Текст книги "Осколки вечности (СИ)"

Автор книги: Александра Верёвкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 63 страниц)

– Да, – сдавлено пробормотала малышка, бледнея пуще прежнего.

Но мне уже было не до этого. Я во все глаза смотрел на распухшие от зверских укусов губы и медленно сжимал и разжимал кулаки, припоминая все, о чем узнал за свой недолгий век. Вампиры равнодушны к физической боли, потому что тело фактически мертво, но если воспользоваться чем-то острым, предварительно смоченным в 'крепком' растворе соли, а затем несколько раз провернуть длинное лезвие против часовой стрелки…Так, в душе поднял голову отъявленный маньяк, что сыграет мне на руку, но чуть позже. О какой угрозе говорила Астрид?

– Не знаю, Джей, – испуганно вскрикнула девочка, должно быть, находя мое эмоциональное состояние опасным для общества. Собственно, так оно и было, вот только ей я никогда не сделаю ничего плохого. – Он сказал вроде, что не потерпит угроз. Или…да, сейчас попробую вспомнить дословно, только перестань, пожалуйста, так на меня смотреть, я тебя умоляю.

Я послушно ткнулся носом в одеяло, прижимаясь лбом к мелко подрагивающей ладошке, и обратился в слух.

– Кажется, звучало это так: 'если получу еще хоть одну угрозу, то закончу то, что начал сегодня. Поверь, это будет больно, мучительно и очень медленно', – неохотно поделилась она со мной ужасными воспоминаниями, после чего отвернулась к стенке и на мгновение закрыла глаза, позволяя двум крупным слезинкам скользнуть по щекам и упасть на подушку.

Черт возьми, ахинея какая-то! Неужели Леандр принял за угрозу наш непродолжительный обмен 'любезностями', состоявшийся у дома Астрид? Если так, то он еще больший тугодум, чем мне казалось! Почему вдруг начал действовать именно сейчас, а не выкинул нечто подобное раньше?

'Правильно, сынок, до вчерашнего дня ты был рядом почти безотлучно', – живо подбросил мне ответ рассудительный внутренний голос, в то время, как в голове прокручивалась лента описанных событий. Эта мразь трогала мою девочку, прикасалась к ней своими грязными лапами, рвала и кусала нежные губы, оставляла синяки на теле, к которому даже я боюсь притронуться…Что он ей пообещал? Закончить начатое? Черта с два! Я с удовольствием отрежу все нужные в этом нехитром деле органы!

Начнем со здравых идей. Уйти сейчас я не могу, только не после того, как заставил вновь пережить случившееся и без того напуганную до обморока девочку. Забрать ее из больницы и отвезти к себе тоже не вариант, только подозрений в киднеппинге мне для полного счастья не хватало, а уж старшие Уоррены сумеют раздуть из мухи слона. То-то моим адвокатам потеха будет отбиваться от букета статей, в числе которых и похищение, и попытка совращения несовершеннолетней, и нанесение морального вреда психологии несформировавшейся личности, и жизнь под чужим именем и с поддельными документами. Журналисты взвоют от восторга! Остается сидеть здесь, скрывать свою ярость от проницательных глаз и дожидаться приезда обеспокоенных родителей, ради которых собственноручно придется вылепить занятную сказочку…Кстати, при чем тут бросивший парень?

– Да я просто не знала, что сказать врачам, – впервые за истекший час улыбнулась моя девочка. – Все кафе видело, как он…ну, ты понимаешь…а потом он уехал, и я вдруг ударилась в рыдания.

– Постой, все видели и никто не попытался тебе помочь? – внутренне обрадовался я перспективе увеличить число жертв с одной единицы до двух десятков. Мечта вампира в действии, черт возьми! – И почему ты никому не сказала правды? Он ведь хотел…

На последней фразе я задохнулся от накатившей черноты из ненависти и злобы, и посильнее сцепил зубы, боясь с минуты на минуту взорваться.

– А что полиция может сделать с вампиром? – задала мне Астрид риторический вопрос. – И все видели лишь то, что хотел показать он. Я даже вдохнуть боялась, думала, он окончательно разозлится и перегрызет мне шею прямо там, на глазах у всех.

– Клыки коротки, – прошипел я. – Откуда ты знаешь, что он вампир?

– Догадалась, – грустно засмеялась малышка. – А они правда есть? Ну, клыки. Джей! Покажи, пожалуйста!

В другой раз я бы с удовольствием умилился очередной демонстрацией природной непосредственности, но сейчас настолько вымотался и разозлился, что просто оскалил зубы и наглядно указал на главное заблуждение человечества – мы не саблезубые тигры! И резцы у нас не торчат! И Дракула не был вампиром! И фамилия у него не склоняется, он Дракул, и никак иначе. И я ненавижу этот чертов мир, в конце концов!

В десять утра в палату вошли родители Астрид, и в выражении их лиц мне удалось прочесть две эмоции: беспокойство и удивление. Высокий широкоплечий мужчина, явно неравнодушный к тяжелой атлетике, в течение нескольких секунд рассматривал пальцы своей дочери, надежно переплетенные с моими, и после серии расслабляющих выдохов улыбнулся. Женщина с небрежно собранными в пучок на затылке волосами, в которых без труда узнавались чудесные, искрящиеся на солнце локоны дочери, нервно переводила взгляд с меня на мужа, очевидно ожидая непредсказуемой реакции последнего, а затем подошла ко мне.

– Зовите меня Кирстен, – с искренним радушием попросила она, – Астрид очень много рассказывала нам о вас, Джей. Поверьте, только хорошее.

– Я и не сомневался, мэм, – со всем почтением произнес я, вежливо поднимаясь со стула и на секунду поднося к губам бледную ладонь с тонкими аристократичными пальцами, неожиданно напомнившими мне ухоженные руки матери. Особенно поразил едва уловимый запах лаванды, исходящий от ее кожи. – Астрид обо всех говорит только хорошее. Надеюсь, ваш муж простит мне наглость восхититься вашей красотой, – и тут я ничуть не слукавил. Для женщины сорока лет она выглядела просто потрясающе, а уж матушка-природа с тщанием наделила ее шармом и даже некоей исключительностью. Такие огромные, немного раскосые глаза выразительного оттенка сверкающего изумруда я встречаю второй раз в жизни.

Слегка смутившись аляповатостью моего комплимента, Кирстен улыбнулась лишь уголками губ и перевела все свое внимание на дочь, засыпая ту вопросами о самочувствии.

– Николас, – сухо представился мужчина, обмениваясь со мной крепким рукопожатием. – Вас не затруднит выйти со мной в коридор?

Разумеется, не затруднит. Я ожидал чего-то подобного, отцы всегда очень ревностно относятся к ухажерам своих дочерей, подозревают их в нечистоте помыслов и часто небезосновательно, нужно заметить.

– Конечно, – согласился я, на мгновение поворачиваясь к затаившей дыхание девочке. – Тебе чего-нибудь хочется?

– Чашку горячего шоколада с кусочками зефира, – после недолгих раздумий ответила она и украдкой переглянулась с отцом, по всей видимости, беззвучно прося быть его помягче.

Я кивнул и с извинениями, предписываемыми этикетом, двинулся вслед за накачанной фигурой старшего Уоррена. Насколько мне удалось понять из рассказов Астрид, у них с отцом довольно теплые отношения, а значит беседа будет проходить в предупреждающем ключе. Не вздумай обидеть, расстроить, огорчить и причинить боль, иначе… Дальше могли быть варианты.

– Я человек простой, Джей, – издалека начал мужчина, добиваясь непрерывного зрительного контакта. Как и большинство успешных адвокатов, он всегда полагался на свое чутье и знание людской психологии. Что ж, мне скрывать нечего. – Поэтому не стану долго ходить вокруг да около. Сказать по правде, ты мне не нравишься. Я не понимаю, что может быть общего между семнадцатилетней школьницей и двадцатипятилетним владельцем ночного клуба. Уж прости, изучил твою биографию, задействовав старые связи в полиции.

– На вашем месте я поступил бы так же. Это бизнес, сэр, – пожал я плечами, понимая по тону собеседника, что требуется некоторое объяснение. – Способ заработать на жизнь, притом довольно прибыльный. Я исправно плачу налоги и открыто веду дела. Что касается вашей дочери, то я понимаю ваши опасения, более того, зная о проблемах Астрид, полностью их разделяю.

– Она рассказала тебе о болезни? – недоверчиво переспросил Николас.

– Теоретически я выяснил все сам, – решил я быть честным до конца. – У меня есть источники в ФБР, знаете, очень полезная вещь, когда ведешь дела с западными инвесторами. Но если не вдаваться в подробности, да, я знаю об аутизме и аффилиации. И понимаю, чем может обернуться малейший мой промах. Поверьте, этого не случится. Возможно, мои слова покажутся вам странными или даже неискренними, однако все же осмелюсь сказать, что Астрид мне действительно дорога по многим причинам.

– Я поверю тебе только потому, что желаю дочери всего самого лучшего, – медленно выговорил мужчина, тщательно осмысливая каждую мою реплику. – Но я не мог не заметить, как она изменилась со дня переезда. И меня это настораживает. Взять, к примеру, вчерашнее происшествие. Никто так и не смог объяснить нам с Кирстен, что случилось на самом деле.

– Я и сам бы хотел во всем разобраться, сэр, – признался я, стараясь выглядеть невозмутимо, в то время как в крови вновь закипала безотчетная ненависть.

– Значит, ты не в курсе? – с явным сожалением уточнил старший Уоррен и, получив в ответ категорическое отрицание, продолжил. – Тогда позволь попросить тебя о нескольких вещах. Приглядывай за ней, пожалуйста. Я ни в коем случае не собираюсь запрещать вам встречаться, это глупо и эгоистично. Можешь в любое время приходить к нам в дом, мы всегда рады гостям.

Мои 'разумеется, сэр' и 'конечно, сэр' произвели должный эффект – из глаз, наконец, ушла настороженность. И я не просто играл роль эталона бойфренда, меня с детства учили уважению к старшим, в особенности это касалось родителей. Я почитал их, поэтому сейчас шел на поводу у инстинктов.

– Не делай ей больно, – уже более мягко произнес мужчина, доверительно положив мне ладонь на плечо. – Она очень восприимчивая и больше всего на свете боится порицания. Нам с женой пришлось через многое пройти, чтобы взрастить в ней толику уважения к самой себе. Астрид особенная, хотя так говорят почти все родители. И последнее, – сконфузился мой собеседник, очевидно, переходя к теме под кодовым названием 'секс'. – Не торопись. Это не наказ, всего лишь отцовский совет. Я понимаю, время сейчас другое, более раскрепощенное, и никто не ждет свадьбы…В общем, я надеюсь на твое благоразумие.

Жаль, последнего у меня не имелось, но я все же уверил Николаса, что буду предельно рассудителен. Еще бы донести эту мысль до Астрид!

После нелегкой нравоучительной беседы я спустился вниз, позволив родителям побыть немного наедине с дочерью, купил своей девочке стакан свежесваренного какао и уже хотел было вернуться в палату, когда взгляд упал на витрину небольшого павильончика, расположенного напротив входа в отделение педиатрии. Что может быть лучше плюшевой зверушки, подаренной без всякого повода? Девушки удивительно нелогичные существа. Называют нас большими детьми, а сами млеют при виде Тедди с судорожно зажатым меж лапами сердцем со слезливой надписью: 'Люблю тебя'.

Долго выбирать не пришлось. Я просто ткнул пальцем в самого большого и обаятельного медведя с шелковистой шерсткой, расплатился и поволок монстра наверх.

Мое появление имело шумный успех. Малышка чуть не зарыдала от счастья, получив презент с себя ростом, что заставило меня на секунду задуматься о необходимости более частых подарков. Ее мама растрогано улыбалась, отец одобрительно качал головой, а медсестра, закончившая с измерением давления, завистливо стреляла глазками в мою сторону, после чего все трое, не сговариваясь, вышли за дверь.

– Спасибо, – в десятый раз поблагодарила меня девочка, пряча раскрасневшееся лицо за мордой уродца. – Ты действительно самый лучший парень из всех!

– А ты побудешь лучшей девушкой, пока меня не будет? – с надеждой спросил я, не в силах и дальше изображать смиренную добродетель. – Всего пару часов, Астрид!

Ее отличительной особенностью всегда было не только понимание, но и умение не задавать вопросов, на которые я не смогу ответить честно. Вот и сейчас она без колебаний кивнула и робко попросила поцеловать.

– Я потерплю, – не дожидаясь моего сурового напоминания, что будет больно, заверила искусительница. – Просто я так соскучилась по твоим губам!

Да, я мог сказать о себе то же, поэтому в дальнейших спорах решил не участвовать. Сдвинул в сторону счастливчика-медведя, имеющего возможность лежать рядом с объектом всех моих мыслей и желаний, склонился над замершим в ожидании ангельским личиком и нежно чмокнул кончик симпатичного носика.

– Я вредный, сладкая, – прокомментировал я ее разочарованный вздох. – И готов понести любое наказание после того, как ты выздоровеешь. А сейчас пообещай не скучать, это разрывает на части мое мертвое сердце.

– Обещаю, – обиженно буркнула девушка, – и будь готов к иголкам под ногти! Моя месть не знает границ!

– Да-а, – цокнул я языком, разглаживая пальцами нахмуренные бровки, – твой отец прав, ты изменилась. И злишься безумно сексуально!

Однако реакция на мои слова осталась прежней. Стоило мне договорить, как в ярких глазах промелькнуло животрепещущее нечто, мгновенно участившее пульс, что заставило забыть об осторожности. Стараясь избежать болезненных участков, я провел языком от одного уголка губ к другому, поцеловал алеющую румянцем щеку, планомерно добрался до подбородка и почувствовал, как в волосы на затылке вплетаются нежные пальчики. На миг замерев у основания шеи, я попытался вспомнить о местонахождении благоразумия, а затем махнул на него рукой и отодвинул в сторону воротничок пижамы, игриво очерчивая губами каждую косточку на ключице, слегка прикусывая ароматную кожу, вдавливая языком призывно бьющие изнутри артерии. Я ведь сегодня так и не позавтракал…

– Джей, – слабо простонала Астрид, прижимая мою голову ближе к себе.

– Я тебя слушаю, – язвительно подначил я, совершенно необдуманно запуская руку под одеяло. – Правда, не очень внимательно.

Нервный смешок перерос в тихий стон удовольствия, электрическим разрядом пронесшийся по моим нервам. Я поднялся чуть выше, не забывая при этом задирать края мешающей на данном этапе сорочки, и осторожно укусил сладкую шейку, лишь слегка поддевая кожу зубами. Пальцы тем временем изучали бархатную поверхность стройных бедер и вот-вот грозили вырваться из-под жесткого контроля. Здорово же я умею держать себя в руках, черт возьми!

В тот же момент дверь резко распахнулась, и я в два прыжка отскочил от кровати, непонятным образом оказавшись в самом центре небольшой пятиметровой комнаты, не забыв 'по пути' сшибить кресло, разумеется.

– Ой, простите! – испуганно вскрикнула медсестра, исчезая из поля зрения.

Мы же с Астрид облегченно рассмеялись и мысленно пообещали себе 'больше никогда', хотя знали, что толку от этого будет чуть.

Надо срочно исправлять то, что между нами творится. Я не монах и не привык обходиться без радостей секса, но с появлением в моей жизни девочки о некоторых темных сторонах пришлось позабыть. Она стала единственной, к кому меня тянуло по-настоящему. Все остальные не вызывали и сотой доли того влечения, что я испытывал к ней. Более того, сама мысль переспать с кем-то ради спортивного интереса и поддержания тонуса стала ненавистной, преисполненной чего-то грязного и недопустимого. Однако Уоррен прав, торопиться однозначно не следовало.

Всякий раз, представляя девочку лежащей на шелковых простынях на моей кровати, священном предмете интерьера, мягкость матраца которого не опробовала ни одна женщина (сказывается чрезмерная брезгливость), я спешил избавиться от слишком натуралистичной картинки. Даже не знаю, почему.

Но вернемся к моим планам относительно следующих двух часов. Кое-кто глубоко пожалеет о том, что посмел прикоснуться к моему бесценному сокровищу. Притом в прямом смысле этого слова. Года три назад я привез из Непала небольшой трофей – катриморас, он же коллекционный нож кукри, инкрустированный ювелирными камнями. Его двадцатисантиметровый клинок, заточенный по внутренней стороне, имеет изогнутую форму крыла сокола. И сия подарочная безделица как нельзя лучше подойдет для удовлетворения моей неугасающей жажды крови.

До квартиры я добрался очень быстро, нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения, бодренько взлетел вверх на восьмой этаж, с порога подозвал к себе аппетитнейшую шейку и без всяких прелюдий сорвал пластырь с еще не зажившей ранки. Вековой голод затуманивал мозг и оглушал почище невероятных воплей, но вскоре все пришло в норму. Рыдающая девица заперлась у себя в комнате, а я, на ходу выуживая из кармана толстую связку ключей, направился к сейфу, в котором бережно храню не только холодное оружие, но и огнестрельное. Моя красавица FN – американская снайперская винтовка калибра 7,62, стоящая на вооружении у ФБР. Хромированный ствол, скользящий поворотный затвор Маузеровского типа, трехпозиционный предохранитель и быстросъемный глушитель. В поисках этого великолепия в 2004 году я излазил все черные рынки и теперь изредка даю волю ностальгическим чувствам о временах, когда отчаянно ненавидел сам факт существования своей профессии. Бекас, ассасин, киллер…Между ними нет разницы, а вот тонкая грань присутствует. Когда-то давно я стер ее, потому что остро нуждался в деньгах, но в день открытия ночного клуба поклялся себе никогда не возвращаться к прежней жизни, и держу слово.

Однако сейчас меня интересовал нож, тоскующий в дальнем углу полки в непосредственной близости со стопкой удостоверений личности. Такая уж у нас жизнь! Каждые пятьдесят лет новое имя. Жаль будет расставаться с мистером Майнером, я как-то прикипел к нему за истекшие двадцать лет.

Забрав все необходимое, я захлопнул дверцу сейфа, дождался ответного щелчка и характерного пика автоматического механизма, после чего собрался навестить кухню и закончить приготовления, когда, обернувшись, увидел неаккуратно выглядывающий из шкафа уголок материи какого-то светлого оттенка. Чувствуя приближение очередного приступа ярости, я распахнул дверцы просторного гардероба и зарычал.

– Что ты искала у меня в комнате, verdammte scheisse*? – заорал я, незаметно для себя переходя на родной непечатный немецкий язык.

– Ничего! – агрессивно выкрикнула девчонка, предпочитая оставаться у себя в комнате.

– Не зли меня, – уже стоя у двери в ее спальню, предупредил я. Одно движение ноги и кому-то очень сильно не поздоровится, в этом я был уверен.

– Хорошо-хорошо, да, я трогала твою форму, – без тени раскаяния призналось это стихийное бедствие. – А ты служил в армии, да? – в дверном проеме показалось испуганное личико с хитрыми, заискивающими глазками.

– Нет, был капитаном команды по страйкболу! – гаркнул я, борясь с желанием придушить девицу. – Еще раз посмеешь засунуть любопытный нос не в свое дело, я тебе его отрежу, усекла?

Не дождавшись ответа, я вернулся к шкафу, любовно стряхнул с кителя несуществующие пылинки, бережно поправил рукой награды и прочистил охрипшее от надсадного ора горло. Что за день, в самом-то деле?! Такое чувство, что большинство жителей крохотного земного шарика всерьез озаботилось целью вывести меня из себя! Сначала мразь Лео, затем малышка Астрид, проверяющая на прочность мою шаткую выдержку, затем эта schlampe*! Ей богу, достаточно для одних световых суток!

____________________

*Verdammte Scheisse! (фердаммтэ шайсэ!) – е* твою мать! (нем.).

*Schlampe (шлампэ) – потаскуха (нем.).

На кухне я занялся разведением крепчайшего соляного раствора, после чего со всем тщанием вымазал густой кремообразной массой лезвие и дал подсохнуть. Конечно, соль нам не страшна, как и чеснок, базилик и даже петрушка, но в союзе с глубокой сквозной раной она давала потрясающие результаты. Невыносимая, поедающая боль, распространяющая по телу с медленным течением по венам выпитой крови (своих эритроцитов мы, как следствие вампиризма, не имеем) – я желал д`Авалосу адских мучений за то, что он сотворил с моей девочкой.

Найти недруга не составило особого труда, он привычно прохлаждался в доме своей новой игрушки – шикарном трехэтажном особняке конгрессмена Уилсона. Уж и не знаю, какими принципами руководствовалось это ничтожество при выборе подружек, но все они, как одна, были дочерьми очень богатых родителей, либо же сами имели солидные сбережения в банке. Мне кажется или Леандр и впрямь зарабатывает на жизнь старым как мир способом? Какая безвкусица! С вампирами-проститутками мне еще не приходилось сводить счеты. И почему сия догадка пришла на ум только сейчас?

Я затаился за широким стволом дерева, растущего неподалеку от главных ворот, и принялся терпеливо ждать. В былые времена мне доводилось просиживать, точнее пролеживать, в засадах по двенадцать часов, поэтому небольшое тридцатиминутное безделье я воспринял как заслуженный отдых. Но вот мишень дала о себе знать, подойдя к дверям припаркованного у тротуара кроссовера, и все инстинкты обострились до предела. Я знал, что мое преимущество заключается отнюдь не в физической силе, поэтому сделал ставку на внезапность и не проиграл! Всего один молниеносный взмах руки, и вот уже лезвие, без труда прорвавшее легкую ткань рубашки-поло, с утробным чавканьем вонзается в плоть, разрывает внутренние органы и дарует мне небывалое наслаждение.

– За смелость, друг мой, – прокомментировал я первое вращательное движение клинка по часовой стрелке. Пальцы, сжимающие рукоятку, мгновенно окропились кровью. – За боль, что причинил моей девочке, – какой глубокий внутренний массаж с последующей релаксацией! – За каждую ее слезу! – расслабьтесь, подопытный, нам еще столько предстоит пройти! – За каждую каплю крови! – кричим громче! Мне аплодируют миллионы! – За каждый синяк на ее коже! – кажется, я начинаю скучать. Нехорошо!

Перебивая визги одуревшего от боли вампира серебристым смехом, я медленно вытянул нож из нижней части спины в районе поясницы и с остервенением воткнул его в область правого легкого. Да, черт подери! Теперь меня окружает тишина и покой, потому что вопить уже бесполезно – гортань до отказа забита кровью.

– Ты, мелкая эгоцентричная мразь, возомнил себя бессмертным? – вкрадчиво шептал я на ухо окончательно поверженной жертвы, с особым садизмом вращая клинком по кругу. – Зри в корень, старина! Мы всего лишь трупы, не испустившие дух в момент биологической смерти. Какая доблестная миссия держит тебя в этом мире? Риторический вопрос, можешь не отвечать. Но заруби себе на носу, ради этой девочки я пойду на все! Надо будет, выпотрошу тебя и выверну наизнанку, а затем дам солнцу иссушить твои никчемные останки. Второй раз ты не отнимешь то, чем я дорожу больше всего на свете. А пока подыши еще чуток, у нас есть одно незаконченное дельце!

Выдернув из этого мешка низших человеческих проявлений лезвие, я позволил телу обессилено рухнуть на любовно взращенный конгрессменом газон, помахал окровавленной рукой застывшим у ворот секьюрити, сбежавшимся на истошные крики, и скрылся из виду прежде, чем кто-то из них сумел меня как следует рассмотреть. Теперь душ, переодевание и я смогу наконец взглянуть в глаза Астрид с чистой совестью. Все-таки жизнь, пусть и такая кособокая, как моя собственная, чертовски классная штука!