сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 54 страниц)
- Ну, дорогуша, напомню, сейчас мы на "Тибидохсе", - усмехнулся он. – А ты никогда не носила юбок.
На самом деле, Аббатикова всегда преувеличивала, но разубеждать её никто не собирался, и Глеб в том числе.
Она громко фыркнула, словно пытаясь что-то заявить ещё, чтобы быть более уверенной в себе, но, тем не менее, повернулась к Бейбарсову спиной и зашагала куда-то к выходу из избушки.
- Между прочим, - вдруг, оглянувшись, промолвила девушка, - я видела, что ты там пялился на какую-то…
- Это исключительно моё дело, - грубо оборвал её Бейбарсов, отмахиваясь от неё. – А эта девица достаточно интересная.
- Тебе нравятся рыженькие? - она накрутила на палец собственный рыжий локон и подмигнула.
- Мне нравятся зеленоглазые, - отрезал Глеб, отмахиваясь от неё и недовольно кривясь. - Тебе такой никогда не быть, некромагия разъедает любые линзы, которые ты только попытаешься нацепить.
Она нахмурилась, а после махнула рукой, словно пытаясь сбежать от него куда-то как можно скорее.
Обиделась, наверное.
- Провидицы? – вдруг, осознав что-то, воскликнула Жанна. – Зеленоглазые ведь провидицы – тебе провидицы нравятся? – то, что она повторила одно и то же слово уже третий раз за последнее время, весьма сильно настораживало.
- Не некроведьмы, дорогуша, - пожал плечами Бейбарсов, пользуясь надменным обращением от бывшей наставницы, которой не было уже в живых.
Жанна фыркнула и поспешила всё-таки уйти, громко хлопнув дверью, от чего избушка едва ли не развалилась на мелкие кусочки.
***
Иван попытался перехватить её, хотя всё это явно было безрезультатным, но Гроттер с силой оттолкнула его от себя.
Прежде девушка была слабой и едва могла стоять на ногах, а сегодня в неё словно какой-то бес вселился.
- Не прикасайся ко мне! – прошептала Таня, падая на колени над тем, что осталось от Попугаевой.
Верка давно уже умерла, но её кости и те остатки мышц, которые ещё не превратились в пепел, всё ещё ярко пылали.
- Я убила её, - покачиваясь взад-вперёд, испуганно прошептала Таня. – Я убила её, убила… Целенаправленно убила!
- С чего ты эту ерунду вообще взяла? – возмутился Валялкин, устремляясь к Гроттер и заставляя её подняться.
Та, впрочем, явно отказывалась стоять на ногах и падала вновь и вновь. Ей было плохо, да и вообще, Таня, казалось, окончательно потеряла всё, что только можно было называть самоконтролем.
Валялкин считал, что это не уместно здесь, на "Тибидохсе", вот только девушка пока что не слышала ни единого его слова.
- Послушай, нам надо идти, - выдохнул Иван, вновь хватая её за руку, но девушка дёрнулась и попыталась отодвинуться от него.
Она отползала по земле, покрытой дурацкими цветами, и пыталась как-то спастись от компании людей.
Да и каких людей - того, кого называла собственным женихом столько времени, а теперь боялась, словно сумасшедшая.
Гроттер не обращала внимания на то, что содрала руки в кровь, и что та струйками стекала на землю, оставляя следы.
Теперь они станут привлекательной жертвой что для людей, что для зверей, и Валялкин осознал, что Таня защищаться не сможет. Её надо было как-то встряхнуть, но вряд ли это возможно, особенно в подобной ситуации.
Гроттер словно не понимала, где находится. Она, наконец-то добравшись до костей Попугаевой, схватила её череп и, запрокинув голову, громко рассмеялась, глядя на небеса, которые не спешили отзываться на её слова.
Раскалённый череп обжигал её руки, но Тане казалось, что энергия возвращается к ней, перетекает обратно в её тело.
Она никак не могла остановиться и хватала кость за костью, словно это могло чем-то помочь ей, а после вновь и вновь смотрела на небо, готовясь закричать ещё громче, чем прежде, будто бы это вообще могло чем-то помочь.
Девушка чувствовала себя слабой и несчастной, но это вряд ли сейчас было правдой – она не понимала даже, откуда взялась такая отвратительная мысль, но внезапно решила, что на самом деле это хорошо, что Вера умерла.
Вера и вера.
- Послушай, - Валялкин силком поднял её на ноги и легонько встряхнул, словно пытаясь как-то оживить и заставить девушку хоть как-то реагировать на происходящее. Тем не менее, она никак не отреагировала, просто сжимая кость в руках. – Послушай, эта Вера всё равно не сделала бы ничего хорошего.
- Я знаю.
- Она обманывала людей, - продолжал шептать Иван. – Убеждала их в том, что могла что-то сделать!
- Я знаю.
Таня кивала, словно какая-то игрушка, старая-старая, та, которой она игралась в раннем детстве.
Детстве, в котором она была счастлива и никогда не думала совершенно ни о чём плохом, когда у неё было счастье.
- Я убила её. – прошептала Гроттер. – Я боюсь, что однажды могу просто так взять и убить тебя тоже.
- Ты этого не сделаешь.
Валялкин говорил невероятно уверенно, но Таня, глядя на него, чувствовала, что Иван совершенно не считает, что на самом деле всё у них будет хорошо.
Да и вообще, Таня уже успела понять, что на самом деле тот опасался её и смотрел на неё как-то слишком внимательно, чрезмерно пристально, что всё это не привело бы ни к какому добру.
- Знаешь, мне кажется, нам лучше всё-таки разойтись на время, - сообщила вдруг Гроттер. – Так будет лучше.
- Прекрати! – воскликнул Валялкин, порывисто обнимая её и притягивая к себе. – Поверь, всё будет хорошо и без расставания. Я ведь люблю тебя, Таня, больше жизни люблю!
- Не верю.
Гроттер смотрела на него своими огромными зелёными глазами и словно пыталась что-то ещё сообщить, но после отрицательно мотнула головой и отвернулась в противоположную сторону.
Казалось, она окончательно потеряла интерес к разговору и теперь не могла сделать совершенно ничего.
Только пила воду, которую он принёс, и сжимала в руке череп.
========== Боль двенадцатая. Теория приказов ==========
Чума сделала ещё несколько шагов и буквально свалилась на землю, почувствовав невероятную боль.
Она мучала её.
Грызла.
Каждый день это случалось – отвратительные приступы, фантомные боли, ведь настоящего тела у неё никогда не было.
Хотя, почему же никогда? Несколько сотен лет назад она была красивой, молодой девушкой, которая могла бы ещё жить и жить, если бы её не выбрали в качестве участницы "Тибидохса".
Тогда это казалось стране развлечением, счастьем для всех окружающих и тем, что могло бы немного развеселить некоторых людей.
Ставили ставки, которые не радовали совершенно никого собственными размерами – это ведь было так скучно.
И игры.
Опасность, конечно, была, но Медузия и Сарданапал говорили, что она ничтожна. За последние пятнадцать лет – а это были те игры, которые помнила Чума с детства, - никто не умер, и когда её выбрали, она могла только радоваться возможности заработать деньги и достигнуть цели.
Но всё рухнуло, рухнуло так быстро, так поспешно… Она даже не надеялась на то, что выживет…
А обрела могущество.
Женщина махнула тем, что люди называли её руками, перед зеркалом, наблюдая за тем, как оно резко помутнело, и усмехнулась.
Да, конечно.
Рыжеволосая девчонка с огромными зелёными глазами – кажется, такие же были и у Чумы, вот только она не помнила, потому что вот уж сколько лет любовалась в зеркале на пустые глазницы.
Рядом с нею был какой-то светловолосый мальчишка – Простак, да и только. Чума вспоминала собственное прошлое – точно такое же, как и у этой, только немного более счастливое, наверное.
Очень счастливое.
Прошлое, которое в одно мгновение разрушил Тибидохс проклятой смертью, что её хочется остановить.
Пришло время мести – и столько главных фигур собралось здесь, в одном месте, стольких ещё предстоит переиграть.
…Чума сделала несколько шагов и не рухнула на пол только потому, что это тело было ненастоящим.
Она так боялась пламени, ещё с самого детства видела его на каждом углу, и это всё-таки случилось с нею давно. Но она выжила, выжила, несмотря на чёртово пророчество и отрубленные руки, которые оттянуло, кажется, каким-то механизмом, оторвало от её тела.
Она не могла даже шевелиться тогда, ничего не могла сделать, просто хрипло дышала и кричала от боли.
Скорее бы победить.
Отмахнувшись от зеркала, которое вновь перестало показывать то, что она желала увидеть, Чума остановилась напротив стола с характеристиками. Там было столько всего, столько интересного…
Она взяла в руки какую-то бумагу, присматриваясь к ней, а после вдруг швырнула все папки на пол.
Те разлетелись вихрем бумаг, и один из листов попал прямо в руки Чуме, замирая, словно не желая падать.
Она пробежалась взглядом по строкам и рассмеялась – да, тот самый молодой некромаг, который выступал смотрителем на играх уже третий год.
Срок его работы на "Тибидохсе" уже заканчивался, контракт подходил к своему логическому завершению.
Чуме достаточно трудно было отыскать настолько хороших смотрителей, Глебом она была поразительно довольна, равно как и его двумя сёстрами по дару, и трудно будет отыскать кого-то нового.
Она осклабилась, прекрасно зная, что нормально улыбаться не способна, и сжала бумагу в руке, точнее, попыталась.
Увы, ничего не получилось, и Чума прищёлкнула пальцами, точнее, тем, что от них осталось.
Все бумаги взмыли в воздух, а после собрались в папки, каждая попадая туда, где ей было место, и улеглись прямо на стол.
Да, колдовать она не разучилась. Если бы ещё вернуть хоть какое-то желание жить, то было бы просто прекрасно!
Чума хотела подойти к зеркалу, по которому могла просматривать всё, что происходило вокруг, и остановилась напротив него, но так и не успела прошептать до конца заклинание, которое имела в виду.
По поверхности, серебряной, драгоценной и слишком прекрасной, пробежала рябь, словно откуда-то появилось стекло.
Чума ожидала увидеть там кого-то, но осознала, что заглядывает в собственные пустые глазницы.
Она смотрела на те лохмотья, которые остались от её одежды, старой, как и она сама, на перерубленные руки, и понимала, что от её лица, когда-то давно даже достаточно привлекательного, осталась лишь уродливая маска.
- Ох, красавица, - прошипела женщина, а после непонятно откуда вытащила лист бумаги, быстро сочиняя очередной приказ.
Тот превратился в пепел, телепортируясь куда-то к некромагам…
***
Рита вот уж несколько минут внимательно смотрела на Гробыню и Гломова, словно надеясь на что-то.
Гуня умудрился отыскать и хорошей воды, и достаточно вкусной еды – по крайней мере, мясо он пожарил просто великолепно.
Шито-Крыто ждала того момента, когда они наконец-то попытаются запить то, что съели, и Склепова действительно потянулась за флягой, которую они добыли чёрт знает где, но что-то остановило её.
Рита вздохнула.
Она умудрилась тайно приготовить зелье, говоря, что это её лекарство, притворилась, что всё выпила, а после спокойно подлила в воду, и сама отказывалась пить.
- Хочешь выпить? – Гробыня протянула Рите флягу, словно ожидая того момента, когда та первой попробует воду.
- Нет.
Марго ответила слишком резко и уже опасалась, что Гробыня и её верный Гуня хоть что-то заподозрят.
- Тогда я выпью.
Шито-Крыто едва-едва сдержала торжество в собственном взгляде, наблюдая за тем, как Склепова поднесла к губам флягу, собираясь уже сделать глоток. Но внезапно она отодвинула её от себя и посмотрела достаточно мрачно на Риту.
- Понюхай, от неё чем-то воняет, - наконец-то протянула Гробыня. – Ужасная вода, Глом, где ты её нашёл?
- Я пил из того ручья, она была хорошая, - отмахнулся парень, обнимая Склепову за талию.
Он уткнулся носом в её волосы, которые каждый день меняли цвет и теперь уже были ярко-салатовыми.
Вскоре заклинание, которое поддерживало их цвет, должно было оказаться уже менее действенным, но пока что приходилось спокойно наблюдать за тем, как вечно перекрашивались эти пряди.
Прежде она была фиолетововолосой.
Риту всё это крайне раздражало – она испытывала даже что-то похожее на ненависть, но, впрочем, старалась не демонстрировать ничего открыто. Гломов вытащил её, помог, надо было делать вид, что она предельно благодарна.
Другое дело, что у Марго получалось очень и очень плохо – она знала, что тут, на этих отвратительных играх, все должны были друг друга ненавидеть.
Странно то, что пока что никаких особенных проявлений ненависти нельзя было отметить, словно ничего совершенно не происходило.
Хотелось заставить Склепову показать правду о себе самой. Убедить Гломова в том, что на самом деле он полон ненависти, а не добрый, словно какой-то сказочный косолапый мишка, который всех любит.
Так не бывает!
Но сейчас, глядя на то, как они обнимали друг друга и целовались, Рита просто не могла терпеть это.
Они всё ещё находились на этом пожухлом поле, которое буквально покрылось непонятными полосами из трав.
Отвратительное поле.
Ритке ужасно хотелось пить, но, тем не менее, она понимала, что брать воду из фляги подобно смерти, поэтому упрямо отказывалась от столь желанного напитка, который мог бы остудить её и утолить жажду.
Склепова вновь собиралась было выпить воды, но, только-только вдохнув её аромат, моментально отодвинула от себя флягу.
- Нет, я эту гадость пить не буду. Глом, до того ручейка как далеко?
- Километра два, - пожал плечами он. – Мы можем добраться туда, если вы двое уже способны нормально передвигаться, и идти вдоль него, ручеёк выведет нас к горам. А там будет легче.
- Либо к лесу, - мечтательно протянула Склепова. – Либо к морю, я всегда так сильно мечтала увидеть море…
- Увидим ещё, ты не беспокойся, - рассмеялся Гломов, глядя внимательно на девушку, а после потянулся к фляге.
Он был до того неприхотлив, что Марго даже поверила в том, что он сделает глоток, вот только у того ничего не получилось.
- Фу! – громко воскликнул Гломов, поднимая глаза на синее небо. – Нет, пить эту гадость просто невозможно.
Теперь он стал напоминать Марго уже не доброго, а какого-то слишком переборчивого медведя.
Казалось, этот образ только дополняли его карие глаза и каштановые волосы, достаточно коротко остриженные, а самое главное, широченные плечи, которые, казалось, нельзя было никогда хотя бы немножечко уменьшить, да и грубые черты лица.
- Я ж тебе говорила! – кивнула Склепова. – Рит, понюхай, она отвратительно воняет. Надо вылить!
Шито-Крыто возмущённо хмыкнула – если вылить, то ей придётся опять искать травы, чтобы сделать новое варево.
Она прекрасно знала, что пахнет и вправду неприятно, но, вдохнув запах, отрицательно замотала головой.
- А как по мне, совершенно нормально! – воскликнула она. Гробыня, разозлившись, попыталась вырвать флягу у той из рук, и вдруг с удивлением выронила её из рук.
Вода облила Риту с ног до головы – и она, помертвев, продолжала стоять на месте, чувствуя, что ей начинает не хватать нормального воздуха.
Как такое могло случиться? Как?
***
Бейбарсов зевнул и внимательно посмотрел на Ленку, которая слишком задумчиво глядела куда-то вперёд, то и дело косясь на окно, словно за ним должен был появиться какой-то принц на белом коне.
- Ждёшь кого-то? – поинтересовался наконец-то он. – Жанна совсем рядом, её ждать не надо.
- Не жду! – воскликнула моментально Ленка, отрицательно мотая головой и словно пытаясь убедить парня в том, что на самом деле на окружающих ей абсолютно наплевать. – Совсем не жду!
- Я знаю об этом твоём… - Бейбарсов стишил голос и подался вперёд. – Шурасик его, кажется, зовут, я прав?
Ленка отпрянула, сжимая руки в кулаки, и смотрела на Глеба с предельной ненавистью, словно больше ничего не могла сделать.
- Прекрати! – выдохнула она едва-едва слышно. – Прекрати говорить о нём, Глеб, слышишь? Если ты…
- Я не скажу ничего Жанне, успокойся, - рассмеялся Глеб. – Ей вообще много чего не следует знать.
- Она опять?
Бейбарсов кивнул.
К Ленке он относился, словно к своей кровной сестре, хотя, на самом деле, родственниками они были лишь по магии. А вот Аббатикова… Аббатикова порой вызывала у него достаточно странные чувства.
Иногда, правда, очень редко, это было определённое желание – раньше, да, возможно. Но сейчас ненависть становилась всё сильнее и сильнее, а потихоньку даже начала переходить в какое-то презрение.
В обычное время Глеба Жанна просто раздражала, и он совершенно не пытался бороться с этими ощущениями. А зачем, какой смысл?
Если она не пытается ничего в себе изменить, то не стоит пытаться перекрутить и своё отношение к ней, перевернуть его с ног на голову, или, может быть, наоборот – Бейбарсов не вникал в подробности собственных мыслей, ему с головой было достаточно и простой ненависти, которая то казалась слабой, то достаточно сильной – но это не имело никакого значения.
Он вообще в последнее время был очень равнодушен ко всему, что только можно назвать реальностью.
…Ленка подалась вперёд, а после вдруг схватила его за руку, словно собираясь что-то сказать, и пристально посмотрела парню в глаза.
