Текст книги "Осколки вечности (СИ)"

Автор книги: Александра Верёвкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 63 страниц)

Нам было предложено место в креслах, стоящих в непосредственной близости к столу, а буквально через мгновение в кабинет вошла секретарша с подносом в руках, на котором разместился кофейник, три чашки и вазочка с шоколадными конфетами.

– Миссис Уоррен, – занудным учительским тоном начала женщина, протягивая нам кофе. – Я вполне довольна успеваемостью Астрид. Наше учебное заведение, как вы очень верно подметили, имеет весомую репутацию. Наших выпускников охотнее зачисляют в колледжи, мы даем не базовый уровень знаний, что практикуется в большинстве средних школ, а целенаправленно готовим детей согласно выбранной специальности. Поэтому я предпочитаю лично знакомиться со всеми, кто интересуется обучением у нас. Вы же понимаете, миссис Уоррен…

– Можно просто Кирстен, – смущенно попросила мама.

– Кирстен, – медленно повторила миссис Гибенс, терзая меня взглядом колючих глаз, скрывающихся за изящной золотой оправой очков. – Астрид, вы уже определились со списком предметов, изучению которых хотели бы посвятить оставшийся год?

– Почти, – сдавленно ответила я, с трудом вникая в суть прозвучавшего вопроса. Неужели в этом заведении все говорят на рыбьем языке? – Мне нравится литература, иностранные языки, в первую очередь французский и испанский. В остальном я бы хотела придерживаться общей программы, – трусливо вжала я голову в плечи, проваливаясь в объятия мягкой обивки кресла.

– Миссис Гибенс, – одарила меня мама успокаивающей улыбкой, заслышав в голосе дрожащие нотки, – Моя девочка прекрасно рисует, просто стесняется вам об этом сказать. Ее работы довольно профессиональны, точны и детальны. Думаю, архитектуру нам не потянуть, но вот высшая школа дизайнеров…В общем, мы с супругом решили одобрить любой ее выбор.

– Рада была выслушать вашу точку зрения, – чуть привстала директорша, недвусмысленно давая понять, что тягостная беседа подходит к логическому завершению. – Я читала о ваших сильных сторонах, Астрид. Первого числа я предложу вам стандартную модель расписания с учетом тех пожеланий, что вы выразили, а в дальнейшем попрошу скорректировать список занятий. И последнее. Кирстен, вы уже ознакомились с суммой взноса в Фонд школы?

Мама согласно кивнула, старательно удерживая на лице участливо-вежливую улыбку.

– Тогда всего доброго, – раскланялась женщина. – Хорошо вам провести остаток лета.

Отсыпав кучу самых льстивых комплиментов, мы бочком протиснулись к двери и почти бегом выскочили наружу, мысленно смахивая пот со лба.

– Старая жаба, – сварливо прокомментировала мама, остервенело тыкая пальцем в кнопку разблокировки замков на брелке сигнализации. – 'Вы уже ознакомились с суммой пожертвования в Нашу Казну?' – слушать противно. Знаю, Звездочка, что это абсолютно непедагогично, не стоит обсуждать преподавательский состав в присутствии детей, но тебе не повезло со школой, таково мое первое впечатление. Буду искренне счастлива, если оно окажется обманчивым.

Поддержав ее по всем пунктам, я устало откинулась на спинку сиденья и вновь вернулась мыслями к своим ночным приключениям, пропитанным сюрреализмом. Что могло так повлиять на мое воображение? Откуда берутся в подсознании эти образы незнакомца, окутанного тьмой? Почему все началось именно здесь, в новом доме? Раньше я почти не видела снов, за исключением тех редких дней, когда валилась в кровать с высокой температурой. В такие моменты мое внутреннее эго 'отрывалось' на полную катушку: кошмары с бестолковой беготней по безлюдным коридорам со множеством запертых дверей, впечатляющие размахом трагедии с близкими людьми, где от моей расторопности обязательно зависела чья-то жизнь, но я никогда не оправдывала этих ожиданий. И все же им не сравниться с теперешними переживаниями, а причиной тому служит подчеркнутая истинность происходящего. Я чувствую запахи, откликаюсь на малейшие шорохи, с трудом унимаю бешеную пульсацию сердца и постоянно боюсь оступиться, шагнуть за край, чтобы пересечь черту дозволенного. Глупо, правда?

На обратном пути заехали в кондитерскую, расположенную в двух кварталах от дома, взяли по аппетитному шоколадному пирожному с черничным кремом и с удобством устроились за столиком у окна. Мама любит восстанавливать 'жизненный тонус', как она это называет, в процессе поглощения множества вредоносных для фигуры калорий, а я лишь скромно разделяю ее маленькую страсть. Кофе нам подали просто чудесный, поэтому мы задержались в уютном местечке еще на полчаса, а домой вернулись с двумя большими коробками свежеиспеченных булочек с корицей, повеселевшие, но заметно уставшие.

Начался новый виток адских гонок по дебрям стройматериалов: подкрасить, подклеить, подержать, переделать, помочь вымыть, протереть…Если я и мечтала поскорее сбежать от родительского гнета, то давно опоздала – меня беззастенчиво эксплуатировали. Лишь с приездом мистера Ричардсона моей персоне было дозволено подняться наверх, дабы утопить нечеловеческую усталость на дне ванны. Удивительно, но коллега мамы пожелал 'еще раз осмотреть второй этаж', а посему мы вместе поднялись ко мне в комнату.

– Вчера я очень заинтересовался окном в твоей спальне, – не слишком внятно пояснил он. – Оригинальная идея и занятное исполнение, не находишь?

– А главное, как здорово смотрится со стороны, да? – ушла я от разговора о стилизации интерьера и прочей заунывной чепухе.

– Непонятно только, каким образом повесить портьеры, – 'заехал' мужчина с другого плана, блеснув чисто практическим складом ума. – Должно быть, без них очень неудобно: солнце рано показывается из-за линии горизонта и будит по утрам?

Я вежливо высказала свое категоричное 'нет' и достала из шкафа чистую одежду. Не терпелось снять с себя клоунский наряд и нацепить более подходящие моему состоянию души вещи. Но вдруг услышала сухой щелчок, присоединившийся к нему удивленный возглас, и резко развернулась на пятках. Мистер Ричардсон ощупывал руками подоконник с видом учуявшего добычу охотника и через мгновение просунул ладонь в едва заметную нишу, чтобы тут же вытащить оттуда старую тетрадь в потрепанной кожаной обложке.

– Какое невежество, – шутливо протянула я, добавляя взгляду искорку осуждения. – Надеюсь, вы не станете интересоваться моими записями?

– Что? – недоуменно переспросил он. – Это твое? Но…откуда?

– Кажется, вы только что рассекретили замечательный тайничок, который я себе присмотрела еще в день приезда, – продолжала вести я свою партию, испытывая острое желание немедля вырвать дневник из объятия неаккуратных пальцев. – Не говорите, пожалуйста, родителям об этом. Знаете, очень не хочется превращаться в 'открытую книгу'. Девочки любят пачкать слезами бумагу, – использовала я последний веский аргумент, со страхом наблюдая за все возрастающим недоверием, отразившимся на его лице. Вот сейчас он спросит о том, как же открывается тайничок, или поинтересуется, отчего вдруг на роль молчаливого слушателя я выбрала экспонат музея древности, и я с треском провалюсь на первом же ответе.

Однако все вышло совсем иначе. Очевидно смутившись демонстрацией некоей бесцеремонности, мамин коллега вдруг густо покраснел, сунул заветную тетрадь обратно, сухо извинился передо мной и пулей выскочил за дверь, на ходу добавляя свои уверения в непоколебимой конфиденциальности полученной информации.

Шумный выдох облегчения вырвался из груди при звучании тяжелых шагов, удаляющихся по коридору. Не в силах справиться с невиданным доселе количеством любопытства я буквально прильнула носом к открывшемуся углублению в выступающей части подоконника и вытянула наружу ветхую книжку. Ошибки быть не могло – это дневник, притом довольно старый.

– Цветочек, тебя к телефону, – донесся до моего разрозненного сознания папин голос. – Рейчел!

О, всякие интересности могут подождать! Мне столько всего хотелось рассказать подруге, что более отдаленные от реальности вещи просто обязаны дождаться вечера.

Долго думать над тем, куда спрятать истинное сокровище, не пришлось. Я подняла матрас и засунула его на самое дно бельевого короба, а затем на всех парах понеслась вниз, подгоняя себя в спину радостными возгласами: 'Чейз! Троекратное ура!'.

Глава 3. Волмонды

POV Астрид

С Рейчел мы болтали около часа, без устали перебивая друг друга почти на каждом слове. Я задыхалась от восторга, описывая здешние пейзажи и неоспоримую красоту дома, подруга во всех деталях поведала мне об очередном свидании, с треском провалившемся уже на первой минуте. Единственное, о чем мне захотелось умолчать, это граничащие с шизофренией ночные приключения, но я со всей ответственностью пообещала себе в самом ближайшем будущем разобраться со всеми странностями. Договорившись встретиться с Чейз уже через пару дней, мы слезно распрощались, и я повесила трубку со словами:

– Она передает вам огромный привет, говорит, что приедет в пятницу рано утром. Мам, можно взять твою машину? – якобы между делом вставила я, взлетая по лестнице на второй этаж.

– Ты куда-то собралась? – бросила мне вдогонку мама.

– Пройдусь по магазинам, – отделалась я не слишком развернутым ответом, перескакивая сразу через несколько ступеней. В руках я сжимала куртку, призванную прикрывать тайком выносимую из дома находку мистера Ричардсона. – Хочу заглянуть в книжный.

– О, да, конец месяца, – мгновенно утратила она всю подозрительность, вспоминая о дате выхода очередного выпуска DS Comics.

– Это пригодится, Цветочек, – заговорщически прошептал папа, доставая из заднего кармана джинсов бумажник. – Водительское удостоверение..?

– На месте, – отрапортовала я, с благодарностью принимая щедрую порцию карманных денег. – Обещаю вернуться к ужину.

Чмокнув остро пахнущую краской щеку отца и послав маме шикарный воздушный поцелуй, я выбежала на улицу, на ходу обдумывая стратегический план действий. Во-первых, необходимо выяснить хоть что-либо о предыдущих владельцах дома. Правдиво ли замечание маминого коллеги о пустующем на протяжении шестидесяти лет особняке? Если да, то мой ночной гость всего лишь плод воображения, потому как хамоватый дедуля, тайком шастающий в чужой дом с покровом темноты, – это уже явное отклонение от нормы. Впрочем, вряд ли Джею больше двадцати пяти. Вчера мне удалось подметить несколько довольно занятных деталей: он выше меня, должно быть, на целую голову (если учесть мой собственный рост в районе ста семидесяти сантиметров), о фигуре говорить пока не приходится, но спина у него абсолютно прямая, да и одежда свидетельствует в пользу моих умозаключений. Кожаная куртка, джинсы и ботинки – все преимущественно черное, хотя тут я могу ошибаться, освещение было слишком скудным. И волосы! Темные, немного вьющиеся на концах, без всякого намека на седину. Хорошо, пусть он прекрасно сохранившийся старикашка, исправно посещающий парикмахерскую, пользующийся услугами одуревшего стилиста-тинейджера, но голос! Звонкий, мелодичный, безумно притягательный и такой чистый, он просто обязан принадлежать молодому парню и точка. Кстати, сегодня у меня на редкость просветленное сознание, даже имя удалось запомнить без всякого труда.

Воодушевленная неожиданным открытием, я влезла в салон новенького Форда Фокус, обвязалась ремнями безопасности и выкатила на проезжую часть, изредка поглаживая рукой обложку лежащего на соседнем сидении дневника. Долго думать над тем, куда поехать, не пришлось. Мне вспомнилось то милое кафе, где мама заедала пирожными пережитый стресс после встречи с директором школы, и через десять минут я уже сидела за дальним столиком у окна, терпеливо поджидая официантку.

– Эспрессо и шоколадный кекс, пожалуйста, – вежливо попросила я, изнывая от желания поскорее погрузиться в чтение потрепанной книжонки.

Миловидная девушка в белой футболке и короткой юбке сухо кивнула и отправилась исполнять заказ.

'Личная собственность Айрис Волмонд' – гласила надпись на первой странице. Почерк оказался внятным, не смотря на очевидную бледность чернил, округлым и немного детским, но больше всего меня заинтересовал неправильный наклон букв. Судя по всему, неизвестная мне Айрис была левшой, как и я.

'Здравствуй, мой дорогой друг!

Почему-то каждый раз, открывая тебя вновь и вновь, мне хочется добавить 'и единственный'. Я чувствую себя такой одинокой, потерянной и совершенно разбитой. Два года прошло со дня смерти мамы, а боль внутри не отпускает, не становится менее отчетливой, и это очень тяготит. Я надеялась, что в чужой стране, где ничто не будоражит воспоминания, нам с отцом удастся начать новую, ничем не омраченную жизнь, однако сильно заблуждалась. Он все так же тенью скользит по дому, погруженный в свои мысли, чурается людей и подолгу просиживает у себя в кабинете, часами рассматривая портрет мамы. Я беспокоюсь за его душевное здравие и все же искренне верю, что милый доктор Гарденберг оказался прав, и отец вдали от родины пойдет на поправку.

Совсем забыла рассказать тебе о нашем поместье. Здесь очень живописно, я люблю подолгу гулять на свежем воздухе, которого в этом тихом городке предостаточно. Американцы, конечно, очень своеобразные люди, некоторых из них отличает особое невежество, но в целом у нас очень милое соседство. На днях я побывала в антикварной лавке и познакомилась с очень обаятельным джентльменом. Его зовут Верджил Видрич, он австриец по происхождению, но родился и вырос в Канаде. Во всяком случае, так он объяснил отсутствие акцента. Во мне же этот улыбчивый молодой человек сразу признал немку, что не могло не огорчить. Очень неприятно слышать перешептывания соседей и прислуги о том, что мы якобы бежали от правосудия, а у себя на родине были приспешниками доктора Менгеле или, как здесь его называют, Ангела Смерти. Чудовищное сравнение, от которого у меня просто мурашки по коже.

Новостей за прошедшую неделю скопилось немного. Вчера получила трогательное письмо от фрау Винкельхок, где она сообщила о рождении внучки, и проплакала всю ночь, узнав о том, что они решили назвать малышку в честь моей мамы – Одиллия.

Ответ я хочу написать сегодня за ужином, надеюсь заинтересовать своим занятием папу. Думаю, ему будет любопытно прочесть весточку от близких друзей'.

Я прервалась на секунду, чтобы перевернуть страничку, и безмерно удивилась, глядя, как официантка ставит на стол третью по счету тарелочку со сладким.

– Простите, но мой заказ был только на кекс и кофе, – сконфуженно пробормотала я.

– Знаю, – не очень вежливо буркнула девушка, вычеркивая что-то в небольшом блокноте. – Это для вас заказал молодой человек у стойки. Еще что-нибудь? – заученно улыбнулась она, продолжая выказывать внешнее пренебрежение.

Я отрицательно помотала головой и принялась рассматривать спины толпящихся у кассы людей. Две женщины, спорящие о преимуществе белкового крема перед масляным, мужчина средних лет в клетчатой рубашке, застежки которой готовы были вот-вот лопнуть на объемистом животе, несколько детей разных возрастов, приливших к стеклянной витрине с тортами, поражающими воображение своим великолепием, и никаких молодых людей. Правда, за соседним столиком сидела компания парней в окружении хихикающих девушек, но ни один из них ни разу даже не посмотрел в мою сторону, что в принципе снимало с них всякие подозрения.

Тяжело вздохнув, я посетовала на все возрастающее количество тайн, подцепила ложечкой аппетитный кусочек орехового пирога и вновь вернулась к чтению.

'А утром, мой дорогой дневник, я получила приглашение на воскресную ярмарку от того самого мистера Видрича и с радостью ответила согласием, прежде попросив разрешение у отца. И как больно мне было видеть его потускневшие и пустые глаза, особенно в тот момент, когда мое сердце готово было выскочить из груди от избытка необъяснимого веселья. Вероятно, все дело в том, что мне очень понравился Верджил, хоть мы и поговорили совсем недолго. Он невероятно красив даже для арийца, хорошо воспитан, мил, обходителен! О, я до сих пор не могу забыть его сдержанную улыбку, заставившую меня трепетать от волнения на протяжении всего дня! И сейчас, когда я пишу эти строки, меня переполняют самые светлые эмоции, а мысли постоянно путаются'.

Похоже, мысли у…Айрис, точно, путались гораздо чаще. На протяжении следующих пяти страниц я встретила по меньшей мере с десяток имен и так не сумела понять, кто из них кто, однако чаще других упоминалось красиво звучащее: 'Верджил'. С него началась очередная запись, к сожалению, не обозначенная датой, и им же заканчивалась. Больше всего меня умилили абзацы, озаглавленные украшенной завитушками литерой 'В'. Создавалось впечатление, будто хозяйку дневника так и подмывало написать любимое имя, но в последний момент она передумывала и ограничивалась лишь первой буквой его инициалов: 'В.Т.В.', что означало – Верджил Томас Видрич.

Из прочитанного мне удалось выудить следующие сведения: Айрис Волмонд – дочь овдовевшего два года назад (если взять за точку отсчета первую страницу записей) Мердока Волмонда, этнического немца, переехавшего в эти края после окончания войны. Они поселились в доме на холме, как окрестили его местные жители, построенном кем-то из их предков, разбогатевшим еще во времена Золотой Лихорадки. На глаза мне попалось описание комнаты Айрис, изобилующее прилагательными вроде: 'восхитительная', 'искрящаяся светом и нежностью', 'наполненная теплом и лаской' и далее по списку, но даже явный перебор с превосходной степенью не помешал понять одну простую истину – я живу именно в ее комнате. А зеркало, то самое, что занимает центральное место в интерьере моей спальни, является покупкой, сделанной в антикварной лавке мистера Видрича в тот день, когда они познакомились. На этом скудный запас фактов иссяк, что подтолкнуло меня скорее продолжить чтение в более спокойной обстановке.

Я подозвала нелюбезную официантку, попросила счет и как бы между прочим спросила:

– А вы случаем не запомнили, как выглядел тот молодой человек? – добавляя к оплате довольно щедрые чаевые, сделавшие девушку предельно откровенной.

– Красавчик из числа тех, кто предпочитает не обращать внимание на обслуживающий персонал, – с некоторой обидой в голосе протянула она, бережно убирая деньги в задний карман коротенькой джинсовой юбочки.

– Если не затруднит, опишите его, – взмолилась я, с тоской осознавая, что не знакома ни с одним красавчиком.

– Темные волосы, – не слишком уверенно стала перечислять она, – голубые глаза, такие холодные и безразличные. Пожалуй, все, хотя мне он показался каким-то больным. Весь такой бледный, прямо ни кровинки в лице. Да, и еще, – неожиданно добавила девушка, когда я уже собиралась попрощаться. – Он просил передать, чтобы вы не злились. Все вышло случайно.

– Ясно, – покривила я душой, одаряя служащую благодарной улыбкой. – Спасибо! У вас очень милое кафе.

Мне кажется или я на самом деле начинаю потихоньку сходить с ума? Кто был этот таинственный бледнолицый незнакомец, возомнивший, будто я злюсь на него? Да мне никогда в жизни не приходилось с кем-то выяснять отношения, по натуре я пацифистка и дико боюсь всего, что связано со скандалами, криками и прочими бурными проявлениями характера. Оказавшись в эпицентре подобных событий, я стараюсь стать как можно меньше ростом, а затем трусливо делаю ноги в ближайшем к дому направлении.

Уяснив для себя, что все произошедшее в кафетерии не более чем глупая случайность или чья-то неуместная шутка, я оставила Форд на парковке и решила немного пройтись пешком перед возвращением домой.

Яркое солнышко, норовившее заглянуть прямо в глаза, легкий летний ветерок, мягко развивающий волосы, и вялая, какая-то сонная жизнь маленького городка успокоили мои мысли и позволили наслаждаться блаженными минутами тишины и одиночества. Я шла вдоль чистенькой улицы, застроенной типовыми одноэтажными домами конца семидесятых годов, и продумывала внезапно нахлынувшую идею для очередного комикса, а потому не заметила бодро шагающего мне навстречу пожилого чернокожего мужчину, с трудом удерживающего в руках тяжелые бумажные пакеты, в которые моя голова вписалась не самым удачным образом.

– Ох, – от неожиданности вскрикнула я, потирая ладонью место ушиба. – Простите, пожалуйста! Я задумалась и не заметила вас. Надеюсь, там не было ничего хрупкого?

– Нет, мисс, – захохотал чуть полноватый дядечка. – А вот вы вполне могли сильно пораниться. Виданное ли дело, не смотреть по сторонам в столь юном возрасте! Так недолго и под машину угодить. Дайте-ка глянуть, – он вытянул широкую ладонь вперед, ловко перехватывая покупки свободной рукой, и отодвинул челку с моего лба. – Ничего серьезного, слава богу. Через пару часов выступит небольшая шишка, но если приложить лед, то отделаетесь легким испугом. Как вас зовут, моя дорогая?

– Астрид, – обреченно представилась я, подавляя желание ляпнуть: 'Мисс Сплошные Неприятности от чрезмерной задумчивости', как иногда величала меня Чейз.

– Ну так вот, Астрид, – по-отечески улыбнулся мне мужчина, – прошу следовать за мной. Приложим к вашей голове что-нибудь холодное, а заодно выпьем по чашечке лимонного чая. Очень бодрит и освежает.

– О, нет, спасибо, – живо запротестовала я, искоса поглядывая на наручные часы. – Я обещала родителям вернуться к семи часам, а путь не ближний…

– Да что вы? – изобразил он удивление. – Я всю жизнь наивно полагал, будто дом на холме находится в двух кварталах отсюда. Кстати, милая барышня, забыл представиться. Сидней Эллиган, мэм.

– Очень приятно, сэр, – пробормотала я, понимая, что поймана на очевидной лжи. – А откуда вам известно, что я живу именно в доме на холме?

– О, мисс Астрид, не стоит недооценивать преимущества маленького городка, – поучительно заявил Сидней, вручая мне один из пакетов, заполненный консервными банками с кошачьим кормом. Теперь понятно, почему при столкновении в мою голову забрела мыслишка о кирпичах. – Вы еще не успели переехать, а по местному 'радио' уже побежали самые причудливые сплетни. Так было испокон веков и здесь нечему удивляться. И все же, как насчет чая? Моя жена будет очень рада познакомиться с вами, тем более нас обоих многое связывает с вашим домом.

– В самом деле? – полюбопытствовала я, шагая вслед за мистером Эллиганом.

Бинго! Кажется, словоохотливый информатор у меня в кармане, осталось только умело воспользоваться тактиками первоклассного допроса без применения пыток.

– Я работал у Волмондов с тех пор, как они переехали в наши края, – пояснил мужчина, останавливаясь у невысокой калитки и жестом предлагая мне пройти первой. – В те времена трудно было найти подходящую работу, тем более чернокожему. Это сейчас все содрогаются при упоминании слова 'расизм', а пятьдесят лет назад трусливо бросить в спину 'негр' и насмехаться было в порядке вещей. Нас не считали за людей и максимум, на что приходилось рассчитывать, это шестнадцатичасовая смена у станка за сущие копейки. Мне повезло больше остальных. В городе Волмондов откровенно недолюбливали, хотя скорее всего просто побаивались. Дорогая, познакомься, – эту фразу Сидней адресовал невысокой кругленькой женщине с копной вьющихся волос с редкой проседью, вышедшей встретить супруга, – Астрид, новая обитательница дома на холме.

Широкая улыбка при виде незнакомки тут же померкла на ее лице, а в ясных, совершенно не старческих глазах появилась отчетливая тревога.

– Добро пожаловать в наши края, юная леди, – прошамкала миссис Эллиган, вновь 'одевая' на лицо маску радушия. – Пойдемте, я угощу вас чаем со свежим печеньицем. Сид, не стой истуканом, позволь девочке пройти!

Мужчина послушно скрылся за дверью, а его жена забрала из моих рук покупки и приглушенно пояснила:

– Не подумайте о нас плохо, дорогая. Мы рады гостям, вот только вам следует поскорее покинуть эти проклятые земли. Не будите дремлющее долгие годы зло, оно слишком чутко спит.

– О чем вы, мэм? – немного не своим голосом спросила я, начиная сомневаться в адекватности милой бабули. – Какое зло?

– Древнее, деточка, и очень коварное, – предостерегающе зашептала женщина. – То самое, что погубило бедняжку Айрис. Да не потревожат мои слова покой усопшей! – добавила она, истово перекрестившись.

Та-ак, кажется, мне пора откланиваться. Только религиозных фанатиков для полного счастья не хватало! И тут в простенько обставленную гостиную, где мы стояли, вернулся Сидней, держа в руках пакетик со льдом, обернутый полотенцем.

– Приложите, мисс, – протянул он мне лучшее средство от ушибов, предлагая занять любое понравившееся кресло. – Итак, на чем я остановился? Ах, да, Волмонды…

– Сделаю нам чаю, – хмуро произнесла пожилая женщина, бросая в сторону мужа предостерегающий взгляд, и отправилась на кухню.

– Так вот, – слегка откашлялся мистер Эллиган, вновь возвращаясь к прерванной беседе. – Странные они были люди. Тихие, скрытные и почти неразговорчивые, хотя фрау Айрис показалась мне другой. О покойных плохо не говорят, да о ней ничего такого и не скажешь. Милая девушка, честная, искренняя, добрая, в доме ее все очень любили. Всегда с улыбкой на лице, вежливо поздоровается, о здоровье справиться и ну дальше порхать, точно едва оперившийся птенчик. А уж цветы любила! Прямо не поместье, а колумбарий. И красавицей была, каких мало! Иной раз выйдешь во двор спозаранку, на душе тоскливо, руки в таких мозолях, что за инструмент не ухватишься, а она уже флоксы остригла, розы удобрила и любимицу свою Багиру обихаживает, лошадь то бишь. Кобыла черная, как смоль, темпераментная, никого к себе не подпускала, а тут ажно ноздри от удовольствия раздуваются! Госпожа хохочет, целует строптивицу и ласково так по бокам гладит, что завидки берут, – окончательно утянуло моего собеседника в пучину красочных воспоминаний. – Я это все к чему, – спохватился он, заметив отразившуюся на моем лице скуку, – старик Волмонд страстным конезаводчиком был. Бывший генерал пехоты армии третьего рейха (звание генерала пехоты соответствовало званию генерал-полковника советских вооруженных сил – прим. автора.), волевой и непреклонный, он производил впечатление человека сурового, а временами даже жестокого, но дочь очень любил и баловал без меры. Да и к нам, по сути прислуживающим, относился с уважением, никогда голос не повышал, всегда соблюдал дистанцию. И все же местные его иначе как фашистом и не величали. При встрече раскланиваются, любезностями осыпают, а после ухода ну-у нацистские байки травить. Мол, и жену свою он собственноручно порешил, а потом черед и до дочери дошел.

– Он убил ее? – я сама не заметила, как подскочила на ноги, совершенно забыв о приложенном ко лбу пакете со льдом. Ударившись об пол, тонкий полиэтиленовый материал лопнул, и чуть подтаявшие кубики весело покатились в разные стороны.

– То лишь слухи, Астрид, – неодобрительно крякнул Сидней, неуклюже поднимаясь из кресла. – Я во всю эту чепуху отродясь не верил и до сих пор считаю, что на старика возвели напраслину. Любил он дочурку без памяти, нарадоваться не мог на красавицу и уж как не терпелось ему на свадьбе ее отгулять…Да что там! Брешут люди и все тут!

Мою маленькую оплошность нам удалось исправить до появления хозяйки дома.

– Что-то ты разговорился сегодня, дорогой, – укоризненно произнесла миссис Эллиган, появляясь в гостиной с подносом в руках, на котором теснились три высоких стакана с холодным лимонным чаем, вазочка темно-красного джема и тарелка домашнего, а потому не слишком аккуратного на вид, печенья. Следом в комнату вплыл и запах корицы, мгновенно напомнивший моему желудку о необходимости плотно отужинать. – Разве девочке интересны твои байки о Волмондах? Лучше расскажите-ка нам что-нибудь о себе, мисс, – с добродушной улыбкой на лице попросила женщина, ставя на журнальный столик нехитрое угощение, оказавшееся на поверку поистине божественной выпечкой, буквально таявшей во рту. – Носом чую, уже вся улица в курсе, кто заглянул к нам на огонек, а посему ждать нам ближе к вечеру визита Главной Спутниковой Антенны.

По всей видимости, Сиднею не слишком понравилось предложение супруги, но откровенно спорить он не захотел и с приличествующим случаю выражением лица выслушал мой короткий рассказ о себе и родителях. Особо животрепещущих фактов в моей биографии не наблюдалось, поэтому мы заканчивали чаепитие на самой светской ноте – пространной беседе о погоде и выдавшимся чрезвычайно жарким лете.

– Теперь мне действительно пора, – после соблюдения всех мыслимых приличий пробормотала я, поднимаясь на ноги. – Огромное спасибо за гостеприимство, была рада познакомиться. Еще раз простите, сэр, за неуклюжесть. Мэм, печенье удалось на славу!

– Заглядывай к старикам почаще, деточка, – льстиво обратился ко мне мистер Эллиган, довольно недвусмысленно намекая на возможность продолжения нашей прерванной беседы.

– Обязательно, – громко пообещала я, с трудом перекрикивая сердитый возглас его жены: 'Спортивные новости, Сид! Уже пять минут как начались!'.

На улицу я выходила в гордом одиночестве, с распухшей от полученных сведений головой, когда каждая следующая мысль торопилась перебить свою предшественницу, и вместе они создавали невыносимый гул. Мне срочно потребовался листок бумаги и ручка, чтобы хоть как-то систематизировать ту информацию, что скопилась всего за один день, и находящийся неподалеку книжный магазин оказался как нельзя кстати.

Постояв несколько минут в прохладном помещении, наполненном запахом типографской краски с примесью пыли, я схватила первый попавшийся под руку блокнот, обзавелась самой простенькой пишущей принадлежностью и уже двинулась к кассе, когда мой локоть перехватила чья-то крепкая и достаточно сильная рука.

– Боже, что вы… – начала было я возмущаться, но обернувшись увидела все ту же кругленькую низкорослую женщину, чье печенье не нуждалось в рекламе.

– Прости, что напугала, душечка, – смущенно улыбнулась миссис Эллиган. – Я не могла сказать тебе всей правды при муже, он очень дорожит памятью бедняжки Айрис и ее отца. Это плохой дом, моя дорогая! Он обитель зла и келья истинного демона с порочным лицом. Уезжайте, прошу вас! Покиньте это место, пока не случилась беда. Вы, Астрид, в первую очередь именно вы в огромной опасности. Он придет за вами, а затем и они оба…

– Вы что-нибудь будите брать? – нетерпеливо спросил кассир, с тоской поглядывая на монитор с висящим посредине окном мини-чата.

– Да, вот, – рассеянно протянула я свои скромные покупки, на всякий случай отодвигаясь подальше от взбудораженной женщины. – Простите, но кто такой 'он' или 'они'?

– Дети Сатаны, – с еще более безумным блеском в глазах прошептала старая леди, начиная лихорадочно креститься. – Его сыновья – демоны с лицами ангелов. Не верьте не единому их слову, спрячьте свое сердце подальше, не доверяйте им свою душу! Иначе…смерть.