Текст книги "Пустой мир 2. Война за престол (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 40 страниц)

***

– Что у нас тут? – Стивки появился в командном бункере как гром среди ясного неба, от чего у офицеров, находившихся там, сердца одновременно подпрыгнули под ребрами, – Доложите ситуацию…

Особенно докладывать было нечего, передовые отряды противника находились меньше, чем в трех километрах от самого командного бункера, и их более быстрому продвижению сейчас мешали только кислотные болота, а три единственных местах, обеспечивавших надежную связь по магнитным магистралям с Крустаи-Три, были взорваны гораздо раньше. Тристанцы лишились возможности быстро перебросить тяжелую технику через эти топи, вынужденные теперь штурмовать позиции защитников силами пехоты и легкой бронетехники, но пока их еще удавалось сдерживать. Во многом, из-за минных полей, размещенных прямо в болотах и сильно тормозивших проходческую технику тристанцев.

– Мы вряд ли сможем еще долго удерживать наши позиции, – осмелился доложить один из офицеров, показывая командору планшет с данными, поступившими от аналитиков, – противник кладет проходы через болото и уже скоро двинет по ним тяжелые танки, а разведка уже докладывает о развертывании артиллерийских позиций. С такого расстояния нас просто впечатают в землю… – он развел руки в стороны, показывая, что все равно они ничего не смогут сделать. Стивки разочарованно вздохнул, читая полученные донесения, но спорить с фактами бессмысленно, колониальная и линейная пехота при поддержке легкой бронетехники и пары батарей самоходных орудий не сможет сдержать танковый удар тристанских сил, поддержанный огнем осадных орудий.

– Удерживаем позиции до тех пор, пока не получим визуального подтверждения о танках противника, – приказал Стивки, возвращая планшет, – подготовить всю бронетехнику и тыловые подразделения к эвакуации. Забираем только раненных, какие в ближайшее время могут вернуться в строй. Всех остальных бросить, пусть тристанцы с ними разбираются по своей совести… – офицеры переглянулись в этот момент, но спорить с приказом не стали, – Первую линию укрепить отрядами ополчения, вторую и третью подготовить к отводу, – добавил командор, переключив голограммную карту и выведя оперативное изображение удерживаемых позиций.

Становилось понятно, что первую линию удерживать будут смертники, шансов на отход у них немного. Силы ополчения и внутренней милиции смогут некоторое время удерживать профессиональные тристанские штурмовые отряды, создавая видимость присутствия армии защитников, заодно давая время регулярным частям отступить на подготовленные рубежи ближе к городским стенам. Первую линию бросают как последнее препятствие, потратив на нее наименее важные части и резервы. Несколько тысяч человек будут брошены на произвол судьбы вместе с ранеными, но командору на них глубоко наплевать, достаточно, чтобы перед смертью выполнили последний полученный приказ.

Стивки, не считая его тотальной жестокости к подчиненным, все же был превосходным командующим и тактиком, без всякого страха отправляясь в такие места, откуда даже опытные бойцы чаще всего не возвращались. И сейчас, доказывая ходившие истории о его собственном бесстрашии, после посещения штаба первым же делом отправился на передовую лично проверить ситуацию, взяв из всего соответствующего его статусу снаряжения только боевой костюм со знаками различия рядового солдата.

В окопах офицеры жили буквально считанные минуты, снайпера противника охотились на них постоянно. А пулю, посылаемую с массускорением, практически равной скорости корабля, вышедшего в прыжковый режим, не могла остановить ни одна броня, разве что только танковая, поэтому чаще всего офицеры маскировались под обычных солдат, активно не жестикулировали и ничем не выделялись среди остальных, чтобы не стать очередной зарубкой на прикладе вражеской винтовки.

На том участке, где командор появился, шел бой. Тристанские штурмовые отряды, злые и извалявшиеся в грязи, пробирались через кислотные болота и атаковали позиции, удерживаемые тоскарийской колониальной пехотой. Нападавшие, каким-то образом установив за пределами прямой видимости, прямо где-то среди топей, несколько минометных установок, теперь активно засыпали наспех выстроенные и вырытые в земле поверхности укрепления осколочными и плазменными снарядами, поддерживая наступление стрелковых цепей. Стивки, не обращая на это ни малейшего внимания, направился прямо к передовым линиям, как раз туда, где тристанские солдаты подобрались буквально на расстояние нескольких метров. Только сплошной огонь пулеметов и скорострельных излучателей все еще прижимал их к земле, но станковых орудий с каждой минутой становилось все меньше, потери обескровливали силы засевших в окопах защитников.

Первая линия и вовсе выглядела ужасающе, перемолотая артиллерией и минометами, оставлявшими после себя большие, быстро наполняющиеся бурой и вонючей водой воронки. Окопы залиты кровью и завалены телами защитников, так что порой стрелкам приходилось стоять на трупах своих товарищей, ведя огонь по противнику, либо прижиматься к холодной и вонючей земле, чтобы избежать ответного огня. Солдаты в окопах валились с пробитыми и простреленными головами, трупы едва успевали оттаскивать, и их место тотчас занимали другие, на бегу перезаряжавшие оружие и ведя огонь. Некоторым везло, другие же жили буквально несколько секунд, прежде чем очередная меткая пуля с легкостью прошивала голову или грудь, не обращая внимания на легкую боевую броню, какую использовали колониальные войска и ополчение.

Многие удивлялись одинокому солдату, спокойно идущему под огнем так, словно не боясь смерти. Время от времени он подходил к самому краю и разглядывал в бинокль ситуацию на болотах, но по стрелковой цепи моментально разлетелся слух, что это сам командор Стивки, прибывший сюда. Конечно, сразу же нашли и те, кто подумал, что не такая уж и плохая идея, воспользоваться моментом и всадить в спину ненавистному офицеру пару лазерных зарядов, но смелости сделать это никому не хватило. Надо быть уверенным, что убьешь с первого попадания, не оставляя никаких шансов, поскольку если Стивки после этого выживет, неудачливый убийца позавидует мертвым.

Пространство за окопами вполне просматривалось и без всяких специальных приборов, лучше всего освещали окрестности плазменные пожары, разгоравшиеся на местах взорванных мостов. Там поврежденные энергокабели продолжали выбрасывать в воздух огромные массы энергии и раскаленной плазмы, поджигающие все вокруг себя, с жадностью пожирая даже металл и бетон мостовых опор. На болотах горела яркими оранжевыми и голубыми кляксами поднимавшихся в воздух языков пламени разбитая и поврежденная техника. В основном тристанские легкие шагоходы и бронетранспортеры на антигравной подушке, а так же грузовики и легкая бронетехника тоскарийцев, еще несколько часов назад отступавшей здесь от наседавшего противника под артиллерийским и танковым огнем.

Стивки без особого труда видел тристанцев, и чем больше он за ними наблюдал, тем хуже были его предчувствия. Это не колониальная и даже не линейная пехота в боевой броне, а штурмовики и тяжелая пехотинцы, предназначенные для того, чтобы взламывать вражескую оборону линия за линией, методично перемалывая силы противника постоянными атаками. Его подчиненные живы только потому, что штурмовикам мешают болота, не позволявшие быстро передвигаться по поверхности, заставлявшие растягиваться в длинные цепочки, пробирающиеся по тем бродам, где человек хотя бы мог пройти без особой опасности провалиться и моментально утонуть в гнилой и вонючей кислоте. А вот подразделения, уже вышедшие на противоположный берег, даже под огнем противника зацепились за твердую землю и теперь ползли наверх, к окопам.

Когда они прорвутся, здесь начнется резня. В ближнем бою колониальной пехоте и ополченцам просто нечего противопоставить тяжелым боевым костюмам, вооруженным штурмовыми огнеметами и роторными автопушками. К этому моменту вторая и третья линии уже должны отходить к Крустаи-Три, где у них будет больше шансов продержаться до подхода подкреплений из центра.

– Мина! – истерично завопили солдаты поблизости, услышав приближающийся резкий свистящий звук, кинувшись на дно окопа. Небольшой каплевидный снаряд, пройдя высокую дугу, ухнул совсем рядом с тем местом, где стоял Стивки, от касания с землей превратившись в плазменный шар, тепловой и взрывной волной разбросав все вокруг себя и оставив на месте вспышки воронку трех метров в диаметре. Одного из адъютантов Стивки переломило и обожгло, отбросив в сторону, а его самого засыпало землей и ошметками какого-то несчастного, оказавшегося в момент взрыва слишком близко.

Командор отряхнулся, стирая с линз брызги крови, не обращая внимания на истошные крики ополченца в паре шагов от него, хватавшегося за расплавившуюся от брызг раскаленной плазмы защитную маску шлема, вздохнул и направился обратно, получив всю необходимую для себя информацию. Позиции удерживать долго не получится, у них даже меньше времени, чем обещали ему трусливые офицеры, не способные ни на что, кроме того, чтобы пить вино и волочится за бабами, красуясь своими чистенькими мундирами. Эвакуацию необходимо начинать уже сейчас, пока тристанцы здесь всех в Бездну не отправили.

***

Тристанское командование первыми полученными результатами оказалось довольно. Оборона Тоскарийских колоний оказалась даже слабее, чем предполагалось изначально, никакого серьезного сопротивления войска не встречали, а то, что пытались выставить против них колониальные силы, размещенные здесь, больше напоминало агонию отчаянных. Конечно, такого отпора в самом начале они не ожидали, потери превысили допустимые практические вдвое, но после того, как в бой была введена тяжелая техника, защита рушилась целыми участками, отваливаясь от колониальных территорий аванпостами и крепостями, взятыми практически с первого удара.

Только после того, как защитники понесли первые потери и потеряли окруженными сразу несколько частей и гарнизонов, смогли создать что-то вроде адекватной линии обороны, опираясь на преимущество своей территории и заняв удачные позиции на возвышенностях болот, лишив тристанцев возможности использовать тяжелую технику. Дорожный и энергетический узел, какой сейчас защищали колониальные войска, жизненно важен для обеих сторон, а потому его необходимо занять как можно быстрее.

По всем расчетам, даже если граф узнал о начале их наступления с самого первого момента, то он успеет прислать военные силы, но не успеет организовать полноценную оборону. Один резкий и быстрый удар выбьет защитников оттуда, а при поддержке эскадр флота тристанцы имеют все шансы удержать город, получив контроль практически над всеми колониями противника.

В действительности же все это было грандиозным отвлекающим маневром, разработанным Эдвардом буквально на ходу, по пути к Мысу Харкии, куда держали курс основные силы тристанского ударного флота. Тоскарийское графство известно как надежный союзник Горситарского бароната, практически всегда следуя в русле их политики. И нет никаких сомнений, что в любой момент графство выступит в их поддержку. Только ударить могли куда угодно: по Тристану, по Карии, по Флару и даже по группировке войск, сейчас формировавшейся в Мысе Харкии. А потому лучше атаковать их самих на их же территории, тогда граф испугается вести войну вдалеке от своих границ, когда она пришла к его собственным. У наступавших нет задачи удерживать какие-либо тоскарийские территории, но по возможности должны причинить как можно больший урон их инфраструктуре и промышленности. Это ослабит тоскарийцев, а главное, пока граф будет защищать собственные территории, даст время Эдварду покончить с Гористарами.

Первая попытка штурма укреплений, закрывавших путь на Крустаи-Три, провалилась, пехотные колонны рассыпались по болотам под непрерывным огнем самоходной артиллерии тоскарийцев, постоянно меняющих дислокацию и, пользуясь отсутствием сейчас в воздухе какой-либо авиации, переведенной на другой участок, расстреливая ничем не прикрытые пешие порядки. Даже сами по себе топи оказались настоящей ловушкой, боец в боевом костюме, наступив в вязкое место, тонул моментально. Те же, кто все-таки смог выйти на сухой берег, встретили подавляющий огонь с находившихся на высоте позиций защитников, расстреливающих отлично видимых на пологом берегу солдат, которым и укрыться было негде. Тристанцы повторили ту же ошибку, что еще за пару часов до них отступавшие колонны тоскарийцев, вынужденных идти через эти же болота без точных карт после того, как командование взорвало мосты.

Поэтому второй этап был более спланированным. Для его осуществления использовались транспорты на антигравитации, для которой болота не были препятствием, на ней перебрасывалась пехота и легкая бронетехника практически в черту боя, после чего выгружала десант и тут же уходила из-под огня. На мощных антигравитационных платформах развернули артиллерийские установки, теперь такие же мобильные, как и самоходки противника, только с большим радиусом поражения.

Полученные по первым отчетам карты болот тут же были использованы для отметки хотя бы небольших бродов, по каким могло пройти подкрепления, и солдаты снова, вытянувшись в тонкие стрелковые цепочки, снова пошли через топи.

И тоскарийцы не выдержали второго удара. Их замолчавшая артиллерия больше не мешала переброске войск, а пулеметы и излучатели не смогли остановить шагоходы и легкие танки, спешно переброшенные сюда на антигравах. Как только основные огневые точки были подавлены, пехота атаковала вражеские позиции, которые, оказалось, продолжали удерживать отряды колониальной пехоты и ополчения, ничем не поддерживаемые и оставленные в роли живого щита, но, к их чести, не сразу сложившие оружие, а попытавшиеся оказать сопротивление штурмовикам Тристана. Только когда бой, где легкое стрелковое оружие, каким в большинстве своем были вооружены защитники, мало какой вред могло причинить боевым костюмам, кипел уже в самих окопах, солдаты графства начали сдаваться. Жестокостью к побежденным тристанцы не отличались, принимая сдачу в плен как достойный поступок, тем более от тех, кто так отчаянно дрался. И от них, точнее, от тех, кто сразу согласился говорить, тристанцы узнали много важной информации о вражеском командовании и принятом ими плане действий.

Стивки был известной личностью далеко за пределами Таскарийского графства, так что стало понятно, откуда взялись такая ярость в сопротивлении и столь дерзкие, почти что бешеные и самоубийственные атаки, замедлявшие продвижение тристанских отрядов ценой жизней сотен солдат. Этот человек без всякого сожаления готов пожертвовать и куда большим количеством людей, если сочтет достаточно эффективным для достижения поставленных целей.

Наступление на Крустаи-Три нельзя было останавливать ни на час, время было гораздо важнее всего остального, в том числе и жизней погибших в этой операции солдат и офицеров. Выдвинув вперед танки и тяжелую осадную технику, тристанские отряды продолжили наступление, быстро уткнувшись в линии обороны, возведенные тоскарийским командованием в оперативной зоне вокруг города.

Авангард наступающий войск был остановлен огнем артиллерии и противотанковых ракет, сумев пробиться только к первой линии оборонительных укреплений, но дальнейшее продвижение техники оказалось невозможным, танки расстреливались защитными орудиями прямой наводкой, останавливаясь один за другим, и если тяжелые боевые машины, потеряв защитные щиты, еще успевали отступить назад, то легкие и средние машины сопровождения пехотных порядков истреблялись практически мгновенно, стоило им только показаться в прицеле противотанковых орудий противника.

Пехота, вынужденная атаковать без прикрытия, понесла большие потери, но все же сумела выбить противника из нескольких укрепленных районов, захватив часть противотанковых орудий, какие отступавшие расчеты не успели вывести из строя, моментально развернув и открыв огонь по огневым точкам противника, но это был максимальный успех, достигнутый лобовым штурмом. Стивки использовал все свои оставшиеся ресурсы, чтобы задержать тристанцев, без жалости кидая под атакующие танковые колонны едва обученное ополчение и колониальные войска, закрывая постоянно пробивающиеся бреши в обороне, но все же своей цели добился, с каждой остановленной атакой выигрывая еще несколько часов до появления подкреплений.

Второй штурм города тристанское командование начало после наведения нормальных переправ через болота, когда в бой вступила тяжелая артиллерия и самоходные установки, и наконец-то подошли эскадрильи бомбардировщиков, выделенные командованием флота. Чередуя атаки с воздуха и артиллерийские обстрелы, уничтожая как противовоздушное, так и огневое прикрытие оборонительных рубежей, нападающие снова двинули вперед пехоту, прикрытую танками. В поддержку пеших порядков было выделено несколько групп бомбардировщиков, уничтожавших ракетами и управляемыми снарядами отдельные огневые точки противника и места сосредоточения противника. Там, где танки встречали серьезное сопротивление из-за контратак вражеской бронетехники и плотной противотанковой защиты, удары бомбардировщиков буквально сметали орудийные батареи и укрепления, расчищая тяжелым боевым машинам дорогу для дальнейшего продвижения.

Первый прорыв произошел около одной из сортировочных станций на развязке монорельсовых дорог. Тоскарийцы пытались укрепить подступы к ней, но времени не хватило, а возведенные земляные рвы и валы с бетонными опорами не смогли остановить штурмовые отряды, прорвавшиеся сквозь огонь защитников и ворвавшиеся на станцию, где в жарких, но скоротечных перестрелках колониальная пехота, составлявшая основу местного гарнизона, была полностью перебита. Освободив пути от перегораживавших их вагонов и монорельсовых составов для движения тяжелой техники, штурмовики быстро развили прорыв, пропустив вперед тяжелые технику и мобильные отряды воздушной кавалерии, направленной на уничтожение штабов и тыловых подразделений противника.

Легкие и мобильные антигравы кавалерии позволяли ей атаковать быстро и жестоко, расстреливая противника из скорострельных излучателей и ракетных установок малой мощности, отступая прежде, чем тот успевал отреагировать и нанести ответный удар. Конечно, даже легкие танки уже становились проблемой для кавалерийских дивизионов, хоть и имевших средства для борьбы с бронетехникой, но все же не предназначенных для этого. Их главной целью было уничтожение тыловых вражеских порядков, поддержка пехоты и быстрое рейдирование в зонах прорыва, мешая противнику точно понять, где произошел прорыв и куда необходимо высылать резервы, быстро атакуя участок за участком, нанося урон и тут же отступая, прежде, чем защитники даже поймут, что происходит.

Введенная в прорыв кавалерия стала чуть ли не крахом всей оборонительной операции, организованной Стивки, имевшим весьма ограниченные резервы, и бросившего все на удержание первой линии, собираясь следом отвести войска в город. Кавалеристы же, практически не встречая сопротивления, ворвались на второй рубеж, уничтожив немногочисленные группы охранения. Все планы моментально смешались, и организованный отход превратился в паническое бегство, когда солдаты узнали, что на тех позициях, где они бы могли передохнуть и перевязать раны, уже засел противник. Чувствуя опасность окружения, части начали произвольно отступать со своих позиций, но чаще всего плохо организованный и ничем не поддержанный отход превращался в беспорядочное бегство.

Многие даже не представляли, куда именно следует двигаться, мечтая лишь о том, чтобы снова не увидеть поблизости быстро мчащиеся антигравы легкой кавалерии, почти беззвучно проносящиеся надо головами, расстреливая солдат из скорострельных пушек и снова безнаказанно исчезая где-то за пределами видимости. Лишь для того, чтобы снова появиться уже где-то за спиной спустя пару минут.

Перешедшие в наступление на протяжении всей линии фронта тристанские войска закрепили захват второй линии укреплений. Те же части защитников, что еще пытались удерживать фронт, оказались взяты в кольцо и блокированы, лишенные возможности повлиять на дальнейшее развитие ситуации. Даже выведенные из-за городских стен резервы, последние бронетанковые силы, что еще имелись у Стивки в оперативном доступе, не смогли ничего изменять, и, сильно потрепанные, потерявшие больше половины имевшейся техники и личного состава, защитники вновь отступили к воротам, прикрывая эвакуацию уцелевших войск за крепостные стены. Только заградительный огонь городской артиллерии и контрудары базировавшейся в городе легкой авиации, использованной Стивки в самый последний момент, все же позволили избежать полного разгрома полевой группировки, чьи остатки в беспорядке отступили за стены.

Тристанские танки и штурмовые группы вышли к крепостным стенам, но были вынуждены отступить, и это время Стивки использовал для того, чтобы перегруппировать силы, подготовив их к уличным боям. Защитные системы Крустаи-Три просто не были рассчитаны на противника вроде тристанской армии, предназначенные в первую очередь для отражения атак мутантов и дикарских племен, чаще всего не имеющих тяжелой техники и подходящей осадной артиллерии, способной пробить городские дефлекторные щиты.

Сейчас же против них выступила одна из лучших армий Рейнсвальда. Тяжелые орудийные системы класса «сотрясатель», специально разработанные как орудия для разрушения крепостей и укреплений, могли вести прицельный огонь по координатам на расстоянии больше тысячи километров, находясь вне зоны поражения любыми системами защиты, что имелись в Крустаи-Три. Плазменные заряды пробивали защитные щиты и методично разрушали городские стены, выводя из строя орудийные батареи, средства воздушной обороны и локации, выжигая целые куски крепостных стен и превращая их в кучу обломков.

Примерно через час такого артиллерийского обстрела, в бой пошли тяжелые танки «малкадоры», с усиленной лобовой броней, разработанные именно для участия в крепостных штурмах, оснащенные как двухсотмиллиметровой импульсной пушкой, так и счетверенной рельсовой установкой, засыпавшей противника снарядами, пробивавшими практически любые укрепления, какие только возводились на городских улицах.

Стивки выжидал до последнего момента, воспользовавшись тем, что проломы в стенах узки, и тристанцы не смогут использовать свое преимущество в численности. Дождавшись, когда первые танки атакующих колонн вошли в черту города, ударил по ним сразу с трех сторон, бросив в бой свои последние танковые силы, пока в соседних кварталах уже разворачивались противотанковые орудия и ловушки. Ему легче было бы до основания разрушить этот город и перебить все местное население, чем отдавать его противнику.

Вооруженные легким противотанковым оружием, ополченцы должны были занимать внимание танкистов противника, обстреливая их с верхних этажей и целясь в уязвимые точки вроде линз видеокамер и локаторов, заодно отвлекая на себя часть снарядов, какие противник на них израсходует по пути к центру города. Широкие магистрали для постоянно двигающихся здесь грузовиков и монорельсового транспорта были засыпаны направленно подорванными зданиями, рухнувшими и и превратившимися в нагромождениями камня и бетона. И там, в развалинах, прикрытые установленными бетонными блоками и полевыми дефлекторами, развернули скорострельные противотанковые пушки. Калибр и возможности большинства из них было недостаточно, чтобы уничтожить тот же «малкадор» попаданием в лобовую броню, но могли хотя бы пробить ему гусеницу и остановить. Так же предусмотрены и подрывы мостовой, чтобы заблокировать путь танковым частям. Этими приготовлениями саперные команды и отряды добровольцев из ополчения еще продолжали заниматься, когда на улицах возле крепостных стен уже начинался танковый бой.

Занятые в танковых засадах, дополнительно укрепленных бетонными и керамитовыми плитами, тоскарийские танки удерживали оборону, а несколько сведенных групп бронетехники контратаковали при любой возможности. План Стивки был предельно прост – завалить проломы в крепостной стене и близлежащие к ним кварталы таким количеством разбитой бронетехники, при этом без особой разницы, своей или чужой, чтобы заткнуть всем этим металлом бреши в городской обороне как пробкой, выиграв, как минимум, еще несколько часов.

«Малкадоры» без особых проблем уничтожили те танки, что были выставлены напротив брешей и проломов, расстреляв их прежде, чем хотя бы одно из попаданий противника смогло пробить их броню, но когда уже вышли на улицы, ситуация изменилась. Сильно уступая в численности и качестве, уцелевшие танки тоскарийских колониальных войск устраивали засады в переулках и на перекрестках. Нападающим приходилось рассеивать силы и брать в клещи сразу по несколько кварталов, уничтожая танковые засады. Танки натыкались на недавно установленные ловушки, саперы засыпали бронемашины обломками с помощью направленных зарядов, либо же подрывали мостовые, от чего машины сразу же проседали и не могли уже двигаться дальше. Из-за этого приходилось вводить в город большие силы пехоты, методично зачищая здание за зданием, но скорости к наступлению это никак не прибавляло.

***

– Командор… вас срочно вызывают! – связисту пришлось перейти на личный канала Стивки, чтобы наконец-то до него докричаться, хотя они находились буквально в соседних комнатах. Из-за того, что здание сейчас оказалось на самой линии фронта, грохот сражения накатывался сюда со всей силой, а все каналы были забиты приказами, отчетами, простой руганью и криками, так что отдельные слова просто тонули в общем потоке. Разбитый попаданием фугасного снаряда третий этаж здания теперь служил позицией для Пятого стрелкового взвода сводного корпуса внутренней полиции Крустаи-Три, отстреливавшегося от занимавших противоположное здание стрелков штурмового отряда тристанцев, прикрывавших атаки отряда шагоходов. Полицейские понесли тяжелые потери, боевые штурмовые костюмы противника позволяли вести точный огонь практически с любого расстояния, стабилизируя оружие и внося поправки в электронный прицел с учетом поступающих с датчиков данных. Не говоря уже о том, что импульсное и реактивное стрелковое вооружение штурмовиков по всем параметрам превосходило легкое пулевое и лазерное оружие защитников.

Разбитое и наполовину засыпанное обломками помещение, со снесенными внутренними перегородками, завалено телами защитников, стреляными гильзами или разряженными батареями, простреливалось едва ли не насквозь. Бойцам на позициях приходилось буквально ползти между трупами своих товарищей, чтобы самим не получить метко посланный заряд.

Стивки, словно уверенный в своей неуязвимости, стоял около разрушенной стены и разглядывал улицу с помощью бинокля, параллельно делая какие-то пометки в своем планшете. Услышав обращение, командор повернул голову в поисках связиста, и в этот момент боец рядом с ним, использовавший для стрельбы сквозное отверстие в стене, отлетел в сторону, пробитый реактивным снарядом, прошедшим точно сквозь самодельную бойницу. Стерев с линз шлема брызги крови, Стивки все-таки обнаружил связиста, прятавшегося за проломленной внутренней перегородкой, куда пара измученных санитаров оттаскивала раненных, а единственный медик с ног валился от усталости.

– Что у вас? – включив двустороннюю связь, командор даже не оторвался от бинокля, продолжая наблюдения, – Если только что-то срочное, тогда отвечу. А если у вас опять пораженческое нытье о том, как все плохо, то сразу передай этим штабным крысам, что либо они берутся за дело и начинают заниматься тем, чем обязаны, кроме своего потрясания медалями, либо я нахожу всю их деятельность некомпетентной и повышу эффективность штаба методом уничтожения этого крысиного балласта… Понял? А теперь продолжай говорить…

– Дальние посты уловили сигналы нашего флота, – сказал связист, – Командор, подкрепление всего лишь в нескольких часах пути от нас! Командование вас просит немедленно вернуться в штаб обороны и доложить ситуацию в городе!

– Пусть эти штабные крысы занимаются докладами, – отмахнулся Ствики, не обращая внимания на плазменный заряд, только что поджегший стену всего лишь в нескольких сантиметрах от его шлема. Только отряхнул бетонную крошку с бинокля, снова полностью погрузившись в наблюдения, – Я сейчас слишком занят, чтобы отвлекаться на подобные мелочи. Можешь так и передать графу, если, конечно, он сам соизволит выйти на связь. Я пытаюсь сделать так, чтобы здесь хоть кто-то еще остался в живых, когда подкрепление все-таки подойдет.

На самом же деле Стивки был в восторге, что все усилия не прошли даром, и противник не смог взять город. Тристанские танки не подошли даже к центральной площади, не говоря уже о портовом районе, находившемся на противоположной стороне городских кварталов. Единственное, что только его смущало, так это отсутствие тристанских кораблей, по всем законам военных действий обязанных быть здесь, поддерживая наступление войск на поверхности, и их орудийной мощи хватило бы на то, чтобы превратить штурм в бойню, а город в дымящиеся развалины. И все же, купол до сих пор был целым, не считая повреждений от вражеской артиллерии, а зонды на орбите до сих пор не сообщали ни об одном корабле в пределах видимости.

Чего они дожидаются? Не хотят разрушать город, желая в дальнейшем использовать его инфраструктуру? Проверяют собственные возможности? Или все это всего лишь часть плана, которую он еще не разгадал? Или же они просто ждут тоскарийские корабли где-то еще, чтобы не пустить их к городу?

Последнее предположение казалось самым логичным вариантом, на месте вражеского командующего Стивки именно так бы и поступил, все равно сухопутных сил достаточно, чтобы рано или поздно, но занять город. Командор мог лишь оттянуть время, без серьезных подкреплений из метрополии все его усилия заранее обречены на провал. Колониальные войска не подходят для современных сражений, слишком слабы и малочисленны, хотя даже при таком раскладе кажутся технологическим совершенством на фоне дикарей, против которых и предназначены.

***

– Все корабли вышли из прыжкового режима, потерь и повреждений не обнаружено, – доложил адмирал Де Савьери, получив последние отчеты, – Эскадра полностью готова к боевым действиям… подождите… Что у вас там? – он бросил операторам ближнего сканирования, что-то судорожно перепроверявшим, и их быстрые и дерганные движения не ускользнули от взгляда опытного флотоводца.