Текст книги "Пустой мир 2. Война за престол (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 40 страниц)

========== Глава 1. И грянет шторм. ==========

«Теперь безумным считается человек, который лишился твердой почвы своей непосредственной истины и утратил самого себя». Поль Мишель Фуко

Ему снилось кровавое солнце. Огромный алый диск, похожий на глаз древнего чудовища, медленно приближающийся к горизонту, к той границе зрения, где небеса сходились с земной твердью, словно гигантский купол, закрывающий целый мир. Только вместо голубых и белых тонов, какими художники изображали древние легенды о небе, доставшиеся от давно исчезнувших предков, отливали всеми оттенками красного, с темными свинцовыми облаками, словно пропитанные кровью и висящие так низко, что почти касались вершин старых гор.

Кровавое солнце, напитавшееся кровью павших и утомленное человеческой жестокостью, медленно опускалось за горизонт, словно пыталось спрятаться от происходящего внизу, сбежать как можно дальше от того безумия, что называли войной. Сама природа протестовала против того, что происходило прежде и будет происходить снова и снова, повторяясь бесконечное количество раз, пока живы люди, течет время и существует судьба. Такова природа разума, разрушать все вокруг, поскольку именно для этого он и был создан. Именно это было главным его предназначением, а все остальное, что так тщетно пытаются показать более важным или значимым, всего лишь обман, поддерживающий эту главную цель.

Он смотрел на него до боли в глазах, до слез, застилающих зрение, но держался, открывшись для яркого и обжигающего света, способного очистить душу от того ужаса, что сам же и совершил. Солнце, прямой наследник богов, их величайший дар и единственная надежда всех живущих, оставалось его единственным спасительным лучиком, способным вывести из того мрака и ужаса, к которому так уверенно шел.

А потом был ворон, иссиня-черный, как ожившая тьма, облачившаяся в животную форму. Мудрая и жестокая птица, прилетевшая сюда на запах крови и трупов, первым прилетающим на поле брани. С размахом крыльев никак не меньше его вытянутой руки, но с глазами умнее, чем у многих людей. Размеренно взмахивая крыльями, птица села на ближайший труп, огласив поле своим презрительным карканьем, громким эхом разнесшимся над полем боя…

Здесь шла жестокая битва, в которой сошлись сразу несколько сторон, жаждущих уничтожения друг друга. Поле боя покрывали разбитые танки, еще горящие и поднимавшие в небо длинные столбы черного и едкого дыма. Простреленные и смятые экзоскелеты и шагоходы, наваленные друг на друга, обгоревшие или даже расплавившиеся, лежали среди гор трупов, не оставивших ни пяди свободной земли. Сваленные в кучи тела, вцепившиеся друг в друга в последней отчаянной борьбе, с раскрытыми глазами, полными отчаяния и ненависти, жестокости и отваги, казались бесконечными. Их миллионы, погибшие здесь всего лишь за несколько часов непрерывного сражения, брошенные в самую мясорубку, где шансов выжить не было.

Ворон опустился на одно из таких тел, молодого бойца, успевшего заслужить знаки отличия младшего офицера, с зиявшим в груди сквозным ранением от рельсового орудия. В руках еще держал знамя своего полка, прижимая древко и собственным весом удерживая его от падения. Птица присела на кевларовый шлем, чуть слышно цокая коготками по внешней металлической обшивке, поправляя перья и примериваясь в окровавленное лицо под разбитым забралом. Прицелившись, ворон каркнул и одним резким ударом вырвал глаз, а потом, запрокинув голову, быстро его заглотил. Снова с удовольствием закаркал и застучал когтями по шлему, выбирая, как лучше подойти, чтобы добраться и до второго глаза, частично скрытого за обломком забрала.

Воронов прилетали тысячи, они спускались и спускались с неба, выбирая для себя свой собственный пиршественный стол, привлеченные столь приятными для них запахами пролитой крови. Карканье и шелест крыльев заглушали лишь резкие порывы ветра, несущие за собой поднятые тучи радиоактивного пепла, но слетавшееся воронье не обращало внимания на радиацию и густые облака химического оружия, еще не до конца рассеявшиеся над полем сражения. Они пировали на роскошном столе, накрытом для них совершенно бесплатно, наедаясь до отвала и довольно каркая, напоминая злорадный смех.

Один из воронов приземлился совсем рядом, настолько близко, что можно разглядеть каждый изгиб его перьев, острый клюв, покрытый мелкими царапинами, умные и внимательные глаза, сосредоточившиеся именно на нем. Только почему на нем? Он же живой, он же… осознание приходит так же неожиданно, как и понимание всей остальной картины. Он мертв, убит в этом бою, и теперь лежит здесь, рядом со своими товарищами и братьями, доверившихся ему и пошедших следом за ним, и которых он подвел и не смог защитить, пав одним из последних. В нем не больше жизни, чем во всех тех трупах, что сейчас лежат вокруг, и потому ворон выбрал его, как то блюдо, с которого начинает пиршество.

Нет! Не здесь и не сейчас должно все это закончиться, он не должен был погибнуть и, уж тем более, не должен был стать пищей для воронья.

Ворона что-то спугнуло, и недовольно каркнув, птица снова взлетела в воздух, отлетев в сторону на несколько метров и все еще поглядывая на понравившийся ему труп, не решаясь подлететь ближе.

– Эдвард… Эдвард… – слишком знакомый голос, чтобы не узнать его сразу же. От одних лишь его звуков вспомнил прошлое, чьим закономерным итогом стало случившееся здесь. Изабелла шла к нему, одетая все в то же свадебное платье, в каком была в тот день, когда ее убили, забрызганная кровью и с хорошо заметными пулевыми ранами, вырывавшими куски из тела. Шла прямо, словно не касалась наваленных здесь тел, осторожно переставляя ноги и глядя прямо на него. Она давно мертва, но все же пришла к нему, чтобы спросить лично, – Эдвард, прошу тебя… ответь, Эдвард, почему? Почему ты сотворил все это? Почему? Зачем? Зачем все это? Мне не нужна была твоя месть, мне не нужны были твои страдания… Я лишь хотела, чтобы ты был счастлив, пусть нас и разлучили… Зачем, Эдвард? Зачем тебе было нужно все это?

***

– Барон, с вами все в порядке? – спокойный и уверенный голос разбудил его, оборвав сон и заставив вернуться в родную реальность, где не было ни трупов, ни воронов, ни Солнца. Только тяжелый бархатный балдахин кровати, с поднятыми сейчас шторами. А над ним склонился его адъютант, киборгизированный человек, не нуждавшийся во сне и покое, бодрствующий все время, и сегодня ночью находившийся в соседней комнате со всем необходимым снаряжением, готовый помочь в любое время. Странно только, что он разбудил его сейчас.

– Да, все в порядке, – кивнул Эдвард, приподнимаясь в постели и пытаясь присесть. Сердце стучало как бешеное, выдавая, наверное, не меньше сотни ударов в минуту, а на лбу выступил холодный пот, – Все хорошо, – повторил он, не зная, кого больше обманывает, себя или своего адъютанта. Все равно тот снова разогнулся и замер рядом с кроватью по стойке смирно, – Это был всего лишь сон, ничего более того…

– Вы кричали во сне, – заметил адъютант, чуть склонив голову и посмотрев на своего барона, словно пытаясь найти на его лице какую-то реакцию на сказанное, – Параметры вашего состояния были выше стандартных, оптимальным решением было разбудить вас и убедиться, что ничего не произошло.

– Все хорошо, – кивнул Эдвард, жестом руки отпуская его, с трудом восстанавливая дыхание и пытаясь понять, что ему только что приснилось. Сон сейчас казался даже слишком реальным и похожим на правду. В таких случаях обычно все равно происходящее воспринимается лишь как рефлексия сознания, облачающего в зрительные образы переживания последних дней, сжатые в несколько минут быстрых и скомканных фантазий.

Только сейчас это сновидение отложилось в памяти со всеми мельчайшими подробностями, со всеми тонкими ароматами и запахами, зрительными и тактильными ощущениями, эмоциями и тем страхом, неожиданно сильно отпечатавшимся в его душе. Всего лишь второй раз в его жизни снился подобный столь яркий и столь четкий сон, оставшись в памяти во всех подробностях, и почему-то ему казалось, что приснился не просто так. Изабелла снова пришла к нему, как и в первый раз, словно желая предупредить.

Снова засыпать после такого, конечно, не было никакого желания, и Эдвард просто смотрел в купол балдахина над собой, пытаясь понять увиденное.

Этот сон не был похож на первый, где Изабелла словно напомнила о себе, пытаясь остановить его планы. Сейчас она снова вернулась, но уже не такой живой и любящей, появившись на неизвестном поле брани, где и сам лежал мертвым. Предупреждение, чтобы отказаться от того, что уже было сделано?

Он уже предал изначальные устои Рейнсвальда, решив отказаться от выборов короля и бросив вызов Гористрам прямо в Зале Собраний, уведя за собой немалую часть других баронов, тоже не видевших в выборах нового короля ничего, кроме очередного политического фарса. И снова резко изменить свой курс, теперь уже предав тех, кто понадеялся на него и его поддержку, невозможно. Необходимо идти до конца, только таким образом может достичь поставленной цели.

Он нашел цель, единственную, что еще давала силы дышать и твердо стоять на ногах, уверенно глядя вперед. И этой целью тоже была смерть, но не его, а Респира, человека, сломавшего ему жизнь и обрекшего на существование с пустотой в сердце и незаживающей дырой в душе. И не отвернет с этого пути, какие бы угрозы перед ним не стояли.

– Прости… просто прости… но я не могу… – прошептал тристанский барон, закрыв лицо ладонями и пытаясь снова вызвать перед внутренним взглядом образ Изабеллы. Вместо этого подсознание лишь выхватывало из памяти обрывки сна, запутывая лишь еще сильнее, – Я не могу отступить… должен довести все до конца, каким бы он ни был… даже… даже таким, – конечно, ему не хотелось погибать так бесславно и бессмысленно. С другой стороны, судьба это не строго прописанная линия, где нет ни возможностей, ни обходных путей, это целый поток, в котором изменения возможны в любую секунду, и достаточно лишь малейшего отклонения, чтобы все изменилось.

Против воли Эдвард осознавал, что со всеми навалившимися на него проблемами все больше привыкает к алкоголю, и с этим необходимо что-то было делать. А с другой стороны, алкоголь помогал настроить мысли на нужный лад, если только не загружать его в себя слишком много. Забрав из стоявшего в углу спальни шкафа бутылку с вином королевской марки, барон сразу же сделал несколько глотков прямо из горлышка, убеждая себя, что здесь все равно никого нет, а значит, не перед кем и показывать свой хороший тон. Утолив первую жажду, вышел из спальни в основной зал, со стоявшим у дверей адъютантом, вытянувшимся по стойке «смирно». Не выпуская бутылки из рук, Эдвард подошел к голограммному столу, активируя последние развернутые карты, где сейчас же отобразилась трехмерное изображение Рейнсвальда, медленно вращающееся по часовой стрелке, с отдельными яркими пятнами отмеченных столиц и границ феодов. Поставив ладонь так, чтобы датчики стола ее зафиксировали и определились с положением, активируя команды управления масштабом, начал медленно уменьшать изображение, пытаясь охватить все королевство, феоды которого они сами же с Рокфором недавно размечали иконками союзников, нейтрально относящихся или потенциальных противников, каких необходимо опасаться, когда начнутся настоящие боевые действия.

Странно было говорить «когда» вместо уже привычного «если», поскольку война уже объявлена. Только здесь, в королевском дворце, приходится соблюдать правила и здороваться с людьми, с какими в любом месте сцепился бы уже не на жизнь, а насмерть.

Рейнсвальд уже разваливался, необходима была всего лишь одна песчинка, брошенная в проявившиеся трещины, чтобы сломать хрупкое состояние еще державшегося мира окончательно. И тогда вспыхнет пламя, столь сильное и мощное, какого еще не было в королевстве, давно ждущее своего часа и все-таки вырвавшееся наружу. Эдвард равнодушно смотрел на карту королевства, разделенную недвусмысленными пометками друзей и врагов, тщетно копаясь в своей душе и пытаясь найти в ней хоть что-то, похожее на сочувствие или разочарование. Ничего подобного не было и в помине, лишь желание закончить все это как можно быстрее.

Гражданская война – именно такие поминки он собирается устроить для Изабеллы. Конечно, не то, чего бы она желала, но у него не было другой возможности отомстить и найти ее убийцу. Как говорил граф Фларский, «я сочувствую Респиру, что он нажил себе такого врага, как вы».

Эти размышления прерывал резкий сигнал коммуникатора, сейчас лежавшего неподалеку, военного образца, выдававшийся членам экипажей, сходящим на борт. У барона один такой оставался лишь для того, чтобы в случае необходимости можно было связаться с кораблем, ждущим в порту столицы, если произойдет что-то настолько плохое, о чем не хотелось и думать. Понимая, что просто так его не стали бы вызывать посреди ночи, включил связь.

– Тристанский барон на связи, – по этому каналу можно говорить и открытым текстом. Используемые военные частоты одни из самых защищенных, находящиеся под постоянным контролем и автоматически кодируемые корабельными системами, лишь на итоговом выходе превращаясь в обычный человеческий голос, правда, теряющий интонации, – Почему в такое время?

– Господин барон! – голос связиста казался спокойным, но судя по тому, как растягивал гласные, что-то случилось. Такое происходит, когда кодирующая аппаратура пытается правильно выстроить нервно дергающийся голос, – Срочное сообщение из Тристанского замка. Корабли Гористаров выходят в реальное пространство в нашей зоне, не отвечают на запрашиваемые сигналы и строятся в боевое положение. Общее командование на себя принял сир Де Адрил, он тоже выводит наши корабли на боевые позиции. Барон, началась война…

Вот и все. Эдвард отключил коммуникатор и, едва нащупав почему-то плохо слушающимися пальцами бутылку, сделал пару крупных глотков, промочив внезапно пересохшее горло. Отступать больше некуда, война не просто постучалась в двери, она вышибла их одним ударом и заявилась внутрь со всеми требованиями полноценного хозяина ситуации.

***

– Как долго до боевого столкновения? – Де Андрил на ходу проверял последние крепления доспеха, не давая следующим за ним дронам точно прицелиться и постоянно срывая подвижные крепежи с манипуляторов из-за ходьбы и движения рук, от чего роботы тут же начинали возмущенно пищать, опасаясь повредить броню, – Доложить данные предварительной разведки! Количество кораблей, характеристики и классы! Боевые построения и возможные направления атаки! Докладывать обо всем, что уже успели узнать и проанализировать в режиме реального времени, за доклад с опозданием больше, чем в десять минут расстреляю прямо на месте!

Он ворвался в оперативный штаб замка как метеор, жестом руки возвращая вставших для приветствия операторов на их места, сразу подходя к огромной голограммной модели Тристанского замка и окружающих территорий. Там уже горели яркие голубые и зеленые точки кораблей Тристана и союзников, а так же уже вошедшие в зону досягаемости контрольных радаров красные точки вражеских кораблей. И их было много, очень много. Больше, чем они рассчитывали, когда получили известия о том, что Гористары готовятся к нападению.

Двести кораблей, снятые с охраны мыса Харкии, плюс те силы, что уже имелись в распоряжении назначенного командующим в этой операции Тарваила Гористара, оцененные примерно в полторы сотни кораблей малого и среднего классов, таковы были расчеты разведки. Только сейчас, даже по примерным подсчетам, к Тристанскому замку приближалось никак не меньше шести сотен кораблей среднего и тяжелого классов, что почти в полтора раза больше ожидаемого. Прямо сейчас, вместе с силами союзников, защитники Тристанского замка могли выставить шестьсот пятьдесят кораблей, разбитых на несколько автономных эскадр, действующих на различных направлениях. К ним еще присоединялись силы зенитные батарей замка, мощные и дальнобойные, способные вести уничтожающий огонь по воздушным и наземным целям, прикрытые столь же могучими силовыми щитами, напрямую запитанными от основного реактора замка и выдерживающими шквальный огонь целых эскадр.

– Докладывайте! – скомандовал Де Адрил, уже видя, как его тщательно проработанный план сражения сыплется как карточный домик под порывами ветра, поскольку вражеских кораблей слишком много, чтобы удерживать противника вдалеке, действуя в стиле «ударил-отступил», опираясь на Тристанский замок как центр обороны. Гористары с таким количеством кораблей вполне могут перехватывать слабосильные удары, в которых тристанцы лишь зря будут тратить силы под сосредоточенным огнем целых подразделений. Судя по движению основной части флота противника первый и самый мощный удар будет направлен именно по замку, собираясь задавить его огневой мощью, в отношении же контратакующих эскадр защитников действуя лишь оборонительно. Скорее всего, будет подготовлен и массированный десант, сброшенный прямо на головы войскам гарнизона Тристанского замка. Уже выстраивая в голове план обороны, Де Адрил спросил, – Какие примерные оценки?

– Противник вступил в поле действия зондов оперативной разведки, – доложил один из операторов, – мы постараемся получить максимум информации, прежде чем зонды будут обнаружены и уничтожены. Впереди идет авангард кораблей с призрачной защитой, они пытаются пройти максимально быстро, прежде чем будут обнаружены, но данные не точны, зонды не могут точно определить все параметры…

– Они попытаются прорваться сквозь минные поля, – сказал Де Адрил, заметив, как стрелка приблизительно рассчитанного пути вражеского авангарда проходил прямо сквозь минные поля в поясе мелких обломков вокруг Рейнсвальда. Такой расчет вполне оправдан и ожидаем. Пояса обломков, сформированные гравитационным полем острова, являлись отличным способом максимально незаметно приблизиться к противнику, скрывая свою численность и строй. Большое количество камней с элементами металлических руд, затянутые гравитацией обломки, кочевавшие по течениям Известного и Неизвестного Пространства десятки тысяч лет, электромагнитные аномалии и многие другие препятствия сбивали работу сканеров, перебивали сигналы разведывательных зондов и приносили множество других серьезных проблем разведчикам, равно как из-за невозможно полноценно следить за развернувшимися там событиями, но Де Адрил не собирался просто так сдавать там рубежи. Минные поля должны были перекрыть проход кораблям противника, и туда уже были пристреляны дальнобойные орудия, установленные на дрейфующие верфи, специально переведенные на этот участок с прикрытием из небольшой группы кораблей. Слишком незначительные цели, чтобы атаковать их основными силами, но при этом способные нанести серьезный урон.

– Доложите комендорам орудий, что должны быть готовы открыть огонь при появлении первых вспышек! – скомандовал Де Адрил, наблюдая, как группа, отмеченная датчиками разведывательных зондов, отделяется от основной массы и направляется в окружной путь к замку вдоль линии обломков.

«Призрачная защита» устанавливалась на небольшие, но скоростные корабли, практически полностью скрывая их от всех возможных сканеров и локаторов, но они несли разрушительное оружие, вроде ракет с ядерными зарядами или эскадрильи штурмовиков с бомбовым вооружением и ракетами с напалмовыми или газо-химическими боеголовками.

Отправив целое отделение таких кораблей Тарваил сильно рисковал, поскольку как только они будут обнаружены, то ни бронирования, ни огневой мощи их не хватит, чтобы выдержать ответный удар.

Хотя это может быть лишь прощупывание обороны, и все они уже записаны в разряд потерь. Этот военачальник Гористаров вряд ли так трепетно относится к людям, чтобы для более точной тактической оценки поля боя не пожертвовать несколькими тысячами жизней.

***

Катусиро Иорро, капитан второго класса, чувствовал, что начинаются проблемы. Это ощущение возникало каждый раз, когда командование отправляло «призраки» на самоубийственные задания. И сейчас капитану казалось, что его «Даннарей» и еще сорок кораблей такого же класса, оснащенных системой призрачной защиты, отправили во фланг вражеских позиций сквозь пояс обломков Рейнсвальда, без какого-либо смысла. Там их помощь минимальна, особенно при наличии зондов противника, способных их засечь даже несмотря на полностью включенную защиту. Где-то в глубине души все сильнее нарастало чувство, что их внесли в разряд «обязательных» потерь, пожертвовав ради лучшего расположения фигур на шахматной доске. Эта мысль возвращалась снова и снова, как бы ее не отгонял, ведь он остается верным данным клятвам и исполнит полученный приказ, и Гористарское графство будет им гордиться.

Корабли-призраки выстроились рассыпным строем, проходя через астероидное поле на этом участке, двигаясь осторожно, избегая столкновений и пересечений маршрутов кораблей. Конечно, у них имелись и силовые поля, способные сжечь в мгновение ока даже крупный астероид, но подобная вспышка сгораемой материи может быть зафиксирована зондами противника, выдав местоположение всей группы, что равносильно провалу. Может быть, тут же кольнула мысль, именно в этом и заключается главная их задача, показаться и подставить себя под огонь противника, демаскировав позиции зенитных батарей и засад.

Тристанцы всегда были известны своим пунктуальным отношением к фортификациям и тщательному планированию предстоящих сражений, предпочитая тактику активной обороны, истощая силы врага гибкой защитой и контратаками. И когда тот уже терял пробивную мощь, переходили в наступление, пробивая его измотанные порядки мощными бронетанковыми клиньями, либо же, если велись воздушные сражения, используя брошенные в прорыв линкоры и дредноуты, действующие в связках с более маневренными соединениями. Вполне ожидаемо, что примерно так же они собираются поступать и сейчас, но вряд ли ожидали удара столь сильного.

И в этот момент корабль Катусиро Иорро содрогнулся во всех частях от внезапного удара, пришедшегося по внешней обшивке. Тут же включилась боевая тревога, а на панели повреждений загорелись яркие красные лампочки разрушенных отсеков. Рулевой сразу же активировал стабилизационные двигатели корабля, выравнивая положение, но от неожиданного удара и последовавшего взрыва корабль получил серьезный крен и сошел с курса, врезавшись в ближайший астероид, тут же аннигилированный силовым полем.

– Что это сейчас было?! – закричал капитан Катусиро, возвращаясь к своему месту и активируя голограммный экран капитанского мостика. На главную панель вышли показания локаторов ближнего пространства, а они уже тревожно мигали, обновляя картинку каждые две секунды. И с каждым разом в радиусе их действия оказывалось все больше и больше потенциально опасных объектов, приходящих в движение и направлявшихся к кораблям, – Пасть Бездны! – ругнулся он, хлопая по небольшой кнопке аварийной ситуации всей ладонью, – Говорит капитан! Боевое положение! Активировать все зенитные системы! Все носовые щиты на максимальную мощность! Приготовиться к возможной разгерметизации отсеков! Повторяю! Боевое положение!

Пояс обломков сыграл двоякую роль, не только скрыв корабли от защитников, но так же спрятав в себе целое минное поле, в какое «призраки» и влетели на полной скорости. Магнитные мины, висевшие в открытом пространстве, нельзя было обмануть ни призрачной защитой, ни отражающим покрытием, они реагировали только на большие массы металла, проходящие на определенном расстоянии от них. Относительно небольшие, примерно пять метров в диаметре, но с антиматериальными зарядами, неподвижно дрейфующие в открытом пространстве мины активировались при приближении кораблей, идя на столкновение с целью и детонируя при контакте. Одна, две или даже пять мин не могли причинить серьезного ущерба, но их были десятки, слетавшиеся к кораблю-жертве со всех сторон, и лишь активная противовоздушная защита могла хоть как-то их остановить.

Зенитные орудия стреляли на предельной скорости по небольшим и быстро движущимся целям, но все равно не успевали перехватить все, часть достигала брони, тут же детонируя и накрывая «Даннарей» все новыми и новыми очагами пожаров.

Мин было очень много, тристанцы не скупились, организуя подобные ловушки, и быстро двигавшиеся корабли внезапно оказались со всех сторон окруженными многочисленными целями. Капитан Катусиро выругался, прекрасно осознавая, что может последовать за этим, ведь мины не могли уничтожить все корабли, их для этого просто не хватит, они лишь должны задержать их и дать шанс прицелиться.

– Бортовые щиты! Максимальная мощность! – скомандовал он, надеясь только, что они успеют вовремя, прежде чем вступит в действие вторая фаза ловушки.

Всего несколько секунд прошло после прозвучавшей команды, и первый массреактивный снаряд пробил внешнее бронирование корабля, пройдя сквозь активированные защитные щиты так, словно их и не существовало. Сверхтяжелые дальнобойные орудия, предназначенные для поражения крупных целей, гораздо больших, чем корабль-призрак, вроде огромных и хорошо защищенных линкоров и супердредноутов, открыли огонь по обнаруженным целям. Первое же попадание пробило внешнее бронирование, снеся противовзрывные переборки так, словно их и не существовало, и только после этого снаряд взорвался в центральной части корабля, превратив в пыль почти весь жилой отсек со всеми, кто там находился. Сила взрыва была так велика, что корабль сбило с курса и резко повело вправо, прежде чем рулевой снова смог выправить положение.

А снаряды шли один за другим, без всякой пристрелки, по уже рассчитанным траекториям, ориентированные только на те неяркие вспышки, что возникали, когда очередную приближающуюся мину сбивали зенитные орудия или же она взрывалась сама, добираясь до бронирования корабля.

– Доложить о повреждениях! – скомандовал капитан, цепляясь за перила, чтобы не упасть. После первых серьезных повреждений часть корабельных систем отключилась, в том числе и основное освещение на мостике, и теперь свет шел лишь от многочисленных мониторов связистов и операторов. На некоторых сейчас даже ничего не было, кроме сплошных помех, поскольку отключились датчики, на других же все выводились данные, позволявшие хотя бы примерно оценить масштабы повреждений.

В некотором смысле кораблю еще повезло, взрыв не задел жизненно важные системы, и еще мог двигаться и даже отстреливаться, хотя, конечно, полноценной боевой единицей уже не был. Большая часть жилых отсеков уничтожена, почти треть внутренних помещений блокирована из-за возникших там пожаров или разгерметизации, нарушены системы охлаждения и подачи боеприпасов к башням основного калибра в носовой части корабля. Внешнее бронирование повреждено больше, чем на шестьдесят процентов, а в инфракрасном спектре можно увидеть растянувшийся на несколько километров столб раскаленного воздуха и дыма, идущего из разрушенных секций, охваченных огнем. Аварийные команды и матросы пытались произвести хоть какой-то ремонт, но серьезно изменить ситуацию не могли, тем более, мины продолжали атаковать корабль.

– Подняться выше и выйти из пояса обломков! – приказал капитан, понимая, что в ином случае корабль обречен, – всю энергию на щиты, отключайте призрачную защиту, нас все равно отлично видно! Мы выходим из боя! Навоевались… – последнее уже было сказано больше для себя, так тихо, чтобы никто другой не мог расслышать. Катусиро злился на себя, разочарованный тем, что так легко попался в ловушку, и теперь только остается надеяться, что успеет вывести корабль из боя и не даст пропасть ему вместе со всем экипажем и им самим в том числе.

Три минуты спустя, как корабль пытался выполнить приказ капитана, снаряд с массреактивным ускорением прямым попаданием превратил в сплошную мешанину обломков и развалин всю нижнюю корабельную надстройку и вторую кормовую башню, серьезно повредив и часть основного корпуса. От удара корабль начал медленно вращаться, системы стабилизации оказались слишком серьезно повреждены, чтобы восстановить центр тяжести. За прошедшие две с половиной минуты корабельные системы зафиксировали еще два снаряда, прошедшие мимо, один несколько выше основной корабельной пристройки, сбив лишь антенну центральной пагоды, второй чуть за кормой, с ошибкой в наведении меньше двухсот метров, что значило практически впритирку.

– Мы на прицеле! – сообразил капитан и сразу же дернулся к рулевому, – Уводи нас с этого курса! Быстрее! Мы еще можем успеть… – новое попадание, потрясшее весь корабль от носа до кормы, а затем, буквально несколько мгновений спустя, что успело отсчитать сознание Катусиро, последовал мощный взрыв, прошедший по всему кораблю. Ревущее голубое пламя взорвавшегося плазменного реактора за доли секунды залило коридоры, за доли секунды превращая живых людей в пепел.

Корпус корабля дрогнул, а затем развалился на две части, высвобождая энергию взрыва основного реактора, пробитого насквозь прямым попаданием, выбрасывая в воздух обломки брони и внутренних перекрытий весом с тяжелый танк. Сила взрыва вывернула одну из кормовых башен со своего места, и секунду спустя в ней детонировал имевшийся там собственный боезапас. Еще через две секунды вся кормовая часть корабля просто исчезла во вспышках взрывов, превратившись в отдельные обломки.

– Общая эвакуация! – объявили динамики за секунды до того, как их смела взрывная волна, раздиравшая корабль на куски. Катусиро даже не думал следовать этому объявлению, веря в то, что капитан обязан погибнуть со своим кораблем. Взрыв накрыл капитанский мостик меньше минуты спустя, буквально испарив всех, кто там находился, превратив все помещение в массу оплавленного металла.

***

– Подтверждаю уничтожение цели, – доложил наводчик тяжелого орудия системы противовоздушной обороны, обычный киборг, совмещенный со всей установкой в единое целое. Возможность говорить ему сохранили для докладов комендору орудия, отвечавшему за выбор целей и расход боеприпасов.

– Отлично, переведите огонь на цель под номером А-три, – сказал комендор, повернувшись в своем кресле и активировав голограммный монитор для выбора новой цели. Получая данные с локаторов дальнего обнаружения и напрямую с разведзондов, он вел наблюдение в режиме реального времени, получая полноценное трехмерное изображение своего участка обстрела. Улыбнувшись, вырезал еще один крестик на пластиковой части панели, отмечая третью сбитую за сегодня цель после того, как группа кораблей-призраков выдала свое присутствие, угодив на полном ходу в минное поле. Батарея из десяти орудий с массускорительным контуром, установленная на дрейфующей верфи, вела огонь прямой наводкой, и комендорам только и оставалось, что выбирать цель и отмечать их успешное уничтожение одной за другой.