Текст книги "Убить героя (СИ)"

Автор книги: Александра Крикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 45 страниц)

Глава -4.2

– … и можно сразу сказать, что мы имеем дело именно с таким проявлением. – Мистер Кам развернул две панели.

На одной высветился человек с радужной оболочкой биополя в спокойном, гармоничном состоянии. На второй – окруженный рваным полем грязного красновато-коричневого цвета.

Шун сделал пометки на своем планшете и посмотрел в окно. Высокие перистые облака расчерчивали небо белыми барханами, полуденное солнце искусственно затемнялось линзами городской службы контроля погоды, существенно понижающими градус жары. На лужайке перед центральным входом в академию кружком сидели несколько десятков человек. «Твой тайный убийца» – мерцало над учителем, который ходил за спинами кадетов, выбирая жертву и преступника. Несложная игра учила вычислять спонтанных убийц, не планировавших свою расправу заранее.

– Состояние аффекта обычно начинается с фиксации на источнике. Человек в начальной стадии еще контролирует свои эмоции и действия, его сознание ясное, хоть и суженное. Однако переход на следующую стадию происходит молниеносно. – Картинка на второй панели сменилась, теперь из головы человека бил вверх столб золотистого света. – Психическая плазма выбрасывается из тела в чистом виде, не преобразуясь в какую-либо эмоцию. В животном мире такой выброс всегда направлен на источник опасности или вожделения, процесс аффекта запускается автоматически и имеет конкретную цель. Это естественный процесс, под который в психике животного с рождения отведен определенный запас. Но с человеком дела обстоят иначе. – Мистер Кам сменил картинку на первой панели. Теперь из человечка тоже бил вверх столб света, вот только его биополе так и оставалось гармонично-радужным. – Человек впадает в состояние аффекта по трем причинам. Первая: он реагирует на окружающую ситуацию. Чаще всего это угроза его жизни или жизни близких ему людей. Выброс плазмы происходит спонтанно, он активизирует внутренние резервы организма и помогает индивидууму справиться со смертельной опасностью. Вторая причина – субъективная реакция индивидуума не на саму ситуацию, а на искаженное представление о ней. Тут мы уже имеем дело не с угрозой жизни, а с внутренними переживаниями человека. В игру вступает высшая часть психики, отвечающая за социальные связи, и это зачастую ведет к деструктивным действиям со стороны индивидуума. – Мистер Кам убрал вторую панель и развернулся к первой, проткнул своей длинной указкой радужного человечка. – Но есть и третья причина аффектного состояния. А именно – осознанное или неосознанное желание человека. В таких случаях психика индивидуума остается в состоянии покоя, фиксации на источнике нет или она минимальна. Выброс происходит спонтанно или контролируемо. Утверждение, что сила такого выброса напрямую зависит от силы желания – в корне неверно. Тут имеет место процесс, противоположный желанию, а именно – намерение. Если вектор желания всегда направлен от предмета вожделения к индивидууму и создает ту самую фиксацию, то вектор намерения направлен от человека. – Мистер Кам убрал панель, сложил указку в небольшую тонкую ручку и присел на краешек своего стола. – Как известно, третья – постаффектная – фаза является самой продолжительной и характеризуется сильным психическим истощением и общей физической усталостью индивидуума. Человек может долго находиться в состоянии апатии и внутреннего опустошения. Но это касается только первых двух случаев. Если состояние аффекта достигается индивидуумом при помощи намерения, его психические силы в третьей фазе восстанавливаются достаточно быстро.

«А может ли быть, – подумал Шун, – что когда-то давно я впал в сильное состояние аффекта? И до сих пор не могу выйти из третьей фазы?»

– Итак, сегодня мы рассмотрим случаи аффекта, вызванные намерением человека, – продолжил мистер Кам. – Как правило, такие случаи не приводят к каким-то деструктивным последствиям, ведь обычно сильным намерением обладают люди с высоким морально-этическим показателем. Но иногда спонтанные выбросы психической плазмы могут привести к сбоям в работе городских служб, таких как, например, контроль климата. Или сбивают настройки софта индивидуума. И если во втором случае это усложняет жизнь лишь самому индивидууму, то в первом – ухудшает качество жизни и других горожан. Поэтому вопрос: нужно ли привлекать человека к административной ответственности, если его аффектные состояния, вызванные намерением, носят спонтанный, бессознательный характер?

«А вдруг софт Сони постоянно лагал из-за таких вот выбросов? – подумал Шун, водя пальцем по черной поверхности выключенного планшета. – Она так часто впадала в состояние аффекта, потому что была очень сильной? Или… потому что до последнего боролась за свою жизнь и пыталась вернуться в тело?»

– Итак, ваши предположения. Только, пожалуйста, аргументировано. – Мистер Кам развел руками, приглашая кадетов подискутировать. – Господин Ройзин?

– А? – очнулся Шун.

– С вами все в порядке?

– Со мной? Да.

– Может, вы хотите выйти?

– …что?

Мистер Кам провел рукой по своему лицу, Шун повторил его жест и только теперь заметил, что по щекам его текут слезы.

– Зайдите в медпункт. У Розы есть хорошие седативные.

– Да… да, конечно. – Шун поднялся. – Извините…

Класс проводил его гробовым молчанием.

Когда в академии стало известно, что Соня умерла, на личную страницу Шуна было отправлено очень много писем с соболезнованиями. Некоторые однокурсники даже пришли на похороны. Ответив благодарностью абсолютно на все письма, Шун закрыл свою страницу, а потом отключил и все чаты, оставив доступ лишь для экстренных вызовов. Кадеты поняли, что не нужно сейчас к нему лезть, и даже на переменах предпочитали общаться между собой в Сети, а не вживую, чтобы не нарушать лишний раз тишину. К Шуну по-прежнему подходили лишь близнецы, но и они зачастую хранили молчание, просто сидели рядом.

Шун был очень благодарен близнецам. Они помогли ему организовать похороны и не отходили ни на минуту, выполняя любую его просьбу. Когда работники кладбища установили памятник, и немногочисленные друзья семьи Ройзиных потянулись к выходу, Шун сам попросил близнецов оставить его одного. Он просидел у могилы еще почти два часа. В конце первого часа к нему присоединился Миро.

Роза была дородной женщиной в возрасте, с пышными смоляными кудрями и породистым лицом. Она накапала Шуну какого-то успокоительного, усадила на кушетку и погладила по голове, как маленького ребенка.

– Тебе бы не лекарства пить, а проплакаться хорошенько, – сказала она, придвинув стул и сев напротив. – А ты все загоняешь и загоняешь внутрь себя. Сколько лет уже загоняешь.

Шун не стал с ней спорить, только слабо улыбнулся и выпил успокоительное. Роза знала его довольно продолжительное время, да и в психологии неплохо разбиралась, и к ее совету стоило прислушаться, но… Спонтанные слезы давно высохли, а новые и не думали появляться. Признаться честно, со смерти Сони это вообще был первый раз, когда Шун заплакал. Он не чувствовал боли или печали, видимо, все, что можно, уже отболело за эти несколько лет Сониной комы. Он скорее ощутил некое облегчение и даже чувство полета, которые так же остервенело принялся заталкивать глубоко внутрь, посчитав несвоевременными и постыдными.

По-настоящему легче ему стало лишь в день похорон, в присутствии Миро. Тот не сказал ничего необычного, наделенного особым смыслом, он вообще очень мало говорил. Передал соболезнования от Асвальда и Рины, которые из-за работы не смогли прийти лично, а потом они долго сидели молча напротив могилы. Шуну почему-то казалось, что именно Миро может понять его, может принять любую спонтанную реакцию. Даже если Шун сейчас вскочит со скамейки и начнет отплясывать – он лишь подойдет, обнимет его, прижмет голову Шуна к своей груди и снова погладит большим пальцем по волосам…

– Иди-ка ты домой, – сказала Роза. – Я дам тебе освобождение.

– Я не могу, – вздохнул Шун. – Скоро контрольные годовые тесты, а я и так пропустил несколько занятий.

– Тогда прогуляйся немного, посиди в скверике, там сейчас практически никого.

– Да. Спасибо.

Выйдя из медпункта, Шун подключил Сеть и немного растерялся, когда на него обрушилась лавина новых сообщений. Он все еще не был готов общаться и отложил их на потом, пробежавшись глазами лишь по письмам от Рины и Асвальда. Все довольно официально и сухо, но все равно… приятно.

Попадавшиеся по пути кадеты пестрили статусами и запросами, яркие фразы пролетали в воздухе вслед за их головами. «У кого есть сборник по эмпат-криминалистике за третий курс первое полугодие? В долгу не останусь», «Перваши, нужны кому-то консультации? Недорого», «Познакомлюсь с симпатичным парнем для двойного совершенствования в эмпат-праве».

Шун невольно улыбнулся. В каком-то смысле, ему нравилась бурлящая жизнь академии, хотя он всегда считал себя интровертом. Было приятно находиться в полном внутреннем уединении, но при этом быть окруженным большим количеством людей. Это придавало какой-то… уют? Если Шун уйдет из академии, ему точно будет этого не хватать.

На улице его тут же окружили рекламные баннеры компаний, что заключили с академией прямой контракт на оказание услуг, а здания запестрили виртуальными рисунками кадетов, увлекающихся граффити. Мир вокруг стал богаче, ярче и информативнее.

Шун подумал о Соне, сидящей в скрытой комнате борделя, расположенного в двойной свертке. Почему он ее увидел? Что она пыталась сказать? Это было прощание? Или она все еще сидит там и ждет его? Сможет ли он еще раз попасть в ту комнату? Бред, конечно…

Но на секунду ему показалось, что стоит немного сосредоточиться – и он настроится на нужную волну, услышит музыку из второй части наушников. И на привычный мир наложится еще один – виртуальный. А потом еще один – двойной свертки. И еще один… Шун зажмурился и мотнул головой.

Он расположился за одним из столов, стоящих в сквере, кинул сумку рядом с собой на скамью и уставился невидящим взглядом в деревянную поверхность. Роза права, ему надо выплакаться. Ему надо выплеснуть застоявшиеся эмоции, чтобы полностью освободиться от них и продолжить жить дальше. Все эти годы постоянного напряжения, переживаний за сестру, надежды и отчаяния… конечно, все это не могло пройти бесследно, не могло рассосаться само. Все это продолжает бродить где-то внутри, отравляя его. Шун устало усмехнулся.

«А если мне самому связаться с ним и предложить выпить, это… это не будет казаться странным? – подумал он. – Мы ведь и не друзья. Миро подумает, что я совсем одинок и ничтожен? Что у меня даже друзей нет? Получится ли объяснить ему, что мне не нужна поддержка друзей? Не нужно, чтобы они меня жалели? Что мне нужно…»

Странное ощущение падения, такое непривычное и в то же время знакомое, охватило Шуна. Он невольно вздрогнул и поднял глаза, различив впереди высокий, чуть сгорбленный силуэт. Человек стоял меж деревьев, его лицо пряталось в тени листвы.

– Вам что-то нужно? – спросил Шун.

Незнакомец сделал пару шагов вперед, выходя на свет. Лицо у него было вытянутым, черты – тонкими, а узкие глаза смотрели хоть и внимательно, но как-то отстраненно и немного пренебрежительно.

– Ты Шун? – спросил он, сунув руки в карманы форменных брюк.

– Да.

Незнакомец хмыкнул и подошел к столу, сел напротив, протянул ладонь.

– Я Тони.

– А. Вы тот второй кадет? – Шун ответил на рукопожатие. – Который прошел тест?

– Ага.

Несколько секунд они сидели молча. Шун молчал, потому что инициатива вроде как исходила не от него, а Тони просто рассматривал его, как диковинную зверушку. Потом он поставил локти на стол, запустил руки в длинную челку и сказал:

– Странно… – Тонкие узловатые пальцы начали перебирать волосы, глаза смотрели куда-то мимо Шуна, сквозь него. – Я думал… думал, они выбрали тебя, потому что ты сильнее.

– Я не понимаю… – Шун заметил, как между красиво струящихся волн темных волос мелькнула одна светлая, практически белая прядка. – О чем вы?

Он проигнорировал панибратское отношение и тот факт, что новый знакомый не высказал ему никаких соболезнований, он ведь мог просто быть не в курсе, но… поведение Тони все равно выглядело каким-то странным, словно он был немного не от мира сего. Возможно, на кого-то другого Шун бы даже обиделся или попросту свернул разговор и ушел, но про Тони он знал несколько интересных фактов, и это заставило его остаться на месте.

– Я думал, ты видишь, что ты поймешь… – вздохнул Тони. – Но ты, кажется, слеп, как и остальные.

– Слеп?

– Там. – Тони ткнул пальцем в расположенный на горизонте город. – Что ты видишь?

– Дома.

– А дым?

– Какой еще дым? – удивился Шун.

– От взрыва.

– Взрыва? О чем вы?

– Идет война! – заговорщицки прошептал Тони, подавшись вперед, навалившись грудью на столешницу. – Но никто этого не видит. Я надеялся, что хоть ты…

Он снова уставился сквозь Шуна, чуть приоткрыв рот, посидел так несколько секунд и спросил:

– Так что же в тебе такого? Почему они выбрали тебя?

«Может, дело и не во мне? Может, потому что ты псих долбанутый?» – вздохнул про себя Шун, но вслух ничего отвечать не стал.

Тони усмехнулся, словно прочел его мысли, поднялся, медленно обошел стол и склонился к уху Шуна, уперев правую руку в стол.

– Они тебе совсем не друзья, не обольщайся, – сказал он тихо и с расстановкой, словно хотел придать вес своим словам. – Они просто используют тебя, а потом выкинут, как меня. Думаешь, они такие хорошие и понимающие? Ну конечно! Они такие, какими ты их хочешь видеть. И будут такими, пока им выгодно. А потом они сами же назовут тебя фриком и настрочат в Комиссию письмецо, в котором попросят никогда больше не пускать тебя в Даон.

Тони резко оттолкнулся от столешницы и исчез где-то за спиной. Шун тяжело вздохнул, обернулся, провожая нового знакомого взглядом, и подумал:

«Интересно, если долго выворачивать эту вселенную, падая во все новую и новую свертку, можно ли, в конце концов, вывернуться в какую-то другую вселенную? И идет ли в той вселенной война?»

Он сосредоточился, еще раз внимательно посмотрел в сторону города, но, конечно же, не увидел там ничего нового.

Глава 7.1 Новый фаворит

Арена хрустела под ботинками, словно была усыпана битым стеклом. Шун медленно шел вперед, пытаясь разглядеть врата арены сквозь густые облака пепла, что начинались у самой земли и кончались где-то в глубине серого неба. Не было видно ни кипящего Сателлила, ни разорванного солнца, лишь бесцветная муть вокруг, куда ни посмотри, да мельтешение черных хлопьев.

Он не помнил, сколько уже шел вот так, может, десять минут, а может, десять лет. Мертвый мир гулко вторил его шагам, трибуны щерились поломанными седушками, а местами и вовсе чернели большими провалами. Иногда Шун отчаивался и начинал идти в сторону трибун, потому что уже сомневался в том, что арена вообще имеет врата. Но трибуны с каждым шагом становились дальше, и расстояние до них совершенно не сокращалось. Тогда Шун останавливался и начинал кричать. Он звал на помощь, проклинал кого-то, плакал навзрыд, но не получал в ответ ни единого звука. Лишь эхо вторило ему несколько секунд, а потом тоже замолкало.

Когда на горизонте вдруг ярко засветилось желтоватое пятно, Шун сначала не поверил своим глазам. Он побежал вперед, боясь упустить пятно из вида, но свет уверенно пробивался сквозь пепельную взвесь и медленно приближался. Через несколько минут перед Шуном выросла золотая пирамида, сложенная из исполинских плит. От ее стен шло ровное мерцание, которое даже на глаз казалось очень теплым. Вокруг пирамиды еще осталась живая земля, покрытая зеленой травой. Шун упал на колени, схватил несколько травинок, растер между пальцев и с упоением втянул носом их аромат. А в следующую секунду почувствовал, что за его спиной кто-то стоит. Шун медленно поднялся и вытащил свой меч. Холодная волна прокатилась от поясницы к лопаткам, отдалась неприятным ощущением в затылке, словно туда было направлено дуло пистолета. Шун развернулся, готовый ударить в любую секунду – он отлично понимал, чувствовал, кто за ним стоит. Но Стальной Пес не собирался на него нападать, он смотрел не на Шуна, а в противоположном направлении. Шун долго пялился в его спину и в какой-то момент понял, что даже задержал дыхание, боясь проронить хоть звук. Длинные волосы Пса спадали на широкие плечи, красиво переливались серебром под лучами пирамиды, в правой руке покачивался обнаженный меч, испачканный кровью. Выглядело так, словно Пес прошел за Шуном весь путь, прикрывая его от неведомых врагов.

Шун стоял и смотрел, не двигаясь и еле дыша, а потом Пес чуть повернул голову в его сторону и тихо сказал:

– Я же обещал, что доведу тебя до Цитадели.

Солнечные лучи пробивались сквозь щели в ставнях, гуляли бликами по внутренней стороне века. Шун полежал еще несколько минут с закрытыми глазами, прислушиваясь к звукам и принюхиваясь к запахам гостиницы, невольно улыбнулся. Все было такое… живое.

Он сел, потер глаза и посмотрел в зеркало, висящее на противоположной стене. В ту ночь, когда он добрался до гостиницы, обычные номера уже были заняты и остался только самый большой и дорогой номер, в котором даже кровать оказалась неприлично широкой. На следующее утро часть жильцов съехала, но Шун уже привык к роскошным условиям, так напоминающим дворцовые, и передумал менять комнату.

Он медленно подошел к зеркалу, скинул нижнюю рубашку и долго рассматривал свой торс. Из всех артефактов он забрал себе лишь тот, что принадлежал ему с самого начала, регенерирующий. С его помощью залечил сквозную рану на плече да мелкие ушибы. Остальные артефакты лежали в пространственном кармане нетронутыми. Стальной Пес выпотрошил просветленных, обнулив все привязки их артефактов. А значит, Шун мог забрать себе любой. Или продать их все, выручив просто баснословную сумму. И в том, и в другом случае он мог продолжить свой путь в Столицу и быть уверенным, что его примут в любую команду. А может даже позволят выступать в одиночку. Возможно, так и следовало поступить, ведь прошло уже почти пять дней, а ни Миро, ни Асвальд, ни Рина так его и не нашли.

Закончив с осмотром, Шун наполнил до краев громадную ванну, больше смахивающую на бассейн, опустился в горячую воду, подцвеченную ароматными добавками, и расслабился. Шоковое состояние, в котором он пребывал первые два дня, давно прошло, и он больше не чувствовал горечи и отчаяния, проигрывая в голове свою встречу со Стальным Псом. Его мучил лишь один вопрос – что значила та странная фраза? «Жду не дождусь, когда ты снова станешь моим».

«Моим»… кем? Другом? Врагом? Госером? Любовником? Что именно Шун забыл? И как он вообще мог забыть? Заклятие, наложенное на него Псом, лишало силы и части воспоминаний? Можно ли их как-то вернуть? И… стоит ли? Ну ладно, если он был другом или госером… А если… хотя нет, не может быть. Шун никогда не замечал за собой подобных наклонностей.

Но кем же они были друг другу, если Пес не просто оставил его в живых, но и одарил бесценными артефактами?

Он набрал в легкие побольше воздуха, нырнул и улегся на дно, рассматривая подрагивающий потолок сквозь разноцветную толщу воды. Совсем недавно у него было лишь одно желание – вернуться в Столицу, восстановить свою репутацию и поквитаться со Стальным Псом. Ненависть и злоба бурлили в нем весь этот год, придавали сил, заставляли жить дальше. Но сейчас… Шун понимал, что этой ненависти в нем заметно поубавилось. А еще в нем появилось желание разобраться, получить ответы на вопросы, которых за год накопилось предостаточно. И это желание было сильнее с каждым днем. Шун сел, отплевался и намылил голову дорогим шампунем, что был включен в стоимость номера.

Еще и сон этот странный… Что значит – «обещал довести до Цитадели»? У них действительно когда-то был такой разговор? Он и его забыл?

Шун подумал о том дне, когда он стоял под дворцовым сводом с остальными претендентами на одиночную битву. Стальной Пес осматривал каждого, иногда задавал вопросы. На Шуна он тогда смотрел дольше всех. Смотрел, молчал, а потом…

Шун невольно провел рукой по задней стороне шеи, вспоминая ощущение, практически забытое за год. Пес тогда так же коснулся его шеи. Не сжал, не впился, как потом виделось Шуну во снах… нет, на самом деле то прикосновение было легким, быстрым, но почему-то таким пугающим…

А еще на лице Пса тогда на миг застыло удивление. Всего один миг, такой крошечный, мимолетный, однако Шун запомнил его очень отчетливо.

Он выбрался из воды, долго вытирался толстым махровым полотенцем. Потом оделся, позавтракал в ближайшем трактире и пошел в банк.

Город был очень большим и делился на три части. В одной жили люди, во второй – зурги. А в третью часть никто никогда не ходил. Жили ли там пауки – Шун не знал. По ночам там было тихо и темно, а днем через арку, что отделяла паучьи кварталы, виднелись лишь пустые улицы.

Город не имел названия, только номер – 667. Шун слышал, что так иногда бывает, но сталкивался с подобным впервые. Он набрел на город случайно, просто создал портал и притянул первый же населенный пункт, что попался в поле обзора. Конечно, проще всего было вернуться в Город Торговцев, заселиться в номер двадцать пять, как и раньше. Но Шун был уверен, что возвращаться туда небезопасно. А Миро должен был найти его в любом месте, разве не так?

Широколицый молодой человек вежливо улыбнулся Шуну, как только тот переступил порог банка.

– Я могу вам чем-то помочь?

– Да, – замялся Шун. Он не очень представлял, как нужно вести себя в подобных местах. – Я хотел бы положить кое-что на счет друга.

– Друг – просветленный?

– Да.

– Он в безвременье? Или уже спустился в мир?

– Нет, не думаю, что спустился.

– Хорошо. Тогда пройдемте за мной, я помогу вам заполнить бумаги.

Шуна привели в просторную отдельную комнату, усадили за стол и дали на подпись несколько документов. Он пробежался глазами по тексту, бумаги сообщали об обязательствах банка и ставили в известность, что с Шуна за операцию взимается такая-то плата. В принципе, не особо большая… Шун подписал бумаги, протянул их молодому человеку. Тот проверил подпись и тихо ахнул.

– Вы… вы принц? Наследный принц?

– Да, это я, – немного смутился Шун. Давненько уже его титул не произносили с таким придыханием…

– Для меня большая честь… в смысле, я… – залепетал молодой человек, руки его начали подрагивать.

– Это что, шутка какая-то?

– Что? Нет! Нет, конечно! Я совершенно серьезно… простите, я ведь не знал, что… ну…

– Чего не знали? – непонимающе нахмурился Шун.

– А вы… вы не слышали? Недавно начал ходить слух, что вас прокляли перед самым первым состязанием.

– Не слышал… И откуда этот слух принесло?

– Говорят, с запада.

– Хм…

Странно, но зурги ушли на юг, в сторону Столицы. А вот на запад подались выпь и лис… неужели они? Шун не смог сдержать улыбки. Дожили… его репутацию спасают монстры. Мда…

– Ох, простите, что отвлекся. На чей счет будем переводить артефакты?

– Я не знаю полного имени. Командир Юн, просветленный. У него своя команда.

– Сейчас. – Молодой человек развернул большую панель, забил туда имя и высветил несколько лиц. – Узнаете кого-нибудь?

– Вот он.

Положив на счет командира Юна все артефакты, что принадлежали раньше ему и его команде, и оставив молодому человеку красивый автограф с наилучшими пожеланиями, Шун покинул банк. Он прогулялся по городу, потом перенесся в ближайший лес и начал ежедневную тренировку. Почти недельное одиночество не выбило его из привычной колеи, Шун отрабатывал удары практически до вечера, не делая перерыва даже на обед, а потом еще пару часов сидел в глубокой концентрации, восстанавливая потраченные силы и пытаясь достигнуть того состояния, которое Асвальд называл позицией контроля. Он понятия не имел, что должен почувствовать, когда достигнет этой позиции, но с каждым днем в нем росла какая-то внутренняя уверенность, так что время, потраченное на ежедневную концентрацию, определенно не проходило даром.

Когда солнце закатилось за горизонт, он прыгнул обратно к городу и вздохнул, жалея, что никто не видел его мастерски протянутого портала. За последние дни он научился перемещаться практически мгновенно, не расставаясь с содержимым желудка. Поужинав в трактире, он прихватил с собой пару бутылок дорогого вина и пошел в гостиницу. У него еще остался приличный запас свободных денег и артефактов для продажи, так что можно было немного себя побаловать.

Уговорив вторую бутылку, Шун растянулся на кровати, закрыл глаза и долго наблюдал, как перекатываются по тонкому телу радужные пузырьки. Он надеялся, что алкоголь поможет ему заснуть без сновидений, но как только Морфей раскрыл Шуну свои объятия, вокруг снова раскинулся мертвый мир, подернутый черным пеплом.

Хрустящая под ботинками арена была все такой же пустой и не имела выхода. Шун подумал, что больше не хочет метаться и что-то искать, а потому решил просто стоять на одном месте, пока сновидение не закончится. Ведь когда-то же оно должно закончиться…

Черные хлопья падали сверху, приземлялись на его плечи и голову. Поначалу Шун стряхивал их, пачкая руки, но через несколько минут перестал делать даже это. Он неподвижно стоял, от скуки прислушиваясь к окружающему пространству, но абсолютную тишину нарушали лишь едва различимые удары его сердца, да размеренное дыхание.

Тихий клекот начался издалека, Шун даже не сразу обратил на него внимание, а когда различил-таки, то понял, что звук медленно приближается к нему со спины. Потом он стих, но появилось стойкое ощущение, что кто-то стоит позади, так же безмолвно и неподвижно. Шун осторожно развернулся.

Стальной Пес был значительно выше ростом и смотрел на него сверху вниз своими большими серыми глазами. Потом он протянул руку, скользнул холодной ладонью Шуну под волосы и прикоснулся к задней части его шеи. Склонился вперед и сказал ему на ухо:

– Они тебе совсем не друзья, не обольщайся. Они просто используют тебя, а потом выкинут. Думаешь, они такие хорошие и понимающие? Они такие, какими ты их хочешь видеть. И будут такими, пока им выгодно.

Почему-то эти слова казались Шуну до боли знакомыми. Он вскинул голову и оттолкнул Пса, но вдруг понял, что перед ним стоит совершенно другой человек. Лицо у него было вытянутым, глаза – узкими. А в длинных темных волосах, что волнами спадали на грудь, можно было заметить одинокий белый локон.

* * *

Частный сектор был небольшим и находился далеко от города, поэтому погода тут не регулировалась. Тяжелые низкие тучи под утро заволокли все небо, и, проснувшись, Миро не сразу понял, который час. Он протянул руку, нашарил мобильник, посмотрел на часы и недовольно простонал. Пора вставать. Давно пора, по хорошему – даже на душ и завтрак времени уже не осталось.

На экране мобильника светился значок сообщений, Миро пару минут лежал, смотря на него, потом нехотя открыл. «Я проверил твоего человека. Перезвони». Миро вздохнул, откинулся на подушку, набрал номер и приложил телефон к уху.

– Привет, – ответили на том конце после второго гудка. – Выспался?

– Не особо, – признался Миро. – Так что там?

– Ну, твои предположения оказались верными, – хохотнул низкий голос. – Хоть игровое тело и должно уничтожаться после смерти игрока… Просто невозможно, чтобы…

– Я понял, – перебил его Миро. – Как он умер?

– Сердечный приступ. Несколько месяцев назад.

– Сколько ему было?

– Почти восемьдесят.

Миро уставился в потолок, вспоминая моложавое лицо Анхеля.

– Кто-то иногда пользуется им, как дополнительным аватаром. Но мы не смогли выйти на этого человека. Или не человека. – На том конце немного помолчали. – Так мне… передать эту информацию выше? Или пока придержать?

– Конечно, передать. Может, получится вычислить, кто именно в вашем отделе способен прибрать к рукам игровые тела мертвецов… – Миро с силой сжал переносицу. – А если не пытаться выйти напрямую? Если действовать методом исключения? Был ли кто-то из имаго или их госеров вне Игры в те промежутки времени, когда Анх…

– Проблема не в том, чтобы найти нового пользователя его аватара. Проблема в том, что система впускает в Игру только после проверки гено-кода. Даже пользовательский монстр создается под конкретного игрока на основе того же кода.

– Да. Ты прав. Я как-то не подумал об этом. – Миро нахмурился. – Значит, идея о мульти-игроке все же имеет право на существование…

– Очень сомневаюсь, – ответил низкий голос. – Сам понимаешь, погрузиться в чужое тело на сто процентов невозможно. Мульти-игрок не просто меняет аватары, он всегда должен находиться в теле с оригинальным кодом, иначе система его просто выкинет. И параллельно – в чьем-то чужом. Такое не всякая психика выдержит. Думаю, человеку такое вообще не под силу, как и зургу, наверное, так что… не знаю… если только пауки? С их коллективным сознанием…

– Я тоже подумал о них. Спасибо.

– Да не за что, обращайся.

Миро положил трубку, сел и подпер голову рукой, посмотрел вперед рассеянным взглядом. Так значит, Шуну с самого начала помогали пауки? Но какая им с этого выгода? Ему казалось, что пауки во всей этой ситуации сохраняют полный нейтралитет. По большому счету, им нет дела ни до людей, ни до зургов, ни до роя. Да и Даон они исследуют скорее из любопытства, а не по необходимости. Пауки достигли на своем Родосе идеального баланса и не нуждаются вообще ни в чем. Ну, может, в небольшой творческой подпитке для своих чересчур логичных умов…

В дверь позвонили. Охранная система усадьбы могла пропустить лишь двух человек, и Миро поднял глаза к потолку, моля Бога, чтобы это оказалась не Рина. Он накинул халат и пошел вниз, по пути открыл следующее сообщение – второе из трех. «Сегодня впали в игровую кому еще двое, оба – твои». Миро посмотрел на время отправки и цокнул языком. Последнее сообщение гласило: «Мы снова приняли проблесковый сигнал с маячка Новака. Он в Цитадели». Миро выругался и открыл тяжелую уличную дверь.

– Уже получил последние новости? – спросил Асвальд, заходя внутрь. Смахнул с плаща мелкие капли. – Давай собирайся.

– Я конечно рад, что это не Рина, но почему вы не дождались меня в Игре? – Миро развернулся и пошел обратно к лестнице.

– А… так ты еще не в курсе…

– Не в курсе чего? – Миро остановился, с тревогой посмотрел на федерала. – Только не говорите, что…

– Твои люди оказались настоящими профессионалами. Они продержались секунд десять, – хохотнул Асвальд.

– Что с Шуном?

– Понятия не имею. Его ведь можешь отследить только ты. Но он все еще не проснулся, если ты об этом.

– Что случилось?

– На лагерь напал Пес.

– Вы успели его спрятать, да?

– Да, но когда Пес меня убивал, я заметил, что твой купол недостаточно хорош, так скажем. Боюсь, он заметил Шуна. Только слепой бы не заметил.