Текст книги "Пустой мир 2. Война за престол (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц)

В штабе творившаяся ситуация больше всего напоминала панику, генералам едва удавалось сдерживать противника, избегая больших потерь только продолжая отводить войска. Больше всего ответственности пришлось на флотских командиров, буквально разрывающихся на части, чтобы помочь хоть кому-то, от отдельных блокированных отрядов до еще действующих десантных групп, высадившихся сразу в нескольких точках побережья, но теперь оказавшихся без должной поддержки с воздуха и способных только удерживать уже захваченные позиции.

После провала атаки гвардейских частей, гористарские силы вынуждены были и вовсе уйти в оборону в попытках удержать позиции, поскольку защитники перешли в наступление по всей линии фронта, связывая врага боем и не давая перебросить резервы на отражение новой армии, идущей со стороны Барридских плотин. Вполне разумно, сам бы Тарваил поступил бы так, пытаясь разделить как можно больше сил врага по разным направлениям, чтобы затем нанести удар всего лишь с одной стороны, но с явным перевесом сил на этом участке.

И Тарваил Гористар понимал, что все плясали под дудку тристанского барона, размазывая свои силы по всему фронту, пытаясь прикрыть сразу все направления, то ли не понимая, что таким образом в действительности не смогут удержать ни одного направления, то ли просто слишком боясь отступить от общепринятых правил. Все еще разгоряченный боем и пролитой кровью, тем нервным напряжением, что испытал в ходе поединка с Де Адрилом, Тарваил не стал даже пытаться их разубедить в правильности таких действий, вместо этого выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в лицо генерал-полковнику, предлагавшему бросить позиции осадной артиллерии на восточном участке, чтобы высвободить силы для большей сосредоточенности сил.

– Хватит паниковать! – рявкнул Тарваил, пока все взоры в штабе устремились на тело с пробитой головой, свалившееся на голограммный стол, – У нас под командованием еще очень большие и боеспособные силы. У противника все еще нет превосходства над нами ни в численности войск, ни в количестве артиллерии, танков или в чем-нибудь еще!

Конечно, он говорил это только для простой уверенности, ни у кого не было даже приблизительной информации, какой численности армия Эдварда, идущая на деблокировку замка, ни насколько она вооружена. Разведку не получалось произвести, почти все сканеры дальнего действия были потеряны вместе с первой тыловой линией, раньше всех остальных принявших на себя удар, а зонды не возвращались, перехватчики Эдварда их сбивали прежде, чем те успевали передать все необходимые данные. Получалось, что воют с призраками, о которых известно только то, что они действительно есть, но на этом точные данные и заканчивались.

– Если мы сейчас начнем отступать и дальше, нас перебьют как запуганных баранов на бойне! Если кому-то не терпится, то могу лично его пристрелить, чтобы не сбивал с толку остальных. Если же кто-то здесь действительно солдат, а не испуганное животное, то слушайте мои приказы, – Тарваил ткнул пальцем в голограммную карту, – Удержать осадные орудия сейчас для нас самое важное, поэтому мне нужны все свободные бронетанковые силы. Сгруппировать их у позиций гвардейских дивизий и поддержать тяжелой пехотой, после чего начать наступление по центру тристанского фронта! Пробить его и выйти в оперативные тыла противника. Так он не сможет использовать свое преимущество в боевых кораблях, поскольку накроет свои же собственные позиции. Понятно? – не слыша возражений, кивнул, – Вот и отлично! Выполнять!

Гористарские войска были смяты, понятно даже по первому взгляду на оперативные карты, где уже не оставалось прямых линий, только разорванных на части, прогнувшиеся и перестроенные куски и обрывки. Многие полки и части утратили связь друг с другом, действуя практически автономно, больше ведя борьбу за выживание и стремясь отступить как можно дальше от линии фронта, чем выполнять какие-то общие постановления штаба. Линии прорыва тристанских бронетанковых частей, массированно поддержанных тяжелой пехотой и шагоходами, буквально пробивали позиции гористарских отрядов, уходя порой так далеко вглубь оперативных тылов, что мешали нормальной перегруппировке сил. Там кипели ожесточенные бои, силы новой появившейся тристанской армии атаковали непрерывно, на отдельных участках превосходя силы противника в два или даже в три раза.

Тарваил не желал ждать полной перегруппировки и сосредоточения всех сил, понимая, что каждая потерянная секунда позволяет тристанцам вводить в бой все новые подразделения, разворачивая все больше сил на месте прорыва. Чем больше ждать, тем тяжелее потом будет этот удар останавливать. Гвардейские дивизии, получившие на отдых и перегруппировки всего лишь несколько часов, потерявшие в предыдущих боях больше сорока процентов своей численности, но все еще рвавшиеся вперед, стали тем костяком, вокруг которого и собирались остальные войска. И уже скоро в оперативном распоряжении Тарваила оказалось двенадцать тысяч танков и почти сто сорок тысяч тяжелой пехоты, с поддержкой шести тысяч орудий самоходной и реактивной артиллерии. По его мнению, этих сил должно хватить для того, чтобы разбить передовые части Эдварда, если атаковать сразу, пока корабли флота не решились на рискованный удар по зенитным батареям, последнему наземному препятствию, что мешала им безнаказанно уничтожать наземные силы Гористарского бароната.

Гористар снова лично возглавил наступление, поставив на кон остатки своей армии и надежды на победу, прекрасно понимая, что если у тристанцев хватит сил, чтобы выдержать удар и разбить контратакующие части, то резервов не останется даже для того, чтобы просто закрыть образовавшийся прорыв, не говоря даже о том, чтобы продолжать наступление.

– Всем подразделениям! – он снова обратился к солдатам по общему каналу из своего нового командирского танка, дополнительно укрепленного и с более мощным двигателем, позволявшим даже при большем весе не отставать от остальных, – Никакой пощады! Уничтожайте каждого тристанца на своем пути! Пусть они бегут в страхе! За Гористар и Рейнсвальд!

Тристанские подразделения обнаружили их наступление с помощью спутников флота, больше не вступавшего снова в сражение. Масса танков и тяжелой пехоты прямо указывала на то, что гористарские силы вновь перешли в контрнаступление, стремясь перехватить инициативу и не допустить прорыва Ударной армии к замку. У Эдварда осталась лишь пара часов, чтобы подготовить свои силы к отражению контратаки Тарваила, так что противотанковые батареи и самоходные орудия выводились на свои позиции уже в то время, когда всего лишь в паре десятков километров от них шли ожесточенные бои авангарда с танками гористарской гвардии. Передовые части приняли на себя почти всю тяжесть нанесенного удара, вступив в столкновение с количественно и качественно превосходящими силами противника, но сражались на родной земле, и отступать не собирались. Бронетанковые и пехотные отряды авангарда потеряли до восьмидесяти процентов своей численности, отчаянно пытаясь задержать наступление, выполнив поставленную задачу и дав остальным время на подготовку. Отступить удалось далеко не всем, гористарцы рвались в каждый прорыв, используя каждую возможность, и многим задержавшиеся отряды оказались отрезаны от своих и перебиты до последнего человека.

Тарваил чувствовал, что наконец-то хоть что-то в этом проклятом сражении пошло по плану, авангард тристанцев развалился всего лишь после нескольких уверенных ударов тяжелой техники при поддержке пехоты и немногочисленной авиации. Экипаж только его танка уже мог засчитать на свой счет еще четыре вражеских сожженных машины и примерно с десяток бронемашин разного класса, и теперь возглавлял атаку, идя одним из первых. Сейчас необходимо ударить по основным силам противника еще на марше, прежде, чем они смогут подготовиться или отступить на уже подготовленные позиции.

Танк тряхнуло, плазменный заряд, пробивший силовое поле, ударил по танковой башне, но броня выдержала, накрылась только пара камер внешнего обзора, от чего на части экранов командирского песта отражались одни только помехи. Не прошло и нескольких секунд, как в танк пришлось второе попадание, в этот раз, судя по звуку, из рельсового орудия, но в этот раз дефлекторное поле сработало как надо, и снаряд взорвался, не долетев до брони чуть больше, чем пару метров. Тарваил успел только выругаться, как в лобовую броню танка пришлось третье попадание, в это раз снова из плазменного орудия. Заряд взорвался даже дважды, первый раз пробив дефлектор, потратив большую часть своей энергии, а во второй раз уже по танковой броне, разразившись яркой вспышкой, закоротившей еще две камеры, но все же не пробив лобовую защиту.

– Что за демоновы пляски?! – рявкнул Тарваил, переключаясь на уцелевшие камеры и увеличивая масштаб изображения, пытаясь понять, откуда по ним стреляют. Локаторы сразу стали выдавать картинку хуже по качеству, но обхватив больший по масштабам сектор, обнаружив позиции тристанских войск с ровными рядами противотанковых батарей, только вышедших на позиции, судя по неубранным тягачам и грузовым антигравам. Скорострельные пушки, разворачивавшиеся против идущих на них танков, и прикрывающая их пехота, наспех укрывавшаяся среди складок местности. Орудия били по приближающимся танкам на пределе своей скорострельности, но одно или даже несколько попаданий не способны остановить многотонную бронированную машину. На гладкой, как стол, пустоши танкам практически негде укрыться, а артиллеристы с легкостью выбирали себе цели, всаживая в нее заряд за зарядом.

Первая волна танков смогла пройти всего лишь несколько метров, прежде чем окончательно выдохлась, теряя одну машину за другой. Вторая линия прошла чуть дальше, переключив почти всю энергию на лобовые щиты, но танки все равно выходили из строя один за другим, обстреливаемые каждый сразу двумя или тремя орудиями. Ответный же огонь был не столь эффективным, противотанковые орудия поднимались над землей не больше чем на метр или полтора, и из-за постоянного движения прицелиться в них гораздо сложнее. Большая часть снарядов проходила мимо, а те, какие попадали, почти всегда поглощались развернутыми переносными дефлекторными щитами.

А чуть позже ударила дальнобойная артиллерия по уже указанным координатам. Тяжелые реактивные и плазменные снаряды рвались среди танков и бронетранспортеров, выводя технику из строя не только прямыми попаданиями, но даже ударной волной от взрыва. Тяжелые боевые машины останавливались с отключившимися системами и вышедшими из строя орудиями и двигателями. Либо же выведенным из строя экипажем от страшной силы удара и резкого перепада давления вблизи места взрыва, даже с учетом того, что салон танка обычно герметизировался во избежание подобных случаев. Десятки танков оказались уничтожены еще прежде, чем смогли выйти на дистанцию эффективной стрельбы, хотя Тарваил смог сберечь свой танк, продолжавший двигаться вперед сквозь шквальный огонь.

Перестрелка с приближением поредевшей танковой волны приобрела наиболее ожесточенный характер, теперь обе стороны несли потери, растущие с каждой секундой. Гористары постепенно продвигались вперед, неся потери, Тарваилу нужно было лишь достигнуть оборонительных рубежей, и дальше танки бы просто смяли своим весом тристанцев, но в этот момент в бой вступили «Викинги» под прикрытием тяжелых танков, ворвавшись как стальной вихрь, несущий смерть всему живому на своем пути. Сверхтяжелые танки были рискованным и радикальным новшеством Тристанского баронта, слишком большие и слишком дорогие, чтобы использовать их в бою, и при первом столкновении с ними Тарваил вроде как подтвердил это мнение, несмотря на ощутимые потери, наносимые этими машинами, вполне эффективно их уничтожая более легкими танковыми соединениями. только это все равно были одиночные эпизоды без достаточного прикрытия, они не сталкивались даже с парой взаимодействующих машин. И все совсем по-другому оказалось, когда столкнулись сразу с подразделением этих сверхтяжелых машин, действующих в огневом и зрительном контакте друг с другом. Тяжелые орудия «Викингов» расстреливали танки гористарцев прежде, чем те успевали выходить на позицию для ведения огня, не менее эффективно действовало и их вторичное вооружение, создавая зоны перекрестного огня, где не могла прорваться ни одна боевая машина, буквально разрываемая на части многочисленными попаданиями скорострельных орудий. Двадцать пять «Викингов» при поддержке двух сотен тяжелых танков смогли остановить наступление практически десяти тысяч боевых машин и самоходных орудий, ведя прицельный огонь и буквально истребляя вражеские танки. Сначала первая волна откатилась с большими потерями, потом точно так же откатилась вторая волна, разбившаяся о встречный строй тристанцев. А потом развалилось и третье наступление, не причинив серьезного вреда этим сверхтяжелым танкам, чье лобовое бронирование и дефлекторные щиты оказались достаточно мощными, чтобы выдержать даже сконцентрированный огонь танковых подразделений. Оставляя на поле боя сотни разбитых танков и продолжая нести потери, отступили даже гвардейцы, просто не имея возможности причинить хоть какой-то вред противнику и не видя смысла вот так бессмысленно умирать под ураганным огнем.

– Все, отходим! – не выдержал, наконец, и сам Тарваил, глядя на «Викинги», вставшие непреодолимым препятствием перед его еще недавно победно наступавшими войсками, и понимая, что продолжение штурма приведет только к еще большим потерям, бессмысленным и бесполезным. Он не был дураком, способным пожертвовать всем из-за одного только упорного нежелания признавать собственное поражение. Их действительно разбили, Эдвард смог его перехитрить, вводя в бой силы ровно столько, чтобы втянуть его в длительное сражение, измотать, а потом ударить со всей силы, разорвав натянутую струну человеческого предела, до которого дошли гористарские солдаты. Едва дыша от переполнявшего его бешенства при понимании факта, что его смог обставить какой-то молокосос, почти не нюхавший пороха и весь свой боевой опыт имевший по схваткам с мутантами, Тарваил все же заставлял себя действовать дальше, пытаясь хоть как-то выправить складывающуюся ситуацию, избежать полного поражения.

Можно оттянуть силы под прикрытие осадной артиллерии, чтобы она накрыла «Викингов», даже такие боевые машины вряд ли смогут выдержать огонь орудий подобного калибра, после чего пытаться организовать эвакуацию своих сил. Сдаваться Эдварду он не собирался ни в коем случае, даже если останется последним из всей своей армии.

– Всем, кто меня слышит! Повторяю, всем, кто меня слышит! – общий канал связи еще действовал, но в подобной мешанине почти что панического отступления вряд ли стоит надеяться на планомерных отход и сохранение боевых порядков, танки и бронемашины уходили из-под огня максимально быстрым курсом, их экипажи ни о чем другом просто думать не могли, – Всем отступать под прикрытие осадных орудий! Там перегруппироваться и занять жесткую оборону! Выходите из боя и перегруппировывайтесь! За Гористар! Помните, кто вы такие, и под каким гербом сражаетесь! Сражайтесь до конца!

Танки продолжали отходить, но снова закрепиться на старых рубежах не получалось, тристанцы вводили в бой все больше сил, только наращивая ударную мощь, навязывая бой на своих условиях, стараясь разделять отступающие подразделения противника на части, после чего окружая и уничтожая прицельным огнем. Останавливались только при достижении зоны действия осадной артиллерии. Артиллеристы стреляли на максимально доступную дальность огня, пытаясь хоть как-то прикрыть отступление.

И в этот момент по позициям осадной ударили боевые корабли, снова спустившиеся с дальней орбиты, не взирая даже на огонь зенитного прикрытия. Воздушная защита гористарских войск на поверхности практически полностью опиралась на тяжелые зенитные орудия, остатки флота оказались скованны флотом охранения и до сих пор не могли оказать никакой ощутимой поддержки, но их было слишком мало, чтобы противостоять эскадрам Ударной армии бароната. Развернутые батареи зенитных установок, способные повредить даже крупный боевой корабль, смогли продержаться всего лишь несколько минут, сделав два или, в лучшем случае, три выстрела. Тарваил при подготовке не рассчитывал на то, что ему придется сражаться сразу с двумя автономно действующими флотами, а потому не уделил достаточного внимания наземным противовоздушным системам, обеспечив только необходимый минимум. И он был уничтожен в первом же прямом столкновении, после чего уже ничто не могло остановить флот Тристана от атак по укрепленным позициям противника.

Батареи осадных орудий сгорели под орбитальными ударами, только начинавшие перегруппировываться части оказались рассеяны корабельными залпами, не успев даже ничего сделать, от них остались только тысячи выгоревших металлических корпусов. Это было даже не поражением, а самым настоящим разгромом, корабли Тристана атаковали по всей линии фронта, совместно с продолжавшимся наступлением Ударной армии и начавшейся атакой гарнизона замка. Молот и наковальня все-таки сошлись, буквально смяв оказавшиеся между ними гористарские войска.

Битва была проиграна, и не надо быть гениальным стратегом, чтобы это понять, Гористарские войска не могли больше сопротивляться, разбитые на разрозненные группы, слишком слабые по отдельности и неспособные собраться вместе, поскольку такие попытки почти сразу же прерывал воздушный флот Тристана прицельными орбитальными залпами. Тарваил не мог вернуть себе командование армией, разваливающейся на части, и самым логичным в такой ситуации было бежать, спасать свою жизнь и кого еще можно было, бросив на произвол судьбы паникующих и тех, до кого приказы уже не могли дойти.

Проклиная судьбу и тристанского барона, Тарваил Гористар пытался организовать отступление, руководя теми частями, до каких еще доходили его приказы. Остатки мощной эскадры, какую сюда привел вместе с осадной армией, теперь не насчитывающие и двадцати кораблей, были последней надеждой на эвакуацию, но такому плану не суждено было сбыться, тристанские эскадры перехватили спасательные транспорты на середине пути к точке встречи с сухопутными силами. Используя подавляющее численно преимущество, истребили практически всех, вырваться удалось всего лишь нескольким кораблям сопровождения, не способных уже повлиять на сложившуюся ситуацию.

Тарваил оказался заперт на поверхности и в окружении, но сдаваться все равно бы не намерен, Эдвард не заслуживал того, чтобы перед ним встал на колени хотя бы один из рода Гористаров, и чтобы не допустить такого, готов был даже умереть. Последний из гвардейских отрядов, что еще следует за ним, с радостью согласился принять такую же участь, не опозорив себя пленом. Может быть, это не единственный выход из ситуации, но никакого другого пути, позволявшего сохранить честь, Тарваил не видел, и не хотел видеть, не желая возвращаться к Мысу Харкии проигравшим, а не победителем. Такой позор казался ему хуже любой из возможных смертей.

– Никогда, – прошептал Тарваил Гористар, приложившись лбом к холодному стеклу отключившегося после одного из попаданий дисплея на командирском пульте управления, – Никогда и ни за что… Лучше смерть, чем такая жизнь… – осознание того факта, что проиграл, нестерпимо душило его, не давая логично мыслить.

Все это, получается, было зря? Отчаянный воздушный бой, чувство победы, когда прорвался к поверхности и организовал высадку войск, масштабные сражения, где уверенно теснил войска защитников все дальше и дальше к крепостным стенам, выбивая их из одного укрепления за другим. Зря были все жертвы и усилия сотен тысяч солдат, пришедших с ним на эту землю, уверенно идя за своим прежде непобедимым командиром, обещавшего казармы в Тристанском замке. Все его собственные усилия и порывы, отчаянные атаки и контрнаступления тоже прошли зря, о них никто даже рассказать не сможет, поскольку тристанцы теперь вряд ли кого выпустят из закрывшейся ловушки.

– Так какие будут приказания, командир? – водитель танка с перевязанной головой обернулся к нему, ожидая дальнейших распоряжений. Даже после всего произошедшего его солдаты продолжали верить ему, и уж тем более Тарваил не мог предать память павших в этой битве, смалодушничав и сдавшись.

– Заводите мотор и держите курс на Тристанский замок, – сказал Тарваил, – Если нам предстоит умирать, то сделаем это так, чтобы нас запомнили навсегда, а эти жалкие трусы боялись бы даже произносить наши имена лишний раз, – крепко сжав зубы, Тарваил позволил себе усмехнуться. Может быть, молодой тристанский барон будет настолько глуп, что попытается справиться с ним лично? Мечтать, конечно, не вредно, но смерть Эдварда все-таки сгладит боль от поражения в битве.

Тристанские танки показались в прицеле спустя лишь несколько минут движения в сторону замка. Не меньше двенадцати вражеских машин, растянувшихся цепью по пустоши, с поддержкой пехотой и несколькими шагоходами. Защитники замка тоже обнаружили противника, и уже были готовы открыть огонь. Первое же попадание пробило истощенный силовой щит, и импульсный снаряд взорвался, столкнувшись с бронированием башни. Вторичная пушка вышла из строя, но основное орудие продолжало действовать. Тарваил лишь грустно усмехнулся, стандартная тактика обстрела, при которой, в случае столкновения с противником, имевшим мощное бронирование, в первую очередь пытаются вывести из строя его орудийные системы, лишая возможности вести огонь, а потом уж методично расстреливать до полного уничтожения.

– По головному танку! – приказал Тарвиал, – Целится под башню! Заряженный выстрел! – импульсное орудие танка могло вести огонь сразу в нескольких режимах, в зависимости от расхода энергии, выделявшейся на выстрел. «Заряженным» называли, когда накопительные катушки орудия перегружали выше максимальной мощности, отправляя снаряд с максимально возможным ускорением, повышая его разрушительную мощь в несколько раз, но из-за этого стрельба шла медленнее, а само орудие расходовало свой запас устойчивости гораздо быстрее.

– Есть «заряженный»! – ответил канонир, досылая в ствол очередную стальную болванку. Катушки загудели от напряжения, когда в них снова начала поступать энергия, а почти все датчики перешли в красное поле. Только после этого раздался голос канонира, – Выстрел!

Разогнанный мощным энергетическим импульсом снаряд устремился по

направляющему каналу в сторону противника. Система практически компенсировала качку при движении, и попадание яркой вспышкой отобразившись на дефлектерном щите противника. Тарваил был достаточно опытным солдатом, чтобы по показателям мощности энергетической вспышки, тут же отобразившейся на датчиках, сообразить, что поле противника после такого удара перегрузилось и отключилось во избежание детонации генератора, и теперь танк остается только добить. Тот сразу сдал назад, пытаясь уйти под прикрытие своих товарищей, но в него угодило еще два снаряда от сопровождающих Тарваила танков. Первый срикошетил от лобовой брони, а вот второй угодил как раз в то место, куда он сам целился. Импульсный снаряд пробил тонкий воротник брони под корпусом башни, попав точно под орудие. Скорее всего, пробил систему заряжания, поскольку в следующую секунду танк взорвался с яркой вспышкой, даже башня подскочила, отлетев на несколько метров в сторону. По радио тут же раздались радостные крики, возвещавшие о первой жертве в этой перестрелке, но тристанцы ничуть не испугались первых потерь, тут же ответив беглым огнем, повредив два и уничтожив три танка гористарцев, а от встречного огня потеряв еще один.

– Крайний правый! – скомандовал Тарваил, заметив танк, первым же попаданием уничтоживший один из его сопровождения, пробив и дефлекторный щит, и лобовое бронирование, вызвав детонацию двигателя. Слишком мощный выстрел для стандартной импульсной или плазменной пушки, – У него орудие с массускорением! Сжечь его, пока он нас всех не перещелкал! Заряженный! – последнее уже к канониру, который едва успел разогнать орудие до необходимой для выстрела мощности. Как более важный, танк с массукорительным орудием был снабжен и более мощным защитным полем, выдержавшим сразу несколько попаданий, но все же предпоследнее попадание сделало свое дело, импульсный заряд пробил силовой щит и попал в правый борт, в кормовую часть, повредив двигатель. Чтобы не вызвать его окончательного разрушения и возможной детонации, тристанцы тут же застопорили машину, переведя всю энергию на дефлекторный щит. Как минимум до того момента, пока не запустят дополнительный двигатель, орудие с массускорением выведено из строя, но за это пришлось заплатить еще одним танком, попавшим под огонь тристанцев и не успевшим отступить, пробитый сразу в нескольких местах и моментально вспыхнувший.

– Продолжать движение! Идем в лобовую атаку! – приказал Тарваил, когда подошли уже достаточно близко, чтобы к действию подключились и скорострельные пушки малого калибра, у кого они еще действовали после продолжительных боев. Конкретно у танка под командованием Тарваила их уже не осталось, почти все установки для ближнего боя уничтожены в предыдущих боях, но еще оставался курсовой пулемет и зенитный излучатель на башне, который в случае необходимости так же можно использовать как противопехотное оружие.

Пехота, сопровождавшая танки тристанцев, залегла под огнем, отрезанная длинными очередями от своих бронемашин, но все-таки сумела огрызнуться несколькими залпами противотанковых ракет. Один из гористарских танков остановился, когда в него попало сразу три таких ракеты, а через несколько секунд изо всех щелей повалило пламя с густым черным дымом. Тарваил выругался, сообразив, что тристанцы использовали ракеты с названием «игла», где главной частью боеголовки действительно является толстая титановая игла с активным элементом внутри, вызывающим возгорание воздуха. Его слишком мало, чтобы причинить ущерб на открытом пространстве, но в замкнутых салонах танков такое попадание повторяло результат объемного взрыва, уничтожая все живое, находящее в этот момент внутри. Подобное оружие было даже слишком эффективным, но при этом и слишком жестоким, а потому его применение осуждалось королевскими властями. Если тристанцы его применяли сейчас, значит, рассчитывали на то, что никто из врагов не выберется отсюда, чтобы рассказать об этом.

– Осторожнее! У пехоты реактивные установки! Отсекайте их пулеметным огнем! Близко не подпускать! – предупредил по общему каналу один из танковых офицеров, но его голос почти сразу же исчез в помехах.

– Осторожно! Он наводится на нас! – крикнул водитель, резко забирая в сторону и чуть не врезаясь в корпус подбитого тристанского танка, пытаясь уйти с линии прицела вражеского танка, но не успел всего лишь на какие-то доли секунды. Энергетический заряд, первоначально направленный в гусеничные траки, попадает в борт, в уже поврежденную бронированную плиту, теперь окончательно пробитую, а на панели состояния танка тут же вспыхивают несколько иконок с указаниями на полученное попадание и его результаты. Одна из капсул плазменного генератора получила повреждение, и теперь ее пришлось заблокировать, чтобы не произошло утечки. Мощность орудия упала почти на двадцать процентов, если только не перевести энергию с каких-либо других потребителей.

– Отключить кормовой щит! – приказал Тарваил, оценив риски, – снизить подачу энергии на гусеницы на пятнадцать процентов! Прицел под башню! Сожгите его, пока он нас не добил! – конец фразу обрывается в грохоте еще одного взрыва, результата попадания в башню. Импульсный снаряд свернул лазерный излучатель вместе со стрелком, серьезно повредив поворотный механизм и заклинив его.

Через шесть минут боя тристанских танков все же осталось больше, теперь лишь семь машин, но против пяти, и используя свое численное преимущество, защитники сосредотачивали огонь на одном танке за другим, выводя их из строя. Следующей целью, судя по всему, должен быть стать танк Тарваила.

– Вот уж черта с два! – рявкнул гористарский командующий, – Сдавай назад! Поворот влево! Проверить готовность орудия! – если импульсная пушка все еще действует после последнего попадания, то еще ничего не потеряно. Танк вполне подвижная единица, развернуть пушку даже с поврежденной башней особого труда не составляет, только маневрировать придется гораздо больше.

– Орудие в полной боеготовности! – отчитался канонир, к счастью, переживший последнее попадание, – Готов к стрельбе!

– Отлично! Тогда заставим этого молокососа пожалеть, что с нами связался! – их первый противник, тяжелая боевая машина с широкой и вытянутой башней, где все равно едва уместилось счетверенное лазерное орудие, предназначенное специально для ведения танковых боев, продолжал двигаться прямо на них, закрытый уже ослабленным дефлекторным щитом. Танк Тарваила, описав крутую дугу, подставил уязвимый борт под удар, но все же навел свое неподвижное орудие на цель. Два выстрела прозвучали почти одновременно, но в этот раз гористарцы успели на какие-то доли секунды раньше, и импульсный снаряд пришелся в башню практически на уровне основного орудия. Вероятно, после того, как башню заклинило, повредилась и система прицеливания, но вражеский танк все равно остановился, словно контуженный ударом. Ответный выстрел, прозвучавший практически одновременно вместе с выстрелом импульсного орудия, падал точно в кормовую часть борта, ничем не закрытого кроме уже поврежденной брони с давно разряженными щитами. Прямое попадание пробило броню и превратило двигатель в груду вспыхнувших обломков, от чего машина встала, не в силах заставить гусеницы сделать хотя бы еще один оборот.

– Покинуть танк! – выдохнул Тарваил, осознавая, что на этом его участие в бою закончено. Конечно, от своего решения он не откажется, если понадобиться, будет ползти к воротам замка, но задерживаться в этом неподвижном металлическом гробу, в который теперь превратился танк, хотя бы еще на несколько минут смерти подобно, тем более, с поврежденной и неподвижной башней.

Разряженный воздух, переполненный гарью, озоном и неповторимым, но вполне узнаваемым запахом раскаленного металла с обгорающим на броне защитным покрытием, ударил по легким как молотом даже сквозь фильтры противогаза, встроенного в шлем боевого костюма, сразу же сбив дыханием и заставив сердце биться гораздо чаще, чем положено. Тарваил буквально вывалился из люка башни, сразу же оглядываясь по сторонам и прикидывая, в какую сторону двигаться дальше. Тристанский замок все еще возвышался на горизонте непреодолимой твердыней, заставляя чувства гористарского командующего кипеть в душе, одним своим видом напоминания о поражении. Может быть не сегодня, может быть, даже не в этой войне, но теперь он просто обязан поднять над этой цитаделью гористарский стяг, только таким образом стерев темное пятно на своей чести.