сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 54 страниц)
Такой же – такой, которую предали, которую просто оставили на проклятом "Тибидохсе", швырнули в пламя.
Так не должно быть.
- Тем не менее, твоё психическое здоровье вызывает у меня определённые вопросы, - равнодушно продолжал говорить Бейбарсов, будто бы до этого времени не он убеждал Таню, что всё будет хорошо. – Поэтому нам пришлось доправить тебя сюда, в больницу.
Таня содрогнулась. Она предпочитала не думать о том, насколько отвратительным местом вообще это здание, но теперь, до конца осознав, что попала в лечебницу для психически больных, поняла, что на самом деле ничего хорошего больше не будет.
- Забери меня отсюда! – взмолилась Гроттер. – Глеб, пожалуйста, забери меня отсюда, я не хочу тут быть!
- Тебе надо лечиться, - строго ответил он, внимательно глядя на девушку. – Ты должна понимать, что сопротивление лечению приводит к плохим последствиям, которые просто несоизмеримы относительно твоего состояния.
Таня прикрыла глаза и попыталась разобрать его слова, отыскать в них хоть какую-то суть, но не смогла.
Ей всё так же было пусто и больно, а отвратительное чувство того, что Бейбарсов нагло врёт, заставляло задыхаться от бесконечной боли.
- Скажи мне правду! – потребовала Таня. – Что со мной случилось, скажи, Глеб, скажи!
- Ты помнишь фасад своего дома? – усмехнулся Бейбарсов. – Его едва удалось уберечь. И, знаешь… мне жалко тот абрикос.
- Какой абрикос?
- Как какой? – Глеб притворно удивился. – Тот самый, который ты своей магией вырвала из земли, швырнув в окно.
- Я? – Таня просто не желала верить в то, что он говорил. Глеб врёт, Глеб просто выдумал всё, что только что сказал ей.
- А ещё перебила столько живности… Внутренности медведя трудно отчищать со стёкол, знаешь ли…
- А люди?! – Гроттер попыталась приподняться, но ремни держали её крепко, а Таня теперь даже мог ла понять, зачем вообще её держали.
- А люди, слава богам, находились слишком далеко от того места. Но это не уменьшает твоей ответственности. Мы обязаны заняться твоим здоровьем, если ты желаешь когда-нибудь покинуть эту больницу и жить нормальной, счастливой жизнью, - холодно пояснил Бейбарсов.
Таня едва ли не расплакалась – несколько слезинок действительно стекли по её щекам, но Бейбарсов осторожно вытер их, а после, будто бы издеваясь, прикоснулся губами к её щеке.
- Всё будет хорошо, - прошептал наконец-то он совсем-совсем тихо. – Не переживай, Таня, всё будет просто прекрасно, когда этот ужас наконец-то закончится. Верь в это, и ты обязательно выберешься.
Трудно было верно истолковать его слова, но почему-то Гроттер показалось, что Глеб намекал на что-то.
На что-то такое, что она должна совершить ради того, чтобы вообще остаться живой.
========== Боль тридцать девятая. Голоса ==========
Гроттер пыталась заставить себя подчиниться тому, что тут называли лечением – это давалось ей чрезвычайно трудно, но, тем не менее, она продолжала мечтать о том, что однажды будет совершенно здоровым.
Для тихой ходы тут даже расстелили ковры, мягкие-мягкие, неимоверно приятные наощупь.
Тоже белые, естественно.
Ремни с неё снимали редко. Тем не менее, надо было как-то поесть, ведь физически она была вполне здорова, и Гроттер, под действием успокоительных, имела право подниматься и даже немного ходить, чтобы не испортить ещё и физический аспект собственного здоровья.
…Таня попыталась пройтись, но ноги затерпли и подкашивались. К тому же, она вынуждена была ходить между пустыми кроватями, потому что здесь не было больше ни единого живого человека.
Спустя час к ней должны были прийти, чтобы вновь заковать её в проклятые ремни, и Таня надеялась на то, что у неё будет хотя бы одна лишняя минутка, чтобы немного расслабить собственные мышцы.
Она непроизвольно вырывалась всякий раз, когда её приковывали, пыталась убедить всех в том, что будет вести себя тихо.
Они не слушали.
Таня попыталась отыскать тут окно, но его не было. Двери оказались тоже закрытыми, да и решётчатое окошко сегодня было заперто – а стекло завешивали вечно какими-то тряпками.
Гроттер громко шмыгнула носом, пытаясь успокоиться и смириться с тем, что она должна сейчас лечиться.
Она хотела уже сесть, только осторожно и на пол, чтобы ничего не испортить, но, тем не менее, замерла, услышав голоса.
Комната, к счастью, была совсем даже не герметичной, и кое-какие звуки разобрать было всё же реально.
Таня прислушивалась к ним как можно внимательнее, стараясь не пропустить ни единого слова.
Что-то подсказывало девушке, что на самом деле это может стоить ей жизни, а Тане так хотелось выбраться отсюда.
Если честно, то любой ценой, хотя вряд ли кто-то разрешит девушке просто так сбежать отсюда.
Гроттер устала бороться, у неё подкашивались ноги, да и она слишком давно не ходила, чтобы сейчас иметь силы стоять здесь, вот только, тем не менее, оно стоило того, чтобы заставить себя собраться.
Рыжеволосая всем телом прижалась к двери, внимательно прислушиваясь и узнавая голоса.
Одним из людей, которые говорили под дверью, явно был Бейбарсов. Его Гроттер уже научилась отличать от всех других, да и его собеседница, судя по тону, была женщиной, правда, с отвратительным и скрипучим голосом.
Спустя мгновение Таня поймала себя на мысли, что, скорее всего, это опять Чума, которая, впрочем, не особо часто наведывалась к ней.
Гроттер провела тут уже примерно неделю, но, тем не менее, так и не смогла исправить собственное отвратительное самочувствие.
Ей было плохо.
Таня шмыгнула носом, пытаясь как-то собраться и наконец-то разобрать слова, которые сейчас говорила Чума.
- Девчонка поверила в то, что ей надо лечиться? – она хрипловато рассмеялась, и в этом смехе чувствовалось откровенное издевательство.
Гроттер содрогнулась.
Ей стало не по себе, да и странное предчувствие вынуждало кривиться и очень сильно пугаться.
Таня мечтала о том, чтобы оказаться как можно дальше отсюда, да и вообще, всё это показалось ей кошмаром, предельным кошмаром, тем самым, который может поглотить её с головой.
Гроттер чувствовала себя не просто испуганной, нет, ей казалось, что на самом деле сейчас её просто убьют.
Это было предательством.
- Да, конечно, - Бейбарсов, наверное, кивнул и, судя по всему, тоже усмехнулся. Гроттер вспомнила, как усмешка каждый раз портила его лицо, и содрогнулась – ей почему-то стало до ужаса неприятно.
Гроттер хотелось открыть дверь и выцарапать Бейбарсову глаза, но она просто не могла этого сделать.
Ей бы и не разрешили.
Ведь в таком случае следует ждать очередной порции слишком сильных лекарств, противодействовать которым невозможно.
А потом она больше никогда не проснётся, всем же, если это будет очень нужно, скажут, что умерла от передозировки чего-либо, что попыталась покончить жизнь самоубийством.
- Как думаешь, долго её ещё готовить? – опасливо поинтересовалась Чума. – Я хочу поменять тело как можно скорее.
- Я не могу тут ничего сказать, за это отвечает Александр, да и Елена тоже понимает в подобных аспектах куда больше, - равнодушно отозвался Бейбарсов. – Но не беспокойтесь, всё завершится в кратчайшие сроки. Хотя…
- Хотя что? – наконец-то переспросила женщина, словно опасаясь услышать какой-то ответ.
Гроттер почувствовала, как её проняла дрожь. Она сама не понимала, откуда взялось столько страха, вот только не испытывать ужас в подобной ситуации было практически невозможно.
Таня чувствовала, как её буквально затопило сплошной волной. Она словно продолжала задыхаться.
Зачем это?
- Ну, вы ведь понимаете, что есть определённая опасность, поскольку она… - Бейбарсов перешёл на таинственный шёпот.
Таня не могла разобрать ни единого слова.
Собственно говоря, ей и не хотелось. Гроттер уже услышала всё, что предрешило её окончательную судьбу, а тут даже бежать было некуда. Таня не понимала, за что они поступали с нею так, но выбора не оставалось – либо она сбежит, либо банально умрёт.
- Ну что же, - наконец-то протянула Чума своим скрипучим, но теперь невероятно довольным голосом, - думаю, ты прекрасно справляешься с поставленной задачей. Продолжайте так в том же духе… Через неделю проведём транзакцию, и её тело станет моим.
Транзакцию.
У неё осталась какая-то жалкая неделя жизни, а после её вышвырнут из собственного тела и заставят умереть.
Или призраком сделают.
Таня даже не смогла заставить себя сдвинуться с места, когда услышала громкие шаги – вероятно, это Чума отдалялась.
Она никогда не стремилась особо размышлять относительно того, что тут принято сохранять тишину.
…Только сейчас Таня поняла, почему в её палате больше никого нет. Её не лечат, её просто к чему-то готовят.
Поэтому и берут столько анализов, и следят настолько дотошно, потому что им всё это слишком важно.
Гроттер не поняла, когда именно с грохотом открылась дверь, о которую она опиралась плечом, но сама едва ли не выпала в коридор. Тане хотелось бежать, но ведь на ней из одежды вообще была только эта проклятая длинная белая сорочка, даже нижнего белья никто не оставил.
Это здесь, по мнению врача, по крайней мере, он сам так говорил, было нарушением комфорта пациента.
Так что, приходилось терпеть.
Рыжеволосая, впрочем, рванулась вперёд, но, тем не менее, её вполне ожидаемо грубо втолкнули в помещение, и Таня наконец-то осознала, что пришёл к ней именно Бейбарсов.
Он часто наведывался к девушке, что-то ей рассказывал, утешал её, пытаясь заставить успокоиться.
Гроттер не могла до конца позволить себе что-то подобное, но, тем не менее, у неё не осталось пока что никакого выбора.
- Подслушивать, Гроттер, нехорошо. Тебя не учили? – презрительно скривился он, хватая девушку за горло и сжимая её шею с такой силой, словно собираясь задушить прямо тут, на месте.
Некромаги вообще всегда отличались неимоверной силой, и теперь Гроттер имела несчастье ощутить это на себе.
Она не знала, как такое могло получиться, но, тем не менее, от неё тут совершенно ничего не зависело.
Бейбарсов даже приподнял её над землёй, и Тане показалось, что сейчас она окончательно задохнётся, но тот наконец-то отпустил Гроттер, и девушка буквально рухнула на землю, чувствуя, что даже мягкий ковёр не спасёт.
Но какая разница, сколько у неё будет синяков, если на самом деле самое страшное случится через неделю?
Она ведь просто умрёт.
- Пусти! Пусти, убийца! – закричала девушка, пытаясь как-то отползти в сторону, но тот лишь силком толкнул её куда-то в сторону кровати, а после дёрнул за волосы, заставляя стать на колени.
Гроттер не успела даже воспротивиться – её буквально толкнули вперёд, заставляя так и стоять на коленях на проклятом мягком ковре, хватаясь руками за простыню чужой постели.
Впрочем, она тоже пустовала – тут вообще всё пустовало, кроме её кровати с ремнями.
Таня закричала, почувствовав, как те же, что и в прошлый раз, магическая плеть обожгла её спину.
Было не так больно, как страшно – Гроттер просто не могла позволить себе подчиниться, а ей не оставляли ни единого выбора.
- Не дёргайся, - прошептал совсем тихо ей на ухо Бейбарсов, ощутимо кусая за шею, будто бы стремясь причинить как можно больше боли.
Проклятая белая ткань, которая служила ей единственной одеждой, с громким треском разорвалась в его руках на две части.
Гроттер дёрнулась, но, тем не менее, лишь болезненно ударилась животом о кровать, а Бейбарсов надавил ей руками на плечи, заставляя прижаться лицом к простыням.
Таня закусила губу, пытаясь сдержать вскрик – это, впрочем, только принесло больше боли, и Гроттер могла лишь глотать холодные солёные слёзы, которые словно стремились затопить её с головой.
Ей бы так хотелось провалиться сейчас в поток видений и практически ничего не ощущать за их пеленой, но сегодня ей не оставили такой возможности.
Руки Бейбарсова скользнули по её телу, словно Глебу было приятно издеваться над нею – впрочем, почему словно?
Таня старалась не доставлять ему удовольствие лишними криками, но не смогла сдержать попытки вырваться, когда он грубо сжал её грудь, потянув пальцами за сосок.
Впрочем, все попытки были абсолютно бессильными и, казалось, бесследными. Она могла лишь вздрагивать и пытаться не плакать, хотя, впрочем, это тоже не особо удавалось, точнее, совершенно не удавалось.
Бейбарсов дёрнул её за волосы, заставляя запрокинуть голову назад едва ли не до хруста в костях.
Он вновь поцеловал её в шею, а после – в который раз достаточно сильно укусил за нежную кожу.
Таня понимала, что вся шея завтра будет покрыта синяками, а о том месте, по котором прошлась плеть, не стоит даже говорить.
Прикосновения стали немного мягче, наверное, злоба наконец-то немного отступила в сторону.
Бейбарсов даже поцеловал её едва ощутимо в щёку, словно пытаясь успокоить, после провёл кончиками пальцев по позвоночнику и ослабил хватку, оставляя достаточно грубые поцелуи на спине.
Гроттер смириться не могла.
Она вновь попыталась вырваться.
Казалось, это привело некромага в бешенство. Он вновь взмахнул рукой, и Гроттер показалось, что какие-то невидимые оковы легли на её руки и на спину, не позволяя ни вырваться, ни даже попытаться выгнуться в его руках.
Сопротивляться заклинанию у неё не было сил, проклятые уколы всё ещё давали о себе знать.
Их действие выходило за сутки, а значит, у проклятого средства ещё около часа на отвратительное действие.
- Не смей вырываться, - прошептал Бейбарсов совсем тихо ей на ухо. – Никогда не смей вырываться!
Второй удар плетью был ещё более болезненным, чем первый, и Гроттер не сдержала громкого крика.
Очевидно, тут до сих пор действовала магия, которая не позволяла нежелательным звукам выходить за границы помещения.
Когда Глеб взмахнул рукой третий раз, она могла уже только тихонько глотать собственные слёзы и пытаться молчать.
Казалось, любые попытки сопротивляться злили его всё больше и больше – а Таня уже не знала, сможет ли перенести четвёртый удар.
Она попыталась бороться с отвращением, чувствуя, как Бейбарсов заставил её немного развести ноги в стороны.
Колени болели, но, впрочем, куда меньше, чем спина, которая буквально горела от ударов.
Гроттер даже не понимала, что теперь у неё болело больше всего. После следующего взмаха рукой ей показалось, что её ягодицы буквально горят огнём – но, тем не менее, до боли в спине всё равно было слишком далеко.
Бейбарсов, словно издеваясь, прикоснулся губами к ране на её плече – та и без этого неимоверно жгла.
Гроттер вновь всхлипнула.
Его мало заботило то, что чувствовала девушка, это было понятно и так. Бейбарсов, вновь потянув её за волосы, грубо вошёл в Таню, двигаясь в ней слишком быстро, чтобы Гроттер вообще могла привыкнуть к странным ощущениям.
Она безудержно рыдала, чувствуя, что просто больше не может сдерживать слёзы, но разве в этом был смысл?
- Затихни.
Гроттер неосознанно подчинилась этому приказу, заставляя себя замолчать и даже не издавать ни единого стона.
Бейбарсов с силой сжимал её бёдра, вколачиваясь в девушку, заставляя её буквально извиваться от боли и отвращения.
Тане хотелось умереть.
Сейчас она была согласна даже на то, чтобы Чума убила её и завладела её телом – лишь бы больше ни на мгновение не оставаться в этом проклятом, измученном, избитом теле, которое всё больше и больше доводило её до самого настоящего ужаса.
Она сошла с ума.
Таня так хотела поверить в то, что на самом деле всё это не происходит с нею наяву, но слишком уж всё оказалось реалистичным.
С тихим, хрипловатым стоном Бейбарсов излился в неё, а после, судя по всему, поднялся и, приведя свою одежду в порядок, вышел из комнаты.
Он даже ничего не сказал.
Гроттер услышала громкий стук двери, а после – как он говорил с кем-то, с медсестрой, кажется.
Слёзы безудержно текли по её лицу, и она не могла сдержаться или прислушаться спокойно к разговору, но, тем не менее, до девушки долетали определённые отрывки фраз.
- Можете не идти. – равнодушно промолвил Бейбарсов. – Да, я уверен, что надёжно зафиксировал все ремни.
Таня сползла на ковёр.
Она чувствовала, как слёзы буквально заливали лицо и, скрутившись на полу, поджав колени к груди, рыдала.
Надо было что-то делать, а она могла разве что просто плакать, не слыша и не видя больше ничего.
Всё.
Точка.
Больше ничего не осталось, одна только боль, боль, которую нельзя было уменьшить, сделать её менее унизительной и сильной.
Таня никогда не думала, что смогла бы довериться некромагу – но когда это уже случилось, он не должен был поступать с нею подобным образом.
Он не должен был настолько сильно её предавать.
Всё это было просто злой шуткой – злой, болезненной шуткой, которую она не могла победить и понять.
И смеяться тоже не могла.
Гроттер только плакала и плакала, не в силах больше сдержать собственное отчаянье, которое растерзало её сердце на мелкие клочки.
Больно.
