сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 54 страниц)
Некромаг стоял среди всего этого, с усмешкой глядя на мёртвых Ивана и Пуппера, а после перевёл взгляд на неё, словно стремясь поиздеваться одним собственным взглядом.
Она чувствовала, что сердце у него всё ещё бьётся. Оно было живым, хотя, возможно, всё остальное человеческое этот юноша давно уже потерял – и трудно было убедить себя в том, что это совершенно не так.
Она хватала воздух ртом, не обращая внимания на его магические манипуляции, и никак не могла откашляться.
Грубый поцелуй заставил содрогнуться и попытаться вырваться, но, естественно, ничего у неё не получилось, и всё вокруг буквально поплыло, превращаясь в сплошную стену ненависти и боли.
Мир оборвался.
Мира больше не было".
Таня смотрела на мёртвого Гурия, словно сумасшедшая, и едва заметно улыбалась. Это могло стать реальностью, вот только теперь уже точно нет.
Она сама не понимала, что делает, но выхватила вдруг нож, вытащила его из груди Пуппера, и принялась наносить удары Гурию этим оружием, которое, впрочем, казалось совершенно бессильным в хрупких женских руках.
- Таня! Таня, прекрати!
Гроттер не слышала.
Она наносила раны одну за другой, словно пытаясь проверить, жив он или нет, и ненависть в каждом движении становилась просто полубезумной, до того страшной, что можно было сойти с ума.
Она не зря не доверяла Ивану до конца – потому что, оказывается, он должен был её предать. Развилок судьбы…
Развилок судьбы, у которого было право на реальность.
***
Бейбарсов даже не шевелился. Он знал, что невидим, что плащ-хамелеон прекрасно скрывал его от окружающих, и пользовался этим, равнодушно наблюдая за ненавистью Тани, которая буквально потеряла над собой контроль.
Она рвалась убить наконец-то Гурия, и пусть тот давно уже был мёртв, это ни на мгновение не остановило девушку.
Она что-то видела.
Бейбарсов чувствовал это, но, тем не менее, пока что не пытался рыться в её воспоминаниях, чтобы не нарушить и без того очень хрупкое равновесие, то, что девушка называла своей последней свободой.
Она была испугана и без конца рыдала, а Бейбарсову почему-то захотелось даже немного успокоить её.
Это было невозможно.
Парень отвернулся и зашагал куда-то в противоположную сторону, взмахом руки вызывая что-то схожее с видением и просматривая все факты вновь и вновь. События происходили вокруг него, когда он проходил по этому лесу, по полю, наблюдая за тем, как Провидица вдруг воспользовалась волшебством.
Для неё это было уже незначительным – всё имело собственные результаты, и Бейбарсов прекрасно знал, что девушка уже сломлена.
Осталось немного.
Чуму более чем устроит подобный результат – она ждала чего-то подобного и надеялась на подобное развитие событий.
Бейбарсов, впрочем, никого не жалел, и Чуму в том числе. Ему было абсолютно наплевать на то, что, возможно, это нечестно по отношению к кому-нибудь, но рыжеволосая вызывала желание защитить её.
А он умел только убивать.
Бейбарсов отошёл уже достаточно далеко и поудобнее устроился на траве, глядя на небо, на котором уже начинало заходить солнце. Оное, прежде невыносимо яркое и сильное, теперь было уже наполовину погасшим.
Пряталось.
Пряталось за горизонтом, хотя должно было оказаться самым сильным, самым смелым, непобедимым практически существом, которое невозможно уничтожить. Это ведь небесное светило, которому все так поклоняются, перед которым падают на колени, на которое молятся!
Почему оно настолько трусливое?
Бейбарсов не задавал себе философские вопросы, они его мало волновали, но сегодня, возможно, в подобном была определённая суть, и он словно пытался наконец-то уловить её и понять что-то.
Наконец-то пришло время возвращаться.
Холодало. Ненависть погасла, равно как и чернота в глазах, и ни одного желания сделать ещё что-то больше не возникало, но Бейбарсов и не стремился пока что убивать.
Один труп уже сегодня был.
Пуппера, наверное, должны были как-то спрятать, чтобы его тело не привлекало падальщиков.
Глеб вдруг вспомнил о Горгоновой, которая столько всего натворила, а после этого попыталась вытянуть энергию даже с мёртвого Сарданапала, который, впрочем, мог бы помочь исключительно истинному некромагу.
Это даже не страшно.
Горгонова проиграла.
Все проиграли – Медузия напилась того волшебства, которое могло обернуться исключительно против него.
Теперь она слабая.
Теперь все слабые.
У всех одинаковые шансы на проигрыш, и ни одной возможности победить без посторонней поддержки.
В прошлый раз всё было до такой степени честно, что Бейбарсову было даже противно – а сейчас наоборот, но чувство отвращения никуда так и не пропало, словно он просто не мог получать удовлетворение от убийств.
Тем не менее, парень усмехнулся и вновь принялся следить за действиями Тани и Ивана. Совсем скоро.
Совсем скоро придёт его час, когда надо будет показаться и стать более-менее реальностью.
Совсем скоро.
***
- Прекрати! Таня, слышишь, прекрати, прекрати… - совсем тихо шептал Валялкин, пытаясь оттянуть её от мёртвого Гурия.
Гроттер шмыгнула носом, пытаясь как-то одуматься и почувствовать что-то вроде сожаления, но в душе было пусто.
Впрочем, она действительно наконец-то перестала бить Гурия ножом в грудь, а буквально свалилась на землю и тихо расплакалась, чувствуя, как невообразимый холод заставляет её слишком сильно дрожать.
- Зачем ты? – Валялкин попытался её обнять, но, впрочем, ничего толком не получалось. Она вырывалась, царапалась и отмахивалась, не собираясь подчиняться хотя бы на одно чёртово мгновение, которое так сильно раздражало её и могло стоить самой настоящей, отвратительной, между прочим, жизни.
- Зачем я что? – Гроттер прошептала эти слова совсем-совсем тихо, глядя на него, словно какая-то дьяволица.
- Била его…
- Потому что надо!
Она поклялась себе ни за что не говорить больше ничего, ни единого слова правды о своих видениях.
Ванька этого не заслуживал, совершенно не заслуживал, и это было противно – подчиняться ему в такой ситуации.
Она так хотела сбежать…
- Мне холодно, - наконец-то пожаловалась Гроттер. – Очень холодно, принеси чего-нибудь, чтобы можно было согреться.
Гроттер была уверена в том, что действительно совершенно недавно побывала в воде, в том самом омуте, который едва ли не утянул её вниз, а после ещё и смотрела в чёрные, непробиваемо чёрные глаза некромага.
Она чувствовала себя очень слабой и напуганной, и просто не знала, как можно научиться сопротивляться всему тому, что только случилось с нею. Она смотрела на Валялкина, как на предателя, и понимала, что была права.
Ему нельзя было доверять даже сейчас, даже в это проклятое мгновение, когда он строил с себя джентльмена.
- Я не хочу, чтобы ты был рядом со мной, - в спину Ивана прошептала девушка, но тот, впрочем, даже не попытался услышать её.
Это было отвратительно, и девушка фыркнула в ответ на свои собственные слова, наблюдая за тем, как Валялкин уходил.
В его голове мелькнули такие мысли, которые воссоздали новую жизненную линию, ответвление, которое не стало реальным только потому, что ненависть в Валялкине проснулась намного раньше. Всё это было просто ужасно – она чувствовала себя брошенной и несчастной.
- Я схожу за хворостом, - оглянувшись, громко воскликнул Валялкин, чувствуя себя каким-то неправильным.
Вся его доброта, вся эта проклятая ветеринария оказалась просто пустотой для него – может быть, а может и наоборот.
- Я не хочу, чтобы ты был со мной, - прошептала Таня ещё тише, так, что Валялкин вообще ничего не сумел ответить.
Он и не услышал, потому что так было правильно – Гроттер чувствовала себя испуганной и глупой, одинокой и мечтающей о компании, вот только ничего этого не могло стать реальностью.
Она мечтала о том, чтобы спрятаться от Ивана, вот только это не приносило совершенно никакого толку.
Это было очень глупо.
Это было неимоверно странно, и она позволила себе закрыть глаза и расслабиться хотя бы немного, хотя бы на одно мгновение.
Пуппер, мёртвый Пуппер, лежал всего в двух метрах от неё.
И всё. Больше ни одной живой души, только неприятное ощущение глупого слежения за нею. Кто-то смотрел на неё издалека и… И это было жутко.
========== Боль двадцать первая. Лоткова ==========
Кате казалось, что её силы начали ускользать. Ещё совсем недавно у неё была прекрасная возможность прикоснуться к какому-то комку всемогущества, который прятался у неё в сердце и не стремился особо высвобождаться из потока её собственных мыслей, вот только сейчас самообладание окончательно предало девушку, толкая её на какие-то странные, абсолютно нелогичные действия, что могли бы завершиться более чем плачевно и для неё, и для всех остальных.
- Вставай, - совсем тихо прошептала она Ягуну.
Ярко светило звёздами небо, заставляя почувствовать себя невероятно защищённым и свободным в тот же миг.
Её жених всё ещё спал, а Лоткова рассматривала внимательно звёзды на небесах, словно пытаясь понять, насколько их там много. Ей казалось, что всё это, пожалуй, достаточно страшно, и не надо было когда-либо прежде действовать так, как она задумывала, вот только Катя знала, что возвращаться уже некуда, и она должна либо совершить подобное, либо окончательно сдаться и больше не пытаться вернуться в нормальное, более-менее адекватное русло.
Всё это закружилось в отвратительном потоке, поэтому Лоткова просто отогнала от себя глупые мысли и усмехнулась.
Сегодня она будет ближе к победе.
- Вставай, - попытавшись заставить Ягуна подняться, вновь прошипела она ему на ухо, совсем-совсем тихо, заставляя наконец-то проснуться.
Тот глядел на невесту сонными глазами, словно не осознавая, что происходит, а после громко зевнул, словно пытаясь как-то поймать сон за хвост и не позволить ему уйти, и вновь лёг.
- Катя, ты чего? – шёпотом поинтересовался парень. – Давай, ложись и спи, ещё совсем-совсем темно.
- Ты не понимаешь, дурак, - прошипела она ему на ухо, наклоняясь над Ягуном и делая вид, что собиралась его поцеловать. – До тебя банально не доходит, где мы! Это "Тибидохс", а ты ещё не избавился ни от одного соперника. Таких ленивцев тут просто не выносят!
Лоткова выглядела достаточно злой на первый взгляд, и Ягун мрачно мотнул головой, словно пытаясь понять, что случилось.
Катя сидела, выпрямившись и пустыми глазами глядя куда-то вперёд. Она казалась всё такой же ледяной, как и прежде – Снежной Королевой, о которой он когда-то читал в старой бабушкиной книжке.
Светлые волосы Екатерины буквально притягивали к себе лунный свет и словно сияли изнутри. Складывалось такое впечатление, словно она и вправду колдовала сейчас, а Ягуна этот факт радовал меньше всего на свете.
Ему стало как-то не по себе от одной глупой мысли о том, что, возможно, Лоткову будет слишком трудно контролировать.
- Я должна завершить начатое, - наконец-то прошептала она. – Ты сейчас соберёшь все вещи, которые только можно забрать и которые нам пригодятся, а я сделаю то, что должна сделать.
- Ты с ума сошла? – заметив что-то похожее на нож в руках Лотковой, возмутился Ягун. – Откуда ты это взяла?
- Гломов совершенно не прячет собственное оружие, - равнодушно отозвалась она, бросив на парня презрительный взгляд.
Она сжала нож покрепче в своей слишком хрупкой на первый взгляд ладошке и сделала несколько шагов в сторону Гуни.
Тот спал неимоверно мирно, словно больше ничего плохого с ним случиться не могло – поразительная доверчивость. Склепова была куда более умной и твердила ему, что так нельзя, но Гуня проявлял самостоятельность.
Как же неуместно!
Впрочем, Лоткова была даже рада подобной беспечности. Что плохого в том, что у неё наконец-то появится прекрасная возможность победить и всё-таки сделать то, что она, собственно говоря, нужна?
Те осколки некромагии, которые каким-то образом вошли в её сердце, сейчас упрямо не давали покоя. Они затрудняли дыхание, вызывали желание убивать, причём убивать с огромным количеством крови.
Она должна была это сделать.
Лоткова определила, где у Гломова находилось сердце, поразительно быстро. Занеся нож и постаравшись вложить в удар максимальную силу, она уже собиралась было его ударить, но остановилась.
Нет, это был бы далеко не лучший удар, к тому же, Гуня казался настолько огромным, а она чувствовала себя настолько хрупкой, что это было просто невероятным!
Тем не менее, девушка всё равно не отказалась от собственного отчаянного желания убивать. Она внимательно осмотрела парня и резкими, быстрыми, но сильными движениями ножа перерезала ему горло, а после и запястья, словно надеясь на то, что если тот не умрёт из-за первого ранения, то обязательно погибнет после этого.
Гуня был неимоверно сильным, и Лоткова не понимала, вставал ли он просто потому, что мог это сделать, или, возможно, умер, но это оказалось сокращением мышц.
Она всадила нож ему прямо в сердце.
Попытавшись выдернуть оружие, Катя поняла, что не способна этого сделать, поэтому просто поспешила убежать.
Она не дала Ягуну взять даже флягу с водой, потянула его просто за руку и поспешила убежать куда-то.
Казалось, Гробыня не собиралась просыпаться, но, тем не менее, в этом всём было столько всего страшного…
Та магия, которая сидела в ней чужеродным осколком, радовалась, ощущала неимоверное удовольствие от её отвратительного убийства, но всё остальное в Кате просто не могло подчиниться этому порыву.
Она знала, что так быстро бежать не следовало, что она быстро устанет, но, тем не менее, Кате казалось, что всё прошло чрезмерно тихо, словно Гломов находился под наркозом, и теперь надо было сбежать от Склеповой.
- Ты убила человека!
В голосе Ягуна звучала ненависть и определённый оттенок презрения, и Лоткова лишь ещё более мрачно посмотрела на него, словно собираясь перерезать горло и парню, но только не зная, чем можно это сделать.
- Что? – удивлённо переспросила Лоткова. – Я сделала ещё один шаг к победе, а не убила человека, ты, идиот!
Ягун отпрянул, словно не понимая, откуда вообще взялось у неё подобное обращение, как могла девушка отнестись к нему подобным образом.
Он смотрел на неё широко раскрытыми глазами и не сдвинулся с места, пока Лоткова с силой не дёрнула его за руку, заставляя сорваться с места и не позволяя замереть здесь хотя бы на несколько мгновений.
- Не будь дураком! – прошипела Лоткова. – Ты просто не понимаешь, что я сделала, потому что ты пока что очень, очень глупый!
Он отрицательно покачал головой, словно отказываясь идти следом за девушкой, и та нахмурилась, не зная, как сдвинуть его с места.
Екатерине было неприятно и дурно, она с радостью бы убила и Ягуна, лишь бы ощутить опять тот самый сильный запах крови, который так сильно понравился ей.
Прежде девушка ещё могла контролировать собственные действия, но сейчас всё это превратилось в безумие.
Ей нравилось состояние абсолютного отсутствия контроля над собственным сознанием, это позволяло ей наконец-то почувствовать себя живой, а не просто обыкновенной блондинистой куклой.
- Ты меня полюбил только за добрые словечка и за красивую мордашку? – словно последнее куда-то делось, холодно спросила Катя. – Если нет, то будь добр продолжать любить и сейчас!
Ягун вздохнул и, пытаясь сдержать ненависть, которая внезапно вспыхнула в его сердце, пошёл вперёд.
Он не понимал прежде, как всё это происходит, почему из "Тибидохса" люди выходят до такой степени сломленными и несчастными, а теперь понял. Они все были не готовы к тому, чтобы убивать.
Практически каждый их присутствующих здесь думал, что сумеет победить, не замарав собственные руки кровью.
По крайней мере, он сам принадлежал к тому числу, поэтому сейчас просто никак не мог сдерживать определённый оттенок ненависти, который вырывался на свободу и направлялся относительно Лотковой.
Катя была… Не самой хорошей девушкой на свете. Признавать это оказалось больно, трудно, но он был вынужден это сделать, как вынужден согласиться с тем, что всё равно не способен сейчас, несмотря ни на что, её оставить.
Ягун уже попрощался с мечтой, что они будут счастливы после игр, и впервые в жизни пожелал умереть.
Умереть скорее, чем его успеет убить сумасшедшая Лоткова.
***
Склепова сама не знала, что разбудило её. Какой-то шум вокруг заставил девушку содрогнуться и открыть глаза.
Когда рядом была Лоткова, сколько бы Гробыня не сопротивлялась, она прекрасно знала о том, что не смогла бы отказать этой чёртовой привлекательной блондинке, которая буквально задурила им головы.
Сейчас что-то изменилось.
Склеповой показалось, что ей словно только что кто-то раскрыл глаза, заставил почувствовать, что происходит вокруг.
Непонятное ощущение опасности, которая грозила ей, заставила Склепову вскочить на ноги.
Ночь была поразительно тихой и прекрасной. Здесь вообще слишком долго держалась хорошая погода.
