. А еще существует некий подвид Лео-Ромео, способный на такую любовь, о которой не смеют мечтать миллионы современных мужчин. Как он порой смотрит на меня, с какой нежностью прикасается…

– Астрид, ты убийца! – ворвалось в мои скорбные мысли. – Блин, я не знаю, что еще можно сказать! Раньше мне никогда не приходилось разговаривать с дверью…вот черт! – исступленно сплюнул вампир и со шлепками босых пяток о кафель помчался прочь, очевидно, за подходящим инструментом. Впрочем, на тот момент меня уже ничто не могло взволновать. Мир канул в преисподнюю. Вселенная сузилась до размеров этой спаленки. А сама я стала не более чем песчинкой, покоящейся на поверхности дрейфующего посреди космических просторов астероида. Обожженной частичкой с испепелившимся сердцем.

– Японский материк, какого фига ты протираешь собой мой равномерно грязный пол? – вспыхнул у самого виска полный праведного гнева возглас Лео, чьи крепкие и хамоватые руки с легкостью приподняли меня над землей и прижали к безмолвной, но теплой груди. – Месяцы стараний насмарку. Теперь придется заново размечать положение пятен…Верно говорят, женщина на корабле к несчастью. Ты за один день умудрилась превратить мой фрегат в сборище рухляди! Сначала переколотила посуду, хотя нет, перед этим была еще разгромленная ванная, – тарахтел и тарахтел он, и не думая вступать в неравный бой с моей набирающей обороты истерикой.

Я выла и выла, уткнувшись носом в насквозь промокший ворот его майки. А Лео меж тем сыпал нескончаемыми упреками.

Диковинным образом рыдания иссякли сами собой. Унялась дрожь, прошибающая каждый мускул. Стих заупокойный вой. Я задышала ровнее и устало обмякла на руках у вампира. В комнате водворилась первозданная глушь. Робко тикали настенные часы в гостиной. Утробно жужжал старенький холодильник. За окном крикливо резвилась местная детвора. Вроде бы отовсюду слышались отголоски жизни…

– Сколько это длится? – басовито прошелестела я, не рискуя поднять взгляд вверх.

– Вердж сказал неделю. Может и больше, я не в курсе, – безразлично представил он исчерпывающий ответ, пальцами вырисовывая на моей спине щекотный узор.

– А потом? – отчетливо задрожал мой голос новым потоком сырости.

– Сама должна понимать, не маленькая ведь уже, – предельно честно увильнул от темы парень. Я вновь затряслась, точно в лихорадке, и обеими ладонями уцепилась за тонкий материал его майки. Очередное успокоение обошлось мне дорого. Пришлось до самой крови прикусить внутреннюю сторону щеки, только бы не усесться в сточную канаву унижения. – Можно тебя попросить об одолжении? – внезапно спросил Лео тем чуждым и полным серьезности тоном, какого я прежде не ведала. После утвердительного мычания он продолжил. – Прекрати всё это немедленно. Поверь, мне вполне достаточно физической боли. На душевную я не подписывался. И вообще, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на слезы. Особенно твоя. Я прожил долгих три века. Ты не представляешь, какой это огромный срок. И никогда не отчаивался, потому что уныние – удел слабаков и слюнтяев. Ты же не думаешь, будто у меня все всегда шло как по маслу? Были и взлеты, и падения, и разбитое сердце, и оплеванная душа, и какие-то воображаемые муки совести. Даже фиаско на любовном фронте и те имеются. Но одного не случалось никогда, кошечка. Я не разочаровывал себя. До сих пор мне не доводилось с презрением смотреть на свое отражение. Наоборот, я всегда гордился этим разгильдяем! Мне приятно вспоминать свои маленькие и большие победы. О поражениях же проще сразу забывать. В конце концов, у каждого Наполеона в загашнике есть Ватерлоо. Просто стоит подыскать для них миленький чуланчик, куда не следует ступать и по мере строжайшей необходимости. Ясно?

– Более чем, – пасмурно подтвердила я усвоение истины и попыталась встать, дабы отправиться в ванную и привести себя в божеский вид.

– Куда это ты намылилась, моя прелесть? – крепче сжал руки Леандр и быстрыми шажками засеменил к кровати. – Если ты не против, мы немного отдохнем для разнообразия, потрещим о геополитической расстановке сил в мире, сравним уровень эмансипации развитых стран с отстающими государствами, тряхнем былинными сплетнями о последней президентской инаугурации, может и до проблем демографии доберемся, – весело щелкнул он меня по носу, прыжком заваливаясь по центру гигантского матраца. Я, возмущенно сопящая и несказанно недовольная положением вещей, покорно приземлилась на кровопийцу сверху и тут же откатилась на свободную половину кровати. Правда, сбежать мне всё равно не дозволили. Ловко действующие и неизменно алчные ручонки по-хозяйски ухватились за растянутую резинку моих шорт. – Так и быть, мы просто поболтаем, – решил угодить мне мальчишка.

– Без двусмысленных шуточек, – наивно постаралась я сберечь репутацию, выстраивая между нами заграждение из длинных прямоугольных подушек.

– Как пожелаешь, моя королева, – чинно растекся он в услужливом поклоне и восторженно завалился на бок. Я со вздохом прилегла рядом, повернулась лицом к неугасающей улыбке и неуверенно ее поддержала.

Лео засмеялся в ответ. Я тоже смущенно хихикнула и, не надеясь добиться искренности, негромко попросила рассказать о себе еще хоть что-нибудь.

– О-о, великолепное начало разговора! – без единой заминки прострекотал он. – Даю на выбор три даты. 1784, 1832 и 1970 года. Откуда плясать?

Я остановилась на первой и нетерпеливо уставилась на оживший мемориал всемирной истории.

– Восемнадцатый век, очаровательная эпоха! – по достоинству оценил мое предпочтение авантюрист. – Корсажи, бальные платья, дуэли на шпагах, пабы с дешевыми красотками! Конечно, жизнь бок о бок с папиком накладывала определенные запреты на мои маленькие шалости, но в целом веселья хватало. Мы тогда только перебрались в Европу. Поселились в Венеции, если быть точным. Эх, краше города не сыскать! Наш дом был как бы островком спасительной суши, а вокруг непроглядным горизонтом простиралась вода. Подобраться к входной двери можно было лишь на лодке, – мечтательно закрыл глаза вампир, в мельчайших деталях припоминая столь непостижимое для моей буйно работающей фантазии прошлое. – Просторный особняк в три этажа, витражные окна с овальными сводами. У нас всегда пахло топленым воском, потому что батенька ненавидел полумрак. Особенно мне нравилась его привычка круглосуточно жечь камин. Возвращаешься, бывало, с очередных светских гуляний, входишь в гостиную и надолго замираешь у порога. В очаге потрескивают поленья, кружатся искры, похожие на сверчков, обгорает смола. В глубоком кресле чахнет над своими думами Сев, а вокруг него теснятся десятки подсвечников на три и даже четыре свечи. Так красиво это выглядело, что дух захватывало! Именно в тот год меня казнили впервые, указом самого папы Римского, надо заметить. Как сейчас помню, за распутство и еретические взгляды! Они, эти пустоголовые служители церкви, не понимали, что удержаться от соблазна, находясь в благополучной Венеции, задача непосильная и для бессмертного! Азартные игры, разнообразие любовных утех – романтика, одним словом. Я так увлекся этим праздником жизни, что попал в тюрьму. Стыдно сказать, за что! За совращение монахини! Представляешь? Ну-у, потом была виселица, могильник и прочие развлечения, какие в моей жизни случались постоянно. То на реи подвесят вместе с матросней. Да, малыш, успел я в свое время прослыть кровожадным пиратом. То на каторгу сошлют за разбой и пьяную драку. Всего теперь и не упомнишь, хотя…Погоди минутку, я сейчас!

Я и глазом моргнуть не успела, как Лео, воспользовавшись своей знаменитой аэрокосмической скоростью, ринулся к двустворчатым дверям встроенного гардероба и с энтузиазмом принялся вывалить оттуда неподъемные чемоданы. Надписи на ручках, сделанные умелой рукой с витиеватым прижимистым подчерком, гласили следующее: 'Британия, хлам', 'Швеция, XIX в., вернуть портсигар', 'Бриг 'Морской дьявол', память' и прочее в том же духе. Я не удержалась и открыла крышку самого любопытного кофра, 'Морского дьявола'. К огромному сожалению, он оказался почти пуст. На дне завалялась лишь потрепанная амбарная тетрадь, исписанная всё теми же тщательно прописанными буквицами, однако для ее прочтения мне бы потребовался толстенный словарь испанского языка. Хотя другие находки представляли некоторую ценность. Например, изъеденная молью черная бандана с обтрепанной оборкой из нитяных кисточек. Или забавная повязка на глаз, призванная добавить флибустьеру свирепости. Или вышедший из строя компас в вычурной коробочке, инкрустированной настоящими каменьями. Однако больше всего меня восхитила подзорная труба! Настоящая, отлитая из меди, отлично приближающая или отдаляющая объекты и по сей день.

Минут через двадцать парень нашел-таки искомый предмет, беззастенчиво вывернул его содержимое на пол, воровато похватал странные тряпицы и с неимоверным восторгом ускакал в ванную. Надо полагать, чтобы переодеться.

Время вынужденной скуки я провела с огромной пользой. Всюду совала свой любознательный носик, ворошила резные шкатулки с безделицами, с трудом разбирала шрифты на многочисленных грамотах и карательных приказах, в которых склонялось не меняющееся с годами имя.

Наконец, в комнату вернулся виновник моего обескураженного состояния. Но в каком виде!

– Боже, – ошеломленно вытолкнула я из груди приправленный восхищением воздух. – Невероятно! Музейный экспонат, и только! Признайся честно, ты в этом ходил?

– А как же, миледи! – смиренно исполнил книксен пижон. – Романский князь Церкви, разжалованный в дальнейшем, Леандр Палемон д`Авалос-второй. Кстати, первым тоже был я, но это детали. Нравится? – не без щедрой плеяды бахвальства поинтересовался титулованный самозванец, неспешно кружась на месте для демонстрации красот поразительно сохранившегося костюма.

Тяжелое, облегающее корпус платье (помнится, именно так тогда именовали эквивалент длинного, жестко приталенного пиджака) из плотной материи, на ощупь напоминающей нежнейший бархат. Простроченный золотой нитью силуэт, натуральные костяные пуговицы, изящно орнаментированная петлица, полы, сзади расходящиеся от талии неподвижными складками – мужчины восемнадцатого века не зря прослыли отчаянными модниками. Под верхней частью скрывался жилет, застегнутый на три пуговицы так, чтобы грудь оставалась открытой для выставления напоказ дорогой рубашки и изысканного галстука с объемными оборочками, заколотыми ювелирной брошью. Сама сорочка меньше всего походила на мужскую. Тончайшая ткань, старомодные кружевные манжеты, скрывающие половину кисти, и сливочный цвет награждали носителя этой вещи постыдными для нынешнего общества качествами, такими как робость, чувственность, возвышенность, мечтательность.

Венчал картину белый завитой парик с линейным пробором посредине и идеально круглыми напудренными кудрями у висков, собранный на затылке при помощи атласной ленты в жиденький, но уморительный хвостик.

– Нет слов. Просто нет слов! – упоенно пропищала я, жадно ощупывая руками образчик абсолютно чуждой эры. – Никогда не видела ничего более восхитительного. Вблизи, конечно. В фильмах все это смотрится совершенно по-другому. Не так захватывающе и…

Я запнулась на полуслове и полными ужаса глазами отследила перемещение воздушного гипюра, укрывающего ладонь Лео, в пространстве. Он тянулся к моим губам, воспроизводя между нами электризованный зрительный контакт. Медленно, с задержкой дыхания, в предвосхищении первого пагубного импульса, что образуется при соприкосновении. Обе мои ступни вросли в паркет. Горло пересохло. Язык намертво приклеился к зубам. Биение сердца заложило уши. Я вновь провалилась в тот пугающий вакуум, в котором никогда не существовало ни единого упоминания о Джее. Без надежды выбраться вовремя, пока еще не повторена недавняя ошибка. Но…его обжигающе горячая рука уже легла на мою щеку, обогнула овал лица, подлезла под мочкой уха, опуталась волосами и удовлетворенно замерла на затылке. Я сама придвинулась ближе, словно загипнотизированный питоном кролик, чем спровоцировала вампира на дальнейшие безрассудства. Он наклонился ко мне, испепеляя жаром сладчайшего дыхания, и нежно накрыл губами нервно дернувшийся уголок моих, затем другой, потом подбородок и носогубную впадинку, только чтобы сохранить первенство самого обходительного и ненавязчивого ухажера. Столь странная политика, надо признать, приносила впечатляющие плоды. Спустя миг начинало казаться, что именно я захотела этого, рискнула опробовать на вкус его неторопливые губы, надкусила ломоть не поддающихся осмыслению ощущений. И теперь уже не знаю, что будет правильным, а что нет.

Лео по-прежнему игнорировал мой глупо приоткрытый рот. Сейчас куда больше его интересовала моя шея и то, что находилось под толстой тканью футболки с похабным рисунком. Нет, он не елозил по моему телу руками, но лучше бы происходило именно это. Горячие, полные соблазна и плавящейся неги поцелуи, коими он покрывал материал, постепенно порабощали мыслительный процесс. Я уже не держалась на ногах, а бесславно цеплялась за плечи парня, опускающегося все ниже и ниже. Мурашки, затеявшие миграцию под одеждой, упорно досаждали моим попыткам отодвинуться хоть на пару дюймов. Думается, еще секунда и я…

– Лео! – ну вот, абсолютно напрасное старание пробудить во влюбленном мужчине разум, тем более методом постыдного стона.

– Сикстинская Капелла! Зайчик, лучше помолчи, – очень здраво осадил меня Леандр, – а не то мы оба горько пожалеем о содеянном. Но адские черти, как же я хочу, – необузданно вознес он вверх дрожащие вожделением руки, которым так и не довелось прикоснуться к моей пылающей жаром груди. Я чувствовала их теплоту, казалось, самим сердцем. – Хотя бы раз дотронуться, – не без сожаления признал вампир, зажимая между зубами край моей футболки. – Можно?

Сколько проигрышного отчаяния, страсти и боли было в этом вопросе! Какая холодная тоска поселилась в его загнанном взгляде! Будь я в тысячу раз сдержаннее и в миллион раз преданнее Майнеру, всё равно не посмела бы отказать.

Повторять дважды вымученное 'Д-д-да' не пришлось. Лео осел на колени с видом везунчика, получившего в наследство несметные богатства, и боязливо запустил руку под мою одежду. Я в ужасе зажмурилась и превратилась в соляной столб, от макушки до пола осыпанный морозным инеем. Его ладонь осторожно легла на живот. Нервные окончания у обоих, как нетрудно догадаться, оголились до предела. Мы замерли в ожидании и одновременно перестали дышать.

В звенящем напряжении пролетела секунда-другая, затем я резко отступила назад, а вампир последовал за мной, молниеносно выпрямляясь. В тот же миг за моей спиной оказалась распахнутая настежь дверца исполинского гардероба, а дух вышибло тяжестью навалившегося спереди тела то ли озверевшего, то ли просто утратившего контроль над собой кровопийцы. Однако испугаться или запаниковать я не успела. Губы сковало царственной властью мягкого поцелуя, и припасенные на случай беды мысли разом выветрились из головы. Я ответила ему с огромной охотой, в чем и по сей день не намерена признаваться. Не потому, что испытывала жалость. И не из сострадания, разумеется. Мне хотелось его целовать. Хотелось ощущать давление его пальцев на своих, когда мы жадно цеплялись друг за друга в моменты наивысшего головокружения. Хотелось терпеть эту тягучую боль внутри разбуженных синяков, когда его нос или щека нечаянно тревожили дремлющие раны. Откровенно говоря, я млела рядом с ним, потому что каким бы нежным и ласковым не был Майнер, он никогда не вел себя со мной так. Он не давал мне этого искрометного ощущения легкости, возвышенности над людскими толпами, планирования над океанскими просторами…