сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 54 страниц)
- Точно не скажешь никому ничего? – наконец-то полушёпотом поинтересовалась она. – Глеб, поклянись мне!
- Не скажу, обещаю, - усмехнулся Бейбарсов.
- Тогда и я не скажу, - довольно улыбнувшись, кивнула Свеколт. – Даже помогу, если будет нужно.
- Взаимно.
Он не имел ничего против какого-то учёного, которого нашла себе его сестра по дару – по крайней мере, победителей всё равно может быть больше, чем один, и это немного радовало его.
Бейбарсов не задумывался над вопросом о том, что, скорее всего, что-то может измениться в лучшую сторону.
Или в худшую.
"Тибидохс" – это просто слишком большое количество смертей, которое оправдывается азартом тех, кто платит за него деньги; и даже его создатели в этом году участвуют в нём, что кажется предельно смешным.
- К нам послание! – воскликнула вдруг Жанна, запрыгивая в окно, которое она перед этим открыла магией.
Бейбарсов досадливо прищёлкнул пальцами, вновь закрывая оное, и мрачно посмотрел на Аббатикову.
Ленка мотнула головой – её разноцветные волосы, заплетённые обычно в две косы, нынче растрепались и походили на что-то сродни одуванчику.
- Тише, - прошипела она. – Неужели нельзя вести себя более-менее спокойно, Жанна? Ты же понимаешь, что привлекаешь к нам опасность.
- К нам? Опасность? – рассмеялась Аббатикова. – О чём ты мелешь, Ленка, мы ведь некромаги – и мы всемогущи!
Бейбарсов, который, впрочем, всегда был самым сильным из их тройки, вскочил на ноги и, даже не задумываясь относительно собственных действий, схватил Аббатикову за горло, вытянув руку и сжимая её тонкую шею так, словно это была какая-то верёвка. Жанна была невысока, и поэтому едва-едва касалась кончиками пальцев земли.
Она никогда не видела, чтобы Глеб превращал собственную магию в физическую силу, но, впрочем, сейчас ей показалось это невероятным.
Бейбарсов, казалось, должен был приложить к этому хоть какие-то силы – но сейчас стоял так, словно держал за горло какую-то обыкновенную куклу, а не живую, ещё и вырывающуюся девушку.
- Если мы с Ленкой уйдём, а сюда явится эта Горгона, - начал вполне равнодушно он. – То ты сдохнешь, не успев даже использовать магию.
Жанна дёрнулась, а после резко протянула ему какую-то бумажку и вновь попыталась освободиться, почувствовав, что её ноги буквально отрываются от земли.
Бейбарсов наконец-то отпустил её, и девушка рухнула на землю. Он наконец-то поднял бумагу с пола и развернул её.
Там была всего лишь одна-единственная запись, но она его совершенно не порадовала, скорее очень даже наоборот.
"Убить девчонку".
Два коротких слова.
- Она даже не указала какую, - воскликнула наконец-то Жанна, отряхиваясь и поднимаясь на ноги.
Её голос оставался немного хриплым, вероятно, Бейбарсов что-то там повредил Аббатиковой, а её регенерация ещё не успела сработать до самого конца. Впрочем, теперь он с радостью убил бы её окончательно, да только было уже, пожалуй, слишком поздно для этого.
- Ну, значит, убьём любую, - равнодушно пожал он плечами.
Ленка поняла, но, придерживаясь их немого взаимного договора, не обмолвилась ни единым словом.
Она понимала, что не стоит портить жизнь тому, что может защитить её и её Александра. От неё требуется только посильная помощь.
========== Боль тринадцатая. Подруга ==========
До конца второго тура оставалось несколько часов, но Рита уже не осознавала этого. Она просто не могла сдержать крик, который буквально вырывался из её груди, заставляя вопить, словно сумасшедшую, и хвататься руками за траву, которая росла вокруг.
На её теле появлялись страшные, отвратительные раны, которые невозможно было заживить.
Рита и до этого не была сильным или хотя бы посредственным магом, она могла спасаться исключительно за счёт собственных зелий, и именно они погубили его.
Где-то рядом продолжала сидеть Склепова. Она опасалась брать Шито-Крыто за руку или хотя бы прикасаться к ней, но, тем не менее, всё ещё считала подругой, и Ритке от этого было хуже всего.
Ей так захотелось признаться в том, что именно она собиралась отравить Гробыню и Гломова, что она сделала этот яд, что сдержаться было практически невозможно. Тем не менее, Рита понимала, что подобное её заявление приведёт только к огромным проблемам, поэтому упрямо молчала, стараясь не говорить вообще ничего, что могло бы привести к плохим последствиям.
- Не плачь, - наконец-то прохрипела Рита.
Её одежда осталась целой и невредимой, потому что средство не могло навредить неживым предметам, а вот кожа покрылась струпьями и отвратительными, кровоточащими ожогами.
- Да ты не переживай! – воскликнула Гробыня, смахивая слезинку, которая скатывалась по её щеке. – Ты ещё справишься. Молодая, сильная – чего тебе бояться? Выздоровеешь и ещё бегать будешь!
Шито-Крыто посмотрела на неё даже не недоверчиво, а презрительно, словно пытаясь заставить себя хотя бы немного меньше ненавидеть Склепову, но упрямо не справляясь с подобного рода заданием.
Она усмехнулась наконец-то и склонила голову набок, словно рассматривая что-то, а после наконец-то вздохнула и закрыла глаза.
От её волос уже не осталось практически ничего – только несколько прядей, которые сохранились, обожжённые проклятой кислотой. Даже если б она и выжила, то стала бы уродиной, а ещё большой вопрос, что из этого хуже.
Когда Рита попыталась открыть глаза, то осознала, что не может – она ослепла, а это означало, что скоро она должна была умереть.
- Слушай сюда, - она попыталась прикоснуться к Склеповой, но та, очевидно, отпрянула. – Я знаю, что это за варево. Оно более чем серьёзное и обязательно убьёт меня окончательно, причём довольно скоро.
Рита закашлялась.
Вот, теперь ожоги на теле будут отражаться и на состоянии организма. При каждом слове её легкие неимоверно жгло, что могло свидетельствовать только об одном – наконец-то наступит смерть.
- Не сжигайте меня и не хороните, - выдохнула Шито-Крыто. – Так я буду совершенно безобидна, но если прикоснётесь ко мне хотя бы кончиком пальца, то обязательно умрёте.
Она попыталась прикоснуться к Гробыне, протянув руку, но та вовремя отскочила в сторону и замерла, наверное, на достаточном расстоянии.
- Если не будете прикасаться, то всё будет хорошо, - рассмеялась хрипловато Рита, чувствуя, что это практически последние её слова.
- Откуда ты всё это знаешь? – удивлённо переспросила Гробыня, чувствуя что-то схожее со страхом.
Рита превратилась из симпатичной молодой девушки в практически обгоревший труп. Её кожа лопалась, что доставляло Шито-Крыто, наверное, неимоверную боль, волосы её пропали, словно переплавились, и вокруг пахло палёным.
- А ещё уходите отсюда, - наконец-то выдохнула Рита. – Я знаю… Я была зельеваром и я при…
Она так и не завершила рассказ, потому что вдруг захрипела. Гломов бросился было к девушке, но Склепова преградила ему дорогу, отрицательно покачав головой. Она чувствовала, что Рите уже вряд ли можно было чем-то помочь – и упрямо считала её собственной подругой.
- Кто-то подсыпал какой-то яд в нашу флягу, - наконец-то прошептала девушка. – Оставим флягу тут и пойдём к воде, там нам будет немного безопаснее. Рита говорит… - Склепова отвернулась. – Рита говорила, чтобы мы её не хоронили.
- Но… - Гломов запнулся, не в силах закончить то, что желал сказать. Достаточно было одного взгляда на Шито-Крыто, чтобы понять, что она права.
Склепова взяла его за руку и потянула за собой. В конце концов, Ритка была им никем, просто спасённой девушкой.
Она должна была позаботиться о себе и о Гломове, а не о какой-то там девушке, которая, возможно, могла принести им вред.
Напоследок Гробыня сорвала какой-то цветок и швырнула его на Риту – на практически сожжённых губах той появилась едва заметная улыбка.
Склепова потянула Гуню за собой, стараясь идти как можно быстрее. Ей почему-то было как-то не по себе, и девушка чувствовала себя потерянной и несчастной.
- Мы уходим как можно быстрее, - наконец-то выдохнула она. – И не станем ждать того момента, пока нас кто-то убьёт.
Рите хотелось окликнуть Склепову и подождать до того момента, пока она действительно умрёт, но девушка внезапно осознала, что на самом-то деле Гробыня уже успела догадаться.
Рита – Зельевар, тот самый зельевар, который способен убить их своим новым, очередным варевом.
Шито-Крыто уже ничего не слышала, не видела и не могла говорить. Она не чувствовала боли, потому что яд подействовал на нервные окончания, но, тем не менее, ей было до жути одиноко.
Марго попыталась дотянуться до того цветка, который ей положили на грудь, и наконец-то сжала его в руке, проведя кончиками пальцев по немного шероховатой поверхности лепестков.
Удивительно, её тактильные ощущения сейчас стали неимоверно сильными, и она почувствовала буквально каждый изгиб в этом маленькой, практически незаметном цветочке, и поднесла его к носу.
Великолепный запах распространялся вокруг, и Марго чувствовала, что буквально падает в прекрасный сон, сон, который просто не может оборваться или быть прерванным какой-то ерундой.
Она могла дышать.
Казалось, пора было кашлять кровью, но Рита уже ничего не чувствовала. Дурман или сон-трава – неважно, она просто расслабилась и позволила крови застыть в жилах. Больше ничего не было, ни единого следа от происходящего, она могла лишь равнодушно смотреть невидящими глазами куда-то в небо.
Когда смерть настигла Риту, она уже давно смирилась с нею и чувствовала, что даже рада, что убила лишь Маланью.
Она была сильной и проиграла. Нефертити являлась фаворитом и тоже погибла… К чему всё это?
К чему подобное развитие событий, когда двух самых сильных конкурсанток уже удалось отсеять?
И только сейчас, в последнее мгновение собственной жизни, она поймала себя на решающей мысли.
Не следовало надеяться на собственную силу. "Тибидохс" не играет по правилам, "Тибидохс" убирает тех, кого получается убрать, и самонадеянность стоит первой в списке всевозможных грехов.
Ей надо было умереть, чтобы продемонстрировать всем участникам следующих годов, насколько всё это страшно.
Смерть уже настигла её, уже схватила и не стремилась отпускать, но одно следовало признать окончательно – дело даже не в том, что она погибла. Самое страшное то, что не имела ни единого шанса выжить.
Что такое "Тибидохс"? Это место, где ради развлечения каждый год сталкиваются двадцать неугодных самой Чуме людей.
***
Гроттер давно не испытывала настолько сильного ужаса. Обычно она старалась быть хотя бы немного более сильной, чем остальные провидицы, и как-то выстраивала то, что могла назвать личной жизнью.
Сейчас всё сгорело.
"Тибидохс" и смерть Веры забрали всё, что у неё только было, всё спокойствие, всё равнодушие, которое она вообще только могла отыскать где-либо. Её накрыло сплошной волной ужаса от своих собственных действий, и не осталось ни капельки сознания вокруг, чтобы можно было как-то позволить себе поверить в лучшее.
- Я никуда не пойду, - наконец-то, садясь вновь прямо на землю, мокрую и холодную, потому что недавно шёл дождь, промолвила Таня.
Гроттер чувствовала, что ей нет никакого смысла продвигаться дальше. Она предвидела собственную смерть – кто-то столкнул её в ту проклятую горную речушку, которая открыла свои объятия перед нею и позволила нырнуть в ледяные воды, которые ни на мгновение не желали остановиться.
Рыжеволосая возвела глаза к небу, чувствуя, что дождь вновь вернулся. Её одежда промокла насквозь, но Гроттер не обращала на это особого внимания, а просто молчала и смотрела куда-то вверх.
- Холодно, - прошептала наконец-то она, словно пытаясь подтвердить какое-то собственное предположение.
- Надо идти, - упрямо мотнул головой Валялкин, схватив девушку за руку и потянув за собой.
Таня не проявляла совершенно никакой жизненной активности.
Она продолжала сидеть на месте и даже не пыталась сдвинуться, чтобы хотя бы на мгновение позволить себе быть немного более живой, чем прежде. Это казалось очень неправильным, но…
Гроттер внимательно рассматривала Ивана, словно пытаясь запомнить каждую чёрточку его лица.
Он прежде казался более добрым – сейчас же черты немного заострились, наверное, от того, что есть было и вовсе нечего, а синие глаза показались более тёмными, чем обычно.
Пшеничного цвета волосы, обычно всколоченные, ложащиеся обязательно вихрями, после дождя свисали лишь мокрыми прядями.
Таня провела ладонью по собственным огненным локонам и осознала, что те уже давно успели высохнуть.
Это казалось странным.
Действительно, ведь на самом деле её волосы были длинными и очень густыми, а у Ивана – короткими, как и следовало парню. Но в прядях Валялкина всё ещё оставалась какая-то влага, а её волосы теперь были неимоверно сухими и похожими наощупь на какой-то шёлк, который, впрочем, Таня никогда не держала в руках.
Одежда её была невероятно мокрой, и поэтому без конца прилипала к телу, заставляя содрогаться и дрожать от холода.
Болотистый цвет рубашки всё ещё сохранялся, но, тем не менее, теперь Таня вообще сама чувствовала себя болотистой.
- Даже если выколоть эти глаза, - она провела кончиками пальцев от виска к переносице, остановившись на мгновение на собственных глазах и словно пытаясь пригладить как-то ресницы, - то они всё равно останутся зелёными.
- У тебя красивые глаза, - пожав плечами, промолвил Валялкин, обнимая за девушку. – Но ты должна понять, что нам давно уже пора уходить отсюда, Таня. Мы в опасности, слышишь?
Она рассмеялась, словно пытаясь проигнорировать его, а после равнодушно отмахнулась, словно признавая определённую слабость со своей стороны и соглашаясь с тем фактом, что должна просто позволить себе самой погибнуть.
- Я так хочу сдохнуть, - наконец-то прошипела Гроттер.
Не осталось больше времени на высокопарные речи или что-то в этом роде – она просто потерялась в собственных холодных, равнодушных признаниях, которые держали её за горло и не давали ни единого шанса выжить.
- Надо идти! Игрок "Тибидохса" должен быть активным! – в голосе Ивана послышалось достаточно неожиданное негодование.
Таня усмехнулась.
Она не хотела быть активной или мобильной, к чему её постоянно призывал Валялкин, а мечтала о том, чтобы наконец-то все оставили её в покое, но это, очевидно, давно уже превратилось в просто-таки непозволительную роскошь.
- Я не хочу быть активной, - выдохнула Гроттер. – Я вообще ничего не хочу, оставь меня и делай всё, что хочешь!
- У тебя истерика. Я просто хочу, чтобы ты выжила, понимаешь? – Иван приподнял её голову за подбородок, внимательно всматриваясь в зелёные глаза. Удивительно, когда-то он полюбил девушку именно за них, а сейчас те казались признаком её чёртова дара, который останавливал девушку.
- Это до тебя не доходит, - грубо оборвала его Гроттер. – Провидицы рано или поздно умирают на играх!
- Мы ещё выживем, - упрямо повторил он. – Выживем и спасёмся, слышишь меня, слышишь?!
Прежде Валялкин никогда бы не позволил себе сказать это даже мысленно, но сейчас что-то заставляло его буквально выдохнуть, что в противном случае, если Таня не поспешит идти за ним, то он обязательно сбежит отсюда и не станет совершенно никого ждать, потому что желает жить.
Гроттер слишком странно себя вела, чтобы с нею можно было оставаться тут, на "Тибидохсе", но ведь между ними всё ещё были чувства, которые невозможно было погасить пламенем страха.
- Игры меня не страшат. Мы победим, - наконец-то промолвил Валялкин.
Таня усмехнулась, словно не собираясь больше возражать, и всё-таки пошла следом за ним по цветущему полю.
Они наконец-то добрались до реки, к которой Иван тянул её вот уж чёрт знает сколько времени, и Гроттер почувствовала определённую слабость, подумав, что, возможно, ей бы стоило оказаться немного более свободной, чем она чувствует себя прямо сейчас.
Хотя бы на несколько мгновений свободнее, чем она оказалась в данный момент, когда кто-то выпил её кровь.
- Река, - усмехнулась Таня, шагая по крутому берегу над небольшим ручейком, а после остановилась на каком-то камне.
"Она падала с невысокого утёса, на котором стояла. Вокруг было слишком много зелени, а над нею уже не светило солнце, хотя, впрочем, всё ещё могло перемениться.
Она так ненавидела все эти пустые клятвы, которые, так или иначе, превратились в её окончательную смерть!
Это было до такой степени глупо – то, что происходило сейчас, когда она просто не могла никак сопротивляться всему происходящему, когда чувствовала себя банально потерянной в этой массе смертей.
Кто спасёт её? Вероятно, никто, но не следовало бы надеяться на то, что, возможно, у неё будет счастье в этой жизни.
Она уже практически падала вниз, но вдруг почувствовала какую-то сильную магически ауру, впрочем, так и не подняла глаз на незнакомого человека, позволяя себе свалиться в объятия смерти.
