Текст книги "Осколки вечности (СИ)"

Автор книги: Александра Верёвкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 63 страниц)

И после всего вышеозвученного кто-то смеет ставить мне в укор ненависть к отнюдь не сахарной жизни? Вот и я думаю, малышка, что ты несколько недопонимаешь ситуацию.

Положив конец спору, в котором каждый остался при своем сугубо верном мнении, я загнал Кадиллак в гараж, заглушил мотор и только после того, как железные ворота с лязганьем опустились на пол, повернулся к удрученно молчащей Астрид.

– Меня ты учишь любить себя, – натянуто улыбнулась она, несмело отнимая взгляд от колен, – а сам…Почему бы просто не смириться, Джей? Ведь ты действительно замечательный! Есть обстоятельства, с которыми трудно бороться. Они и вынуждают тебя убивать людей. И я принимаю это, понимаешь? И действительно буду пить с твоим 'завтраком' чай, вести беседы о погоде и гулять, если понадобится. Потому что ты даже не представляешь, какое огромное место занимаешь в моей жизни! По сути ты и есть моя жизнь, и я по праву считаю ее образцово счастливой.

– Мне нечего тебе возразить, – честно признал я, вкладывая ее маленькую ладонь в свою. – Разве что согласиться с обозначенными приоритетами. Ты для меня все, – на выдохе прошептал я, клеймя проклятиями излишнюю чувствительность.

Уж как я ни старался избежать неловкого момента душевных излияний, Астрид сумела клещами вытянуть из меня правду, притом с абсолютно невинным выражением лица! Ей богу, мы однозначно друг другу подходим.

Сие наблюдение я закрепил для прочности запоминания глубоким поцелуем, а после выбрался из салона, дабы придержать дверцу своей очаровательной спутнице, и торжественно повел ее к лестнице черного хода, ведущей в парадный холл подъезда. В лифте на нас обоих вновь напала нервозность, поэтому увеличивающуюся тягу к наэлектризованным прикосновениям пришлось игнорировать из страха повредить кабину высоковольтным разрядом тока.

Кодовый замок, несколько протяжных биков электронного механизма, щелчок, заставивший девочку вздрогнуть от неожиданности, поднятый тумблер выключателя, ярко вспыхнувшая во мраке квартиры лампочка и громкий возглас удивления вежливо поприветствовали меня, заполоняя душу спокойствием. Все получилось! Работу флориста я мог лицезреть во всей красе. Изначально мой выбор пал на астры, других цветов я не желал видеть в принципе. Не будем вдаваться в меркантильные подробности, за доставку сего великолепия из Канады я выложил кругленькую сумму, о чем уж точно не жалею. Белые, розовые, желтые, красные, синие, фиолетовые, со множеством светлых и темных оттенков. Махровые, с торчащими в разные стороны узкими, прямыми, волнистыми, загнутыми внутрь или заостренными лепестками, они поражали воображение разнообразием и красотой. Собранные в гирлянды и абстрактные композиции, они присутствовали практически везде. Ими обвешаны стены, обрамлены зеркала, оплетены дверные проемы…Некто в порыве вдохновения даже забросал пол слегка увядшими бутонами. Запах же попросту будоражил! Ненавязчивый, нежный, прокладывающий тернистый путь среди обонятельных рецепторов, он напомнил мне о поздней осени в Канаде, сумел донести непередаваемое ощущение свежести дождя, опадающей листвы и горьковатый аромат хвои.

Астрид по достоинству оценила широту и гибкость моей фантазии, а посему шокировано обегала глазами оранжерейную прихожую и с любопытством вглядывалась вглубь квартиры, резонно полагая, что одним лишь коридором я, конечно же, не ограничился. Декорированию подверглась ванная и спальня. Остальные комнаты я затрагивать не собирался, дабы впоследствии не мучиться многочасовой уборкой.

– Это…это все для меня? Астры, верно? – недоверчиво переспросила малышка, довольно нагло срывая со стены метровую ленту лихо сплетенных бутонов.

– Верно, астры, – расцвел я искренней улыбкой. – И нет, это исключительно ради себя любимого. Подумываю на досуге заняться гербарием.

Девочка заливисто расхохоталась, демонстрируя зашкаливающее за отметку повседневной радости настроение, накинула мне на шею цветочную композицию и жадно притянула ближе к себе. Награда превзошла мои ожидания по всем параметрам, такого мягкого и искрящегося любовью поцелуя эти губы мне еще не дарили.

Небрежно сбросив с ног обувь, я почти вслепую снял с девушки полусапожки, зашвырнул их в дальний угол, не особо заботясь о порядке, и с нечленораздельным 'мм' оторвал Астрид от пола. Никакой звериной страсти – это я пообещал себе изначально. Лишь нежность, которой за восемьдесят пять лет жизни у меня накопилось в избытке.

До спальни мы добрались на удивление быстро, поэтому пришлось выпускать малышку из рук, давая ей возможность осмотреться по сторонам. Если честно, после прихожей опочивальня особого впечатления не производила. С десяток зажженных толстых восковых свечей, расставленных на прикроватных тумбочках, те же цветочные изыски, на сей раз обвивающие столбики кровати, и непроизвольная атмосфера интимности из-за слабого освещения мерцающими огоньками. Постельное белье, как и задумывалось, поменяли на истинно шелковое, вот только оттенок остался для меня загадкой. То ли пурпурное, то ли аметистовое, что, впрочем, не имело принципиального значения. Гораздо больше меня восхитил срывающийся от счастья писк молодой особы, не оставшейся равнодушной при виде свечей.

– Как же я люблю тебя! Как же безумно я все-таки люблю тебя, Джей! – почти в самое ухо провизжала взбалмошная девчонка, намереваясь задушить меня в жарких объятиях. – Ты самый-самый-самый лучший!

– Я бы сказал уникальный! – игриво повел я бровями, силясь добраться до акустической системы. Последний штришок, приглушенная инструментальная музыка. Меломан из меня никакой, но, думаю, творчество Энигмы придется кстати. Их песни с несуразными текстами как-то особенно влияли на подсознание, во всяком случае, на мое. – И, знаешь, что? Я тоже тебя люблю.

Удивительное дело, но говорить о своих чувствах с иронией мне было проще, нежели натягивать на лицо траурно-серьезную мину. Да и момент выдался подходящий. Я действительно ощущал в себе потребность в выражении этих нелепых, но искренних слов.

Казалось, девушка с минуты на минуту рухнет в обморок от концентрации восторга. Такой суетной, живой, безостановочно хохочущей и поистине парящей на выросших за спиной крыльях, я ее прежде не видел и сейчас ни под каким предлогом не собирался отводить взгляд. Она будто расцвела изнутри и стала еще красивее.

– Астрид, – пропел я ее имя, непроизвольно начиная двигаться в такт музыке. – Моя Звездочка. Мой Цветочек.

Необходимость использования слов отпала за ненадобностью, когда я погрузился на глубину изумрудных глаз. И это добровольное растворение в одном только взгляде дало мне все то, чего я сознательно лишал себя раньше. Теплота. Простая, человеческая, согревающая. Моя вторая половинка, недостающая частичка души.

Как же здорово было прижимать ее к себе, гладить, вдыхать аромат волос и ни о чем не думать. Потому что средоточие моих помыслов рядом, ласково трется щекой о плечо и что-то тихо мурлычет себе под нос, словно маленький ребенок, увлекшийся новой игрой. А я меж тем понимаю, что физическая составляющая сегодняшней ночи ничто по сравнению с этой минутой и этим мгновением. Вот оно, мое удовольствие, неразбавленное наслаждение, услада для мертвого сердца и награда за прошлые мучения.

За всеми мыслями я как-то позабыл о еще одном участнике запоминающегося в мельчайших деталях вечера – гормон нетерпеливости. Девочке довольно скоро наскучили мои пуританские ласки, и она как бы невзначай расстегнула сначала одну пуговицу на рубашке, затем вторую, третью, скользнула пальчиками по кубикам брюшного пресса, прижалась губами к шее и сладко втянула ртом воздух, трепетно щекоча кожу зубами. Я блаженно опустил веки и теснее прижал к себе юную обольстительницу, зарываясь ладонью в шелковистые локоны. Немного повозившись с мелкими застежками, Астрид без труда одолела запонки на манжетах, с гордостью стянула с меня сорочку и в порыве дикости, ничтоже сумняшеся, бросила ее на пол. Столь небрежного отношения к любимым вещам я стерпеть не смог и обрушил на бунтарку свой праведный гнев, выраженный в безрассудном поцелуе поистине ненасытного характера. Задевая кончиком языка самые чувственные участочки, жадно вдыхая терпкость бархатных губ и перебирая пальцами прядки волос, я неспешно избавился от мешающей кофточки, стянул с плеч тонкие бретельки бюстгальтера и очертил ладонями каждый невероятно соблазнительный изгиб, прежде чем расправиться с немудреной застежкой нижнего белья. Девочка сдавлено застонала, когда я бережно обвел рукой контуры мягкой, упругой и сказочно нежной груди, а затем вполне ощутимо впилась ноготками мне в поясницу, чувственно поднимаясь выше наперекор прошедшей вдоль позвоночнике жаркой волне удовольствия. Чертовка! Но, должен признаться, дьявольски сексуальная чертовка!

С неохотой разорвав наш пламенный поцелуй, за короткие десять минут превратившийся в кровопролитную войну за инициативу, я совершенно по-звериному облизал губы и подтолкнул девушку к кровати, по пути отыскивая крохотную собачку на молнии юбки. Малышка податливо попятилась назад и через мгновение шумно провалилась в объятия шелковых простыней и пуховых перин, изрядно позабавив меня комичными взмахами рук. Желая во славу насладиться великолепием ее обнаженной груди, я присел на корточки и медленно, сантиметр за сантиметром, стал стягивать с будоражащих воображение ножек джинсовую ткань. Втянутый, интенсивно сокращающийся от частых вдохов животик, кружевная резинка трусиков, трогательные бантики по бокам, плотный черный материал закрытых шортиков, гладкие, манящие, стройные бедра оттенка легкого загара, судорожно прижатые друг к другу круглые коленки…что мне сразу не понравилось. Воспользовавшись свободной рукой, я ласково расцепил неуместную хватку и завел избитую пластинку:

– Если ты не хочешь, или боишься, или передумала, нужно лишь сказать…

– Нет-нет-нет! – яро запротестовала Астрид, невежливо обрывая меня на полуслове. – Только попробуй остановиться! Я вовсе…просто…стесняюсь, в общем.

Господи, грехи мои тяжкие! Дожили! Она меня стесняется!

Теряя дар речи от возмущения, я быстро покончил с затянувшейся расправой над юбкой и через дорожку мимолетных поцелуев добрался до раскрасневшегося лица девочки.

– Я сотни раз говорил, что считаю тебя самой красивой, – устало прошептал я, помимо воли реагируя на соприкосновение наших тел. – Ты идеальная во всех смыслах.

Она не нашла лучшего способа загладить вину, как заставить меня утонуть в нежности хоть и извиняющегося, но все же чувственного и бескрайне любящего поцелуя, поглотившего с головой былое негодование. И вновь этот пьянящий аромат ее крови на языке, и чарующе любопытные пальчики на спине, и целенаправленно оплетающие мои бедра ножки. Злость как рукой сняло, когда малышка что-то неразборчиво прошептала и выразительно уперлась ладошкой мне в грудь, заставляя перекатиться на спину.

Медлить в таких случаях равносильно глупости, поэтому я без лишних споров перевернулся, утянув за собой девушку, и задохнулся в бессловесном восторге при виде воплощения самых откровенных ночных фантазий. Полуобнаженная, с матово мерцающей в свете дрожащих огоньков десятка свечей кожей, она сидела у меня на коленях, выжидательно сложив ладони на бедрах, и взгляд ее был красноречивее миллиона слов. Единственное, что просили эти бездонные глаза цвета распустившейся листвы, небольшой помощи в борьбе с заумным механизмом на пряжке ремня, остальное их обладательница намеривалась осуществить лично. И я пришел на выручку своей неумехе, впавшей в состояние неконтролируемой эйфории. Не знаю, чего добивалась эта юная леди, когда, без труда справившись с пуговицей на джинсах, взялась расстегивать молнию на ширинке зубами. Моей смерти? Вполне возможно, ведь жар ее прерывистого дыхания, прекрасно ощущающийся даже через толстую ткань, оказался конкурентоспособным противником бессмертия. Или же хотела на деле доказать, насколько иногда мои слова расходятся с действительностью, потому как буквально через мгновение якобы случайно коснулась кончиком носа требующей самого искушенного внимания выпуклости на боксерах и тут же хихикнула, должно быть, находя свои издевательства жутко оригинальными. Честно признав в себе наличие пугающий мыслей, суть которых сводилась к тому, что назад дороги уже не существует, я приподнялся над кроватью, позволяя малышке стянуть порядком надоевшие джинсы, и за руки притянул ее к себе для утоления безжалостной жажды яростных поцелуев. Чувствовать ее всем телом, бесконтрольно бродить ладонями по отзывчивым изгибам и лелеять в сознании великолепную новость, что теперь она моя, почти целиком. На тот момент я не мог подобрать более конкретного понятия счастья. Но когда иезуитские пальчики скользнули под резинку трусов и смело погладили перевозбужденный орган, приоритеты скатились до уровня обыденных человеческих потребностей. На возвышенные философские суждения просто не осталось ни сил, ни терпения.

Переходя с удушающее частого дыхания на утробное рычание, я обхватил обеими руками спину Астрид, легко поднялся вместе с ней на ноги, а после властно приземлился на кровать, продавив матрас до критической отметки. Одних губ мне уже было недостаточно, поэтому я вытянул наружу дразнящие пальчики, жестко сцепил тонкие запястья в оковы собственных рук и медленно начал ласкать разгоряченное тело в надежде отомстить за каждую вспышку ослепляющего недовольства. Шея, плечи, ключица, грудь с набухшими вишенками розовых сосочков, животик, бедра, колени, икры и лодыжки: все подверглось ужасающей пытке губами с применением языка и зубов. Я услышал и стоны, и хриплые просьбы, и настоящие крики, неспешно путешествуя поцелуями вверх-вниз, и только когда девушка снизошла до молитвенных: 'Ну, пожалуйста!', согласился прекратить это извращенное волевое испытание.

Последнюю деталь гардероба своей очаровательной малышки я снимал дрожащими в предвкушении пальцами и, кажется, позабыл о живительной потребности в кислороде, едва взгляд с полностью одобряющего лица переключился на бугорок с редкими, волнистыми, короткими, чуть рыжеватыми волосками. Удержаться было невозможно. Швырнув шортики на пол, я в изнеможении прижался губами к внутренней стороне бедра и накрыл ладонью чувственное местечко, разом ощущая и жар, и влажность, и разлившуюся изнутри волну небывалого удовольствия. Перебирая пальцами нежные складочки, я попытался придвинуться ближе и лоб в лоб столкнулся с невиданным доселе сопротивлением. Хм, кто-то силится играть по собственным правилам? Хорошо, я уступлю, сладкая, но лишь раз. Второго приступа альтруизма ты не дождешься.

Добровольно сдав позиции, я поднялся выше и для острастки еще немного помучил невероятно аппетитные губки, нежась в объятиях рук их хозяйки, которой не терпелось приступить к немного пугающей части. Поглаживания по спине постепенно спустились к пояснице, а затем и вовсе переместились на бедра, где нервозные пальчики уцепились за ткань боксеров и чрезмерно старательно потянули вниз. Я делал вид, что слишком поглощен процессом бережного поедания горячего язычка, и мысленно ухохатывался над бесплодностью тщетных попыток. Девочка, в силу неопытности, разумеется, позабыла об одном достаточно большом препятствии, что поняла отнюдь не сразу. Наконец хваленое упорство дало очевидные плоды. Астрид, соблазнительно изогнувшись, все же умудрилась стащить целомудренную одежду до колен, а после трогательно ткнулась носом мне в шею, демонстрируя толику смущения, стыдливости и неловкости ситуации.

Душу затопило неимоверным количеством умиления, что в разы увеличило боязнь ошибиться в малейшем движении. Конечно, она не первая девочка, которую мне довелось, скажем так, испортить, но раньше чувства других меня совсем не заботили. Как-то откровенно было наплевать, испытывает моя партнерша удовольствие или нет. Я платил, они подчинялись, что вполне устраивало обе стороны. А сейчас все иначе, безумно хотелось познать именно ее наслаждение.

Оттягивая непривычно волнительный момент, я до конца снял боксеры, аккуратно уложил девушку на спину, методично расслабил каждый сжавшийся в предвкушении новых ощущений мускул круговыми массажными поглаживаниями и спешно выдворил из подсознания назойливо вертящийся на языке вопрос, действительно ли она этого хочет. Ответ был предсказуем. Я видел призывно пульсирующее 'Да!' на глубине ее глаз, угадывал его же в беспрерывно покрывающих щеки и плечи поцелуях, различал сквозь впившееся в кожу на затылке подушечки пальцев. И, поддавшись уговорам изнывающего от желания зверя, осторожно провел затвердевшей плотью вдоль горячих складочек. Малышка звонко охнула мне в самое ухо и с упоением вцепилась в волосы, очевидно, порываясь выдрать густой клок. Однако на боль я обратил внимание в последнюю очередь, без остатка отдаваясь поедающему внутренности пламени, сконцентрированному по большей части в области паха. Резко выдохнув так и не использованные остатки кислорода на пылающую багровым румянцем щеку, я медленно и донельзя бережно погрузился на жалкие пять сантиметров, при этом не позволяя Астрид даже шевельнуться, чтобы не пораниться раньше времени, и сосредоточенно заскрипел зубами от не таких уж благостных восприятий. Узко, тесно, влажно, жарко и в некотором роде даже неприятно, потому что неясно, как дальше двигаться и стоит ли вообще это делать.

Девочка шумно ловила ртом воздух, добавляя моим безрадостным мыслям оттенок вездесущей паники, но в итоге все же сумела взять эмоции под контроль и под чутким руководством явно не принадлежащего мне голоса попеременно избавилась от напряжения в мышцах.

– Сладкая, – прерывисто шептал я, в перерывах между звуками легко покусывая заботливо подставленную шейку, – не бойся. Позволь сделать тебе приятное.

Простое действие возымело должный эффект, дискомфорт исчез, и на смену ему пришла вполне естественная преграда.

Если бы я заранее знал о столь шикарном списке сложностей, давно отказался бы от сомнительной затеи. Но отступать не в моих правилах, а посему я слепо дотянулся до призывно раскрытых губ и подчинил их своей томительной ласке. Минуты через две бедное сердечко наконец успокоилось и перестало выдавать пугающе сбивчивые рулады, сведенные судорогой пальцы разжались, а я облегченно вздохнул и чуть отодвинулся назад, чтобы тут же аккуратно вернуться обратно и вновь потревожить эластичное препятствие. Астрид живо отозвалась на мои старания протяжным стоном и сильнее вжала голову в подушки, стремясь выгнуть спину.

– Джей, – слабо вымолвила она, теперь уже улыбкой встречая мое следующее плавное движение.

Входить глубже я не рисковал, сосредоточенно добиваясь абсолютной безболезненности каждого проникновения, однако с каждой секундой сдерживаться становилось все сложнее. Нестерпимо хотелось сдавить в ладонях ладные бедра и заполнить собой самые потаенные уголки комкающей простыни малышки. И я дрогнул, когда с ее губ сорвалось неожиданное: 'Еще!', отчего-то принятое мной за руководство к действию.

Как и следовало ожидать, получилось слишком резко. Лицо девушки моментально исказилось неподдельной болью, реснички на крепко зажмуренных веках трижды дрогнули и увлажнились проступившими слезами, колени сильнее обхватили мои ноги, а сама она попыталась то ли подняться, то ли банально сбежать.

– Прости, – похолодел я от ужаса, с головы до пят покрываясь противным липким потом.

– Нормально, – сдавленно пробормотала Астрид, с трудом выравнивая поразительно частое дыхание. – Ты не виноват. Претензии к природе.

Она медленно приподняла веки, отчего две крупные слезинки скатились по вискам и в тот же миг бесследно исчезли на поверхности наволочки, с улыбкой окинула затуманенным взглядом мою отмеченную печатью вины физиономию и прижала горячую ладошку к щеке.

– Теперь я твоя, – осчастливлено поставила меня перед фактом девушка. – Душой, сердцем и телом. Так что будь добр, пользуйся на здоровье. Желательно начать прямо сейчас.

Пребывание в незавидном состоянии окаменелого мраморного изваяния потеряло для меня всякий смысл, когда до разваливающегося на составные части мозга дошла общая суть ее высказывания. Моя! Черт возьми, она целиком моя!

Бонус (необязателен к прочтению)

Словно старательный ребенок, удостоившийся сдержанной родительской похвалы, я алчно провел губами опьяняюще неровную линию от ее подбородка до скулы, уголком рта ощутил щекочущее прикосновение кукольных ресничек на огромных выразительно распахнутых глазах и медленно порхнул внутрь обжигающе горячего лона, уверенно поддерживая грудной стон шипящим выдохом сквозь зубы. Первоначальные чувства не шли ни в какое сравнение с теперешней приятной пыткой. Она осталась все той же маленькой, тесной и болезненно хрупкой, но ранее упущенные мелочи, вроде мягкости, нежности и обволакивающей теплоты, расплавили свинцовый пласт внизу живота и налили тело томительным блаженством.

– Какой же ты большой, – восхищенно прошептала Астрид, грациозно выгибаясь навстречу моим относительно спокойным ласкам.

– Тебе больно? – несколько раздосадовано спросил я, заталкивая в темный ящик необдуманное решение слегка увеличить темп движений.

– Ну что ты, – прерывисто расхохоталась она, в абсолютно несвойственной себе манере яростно впиваясь пальчиками в мои ритмично сокращающиеся ягодицы, заставляя быть ближе, глубже, жестче и настойчивее. Ох, плохая затея! Хотя воплощение у нее, прямо скажем, одурманивающее. Люблю развязных девочек! – Просто чуть-чуть непривычно.

Я успел позабыть начало разговора, поэтому предпочел вербальным изъяснениям более правдоподобный язык тела и увлеченно смял ладонью бархатную грудь, бережно и в то же время чувственно зажимая твердый сосочек между пальцев. Вторая рука обвилась вокруг поясницы, дабы прижать малышку теснее к себе и добиться очередного оханья сильным толчком. Сиплому: 'Джей', моментально слетевшему с пересохших губ, явно недоставало какого-нибудь непристойного продолжения, однако расстраиваться по этому поводу я не стал. Десяток лет, миллионы ночей и возведенные в нано степень часы, проведенные в моем обществе, впоследствии обязательно превратят сей райский цветок в раскрепощенную дьяволицу. Сейчас вполне достаточно ее трогательной сдержанности.

Крепкие стеночки, энергично сокращающиеся вокруг моего естества, неистовые стенания, мои собственные тщетные попытки удержаться от звериного рыка, подмахивающие каждому движению бедра, быстрые и жаркие поцелуи, пожирающие стремительно пропадающий запас кислорода в легких, путаница в руках и ногах, сводящие с ума просьбы не останавливаться и сплетенный воедино хриплый шепот, в отзвуках которого почти невозможно было узнать истинный смысл захлестнувших душу эмоций.

– Я люблю тебя, – общими усилиями выговорили мы, до неприличия растягивая гласные.

И я задохнулся от счастья и распирающей грудь изнутри гордости, когда почувствовал приближение Астрид к точке наивысшего удовольствия, а после с изумлением отметил, что все делал именно для нее, утратив желание лелеять нужды своего организма. Эгоистичный, себялюбивый вампир куда-то запропастился, чему я несказанно обрадовался. Потому что, вопреки ожиданиям, безвозмездно отдал своей девочке абсолютно все. Безусловно, достижение с моей стороны.

Последнее ритмичное ласкающее движение, протяжный всхлип и тело малышки забилось подо мной в сладостных муках. Удовлетворение. Никогда бы не подумал, что чужая нега может оказаться в разы привлекательнее собственной.

Я жадно всмотрелся в милое лицо, детально запоминая каждую несущественную складочку, изломлено изогнутые бровки, трепещущие реснички, дрожащие уголки губ, и спустился с поцелуями чуть ниже. Совершенно не хотелось разрывать нашу тесную близость, однако разум напутствовал хоть изредка вспоминать о банальной человеческой усталости. Ей необходим отдых. Интересно, пяти минут достаточно?

О, да! В этих сомнениях весь я, эгоцентричный и ненасытный кровосос, которому, кстати, так и не довелось отужинать. И натолкнула меня на эти безрадостные рассуждения отнюдь не забота о желудке, а смазанное пятнышко крови на ноге до сих пор не вернувшейся на бренную землю девушки.

Дабы не искушать судьбу, я торопливо перевел взгляд на более волнующие воображение места, так и не устояв перед соблазном, чмокнул ароматную кожу на умиротворенно вздымающейся груди и лег рядом, по возможности обнимая каждый сантиметр великолепно слаженной фигурки.

– Так хорошо, – поделилась Астрид, вероятно, сотой частью истинных ощущений. – Волшебно, восхитительно, чудесно…Нет, моему словарному запасу это чувство не поддается. Уместно в таких случаях говорить спасибо? – она расслабленно потянулась, осоловело заглядывая мне в глаза, и смешно ткнулась носиком в подбородок.

– Даже очень, – лениво протянул я в ответ, игнорируя усиливающееся жжение в неудовлетворенном органе. – Благодарности я принимаю после полуночи. Так что не затягивай с этим, ладно?

– Торжественно клянусь, – отшутилась малышка, неуклюже взбираясь на меня сверху.

Только многолетняя гармония души с разумом помогла сохранить мне рассудок и внешнюю невозмутимость, когда манящие своей желанностью бедра властно сжали ноги, гладкий животик накрыл ноющую плоть, твердые сосочки без зазрения совести потревожили брюшной пресс, а их обладательница невозмутимо сложила ладони у меня на груди и склонила поверх голову.

– Почему я никогда не говорила вслух о том, какой ты красивый? – полюбопытствовала девочка, по всей видимости, не замечающая моих провальных попыток выровнять окончательно сбившееся дыхание. – Огромное упущение! Эти растрепанные волосы, глубокие синие глаза, знойные губы…Мм, ни на земле, ни на небесах мне не встретить никого прекраснее тебя! Мое совершенство!

Сопроводив последнее лестное восклицание дразнящим воздушным поцелуем, девочка грациозно поползла вверх, потревожила средоточие моего вожделения, а после распрощалась с отдыхом на следующий час, потому что христианское терпение Майнера лопнуло от избытка взрывоопасных фантазий.

Сосредоточенно сопя, я по возможности осторожно подтянул к себе Астрид, ухватившись пальцами за ее горло, добился беспрерывного зрительного контакта и почти грубо спросил, хочет ли она еще. По сути, отрицательный ответ вряд ли повлиял бы на мои планы, однако поинтересоваться стоило. Хотя бы ради этой реплики.

– Хочу, Джей. Очень хочу, – выдохнула мне в губы девушка, нарочно прижимаясь горячими складочками к твердой плоти. Кружащее, раззадоривающее движение, и мне в прямом смысле снесло крышу. От страсти, ее томного голоса с хриплыми, соблазнительно тягучими нотками, выразительности каждого жеста и глубины поцелуя, замахнувшегося на многочасовую языковую баталию.

Дальнейшее ожидание грозило мне нешуточными проблемами по части мужского здоровья, а посему пришлось спешно исправлять положение. Приподнимая ее над собой, я с трудом восстанавливал в памяти былые познания о ласке и, очутившись наполовину внутри, яростно вонзился вперед, заполоняя, владея и безраздельно властвуя нежнейшими просторами. Малышка затрепетала в моих руках, откинула голову назад, шумно разрывая идиллию переплетенных языков, и безмерно удивила меня своим желанием принять посильное участие. Она переместила мои ладони с талии на грудь, чуть надавила на пальцы, допуская несдержанность прикосновений, и встала на колени, дабы тут же вернуть себе чувство бескрайней наполненности. Грациозно, необузданно и рьяно, тогда как разлившееся в моих жилах ощущение палящего удовольствия не поддавалось описанию. Моя сладкая девочка, почему же я раньше не замечал в тебе такого разрушительного огня? Ни одной женщине доселе не удавалось доводить меня до безумия одной лишь магией взгляда. И вдруг…неопытное, скромное, тихое, милое и бесконечно трогательное создание переворачивает с ног на голову мои представления о жизни, дарит такой букет эмоций, что впору составлять энциклопедию о вампирском пороге восприимчивости.

Заворожено путешествуя руками вдоль любимого тела, я наконец добрался до лица Астрид с медитативно опущенными веками, погладил норовившую ускользнуть щеку и случайно поддел указательным пальцем слегка прикушенную нижнюю губу. Девушка неожиданно вцепилась взмокшей ладошкой в мое запястье, облизнулась, притом так, что мне пришлось сжать свободную длань в кулак, дабы не травмировать пылкую хищницу, и страстно сомкнула уста вокруг ногтя. Следом в ход пошли зубы, с их едва заметными укусами, и язык, усердно разжигающий на моей коже погребальный костер. Казалось бы, странная и даже пошлая ласка, но в исполнении моей очаровашки она вышла сугубо возбуждающей. Как-то иначе трактовать ее значение лично мне представлялось глупым.

Продолжая сводить на нет мои отчаянные попытки растянуть собственное блаженство уверенными движениями, малышка пробежалась коготками по груди и с громким стоном по-кошачьи выгнула спину, впустив меня невероятно глубоко.

– Джей, – задыхаясь, жалобно протянула она. – Не могу больше…

Я внял мольбе и с ликованием перенял инициативу у стремительно слабеющей девочки, умело подведшей нас обоих к грани. Все, что от меня потребовалось, немного увеличить темп и пару раз потревожить дразнящими поглаживаниями сгусточек чувственных рецепторов. И как только первая судорога сократила внутренние мышцы девушки, а наэлектризованная волна поднялась из недр напряженного органа, я потерял всякий контроль над собой в целом и связь с реальностью в частности. Отлично запомнился лишь могучий гортанный звук 'Агрх', сорвавшийся с языка абсолютно непреднамеренно, и громкий девичий вскрик, перешедший в скулящий полустон.

Гулкое биение сердца, отдающееся в горле, сначала ввергло меня в шок. Неужели мое? Что, в принципе, не явилось бы откровением, ведь никогда в жизни я не испытывал ничего даже отдаленно похожего. Жар и холод, спокойствие и безудержная дрожь, усталость и взрыв небывалой мощи, желание воздвигнуть рукотворный мемориал этой богине и одновременная вялость, неохота банально пошевелиться. Все проявления немыслимым образом переплетались меж собой и общими усилиями дополняли возникшую во мне пульсирующую сферу, нареченную истинной любовью. Минуту назад со мной случилось то, чего не бывало прежде: я занимался любовью. Не сексом, нет. Именно любовью.

Да, Майнер, тебя заело. Новое слово?! Напротив, абсолютно свежие ощущения. Такие, что дают прочувствовать простенький факт. До сегодняшней ночи я и не жил вовсе – существовал. В тени, во мраке, прозябал без света и не имел надежды на освобождение.