Текст книги "Осколки вечности (СИ)"

Автор книги: Александра Верёвкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 63 страниц)

С выразительной неохотой Северин все же вложил в отвратительную клешню названную купюру, быстро отдернул руку и пошире распахнул дверь, будто надеясь на сопутствие притока морозного воздуха надвигающейся ночи, а после смело перешагнул невысокий порог богадельни. Я остался снаружи и постарался задавить в зародыше возвысившийся столп сомнений и страхов. Зачем ему понадобился инструмент? Нет, разумеется, ответ на этот вопрос у меня имеется. Вопрос в другом: разрывать уже существующую могилу или копать свежую? Если второе, то я предпочел бы откреститься от участия в безыдейной забаве. Жаль, не имею ни малейшего представления о том, каким образом совершить это простое действие. Они ведь крайне предусмотрительны (под множественное число на данный момент попадала вся семейка потомственных упырей), иначе к чему приплетать сюда Астрид? О какой ее выгодной роли говорил двухметровый гигант?

Пожалуй, информационный вакуум наряду с метаниями вдоль стен наглухо задраенной ловушки, в стальные прутья которой я угодил по собственной глупости, и являются моими затаенными страхами, поэтому скорое возвращение Гудмана с перекошенной миной отозвалось в висках лютой ненавистью, обжегшей веки. Клянусь богом, если мне удастся вырваться из этой заварушки мерно дышащим, Лео захлебнется горьким раскаянием за одну лишь попытку напомнить старому приятелю о местонахождении боязни.

В общем, первый акт хладнокровно срежиссированной пьесы закончился не в мою пользу, однако гипотетическая возможность отыграться все же осталась.

– Знаете, Вергилий, меня всегда веселили байки о вампирах, в которых нас выставляли оплотом грехопадения, – в сотый раз промокая лоб надушенным носовым платком, принялся трепать языком мужчина. – Сколь же прискорбно осознавать, что грязнее человека в этом мире твари нет. Чревоугодие, похоть, алчность, отчаяние, гнев, уныние, тщеславие, гордыня, сребролюбие, прелюбодеяние. Вечности неподвластно выжечь в людских сердцах эти отпечатки. Их тюрьмы переполнены, а души основательно истощены, оттого и кажется, будто закат эры прямоходящих не за горами. Приматами были, ими же и остались.

– А к какому сословию относите себя вы? – на беду ввязался я в бестолковую дискуссию, принимая из рук зазнавшегося пленника бессмертия одолженную лопату. Правда, без всякой охоты, потому что в качестве оружия для защиты она мне все равно не сгодится. – Божий странник? Надсмотрщик за родом человеческим? Или возьмем выше: ангел во плоти?

– Иронизируете, друг мой, – ловко ориентировался Северин в лабиринте захоронений, выбирая смутно знакомое для моих осязательных восприятий направление. – Похвальная способность насмехаться, глядя страху в глаза. О, нет, любезнейший, я не считаю вас трусом, хотя в вашем положении некий испуг был бы вполне оправдан. Осмелюсь заметить, что я знавал некоторых ваших предков, и вы кажетесь мне достойным их потомком. Вас подводит эта барышня, точнее боязнь утратить ее жизнерадостную улыбку. Вы переоценили смысл любви. Бессмертному позволено почитать лишь творение своей плоти и крови, о прочих чувствах, увы, придется забыть. Разумеется, если вы желаете прожить не одну тысячу лет. В противном случае, не сходите с намеченного пути, и эта девушка обязательно вас погубит.

– Благодарю за совет, – как можно более желчно процедил я, продавливая ладонью черенок взятого инструмента, в надежде утихомирить пылающий огонь желания плюнуть в надменную рожу. – Только почему-то он не вяжется у меня с вашими недавними намерениями преподнести сыну столь опасный подарок.

– Что ж, уместное замечание. Один ноль в вашу пользу, – гнуснейшим образом расхохотался Гудман, начиная внимательно приглядываться к каждому из встречающихся на нашем пути надгробий. – Видите ли, Вергилий, мне не впервой исполнять прихоти Леандро. Мальчик он взбалмошный, романтичный и очень увлекающийся, и к тому же обладает одной примечательной для меня особенностью: умеет жить обрывками о светлых воспоминаниях, кои я и спешу ему обеспечить. Эта девочка всего лишь очередной каприз, но я готов пойти на любые траты, лишь бы его осуществить. Отцовская забота – вот то, что я стараюсь дать моим сыновьям.

Полагаю, я с честью выдержал это испытание, потому как по окончанию несуразной тирады сумел выдавить из себя подобие понимающей улыбки и споро прибавил скорость, дабы оказаться в милях от воплощения самых вопиющих представлений о воспитании.

По счастливой случайности, наша совместная прогулка подошла к концу через минуту после моего рьяного бегства от собственного неумения держать эмоции в узде. Безнравственный кровосос царственным жестом указал на нужную могилу, взглядом повелевая мне остановиться, и с интересом воззрился на не заставившую себя ждать реакцию, первой из которых было удивление, затем непонимание, а потом уж откровенные насмехательства. Право слово, это чересчур даже для их своеобразного семейного чувства юмора!

– Приступайте, Вергилий, вам ведь нужны факты, а не мои домыслы, – подначил меня сходящий с тропинки мужчина, чье шуршание плаща о подошвы ботинок притупляло громкие вопли недремлющей совести. Потревожить Эту могилу, чтобы убедиться в ошибочности выводов мерзавца?! Боже праведный, я не сумею! – Не пасуйте перед обстоятельствами, дорогой Габсбург, и они отплатят вам той же монетой.

– Черт возьми, заткнитесь уже наконец! – яростно вспылил я, запоздало принимая на заметку безвыходность ситуации, и с остервенением вонзил лопату в землю, подвигая чахлый букет цветов к соседнему надгробию, у которого виднелся не менее ссохшийся гербарий, разве что в более яркой упаковке.

Конечно, за восемьдесят лет жизни я успел повидать многое, после войны хватался за любую работу, стремясь поскорее вырваться из нищеты, но могилы не разрывал никогда. Само кладбище меня почему-то отпугивало с раннего детства. Я не понимал, зачем люди приходят сюда, прикрываясь словами 'навестить близких', не видел логики в пространных разговорах с усопшими и откровенно побаивался запечатлевшихся на скорбных церемониях воспоминаний. Один вид открытого гроба вселял мне стремление немедля нестись со всех ног в обратном направлении, без оглядки назад, не говоря уж о покоящемся внутри тесного ящика теле. Но то было раньше.

Сейчас я не испытываю и сотой доли прежнего ужаса, зато обзавелся почтением к памяти несчастных. Покой мертвых тревожить нельзя, так какого дьявола я продолжаю рыть?! Ответ крылся в возникших сомнениях. Я вспомнил о содержимом кейса, своих собственных привычках возить в машине несессер с походным набором вещей первой надобности, мысленно ощутил на ладонях жесткость белоснежной салфетки для умывания из 'вафельной' ткани и подналег на лопату, намереваясь в прямом смысле докопаться до сути.

По мере ускользания крупиц времени невзрачная горка земли вокруг меня постепенно росла вширь и ввысь, а потому пришлось спуститься вниз и уже оттуда продолжить орудовать инструментом, рукавом рубашки утирая скопившийся пот со лба. Куртку я снял давно и отбросил подальше, чтобы получать хоть какое-то наслаждение от затянувшейся должности единственного землекопа. Северин, к слову, умотал в неизвестном направлении, дав мне тем самым хорошую передышку от дразнящих нервы разговоров.

В армии я специализировался в несколько иной области и теперь от души жалел о скудости собственных навыков по части рытья окопов. С ними процесс пошел бы вдвойне веселее и уж куда менее тягостнее. Когда глубина ямы приблизилась к метровой отметке, на ладонях вздулись первые в моей жизни мозоли, поясницу скрутило от размеренного изменения положений 'вниз лопату, дать ногой, забросить вверх' и отчаянно захотелось пить. На везение последний позыв измученного непосильным трудом организма был вознагражден прилетевшей из-за груды скопившейся над поверхностью земли бутылки простой родниковой воды, которую я успел поймать еще в воздухе, пользуясь отменным снайперским слухом и недюжей сноровкой.

– Вердж, не обидишься, если я сейчас зарою тебя прямо там? – издалека послышался насмешливый голос Лео, чью пасть я заткнул метким броском ранее найденного булыжника величиной с бигмак. Камень, по моим ощущениям, просвистел в паре сантиметров от уха разговорчивой пиявки, что сильно поубавило пыл в дальнейшем подтрунивании. – А башкой думать тебя не учили? Я ведь не один вообще-то!

Следующим моим вполне ожидаемым шагом было со всей прытью взобраться наверх, наспех отряхнуться от грязи и с неподдельным сумасшествием наброситься с объятиями на растерянную Астрид.

– Джей, Джей, любимый мой, – почти сразу признала она меня в писаном чудище и, не обращая внимания на вероятность тотально испачкаться, теснее прижалась к моему тоскующему по нежному теплу телу. – Что с тобой? Почему все лицо в крови? И…боже! – очевидно, углядела малышка затеянные раскопки, очень выразительно округлив и без того огромные глаза. – Боже всемилостивый, что происходит?!

– Со мной все хорошо, – как можно беспечнее принялся отвечать я по порядку, прекращая марать своей грязной щекой ее светящееся чистотой личико бесподобного ангелочка. – И с лицом, и вообще. А что происходит…я и сам хотел бы знать. Никто не поставит нас, грешных, в курс дела?

– Джей, они говорили такие ужасные вещи, – принялась шепотом ябедничать мне девушка, нарочно уводя подальше от столпившихся у могилы отца с сыном. – Мол, ты выбыл из игры и все такое. Что это значит? И почему Северин здесь? Он ведь хочет вашей смерти!

– Или только моей, – необдуманно поделился я частью своих умозаключений, запоздало прикусывая кончик излишне болтливого языка. Но слово, как говорится, не воробей, и следующие пропитанные слезами охи и ахи окончательно поддавшегося власти беспринципного страха птенчика послужили мне хорошим уроком.

Пятясь в сторону от косых взглядов о чем-то живо дискутирующих мужчин, мы с Астрид вышли на мощенную плиткой дорожку и продолжили свой приглушенный разговор без остро слышащих свидетелей, ни к одному из которых я не питал доверия. В тот же миг Лео с грохотом спрыгнул в могилу, дабы вернуться к главной цели прихода в столь злачное место – осквернение останков небезызвестной нам обоим личности.

Его папочка меж тем с самым заинтересованным видом изучал сплетение наших с малышкой ладоней, наверняка гадая над суммой, за которую я непременно откажусь быть обладателем этой дарованной свыше благодати. 'Напрасно утруждаетесь!' – хотел крикнуть я, но поостерегся посвящать в перипетии торгов девочку, и выдал ей все необходимые объяснения по теме неожиданного возникновения Гудмана.

– Давай уедем, сейчас же! – наперекор моим успокоительным речам взмолилась она. – Он омерзительный тип, совсем как сыночек-предатель. Джей, родной, я прошу тебя!

– Они не дадут мне этого сделать, – с искренним отвращением к существующим слабостям признал я. – Но обещаю, что с тобой не случится абсолютно ничего. Не бойся, сладкая. Ты ведь веришь мне?

Ее тоненький и полностью неуверенный ответ: 'Конечно же верю', потонул в громогласном восклицании: 'Есть!', сотрясшем воздух почище точечного ядерного удара. Я понял его значение прежде, чем оказался в непосредственной близости с потирающим громоздкие ручищи Северином, быстрым жестом задвинул Астрид себе за спину, скрывая ее от алчущего взора сверкающих голубых глаз, и склонился над задранным кверху лицом Леандра.

– Подсобишь, а? – с неприкрытым восторгом и гордостью полюбопытствовал изрядно запыхавшийся парнишка, стоящий на глубине добрых пяти метров. Однако в нашем случае залежная старость действительно является радостью. За каких-то пару десятков минут ему удалось прорыть столь основательный пласт промерзшей земли. Вот бы мне поскорее перешагнуть столетний рубеж!

Я засомневался для вида, шепотом попросил отойти малышку подальше, предостерегающе осадил дернувшегося было кровососа развеять ее одиночество гнусными разглагольствованиями и аккуратно спрыгнул вниз, стараясь не угодить на прогнивший насквозь гроб. Ожидаемого зловонного запаха мне обнаружить не удалось, что лишь подстегивало цветущие догадки о непостижимой проницательности Гудмана.

– Будем вытаскивать или здесь поглядим, чья взяла? – хихикнул в кулак Лео, чувствующий себя несколько неуютно в замкнутом пространстве наедине с озверевшим мной. – Брось, Габсбург, наши отношения мы обострим чуточку позже. Ты ведь не хочешь, чтобы папик опять устроил тебе ай-яй-яй?

– Да пошел ты! – со злостью пихнул я его кулаком в плечо, заставляя переместиться в изголовье полуразвалившейся домовины. – Там сбоку должны быть ручки, насколько я помню. Хватайся! Вытолкнем эту дрянь на поверхность, а после я тебя здесь заживо и похороню.

– Твою доброту бы в иконку, да на стены расклеивать, – натянуто отшутился завистливый стервятник, с легкостью приподнимая ношу. К моему теплящемуся внутри удивлению, я виртуозно повторил каверзный трюк и по примеру мальчишки поднял гроб над головой, подхватывая днище на вытянутые руки. – Эй, Сев! Альтруизмом блеснуть не жаждешь? Принимай посылочку от простых работящих вампиров!

Создатель сего ничтожества радушно перенял у нас груз, а затем поочередно помог выбраться из богомерзкой ямы. Сначала дражайшему сыночку и уж потом мне, на что я, впрочем, не спешил особо жаловаться.

И вот настал тот волнительный момент, когда оттягивать столкновение с правдой стало невозможно. Мы, словно стайка любящих острые ощущения зевак, окружили выставленный в отдалении от захоронения гроб и выжидательно уставились друг на друга, беззвучно вопрошая имя смельчака, что решится вскрыть столь диким способом правду.

– Всегда его ненавидел, – отчего-то шепотом пробурчал Леандр, одурело хватаясь за валяющуюся неподалеку лопату и вставляя острое лезвие совка в узкую щель крышки гроба. Мы с Северином приготовились разочароваться в своих домыслах, Астрид испуганно отступила на пару шагов. В ушах у каждого присутствующего зазвенела барабанная дробь. В воздухе заскрипели искры сосредоточенных взоров. И в следующий миг неподатливая крышка отлетела в сторону. Малышка заранее вскрикнула, больно впиваясь ноготками в мою заведенную за спину ладонь, но так и не рискнула посмотреть внутрь…девственно чистой обивки из шелковой ткани. Былая белизна за шестьдесят лет испарилась бесследно, оставив после себя отвратительные как на вид, так и на запах желто-черные пятна. Однако нет и намека на истлевшие кости. Гроб оказался пуст.

– Загудели, задымились провода, – в отчаянии сплюнул Лео на землю сгусток скопившейся желчи, – мы такого не видали никогда!

– Что ж, леди и джентльмены, – неизвестно над чем засмеялся Гудман, обегая наши оцепенелые лица ликующим взглядом, – позвольте назвать вам имя Охотника. Отставной немецкий генерал пехоты, нацист, помещик и конезаводчик, херр* Мердок Клаус Волмонд!

– Вот то, что он хер, это ты, батенька, в самое яблочко саданул, – напоследок продемонстрировал остроумие наш штатный клоун, в целом обозначая и мое отношение к личности отца Айрис.

_______________________

*Прошу излишне громко не смеяться, так в немоговорящих странах обращаются к мужчинам: Herr, что во многих языках принято читать как 'херр', но в нашем сугубо 'герр'.

Глава 29. Цена притворства

POV Астрид (сцена на кладбище)

Малейшее дуновение ветра, легкий вскрик птицы, приглушенный взмах крыльев, колыхание веток на деревьях, шелест травы под ногами, скрип подошв и даже собственное неприлично громкое дыхание вновь и вновь пугали меня до потери пульса. Без стыда признаюсь, что так сильно и безотчетно я не боялась никогда в жизни, но сегодняшняя безлунная ночь наводнила мою душу свежими эмоциями. Уже сам факт того, что находимся мы на кладбище, посреди множества захоронений, наливал ступни свинцовой тяжестью, не говоря об основном участнике – Северине.

На протяжении всего месяца я слушала рассказы о его бесчеловечности, исполняла без спроса розданные роли в его шизофренических сценариях и спектаклях и прекрасно знала о содержании конечной цели этих бесчеловечных игр. Отобрать у меня самое ценное: Джея. Лишить его жизни, не забыв об адских мучениях, которые достигнут своего апогея в тот момент, когда мое сердце разорвется на части от осознания невосполнимости утраты. И что я вижу сейчас? Трех вампиров, разрытую могилу и соседнее с ней надгробие. Глаза машинально обегают размашистые буквы: 'Айрис Хельга Волмонд. 09 февраля 1931 г. – 09 июня 1950 г.' и нижеследующая надпись.

'Твои глаза на звезды не похожи,

Нельзя уста с кораллами ровнять.

Небелоснежна плеч открытых кожа,

И тонкой проволокой вьется прядь.

Прости за то, что не сумел защитить. Всецело любящий тебя, В.'

Я перевела взгляд на автора скорбных строк, грустно улыбнулась чумазому лицу и сглотнула вставший посреди горла ком раздражающей ревности. Сколько это будет продолжаться? До каких пор ее призрак намерен следовать за нами по пятам? Айрис, Айрис, Айрис и снова трижды проклятая Айрис, черт бы ее побрал! Все в наших отношениях с Майнером тем или иным образом завязано на прошлом, от которого не спрячешься, не уйдешь, не позабудешь. Оно возвращается обратно неряшливо брошенным бумерангом, крушит окна в нашем выстроенном уютном мирке и перезвоном бьющейся посуды с завидной периодичностью дает о себе знать. Если не личным присутствием, так окольными путями, как, например, сегодня.

И Лео, чье присутствие выявляется в яростных взмахах лопаты, с утомительной скоростью мелькающей над разрастающейся ямой. Изменник, вероломный подлец, дезертир в стан врага, некогда осмелившийся заручиться моим доверием, состраданием и пониманием. Я действительно сожалела о своей гневливости в ответ на его признание, терзалась совестью за выказанную грубость и невежество, и напрасно. Только учуяв прищемленный хвост, отщепенец без колебаний отправился с докладом к 'папочке', притащил сюда этого жуткого монстра для расправы над заклятым другом и…

Не знаю, какой пункт значился следующим в планах кровососущей семейки. Мгновенная расправа ли над нами обоими за старые прегрешения Верджила или убийство лишь одного из нас. Столь несущественные детали вряд ли могли волновать меня на данном этапе. Без Джея я отсюда все равно не уйду, несомненно.

Но вот что-то пошло не так, и настороженное выражение на любимом лице сменилось восторгом, вернее эйфорией. Я не успела озвучить мелькнувший в голове вопрос, как Майнер со всех ног бросился к разрытой могиле и с секундной оглядкой спрыгнул вниз. На поверхности остались мы с Северином, о существовании которого я предпочла бы узнать из некролога в ближайшем выпуске вечерней газеты.

– В Джорджии красивые ночи, – подвергая меня пытливому взору бездушных глаз, заговорил мужчина. Его голос, одновременно напоминающий о рокоте океанских волн и пушечном залпе, легко преодолел разделяющее нас расстояние в виде противоположных краев могилы и заставил мои спрятанные в карманы куртки ладони покрыться испариной. – И не менее очаровательные девушки, не находите, мисс?

– Я родилась во Флориде, – откровенно расхохоталась я над омерзительным комплиментом, неловко потупив глаза в землю. – А ночи, кстати, здесь обычные.

– Должен с вами не согласиться, – осоловело причмокнул губами вампир, с особым тщанием вглядываясь в бескрайние просторы черно-синего неба, усыпанного миллионами драгоценных звезд. Часть из них отливали красным, другие казались зелеными, третьи поражали воображение отнюдь не крохотными размерами, четвертые ласково подмигивали, озорно выскакивая из-за веток деревьев, что щекотали своими кронами небосклон. – Видимо, вы не настроены на разговор, юная леди. А ведь нам есть о чем потолковать на досуге, правда?

– Вы правы, не настроена, – храбро приготовилась я категорично рубить с плеча. – И не думаю, будто у нас с вами когда-либо найдутся общие темы для дружеских бесед.

– Они уже есть, деточка, – внезапно перешел он на низкое шипение, приступая к непосредственным угрозам. – И я отечески советую быть сговорчивее, во всяком случае, со мной. Вам дорог этот юноша? – длинный, несколько паучий и неповторимо бледный указательный палец уперся вниз, безошибочно выделив из двух сокрытых во мраке фигур Джея. – Тогда запомните, что он может оттуда и не выбраться, может угодить под колеса автомобиля или заживо сгореть в своей квартире. Не исключена возможность ограбления, передозировки, отравления химикатами…Я вполне ясно выражаюсь?

Я содрогнулась при мысли о том, куда клонит этот смердящий за километр тип, и быстро кивнула в ответ.

– Видите, дорогая Астрид, как просто найти общий язык с понятливой барышней, – нравоучительно заявил Северин, от души наслаждаясь моей реакцией и редким по силе концентрации испугом. – Сейчас я вынужден прервать наш разговор на этой горькой для нас обоих ноте, однако завтра жду вас в кафе на цокольном этаже центрального универмага. Придти вы должны будите в одиночестве, что гарантирует жизнь и Вергилию, и вашим ближайшим родственникам. Если усвоили, улыбнитесь, вам радость очень к лицу.

Мой искаженный ужасом оскал изрядно повеселил вампира, последней фразой которого стало озвучивание времени близящейся кончины глупышки Уоррен: три часа дня. Затем из могилы выбрались парни, попеременно одарившие меня вереницей осчастливленных улыбок (ухмылку Лео я тотчас же стерла из памяти, не желая мучиться ночными кошмарами), и бушующий шквал эмоций пришлось спешно прятать от проницательности любящих глаз. Впрочем, все так увлеклись вскрытием с огромным трудом добытого гроба, что вряд ли заметили бы мое в разы ухудшившееся состояние, кричи я о нем во всю мочь скованных цепями беспринципного страха легких.

Следом отлетела крышка домовины, что несколько притупило взращенные Гудманом колосья неизбежности. Не желая заполучить сердечный приступ от вида давно истлевшего трупа, я отскочила назад, надежно прикрыла веки пальцами одной ладони, другой хаотично сжала кисть Майнера и за гулким течением крови по жилам с трудом расслышала странный возглас отчима Лео.

– Позвольте представить вам Охотника, – восторженным тоном опытного глашатая вещал он. – Отставной немецкий генерал пехоты, нацист, помещик и конезаводчик, херр* Мердок Клаус Волмонд!

Только повторив названное имя про себя во второй раз, я рискнула открыть глаза и с недоверием воззрилась на пустой деревянный ящик, обитый изнутри прогнившей тканью. Немыслимо! Невероятно! Исключено! Неужели все это время за нами гнался человек, умерший шестьдесят лет назад? Отец Айрис?!

Судя по всему, открывшаяся правда не укладывалась в головах у всех присутствующих, включая Леандра со съехавшей на сторону челюстью, Джея со следами багрово-красных пятен злобы на побелевшем лице и даже Северина, распрощавшегося с былой невозмутимостью во славу выразительного бешенства. Еще бы! Кто-то ведь подверг жизнь его дражайшего отпрыска опасности и бла-бла-бла, хотя, по-моему, мальчишку следовало хорошенько отшлепать для начала, а после провести недельный сеанс внушения, что зависть-де – отвратное чувство.

– Несколько уточнений, – неожиданно вернулся в форму Верджил, пинком ноги возвращая крышку гроба на прежнее место. – Как вы поняли, что это Мердок? И не разрешите ли взглянуть на ваши руки, мистер? Уж больно наигранно и неубедительно смотрится со стороны эта ситуация.

Боясь малейшим писком привлечь к себе ненужное внимание, я постаралась утихомирить разбушевавшееся в молодом человеке недоверие путем частых поглаживаний по ладони, но с тем же успехом могла вести задушевные беседы с мраморным бюстом Наполеона у отца в кабинете. Внимать моим немым предостережениям никто не спешил.

– Вы оскорбляете меня, Вергилий, – агрессивно подбоченился Гудман, легким ударом ботинка отправляя домовину обратно в могилу. – Я пришел помочь. Плясать под дудку высокомерного сопляка в мои планы не входило. Вам недостает уважения доверять моим словам? – слишком рьяно для моего разобщенного зрения приблизился он вплотную к Джею, остервенело ухватив последнего за грудки.

– Э-э, старик, глуши приемник! – словно взяв на заметку мои молитвы, в набирающую обороты ситуацию вмешался Леандр. Повторив отцовский фокус с пронзительным перемещением, он непостижимым образом влез между мужчинами, уперся каждому кулаком в ребра и с натяжкой сумел оттолкнуть их от себя. – Папик, мы же договаривались, что ты будешь вести приличный образ жизни. Вердж, дружище, я все объясню, если позволишь.

– Сначала пусть он покажет мне руки! – никак не желал униматься Майнер, агрессивно тыча вытянутым пальцем в сторону разъяренного вампира, которого удерживало на месте лишь присутствие пасынка. – А ты вообще катись ко всем чертям, сосунок!

– Убавь ты звук, мил человек, – сокрушенно покачал встрепанной головой Лео, беспечной улыбкой призывая вампиров к толерантности. – Северин, извольте продемонстрировать нашим восхищенным взглядам божественную красоту вашей сияющей белизной полярных снегов кожи! Просим-просим, верно, господа и дамы?!

Осмотревшись в поисках поддержки, мальчишка украдкой подмигнул мне, выражая тем самым посыл о необходимости внести посильную лепту, и со щенячьей радостью в глазах воззрился на создателя. Вампир, пусть и неохотно, но все же снял плащ, вручил его сыну и неторопливо принялся расстегивать рубашку, меж тем не сводя с меня красноречивого взгляда. И я поняла то мысленное послание, что вторгалось в мое сознание в процессе извлечения крохотных пуговок из петель. За это унижение суждено будет расплачиваться мне, притом долго и очень болезненно.

Но вот шелковая ткань сползла с исполинских плеч, оголив нереальной ширины грудь, состоящую из тугих чугунных мышц, внушающие не меньший ужас руки и твердокаменный пресс. Постояв с минуту в позе солдата 'вытянувшись стрункой', мужчина повернул торс сначала на один бок, затем на другой, вернулся в исходное положение и вывернул ладони внутренней стороной вверх, насмешливо вытягивая их вперед будто из желания поскорее подобраться к чьему-то замешкавшемуся горлу. Что бы Джей не искал на этом необхватном теле, он этого не нашел, как мне показалось.

– Никаких драконов со змеями и иероглифами, – вроде как прокомментировал Лео, возвращая своему создателю плащ. – Так что мирно расходимся по делам, заканчивая с опытной игрой на истеричных виолончелях. Папик, самое время подкрепиться. Габсбург, не смеем больше задерживать. Перевари за ночь сведения, а завтра потолкуем. Отчаливаем, Сев! – бросив последнюю команду на манер прожженного солью мореплавателя, парень подцепил под локоть сеющего вокруг волны густой ненависти вампира, и оба скрылись с глаз с ультразвуковым свистом.

POV Джей

Мердок – Охотник? Человек, умерший на моих глазах от разрыва сердечной мышцы? Мужчина, чья нелепая смерть вынудила меня положить остатки жизни бесполезному процессу отмщения? Отец девушки, которая когда-то имела наглость клясться мне в вечной любви? Восстал из могилы только для того, чтобы поквитаться с виноватыми? Но я же ничего не знал! Слепо восхищался его доченькой-дрянью, лелеял малейший ее вздох, пекся о блаженстве и шесть десятков лет провел в муках, вновь и вновь корчась на инфернальном костре собственного неумения защитить близких. Память мгновенно примчалась на помощь, подталкивая моему мысленному взору нашу со стариком встречу, состоявшуюся в тюремных стенах. В тот день он просил меня об одном: заняться поисками Лео. А я отказался, потому что верил в наличие между нами крепкой дружбы и байки о вампирах расценивал, как дурно сочиненные сказки. В ответ в спину мне понеслась цитата из Ветхого Завета: 'Восстань, Господи, во гневе Твоем, подвигнись против неистовства врагов моих, пробудись для меня на суд, который Ты заповедал, – сонм людей станет вокруг Тебя, над ним поднимись на высоту. Господь судит народы. Суди меня, Господи, по правде моей и по непорочности моей во мне', значение которой открылось лишь сейчас. Он задумал неладное еще тогда, каким-то немыслимым образом вышел на обладателя бессмертия, уговорил подвергнуть себя обращению…Выходит, на суде Волмонд разыграл недомогание, что позволило ему вырваться из стен Фемиды, а уж когда дело дошло до медицинского осмотра, врачи констатировали факт смерти. В те времена не было сверхчувствительной аппаратуры, и небьющееся сердце принималось последователями Гиппократа за первичные трупные признаки. Генерал меж тем принял самое прямое участие в своих похоронах, позволил священнику отпустить себе все прегрешения, а после чинно покинул кладбище до того, как могильщики зарыли гроб в землю. Финита ля комедия и шквал оваций лично от меня.

Впрочем, рановато исступленно хлопать в ладоши. Разгадка малюсенькой тайны непременно дает возможность потянуть за тоненькую ниточку, чтобы добраться до середины клубка. Мое превращение случайность или хладнокровная закономерность?

Я нахожусь в душном помещении, пропахшем запахом дешевой выпивки и третьесортных сигар. Вокруг вьются клубы сизого дыма, из-за спины доносятся фальшивые ноты джаза, по помещению снуют разновозрастные официантки. Одна из них подходит к моему столику, с игривой улыбкой на губах переносит с подноса на столешницу бутылку кукурузной текилы, водружает рядом заляпанную жирными отпечатками рюмку и неспешно занимает соседний стул.

– Моя смена закончилась, – грубо поясняет она гомону возмущенных голосов, требующих немедленного исполнения давно сделанных заказов на выпивку. – Не угостите даму? – кокетливо обращается ко мне женщина, жеманным жестом заправляя за ухо выбившуюся прядь кудрявых волос. Лица ее я почти не вижу, сказывается недостаток сна. На этой неделе мне удалось поспать немногим больше двух часов. В остальное время я все чаще и чаще вижу перед собой объятое вечным покоем свечение глаз Айрис.

Молча беру бутылку, наполняю до середины рюмку, протягиваю ее женщине и с деланным облегчением прикладываюсь к горлышку, игнорируя все мыслимые приличия. Алкоголь щиплет язык, обжигает горло, раскаленной лавой проносится по пищеводу и холодным пластом падает на дно желудка. Минутное спокойствие. Окружение неохотно принимает более четкие очертания. Взгляд падает на задранный вверх локоток, замирает на объемном лифе бесформенного платья, скользит по открытой шее и мужеподобным плечам и призывает равнодушие. Прошло больше тридцати дней с того момента, как я потерял возлюбленную, как любовался видом ее отрезанной головы, как перебирал пальцами золотые локоны, орошенные свежей кровью, как поливал слезами окоченевшие губы. И сейчас мне нужно лишь одно – забыться.

Каждый вечер я прихожу сюда именно с этой целью, сажусь в дальнем от барной стойки углу в компании с крепким напитком и бездумно пью, опрокидывая стопку за стопкой. А утром просыпаюсь под дверью клоповника, где с недавних пор снимаю комнату, с ощущением неискоренимой внутренней пустоты. И сегодня все пойдет по тому же сценарию. Во всяком случае, должно пойти.