сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 54 страниц)
- Это всё из-за тебя! – выдохнула она, впрочем, практически моментально прощаясь с тем, что можно было назвать здравым смыслом.
Она дёрнула Горгонову за рукав, словно заставляя подняться и встретить свою смерть, и та порвалась.
Кровь, её запах и вид одурманили Катю, словно она была вампиром из старой сказки или легенды, а не живым человеком, и Лоткова с силой толкнула Медузию обратно. Горгонова пыталась призвать собственные силы, но было уже слишком поздно.
У неё не осталось никакого выбора. Она вынуждена уничтожить Горгонову, чтобы только оказаться счастливой.
Счастье теперь казалось для Кати тем, что она могла убивать – и подобная мысль вызывала отчаянное, непонятное удовольствие и мысли о том, что, пожалуй, ей следует подчиниться порывам.
Звериный инстинкт заставил ударить Горгонову ногой прямо по ране, заставив её громко закричать.
Она согнулась пополам, пытаясь как-то себя остановить, но, тем не менее, ни единого шанса сделать это не было.
Медузия мертва.
Лоткова с силой ударила её второй, третий раз, но Горгонова ещё хрипела, словно пытаясь ей сказать что-то.
- Говори! – закричала Лоткова, потянув её за волосы и заставляя встать на колени. Она не понимала, почему женщина практически не сопротивлялась, а после осознала – Горгонова просто потеряла ощущение реальности, она была уже и до этого мертва, правда, не окончательно.
Катя чувствовала некромагию, ту самую, которая так сильно отравила саму Лоткову. Её отравили, но она ведь жива.
Жива, а вот проклятая Горгонова обязательно отправится на тот свет, и у неё не осталось совершенно никаких шансов.
Зачем позволять человеку выбраться из постоянного потока мыслей и страха, который сковывает по рукам и ногам и не возвращает ни единого шанса на нормальные мысли, которых больше нет.
- Ненавижу! Из-за тебя всё это, - продолжая наносить слишком сильные, как для хрупкой девушки, удары, кричала Лоткова.
Она не обращала внимания на то, что её могут заметить, что на её голос прибегут люди, просто выплёскивала собственное безумие на свободу, давая ему шанс на существование в полном владении её телом.
- Сдохни! – казалось, Катя уже не замечала того, что на самом деле Медузия и без того успела умереть.
Её лицо превратилось в нечто кровавое, а рана на животе окончательно добила женщину.
Чувствовалось вмешательство некромага, но, тем не менее, Катя записывала эту смерть на свой личный счёт.
Она чувствовала, что с каждым ударом её желание убивать становится всё больше и больше, но Горгонова не казалась живой.
Лоткова потеряла все силы, и что-то тянуло её к крови – стало интересно узнать, какова оная на вкус.
Катя потянулась за ножом и хотела было разрезать собственное запястье, чтобы сделать хотя бы глоток крови.
Что-то остановило её, и она внимательно посмотрела на Горгонову, словно пытаясь осознать, действительно ли та мертва.
Нож у Медузии был, и Лоткова, одним быстрым ударом перерезав ей вены, сделала глоток крови.
Та казалась неимоверно приятной, правда, немного солёноватой на вкус, и не вызывала совершенно никакого отвращения.
Скорее, очень даже наоборот.
…Лоткова не понимала, что заставило её поднять голову – и увидеть, что на неё смотрят Ягун и Склепова, остановившиеся по разные стороны от Екатерины. Девушка запрокинула голову и громко рассмеялась – сколько новых жертв, которые могут так прекрасно послужить для неё донорами крови!
***
Таня знала, что осталось не так уж и много. Шёл третий день последнего этапа, а она всё шла и шла куда-то в неизвестном направлении, стараясь отдалиться от проклятого ручья.
Что-то ей подсказывало, что оный будто бы являлся границей – ведь никто никогда из них не пытался оказаться на втором береге.
Впрочем, Гроттер не спешила узнавать об этом, да и не рвалась на ту сторону, уверенная в том, что её поймают.
И кто…
Опять тот некромаг?
Кажется, она боялась его ещё больше, чем всего прочего, что происходило вокруг. Небо горело, и её сознание превратилось в самый настоящий пепел, а она не могла сделать вообще ничего.
Пора разорваться на мелкие части, и не оставить ни единого следа от реальности, которая, впрочем, никогда не простит её и не позволит жить спокойно и по-настоящему.
Девушка улыбнулась, словно пытаясь простить саму себя за подобные глупые мысли, а после сделала несколько шагов вперёд.
Она так устала.
Таня больше не могла идти – усталость постепенно накатывалась на неё неимоверно частыми волнами, заставляя терять возможность просто идти вперёд или хотя бы дышать – но Гроттер знала, что не имеет просто никакого права на это, она ведь просто потерянная в этом мире.
Душа, которая потеряла покой.
Гроттер попыталась сдвинуться с места и сделать ещё несколько шагов, вот только что-то не позволяло ей это сделать.
Больно смотреть наверх – ночное небо словно изранено проклятыми звёздами, что затапливают мир потоками собственного проклятого света.
Всё вокруг содрогалось, словно воздух вдруг кто-то незнакомый взорвал, а закат теперь казался кровавыми потоками ненависти, окружившими их со всех сторон и превратившимися в кошмар.
Гроттер чувствовала, что рядом кто-то есть. И этот кто-то совершенно не радовал её своим присутствием.
Таня не знала, что заставляло её чувствовать некромагию, но, тем не менее, она знала, что за нею кто-то шёл.
Таня практически услышала её мысли.
Да, это была девушка – не Бейбарсов; но, пожалуй, Глеба она сейчас была бы рада видеть больше, чем какую-то незнакомку, которая не может принести ей самой совершенно ничего хорошего, скорее очень даже наоборот.
Надо отвернуться и попрощаться с миром, потому что так будет гораздо лучше и спокойнее.
Через миг она превратится в поток осколков и заполнит собой проклятую пустоту, которая окружает её потоком мыслей и страха, что его невозможно остановиться.
- Эй, Провидица! – громкий женский голос вызвал раздражение, и Гроттер даже не подумала оглянуться.
Она сама не понимала, что заставило её наконец-то сдвинуться с места и пойти дальше, там, где было что-то иное, чем это поле.
Она чувствовала, что вскоре наступит пустыня, и ветер развеет её глупые мысли на мелкие кусочки, превратит в осколки и позволит наконец-то умереть, быть свободной и радоваться жизни.
Гроттер понимала, что это реальность, и её глаза постепенно начинали наполняться слезами.
До победы осталось совсем немного – сосчитать дни и ночи и сбежать от проклятой ведьмы, которая шагает за нею, идёт по её следам.
- Остановись, Провидица, я всё равно тебя убью! – на сей раз Гроттер всё-таки обернулась и спокойно посмотрела на незнакомку.
Она видела своё будущее слишком размыто, но не помнила ни в одном из видений эту девушку – а может, просто забыла.
Может быть, не придала внимания тени, мелькнувшей на заднем плане или, скорее всего, просто слишком невнимательно слушала ветер, который выл в пустыне и шептал ей на ухо подсказки.
Гроттер сама не знала, почему ей так сильно захотелось жить именно сейчас, но это было что-то невероятное.
Она словно могла уничтожить всё вокруг, лишь бы только иметь возможность выжить – сама не знала, почему.
Иван умер, пытаясь убить её – но зачем?
Зачем.
Она не знала, что с нею происходит, но понятия не имела, что толкало её в воду, которой тут не было – просто ненависть и страх перед смертью заставляли бороться наконец-то, впервые в жизни.
Конечно, некромагиня была сильной. Гроттер едва успела отскочить в сторону, когда в неё швырнули сгустком магии.
Она сильно ударилась о что-то, кажется, о какой-то странный камень, может, даже головой, но вскочила на ноги.
Гроттер понимала – должна как-то сопротивляться, потому что так будет лучше, причём именно для неё.
Едкий дым застилал сознание, но, тем не менее, она не могла просто так сдаться. Течение воды, течение времени, которое мчалось вперёд, толкая её на борьбу – и Провидица даже не помнила, когда наконец-то попыталась атаковать проклятую некромагиню.
Сейчас всё, включая ненависть к Бейбарсову, оттенок отвращения и ненависть к своей жизни, растаяли в воздухе.
- Ты умрёшь!
Аббатикова попыталась остановить Гроттер, казалось, этим глупым восклицанием, а после попыталась воспользоваться магией.
У Тани были слабые руки, но, тем не менее, несмотря даже на боль, которая сковывала её движения, попыталась ударить её.
Жанна словно не ожидала никакого сопротивления. Она удивлённо вскинула голову и словно попыталась наконец-то убить Таню.
Гроттер сама не знала, что заставило некромагиню забыть о волшебстве, но, тем не менее, сражалась за собственную жизнь.
Она чувствовала, что даже ударила Жанну каким-то камнем – и кровь стекала по виску Аббатиковой.
Та толкнула её наконец-то на землю и быстро, наверное, благодаря собственному вышколу, вскочила на ноги, а после презрительно посмотрела на лежавшую на спине Таню.
Гроттер не могла назвать то, что видела только что, действительно подлинным видением, но, тем не менее, это было что-то на него похожее – и она понимала, что не следует сопротивляться попытке мыслей проникнуть куда-то слишком глубоко в её сознание. Где-то далеко громко выли невидимые волки, а пустыня засыпала своим песком всё, что только могла засыпать, но ненависть и в тот же момент страх спокойно накрыли её отвратительной пеленой. Таня словно не видела Жанну, которая склонилась над нею, пытаясь убить свою соперницу, вот только в этом тоже не было ни единой нотки смысла. Таня знала, что именно так и будет – она чувствовала, что когда-то будет живой, хотя не знала, когда именно.
Может быть, она видела будущее, которое не могла осознать, может быть, это оказалось просто оттенком надежды, но Гроттер, тем не менее, продолжала смотреть в небеса и не отрывала от них бесконечного грустного взгляда. Она не знала, почему так, но, тем не менее, в этом всё равно был смысл, и она желала, чтобы наконец-то всё закончилось, чтобы весь мир оказался счастливым, хоть это и невозможно.
И однажды проснутся все ангелы, и откроются все двери – для того, кто умел верить. Для того, кто умел ждать.
Зелёные глаза провидицы на мгновение даже стали цвета неба – и Таня не могла не обратить внимание на нож, который практически ударил её в грудь, но даже не вскинула руку, чтобы как-то остановить проклятое оружие, готовое просто сейчас отнять у не остатки жизни.
========== Боль двадцать седьмая. Защита ==========
Никогда прежде Ягун не испытывал подобного по отношению к Лотковой. Она казалась ему идеальной, прекрасной, словно солнце, и он был готов молиться на свою Катю, лишь бы никто не сделал ей плохо.
Такое отношение нельзя было назвать плохим, скорее очень даже наоборот – вот только сейчас всё в голове парня перевернулось и превратилось в слитую кровью боль, отчаянную, словно только что Екатерина убила не какую-то там женщину, а его родную, любимую бабушку.
Дело, впрочем, было даже не в убийстве. Он, замерев и не в силах пошевелиться, просто не мог отвести взгляда от того, как она огромными, жадными глотками пила мёртвую кровь.
- Она заражена, Лоткова! – внезапно подала голос Гробыня, которая, вероятно, тоже подошла совсем-совсем недавно.
Катя наконец-то отпустила руку Горгоновой и подняла взгляд на ту, чьего жениха столь хладнокровно убила, не подумав ни о том, что он был кому-то нужен, ни о том, что сам любил.
Лотковой, впрочем, вообще было всё равно. Её опьянила кровь – опьянила не хуже самого настоящего вина, которое Катя, впрочем, пробовала всего несколько раз, и теперь девушкой пошатывало.
Она не могла отыскать ни единой связующей нити между Склеповой, Медузией и какой-то невероятной заразой.
- Заражена? Чем?
Голос Лотковой звучал хрипло и в тот же момент как-то очень пискляво, словно она не открывала рот уже более чем полвека.
Ягуну же казалось, что её голос доносится из какого-то странного подземелья, о котором не следовало даже и задумываться, равно как и пытаться попасть туда и вообще оказаться внутри.
Он не ненавидел Лоткову, совсем нет – но странное ощущение отвращения, понимание того, что когда-то он целовал её в те губы, которые сейчас прижимались к запястью мёртвой женщины в попытке выпить кровь оной, всё это сложилось в одну неразрывную и, если честно, жуткую картину.
Трудно было смириться с тем, что его Катя превратилась в такое чудовище… а может, она и была такой. Ягуну самому не хотелось жить, жить без неё, вот только он не мог считать Лоткову живой.
Она, кажется, умерла не только в его глазах.
- Некромагией, наверное, - осклабившись, мстительно отозвалась Склепова. – Если я не ошибаюсь, она была такой же падальщицей, как и ты, и выпила силы из того, кого сама убила.
Катя усмехнулась. Что-то подсказывало ей, что на самом деле, стоит один раз позволить себе подобное – и всё, точка, можно больше даже не мечтать о том, что, возможно, эта зависимость когда-то исчезнет.
Скорее всего, человеческая кровь будет для неё тем, что поддерживает её жизнедеятельность.
- Некромаги тоже пьют человеческую кровь, - усмехнулась Лоткова, и её белые ровные зубы тоже, оказывается, были в крови.
Алая жидкость измазала девушке щёки, превратила её лицо в уродливую маску, которую в пору надевать тем, кто оглашает вендетту и собирается кого-то моментально, прямо сейчас убить.
Всё это казалось достаточно странным и, возможно, следовало потерять любую связь с реальностью.
Её и так не было.
Катя знала, что некромаги на самом деле никогда ничего не пили – по крайней мере, кровь мёртвых они не взяли бы в рот. Её не попробовал бы даже уважающий себя вампир, разве что только упырь.
И то вряд ли.
Упыри и вампиры – они все были банальным следствием сказок, и на самом деле ничего такого, возможно, не существовало – хотя, впрочем, Лоткова не могла утверждать ничего подобного.
Ей хотелось убедить себя в том, что на самом деле ничего подобного не существует, вот только разве в подобном был хотя бы какой-то оттенок смысла? Вряд ли, особенно если учитывать то, что, пожалуй, вокруг нет совершенно ничего хорошего, что могло бы помочь ей в осознании происходящего.
- Я убью тебя, - выдохнула Лоткова, своими глазами, которые постепенно тоже наливались кровью, глядя на Склепову. – Я разорву твою глотку на мелкие кусочки и буду пить твою кровь до дна
Кажется, у Гробыни не было ничего, чем она могла бы защищаться, но, тем не менее, это не сдерживало Лоткову.
Она считала, что нет ничего плохого в том, чтобы нападать на глупого беззащитного человека, ведь это сплошное удовольствие – перестать хотя бы в чём-то встречать бесконечное проклятое сопротивление, что до такой степени сильно раздражает.
Склепова рванулась куда-то в сторону, стараясь спасти собственную жизнь, но, тем не менее, Ягун знал, что не может допустить ничего подобного.
Его ненависть и отвращение к Лотковой в одно мгновение переродились в определённую энергию.
Конвертация.
Он не понимал, когда успел схватить какой-то камень или что-то подобное – тем не менее, этого было достаточно.
Ягун рванулся к Лотковой – и оказался каким-то образом более быстрым, чем была сама Екатерина.
Она теперь оказалась для него достаточно слабой, и парень сам толком не понимал, почему осознал это. У неё была некромагия для ненависти – капля облучения и ещё несколько литров отравленной крови.
У неё не было магии для колдовства, как минимум по той причине, что некромаг ни за что не позволил бы ей получить что-то большее, то, что могло бы наоборот защитить её и принести удачу.
Всё это казалось жестокой игрой, но, впрочем, "Тибидохс" и был играми, страшными и отвратительными.
Играми, в которых видеосъёмка ведётся исключительно для учредительницы, а моменты убийств прокручивают по телевиденью, показывая везде, где только можно показать. Он понимал в это мгновение, что теперь станет виноватым в её смерти, и что он будет тем, кто убил Катю, но, тем не менее, зачем сопротивляться тому, что и так кажется простым и правильным?
Он так устал отказываться от того, что на самом деле было бы идеальным решением вопроса, что просто-напросто не стал сдерживать себя в это мгновение, рванувшись к Лотковой.
Она оглянулась и закричала, словно раненный зверь, на бегу умудрившись зацепиться за что-то и полетев на землю.
Ягун смотрел в её льдистые глаза, но не видел того, что было прежде – сплошную ненависть и кровавое зло.
Лоткова попыталась вывернуться, чувствуя, что он слишком крепко сжимает её запястья, а после, умудрившись как-то так изогнуться, что это стало реальным, укусила-таки его за запястье.
Парень сам не знал, насколько это неприятное ощущение – может быть, именно это заставило его реагировать поразительно быстро, а может, он просто слишком сильно её ненавидел сейчас.
Он попытался оттолкнуть Лоткову, но та действительно была не так уж и слаба, как прежде притворялась.
