Текст книги "Пустой мир 2. Война за престол (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 40 страниц)

– Там была смерть, – протянул Рокфор, – Эти слова я слышал от Эдварда, когда все-таки смог разговорить его на эту тему. При Изабелле он категорически отказывался даже просто вспоминать произошедшее тогда.

– Почему? – спросил граф Фларский, но сразу же и сообразил, что вопрос, по существу, глупый. Прошедшие через ад Такийской провинции вообще не любили рассказывать, что видели там и что пережили, спасая весь цивилизованный мир от ужаса, проснувшегося в недрах земли и вырвавшегося наружу.

– Я попробую рассказать, но вряд ли у меня получится это столь хорошо и живо, как у самого Эдварда, – сразу предупредил Рокфор. Вздохнул, барон нацедил себе еще немного из поставленной на стол бутылки и некоторое время просто сидел, подбирая наиболее подходящие слова, задумчиво рассматривая янтарного цвета напиток, – если хотите точную версию, обращайтесь к нему самому, но не думаю, что согласится что-либо рассказывать. Начало истории таково, что Эдварда вместе с его отрядом перевели в Такийскую провинцию, поскольку он был действительным офицером королевской армии, но только что выпущенным из кадетов. Был отличником учебы, выделился храбростью и талантом к командованию, а при выпуске сам просился на пограничные территории. Тарийская провинция граничила с пустынными территориям, откуда нападений никогда не было, потому туда его и перевели, чтобы лишний раз не рисковать молодыми офицерами. Никто не ожидал, что там начнется нечто подобное…

– А что же там все-таки началось? – поинтересовался Делай, – Вторжение? Мутанты? Еще какие-то твари?

– Эдвард называл их мутантами, – сказал барон Карийский просто, – Хотя, те из моих офицеров, что участвовали в финальной части операции, называли тех тварей не иначе, как «демонами», поскольку не верили, что подобные твари вообще могут принадлежать нашему миру. И почему-то я склонен согласится скорее с ними, Эдвард не слишком верующий человек, и ему не так легко, как многим другим, поверить в то, что в нашу реальность может пробраться что-то принципиально другое. А как все началось, Эдвард и сам не знал, рассказывал только, что в ночное время их подняли по боевой тревоге, сразу же выставив максимальный уровень опасности, и, дав буквально пару минут на подготовку, вместе с бронетехникой бросили на второй периметр. Эти твари, кем или чем бы они ни были, лезли из-под земли, из рудодобывающих шахт под защитой первого, внешнего периметра. А то, что творилось дальше, как он сам говорил, трудно описать словами. Орда, не имеющая числа, закрывающая собой все видимое пространство, рвалась вперед, прямо сквозь минные поля, колючую проволоку и подавляющий перекрестный огонь. Эти меры защиты должны были остановить полноценное вторжение, но он клялся, что минные поля были сняты за несколько минут, а колючую проволоку прорвали и вовсе за секунды. Он рассказывал, как эти твари выглядели, и не раз повторял про гуманоидное строение, рогатые головы и зубастые пасти, и то, что не чувствовали боли, могли идти дальше вперед с отстреленными руками, изрешеченным телом и пробитой головой, пока их окончательно не разрывало на части.

– Серьезный противник, – кивнул Делай, – Неужели там все было действительно все так страшно? Бои за Такийскую провинцию шли больше двух полноценных недель, с постоянными подкреплениями от королевской армии, пока бароны не собрали объединенную группу и не ударили по флангам захваченной территории.

– И все эти две недели Эдвард был на передовой, – кивнул Делай, – Он и его люди в буквальном смысле этого слова вели борьбу за выживание против этих тварей. Было несколько прорывов, когда они все-таки сметали защитный периметр на том или ином участке, и порой останавливать их получалось только напряжением всех имевшихся резервов или бомбардировками ядерными зарядами. Как вы, наверное, слышали, командный пункт обороны был уничтожен уже на третий день боев, словно эти твари знали, куда следует бить, и в ходе очередного прорыва накрыли его быстрее, чем успели эвакуировать в более безопасное место. Защитникам пришлось самостоятельно формировать новый штаб, в котором Эдвард тоже получил свое место. В Такийской провинции не было не его людей… Кстати, вы знаете, за какие заслуги он получил там свой личный герб? Его символика ведь тоже немало значит…

– Сломанный меч? – переспросил Делай, вспоминая личный герб Эдварда, – Помню. И не припоминаю, чтобы где-нибудь еще видел подобное, символ действительно очень редкий. Вам ведь он рассказал, за что же его получил?

– Рассказал, – кивнул Рокфор, – только если бы я так долго и тесно не знал бы его, то с уверенностью сказал бы вам, что этот человек врет. Эдвард не хотел вспоминать, и теперь я понимаю, почему.

– И в чем же причина такого отношения? Многие, наоборот, стремятся похвастаться своими подвигами и героическим прошлым, а такое вот замалчивание вызывает порой даже куда больше вопросов, – граф Фларский действительно заинтересовался рассказом, понимая, что может сейчас заглянуть в душу Эдварда гораздо глубже, чем во время любого разговора с ним лично.

– Он возглавил контрнаступление для отражения очередного прорыва периметра, – рассказал Рокфор, – Буквально по одному стягивая уцелевшие танки и пехотные подразделения, какие еще можно было найти в разрушенной боями провинции. То, что там называлось контратакой, мы привыкли называть мясорубкой. Им приходилось перемалывать такое количество этих тварей, что танки пробуксовывали в наваленных трупах. Эдвард рассказывал, что ни за что нельзя было отступать в таких случаях, поскольку как только начинали отводить войска, огонь сразу же слабел, и монстры пробивались, втягивая в ближний бой, где не спасали даже экзоскелеты. Когда Эдвард уже фактически закрыл прорыв, мутанты прорвались сквозь истощенные фланги, и его группа оказалась в окружении. Единственное, что можно было сделать, так занять наилучшую позицию и засесть в круговую оборону…

– Эдвард так и поступил, как я понимаю, – кивнул Делай, сам слабо представляя себя в подобной ситуации. Скорее всего, он даже бы не решился возглавить контратаку на толпы диких мутантов, да еще столь охочих до человеческого мяса. Здесь надо быть либо совершенно сумасшедшим, либо же совершенно бесстрашным, что, в общем-то, два названия практически одной и той же сущности.

– Да, чтобы сохранить хоть сколько-то жизней, без связи со штабом и без подкреплений. Заняв в круговую оборону, его бойцы трое суток держались среди полностью разрушенных оборонительных рубежей, приняв на себя основной удар и переломив хребет всей орде. Он кровью заработал себе личный герб, уже понимая, что должен умереть, но до последнего сражаясь и уничтожая врагов, – сказал Рокфор, – Скажите, у вас самих хватило бы храбрости на подобное? Солдаты верили ему, и выполняли его приказы даже тогда, когда казалось, что никакой надежды и не оставалось. Он потерял больше восьмидесяти процентов личного состава, и чуть не плакал, когда рассказывал мне об этом, а так же о том, что сам называл предательством.

– Что произошло? Помощь так и не пришла? – удивился граф Фларский. По неписаным законам королевской армии своих никогда не оставляют, даже в самых плачевных ситуациях, и если есть шансы спасти людей, то для этого сделают все, что только вообще возможно, но на войне, особенно в подобных условиях, случается всякое.

– Не совсем, – покачал головой Рокфор, – к ним смогли пробиться несколько транспортных геликоптеров, забрать раненных и доставить боеприпасы. Эдварду же, которого едва вырвали с передовой, где сражался, успевая при этом еще раздавать указания, в приказном порядке было велено лично прибыть в штаб и доложить о ситуации. Сам он уверен, что тут не обошлось без чьего-то давления, возможно, даже его отца, знавшего о происходящем. И все же, против приказа идти не посмел, сел в геликоптер, назначив старшего офицера и приказав удерживать позиции во чтобы то ни стало, обещая скорую поддержку и эвакуацию. Только когда прибыл в штаб, узнал, что готова новая линия обороны, с тяжелыми танками и артиллерией, и прямо в те минуты, когда садился в гирокоптер, на них двигалась новая еще более мощная волна мутантов, сдержать новых у его людей не было никаких шансов. Они смогли продержаться чуть больше получаса, если верить записям спутников. И Эдвард до сих пор уверен, что бросил тогда людей умирать, сам сбежав как трус.

– Он выполнял приказ, – не совсем понял эти муки совести граф Фларский, – никто не станет обвинять офицера в том, что он четко следовал полученным приказам. По меньшей мере, это выглядит абсурдно…

– Я говорил ему то же самое, – кивнул Рокфор, – но он убежден, что отдал приказ, обрекший людей на смерть, а сам с ними не остался, чтобы разделить эту участь. Согласен, звучит не совсем логично, но у Эдварда очень жесткие понятия чести, как личной, так и офицерской. Он всегда следует принципу не требовать от своих подчиненных того, что не может сделать сам. Вы знаете, что он умеет обращаться практически со всей военной техникой, что стоит на вооружении Тристанского бароната? И это не просто загруженные в память данные, как многие делают, а на практике отрабатывал и оттачивал свои навыки в базах на поверхности. Это просто, для примера… Я не говорю уже о его навыках владения оружием и ближнего боя. Он отличный фехтовальщик…

– Действительно удивительный человек наш союзник, – кивнул Делай, поражаясь услышанному, – и очень опасный противник. С его волей и способностями он в состоянии перевернуть весь Рейнсвальд. Особенно, если к этому добавить военную и экономическую мощь Тристанского бароната… А теперь еще и герцогства Аверийского! Демон его возьми, Иинан успел многим подложить свинью перед самой смертью, даровав Эдварду титул герцога!

– Зато какое преимущество в этой войне получили вы сами, – напомнил Рокфор, – Аверия дает ощутимые возможности давления на вкладчиков в эту экспедицию, и мало кто захочет терять столь значительные суммы просто из-за того, что кто-то решил поспорить за престол в открытую, – сравнение, очень близкое с язвительным, но граф Фларский посчитал, что Рокфор не хотел его обидеть, а потому сделал вид, что не слышал последних слов.

– Вы лучше расскажите, что произошло дальше, – попросил он своего собеседника, – Роль Эдварда в этой операции ведь не закончилась, в таком случае вряд ли бы ему местные жители поставили там памятник… – граф Фларский усмехнулся. Это был один из немногих памятников воинской славы, поставленный при жизни дворянину, а сам Эдвард не любил вспоминать о его существовании.

– Конечно, нет, – кивнул Рокфор, возвращаясь к рассказу, – Эдвард получил повышение, новое звание и целый оперативный штаб командования в придачу, как награду за заслуги. Тогда еще даже никто не предполагал, что за совершенное получит еще и личный герб. С другой стороны, это тоже вопрос спорный, многие говорят, что награду ему дали за то, что он совершил во время последнего наступления на Портал, – пожал плечами барон Карийский плечами, – Вы должны были слышать об этом.

– Порталом называли то место, откуда впервые появились эти твари, не так ли? – спросил граф Фларский, вызывая в памяти воспоминания других рассказов, услышанных при королевском дворе, своем дворе и тех новостях, что официально подтверждались министерством информации королевства.

– Именно, – кивнул Рокфор, – только Эдвард говорил, что это на самом деле было порталом, вылезшим из-под земли, не больше и не меньше. Твари лезли из пещер сплошным потоком, и, кроме, как идя им навстречу, прорваться к шахтам, чтобы их закрыть было невозможно. Граф, я вряд ли смогу описать это так, как рассказывал Эдвард, сам видевший все это, но он рассказывал мне про настоящую бойню, и чем ближе войска подходили, тем сильнее становилось сопротивление. Уже в самих пещерах наступление почти остановилось из-за слишком больших потерь и сопротивления. Я в то время вместе с пришедшими подкреплениями бароната был совсем на другом фронте, и лишь потом смог прочесть рапорты. Наступление висело на волоске, еще немного, и непрерывно контратакующие твари смели бы их, не дав закрепиться. И тогда Эдвард поднял их в атаку… Можете даже не пытаться расспрашивать его об этом, все равно бессмысленно, не станет говорить, почему именно он первым вышел вперед. У него в руках была только фамильная силовая шпага, с какой никогда не расстаётся. Наверное, вы ее видели…

– Да, семейная реликвия Тристанского Дома, – кивнул граф Фларский, – странно, я думал, что она в то время была у самого барона, а не у его наследника, ведь такое оружие должно принадлежать главе Дома, а не кому-либо другому…

– Его отец в это время уже не участвовал в сражениях лично, – заметил Рокфор, – потому и отдал клинок сыну. Старый барон сказал, что «оружие не должно становиться украшением на каминной полке». Древняя шпага, со славной историей, и Эдвард не посрамил оказанное доверие, какое ему оказали. Не знаю, что могло произойти, если бы не было этого последнего рывка, но этого как раз хватило, чтобы остановить вторжение. И наш друг стал главным героем того боя в пещерах.

– Интересно получается, – заметил граф, – Честно признаюсь, я слабо представляю, что было в Такийской провинции, в те дни я был очень далеко от Рейнсвальда. Сейчас же появилось очень много слухов, где правду от вымысла отличить очень сложно…

– Пещеры и шахты пытались обрушить сначала с дальней дистанции, – рассказал Рокфор, – когда точно определили со спутников, откуда идут эти твари, открыли по ним огонь ракетами дальнего действия. Визуальное наблюдение оказалось слишком рискованным и ненадежным, чтобы подтвердить эффективность, но когда тварей оттеснили достаточно далеко, чтобы артиллерия могла обстреливать Портал, оказалось, что обстрел шахт неэффективен, скалистые породы, где проходили шахты и вся система подземных пещер, отлично держат обстрел и совсем не хотят обрушаться. Не знаю уж, что там происходило, но Эдвард был тем, кто возглавил солдат для прорыва внутрь. Граф, он повел королевские войска на последний штурм, и они за ним пошли. Даже растеряв большую часть своих офицеров и с тяжелыми потерями в личном составе, они все равно пошли в атаку.

– Да, окончание истории я уже слышал, – кивнул граф, – тварей загнали обратно, а всю окружающую территорию вычистили термоядерными зарядами, чтобы ни одного врага точно не осталось живого. На этом все закончилось, из шахт больше никто не показывался..

– И все вранье, – отрицательно покачал головой Рокфор, – Эдварду здесь я верю больше, чем официальным источникам, других свидетелей кроме него и его солдат там не было, а из пещер вернулся едва ли не каждый десятый из тех, кто туда спустился. Он признался мне, что все эти жертвы были нужны лишь для того, чтобы убить того человека, которому эти твари подчинялись беспрекословно…

– Человеку? – прервал Карийского барона Делай, – Хотите сказать, это был такой же человек, как и мы с вами? Такого я точно не слышал, да никто и никогда не говорил ни про одного человека на той стороне.

– Неужели? И про толпы зомби, про тех погибших, что поднимались и нападали на своих товарищей, пытаясь разорвать их голыми руками, вам тоже не рассказывали? – усмешкой спросил Рокфор, окончательно опустошая свой стакан.

– Рассказывали, конечно, и про голоса в головах солдат, требовавших от них сдаться и бросить оружие, и про крылатых тварей, вытаскивающих бойцов из окопов, и про массовые сумасшествия среди гражданского населения провинции, – Делай развел руками, – эти сплетни вначале были весьма популярны при дворе, но вряд ли кто-то может воспринимать их всерьез…

– А следовало бы, – кивнул Рокфор, – Эдвард рассказывал об этом, но только мне. И все же, прошу вас как человека чести, никому больше не говорите, что скажу вам сейчас. Все данные и материальные доказательства были засекречены королевскими спецслужбами, но многие слухи правдивы. Защитникам, например, пришлось полностью уничтожить три эвакуационных лагеря, гражданские там сошли с ума и, вооружившись чем попало, нападали на солдат. Эдвард рассказывал, что даже когда их выжигали огнеметами, продолжали кричать что-то про вернувшихся богов… И сам говорил, что слышал эти голоса, но ни слова не сказал, что они там ему нашептывали. Тот человек, которого он убил в пещерах, был всего лишь проводником, с его смертью вторжение прекратилось, – протянул Рокфор, – мне самому кажется, что история мало похожа на реальность, но я буквально по словам все это из него вытягивал, вспоминать произошедшее он решился только после того, как основательно напился, настолько неприятно ему было все это. Действительно в курсе произошедшего только он сам и еще король. Эдвард написал ему подробный отчет, тут же засекреченный.

– Так значит, именно из-за этого так чтут Эдварда в Такийской провинции? Он сразил вражеского командующего? – понял граф, – Это действительно значимое достижение, особенно если верить тому, что вы сейчас рассказали.

– Эдвард с тех пор ждет чего-то очень плохого, – заметил Рокфор, – даже сам себе не признается, но боится повторения Такийской провинции. И потому столько сил вкладывает в укрепление Тристанского бароната…

– Барон, давайте просто выпьем, – сказал Делай, утомленный этой историей, понимая, что еще долго будет ее обдумывать, но уже узнал о Эдварде много нового и, несомненно, интересного, – Не чокаясь, – покачал пальцем, когда Рокфор кивнул в ответ на его предложение, – за тех, кто пал смертью храбрых… и за тех, кто выжил, чтобы эти смерти не были напрасны…

========== Глава 4. Огненный шторм. ==========

Глава 4. Огненный шторм.

Если хочешь избежать проигрышей, играй только в те игры, что придумал сам.

Джо Хилл, «Маска моего отца»

И снова он в открытом небе, стоит на мостике флагманского корабля. Эдварду начинало казаться, что первым шагом каждого сколько-нибудь важного события в его жизни должно быть именно это пустое черное небо, где лишь сигнальные маяки портов и других воздушных кораблей расчерчивают беспросветную тьму. Боевая эскадра Тристанского флота, только прибывшая в столицу с дружественным визитом, теперь ее покидала, возвращаясь в атакованный феод. Барон летел на войну, вспыхнувшую по его воле и сразу же обрушившуюся на его родной дом.

– Господин, вы в порядке? – к нему подошел капитан корабля, чуть слышно позвякивая кибернетическим протезом правой ноги. Флагман эскадры, «Владыка неба», был одним из самых старых кораблей во всем баронате, прошедший множество перестроек и модернизаций, но все еще оставаясь современным, хорошо оснащенным боевым кораблем. В настоящих сражениях он, правда, больше не участвовал, используясь чаще для церемониальных приемов и встреч, а потому и службу на нем определяли больше как парадную. Служба для рядовых, матросов и большинства младших офицеров здесь шла не более полугода, а старшими офицерами назначались вассалы, уже дошедшие до того возраста, когда люди должны уходить на покой из армии, но отказывались так поступать, просто не представляя себя в мирной жизни.

Капитаном «Владыки Небес» был сир Де Америи, уже старик, на своей службе потерявший руку, ногу и большую часть своего лица, когда в капитанский мостик его прежнего корабля, патрулировавшего один из внешних торговых путей, попала торпеда, пущенная с пиратского корвета, чью группу перехватили в тот день. Тогда Де Америи, несмотря на страшные раны и возможность смерти, отказался покидать пост капитана и продолжил командование прямо из медицинского отсека, не дав даже себя прооперировать или ввести наркоз, чтобы облегчить боль. Противник был уничтожен, а он сам получил Стальной Крест Славы и право посмертной службы, о котором просил лично.

Командуя «Владыкой неба», Де Америи вел себя так, словно оставался боевым офицером, отказываясь признавать наступающую старость, против которой не помогали уже ни операции омоложения, ни гормональные стимуляции. Время все равно постепенно забирало то, что и так ей принадлежит. В нем проскальзывало старческое поведение и то малообъяснимое желание давать советы каждому, кто только готов его выслушать, опираясь на свой огромный жизненный опыт. Задумчивый настрой своего барона, не покидавший его с самого начала, капитан корабля не мог не заметить, но только сейчас, когда эскадра уже вышла из королевской гавани и готовились перейти в прыжок, решил подойти и поинтересоваться причиной такого настроения.

– Со мной вот все хорошо, – кивнул Эдвард, оборачиваясь, – Сир Де Америи, как вы считаете, что мы увидим, когда вернемся в баронат? – пораженческие настроения не допустимы в такое время, но бесконечно быть стойким и твердым барон не мог. Человек в действительности существо весьма слабое, и когда эмоциональное напряжение становилось слишком сильным, его стержень мог и не выдержать, страх за будущее все-таки вырывался из подсознания. Сейчас был как раз такой момент, ведь впервые в своей жизни, если не считать войны за Тристанское наследство, когда ему едва удалось отстоять свое право не только на титул барона, но и просто собственную жизнь, он вел свои войска против такого же рейнсвальдского дворянина. Прежние противостояния и небольшие локальные столкновения в колониях казались слишком незначительными, чтобы обращать на них внимание. Потребовалась настоящая гражданская война, дабы Эдвард задумался о том, есть ли какой-то смысл в бесконечной борьбе, где с каждой новой взятой ступенью следующая все выше и все круче, а каждый шаг становится только тяжелее.

– Мы увидим солдат, которые сражаются за свои дома и своего барона, господин, – уверенно сказал Де Америи, – Ваши люди готовы последовать за вами до самого конца. А Тристанский замок одна из самых сильных и укрепленных крепостей, что вообще существуют в этом мире. Пока жив хотя бы один из защитников, враг не сможет взобраться на крепостные стены.

– Мы сражаемся за то, что и так уже принадлежит нам, – покачал головой Эдвард, – Мы начинаем войну с того, что отстаиваем свои собственные позиции, отдав врагу стратегическую инициативу и преимущество первого удара. Я отправляюсь домой, который может оказаться уничтоженным к тому моменту, когда туда прибуду. Как вообще можно описать мое состояние?

– Вы должны быть уверенны, – сказал Де Америи, но Эдвард не дал договорить ему фразу до конца, сам вспоминая то, что говорил ему отец еще в детстве, когда был совсем маленьким и боялся монстров в темноте, еще не зная, каких жутких и мерзких созданий на самом деле скрывает в себе та тьма, что начинается там, где заканчивается искусственный свет городов и крепостей.

– Уверенным в своих действиях, помыслах и желаниях. Уверенным тогда, когда весь мир стоит против тебя и готовить обрушиться на тебя. Быть уверенным всегда и во всем, что делаешь, ибо нет иной правды, кроме твоих собственных действий. Мир жесток и коварен, он не прощает ошибок и не дает второго шанса, – заученным тоном повторил Эдвард знакомые слова, наблюдая за мониторами с изображениями, передаваемыми с внешних камер. Там проскальзывали сигнальные огни многочисленных торговых и транспортных кораблей, двигавшихся из королевских гаваней или по направлению к ним от ближайшей точки перехода, – Уверенность в собственных силах дает надежду не тебе, а тем, кто идет рядом с тобой. Ведь ты не имеешь права подвести тех, кто следует за тобой. Ты их сердце и их разум, их сталь и опора. Если ты утратишь уверенность, они утратят ее тоже. Если ты покажешь слабость, они станут слабыми. Слабыми они погибнут, и тогда погибнешь ты. Сильными они будут сражаться, и тогда у тебя будет шанс победить, сколь малым бы он ни был…

– Хорошие слова, – кивнул Де Америи, прошедший немало сражений под командованием его отца, – И вы должны помнить того, кто их говорил. Даже в самой критической ситуации он не давал повода своим подчиненным думать, что не уверен в дальнейших действиях. И поэтому мы готовы были следовать за ним хоть в самую Бездну.

– Я не мой отец! – рявкнул Эдвард, – И не собираюсь быть таким, как он!

– Это всего лишь слова старика, которого отправили на почетную службу, поскольку он отказался признавать, что не годится больше никуда, кроме помойки, – пожал Де Америи плечами, – Вы можете и вовсе не обращать внимания на мои слова, господин, но опыт и возраст дают мне право их говорить.

– Тогда оставьте меня одного, – сказал Эдвард, отвернувшись обратно к мониторам, давая понять, что разговор закончен, – и измените курс, мы идем не к замку, а к Барридским плотинам.

Капитан корабля лишь молча кивнул и вернулся обратно к своему креслу, оставшись при своем мнении так же, как и его барон остался при своем. И все же, упоминание о его отце заставило Эдварда изменить первоначальное решение двигаться сразу к Тристанскому замку, вокруг которого, как докладывали по последним сведениям, шли ожесточенные бои, вместо этого направившись к Барридским плотинам. Почти вся система водоснабжения Тристанского бароната центрировалась на этом мощнейшем очистительном и перегонном комплексе вместе с целой системой подземных и поверхностных водохранилищ. Из-за их важности там же находилась крупнейшая военная база бароната, даже большая по размерам, нежели сам Тристанский замок.

Несколько миллионов клонов и дроидов под руководством опытных офицеров вкупе с мощнейшими фортификациями, складами наступательного и оборонительного вооружения, ракетными шахтами стратегического назначения, способными стереть в порошок половину Рейнсвальда, действующие военный и гражданский порты, способные в случае необходимости обслуживать боевой флот.

Именно там по общему плану обороны должен быть центр перегруппировки сил Тристанского бароната, если сам Тристанский замок будет потерян или взят в осаду. И именно там, как был уверен Эдвард, сир Де Адрил прикажет сгруппировать подкрепления для решающего удара по Гористарам, решившим штурмовать замок. Там появление барона принесет гораздо больше пользы, нежели в замке, где уже давно перемешались строгие линии фронта, и очень часто приходилось действовать по оперативной информации и не реже приходилось изменять всю схему ведения боя и прогнозирования. Появление в штабе еще и барона, требующего полноценного контрнаступления, вызовет лишь дополнительную неразбериху. Пусть Де Адрил занимается своими делами, а Эдвард закончит то, что сам начал.

***

Эскадре понадобилось не так много времени, чтобы изменить курс, и уже вскоре тяжелые боевые корабли входили в прыжковый режим, отправляясь к Барридским верфям. Расстояния в пределах Рейнсвальда не были настолько огромными, чтобы прыжки были необходимостью, но они все же позволяли значительно экономить время, а это в условиях войны могло решить все, либо же все разрушить. Если путешествия по реальному пространству могли занимать до нескольких часов, то микропрыжки позволяли пройти то же расстояние всего лишь за пару минут, и Эдвард не мог позволить потратить даже лишний час, зная, что его родовой замок сейчас в осаде, и там ежечасно гибнут тысячи людей, поклявшихся служить Тристанскому баронату и сейчас кровью оплачивающих эти клятвы. Всего лишь четыре минуты путешествия, и боевая эскадра из двадцати кораблей различных классов вышла из прыжкового режима на безопасном расстоянии над Барридскими плотинами.

Барридские плотины, когда открывался на них вид сверху, например, с борта боевого корабля, поражали воображение, сознание не сразу готово поверить, что подобное может быть сотворено человеческими руками и разумом. Геометрически правильная система поверхностных водохранилищ, разделенных на секции рядами плотины и насыпей, раскинувшая на территории большей, чем в восемьдесят тысяч квадратных километров, сковывавшая в себе сразу несколько небольших речек, текущих по глубоким ущельям Рейнсвальда. От них прямыми линиями расходились узкие и глубокие каналы, проходящие к пирамидам водяных очистителей и огромным блокам фильтров и отстойников, очищающих воду от различных примесей и загрязнителей до такой степени, что когда уже подавалась в городскую систему водоснабжения, то пить можно было сразу из-под крана.

Системы очистки выстраивались в целые кварталы под ромбовидными и треугольными куполами, по размерам сопоставимым с небольшими городами, высотные жилые блоки и небольшие купола жилых районов пересекали геометрическую точность инфраструктуры районов, почти полностью автоматизированной, оставлявшей за человеком только должности наблюдения и контроля.

Вокруг этой потрясающей системы разворачивались военные укрепления и форты. Крепости в общем плане составляли цельную систему укреплений, в несколько уровней опоясывающих общие границы и отдельно особо важные объекты. Высотные замковые стены, орудийные батареи и башни комплексной защиты составляли единую структуру, растянувшуюся на тысячи километров, разделенную на отдельные замки, бункера и контрбатареи, форты и линейные укрепления. Гарнизон плотин мог месяцами удерживать практически любую армию под своими стенами, прикрытый мощнейшими силовыми щитами и огнем собственной артиллерии, способной подавить любые осадные батареи.

Над поверхностными укреплениями находилась целая система орбитальных платформ и боевых станций на высоте от тридцати до двух тысяч километров над поверхностью, общей площадью превышавшей десять тысяч километров, обеспечивающих существование воздушной защиты, рассчитанной на атаку полноценного вражеского флота. И военный, и гражданские порты полностью вынесены на орбиту, доки и причалы располагались почти в самом центре этой системы, и рядом всегда находились боевые корабли, дежурящие на ближних орбитах. Сама структура порта выстраивалась таким образом, что каждый причал постоянно находился под защитой минимум одной лазерной батареи.

Удар по Барридским плотинам мог лишить воды весь Тристанский баронат, и даже если бы попытка захвата провалилась, бои на их территории привели бы в состояние негодности огромное количество систем и инфраструктуры, в результате бы длительные сбои водоснабжения вполне могли привести к коллапсу всей гражданской системы. Подобное недопустимо ни при каких условиях, и для предотвращения таких событий ни одна мера безопасности не могла быть излишней.

Как и предполагал Эдвард, теперь плотины стали центром перегруппировки тристанских войск, готовящихся к контрудару по Тристанскому замку. Десятки тяжелых боевых кораблей, от километровых корветов до двенадцати километровых линкоров и супердредноутов, спешно перебрасываемых сюда с других направлений, окруженные свитами легких кораблей сопровождения, сейчас сведенные в новые подразделения и эскадры, сейчас неспешно барражировали на ближних орбитах либо же находились у пристаней, пополняя запасы снаряжения и боеприпасов. Внизу, на плацах и в казармах размещались новые полки из резервного запаса командования, приводились в боевой режим дивизии дроидов, до этого отключенных и хранившихся в складах резервирования. Поднимая столбы пыли, в пустошах выстраивались танковые дивизии, от легких противопехотных танков до сверхтяжелых колоссов класса «Викинг», способных на поле боя успешно заменять целую танковую бригаду. Весь баронат перебрасывал сюда свои лучшие части, и только расположенные на особо опасных направлениях гарнизоны пока что не получили приказа выслать сюда свои резервы.