Текст книги "Белый Слон"

Автор книги: Алекс Белл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 47 страниц)

Первые пять минут, пока суматоха только нарастала, оперативники старались не обращать на это внимания. Они лишь иногда недоуменно поглядывали в сторону деревьев, до тех пор, пока не заволновался поджарый служебный немец.

Полкан заскулил и натянул поводок, так что стажер-кинолог не смог его удержать. Из глубины парка послышались крики хозяев, которые не могли справиться с собаками. Псы буквально сходили с ума, пытались убежать, а некоторые сорвались с поводков и мчались прочь из парка.

Оперативники в растерянности застыли на берегу, и даже Елин не сдержал возгласа.

– Что за чертовщина! Конец света наступает?

Михаил Афанасьевич, выдрессировавший на своем веку не один десяток собак, сделал пару шагов в сторону парковых деревьев, и, казалось, даже его усы встопорщились от удивления.

Но лай не прекращался, никто не понимал причины, и от этого людям стало не по себе. В этот момент Полкан сорвался с поводка и помчался прочь от берега.

– Стоять! – с перепугу завопил стажер. – Фу! Лежать! Сидеть! Место!

Сразу несколько сотрудников бросились ловить Полкана, и кому-то это удалось. Лай в парке тоже стал утихать – часть собак разбежалась, часть успокоили хозяева. А в тишине раздался возглас судмедэксперта, заставивший вздрогнуть сильнее неожиданного лая:

– А где труп?!

Все взгляды тут же обратились к месту, где еще недавно лежало тело Милы.

Теперь о ее присутствии говорило только темное мокрое пятно от воды, которая стекла с одежды.

– Вот когда пригодятся твои таланты… – тихо сказал Елин стоявшей неподалеку Валерии. И – закурил трубку.

Лера же осталась на удивление спокойной, и единственная из всех не выражала никаких эмоций. Только упрямые скулы напряглись, но заметить это мог разве что хороший художник.

– Чего стоите? – прикрикнул Михаил Афанасьевич, пуская дым изо рта. – Всем искать труп!

Оперативники вышли из секундного оцепенения и принялись прочесывать берег. Но – безрезультатно. Тело Людмилы Крымовой словно испарилось. Иванна носилась по берегу, метая гром и молнии на своих подчиненных. Как они могли проворонить тело?! Но она понимала, что сама виновата едва ли не больше всех – потому что позволила себе отвлечься на какой-то глупый собачий бунт. Иванна терпеть не могла собак.

Валерия не суетилась. Она и вовсе не сдвинулась с места. Ее взгляд устремился в направлении кустов, возле которых не было ни души.

– Забавно… – одними губами произнесла она и машинально затеребила цепи браслета, обхватившего запястье. А потом уверенно направилась к лодке, которую полиция уже осмотрела. Для Валерии там еще было, чем поживиться.

– Пора браться за работу.

Это было последнее, что она произнесла на месте преступления.

А через пол часа девушка вскочила на байк и помчалась по направлению к университету, потому что уже пять минут как начался экзамен, на который она опаздывала.

Глава 3, или Кто прячется в шкафу

Тоже день, 21 апреля, 2013 год

– Рижская, вы там что, уснули?! – прогремел голос из другого конца аудитории. Вслед за голосом на стол с грохотом опустилась потрепанная амбарная тетрадь с надписью «Высшая математика, Нефедов А. С.». Когда-то очень смелый или очень глупый студент пририсовал к букве «ф» рожки, копытца и гадкую ухмылку, которую не раз пытались стереть, но в результате только размазали чернила.

– А? Я? – Лера вернулась к реальности уже тогда, когда перед ней возникла живая копия буквы «ф», только без рожек и копыт. Хотя, кто знает – может в этих кудрявых топорщившихся волосах и скрывалась пара острых отростков. Круглое лицо и огромные очки той же формы придавали их обладателю действительное сходство с буквой «ф», тогда как брови за очками сдвинулись так грозно, что казались двумя тучами, столкнувшимися лбами.

– Вы, Рижская, вы.

– Я обдумывала задачу, – Лера спрятала под совершенно чистый листок клочок бумаги, на котором рисовала сомнительные закорючки. Хотя, если бы её спросили, она сказала бы, что это не закорючки, а озеро, лодка и труп на берегу.

– В таком случае, вам не составит труда доказать мне теорему Ферма, – буква «ф» сердито развернулась и сложила руки за спину. Вернувшись на преподавательское место, она – «буква» – пронзительно посмотрела на Валерию из-за толстых стекол очков.

– Ничуть, – не смутилась студентка. – Только у меня билет по теореме Виета…

– Ее вы уже обдумали, – отрезал преподаватель. – Я в курсе вашего оригинального способа сдачи экзамена. У вас хорошо подвешен язык и отличная логика, а этого вполне достаточно, чтобы запудрить экзаменатору мозги, ничего не имея в голове. Но доказать теорему Ферма самостоятельно не получится даже у вас. Математики потратили на это триста лет, и пяти минут вам вряд ли хватит. Либо вы готовились к моему предмету, либо сейчас же покидаете аудиторию!

После этой тирады преподаватель выжидающе замолчал и забарабанил пальцами по столу. По аудитории пронеслось шушуканье – студенты, до колик боящиеся Нефедова, все же оторвались от своих листочков, телефонов и шпаргалок, в ожидании ответа. Патлатый рыжий парнишка, сидящий за последней партой, усмехнулся, перекинулся взглядом с сидящим по соседству другом, и отправил ему СМС. «Лера vs Нефедов! Будет бой;)))».

И в ответ получил: «ставлю полтос на Ригу».

Подобные представления нередко случались на экзаменах. Лера не была прогульщицей, никогда не списывала и по возможности учила предметы – но при этом постоянно оспаривала все мыслимые и немыслимые аксиомы, спорила с Гегелем, критиковала Дарвина, отрицала теорию относительности и многое-многое другое. Редко кто мог переспорить ее, а потому преподаватели ставили тройку, облегченно вздыхали, и отпускали с миром. А Лера всегда говорила, что невозможно переспорить человека, который сам не знает, о чем говорит.

Но Нефедов был прав – невозможно за пять минут доказать теорему, которую ученые доказывали триста лет. Тем более, сейчас мысли Валерии занимали совсем другие вещи. По сравнению с которыми не страшен ни один экзамен.

А потому, к недоумению преподавателя, своенравная студентка молча встала, сунула в карман исчерканную бумажку с лодкой, озером и трупом, и невозмутимо направилась к двери.

Уже в спину ей полетело грозное «жду на пересдаче!», а СМС-ка, вернувшаяся к патлатому парнишке, содержала только одно слово: «облом:(».

– Кривилев, ваша очередь, – раздраженно сказал Нефедов, обратив внимание на других студентов. – Не задерживайтесь! Пять секунд на размышление! Доказательство теоремы Ферма…

Все это Валерия расслышала уже из-за двери, виновато прикусила губу и сказала:

– Простите, ребята.

У нее промелькнула мысль, что теперь на пересдаче она будет не одинока. Но чувство вины не задержалось надолго, потому что внимание тут же переключилось на тех, кто еще не успел пойти на закланье.

– Ну как, он сегодня очень злой? – обеспокоенно спросила белобрысая тихоня-Лизочка, зубрилка-самописка, идущая на красный диплом. Зачем он ей, для всех оставалось тайной, так как работать она не собиралась.

– Ну, как тебе сказать… – Лера пятерней взбила волосы на затылке и посмотрела в потолок. Перед глазами постоянно возникала страшная картина, увиденная на берегу озера, и мысли никак не могли собраться в кучку. Но Лера встряхнула головой, подумала, подумала, решила, что расстраивать однокурсников нехорошо, но врать – еще хуже. Остается прибегнуть к дипломатическому подходу. – Для Нефедова – не очень злой.

Студенты неуверенно переглянулись и покосились на дверь.

– А для кого очень? – уточнил Борька, круглый, но далеко не отличник. В данном случае прилагательное «круглый» имеет исключительно физический смысл. У Борьки было круглым все – от щек и носа до пухлых ног. Он был душой их не слишком дружного коллектива, добродушным колобком, умеющим невероятно быстро разряжать атмосферу.

– Думаю, для тех, кто будет сдавать после Риги. Она его разозлила!

Возглас принадлежал Вике, высокой и столь же высокомерной блондинке с кошмарно длинными ногтями, которыми она, казалось, готова была вцепиться Лере в волосы. С самого первого дня учебы Вика испытывала к Рижской глубокую неприязнь, которая с каждым днем становилась все глубже, пока не переросла в ненависть. Вику бесило в Лере все – от трех коричневых косичек, венчающих пышную, вечно непричесанную гриву, до записной книжки с бегемотом, которую Валерия всюду таскала с собой и чертила там какие-то каракули. Но больше всего ее раздражало Лерино равнодушие к ее, Вики, всепоглощающему презрению.

По мнению Леры, Вика была не более, чем «двухметровый фо… фотомодель». Под «фо», конечно же, имелся в виду фонарный столб. Нет, Лера не была из тех, кто оскорбляет людей, тыкая ростом, цветом глаз или манерой говорить. Она вообще не придавала значения внешности, просто однажды Вика все-таки ее допекла. По правде сказать, она допекла почти всех, включая терпеливую суровую Анну Климову, старосту группы, самую взрослую среди студентов-заочников биофака. Вика язвила по любому поводу, задевала самые больные места, которые удавалось отыскать, унижала и смеялась над теми, кто слабее нее. Одним словом, чувствовала себя владычицей морской. И самое главное – ей действительно все сходило с рук. Потому что все давно просекли – ссориться с Викой невыгодно, а вот если подлизываться и терпеть издевки, можно очень даже неплохо устроиться. Потому что Вика относилась если не к золотой, то уж точно к серебряной молодежи. Родной папа не оставлял дочурку без карманных расходов, и Виктория покупала себе «друзей», которые в обмен на мелкие подачки-побрякушки, походы в кино и аквапарк всей группой за счет звезды местного разлива, готовы были терпеть все остальное. Все, только не Лера. Потому что Лере было одинаково плевать как на издевки, так и на побрякушки. А кино она не любила.

Но однажды Рижская все-таки не осталась равнодушной и вступилась за робкую однокурсницу Ланочку, у которой Вика отобрала телефон и собиралась прилюдно зачитать СМС-ки от матери, живущей в деревне, с которой Лана не виделась три года. Вика решила, что это хороший повод посмеяться, никто не возражал, Лана испуганно и обреченно молчала. И Лера не выдержала. Она громко, на всю аудиторию объявила, что парень Виктории позавчера бросил ее, потому что Вика хамка и стерва, совершенно не умеет готовить и ковыряет в носу. Протесты Вики выглядели не слишком уверенно, аудитория разразилась смехом – все знали цену словам Валерии. Многие помнили, как Лера помогла им отыскать пропавшие вещи не сходя с места, и как точно иногда описывала, что человек делал день назад. Но все же, эти слова выглядели больше смехотворно, чем правдоподобно. Ну как мог кто-то бросить неотразимую Викторию с её толстым кошельком?

Но Лера невозмутимо добавила, что три дня назад отец Вики лишил ее карманных денег, потому что она слишком распустилась и пора ей взяться за ум.

Однокурсники притихли, подумали, и потребовали у Вики возвращения обещанного долга – похода в кино, который она проспорила старосте. Тут звезда не выдержала, послала всех в далекие края, швырнула сотовый на пол и вышла, громко хлопнув дверью. Больше никто не сомневался, что Лера сказала чистую правду, но с тех пор ее стали опасаться. Однокурсники боялись, что она узнает про них что-то, о чем они предпочли бы умолчать. Лана тоже не спешила общаться с Валерией, хотя и была благодарна. Впрочем, Лера не обиделась – она сделала это не для нее, а для себя. Потому что терпеть не могла несправедливость.

Впрочем, осталось в группе несколько человек, которые не сторонились ее общества. В их числе была Аня, староста группы, патлатый рыжий Лешка Кривилев и круглый Боря, находивший общий язык со всеми. Может, им было нечего скрывать от Леры, а может они просто знали правду – Лера не могла узнать что ты делал вчера или неделю назад. Найти – что угодно, но не заниматься дедукцией. Да и по большому счету Валерии было все равно, где, что, кто и с кем. Ее не интересовали сплетни и личная жизнь, она жила в своем измерении, только по необходимости выныривая из него в общий поток.

Все, что она рассказала про Вику, узнала от ее отца, Аркадия Шильца, которому накануне помогла отыскать угонщиков. Именно угонщиков, потому что разбитую вдребезги машину нашли сутками ранее на окраине города.

Валерия отыскала их. Точнее – его. Угонщиком оказался парень строптивой дочурки. Вот тогда-то Лера и узнала про свою однокурсницу много интересного. Ее отец, весьма сдержанный человек, решил не сажать парня за решетку. Дал шанс, с условием, что он бросит его дочь и не будет искать с ней встречи. Перепуганый Ромео с радостью принял условия и проявил недюжинную фантазию, чтобы у Викуси пропало всякое желание за ним бегать. Только, кажется, парнишка переборщил, потому что его возлюбленная решила всем отомстить и «покончить с собой». Не по настоящему, конечно. Все рассчитала так, чтобы папа вовремя оказался дома, спас ее, осознал всю глубину трагедии и страшно отомстил этому подонку. Вот только папа ее раскусил, и вместо того, чтобы вызвать скорую, а самому броситься мстить за дочурку, он велел Вике съесть все до одной таблетки. «Раз начала, доведи до конца!», – сказал Аркадий Шильц, наблюдая за реакцией избалованной дочери. Вика не ожидала такого поворота, страшно перепугалась, пообещала больше так не делать… В общем, до ее папаши дошло, что он переусердствовал в потакании капризам, и он перекрыл денежный кран, а Вике дал срок в три недели, чтобы найти работу. Правда, Вика её так и не нашла, а через пару месяцев все стало по-прежнему. Но она не знала, что её отец обращался к Валерии. А потому, с тех самых пор, как Лера раскрыла ее «секрет», поставленная на место однокурсница еще сильнее возненавидела эту «ненормальную». При этом начала сторониться её – мало ли что еще Лера может знать.

Но сейчас, перед экзаменом у Нефедова, Вика не смогла сдержаться.

– Молодец, теперь из-за тебя всем достанется! – почти злобно прошипела она, прищурившись на Леру. – Вот, полюбуйтесь! Мне Мишка СМС прислал, говорит, Нефедов рвет и мечет!

Студенты столпились вокруг Вики и прочитали послание.

«Последний вопль утопающего», – промелькнуло в голове Валерии, но она совершенно равнодушно смотрела на Вику. Вернее, сквозь нее, потому что мысли мелькали в молниеносном темпе и они относились отнюдь не к экзамену. Они выстраивались в цепочку, которая змеилась, и позвякивала кольцами, в каждом из которых находился какой-нибудь предмет. В одном – след от ботинка, в другом – перышко, в третьем – доска с царапиной и так далее и тому подобное.

Студенты недовольно загудели и стали исподлобья поглядывать на Леру, которая их словно не замечала.

– Вечно эта Рига выпендривается, а нам потом достается…

– Не надо было ее первую пускать!

– Пусть теперь нам моральный ущерб возмещает!

– Бойкот ей объявить мало… – закончила одна из самых рьяных подлиз Вики, Ксюшка. Вместе с ней обычно тусовалась еще одна «подруга» – Ира. С Ксюшей они походили на двойняшек, хотя не были даже сестрами. Дружили ли они сложно сказать – скорее всего, обеим было выгодно держаться друг за друга. И за Вику. Потому что Вике нужна была свита, и свою свиту она оберегала, а значит Ксюше и Ире крупно повезло. Хотя если насчет Ксюши никто не удивлялся – она ничего не делала без собственной выгоды – то общение Иры и Вики удивляло всех. Потому что Ира до «дружбы» с Викой была спокойной и миролюбивой девушкой, никогда не ввязывалась в споры и не отказывала в помощи товарищам по учебе. Она была из тех отличников, что не гонятся за пятерками, пятерки сами приходят к ним. Правда, около полугода назад, когда Вика приняла Иру в свиту, та перестала помогать кому бы то ни было, кроме своей новой «подруги» с толстым кошельком. Правда, Лера была уверена, что Ира общается с их звездой вовсе не из-за покровительства или денег. Здесь было что-то другое, но что – никто не знал.

Как бы то ни было, сегодня Ира не пришла, что было странно. Она не предупредила старосту, на звонки не отвечала, и только Вика со смехом заявила, что Ира не готова к экзамену и решила сразу прийти на пересдачу. Конечно же, ей никто не поверил. Не явиться к Нефедову без веской причины – смерти подобно. А веской причиной может быть только смерть.

Но сейчас все позабыли про Иру, и обсуждали лишь эгоизм Леры. Как уже не раз случалось за три года учебы.

Валерия не ответила ни на одну из реплик, да и они скоро утихли, потому что – и это уже известно всем – Рижскую боялись.

Она пропустила мимо ушей все уколы и недовольства, а самодовольная улыбка постепенно начала сползать с лица Вики.

– Лер, не слушай их, они просто ничего не учили, как всегда. И хотят найти виноватого, – Аня подошла к Валерии и положила руку на плечо. Немного помолчала и добавила. – На тебе лица нет… что случилось?

Спроси это кто другой, Лера бы усмехнулась и ответила: «вам правда интересно, или из вежливости спрашиваете?». Но она знала, что Аня сочувствует искренне. А зачем расстраивать того, кто к тебе хорошо относится?

– Так… не обращай внимания, Ань, – Лера не подняла головы, рассматривая в сотовом телефоне какие-то фотографии. Аня убрала со лба крашеную каштановую прядь и попыталась рассмотреть, но ничего интересного не увидела. Только какой-то мусор, поцарапанную деревяшку, не очень удачно снятый берег озера.

– Слушай, я сегодня на другие пары не пойду, – Лера вдруг подняла глаза на Аню. – Не теряй меня.

– Ок, – староста не удивилась, она привыкла, что если Рижская уходит с пар, значит у нее важное дело. Просто так она не прогуливала, потому что не любила тратить время без проку. – Что сказать преподавателю?

– Ничего, – Лера посмотрела на часы и на Аню. Улыбнулась и добавила. – Пока.

– Удачи, – пожелала Аня, хотя и не знала на что.

Через секунду кабинет с разъяренной буквой «ф», напуганные однокурсники и разочарованная Вика совершенно вылетели из головы Валерии; она даже не вспомнила, что собиралась позвонить маме.

Правда, мама не забыла.

Телефон зажужжал в кармане, как рассерженная пчела, и Лера вынырнула в реальность. Она успела только спуститься с третьего этажа на второй, принадлежащий их факультету. Чтобы пройти все здание насквозь понадобилось бы минут пятнадцать – Университет вытянулся вдоль парковой аллеи, как большой паровоз, где вместо вагончиков были отдельные здания, соединенные двориками, войти в которые можно только из двух соседний зданий. Лера находилась в первом, самом длинном, а потому неудивительно, что за пять минут она дошла лишь до второго этажа.

– На связи.

Девушка не глядя ответила на звонок.

– Солнышко, привет! Как твои дела? – послышался обеспокоенный голос, такой тихий, будто говорили из глухой бочки. Связь в деревушке за Полярным кругом оставляла желать лучшего.

– А, мам, привет, – немного растерянно сказала Лера, перекладывая телефон из правой руки в левую. – Да… не знаю как сказать…

– Я уже все знаю, дорогая! Такой ужас…

– Тетя Тоня тебе позвонила?

– Да, ей сейчас еще тяжелее, сначала внук, потом невестка, племянник в тюрьме… Страшно представить! Но ты тоже держись, девочка моя. Я знаю, вы с Милой дружили, но вспомни, как папа тебя учил. Нужно отвлечься, чем-то заняться, стараться забыть…

– Но я не хочу забывать! – чуть громче, чем следует, произнесла Лера, стиснув трубку. – Десять лет назад ты говорила так же… и я рада, что не послушала.

По другую сторону волны послышалось всхлипывание.

– Мам… мамуль, прости, ты только не плачь, хорошо? Я правда в порядке, и Антонину Федоровну не брошу. Мы справимся.

– Я знаю, милая, знаю… Как жалко, что мы с папой сейчас не можем быть рядом с тобой. Мы ужасно скучаем!

– Так почему бы вам не приехать? – спросила Лера, остановившись посреди коридора.

Повисла недолгая тишина, и в трубке послышалось:

– Ты же знаешь… Давай не будем начинать с начала, хорошо? Лучше расскажи, как ты?

– Да ничего, – совершенно спокойно сказала Лера. – Только что был экзамен.

– Как? Экзамен в апреле?

– Ну да, ты ведь не знаешь… У нас сессию перенесли, в конце мая ректор проводит в Университете какую-то международную конференцию, и нас, как отвлекающий фактор, хотят поскорее выставить…

Лера еще минут пять разговаривала со своей мамой, о вещах, совершенно не относящихся ни к убийству Милы, ни к возвращению родителей. Сколько девушка себя помнила, она жила с бабушкой, а родители появлялись раз в год. Они работали на севере, чтобы «обеспечить детство/юность/старость» и далее по списку. У Леры было все, о чем может мечтать ребенок – лучшие игрушки, книжки с картинками, поездки на море и учеба в элитной школе… Но она никогда не хотела этого, ей нужны были мама и папа. Которых она видела очень и очень редко. Было время, когда она обижалась на них, но оно прошло, и Лера смирилась. Теперь она редко заводила подобные разговоры, да если и начинала их, то только по привычке. Она знала, что мать и отец ее любят, но ей было сложно понять такую любовь. Когда бабушка умерла и родители вернулись – всего на один год – Лера поняла, что расстояние уже не играет роли. Важной для нее осталась лишь ее работа.

Лера остановилась у одного из окон, и, облокотившись на широкий подоконник, наблюдала за семенящими по тротуару прохожими. Мама рассказывала ей, что сейчас у них полярная ночь, на улице минус сорок, а отец собирается в новую экспедицию с товарищами по работе. Родители Леры были геологами.

А Лера пропускала половину рассказа мимо ушей. В голове крутилась только одна фраза – «она должна была быть последней».

Антона девушка знала не один год, а с Милой они всегда были хорошими подругами. Конечно, не такими, о которых можно сказать «не разлей вода» или «одна подруга на миллион». Нет, просто хорошими подругами.

И вот теперь Милы не стало. Как-то просто – раз, и нет человека. А вместе с ней может не стать и Антона, потому что Валерия сомневалась, не тронется ли он рассудком после пережитого. Но главный вопрос состоял в том, что именно пережил Антон? Неожиданную и таинственную смерть супруги от рук неизвестного, или же сам стал убийцей? Оба варианта выглядели до крайности нелепо. Милу не просто столкнули из лодки – ей надели на голову пакет и вкололи яд. Как можно не заметить убийцу, находясь с ним в одной лодке, да еще когда он проделывает такие сложные манипуляции? И Мила не издала ни звука. Все это выглядело как чей-то безумный сон.

Допустить, что Антон сам убил жену, Валерия боялась. Однако, ее терзали сомнения, потому что люди на берегу видели, как Крымов совершал убийство; потому что больше этого никто сделать не мог; потому что сам Антон произнес эту странную фразу. Она должна была быть последней.

Может, он сошел с ума? Может, это он каким-то образом устраивал все эти несчастные случаи? Мысль о том, что Антон может оказаться сумасшедшим, маньяком, приводила Леру в ужас. Правда, какой-то притупленный, как от просмотра дешевого триллера.

Девушка поежилась и посмотрела за окно. На раму с другой стороны уселся воробей. Увидев Леру, он сердито нахохлился, но улетать не собирался.

А мысли продолжали метаться в голове роем мотыльков, вспугнутые многочисленными страшными догадками.

Если так, то Антон, должно быть, изо всех сил боролся с собой, и думал что справился, после того, как убил последнюю девушку. Даже пытался признаться, приходил к Иванне… Но, наверняка, не сделал этого потому, что боялся оставлять Милу одну. Это девушка, задушенная цепью, должна была быть последней, а не его собственная жена.

– Лера? Лера, ты меня слушаешь? – взволнованный голос матери пробился сквозь водоворот мыслей, и вернул девушку к реальности.

– Да, мам. Я здесь.

Боже, подумала Валерия. Я пытаюсь оправдать Антона с такой легкостью, как будто факт его помешательства что-то само собой разумеющееся… Ну маньяк, ну и что?

Нет.

Валерию передернуло. Это было слишком. Так и самой недолго сойти с ума.

«Я его найду», – вдруг промелькнула в голове мысль.

Она пришла, и остальные мысли как-то сразу успокоились. Конечно, она найдет его – настоящего убийцу. Кем бы он ни был – даже и самим Антоном. Хотя последнее до сих пор не укладывалось в голове.

– …а тетя Вера передавала тебе привет, – краем сознания ухватила Лера мамин голос.

Дверь напротив окна скрипнула и приоткрылась. Но никто не вышел – видимо, человек взялся за ручку, но передумал уходить. До слуха Леры донесся голос декана:

– Сколько можно это обсуждать! Я уже сказал, Глазова будет отчислена в новом семестре. И точка.

– Мам, прости, мне пора бежать. Поцелуй от меня папу! – быстро сказала Лера, и нажала на кнопку «отбой».

Услышанная краем уха фраза вызвала странные чувства – словно только что объявили о падении второго тунгусского метеорита. Потому что, если говорят об отчислении Глазовой – это не к добру. Глазова – та самая Ира, отличница, которая присоединилась к свите Виктории.

Некоторое время в кабинете только шуршали бумаги, а человек, который собирался выйти, молчал. Лера видела только его толстые пальцы, обхватившие дверную ручку. На одном красовалось тяжелое золотое кольцо с черным камнем, но девушка могла поклясться, что ни один их преподаватель – даже декан – не может себе такого позволить. Оно не было похоже на фальшивку, а как дочь геологов, Лера могла предположить, что камень – не что иное, как бриллиант.

Студентка прислонилась к стене в метре от двери, словно решила отдохнуть.

– Нашел. Возьмите, и не забудьте о нашем договоре. Все должно быть готово к тридцатому числу. А что касается Глазовой… У нее незачеты по пяти экзаменам, говорить тут не о чем.

Если бы в этот момент Лера ела бутерброд, то непременно бы подавилась. Ира – и пять незачетов? Это немыслимо.

Взгляд снова скользнул на кольцо.

«Может быть, это родственник Иры?», – промелькнула мысль. Но девушка тут же отмела ее, потому что родители Ирины были учителями, как и вся ее родня. Едва ли среди потомственных математиков и филологов затесался миллионер.

– Да, и еще… подождите немного, я должен уточнить кое-что насчет конференции. Вы ведь остановитесь в нашей гостинице?

Видимо, человек кивнул – во всяком случае, ответа Лера не услышала, но решила, что это какой-то иностранец, приехавший на майскую конференцию. Но при чем здесь Ира?

Дверь открылась так неожиданно, что девушка не рассчитала сил – дернулась с места, в надежде скрыться за углом, а столкнулась лоб в лоб с деканом.

– Здрасьте… – она не нашла ничего лучше, чем притвориться, что спешила на экзамен.

– Здрасьте, Рижская! – недовольно воскликнул декан, отряхивая дорогое пальто. Он преподавал биофизику и генетику. Постоянно ездил по командировкам, а недавно был в Сиднее на международной конференции. Вечно лохматый, как Эйнштейн, с густыми сдвинутыми бровями, которые топорщились над очками, он производил смешанное впечатление. На первый взгляд казалось, что такой преподаватель – страшный сон любого студента. Но на самом деле Семен Денисович Полонез, или, как его за глаза звали студенты, Поля, был больше рассеянным, чем строгим. По крайне мере, он мог вполне забыть назначенную контрольную или вообще не прийти на пары. Ну а сдвинутые брови… брови не выбирают. Только вот почему-то именно Валерию он невзлюбил. С первого дня учебы, когда так хотел завалить на вступительном экзамене, и до сегодняшнего дня.

– Ты бы на пары так летала! Смотри у меня, добегаешься… Ты когда сдашь контрольную по оптической физике? – сурово спросил декан, крепче сжимая папку, ощетинившуюся во все стороны листами.

– Она у вас на столе, – Лера ответила не менее выразительным взглядом. – Староста собрала все контрольные еще до того, как вы вернулись из Австралии.

– Не дерзи, Рижская! – брови сошлись еще сильнее, надвинулись друг на друга, как два айсберга – того и гляди раздастся грохот. – Не забывай, что тебе предстоит сдавать мне курсовую.

– Все мысли только об этом. А что у вас с голосом? – Лера пыталась любыми путями задержаться у двери, но разглядеть что-либо из-за широкой спины декана не получалось.

– Простыл, – ответил Полонез и захлопнул дверь.

Неловкое движение закончилось тем, что папка, которую он держал, осталась в руках, но пустой – листы выскользнули из нее, и аккуратной стопочкой бухнулись на пол. Стопочка тут же расползлась и листы поехали по паркету, как маленькая селевая лавина.

Декан буркнул себе что-то под нос, вздохнул, и принялся собирать листы. Лера немного подумала, и решила помочь. Но стоило ей наклониться и протянуть руку, как Семен Денисович резко оборвал:

– Я сам!

Лера пожала плечами, и поднялась. Она успела разглядеть, что на бумаге мелким шрифтом набраны какие-то цифры, расчеты и формулы. На некоторых было написано про выполнение годового плана по научной работе, на одном крупными буквами значилось: «IV Международная Конференция НВ». Как расшифровывается «эн вэ» или «аш би», Лера не знала, но догадалась, что материалы посвящены предстоящей конференции.

Всё это мало интересовало её, в отличие от маленького клочка бумаги, непонятно как затесавшегося в папку с документами. Он походил на шпаргалку, которую эксплуатировали не один год – до того грязный и измятый. И написано на нем было лишь одно слово, неровным детским почерком: «Футарк, ЛС».

– Рижская, вы куда-то спешили? – недовольно спросил декан, подбирая последний листок. – Что же вы стоите?

Но Лера не успела ничего ответить, потому что Полонез отправился по своим делам. Посмотрев в след декану, девушка отметила, что он перебирает пальцами левой руки, словно играет на невидимом фортепиано. Все студенты знали, что Поля хороший пианист, но мало кто заметил эту его особенность – шевелить пальцами, когда нервничает. Лера, со своей склонностью к деталям, всегда отмечала подобные вещи. Да и маленький листок на полу привлек внимание именно из-за этой склонности. Все несущественное важно – так считала внимательная сыщица. Потому что из него складываются события.

Услышанное не укладывалось в голове. Игра Глазова – и отчисление? Отчислить за неуспеваемость отличницу? Нет, такого быть не может, потому что Ира – единственный человек, который всегда готовился ко всем экзаменам и сдавал их, можно сказать, шутя. Но сегодня она не пришла. И это странно.

Валерия всё ещё стояла у двери, когда декан уже повернул за угол. Мимо прошел кто-то из преподавателей, и Лера отшатнулась, пропуская его. Рука случайно коснулась дверной ручки и ощутила движение. Дверь приоткрылась. Конечно же, декан не запер её, потому что внутри остался тот таинственный посетитель с кольцом на пальце.

Валерия прислушалась к тишине, повисшей в кабинете, и у нее возникло два противоречивых желания. Первое – немедленно уйти отсюда, пока не вернулся Полонез или не вышел кто-нибудь из соседней двери деканата. Второе – узнать кто находится за дверью. Узнать для того, чтобы помочь Ире. И не важно, что Ира сейчас входит в компанию Вики. Лера по-прежнему относилась к ней хорошо, и ей было совершенно плевать на девичьи дрязги, сплетни и интриги. Она оценивала человека, а не его окружение.