сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 54 страниц)
- Я хочу спать, - шёпотом пожаловалась Таня. – Я больше не могу идти. Зачем нам вообще шагать в сторону леса, Ваня? – она посмотрела на него как-то слишком уж жалобно, но Валялкин упрямо мотнул головой.
Его светлые волосы цвета пшеницы превратились в какой-то сплошной ком болота и грязи, а глаза словно потускнели; но её символы Провидицы, сколько бы девушка ни пыталась заставить себя хотя бы немного меньше выделяться среди полей и лесов, оставались всё такими же яркими.
Девушка даже специально пыталась измазать болотом рыжие пряди, но те словно ещё больше сияли, и результатом было то, что она вынуждена была всё-таки смыть грязь и продолжать идти вот так.
Солнце словно специально льнуло к рыжим локонам, хотя Таня в последнее время практически ненавидела небесное светило.
Почему оно не может просто отвернуться?
Почему не желает светить куда-то в другую сторону, не издеваться над нею настолько сильно, не мучить её?
Гроттер было больно и неприятно осознавать один тот факт, что на самом деле она сама и может являться причиной того, что их заметят. Валялкин старался идти, склонив голову, и не смотреть никуда, а она, словно назло, вдруг стала идти гордо и слишком шумно, как на подобную местность.
Нашла, когда строить с себя королеву!
Ванька упрямо молчал, не стремясь её упрекать и зная, что девушка делает это не специально, но она не могла сделать ничего, чтобы всё это перестало быть реальностью хотя бы на несколько мгновений.
Таня чувствовала себя такой потерянной, такой испуганной, но, тем не менее, непонятная гордость откуда-то взялась…
На мгновение впереди мелькнуло зеленоватым свечением портала, и девушка даже не успела отшатнуться, равнодушно и в тот же момент с оттенком страха наблюдая за тем, как кто-то упал на землю.
Это поле, солнечное и прекрасное, не стремилось обрываться, хотя лес был уже гораздо ближе, чем прежде.
В лесу было куда больше еды, чем здесь, и девушка чувствовала себя потерянной и испуганной тут, на настолько открытой местности. Да и, к тому же, они отдалялись от последних источников воды.
Сегодня следовало дойти до того ручейка, который вился где-то в лесу – а тут вот портал, опять портал!
…На траве сидела высокая, достаточно некрасивая девушка с длинным носом. Таня едва-едва вспомнила о том, что её звали Верой, а вот фамилия "Попугаева" буквально застыла у неё в памяти, не стремясь оттуда куда-либо деваться.
- Люди, - прошептала Вера, поднимаясь на ноги и в тот же миг делая шаг назад, словно опасаясь кого-то.
- Мы не причиним тебе вреда! – прежде, чем Ванька вообще успел сказать что-либо или попытаться навредить девушке, воскликнула Таня, а после, рванувшись вперёд, схватила Попугаеву за руку.
Видение накрыло её с головой, заставив рухнуть лицом на землю, сжимать пальцами проклятые травы и цветы.
"Огонь прикасался к её коже, сначала достаточно ласково, а потом всё сильнее и сильнее, с новым могуществом.
Волшебство буквально зашкаливало вокруг, и этот костёр тоже был магическим, но Вера сначала даже ничего не поняла.
Где-то совсем рядом послышался громкий женский вопль, принадлежавший непонятно кому.
Верка только сейчас осознала, что с нею что-то происходило, и осмотрелась, словно пытаясь понять, что происходит, а после вдруг наконец-то ощутила то самое отвратительное жжение.
Она закричала громко и пронзительно, катаясь по траве и пытаясь погасить проклятое пламя.
Вокруг было много чего сухого, но пламя не переходило на траву. Вера горела, словно тот факел, и не могла ничего с собой поделать.
Ей было ужасно больно – пламя ещё не дошло до лица, и на нём можно было увидеть отчаянную гримасу боли.
Кто-то, кто находился совсем-совсем рядом, попытался плеснуть на Веру воды, но та загорелась ещё по пути, и это было совершенно бесполезно. Было видно флягу, которая так и валялась рядом, и никто не мог ничем помочь этой несчастной умирающей девушке.
Вера кричала долго и пронзительно. Она била руками, пыталась схватить кого-то из людей, кто только был рядом, вот только подобного шанса ей, естественно, не предоставили.
Она вновь завопила.
Ничего.
Стоило только выть и рыдать, ожидая того момента, когда ей наконец-то станет легче – но ясно, что этого не будет.
…Она превратилась в угли – труп, который всё ещё пылал, и языки пламени скользили по белым костям.
Кто-то совсем рядом выл от ужаса, словно пытаясь как-то спасти подобными криками Попугаеву, но ведь было понятно, что слёзы тут не помогут. Наконец-то загорелась вокруг трава, создавая что-то вроде погребального костра вокруг, хотя, казалось, ничего не было прежде.
Даже крови не было.
Только сплошной страх".
Гроттер очнулась уже где-то на земле. Она сжимала ладонями какие-то цветы, и кроваво-алые лепестки мака щекотали ей лицо.
Валялкин попытался помочь ей подняться, но Таня буквально швырнула ему в лицо цветы, которые сорвала, и посмотрела на изодранные ладони, которые были все в крови.
Ей стало страшно. Рыжеволосая попыталась подняться, но продолжила стоять на коленях, тихо плача и вытирая слёзы окровавленными ладонями. Царапины надо было промыть, но она уже не думала об этом.
- Что это с ней? – испуганно прошептала где-то совсем рядом Вера, и Гроттер, словно обезумев, вскочила на ноги.
Она схватила Попугаеву за руку, словно пытаясь как-то остановить её или попытаться помочь девушке.
- Берегись! – выдохнула Таня в полуужасе, всматриваясь внимательно в глаза Попугаевой. – Берегись огня!
Гроттер не могла рассказать о том, что увидела, до самого конца – но, тем не менее, пророчество опьянило её и лишило всего, что можно было назвать силами.
- Воды, - наконец-то выдавила она, вновь садясь на землю и закрывая лицо руками. Когда девушка наконец-то отняла ладони, то по её лицу текли струйки крови.
Царапин не было – это лишь следы крови с рук, - вот только Валялкин всё равно отшатнулся, испытав внезапно некое подобие ужаса от того, что только что был вынужден увидеть в исполнении девушки.
Гроттер совсем тихо, едва слышно даже, плакала, растирая слёзы по лицу. Постепенно кровь успокоилась, и царапины действительно оказались ничтожными, но она не обращала на это никакого внимания.
- Ты сгоришь, - выдавила она, внимательно глядя на Попугаеву. – Берегись пламени, оно погубит тебя!
- Что она мелет? – голос у Верки оказался слишком визгливый и какой-то предельно отвратительный. – Я не умру от пламени, что за ерунда!
- Она просто увидела что-то, - мотнул головой Валялкин, заставляя Таню лечь.
Гроттер прикрыла глаза, пытаясь уснуть. Её всё ещё била крупная дрожь, и девушка то и дело вскакивала, стремясь сделать что-то, вот только какая-то неизвестная сила упрямо держала её за горло.
Можно было сойти с ума от непонятной, отвратительной боли, которая терзала её и разрывала на мелкие кусочки.
Рыжеволосая, впрочем, даже сумела провалиться в беспокойный сон, чувствуя, что силы окончательно покидают её тело.
- Она та самая Провидица, да, я помню, - вдруг громко воскликнула Попугаева, не заботясь о том, что Таня может услышать и проснуться. – Мы коллеги с нею, между прочим!
- Коллеги? Ты провидица?
Валялкин покосился на девушку с некоторой опаской – вторую провидицу он просто не перенесёт, это слишком трудно, как для нормального, обыкновенного человека.
Верка, впрочем, моментально отрицательно замотала головой, словно пытаясь его в чём-то переубедить и продемонстрировать, что он очень даже не прав. Признаться, это Ивана обрадовало – он даже не думал, что когда-то Провидицы будут вызывать у него некое подобие страха, но раз уж так вышло…
- Я экстрасенс, - с уверенностью промолвила она, внимательно глядя на Ивана и то и дело поправляя собственные волосы.
Не слишком короткие, но и не длинные, они казались жалкими, если сравнивать с великолепными, царскими буквально локонами Татьяны.
- А она похожа на сумасшедшую, - сообщила вдруг Попугаева. – Блаженная! Я таких видела…
- Нет, она хорошая! – отрицательно покачал головой Иван. – Она прекрасная, понимаешь. Прекрасная!
Та лишь пожала плечами, словно недоумевая и не понимая, что прекрасного могло быть в вопящей девице.
Почему-то у Валялкина вдруг возник аналогичный вопрос.
========== Боль десятая. Простите ==========
- Такими темпами мы умрём!
Сарданапал никогда не думал, что у Медузии до такой степени визгливый и отвратительный голос, но сейчас впервые заметил, что она действительно реагирует именно так.
- Смерть – это ведь такое облегчение, - прошептал Сарданапал. – О, Меди, смерть – это роскошь!
- А я не привыкла к роскошествам! – мотнула головой она, упрямо глядя на мужчину. – И именно по этой причине я очень хочу жить! Я потеряла столько лет в той проклятой клетке…
- И неужели в этом тоже виноват я?
Сарданапал говорил очень грустно, но женщина не стала его разубеждать. Она опустила голову, глядя куда-то на землю и словно пытаясь заставить себя успокоиться, но ничего не получалось.
Ненависть разрывала её на мелкие кусочки, заставляя сердце останавливаться и биться немного медленнее, чем ему было положено – это так больно и так отвратительно, а она ничего поделать не могла.
- Да, возможно, - кивнула женщина. – Все мы виноваты, да, но… Неужели не было ни одного варианта, чтобы избежать это? Ведь столько способов, столько способов, но мы подчинились!
- Мы должны были сохранить жизни людей! – упрямо повторил Сарданапал.
Не обращая внимания не женщину, он подошёл к огромному дубу, уже наполовину усохшему, который словно никогда и не жил, и попытался обнять его. Несколько зелёных листочков, которые росли уже где-то высоко-высоко, словно в ответ на подобную нежность неслышно затрепетали на ветре.
Сарданапал попытался было получить энергию у этого дерева, но это тоже казалось кражей, вечной кражей.
- И много мы сохранили? – Горгонова горько улыбнулась и остановилась у другого дерева, молодого, сильного граба.
Она опёрлась о него спиной и прижала ладони к коре, чувствуя, как молодая сила перетекает в её бессмертное тело.
Убить бессмертного можно ножом или ядом, ударив или столкнув с обрыва, если это не некромаг, но бессмертный никогда не умрёт сам по себе.
Она так хотела жить!
Пусть даже в клетке, глядя внимательно на смерти кого-либо другого, а тут оказалось, что это практически невозможно.
Она так хотела жить, что дерево от одного её прикосновения начинало ссыхаться, словно старик.
- Как ты можешь! – воскликнул Сарданапал. – Даже одна жизнь бесценна…
- Не бесценнее тех тысяч, которые умерли во время "Тибидохса". А всё почему? Потому что вы пожалели эту дрянь, пожалели!
Каждый год только Тибидохс забирает почти двадцать жизней. А остальные? Сколько людей умирает от того, что просто не может бороться, от того, что тирания Чумы переступает уже через всевозможные границы слишком настойчиво и быстро, так, что ничего не остановишь.
Вокруг слишком много разрухи, которую невозможно остановить, пока они там, в проклятой клетке, потому что пока что некому – но ведь каждая жизнь, даже жизнь Чумы, для Сарданапала бесценна!
Нет. Вместе с ним никого никогда не победишь, он обязательно утянет с собой на дно и позволит там умереть, лишь бы кто-то один ещё немного пожил, пожертвовав миллион жизней.
Сколько людей полегло!
- Отойди от дерева! – оттаскивая её, словно непослушную девчонку, воскликнул Сарданапал. – Ты его убиваешь!
Она оглянулась и с некоторым удовольствием поняла, что граб практически полностью высох, а она наконец-то полна сил и энергии, пусть даже не своей, а немного одолженной у кого-то другого.
- Это ведь всего лишь растение. Если б мы могли остановить Чуму, оно бы только порадовалось, что принесло себя в жертву, - пожала плечами Горгонова. – Разве ж это не логично?
- Причём тут логика?! – возмутился Сарданапал, глядя на неё. Его когда-то красивые, ясные синевато-зелёные глаза теперь казались тусклыми и очень некрасивыми, и Медузия только сейчас это заметила.
- А что?
Горгоновой так хотелось ещё немного получить силы, чтобы наконец-то оказаться цельной, чтобы иметь силы сражаться. Ведь Чума должна будет её отпустить, если она выиграет в этих проклятых играх.
А когда она выберется, то разрушит "Тибидохс", и никто больше не будет ей мешать, никто не будет убивать молодых ребят, никто не отберёт больше у людей жизнь, никто, никто!
Сколько страха, сколько кошмара, который буквально накрывает с головой, не давая ни единого шанса выжить и остаться цельным, настоящим.
Она возьмёт с собой в жизнь ещё как минимум троих, не стоит переживать. И тогда всё будет хорошо.
А Сарданапал всё равно не прав.
…Горгонова уже столько лет не пользовалась собственным волшебством, но сейчас наконец-то смогла. И дерево, огромное, но уже иссохшееся, упало, прямо на Сарданапала упало.
- Меди! – вскричал он, пытаясь как-то отбросить его в сторону и выбраться на свободу. – Меди, помоги, мне надо немного…
- Простите, - выдохнула она, доставая нож, который отыскала там, среди порталов, и всё-таки умудрилась сохранить. – Простите, но иначе у меня не получится спасти то, что осталось от этого чёртового мира.
Сарданапал даже не успел вскинуть руку, а она с силой всадила нож в его сердце, наблюдая за тем, как мужчина несколько раз дёрнулся и замер.
- Простите.
Она победит в "Тибидохсе" и сможет обеспечить счастливое будущее всем, кого только вытащит отсюда. Вообще всем.
Сарданапал всегда говорил о том, что он готов пожертвовать собой – а она не готова, но она сделает куда большее, чем просто оставит глупую жертву в виде собственного бренного тела. Нет, она выиграет эти игры и сможет наконец-то победить отвратительную Чуму-дель-Торт, а так же спасёт всех, кого ещё можно спасти. И мир будет счастлив, предельно счастлив.
Мир будет наконец-то, спустя столько лет, совершенно свободен, а Сарданапал с того света будет смотреть на неё.
Смотреть и гордиться своей ученицей.
***
Бейбарсов провёл кончиками пальцев по поверхности магического зеркала. По его поверхности пробежала рябь, на мгновение продемонстрировавшая Глебу собственный вид.
Он усмехнулся и прищёлкнул пальцами – собственное отражение парня интересовало меньше всего на свете, разве что его глаза стали ещё немного чернее, чем прежде, что могло означать только прогресс некромагии. Но это пустое, сейчас его подобные факты не интересовали.
Скоро наступит край, и он окончательно превратится в безжалостное чудовище – но это всё абсолютная ерунда, Глеб даже не особо обращал внимания на то, что происходило с ним самим – просто скоро закончатся проклятые игры, и не будет больше ничего, что превратит его в сплошной комок мрака.
Он внимательно всматривался в поверхность зеркала, ожидая того момента, когда оно наконец-то начнёт выполнять собственную основную функцию.
- Вот чёрт… - прошипел парень спустя минут пять – никакой реакции со стороны зеркала. – Какое ж ты ленивое… Яви настоящее!
Он прикоснулся к поверхности собственной тростью, и по той вновь словно прошла невидимая волна.
Наконец-то на поверхности зеркала начало проступать что-то вроде картин из другого мира – Глеб внимательно присматривался к ним, подмечая самые мелкие детали и запоминая то, что могло бы потом заинтересовать его и оказаться более-менее полезной информацией.
В конце концов, это даже хорошо, что пока что ему не надо вмешиваться – Лена и Жанна пусть делают всё, что думают, а Бейбарсов всё равно уже успел убить кого-то не по плану.
Рано пока что.
Уже идёт второй тур, и ему рано вмешиваться. Потом, когда наконец-то понадобится его вмешательство, он и сделает что-то, а пока что даже Чума совершенно ничего не желает, что для неё удивительно.
Он вновь внимательно присмотрелся к тому, что происходило там, за гранью, и усмехнулся, осознав реальность.
"Горгонова носилась по небольшой поляне, смывая с рук кровь. Она наконец-то поняла, что натворила.
Всё так же лежавший под каким-то дубом, что свалился на него, Сарданапал уже даже не хрипел.
Силы окончательно покинули его и явно не собирались возвращаться – следовало признать, что мужчина окончательно умер, но ведь как обидно было бы признавать всё это.
Он захрипел, и Горгонова оглянулась, словно пытаясь что-то увидеть, но, тем не менее, мужчина так и не ожил.
Медузия прошипела что-то себе под нос, а после отпрянула, не особо-то и стремясь присматриваться к тому, что происходило вокруг – и что могло стать относительной реальностью.
Кошмар, который творился вокруг, был её рук делом. Горгонова носилась от дерева к дереву, выпивая из них все силы и соки, и те падали, одной кучей згромоздившись чем-то вроде склепа вокруг Сарданапала".
- Предала всё-таки, - прошептал себе под нос Бейбарсов, усмехаясь. Зеркало вновь засеребрилось, давая сбои, а после продемонстрировало ему плачущую Провидицу и её спутников.
