Текст книги "Полотно Судьбы (СИ)"

Автор книги: Рэйя_Гравис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 48 страниц)

Гермиона Грейнджер нетерпеливо мерила шагами Выручай-комнату и тревожно кусала губы. Рубеус Хагрид перекапывал грядки возле своей хижины, будто искал что-то в земле, и отчего-то был очень бледен. На крыльце его домика сидела молодая женщина с ярко-фиолетовыми волосами, одетая в мантию аврора, и, отвлеченно почесывая за ухом огромного пса, наблюдала за школьным лесничим.

Верхушки деревьев в Запретном лесу на несколько минут окрасились в золото, когда из-за облаков показался край солнечного диска. Время двигало мир вперед и исчезало, следуя за солнцем по небосводу.

Секундная стрелка резала мгновения на части.

Десять шагов от кровати до стены, резкий разворот на каблуках, двадцать от стены до окна, снова разворот и десять обратно к кровати. Один шаг – одна секунда. Шестьдесят шагов за минуту. Три тысячи шестьсот шагов – за час. Десять тысяч восемьсот шагов за последние три часа. Десять тысяч восемьсот секунд с того момента, как Снейп пообещал всё исправить. Ещё десять тысяч восемьсот секунд до того, когда ничего исправить уже будет нельзя.

Гарри боялся прекратить считать. Боялся сбиться со счета, ведь если он собьется, то не будет знать наверняка, сколько осталось времени. Сколько нужно пройти, пока не будет поздно.

Десять тысяч восемьсот шагов.

Собственная беспомощность сводила с ума. Он пытался размышлять. Пытался искать решение. Пытался что-то придумать. Но никак не мог прекратить считать проклятые шаги.

– Так и будешь ходить туда-сюда? – раздраженно осведомилась Гермиона, сидевшая возле кровати Арчера.

Гарри промолчал. Он не мог отвлекаться. Осталось пройти ещё десять тысяч семьсот пятьдесят шагов.

– Нужно что-то придумать, – упрямо повторила Гермиона.

По крайней мере, Гарри казалось, что она это уже говорила. Где-то пятьсот шагов назад. С тех пор ничего не изменилось. Зачем она это повторяет? Десять тысяч семьсот шагов… он не знал, почему отсчет теперь пошел в обратную сторону. Возможно, если он будет считать назад, сможет каким-то чудом вернуть те последние десять тысяч девятьсот секунд? Это была хорошая идея. Гарри продолжил считать в обратном направлении. Десять тысяч шестьсот семьдесят три.…

Куда девается потерянное время?

– Слёзы феникса? – тем временем предложила Гермиона. – Уверена, мы можем попросить директора…

Десять тысяч шестьсот тридцать.

Дамблдор уже приходил. Гарри совсем не помнил, что говорил ему директор. Не помнил с того момента, как тот сказал, что Фоукс им не поможет. Он что-то говорил о выборе. О том, что фениксы особые существа. Что они сами выбирают, кому помогать. Выбирают достойного. И что бы к дьяволу это значило? Как отделять достойного от не достойного? И почему Том в список достойных не попадал? Гарри больше не слушал директора. Тот только отвлекал.

Возможно, стоило пойти в Запретный лес и поискать там единорога? Их кровь, вроде как, способна исцелять любые раны. Да-да. Так и написано в книгах. «Кровь единорога, полученная в полночь, продлевала жизнь и исцеляла раны. Кровь, полученная на рассвете, могла вернуть к жизни умирающего человека». Но до полуночи нужно было пройти слишком много шагов. У Поттера не было столько в запасе.

– Гарри, пожалуйста, поговори со мной, – голос Гермионы дрогнул. – Я не знаю, что делать.

Он тоже не знал. Десять тысяч девятьсот восемьдесят шагов он искал способ найти хоть какое-то решение. Хоть один выход. Но с каждым шагом, казалось, только уходил все дальше от малейшей возможности спасти Тома. И все же… все же на что-то надеялся. Снейп обещал всё исправить. Нужно дождаться Снейпа. Он поможет. Он должен помочь. Он же мастер зелий, черт побери!

Ещё триста шагов спустя Гермиона ушла. Она, кажется, злилась.

– Если ты собираешься бесцельно метаться из угла в угол – пожалуйста! – сердито бросила она, раздраженно стирая со щек слезы. – Я не хочу просто торчать тут и смотреть, как он умирает!

Хлопнула дверь палаты, и стало тихо.

Гарри не нравилась тишина. Слишком отчетливо он слышал тиканье часов и собственные шаги. Он нахмурился, опустив голову, и сосредоточился на тихом, едва уловимом дыхании лучшего друга, который неподвижно лежал на кровати.

Десять тысяч четыреста.

Когда дверь открылась вновь, Гарри дошел до девяти тысяч. Чем меньше оставалось шагов, тем страшнее ему становилось.

Куда пропадало утекающее время?

Появление Снейпа почти заставило сбиться с шага. Почти заставило остановиться. В руках профессора был флакон с зельем. В душе Поттера встрепенулась надежда, когда он посмотрел на своего декана. Скользнув взглядом по лицу Гарри, Северус шагнул к кровати Тома и бегло его осмотрел, потом наложил диагностические чары и нахмурился.

Гарри подумал, что Снейп не выглядит сейчас как человек, который нашел лекарство от яда, и решил, что пока не стоит останавливаться. Следом в палату вошла мадам Помфри. Она тоже бросила этот странный взгляд на Гарри и подошла к Снейпу. Поттер не знал, почему они так смотрят на него. Он ведь не делает ничего плохого.

Медсестра и профессор на какое-то время в молчании застыли над Томом, глядя то на него, то друг на друга. Потом Поппи опустила взгляд на пузырек с зельем в руке Снейпа.

– Ты уверен, что это лучший вариант? – тихо спросила она.

– Других у нас пока нет, – досадливо скривился тот. – Слишком мало времени.

– Неужели нет никакой альтернативы? – всё так же шепотом спросила мадам Помфри.

– Ты сама предложила…

– Я помню. Я просто надеялась, что тебе удастся что-то найти.

– Какой смысл кому-то было изобретать новое противоядие, если сам риск изготовления яда на основе крови варн стал не актуален после их полного истребления? – Северус выглядел раздраженным.

– Но «Живая смерть», Северус…

– Это даст нам какое-то время…

– Либо убьёт его, – отчаянно зашептала Поппи. – Если мы сейчас введем мистера Арчера в мёртвый сон, он может больше никогда не очнуться…

– Я в курсе рисков, – раздраженно перебил Снейп. – Но он так и так может не очнуться. У нас, по крайней мере, будет время.

Медсестра собиралась сказать что-то ещё, когда вдруг с отчетливой ясностью осознала, что мерные шаги, всё это время раздававшиеся за их спинами, вдруг стихли. Она медленно обернулась.

Гарри стоял буквально в паре метров от них и впервые за последние несколько часов в его глазах вместо мрачной сосредоточенности отражались ещё какие-то чувства. Короткое мгновение радости, что мальчик наконец вернулся к окружающей действительности растаяло, стоило Поппи разглядеть почти безумное отчаяние и ужас царящие в его изумрудных глазах. Это была плохая альтернатива той пустой обречённости, которая переполняла его взгляд до этого.

– «Живая смерть»? – с трудом разомкнув пересохшие губы, хрипло спросил Гарри, глядя на Снейпа.

Мадам Помфри готова была поклясться, что декан Слизерина едва заметно поежился от этого взгляда.

– Поттер…

– Сэр, вы не можете дать Тому «Живую смерть», – покачал головой Гарри и даже как будто улыбнулся. – Его организм не справится с ядом в таком состоянии, и тогда Том больше никогда не проснется.

– «Живая смерть» замедляет все процессы жизнедеятельности организма, Поттер, – холодно оповестил его Северус. – В том числе, замедлит действие яда.

– И что потом? – внезапно на смену страху пришла злость. – Усыпим его до лучших времен и подождем, пока объявится Шакал и вежливо предложит своей крови? – с каждым словом голос Гарри становился всё громче. – Мы даже не знаем какой эффект окажет ваше зелье! Собираетесь убить его прямо сейчас, чтобы поскорее забыть это досадное недоразумение, да?!

– Поттер…

– Я не позволю вам! – теперь мальчишка кричал, и Снейп вдруг подумал, что рад этому, потому что Поттер, наконец, перестал походить на зомби и начал проявлять хоть какие-то эмоции, увы, эта истерика сейчас была совсем не лучшим проявлением беспокойства.

– Послушайте, Поттер…

– Не собираюсь я вас слушать! – рявкнул тот. – Я достаточно слушал! Вы не можете спасти его! Просто признайтесь уже! И не надо травить его очередной дрянью, от которой ему только станет хуже! Лучше вообще к нему больше не подходите! Вы только навредите ему! Это всё что вы можете!!!

В глазах Снейпа отразилась ледяная сталь.

– Вы хотите наблюдать, как ваш друг будет метаться в агонии, когда начнут отказывать внутренние органы, Поттер? – вкрадчиво осведомился он. Гарри вздрогнул и замолчал, вскинув на профессора растерянный взгляд.

– Хотите сидеть рядом, когда тело начнут сотрясать конвульсии? – ярость в глазах Поттера исчезала, плечи поникли, а лицо побледнело, но этого Снейпу было мало: – Видите испарину на его лбу? Видите, как побледнела кожа? У Арчера началась лихорадка. Хотите посмотреть, как она сжигает его изнутри? Хотите посмотреть, как он мучается?

– Сэр, пожалуйста… – голос Гарри дрожал, он даже не понимал, о чём сейчас просит, – пожалуйста…

– Прикоснитесь к его рукам, Поттер, они холоднее льда.

Гарри судорожно втянул носом воздух, не отрывая взгляда от лица профессора.

– Северус, остановись, – прошептала шокированная Поппи, прикоснувшись к рукаву его мантии, это было ужасно жестоко говорить такое мальчику…

– Хотите смотреть, как начнется внутреннее кровотечение? – не обращая внимания на медсестру и отчаянный шепот Гарри, продолжил говорить Снейп. – Как из его глаз, носа и рта польется кровь?

– Нет, пожалуйста, нет, – умолял Гарри.

– Вы много времени потратили, читая о свойствах яда, Поттер, но совсем не обращали внимания на симптоматику, – Северус подался вперед, его лицо оказалось почти на одном уровне с лицом Гарри. – Вы так боитесь, что от любого зелья мистеру Арчеру может стать хуже, а подумали ли вы о том, насколько плохо станет ему без этих зелий? Нет? Так подумайте, Поттер.

– Не надо, пожалуйста…

– У вашего друга остался примерно час до того, как откажут почки.

– Не надо, сэр, не надо…

– Ещё часа два продержится печень.

– Хватит, пожалуйста, хватит…

– Через три часа начнут лопаться сосуды, и ваш друг будет захлебываться собственной кровью.

– Умоляю вас, сэр…

– Пять часов до того, как перестанут работать легкие. Шесть – до того, как откажут сердце и мозг. Вы готовы просто сидеть рядом и смотреть?

Гарри трясло, и он никак не мог успокоиться. Каждое слово било словно хлыст. Он даже не замечал, что по его щекам катятся слёзы, только продолжал в отчаянии снова и снова повторять:

– Хватит, пожалуйста, хватит, умоляю, сэр…

– Достаточно, Северус, – наконец, жестко оборвала Поппи и шагнула к Гарри. – Мистер Поттер, поймите, это единственный шанс…

– Это не шанс, – глядя прямо перед собой глухо прошептал тот, проведя дрожащей рукой по лицу. – У нас просто не осталось выбора, да? – он поднял взгляд на декана. – Это ведь не попытка спасти его, да? Вы просто отчаялись, так? Лекарства нет. И спасти его нельзя, – голос Гарри становился все тише, дрожь прекратилась, в глазах угасала надежда. – Всё бесполезно. Мы просто теряем время, да?

Снейп смотрел в глаза мальчишки, во взгляде мастера зелий не было ни сострадания, ни жалости – только холод.

– Ваши истерики определенно бесполезны, Поттер. Вы сейчас отнимаете моё время. А значит, отнимаете время Арчера.

– Что дает это время, если лекарства нет? – прошептал Гарри.

– Время – это преимущество, – жестко сказал Северус. – Умение ценить время дает вам способность им управлять.

– Я не знаю, что мне делать, – Гарри отвернулся, глядя на бледное лицо Тома.

– Лучшее, что вы можете сделать, это не мешать мне, – отрезал Снейп. – А теперь отойдите.

Северус отвернулся от затихшего Поттера, и одним богам было известно, как сильно ему хотелось сказать мальчишке хоть что-то утешающее и вселяющее надежду, но никакие слова сейчас не могли его успокоить. Гарри не нужна была жалость, не к чему было сострадание. Ни одна жизнеутверждающая речь не смогла бы привести его в чувство и вырвать из бездны страха и отчаяния, в которой он блуждал последние несколько часов. Равнодушие было жестокой мерой, но ни на что другое Гарри не реагировал.

Снейп поставил на тумбочку опустевший флакон, засек время и через пять минут снова произнёс диагностические чары, чувствуя, как спину ему прожигает пристальный взгляд Поттера.

Поппи подошла ближе, изучая результаты диагностики. Её лицо помрачнело. Медсестра подняла на Северуса взгляд и какое-то время оба молчали.

– Что ж, – помедлив, произнёс Снейп, оборачиваясь к Гарри, – похоже, «Белая Саламандра» оказалась сильнее. Приблизительно через пять часов она полностью нейтрализует действие «Живой смерти» и вновь начнет прогрессировать.

– Что вы…

– Я хочу сказать, – жестко перебил Снейп, – что мы всего лишь замедлили действие яда.

– Но вы сказали…

– Полагаю, я ошибся.

– Но вы ведь продолжите поиски? – с едва уловимой надеждой прошептал Гарри. – Вы ведь не остановитесь, так?

– Я… – Северус помолчал, глядя в изумрудные глаза подростка и проклиная себя за трусость и бессилие. – Я не уверен, что можно что-то сделать, Поттер. У нас есть максимум девять часов. Вполне возможно, ваш друг не доживет даже до утра, – он на мгновение сжал руки в кулаки, после чего вновь расслабил пальцы. – Мне жаль.

Смотреть в глаза своего студента он больше не мог и, ничего не сказав, покинул палату, оставляя за спиной умирающего мальчишку и его друга, который провожал его потерянным взглядом до тех пор, пока Северус не скрылся за дверью.

Мадам Помфри осталась еще на несколько минут. Она снова проверила состояние Тома, то и дело бросая сочувственные взгляды на Гарри. Потом забрала с прикроватной тумбочки поднос с пустыми пузырьками от зелий и, пообещав вернуться позже, вышла из палаты.

Никто ничего не мог сделать. Полный замок магов и никто не может им помочь. Ни одно живое существо в этом проклятом мире не могло или не хотело им помогать. Гарри неотрывно смотрел на лицо лучшего друга. Возможно, следовало сходить в Запретный лес? Найти единорога и убедить его выделить им немного крови? А поможет ли она? Яд просто выжигал любые зелья из организма. Подняться в кабинет Дамблдора и попытаться аргументированно донести до Фоукса мысль, что Том все же заслуживает прожить дольше пятнадцати лет, чтобы чёртова птица расщедрилась на пару слезинок? Найти любое другое волшебное существо, чьи слёзы, кровь, глаза или иные части организма способны вылечить Тома? Найти варну. Найти варну и умолять… Гарри свёл брови у переносицы. К чёрту лживую тварь. Шакал уже пытался однажды убить Тома. То, что Арчер вновь умирает по вине перевертыша, только позабавит того.

Тогда, быть может, отправиться в библиотеку Слизерина? Перевернуть её вверх дном? Найти хоть что-то…. Сколько времени займут поиски рецепта противоядия, которого там может даже не быть? Больше всего на свете Гарри сейчас боялся, что если уйдет отсюда, то, когда вернётся обратно, будет слишком поздно. Значит, уходить нельзя.

Гарри сделал глубокий вдох и, открыв глаза, поднял взгляд на часы. Придется начинать отсчет заново. Он совсем сбился со счета. Как он считал до этого? Что он делал всё это время?

Очень медленно он отступал назад, пока не оказался на противоположной стороне больничной палаты. Теперь до кровати Тома было десять шагов. Десять шагов от кровати до окна. Три тысячи шестьсот шагов до того, как солнце начнет клониться к горизонту. Восемнадцать тысяч – до того, как яд вытравит из организма «Живую смерть». Тридцать две тысячи четыреста шагов до конца этой страшной дороги.

У Гарри совсем не осталось сил. Он устал считать секунды. Их оказалось слишком много. И одновременно мучительно мало. Он покачнулся и медленно осел на кровать. Смотреть в окно на школьный двор тоже было тяжело. Там, внизу, на залитой солнцем улице продолжалась жизнь. Там, за прохладной гранью стекла, был целый мир. Мир, не ограниченный белыми стенами больничной палаты. Мир, не загнанный в рамки неподвижности. Мир, у которого был завтрашний день и целая вечность впереди. Мир, существование которого не отмерялось девятью часами.

Девять часов жизни. Можно ли что-то успеть за девять часов? Можно ли что-то узнать и увидеть? Кого-то полюбить? Чему-то научиться? Останется ли время на сожаления? Останется ли на отчаяние? Возможно, стоит немного времени выделить на осознание? Сколько нужно минут на то чтобы всё вспомнить? Или чтобы всё забыть? Что бы попрощаться…

Есть ли сострадание у секундной стрелки?

Гарри безучастно смотрел на циферблат. Чертова стрелка походила на рапиру. Один рывок по циферблату – один укол. И каждый укол становился всё больнее. Он не хотел больше этого чувствовать. Он больше ничего чувствовать не хотел. Так было бы куда проще. Гораздо легче. И тогда, возможно, он смог бы подняться с кровати и куда-то пойти? Что-то сделать? Возможно, тогда эти девять часов не исчезали бы так бессмысленно?

Ещё десять минут канули в небытие. Гарри закрыл глаза.

Так во что же превращается уходящее время?

Луна говорила, что в звезды. Или в лучи солнца на закате.

Гермиона бы сказала, что оно превратится в прошлое.

Снейп, должно быть, предположил бы, что оно станет памятью.

Гарри вдруг с болезненной ясностью понял, что для него минувшие часы стали бездной.

Она раскрыла свою пасть у него за спиной, и каждая минувшая секунда падала в чёрную пропасть крохотным камешком почвы под его ногами и просто исчезала в пустоте. Он смотрел на часы и ждал, когда земли под ногами совсем не останется. Быть может, тогда его тоже не станет? И, возможно… только возможно, ему больше не будет так холодно. И так страшно. Возможно, он снова сможет дышать? Осталось подождать совсем чуть-чуть. И всё прекратится.

Интересно, чем было уходящее время для Тома?

Он совершенно неподвижно лежал на кровати. У него теперь не было жара, и он больше не задыхался. Не вздрагивал. Его лицо не кривилось от боли, на лбу не выступала испарина. Он не метался, терзаемый кошмарами. Не страдал. Он будто спал. Мирно и спокойно. Лишь лицо становилось бледнее. Под глазами залегли глубокие тени. Размеренное дыхание стихало, и сердце постепенно замедляло свой ритм, пока продолжалось действие «Живой смерти». Или это яд убивал его?

Восемь часов, двадцать минут и тринадцать секунд. И уже двенадцать. Одиннадцать. Десять.

Гарри приказал себе прекратить считать.

Во что для Тома превратилось время?

В палату снова заходила мадам Помфри. Она что-то говорила Гарри. О чем-то спрашивала. Он что-то ей отвечал. Он не знал, о чем они говорили, только запомнил, как школьная медсестра в молчаливой поддержке чуть сжала его плечо и оставила на столике рядом с ним стакан тыквенного сока и пару сэндвичей. К нему подходил кто-то ещё. Кажется, Дамблдор. Поттер не стал с ним разговаривать и не стал слушать. Потом вернулась Гермиона. Гарри рассказал ей про чертовы девять часов. Она тоже что-то говорила. Потом долго сидела возле кровати Тома и, должно быть, плакала. Хотя Гарри не был уверен.

Он не смотрел на неё.

Он смотрел на часы.

На белый циферблат с чёрными цифрами, где тонкая, похожая на рапиру секундная стрелка жадно пожирала время, и в бездну за спиной Гарри осыпалось всё больше камешков.

«Скоро их совсем не останется», – почти с радостью подумал он.

Солнце мягко коснулось краем горизонта. Облака окрасились в красно-розовые цвета, а небо стало почти фиолетовым.

Во что превратилось время для Тома?

Гарри смотрел на свои ладони и думал о том, как держал руку друга в своей. Он рассматривал следы укуса на пальце Арчера и, кажется, ещё надеялся найти способ его спасти. Когда он потерял эту надежду? В какой момент она исчезла в бездне вместе со временем? Должно быть, когда Гарри сел на эту кровать возле окна и больше не смотрел на друга.

Теперь же он думал, что у Тома были очень холодные руки. Они всегда были такими холодными? Снейп что-то говорил об этом, так? Что это яд забирает тепло.

Так во что же превратилось время для Тома?

Том ненавидел снегопады. Но любил холод. Не любил зиму, но обожал бродить по снегу. Как могло в одном человеке сочетаться столько странных противоречий?

Он говорил, что в зиме нет смысла. Она ничего не создает, только разрушает. Он говорил, что снегопады коварны и обманчивы. Что заблудившись среди вьюги, ты никогда не найдешь дороги назад. Говорил, что снег оглушает и ослепляет.

Должно быть, для Тома исчезнувшее время превратилось в снегопад. Бесконечную белую пургу, застилающую глаза и заметающую путь назад. И теперь он блуждал среди белоснежной мглы, а с небес на его плечи и волосы в глухой тишине плавно опускались снежинки и больше не таяли. Потому что у него была слишком холодная кожа. Потому что яд забирает тепло.

Гарри закрыл глаза. Возможно, если ему удастся заснуть, он попадет в этот странный снежный мир, состоящий из тысяч потерянных секунд и там, среди вечных снегов сможет отыскать лучшего друга? Отыскать и вернуть обратно. Или остаться там с ним навсегда.

О, если бы он только мог…

*

Этот белый мир по-прежнему казался чужим и знакомым одновременно. Здесь не было ничего, кроме густого тумана и бескрайней белой пустоты. Здесь властвовали тишина и неподвижность. И лишь где-то за пологом непроглядного марева можно было услышать, как огромные камни, срываясь со стен, падают вниз и разбиваются о белую землю, превращаясь в пыль.

Гарри сидел, скрестив ноги, наблюдая, как клубится сизая дымка и слушал грохот разрушающейся крепости.

Должно быть, это было плохо, что она разрушалась. В этом было что-то неправильное. Что-то… опасное. Но ему было все равно. В этой странной цитадели за стеной мглы не было никакого смысла. Зачем она стояла здесь в этом белом мире тумана и тишины? Кого защищала?

– Не делай этого, – знакомый голос, похожий на заблудившееся в горах эхо, прозвучал совсем рядом, но Гарри не пошевелился.

Он знал, что некто или нечто с его лицом и волосами белыми, как снег, сидит за его спиной, повторяя его позу, словно зеркальное отражение.

– Почему?

– То, что ты разрушишь, невозможно будет восстановить, – известил спокойный голос.

– Я и не хочу восстанавливать, – пожал плечами Гарри. – Пусть лучше ничего не будет.

– Ты ошибаешься, дитя магов. Остановись.

– Не могу.

– Не хочешь, – двойник помолчал. – Остановись.

– Я не знаю как, – Гарри безразлично смотрел в пустоту.

– Знаешь.

– Кто ты? – спросил Гарри. – Что ты делаешь в этом мире? Почему являешься мне?

– Однажды ты поймешь, – двойник за спиной пошевелился, оборачиваясь. – А теперь, спи, дитя магов.

Гарри не успел ничего сказать или сделать, когда на глаза опустилась холодная ладонь. Сознание подёрнулось густой дымкой, и он почувствовал, как проваливается в белую пустоту.

*

Лодка плавно покачивалась на волнах, а вокруг, насколько только хватало глаз, простирался бескрайний бирюзовый океан. Над головой бездонным куполом раскинулось голубое безоблачное небо. Тёплый ветер пах солью, рыбой и водорослями. Солнце приятно грело кожу. После бесцветного пустого мира всё здесь казалось ярким и тёплым. Красивым. Здесь терзающая его боль отступила, растворившись в солёной воде, и не осталось ничего, кроме спокойствия, такого же безграничного, как океан вокруг.

– Прекрасно, – одобрительно вздохнул кто-то рядом с ним.

Гарри в легком недоумении оторвал взгляд от неба, опустив глаза. Он был уверен, что сидит в этой лодке один, но оказалось, что напротив расположилось странное существо. Оно было совсем небольшого роста – фута три или четыре, и отдаленно походило на человека. По крайней мере, одето оно было вполне по-человечески: во что-то наподобие туники и штанов из тонкой светло-коричневой кожи. В остальном с людьми сходства было мало. Серо-голубую кожу тонкими витиеватыми линиями покрывали едва заметные узоры. Волосы, насыщенного тёмно-синего оттенка, были гладко зачесаны назад, открывая заостренные уши, и завязаны на затылке кожаным ремешком. Худые чересчур длинные руки с широкими кистями и тонкими пальцами оканчивались острыми черными когтями. Покрытый синими волосками хвост неподвижно лежал на скамье, только кончик кисточки подрагивал от легкого ветра.

Ярко-зеленые глаза с янтарными вкраплениями пристально следили за Гарри, а тонкие губы кривились в легкой усмешке, обнажая ряд острых зубов.

– Вижу, ты не впечатлен, – заметило существо, склонив голову к плечу.

Голос у него был на удивление мягкий.

Гарри пожал плечами.

– Скорее всего, я сплю, – высказал он свои подозрения. – А значит, ты мне просто снишься. Не вижу смысла бояться собственного сновидения.

– Разумно, – согласилось существо. – Но что если я не просто снюсь тебе? Что если я сейчас нахожусь в твоём сне?

– Хочешь сказать, что ты реален? – уточнил Поттер.

– О да, – оно ухмыльнулось шире.

– И кто же ты такой?

– Меня даже забавляет, Гарри, что каждая наша с тобой встреча начинается именно с этого вопроса.

Юноша помолчал, разглядывая собеседника.

– Это не ответ, – заметил он.

– Отчего же? Мне кажется это очень хороший ответ. Остроумный я бы сказал, – существо отклонилось назад, облокачиваясь на край лодки. – И я бы с удовольствием подождал, пока ты сам додумаешься до ответа, но у нас не так много времени, прежде чем ты провалишься в следующую фазу сна, где мне уже не удастся до тебя достучаться. А я и так достаточно долго ждал, пока тебе надоест паниковать и ты, наконец, заснешь. Как там, кстати, наш друг Том? Ещё жив?

Впервые за весь разговор Гарри почувствовал, как в душе встрепенулись эмоции, и от них по всему телу разлилась холодная призрачная боль. Возможно ли, что это действительно не совсем сон? Ведь во сне не было бы так больно? Слишком реальными начали казаться эти чувства.

– Тише-тише, не нервничай так! Ещё немного, и ты проснешься, – существо подняло руки, и Гарри заметил, что на каждом пальце у его странного собеседника по пять фаланг.

Вера в то, что всё это не совсем сон усилилась. Поттер сомневался, что его подсознание смогло бы изобрести столько мельчайших деталей. Создание напротив него казалось чересчур настоящим. И отчего-то знакомым. Но откуда Гарри мог знать его? Он определённо не видел раньше… он свел брови у переносицы:

– Ты – Шакал? – уточнил он.

– В точку! – обрадовалась варна.

Гарри застыл. Это ведь что-то значит, да? Шакал не просто так оказался в его сновидении? Поттер вдруг понял, что почти счастлив видеть его. Ведь если варна здесь. Если он действительно каким-то образом проник в его сон, значит… значит… значит ему что-то нужно. Боль и холод отступали, в душе разгоралась потерянная было надежда.

– Это твоё настоящее обличие? – спросил Гарри, чтобы хоть что-то сказать, чтобы добавить реальности в происходящее, чтобы заставить сон перестать быть сном.

– О да, – Шакал довольно улыбнулся. – Рад встретиться лицом к лицу, так сказать, ведь до этого все мои лица не были моими, но здесь, – он обвел взглядом окружающий пейзаж, – я не могу ни соврать, ни притвориться кем-то другим. Первая фаза сна всегда настолько кристально чиста, что буквально смывает любую фальшь.

– Как ты попал в мой сон?

«Не торопись. Не торопись. Не торопись. Убедись, что это не сон. Найди доказательства. Не торопись».

– Не в сон, глупый мальчик, лишь в переходную фазу, – варна фыркнул, ощущение реальности всё усиливалось. – Видишь эту миленькую лодочку, в которой мы сидим? Она – последний рубеж, отделяющий твоё сознание от мира снов. Как только она исчезнет, ты провалишься в океан сновидений, и нашу встречу на этом можно будет считать оконченной. Именно поэтому нам нужно поспешить.

«Поспешить? Нет. Нет. Нет. Я не могу спешить. Я ещё не до конца убедил себя. Я ещё не до конца поверил. Нельзя спешить».

– Так ты пришел поговорить, – медленно произнес Гарри.

«Как же поверить? Как заставить себя поверить? Скорее-скорее».

Он сделал глубокий вдох, заставляя себя успокоиться. Заставляя сосредоточиться.

«Это не сон. Так ведь? Не сон».

– Хорошо, – решился он. – Чего ты хочешь?

Шакал помолчал, рассматривая Поттера и чему-то улыбаясь.

– Знаешь, как охотятся на огнехвостов? – вдруг спросил он, Гарри удивленно моргнул, но ничего не сказал, и Шакал продолжил говорить: – Огнехвосты чудесные создания. Внешне этого зверька почти не отличить от обычной лисицы, только хвост у него состоит из пламени. И эти хвосты необычайно ценный трофей. Не говоря уже о шерсти, из которой изготавливают перчатки и сети для работы с драконами.

– Я… знаю, кто такие огнехвосты, – медленно произнёс Гарри.

«Знал бы я о них во сне? Смог бы вспомнить их?»

Шакал смерил его задумчивым взглядом и снова заговорил:

– Волшебники весьма изобретательны, когда дело доходит до убийств, да?

«Ты слишком настоящий, чтобы быть сном».

– Освежевать милого зверька, чтобы потом поймать и обездвижить дракона. Искрошить в пыль пару феечек, чтобы приговорить успокаивающую настойку. Оторвать крылышки у лунной бабочки, чтобы сделать парящий фонарик, – Шакал помолчал. – Выкачать кровь варны, чтобы изготовить яд, которым можно было бы отравить себе подобных. Фаталистическая жестокость везде и повсюду. И как вы живете с этим?

«Где… где твоё безумие? Почему ты так спокоен? Я придумал тебя? Или нет? Пожалуйста, докажи, что ты настоящий, пожалуйста…»

– Тебе ли нас осуждать? – пожал плечами Гарри. – Ты пожираешь людей, чтобы принять их облик.

«Давай же!»

– Мир полон зла, – констатировал варна. – И ты либо учишься отвечать злом на зло, либо умираешь. Так возвращаясь к огнехвостам…

«К чёрту огнехвостов!»

– …хочу отметить, что эти зверьки необычайно умны и способны за милю учуять ловушку. Чтобы их поймать, нужна недюжинная изобретательность. Опытные охотники прекрасно знают, что огнехвост способен обойти почти любую западню на своём пути, и знаешь, что они делают? – Шакал усмехнулся, а Гарри вдруг понял, что не знает, даже не задумывался об этом никогда. – Они ставят огромное множество ловушек. От самых простеньких до весьма коварных. И тогда даже хитрый огнехвост может ошибиться. Он с легкостью обойдет десять простых силков и, расслабившись, пропустит сложный. Или наоборот будет так сосредоточенно избегать хитроумных ловушек, что не заметит самую простенькую. Очень грустно. Но, увы, неизбежно. Так вот, Гарри, ты нынче мой огнехвост, – на губах варны расцвела довольная ухмылка.

«Да к дьяволу! Я бы такое в жизни не смог придумать!»

– Ты был предельно сосредоточен на Кубке, испытаниях и Пожирателе смерти в школе, и пропустил такой очевидный подвох с ядом, – на этих словах Гарри вздрогнул, на миг отвлекаясь от попыток поверить в реальность происходящего. – Признаться, я совсем не ожидал, что ты попадешься на такой ерунде и преподнесешь мне замечательный подарок. И кто бы мог подумать, что по твоей милости на пороге смерти окажется твой обожаемый лучший друг, да?

Боль тисками сжимала грудь. Он больше ни о чем не мог думать.