сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 54 страниц)
Ей было противно, и Гроттер не понимала, откуда у неё в голове взялись подобные отголоски…
Это говорил кто-то чужой, явно не она, и Таня упрямо убеждала себя в том, что это просто не мог быть Иван.
Только не хороший, добрый Ванька, у которого не было бы ни единого шанса на выживание, если бы… Если бы что?
- Остановить – это убить? – наконец-то хрипловатым от напряжения голосом поинтересовалась Таня, оглянувшись и посмотрев на Ивана.
- Да.
Тот кивнул настолько быстро и равнодушно, что Таня едва-едва сумела сдержать собственную улыбку, которая почему-то так и рвалась на свободу. Гроттер чувствовала себя сумасшедшей, но…
Она ведь была такой.
- Прости, - внезапно выдохнул Иван. – Я не собирался так поступать.
- Как – так? – полушёпотом уточнила Гроттер, словно пытаясь остановить поток своих мыслей, которые так и рвались на свободу, но не спешили в тот же миг оказываться логичными и нормальными.
- Не перебивай! – воскликнул Валялкин. – Пожалуйста, я… Я понимаю, что это трудно понять, но ты, думаю, сможешь.
Он смотрел на неё настолько спокойно, что Таня вновь испытала страх, который просто не позволял ей хотя бы содрогнуться или банально сдвинуться с места – словно кто-то невидимый банально её парализовал.
- Понимаешь… - шептал совсем-совсем тихо он. – Понимаешь, это очень трудно сказать, но… Я жить хочу.
Гроттер уже знала, что он скажет дальше. Она уже слышала это когда-то, в одном из старых забытых видений.
- Я хочу жить, а ты не даёшь. Я не могу бросить тебя одну, просто так, беззащитную, но ты не хочешь идти за мной к победе.
Таня горько усмехнулась.
Она не понимала, что заставило её услышать эти слова раньше, прежде, чем она наконец-то оказалась здесь.
- Я должен это сделать.
Ванька с силой толкнул её куда-то вперёд, и Гроттер вдруг с ужасом осознала, что она буквально падает.
Вниз. В ту проклятую пропасть.
Он сломался уже потрясающе давно, невероятно, наверное, ещё с самого-самого начала, когда пытался ещё утешать её, а она не замечала – но теперь вынуждена висеть над пропастью, цепляясь руками за какой-то камень.
- Я не могу оставить тебя тут одну, - покачав головой, прошептал Ванька, наклоняясь. – Так будет лучше.
Ещё мгновение – и она упадёт вниз.
***
Кровь.
Катя чувствовала её запах совсем рядом, пьянящий, сладкий и в тот же момент немного жутковатый.
Она не думала, что отреагирует на него до такой степени резко, а когда оглянулась, то увидела Ягуна. Тот спокойно готовил какого-то зверя на чудом разожжённом костре.
Его рука и вправду хранила на себе следы от ран, достаточно сильных. Вероятно, парня умудрились укусить, когда он ловил эту зверушку, но Лоткова даже не думала жалеть его сейчас.
Нет. Она буквально наслаждалась тем, что могла бы наконец-то получить хотя бы несколько капель крови…
Желание убить его стало ещё более сильным. У неё не было ножа, но, тем не менее, она могла попытаться ударить чем-то его по голове.
- Скоро будем есть, - оглянувшись, промолвил Ягун. На его губах застыла достаточно приятная улыбка, но Лоткова чувствовала, что та никогда не была хотя бы на мгновение искренней.
Она пыталась как-то сдержать себя, этот порыв, который душил её и заставлял задыхаться от ужаса, но было слишком поздно. Возможно, ей пора уже сделать нечто более радикальное, чем то, что она творит сейчас, в конце концов, рвануться к нему и убить моментально, не оставив ни единого шанса на выживание.
Девушка сжала в руке камень, который только что подобрала на земле. Они вновь остановились там же, где и были, у гор, но теперь речушка была немного дальше, да и течение её казалось слишком быстрым.
Лоткова представляла, как Ягун буквально нёсся по этим камням, как его тело превращалось в какие-то клочья, комки мяса.
Удивительно, но одна мысль об этом вызывала у неё состояние странного полувозбуждения.
- Кать, ещё десять минут!
Он вновь склонился над костром, дожаривая мясо. То было бы пресным, потому что, естественно, соли им было неоткуда взять, к тому же, вероятно, травы, которые он отыскал, не такие уж и съедобные…
Но сойдёт.
По крайней мере, парень решил, что это будет лучшей заменой соли, чем любое отсутствие чего-либо, включая все виды специй.
В конце концов, мясо показалось ему достаточно прожаренным, и тогда он, оставив его остывать, посмотрел на свою руку.
Кровь всё ещё шла, и её приятный запах доносился до Лотковой. Она подкралась к Ягуну уже совсем близко, но тот, чёрт его подери, как-то слишком неуместно оглянулся, глядя на неё.
- Что ты делаешь?
- Ничего. Пытаюсь отыскать какое-то подобие тарелки, - улыбнулась Катя, с досадой швыряя камень на землю.
Она хотела убивать.
Она считала это своей нынешней потребностью и не собиралась отказываться от того, что требовал её организм.
Немедленно.
Совсем немного подождать, и она обязательно убьёт его. Совсем чуть-чуть, и не придётся больше ждать того отвратительного момента, когда он сам подохнет – она сделает всё своими же руками.
Неужели она когда-то любила его? Нет, вряд ли. Её ненависть была слишком сильной, чтобы любовь была правдой.
Она уничтожит его и будет счастлива в своём вечно гордом одиночестве, которого так ждала только времени!
========== Боль двадцать третья. Отголосок добродетели ==========
Гроттер понимала, что и сама выдержит не более пяти минут, но Иван уже наклонился, чтобы попытаться разжать её пальцы и не позволить взобраться обратно, наверх. Чтобы она не могла выжить.
Это выглядело просто отвратительно, и рыжеволосая смотрела в его синие глаза с такой ненавистью, что, пожалуй, Ивану должно было стать не по себе. Но, впрочем, разве он умел понимать, когда кому-то становилось плохо?
Гроттер уже даже не понимала, когда именно он стал вот таким. Таким злым, скорее даже злобным…
Способным убить, как он выражается, "для её же блага" – и впервые за все игры Таня вдруг поняла, что до такой степени сильно хочет жить, что просто не может ему поддаться. Она изо всех сил уцепилась в камень, пытаясь удержаться, но не получалось совершенно ничего.
Валялкин уже практически заставил Гроттер отпустить последний, спасительный камешек и рухнуть вниз, но вдруг схватился за сердце и резко отпрянул.
Гроттер не могла ничего сделать, лишь смотрела, как умирал, хрипя и хватаясь за горло, Валялкин, и насколько это жутко выглядело. Таня не могла ни помочь, ни помешать – она вообще ничего не могла сделать, только висеть над пропастью и надеяться на то, что незнакомец не пожелает убить и её.
Валялкин громко, истошно закричал.
Гроттер даже видела кровь, которая вдруг полилась из многочисленных, прежде несуществующих ран Ивана.
Тот извивался на земле, словно пытаясь ухватиться за что-то и остановить собственные неимоверно сильные судороги, а после схватил сам себя за горло и, не понимая, что толкает его на подобные действия, поднялся на ноги.
Его руки наконец-то отпустили собственную шею, но Валялкин неумолимо приближался к краю, вот-вот готовясь упасть.
Таня зажмурилась.
Она услышала лишь истошный вопль, который разразился по всей пропасти, эхом отбиваясь от каждой стены.
А после всё стихло.
Гроттер не знала, что происходило, только почувствовала, что её пальцы окончательно соскальзывают, и уже даже не сопротивлялась, просто отпустила свой последний оплот, единственное спасение, которое только могло быть в подобной ситуации. Нет, у неё больше не осталось шансов.
Таня уже представляла себе свободу полёта. Понимала, что встретит свою смерть почти так же, как и Иван – Валялкин с его проклятым отголоском добродетели, который считает, что для её же блага можно было запросто убить её.
Как же это было отвратительно, до какой степени противно, она всё равно не могла просто так взять и возненавидеть Ваньку.
Почему всё так?
Гроттер подумала, что пора уже прощаться с жизнью, но спустя мгновение осознала, что не падает. Чьи-то пальцы сомкнулись вокруг её запястья, а после кто-то с силой дёрнул её на себя, вытаскивая на землю.
Просто так подняться Таня не смогла. Она стояла на коленях, опустив голову, и цеплялась руками за траву, словно та могла помочь ей удержаться и не свалиться вниз ещё раз, уже окончательно.
Тот самый человек, который убил Валялкина и спас её, сейчас силком поднял Гроттер на ноги и легонько встряхнул.
Таня наконец-то осмелилась посмотреть ему в глаза.
Некромаг.
Она сама не понимала, откуда пришло подобное осознание, но смотрела в его чёрные-чёрные глаза, которые сейчас казались слишком тёмными, слишком холодными, и не могла больше увидеть ничего, словно в его облике только одни и глаза остались от всего внешнего вида.
- Жива.
Он выдохнул это с определённым облегчением, осмотрев её внимательно на предмет повреждений, а Гроттер, словно сумасшедшая, отметила, что у этого человека приятный, мягкий, практически бархатистый голос.
Ей казалось, что она сейчас потеряет сознание прямо сейчас, но вместо этого Таня чрезмерно внимательно рассматривала некромага.
Ей что-то не позволяло отвернуться.
Она скользила взглядом по его одежде – вполне обычной, если не считать что-то странное, похожее то ли на плащ, то ли на слишком длинное пальто – чёрное и, вероятно, защищающее от определённого вида погодных условий или, пожалуй, какого-то нападения.
Может, даже от магии.
Он усмехнулся, заметив достаточно любопытный, истинно женский взгляд, который, казалось, не должен быть свойствен Провидице. Впрочем, Провидицы и колдовать не должны, а у этой получалось.
Таня помнила, что некромага звали Глебом, но, тем не менее, больше никакой информации ей в голову просто не приходило.
Гроттер шмыгнула носом, словно пытаясь что-то понять, а после полушёпотом спросила:
- Зачем?
***
Гробыня устала идти. Ей хотелось упасть прямо здесь и отправиться в лучший мир, к её любимому, прекрасному Гломову.
Горгонова не отпускала.
Она вновь легонько подтолкнула Гробыню, словно заставляя вновь куда-то идти, а сама в тот же миг села прямо на траву.
Теперь местность начинала постепенно меняться. Они, почувствовав какой-то гром у ручья, отошли от него, отказываясь шагать вдоль, и теперь направлялись куда-то вглубь, как считала Горгонова, арены.
- Мне кажется, что мы идём не в ту сторону, - наконец-то прошептала Склепова. – Я хочу найти эту тварь и убить её.
- Лоткову?
- Да, Лоткову! – воскликнула она, с ненавистью глядя на Медузию. – А мы идём непонятно куда, отходим от ручья…
- Ручей – это границы. Я видела столько раундов, столько выпусков "Тибидохса", что уже способна это определять.
И вправду, Горгонова, возможно, была права.
- Ручей выходит где-то из гор, причём с двух сторон. Он смыкается практически в единое целое, может быть, где-то формирует озеро, а может пересыхает одновременно или вливается сам в себя. Вы когда-то видели на противоположном береге хотя бы одного человека за всё время?
Склепова пожала плечами.
- Это было неважно, - выдохнула она. – Мне плевать на то, как устроена эта арена, я просто хочу вернуться к Гуне.
- Успеешь, - равнодушно отозвалась Медузия. – Итак, этот ручей проходит по кругу, пересекая горы, лес, два вида полей – одни покрытые цветами, другие сухие. Но всё равно под конец все будут вынуждены собираться в центре.
Склепова усмехнулась. Ей было наплевать, кто и где должен собираться, она предпочитала просто не задумываться над этим.
- Поэтому мы будем направляться к центру, - наконец-то сообщила Горгонова.
- А если мы от него наоборот отдаляемся? – хмыкнула Гробыня. – Что тогда? Ты не можешь дать мне гарантии!
- Не могу, - Горгонова вздохнула, а после, почувствовав колющую боль в сердце, попыталась проигнорировать всё, что происходило в её организме. Она понимала, что слишком опасно позволять своему сердцу без конца болеть, но, тем не менее, уже даже не задумывалась над тем, что делает.
- Тогда почему ты решила, что мы идём к центру?
- Потому что тут все дороги ведут к центру, - спокойно протянула Медузия. – Понимаешь ты или нет, на противоположном берегу проходит граница! Может быть, в десятке метров. А может посреди ручья!
Склепова лишь равнодушно пожала плечами.
- Запомни. Там ты сможешь их встретить. Только там. Только там, где будет центр, - спокойно прошептала женщина, словно пытаясь убедить Склепову поверить ей хотя бы на несколько мгновений.
Наконец-то женщина дождалась согласного кивка от Гробыни и едва заметно улыбнулась, чувствуя, что ей стало немного легче.
- Всё будет хорошо, - прошептала наконец-то совсем-совсем тихо Медузия. – Всё будет хорошо, мы выиграем.
Она посмотрела на Склепову с неожиданной нежностью, которая, возможно, сейчас была излишней.
Её карие глаза казались сейчас не такими уж холодными и равнодушными, но, тем не менее, Медузия всего лишь играла определённую роль, которую отвела сама себе. Она не видела других вариантов развития событий, исключительно свой план, вот только силы Сарданапала не позволяли ей жить спокойно.
Наконец-то, отойдя немного от Гробыни, она расстегнула пуговицы собственной рубашки и посмотрела на огромную кровавую рану, которая осталась после магии некромага. Страшно было думать даже о последствиях, но у неё всё равно, что так, что так не осталось совершенно никакого выбора. Только идти вперёд.
***
- Что – зачем? – Бейбарсов удивлённо изогнул бровь, усмехаясь так, словно уже предвидел ответ.
- Зачем было меня вытаскивать?
Таня так и не отвела от него взгляда. Она не могла понять, что в нём было не так, но, тем не менее, что-то вызывало у неё слишком сильный страх, который, пожалуй, был более чем реальным и уместным сейчас, в подобной ситуации.
Бейбарсов склонил голову набок, рассматривая её, а после вздохнул и протянул руку, словно предлагая подойти ближе.
Гроттер подчинилась.
К тому же, она с радостью отошла бы как можно дальше от проклятого уступа, который превратился в огромнейшую пропасть, которую она, впрочем, никогда прежде не видела в собственных видениях.
- Никогда прежде не видел Провидиц с даром, - наконец-то сообщил парень, потянув её за руку и даже обняв за талию, впрочем, достаточно осторожно. Гроттер содрогнулась – прикосновения, причём любые, вызывали теперь у неё предельный страх, словно она оказалась в какой-то параллельной реальности и не могла никак контролировать собственное состояние.
Рыжеволосая продолжала упрямо молчать. Она боялась сказать ему хотя бы несколько слов в добавок к тем, которые уже успела вымолвить, да и непонятное подобие, аллюзия страха теперь казалось для неё абсолютно нормальным и логичным.
Таня чувствовала, что во всём этом должно быть что-то не так, должен быть какой-то подвох.
Глеб был одет во всё чёрное – этот странный чёрный плащ, кажется, достаточно тёплый, хотя на улице было и не особо-то и холодно, чёрная рубашка, чёрные брюки, чёрная обувь.
Волосы и глаза, словно назло, в тон.
Правда, сейчас, когда солнце уже практически зашло за горизонт, он казался даже немного бледноватым, и кожа его уж точно никогда не бывала чёрной – разве что смуглой, что свойственно людям, которые много бывают на улице или, возможно, живут у моря.
- Ненавижу море, - прошептал внезапно ей на ухо Бейбарсов, подойдя слишком близко, а после вновь отдалился на определённое расстояние.
Он снял плащ, швырнув его на землю, и тот, словно специально, будто бы руководимый волшебством, расстелился неимоверно ровно, словно предлагая воспользоваться им словно каким-то одеялом.
Гроттер содрогнулась.
Она прежде никогда не боялась настолько сильно людей, с которыми имела дело, да и вообще, казалось, теперь ей должно было быть всё равно.
Валялкина рядом нет.
Тем не менее, она не понимала, почему, но продолжала дрожать от страха, удивляясь тому, что чувствовала.
- Подойди ко мне.
Его голос звучал совсем-совсем тихо, но, тем не менее, с достаточно сильным нажимом. Это походило на определённого рода приказ, не самый приятный, если так подумать, хотя Таня отчаянно старалась это игнорировать.
Вместо того, чтобы подчиниться, она отступила на несколько шагов и всхлипнула, вдруг осознавая, что по щекам катятся слёзы.
Почему?
Она вроде бы жива.
- Подойди ко мне, - строго повторил Бейбарсов, глядя на девушку так, что она просто не смогла больше воспротивиться, но невероятными усилиями заставила себя остановиться после первого же шага.
Глеб не стал ждать. Он приблизился к ней сам, грубо привлекая к себе и буквально толкая на тот самый расстеленный плащ.
Таня сопротивляться не могла, только громко вскликнула, пытаясь успокоиться и не чувствовать такой отвратительной ненависти, такого сильного страха.
- Не надо, - тихо прошептала она, пытаясь отползти куда-то дальше, но не сумев даже сдвинуться с места.
Бейбарсов присел рядом, рывком притягивая её к себе и не обращая никакого внимания на слабое сопротивление.
