сообщить о нарушении
Текущая страница: 50 (всего у книги 54 страниц)
На её руках были тонкие атласные перчатки, которые какая-то ткачиха решила подарить ей. Или швея?
В рыжих волосах запуталась диадема. Изумрудная недокорона для недокоролевы, которой должна была воспользоваться Чума. Таня знала, что она мечтала об этом, но прекрасно понимала, что на самом деле проклятая старуха никогда в своей жизни не получит того, что хотела.
Чума давно уже была мертва.
Следовало учитывать, вероятно, этот факт – да и вообще, то, что Чума всё-таки умерла, радовало её до такой степени, что Таня даже улыбалась, понимая, что, впрочем, это очень неуместно.
- Я разбираюсь в людях, - коротко ответила Гроттер.
В её любимой книге, которая лежала у неё под подушкой, было написано примерно так. Она следовала по тому сюжету, который кто-то написал.
Разыграть в реальности то, что было просто книгой, казалось не таким уж трудным, как изначально, и Таня просто получала удовольствие от того, что не вынуждена была думать.
Её букет из белых роз колол руки даже сквозь перчатки, но ловить его было некому. Таня настояла даже на том, чтобы никого не пускали сюда.
Только того, кто проведёт обряд, естественно.
Тихий шёпот пробежался между теми, кто отвечал за проведение церемонии. Ясная фраза "бросил" звучала в её ушах, а Таня пыталась представить себе, как отдаст приказ отрезать Бейбарсову руку или отрубить голову.
Может быть, он хоть когда-то испугается.
Но Бейбарсова не было. Она ждала его, ждала, потому что была уверена в том, что Глеб придёт, а его не было.
Нигде.
Таня давно уже не подавляла в себе даже первые проявления ненависти, но сейчас они усиливались.
Не по дням, а по часам.
Гроттер была готова уничтожить всех вокруг и практически проговорила нужное заклинание, когда почувствовала, как чья-то рука легла на её плечо.
Бейбарсов.
Она почувствовала его чёрт знает каким образом – просто почувствовала, и точка, не было никаких сомнений.
Оставалось только дышать.
Церемония была немая. Таня равнодушно смотрела на то, как спокойно убивал священник какое-то создание…
Крольчонок?
А может, что-то большее?
Она не фиксировала этого в собственном сознании, позволила себе раствориться в тихом пении.
Кровь без слёз.
Гроттер помнила, как её запястье разрезал какой-то нож, помнила, как тем же ножом провели по руке Глеба, и как их кровь смешалась.
Тонкая лента алого цвета скользнула по ладоням.
Кровотечение никто не останавливал. Глеб был в чёрном – единственное, что Таня наконец-то имела возможность увидеть его в белой рубашке, - и ему это грозило куда меньше, чем ей.
Белое платье цвета невинности.
Белое платье в крови.
Она слышала громкие песнопения запрещённого прежде ритуала, которого презирала даже сама Чума, и смотрела в глаза единственного отпущенного мальчишки из камеры сожжения.
Он принёс им кольца.
Таня помнила, как серебро едва-едва скользнуло на окровавленный палец, как она вынуждена была недовольно хмуриться, пытаясь надеть его Бейбарсову.
Кровь смешалась.
Кровь воссоздала нечто сплошное, больше похожее на глупую лужу на полу, чем на единство, но, тем не менее, далеко не бессмысленное.
Пение продолжалось.
Двадцать один сожжённый, двадцать один сожжённый.
И против них – один свободный человек, мальчишка, который ходил с факелом, выполняя то, что сказала повелительница.
Огонь.
Гроттер не пыталась сопротивляться, она запрокинула голову и смотрела на потолки, чёрные и закрывающие от неё небеса.
Воздух наполнился гарью.
Двадцать один сожжённый. Один мальчишка с факелом, который должен был стать двадцать вторым.
Они. Двое. Связанные кровью и смертельной раной.
========== Боль пятьдесят шестая. Первая брачная ночь ==========
Кровь всё ещё текла по её запястью. Исцелять, по крайней мере, при священниках, было строго запрещено, и Таня заставила себя воздержаться.
Бейбарсов тоже заблокировал регенерацию – но сейчас, сидя на краешке кровати, бормотал заклинания.
Он исцелял собственную руку, которая уже не поддавалась нормальному магическому заживлению, потому что терпеть не мог бинты.
Отказывался даже тогда, когда они были необходимы.
Таня остановилась напротив высокого, длиною во весь её рост, зеркала и посмотрела на израненную руку, которая теперь казалась ей отвратительной.
Она умудрилась остановить кровотечение, и даже порез уже успел затянуться, хотя Гроттер и не была некромагиней.
Но на душе раны оставались.
Её платье было всё в бурых пятнах своей и чужой крови, и Таня равнодушно смотрела на них, срывая со своей головы фату.
- Предатель! – закричала она, повторяясь снова и снова и швыряя диадему на пол.
Глеб остановил её коротким заклинанием, поднял и положил на комод, а после подошёл к супруге ближе.
- Сейчас в чём я тебя предал? – тихо поинтересовался он, даже не думая её поцеловать или хотя бы обнять.
Он выпутывал шпильки из волос девушки, освобождая прядь за прядью из глупого плена, и молчал.
Таня была за это благодарна.
- Ты опоздал, - прошипела она. – Ты вынужден был прийти раньше, а не заставлять меня краснеть перед ними.
- Ты не краснела, - равнодушно промолвил Бейбарсов. – Прежде я думал, что ты её полная противоположность, но ты такая же, как и она.
Татьяна – то ли Гроттер, то ли та, что стала Чумой-дель-Торт и, возможно, имела идентичную фамилию.
Жестокость.
Её имя – несмотря на все переводы, - почему-то звучало именно так. И все семейные ценности и пророчества – всё это было пустыми словами, на которые не следовало обращать никакого внимания.
Её имя было кровавым и покрытым странной пеленой ужаса и неимоверной боли, которой она так сильно опасалась сейчас.
Гроттер не хотелось признавать, что она ненавидела собственное имя. Она не должна была его менять.
- У тебя что-то с нею было? – оглянувшись, поинтересовалась совершенно равнодушно у Бейбарсова Таня. – С Чумой?
- Гроттер, ты издеваешься, или как? – на мгновение он вышел из своего состояния вечной апатии и рассмеялся.
- Было или нет?
- Гроттер, ты её видела? – вновь обратился к Тане по фамилии некромаг. – Ты как себе это представляешь?
Таня не представляла. Чума была отвратительной, гадкой старухой, Бейбарсов – молодым мужчиной, привлекательным и способным тянуть за собой толпы девиц. Предположение теперь казалось Тане неимоверно глупым, но она не стремилась от него так быстро и просто отказываться.
- Ну, она же вселялась в разных девушек.
- В Провидиц, - кивнул Бейбарсов. – Заметь, я об этом прекрасно знал, поэтому предположительно единственной провидицей, с которой я спал, была ты.
- А если она овладевала мной?
- Ты выпадала в транс, свойственный подобному состоянию, только один раз, - покачал головой Глеб. – Но ты выжила.
Таня кивнула. Это было сущим бредом, и она не должна была ревновать своего новоявленного супруга ко всему.
Она просто не имела на это права.
Бейбарсов не был прямо уж таким и оплотом верности и светлых чувств, но, тем не менее, он предавал её… не так.
У него было миллион других способов, как разрезать её душу на две части, и физическая измена временно в них не входила.
- И много же у тебя было девушек?
Этот вопрос прозвучал глупо, и, кажется, Таня уже задавала его, хотя сказать, когда именно это случилось, она не могла.
- Много, - кивнул Бейбарсов. – Но я их предположительно не считал, а фамилии не записывал в реестр.
- Я не собираюсь их искать.
Гроттер прекрасно понимала, что Бейбарсову наплевать на её чувства – равно, как и ей самой на его.
Они получали удовольствие от того, что были просто взаимно жестоки друг к другу и не пытались ничего…
Ничего исправить.
Глеб усмехнулся, рассматривая её и останавливаясь взглядом на бурых пятнах крови, но ничего не говорил.
Таня тоже молчала.
Она смотрела, и слишком внимательно, наверное, смотрела на то, как её собственные рыжие волосы разметались по плечам.
Булавки, украшенные жемчужинами, лежали где-то рядом с диадемой, и без них Гроттер чувствовала себя естественнее.
Она улыбнулась собственному отражению и потянула за какой-то маленький кончик нитки, развязывая практически невидимый узелок.
Он повлёк за собой действие механизма.
Платье расстёгивалось практически само – тут не было магии, лишь ловкость рук и никакого мошенничества, но Гроттер всё равно ждала хотя бы мельчайшего интереса во взгляде Бейбарсова.
Платье в алых и бурых пятнах упало к её ногам. Гроттер даже не отвела взгляда от зеркала, словно забыв о всяком понятии стыда.
Нижнее бельё соскользнуло следом – Бейбарсов даже не посмотрел на неё, отставляя собственную окровавленную одежду где-то на полу.
Ритуал должен быть скреплён не только кровью.
Гроттер это почему-то не смущало, но, тем не менее, до конца допустить физическую близость она всё равно не могла.
Она разрывалась на две части.
Две равные половины, в которых не было больше ничего от хорошей, доброй, светленькой Танечки.
Если такая Гроттер вообще когда-то существовала.
- А ты знаешь, какая у неё была фамилия? – Бейбарсов смотрел на Таню, словно издеваясь, своим спокойным взглядом.
Он успел уже лечь на кровать, и Гроттер, устроившись рядом и потянув на себя одеяло, которым укрылся некромаг, попыталась заставить себя хотя бы обнять его.
Так было бы правильнее.
- И какая же, - собираясь уснуть прямо сейчас и нарушить все правила – пусть тем, кто явится подсматривать, будет достаточно разбросанной одежды, - прошептала совсем тихо Таня.
- Гроттер.
Её пронзило словно какой-то молнией, и Таня резко села на кровати, словно пытаясь понять, что произошло.
- У Сарданапала, как ты знаешь, Черноморова, - равнодушно продолжал Бейбарсов, - была любовница.
- Горгонова же, да?
- Нет, - отрицательно покачал головой он. – Не та. Другая. Чума не говорила, как её звали, но та женщина состояла с Сарданапалом не в официальном браке, и поэтому дочери дала свою фамилию.
Таня содрогнулась.
- А ещё Чума однажды предсказала, что появится та, кого зовут так же, как и её, и разрушит её, - продолжал спокойно говорить Бейбарсов.
Таня была благодарна ему за эту проклятую правду, и чувствовала себя так более спокойно.
К тому же, Чума мертва.
Она повторяла это про себя, словно мантру – потому что Чума больше не могла ничем им навредить.
Чума мертва, Чума больше никогда не вернётся в эту реальность, потому что даже такие твари, как она сама, никогда не оживают.
- У неё когда-то было что-то вроде первой любви – рано или поздно такое случается у каждой девушки, даже у провидицы, - и она умудрилась забеременеть. Куда делся ребёнок никто не знал, но он получил фамилию от матери, - протянул Глеб. – Спустя много лет родилась ты.
- Какая-то там прапра… внучка?
- Да, - кивнул Бейбарсов. – Именно так. Не знаю, важно ли это, но, наверное, тебе надо было бы это знать.
Гроттер кивнула. Ей было приятно услышать от него хоть раз в жизни правду, да и всё вокруг стало казаться менее страшным.
Таня вновь вспомнила о том, что на самом деле они уже вроде бы как даже супруги – но, тем не менее, ничего от этого не изменилось.
Разве что сердце, казалось, всё быстрее и быстрее покрывалось кровью, но Таня не стремилась думать об этом.
Она сама не знала, зачем села, прижимая в неожиданном порыве скромности одеяло к груди, и зачем заставила Бейбарсова устроиться рядом с нею, не позволяя ему просто спокойно уснуть.
Некромаг никак не отреагировал.
Таня смотрела на окровавленную одежду где-то там, внизу, на полу, а после заставила себя перевести взгляд на мужа.
- Зачем ты это сделала?
Его вопрос прозвучал совсем внезапно, словно гром посреди ясного неба, ещё и зимой, и Таня пожала плечами, не имея ответа на его вопрос.
- Ты же меня не любишь, Гроттер. Зачем ты тогда вообще вышла за меня замуж, ещё и… вот так.
Нерасторжимый брак по таинственной церемонии, которая никогда не была подвластна Чуме.
Чума запретила всё это – от Чумы не осталось и горстки пепла, а у них был ещё шанс жить и жить.
- Ты же знаешь, эта церемония гарантирует… - она тихо хихикнула, положив голову ему на плечо, - здоровое и счастливое потомство. Ничего плохого в детях я не вижу.
- Да, разве что ты их ненавидишь, а так – всё в порядке.
Дети. У некромагов детей не бывает за редким исключением – это Глеб тоже говорил, но у них есть шанс, особенно если учитывать чёртов ритуал, на который её дёрнуло, несмотря ни на что, нечто светлое.
Смешно.
Гроттер потянулась к его губам, сама не ожидая от себя такого, а после содрогнулась, чувствуя, как одеяло соскользнуло куда-то вниз, обнажая её тело.
Конечно, стыдиться было нечего. Бейбарсов видел её далеко не в первый раз, да и… какой смысл прятаться от собственного, между прочим, даже законного мужа?
Бейбарсов поцеловал её в шею, после провёл кончиками пальцев по новому шраму на ключице, сопровождая осторожное прикосновение мелкими и едва ощутимыми поцелуями, отчего Таня тихо рассмеялась.
- Щекотно, - прошептала она.
Бейбарсов улыбнулся в ответ, словно принимая подобное заявление в её исполнении, и поцеловал девушку в губы, обнимая её за талию.
Рыжеволосая устроилась поудобнее в его горячих объятиях, чувствуя себя вновь удивительно спокойно.
Словно прошлое решило заглянуть в гости.
Скользнув ладонями по его груди, Таня вдруг почувствовала, что что-то изменилось – её руки остановились на шрамах, достаточно свежих и выглядевших весьма неприятно.
На спине у Бейбарсова можно было увидеть несколько старых, практически до конца исцелившихся полос от прежних травм, следов прошлого, но эти были совсем-совсем свежими.
Она провела по ним кончиками пальцев, словно пытаясь заставить проклятые рубцы исчезнуть.
- Больно?
Какой глупый вопрос.
Таня не знала, почему задала его, но, тем не менее, слово уже нельзя было вернуть обратно.
Глеб отрицательно покачал головой.
- Я их не чувствую, - прошептал он. – В смысле, боли от них совсем никакой нет, разве что иногда. Рана ведь уже зажила.
Таня хотела было убрать собственную руку, подумав почему-то, что может причинять некоторые неудобства, но Глеб придержал её ладонь, не позволяя девушке отодвинуться.
Ей вдруг стало стыдно. Она играла на собственных чувствах, ставила ставки на то, что должна не выдержать и сдаться – и наоборот проигрывала в своей глупой дуэли, получая право на куш, который стоял в центре всего этого.
Гроттер сама не знала, что с нею происходит – она просто тихо всхлипывала, уткнувшись носом в плечо некромага.
Солёные капельки текли по её щекам, соскальзывая после на тело некромага и оставляя на нём практически невидимые следы.
- Это я виновата, - подала голос Таня. – Я виновата…
Она не хотела признавать ничего подобного – но теперь, разомлев от неожиданного тепла, почувствовала, что её тянет на откровения.
Так было намного легче. Проще вообще осознавать что-либо, да и разбираться в реальности теперь тоже было…
Просто.
Они, может быть, любили друг друга
Причиняли слишком много боли, слишком много страха, но, тем не менее, это всё компенсировалось странными приступами нежности, которые наступали то у некромага, то у Гроттер.
Откуда?
Зачем?
Таня шмыгнула носом, обнимая его и чувствуя себя всё более и более беззащитной – она понятия не имела, за что ей всё это, но теперь стало немного проще жить в этом мире, хотя, может быть, она и ошиблась.
- Я тебя… - Таня хотела сказать стандартное "ненавижу", но воздержалась, оставляя Бейбарсову возможность самостоятельно дополнить то, что она хотела сказать тем словом, которое он считал наиболее подходящим.
Он не позволил ей договорить, целуя в губы.
Таня не стала сопротивляться. Сегодня Бейбарсов не причинял ей боли – и она спокойно относилась к нему, чувствовала, как где-то внизу живота нарастает желание, свёртываясь в тугой комок…
Всё было таким нереальным. Таким пустым.
Таким глупым-глупым, что она могла просто прощаться с жизнью прямо сейчас, помахав миру рукой.
Таня чувствовала его прикосновения, ощущала осторожные или даже грубые толчки внутри себя, но не сопротивлялась.
…Гроттер вдруг вспомнила, что просто лежать и обнимать человека было приятно. Бейбарсов не спорил – он тоже приобнял её одной рукой за талию, позволяя девушке устроиться поудобнее на его плече.
- Ты так и не договорила, - внезапно промолвил он.
- Придумай конец сам, - предложила Таня. Она не видела лучшей альтернативы, просто не пыталась сопротивляться тому, что сказал бы сейчас некромаг.
- Не хочу, - пожал плечами Бейбарсов.
Им просто не хватало смелости. Слишком много боли и слишком много крови, которая катилась по их рукам и оставляла отвратительные следы на одежде. Слишком много всего, чему так трудно сопротивляться.
Они просто молчали. Они не умели признаваться в любви, потому что проклятая жизнь предпочитала не учить этому.
Она лишь оставляла мелкие и огромные шрамы на душе.
