сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 54 страниц)
Впрочем, они упрямо шагали вдоль русла этой небольшой речушки. Та могла привести к чему-то важному, ну, или просто приносила какую-то цель, а отходить далеко от воды было очень опасно.
Таня вообще не понимала, почему они не могут без конца сидеть, но, тем не менее, передвижение было тем, что дарило им всем жизнь. Жизнь, новые столкновения и, наконец, еду.
Валялкину теперь приходилось убивать больше животных, а те упрямо шли ему на руки и не желали верить в то, что такой добрый ветеринар мог желать им хотя бы капельку зла. Валялкин, впрочем, сам тоже в это не верил, но постепенно ему приходилось свыкаться с мыслью, что иначе не выживешь.
Теперь он скручивал им головы равнодушно и спокойно, а Таня чувствовала, что в этом было уж явно что-то не то.
Ей как-то не по себе.
- Ай! – закричала Джейн, вновь подвернув ногу. Не надо было натягивать на ноги какие-то босоножки, лучше бы шла босиком, но, тем не менее, Петушкова – или как там её фамилия? – не собиралась отступать.
Ни на одно мгновение.
- Что такое? – Пуппер оглянулся, немного недовольно глядя на невесту и даже не протягивая ей руку.
Вероятно, Жанна – или Женя, никто толком не знал, как её зовут на самом деле, но понятно же, что не Джейн, - в очередной раз просто притворялась, но спустя мгновение стало уже не до догадок.
Её громкий визг ознаменовал о чём-то страшном, и огромные твари, которые казались просто отвратительными, вынырнули откуда-то из небытия, словно им кто-то открыл портал.
На самом деле, они просто прежде подкрались, шагая внизу, слишком близко к берегу, чтобы на них обращали внимание.
Но да какая разница?
Они не были похожи на волков, скорее на рысей или на леопардов, только увеличенных раза в два и с отвратительными клыками.
В любом случае, твари явно были из семейства кошачьих, если судить по грации каждого движения.
В них можно было отыскать что-то привлекательное – в длинных лапах, в пушистом хвосте, в шерсти, которая отливала чем-то серебристым, правда, покрытая пятнами – если бы не огромные зубы.
Гроттер не могла вспомнить, как назывались эти звери, хотя уже раньше видела их, но и не до догадок сейчас было.
- Бежим! – закричала наконец-то Лиза, и они, словно по команде, сорвались с места, потеряв всякое чувство реальности. Гроттер чувствовала, что всё вокруг превратилось в окончательный ужас, но не могла не оглянуться, потому что испытывала уже даже не страх, а благоговение.
Что это за твари?
Впрочем, всё резко сменилось отвращением. Огромный зверь перекусил Джейн руку, словно какую-то спичку, а второй моментально бросился на её шею, перегрызая её. Можно было только смотреть на то, как проклятая голова Петушковой покатилась по земле, а после Таня наконец-то начала бежать, чувствуя, что если остановится хоть на мгновение, её настигнет точно такая же судьба.
Она не могла остановиться ни на мгновение, и земля мелькала под ногами серо-коричневыми пятнами.
Таня чувствовала, что у неё сильно кололо в боку, задыхалась от ужаса, но не могла ничего поделать.
Ей казалось, словно её лёгкие жгло, будто бы она только что вдохнула какой-то ядовитый газ, но поздно уже задумываться над чем-либо, над всем, чем угодно.
Становилось всё страшнее и страшнее, и она испытывала желание замереть и перестать бежать.
- Таня!
Гроттер даже не услышала ни одного восклицания. Иван и остальные были уже слишком далеко, а Таня потеряла слишком много сил и буквально свалилась на землю, больно ударившись коленями и локтями.
Она не успела даже подняться, как чудовище, огромное и в тот же момент красивое, пнуло её собственной лапой.
Второе мчалось за остальными, а это заставило её лечь на спину и внимательно всматривалось в глаза девушки.
Она буквально задыхалась, чувствуя, что сейчас попросту будет растерзана, вот только почему-то огромное животное пока что даже не попыталось ранить её. Почему-то она заворожено смотрела на его длинные, похожие на слишком удлинённые клыки, зубы. Как-то они назывались, но Таня не могла вспомнить.
Когда-то она читала о саблезубых тиграх, но это были не тигры, что-то другое, поразительно похожее.
Где-то оттуда родом, если уж правильно выражаться.
Внезапно огромная кошка, стараясь не ранить её собственными длинными зубами, лизнула Таню и уткнулась мордой куда-то в шею.
Гроттер показалось, что жизнь на мгновение ушла с её тела, но ничего не случилось. Зубы мелькнули уже где-то совсем рядом, а после зверь перепрыгнул её и бросился куда-то дальше.
Таня провела ладонью по лицу, словно пытаясь понять, какие повреждения получила, но ничего не было – совершенно никакого вреда.
Гроттер казалось, словно она осталась живой только чудом – и девушка никак не могла пояснить причины подобной случайности.
Ей было страшно, но, тем не менее, не оставалось ни капельки смысла в том, чтобы задумываться над тем, что сделало только что животное.
Её, очевидно, признали.
- Таня! Таня, ты жива? – послышались восклицания Валялкина, и Гроттер поспешила подняться и устремилась к нему, надеясь на то, что сможет по крайней мере успокоить парня. И только потом она окончательно осознала, что на самом деле, возможно, он надеялся на что-то противоположное.
Теперь их было четверо – уже намного лучше, чем прежде, но всё равно слишком опасно, как для "Тибидохса".
Когда их было двое, всё было относительно хорошо. А теперь, пусть Таня и смогла избавиться от бесконечных видений, ей всё равно было слишком нехорошо, и девушка всё время ожидала какой-то подлости.
Ей помогли подняться, и Гроттер заметила, что первым руку протянул Гурий, и только потом это сделал Валялкин.
Словно понял, что надо.
Таня никак не могла избавиться от бесконечного стойкого ощущения, что её предали, вот только, казалось, в этом не было ни капельки здравого смысла. Хотя, возможно, она очень сильно ошибалась.
Всякое может быть.
***
Бейбарсов внимательно всматривался в поверхность зеркала. Удивительно, но теперь Чума решила пойти едва ли не на крайние меры – прежде она очень редко пользовалась этими чудовищами.
Саблезубые барсы – в сочетании с собственной фамилией это выглядело просто смешно, но, собственно говоря, Глеб редко обращал на это какое-то внимание. Тем не менее, он внимательно всматривался в картинку и словно пытался понять причину хоть какого-то действия со стороны животных.
Он даже не содрогнулся, когда одно из животных откусило голову той девице, которая так сильно его раздражала.
Ничего хорошего в оной не было, собственно говоря, и даже замечательно, что она умерла, более чем замечательно.
Он усмехнулся, склонив голову набок, а после заметил, что та самая рыжеволосая Провидица упала, не сумев подняться вовремя.
Она казалась слишком потерянной, и Бейбарсов даже порывался остановить какого-то зверя, вот только знал, что это не принесёт девушке совершенно ничего хорошего, скорее очень даже наоборот.
Барс, впрочем, отреагировал на это более чем спокойно – он не стал убивать девушку, лишь обнюхал её и даже лизнул один раз своим длинным языком, а после едва ли не мяукнул.
Большая кошка.
Бейбарсов наблюдал за тем, как зверь перепрыгнул девушку и рванулся куда-то дальше, стремясь убежать как можно скорее, чтобы не оставить совершенно никаких следов собственного здесь пребывания.
Девушка поднималась.
Звери уже выполнили своё задание и убили хотя бы одного, но, тем не менее, это совершенно ничего не меняло.
Ничего страшного.
Удивительно, но тот, кто сопровождал эту Провидицу прежде, подал ей руку не первым. Бейбарсова предельно сильно удивляло то, что он, собственно говоря, не стремился защитить свою, если Глеб не ошибался, невесту.
Валялкин вёл себя… странно.
Он вообще был каким-то непонятным человеком, который, собственно говоря, совершенно ничего сейчас не мог изменить, и Глеб с радостью убил бы этого Ивана, но пока что рано.
Впрочем, ему прежде казалось, что тот хотя бы немного защищает девушку, а теперь у него возникало впечатление, что всё было совершенно наоборот.
Словно перевернувшись.
Глеб вздохнул, склонив голову набок, и прищёлкнул пальцами, словно собираясь переменить изображение, но, тем не менее, всё равно не стал ничего делать, просто внимательно всматривался в изображение.
Ему было интересно.
Тем не менее, пришлось наконец-то переключить магические изображение – следовало помнить о том, что тут было ещё много участников, а некоторые из них так и не получили достаточных испытаний на свою судьбу.
Это было его дело, его задача – не допустить, чтобы победил кто-то, чьи руки остались чистыми от крови.
Чья совесть чиста.
Нельзя, чтобы они вышли отсюда цельными, а не сломленными, нельзя позволить никому остаться счастливым, потому что это будет недостаточно жестоко. По крайней мере, в этом была уверена Чума.
А Чума здесь просто законодательница, и спорить с нею было совершенно бессмысленно – Бейбарсов и не собирался.
Он был уверен в том, что нет совершенно никакого смысла в том, чтобы что-то менять, это было бы глупо.
Так можно утерять собственную цель.
Так может не исполниться то, что он пытался сделать реальностью, и это принесло бы куда больше проблем, чем, скажем, его нынешнее вмешательство, или, напротив, невероятное равнодушие.
Происходит многое.
…Наконец-то он отыскал с помощью зеркала то, что было ему нужно, а после взял со стола, который стоял рядом, небольшой осколок стекла.
Тот был очень острым и каким-то странным на вид, но Бейбарсов не задумывался даже над тем, откуда подобное могло у него вообще появиться. Есть, и точка, просто надо воспользоваться в нужный момент.
- Приятного, - усмехнулся он, внедряя в этот кусочек стекла достаточное количество некромагии, которая сейчас была для него предельно лишней.
Потерял капельку сил, отстрочил собственную погибель как человека – и выполнил то, что называл, собственно говоря, работой.
***
Ягун вздохнул, приобнимая одной рукой собственную невесту и пытаясь её поцеловать в губы, успокоить.
- Ты не переживай, - улыбнулся он. – Всё будет хорошо, поверь мне… Всё будет хорошо. Мы выберемся отсюда.
Она покачала головой и кивнула. Длинные светлые волосы девушки всё так же оставались грязными и неухоженными, а она отказывалась заплести их в косу – и теперь Ягун не мог даже заглянуть в глаза Екатерины, потому что та отгородилась от него пеленой собственных волос.
Она была неимоверно красивой. Черты лица казались ему когда-то практически нарисованными, чрезмерно прекрасными для нормального человека, а глаза, бездонные, какие-то странные, цвета моря, слишком привлекательными.
Тем не менее, сейчас Катя слишком побледнела и показалась для него каким-то… Потоком равнодушия.
- Я бы хотела иметь зеркало сейчас с собой, - вдруг улыбнулась она, а после, посмотрев себе под ноги, вскрикнула от удивления и схватила какой-то осколок стекла прежде, чем Ягун успел её остановить.
Он даже не понял, что случилось – но, тем не менее, был уверен в том, что какая-то капелька энергии, которая была в этом стекле, перетекла в Екатерину и сделала её взгляд ледяным.
Когда она подняла на него глаза, Ягун вдруг вспомнил корку льда, которая сковала озеро и не давала рыбе дышать.
Точно такого же цвета были и её глаза сейчас – страшного, холодного, удивительного и… Такого прекрасного.
Страшно даже.
Ягун попытался забрать у неё зеркало, точнее, этот осколок стекла, вот только ничего сделать, естественно, не смог, только порезал себе руку, а после от удивления вскрикнул, почувствовав, что рана затягивается.
Наверное, в этой гадости была какая-то некромагия, по крайней мере, отдельный оттенок её, вот и всё!
- А я красивая, - она равнодушно, словно та снежная королева, любовалась собственной красотой, и улыбалась.
- Конечно.
Он не мог сдержать какого-то облегчённого вздоха, ведь Лоткова всегда слишком часто любовалась собой.
Они находились непонятно где, у каких-то гор, и тут пока что не было ни единого врага, а Ягун мог бы не переживать за свою возлюбленную, да только что-то упрямо не давало ему ни капельки покоя.
Он бы с радостью сейчас попытался защитить её, вот только не знал, как это сделать, и молчал упрямо, стараясь не говорить вообще ничего, что могло бы её расстроить. Тем не менее, Катю явно что-то изменило, и она, усмехнувшись, вновь замахнулась осколком стекла.
- Умри! – воскликнула слишком громко девушка, пытаясь провести этим осколком по его шее.
Парень достаточно быстро успел увернуться, наконец-то осознав, что случилось что-то слишком плохое.
Он прижимался к какой-то скользкой поверхности скалы, которая оказалась удивительно холодной и неприятной.
Девушка осклабилась.
Она явно пыталась что-то сказать, как-то дополнить всё вышесказанное, но пока что не решалась, а после и вовсе промолчала, словно решив наконец-то, что так будет намного легче.
Легче разобраться со всем, что происходило.
Она попыталась схватить Ягуна за горло, но тот, умудрившись как-то вывернуться из цепких рук Кати, обнял её, притягивая к себе и поглаживая по голове, словно пытаясь как-то успокоить.
- Тише, пожалуйста, не плачь… - Ягун понимал, что успокаивать тут надо было именно его, но пока что не мог ничего поделать с Лотковой, которой, наверное, было очень плохо именно сейчас.
Она всхлипнула и позволила себе расслабиться, наконец-то перестав смотреть на парня так, словно тот только что кого-то убил.
Он едва заметно улыбнулся и склонил голову набок, словно убеждая девушку в том, что всё будет в порядке.
- Ты не переживай.
Она кивнула. Эта просьба показалась ей достаточно логичной, и девушка, вдруг забыв о стеснении, которое прежде не позволяло совершить ей что-то подобное, поцеловала его в губы.
Ягун обнял невесту за талию и углубил поцелуй, на сей раз прижимая уже её к этому чёртовому обломку скалы. Она была не против, отвечая на каждое прикосновение, но её глаза остались точно такими же льдистыми и опасными, как и прежде. Никаких причин для этого не было, но, тем не менее, Ягун чувствовал, что скоро всё очень сильно переменится.
В нём только что умерла надежда.
========== Боль семнадцатая. Привал ==========
Гроттер уже даже сама не понимала, почему никак не может заставить себя избавиться от отвратительного ощущения, что кто-то следит за нею. Шёл уже четвёртый день третьего тура, а она всё ещё считала, что должна была умереть ещё во время первого, и одна мысль об этом вызывала у неё страх.
Валялкин даже не пытался успокоить собственную девушку. Не то чтобы он считал это неважным, но, тем не менее, Таня прекрасно понимала, что на самом деле от Ивана никакой поддержки сейчас не стоит даже ждать.
Лиза, пытаясь отмыть собственные светлые волосы, не отходила от ручейка. Они сбежали от зверей достаточно далеко, точнее, были уверены в том, что оные отстали – уверены все, кроме Тани, но она не спешила делиться собственными воспоминаниями, только помнила странные тёмные пятна на серебристой длинной шерсти прекрасных животных, и каждый раз вздыхала, когда приходилось вновь и вновь вспоминать о них.
Гурий постоянно крутился рядом с Зализиной. Гроттер удивлялась тому, что он совершенно не переживал из-за гибели собственной невесты, но, впрочем, она не знала даже, как отнёсся бы к её погибели Валялкин, поэтому не осуждала Пуппера, да и вообще не разговаривала с ним.
Таня предпочитала одиночество.
…Иван устроился рядом с нею, протягивая какой-то букетик, собственноручно собранный им. Таня хотела было уже взять его в руки, но, посмотрев на центральный цветок, который показался ей достаточно странным, отрицательно покачала головой и недовольно скривилась.
- Он ядовитый, - наконец-то промолвила Таня. – Эту гадость нельзя даже в руки брать, понимаешь?
Она хотела верить в то, что на самом деле Ванька сделал это неумышленно, вот только странное предчувствие заставило её содрогнуться от внезапного ужаса. Рыжеволосой так хотелось, чтобы всё было хорошо, чтобы Ванька оставался всё тем же верным, добрым, искренним пареньком…
А шансов для этого было всё меньше и меньше.
- Скоро нам надо будет опять идти, - промолвила она. – А звери нас обогнали, значит, в ту сторону, в которую мы шагали, опять идти опасно. Надо возвращаться обратно, к тому же, река пересыхает.
Иван удивлённо посмотрел на собственную невесту. Впервые за долгое время она наконец-то говорила более-менее разумные вещи, и это вызывало у него определённую осторожность и неопределённость. Он вроде бы и хотел того, чтобы Таня наконец-то понимала, что происходит, но в тот же миг был очень удивлён подобным её поведением и желал, чтобы всё было так, как раньше.
Это самое "как раньше" не имело чёткого определения, и Ванька то и дело вспоминал о бесконечных истериках Татьяны, которые никогда не приносили им ну совершенно ничего хорошего.
Но ничего с этим поделать было нельзя – приходилось бороться за собственный отдалённый оттенок счастья, которым пока что нельзя было назвать всё происходящее.
