Текст книги "Зодиак. Битва Знаков (СИ)"

Автор книги: RainbowSloth

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 40 страниц)

Имя Эвелин ей идеально подходило. Она была такой хрупкой, нежной, беззащитной. Однако было что-то не то в этом имени. Мне хотелось связать его с её Знаком. Рыбы – настоящие мечтатели. Они не только витают в облаках, но и идут к своим целям сами. Поэтому их мечты и особенные. Они сбываются благодаря их усилиям.

Тогда я назвал её Эшли. Это имя имеет два значение: живущая в ясеневом саду или мечта, видение. И я знал, что именно это имя будет освещать путь в её нелёгкой жизни.

Фамилию я оставил ту же, что и у её матери. Как бы Андреа не клялась, что ненавидит свою дочь, мне всегда казалось, что за этими словами скрывается ложь, которую она сама отказывается принимать.

Вариантов особо не было. Мы сразу отправились к детдому для сидеров. Твой отец взял Эшли, а заодно с ними отправился и я. Написал записку с её именем, датой рождения и Знаком. Мы оставили её прямо на пороге приюта. Тогда стояла глубокая ночь, шёл ливень. И это не твои родители оставили маленького ребёнка совершенно одного под дождём. Это сделал я. Не знаю, что я должен был сделать, но точно не оставлять её одну. Настоящие старшие братья никогда так не поступают. Я и без этого совершил ошибку с Сафиной. Можно сказать, я лишился обеих младших сестёр.

Тогда я не понимал, что чувствую. Ко мне медленно приближалось осознание, что Высший вовсе не такой, как я думаю. Раз ему плевать на собственных детей настолько, что исчезновение Эшли он воспринял совершенно спокойно, то я разве я могу восхвалять такого человека? В то время я винил себя за подобные мысли.

Я учился и тренировался у разных мастеров, которые только служили у Высшего. Бывало, занятия вёл он сам. И, знаешь, после подобных уроков я даже не мог открыть глаза. Он изнурял меня чуть ли до потери пульса. Но я продолжал работать, лишь бы заслужить внимание отца, доказать ему, что я достоин называется его сыном. Но что бы я не делал, Высший не выказывал ни гордости ко мне, ни любви. Он не хвалил меня, а только повторял, что могу лучше, даже если я выполнял всё безупречно.

Это привело меня к желанию попасть на Битву. Это казалось мне прекрасным шансом, благодаря которому Высший наконец принял бы меня, как родного сына. Почему-то я не видел риска умереть. Я хотел отцовской любви и хоть какого-то внимания.

Я знал, что выпускной год проведу в академии. Об этом Высший сообщил мне в мой шестнадцатый день рождения. А спустя пару месяцев, я узнал кое-что шокирующее.

Мой брат, с которым я ни разу не пересекался, даже лица его не видел, погиб. У него случился выброс сил, и он не справился. Ему было всего восемь лет. Высший сообщил об этом сухо, точно говорил о моей учёбе. Я не знал даже имени брата, но всё равно разозлился на равнодушие отца. Всё-таки это его ребёнок, а не бесполезная безделушка. Мне это напомнило ситуацию с Эшли. Я кричал, говорил то, что годами копилось в душе. Признался, что любил брата, хотя сам об этом никогда не задумывался.

Я просидел в тюремной камере примерно месяц. Иногда мне приносили немного еды и воды. Где-то один раз в три дня, а может и меньше. Всё это время я был лишён сил. Знаешь, о чём я тогда думал? Не о том, что ошибался всю жизнь и слепо добивался расположения отца. Я жалел о своих словах. И тогда я принял окончательное решение: я должен был попасть на Битву.

Высший никогда не говорил о ней со мной. Он не просил, чтобы я стал чемпионом, но я почему-то решил, что если сделаю это, то отец будет мной гордиться. Да, тогда я не особо блистал умом. Моя единственная цель состояла лишь в получении любви от отца.

Выпускной год я провёл здесь, в Метиде, как самый обычный школьник. На все вопросы о том, где я пропадал все эти годы, я отвечал, что перешёл на обычное семейное обучение, что было даже близко к правде. Меня обеспечивал отец, каждый месяц он скидывал он мне нужную сумму. Я почти не тратился, но мне было приятно, что хоть финансово он меня поддерживал.

Как ты уже понял, Эндрю, я был лучшим в классе. Да, главную роль сыграли несколько лет, проведённые на Нейтрале. Однако и у меня случались ошибки, из-за чего я впадал в ярость, ведь так стремился стать безупречным. В итоге я сдал экзамен на максимальный балл. И к моему удивлению, меня взяли на Битву.

Моей радости не было предела. В первый же день я ждал, что отец захочет увидеться со мной и поговорить. Этого не произошло. Но я не смел спрашивать преподавателей о нём. И у меня оставался один выход: ждать официальной встречи. Пусть я и знал, как проникнуть на базу через дом, я не делал этого. Ведь за подобное я бы точно не добился расположение отца, а сделал бы все свои старания напрасными.

Я усердно тренировался и с таким же энтузиазмом ненавидел другие Тригоны. Меньше всего Воду, и, возможно, причина заключается в Эшли. Преподаватель был в восторге от моих результатов, даже обещал поговорить с Высшим о проведении индивидуального занятия со мной. Это ли не счастья для сына, который только и хочет, что получить лишние минуты на встречу с отцом?

Встреча с Высшим прошла как обычно. Он не обращал на меня никакого внимания, в то время как я восхищался буквально каждым его шагам, испытывая внутри какую-то горечь. У меня снова появились сомнения, но я отбрасывал их как можно дальше.

Как ты знаешь, в тот год победил Огонь. Не знаю, связано ли это с моим родством с Высшим или же причина в другом. Тем не менее, я победил. И я был рад. Пока не дошло до убийства проигравших.

Мои товарищи по Тригону отказались это делать, но у них был выбор, в отличие от меня. Я отказаться не мог. Не потому, что хотел показать отцу, на что я способен. Он не принял мой отказ, когда я прямо об этом заявил. И мне пришлось убить всех девятерых. А после этого я ещё и наблюдал, как Высший отрубает их голову, вешает на стену…

Тогда я разочаровался в самом себе. Я ненавидел себя. У меня ведь был шанс одуматься, но я не воспринял его, как возможность. Я не знал, что делать. На отца мне тогда было наплевать. До меня наконец дошло, что я не нуждался в его любви, расположении, принятии, внимании. Мне не нужен был отец, я просто убедил себя, что не смогу без него. Я цеплялся за единственного родственника, с которым мог сблизиться, но так горько ошибся.

Однажды мне указали на эту ошибку. И это были твои родители. На этот раз именно они пришли мне на помощь. Снова.

Я был в растерянности. Не знал, что мне дальше делать. Служить отцу я не хотел, ибо знал, что не смогу. Это бы убило меня. Я бы не смог убивать людей так же просто, как это делает он. Я не хотел становиться лидером его отряда, которого, к счастью, до сих пор не существует.

Твои родители помогли мне. Вернее, я сам пришёл к ним, ибо не знал других людей, которые могли бы это сделать. Я умолял, стоя на коленях. Я ожидал получить отказ, ведь им было известно, кто я такой. Но они согласились.

Тогда, Эндрю, я узнал о тебе. Твои родители сказали, что тебя нужно защитить от Высшего, и я идеально подходил на роль шпиона в его рядах. Я согласился, не спрашивая, что в тебе такого особенного. Узнал я это, насколько ты знаешь, немного поздней.

Я говорил тебе, что отказался от службы у Высшего. Это не совсем так. Я согласился. Он не стал просить клятву Знаком. Тогда мне почему-то показалось, что отец стал лучше относиться ко мне. Я не понимал, что должен испытывать. С одной стороны, я хотел этого всю жизнь. Но с другой, я ведь ошибался в этом. Возможно, он понял мой сговор с твоими родителями, и хотел узнать про них больше. Другого объяснения у меня нет. Особенно учитывая его приказ, что он отдал мне спустя шесть лет после моего поступления к нему на службу.

Он хотел, чтобы я начал присматривать за тобой. Точнее, чтобы я всё разузнал про тебя. Он даже велел добиться твоего доверия. Безусловно, это он пропихнул меня на роль директора академии. Педагогический я не заканчивал, однако вопросов не возникло. Я сразу же рассказал об этом твоим родителям. Тогда они решили, что это хорошая идея, и в случае чего, я позабочусь о тебе. Однако мне предстояло быть двойным агентом. Работать и на Высшего, и на твоих родителей. Информация, что я сливал своему отцу, была не особо для него полезной. Обычно, я говорил о твоих успехах. Всё это я заранее обговаривал с Сарой и Робертом.

Вскоре мне это надоело. Я не понимал, какую важность ты представляешь. Тогда я долго добивался раскрытия правды, но вскоре твои родители мне всё рассказали. И уже после этого я поклялся самому себе, что защищу тебя, чего бы мне это не стоило.

После того, как Сару и Роберта похитили, я пообещал тебе, что помогу сбежать. И я действительно собирался сделать это. Но всё пошло не по плану. За тобой пришёл Рохал, а меня и вовсе заставили принимать экзамен. Однако я его так и не принял. Меня раскрыли, стоило нам с тобой попрощаться.

Работу над моими мучениями поручили Сафине. О, как она была счастлива! Она добивалась ответов всеми возможными орудиями пыток! Но заговорил я лишь при отце.

Я наплёл ему с три короба. Я не стал отрицать, что действительно был в сговоре с твоими родителями. Однако я соврал, что не знаю, кто ты на самом деле. Я сказал, что больше работал на Высшего, а твою семью попросту обманывал. Я говорил, что и не собирался помогать тебе. Просто делал вид, как и просил мой отец.

И он принял это. Принял мою ложь, принял меня. Снова. Мне опять это не понравилось. Я не понимал, чего он от меня ждёт и почему я до сих пор жив.

Принял он меня и в третий раз. Когда я сбежал с Аденой от нимф, нас нашёл Доминик Колланс. Тогда я попросил не трогать Адену. Обещал предстать перед Высшим. И я сделал это. Мне казалось, что это точно мои последние секунды, но он вновь поверил в ту ложь, что я наговорил. На этот раз я понял, что он просто сделал вид. Вероятней всего, он хотел подобраться к тебе с моей помощью, использовать меня. И у него это получилось.

Я понимал, это мой последний шанс. Тогда я начал действовать и искать ответ на вопрос, что же задумал Высший. Я полез в его кабинет, надеясь найти нужные сведения. И нашёл. Правда, мне пришлось забрать их. И после того, как я всё изучил, я подбросил их той, кто точно разберёт всё лучше и быстрей, чем я.

– Эшли, – догадываюсь я. – Это был ты.

– Да. Это я оставил все необходимые бумаги, зная, что она точно разберётся. В тот же день я узнал, что на твой след напали Рохал и Колланс. Я понимал, что против них и целого отряды ты вряд ли выстоишь.

Тогда мне пришлось позаимствовать у отца его костюм. Иными словами, я его украл. У него полно таких, так что я не думал, что он мог заметить пропажу. Я достаточно долго возился с голосом, пытаясь сделать его как можно похожим. Тут свою роль играет и маска, однако мне пришлось взять микрофон, – с этими словами Ник достаёт из кармана небольшой чёрный микрофон, что прикрепляется к уху. – Это было сложно, я не был уверен, что получится. И когда на сцене объявился второй я, то весь мой план кубарём покатился в пропасть. Я сразу понял, что это настоящий Высший.

Ну, а дальше ты знаешь. Я действительно на твоей стороне, Эндрю, и всегда был на ней. Мне чудом удавалось выжить, и я не останавливал попытки помочь тебе, хоть и понимал, что это может оказаться последним, что я сделаю за свою жизнь. Пусть я и сын Высшего, но теперь я делаю всё возможное, чтобы не называться им, – заканчивает Бёрк.

Я молчу примерно минуту. Мне всё ещё трудно принять, что Николас Бёрк и Эшли оказались детьми Высшего. А ещё и Сафина. Эта мразь точно пошла характером в своего папашу. Мне плевать, что Высший лишил её имени, называя обычным порядковым числом. Может, её и ведёт то, к чему раньше стремился Ник: принятие со стороны отца. Но это не оправдывает её.

Мои родители знали, кто такой Ник, и всё равно доверялись ему. Они не ошиблись. Он действительно делал всё, что от него требовалось. Мне даже немного стыдно, что я посчитал его Высшим.

– Знаешь, – задумчиво произносит Ник, – я решился пойти против отца не только из-за всех увиденных смертей. Это лишь дало решающий толчок к осознанию. Наверное, меня вело моё желание встретиться с сестрой, с Эшли. Спасти хотя бы её, когда Сафине уже нельзя помочь.

– Эшли не такая, как она, – замечаю я.

– Не такая. Но мне страшно, что с ней может сделать Высший.

– Она никогда не встанет на его сторону, – со стальной уверенностью заявляю я, но в этот же момент в голове слышатся те самые слова, что сказала Эшли обо мне. И пусть я знаю, что это чистая ложь, из памяти они просто так не выходят. – Мы недавно виделись, – вспоминаю я, чувствуя, как щёки мигом покрываются алой краской. Поцелуй намного приятней тех слов, и он, к моему счастью, тоже не покидает мысли.

– Ты знаешь про Горниот?

– Да. И свою роль в нём. Но этого не произойдёт. Я не позволю, и Эшли не даст этому произойти в случае чего.

Именно она сможет это сделать. Плевать, дочь Высшего она или нет. Мои чувства к ней не изменятся, даже наоборот. Внутри вспыхивает новая искра, что намного ярче предыдущей. Какой бы не была запретной наша любовь, мы её добьёмся.

Вместе.

***

Я возненавидел полнолуния после смерти Адены. Теперь этот бело-сероватый диск не кажется мне таким родным и сказочным. Я только злюсь, когда замечаю лунный свет.

Я злюсь на себя, что не смог спасти её, ибо в тот момент её жизнь зависела от меня. Но недавно я начал испытывать ужасную злость к богам. Да, моя персона у них не вызывает восхищения, как это бывает, но они могли спасти Адену. Могли забрать к себе в Град Звёзд, хотя бы на время вернуть её силу, чтобы она восстановилась. Она сделала гораздо больше, чем все боги вместе взятые. Луна только напоминает мне об этом. Последние слова Адены были о ней, о её неописуемой красоте. И если раньше я видел всё очарование полнолуния, то теперь чувствую лишь отстранённость и полное равнодушие.

Недавно Ника объявили в розыск, выставив моим сообщником. Но до этого он прикупил себе и мне новую одежду, а заодно и еду, и воду. Однако даже если экономить, то хватит нам только до первых дней ноября. А после придётся воровать. Я уже практикую подобное, чтобы приноровиться. Но всегда оставляю деньги за украденное.

В остальное время я тренируюсь. Ник учит меня полностью владеть моим разумом, не впуская в него Высшего. А заодно помогает мне оттачивать умения владеть стихиями. Для этого он специально прикупил и мне, и себе огнеустойчивую одежду. Кожаная куртка оказывается чуть ли не лучшей вещью, что у меня когда-либо была.

Стоя на улице, я пытаюсь привести свои мысли в порядок, как и советовал Ник. Но ничего не выходит. Рана, что оставил Высший внутри моей головы, так и не зажила. Ник сказал, что она останется навсегда и будет неким тайным входом для Высшего. Поэтому я должен научится закрывать даже и его.

Я снова поднимаю голову, подставляя лицо ненавистному лунному свету. Но большую ярость вызывает у меня тот, на кого я смотрю.

Памятник Асклепия Эскула ни капли не изменился. Но теперь мне кажется, что смотрит он на меня не с осуждением или разочарованием, а с насмешкой.

Кто бы мог подумать, что Высшим окажется величайший герой Тригона Огня – Асклепий Эскул. Походило всё на злую и очень несмешную шутку. Многие дети, увлекающиеся мифами, равнялись на Эскула, считали его примером для подражания. В своё время я тоже восхищался легендами о нём, пусть мой интерес и остыл с возрастом. Сейчас я просто разочаровался в герое своего детства.

Когда правда открылась мне, я почувствовал глухой толчок прямо в спину, точно меня бросили прямо в пропасть.

Это он изрёк те пророчества обо мне. Он же и истребил всех прорицателей, себе подобных. Инсценировал собственную смерть, выставив себя героем, а после пришёл к власти, придумав ежегодное кровавое побоище. В его честь даже храм есть, а он оказался жалким обманщиком.

– Ненавижу тебя, – с ярой злостью шепчу я, глядя в его каменное лицо, что смотрит на происходящее с высокомерием.

Ник уже давно спит на очередной заброшке. Мне же захотелось прогулять. В парке никого, всё-таки в городе объявлен комендантский час из-за меня. За эту вылазку мне точно влетит, но я стараюсь не думать об этом.

Я достаю песочные часы и смотрю на них. С момента последней встречи с Высшим прошло достаточно времени, и я проверял часы чуть ли не каждую минуту, молясь, чтобы обратный отсчёт не начался. В белом свете чёрный песок сияет из-под стеклянной глади. Каждая песчинка дожидается своего часа, желая поскорей высыпаться в другой сосуд. Но к моему счастью, это не происходит. У меня ещё есть время. Я думал, как спасти родителей, обсуждал это с Ником. Однако мы оба сошлись на мнении, что это не произойдёт, пока я не вернусь на Нейтрал. Я даже предлагал потереть один из знаков, но Ник назвал меня идиотом, который опоздал на выдачу здравого смысла. Вряд ли мои родители протянут до Битвы, до которой остаётся месяц.

Стоит мне об этом подумать, как одна чёрная песчинка из бесчисленного количества падает в другом сосуд. А за ней тянется целая струя песка.

Я едва не роняю их, но тут же, совершенно не задумываясь, начинаю усердно тереть знак Стрельца, но ничего не происходит. Песок так и продолжает течь тонкой чёрной струёй, словно смеётся над моими усилиями. Я уже перехожу к другому знаку, как меня отвлекает знакомый голос, чей тон до краёв наполнен наслаждением и усмешкой:

– Напрасно, Эндрю. Уже поздно.

– Что ты сделал с ними?! – выкрикиваю я, сжимая часы в руках.

– Собираюсь сделать, – поправляет меня Высший, пришедший в виде проекции.

Я не мешкаю ни секунды:

– Я согласен. Считай, я сдаюсь, забери меня, сделай своим верным псом! Управляй кем захочешь, только отпусти их! Я сделаю всё, даже Знаком поклянусь! – я уже готов упасть перед ним на колени, но держусь. – Умоляю!

– У тебя был выбор. И я давал тебе шанс. Но ты упустил его, – он щёлкает пальцами, и внутри моей ладони слышится хруст. Раскрыв её, я вижу лишь осколки, что впились в кожу, и чёрный песок, просочившийся между пальцами. – К тому же ты до сих пор сопротивляешься этому. Поэтому получай то, что заслужил.

Будто по его велению прямо перед ним появляются две человеческие фигуры, и их я без труда узнаю. Выглядят они ужасно. Кожа висит лоскутами, это даже заметно и в виде проекции. Волосы обоих спутаны, по всему телу виднеются странные пятна. Кровоподтёки, решаю я. Раны, царапины, рубцы. У обоих связаны руки. Они едва стоят на коленях с поднятыми головами, глаза, наполненные теплотой, устремлены на меня.

Осколки со стуком выскальзывают из руки.

– Мама… Папа… – говорю я так, словно впервые их вижу. Я видел их пять месяцев назад, в последний раз слышал их голоса, когда уходил в академию. А теперь они почему-то молчат. Нет сил даже на слова или что-то более серьёзное.

– Ох уж эти семейные воссоединения, – протягивает Высший, и я готов убить его прямо сейчас. – Постоянная драматичность, желание дотронуться друг до друга, бесконечные слова любви. Жаль, что любящим матери и отцу нечего сказать драгоценному сыну. – Высший заставляет открыть рот сначала маму, затем отца. У обоих отрезаны языки. – Жаль, что ты, Эндрю, не рядом с ними. Ведь этого ты хотел? Увидеться со своими родителями? Как видишь, я милосерден, раз выполняю твою просьбу.

– Отпусти их, – не своим голосом прошу я, не отрывая глаз от родителей. Боль застыла в их взглядах, но через неё пробирается бескорыстная любовь ко мне. Отец едва заметно кивает, как бы уверяя, что это необходимо. И любящие глаза мамы говорят, что моей вины в этом нет. И никогда не было.

– Зачем мне это делать? – с искренним изумлением интересуется Высший. – За свои ошибки нужно расплачиваться, Эндрю. И это та самая плата, которую ты мне должен. Можно было обойтись без этого, но ты сам всё решил. Как я и говорил, жизни всех твоих близких зависят только от тебя.

В этот момент я чувствую себя самым беспомощным человеком в мире. Я ничего не могу сделать, мои силы абсолютно бесполезны. Мне лишь остаётся смотреть на это, полностью ощущая свою беспомощность.

– Итак, кто же будет первым? Решать только тебе, юный Змееносец. Лишиться в первую очередь отца, чья крепкая рука тебя оберегала, или же потерять мать, которая подарила тебе жизнь? – рассуждает Высший, проводя когтями по шеи каждого.

– Прошу, не делай этого…

– Тогда выберу я, – провозглашает он и впивается когтями в сердце моего отца, вырывая его. Я кричу, и проекция человеческого сердца катится к моим ногам. Папино тело падает вниз, так и не издав ни единого звука. Я перестаю дышать, видеть, слышать, что-либо чувствовать. Собственное сердце уже само готово выскочить.

Я падаю на колени, прямо перед сердцем своего отца. И пусть это водная проекция, легче мне не становится. Только хуже.

– Ах да, – Высший шевелит рукой, и сердце приобретает настоящий вид. Красное, влажное, полностью в крови. – Так сказать, на память.

Не дожидаясь больше ничего, он с такой же лёгкостью и кровожадным наслаждением вырывает сердце моей матери. На этот раз я кричу громче, мольбы намного больше. Её сердце, сразу в обычном виде, падает около меня.

Их трупы исчезают, оставив меня и Высшего наедине. Я не смотрю на него, ибо не вижу ничего кроме вырванных сердец. Кажется, я вот-вот упаду рядом с ними. Руки не дрожат, я просто не чувствую их, как и всё тело, и мысли, и собственную жизнь.

Они мертвы.

Из-за меня.

– Тебе хочется умереть прямо на месте, – догадывается Высший, подходя ко мне ближе. – Но ты всё равно не сдашься даже после этого. Посмотрим, насколько их смерти, – он показывает на вырванные сердца, – напрасны.

В этот момент я слышу, как меня кто-то зовёт, но я мало что понимаю. В ушах стоит мой собственный крик. Кто-то обхватывает меня за плечи, прижав к себе, когда я неотрывно смотрю в одну точку, даже не моргая. Но отчётливо слышу:

– Ты следующий, Николас, – обещает Высший и исчезает.

Мои родители мертвы. Окончательно. Это нельзя исправить.

Смутно помню, что было дальше. Ник долго выводил меня из этого состояния, добиваясь, чтобы я сказал хоть что-нибудь. А я молчал, будто и мой язык отрезали. В горле всё время стояли ком и тошнота. Когда я немного очнулся, меня вывернуло больше десяти раз. Изо рта шла пена вперемешку с кровью.

Больше я ничего не помню. Не помню, как сказал, чьи это сердца. Но одна фраза всё-таки осталась у меня в голове:

– Я вернусь на Нейтрал. И отомщу.

========== Глава тридцать первая. Эшли ==========

Мависса неспешным шагом выходит из темноты, а тюремную камеру резким светом освещает золотисто-белая сфера, парящая в её ладони. Я жмурюсь, закрыв лицо руками, но свет оказывается таким ярким, что пробирается в любые щели. Однако, приглядевшись, я понимаю, что не так уж его и много. Или мне действительно показалось, или часть света просто погасла.

– Что вам нужно? – спрашиваю я, стараясь говорить как можно решительней, и поднимаюсь с холодного пола.

– У тебя со слухом проблемы? – ворчит она. – Я же сказала, что могу тебе помочь.

Я мрачно оглядываю её. Лица не видно, его скрывает тёмный, старый капюшон плаща, низ которого спускается до самого пола. Из потёртых рукавов, чья длина тянется до самых колен, выглядываются сморщенные костлявые руки, одна из которых держит переливающуюся сферу. Всё остальное наглухо закрыто плащом, даже ноги. Сам плащ имеет застёжку в виде странной старинной монеты, покрывшейся зеленоватым налётом.

– Как вы попали сюда?

Смех Мависсы похож на скрип мела по школьной доске, и я невольно морщусь.

– Я привязана не к определённой клетке, девочка. Я могу спокойно передвигаться, переходить из одной камеры в другую.

– Но не можете выбраться на свободу, – догадываюсь я. – Высший заключил вас в самой тюрьме, заставив не покидать её.

Даже странно, что она ни на что не упирается. Глядя на её тонкие руки, похожие на кости, кажется, что она едва жива, да и вообще передо мной, скорей, скрюченный труп стоит, а не больная на голову старуха. Если я хоть пальцем её трону, то она развалится, превратившись в пыль в ту же секунду. Но, вспомнив её цепкую хватку, я тут же меняю своё мнение. Похоже, старуха намного крепче, чем выглядит.

– И поэтому я привязана к самому месту, а не определённой камере. Как ты сказала, умная девочка, я не могу уйти. Я давно здесь, – протягивает она, пытаясь подчеркнуть долгое время своего пребывания. – Редко, кто навещает, однако прогуляться можно. Даже Высший давно не заглядывает ко мне. Настолько давно, что и позабыла маленько его лицо, – с грустной насмешкой скрипит Мависса. – Хоть он и старательно скрывает его под глупой маской.

– Вы знаете, кто он?

– О, поверь, я знаю больше. Мне известно каков Высший. Его прошлое, характер, слабости. Хотя те он мог давно побороть, сделав их своим оружием.

– И раз вы пришли помочь, то расскажите мне про это? – с надеждой спрашиваю я.

И снова получаю скорее скрип, нежели смех.

– Нет. Я расскажу про тебя. И про то, что тревожит тебя на самом деле.

Она взмахивает скрюченными пальцами, и сфера рассыпается на многочисленные прямоугольники. Они летят прямо в меня, остановившись чуть ли не перед моим лицом. Это оказываются карты, повёрнутые рубашкой вверх. Висят они в воздухе по тринадцать штук в ряд, которых всего шесть.

Все карты перевёрнуты вверх ногами, и у всех одинаковый оборот: золотая рамка, чёрно-синий фон. На верху узорчатый серебристый полумесяц, а внизу половина солнца. В центре изображён Зодиакальный круг с символами двенадцати Знаков. А уже в его середине расположилась гексаграмма: шестиконечная звезда.

Все карты отдают одинаковым манящим светом, призывая выбрать именно её. Но никакого доверия они у меня не вызывают.

– Что это?

– Карты Таро, – важно провозглашает Мависса. – Дают предсказание на тот или иной вопрос, какой ты им задашь.

– Такое давно никто не практикует, – замечаю я. – Карты что-то да значили несколько сотен лет назад.

– Вот именно это и привело людишек к тому, что творится сейчас. Зря ты не доверяешь картам. Таро – самый надёжный советчик, который никогда не подведёт тебя.

Я ещё раз смотрю на каждую, и совершенно не ощущаю той надёжности, про которую говорит Мависса.

– Кто вы и как связаны с этими картами?

– Считай меня той, кто поможет найти ответы на твоё прошлое, настоящее и будущее. Просто выбери карту. Она опишет твоё прошлое.

Я задумываюсь, стоит ли вообще доверять этой полоумной старухе, помешанной на каких-то картах. Да и они все прямо перед глазами, из-за чего смешиваются в общую кучу. Сложно выбрать одну конкретную, когда висят не меньше семидесяти. Однако взгляд падает на пятую карту в шестом ряду, и я указываю на неё пальцем. Она немедленно подлетает ко мне.

И снова в перевёрнутом виде, но понять и прочитать, что это за карта, нетрудно.

– Десятка мечей, – торжественно объявляет Мависса.

Карта заключена в ту же золотую рамку, что и её оборот, но на лицевой стороне фон оказывается светлей, напоминая закат. В воде, отражающей небо, стоит девушка с длинными распущенными волосами, а в её спину воткнуты ровно десять мечей. Обнажённая спина девушки полностью покрыта кровью, чьи капли окрасили часть воды в алый цвет.

– Перевёрнута, – заключает старуха. – Твоё прошлое было одним большим разочарованием, горем, сожалением. Однако борьба закончена, и далась она настолько тяжело, что практически не осталось сил идти дальше, хотя это нужно. Из-за этой необходимости энергия начинает искрами возвращаться. Но без жертв не получить результат. Нужно время, чтобы прийти в норму окончательно. Это напоминает проигрыш в бою, но решающий только впереди. И всё может измениться даже в лучшую сторону. Главное не цепляться за мнимые принципы, и как бы тяжело не далась прошлая ситуация, для новых сложностей будут силы и стремление.

Карта остаётся висеть рядом с Мависсой, не собираясь принимать нормальное положение.

Я же выбираю следующую. По словам старухи, это будет моё настоящее. Я долго смотрю на всю колоду и выбираю седьмую карту в третьем ряду.

Та оказывается не перевёрнута.

– Старший аркан. Смерть.

На карте, обрамлённой золотом, изображён молодой юноша с прекрасным чистым лицом среди многочисленных кривых могил. Сам парень слегка повернул голову, точно вглядываться вдаль, в чужие жизни и души. В руках он держит косу, чьё лезвие перемазано в крови. Одет он в типичный костюм смерти: чёрный балахон, открывающий только руки и белоснежное невинное лицо.

– Трансформация, уход от старого, приход к новому, чему-то более лучшему. Начало новых изменений, поднятие личности. Безвозвратное переосмысление какого-либо принципа, чувства, установки. Стоит проститься со старым и принять новое, которое будет гораздо приятней ушедшего. Начало нового периода, освобождение от прошлого.

Карта присоединяется к первой, встав после неё.

Остаётся последние. Будущее.

На этот раз мой выбор падает на тринадцатую карту второго ряда.

– И снова старший аркан. Суд.

На ней изображён ангел с раскрытыми белоснежными крыльями, однако он вовсе не выглядит доброжелательным. В изящных руках он сжимает золотистую трубу. Рядом с ним, у подола его мантии, тянутся невзрачные человеческие души, поднявшие руки в молитве, обращаясь к ангелу.

– Перерождение, которое потребует усилий. На пути к нему будут трудности и испытания. Но цель достижима, и энергии на неё требуется немало. Эта жизненная перемена неизбежна, её просто нужно принять, но не следует бояться. – Мависса делает паузу, а третья карта становится в ряд к двум остальным. – Интересное сочетание.

– Что вы имеете в виду? – нахмуриваюсь я.

– Каждая карта имеет своё значение, даже вместе с остальными. Тебя ждёт конец прежней жизни, а ещё несчастья, которые запросто могут привести к смертельному исходу, – на этих словах я вздрагиваю. – При этом возможно восстание из мёртвых, рождение нового. Но с этим будет и смертельный приговор. Тебя ждёт неизвестность, окажешься ты чуть ли не на дне. И тогда придётся полностью отдаться в руки судьбы.

Я гляжу на три карты, которые вытянула. Все парят в стороне от остальной колоды, которая собирается воедино и исчезает.

Каждая карта говорит о многом: и о плохом, и о хорошем. Однако первое лежит на поверхности, когда до хорошего ещё додуматься нужно. Да то же восстание из мёртвых не сулит ничего хорошего, стоит мне вспомнить своё первое видение, где Эндрю как раз занимался подобным.

– Смертельный исход, восстание из мёртвых, отдача в руки судьбы, – повторяю я основное. – И всё это случится?

Мависса мотает указательным пальцем.

– Не совсем. Карты дают лишь прогноз, а не точное предсказание. И уже от тебя, девочка, зависит его точность, сбудется ли всё или только частично.

– То есть это можно предотвратить? Можно избежать всего, что вы сказали?