Текст книги "Зодиак. Битва Знаков (СИ)"
Автор книги: RainbowSloth
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 40 страниц)
Признаться, я совершенно не понимаю, о чём они говорят. Ханна хранит какой-то секрет, причём очень личный, однако Каю о нём известно.
– Ханна, это абсолютно нормально. Ты такая, какая есть, и не нужно ничего менять. Мы рождаемся теми, кто мы есть. И мы не выбираем этого.
– Многие называют это болезнью…
– Это не так. Это не болезнь, а абсолютная норма. Мы не выбираем, кого будем любить в жизни. Это часть тебя, её можно только принять, но не отказаться.
Взгляд Ханны до сих пор потуплен в пол. И теперь уже я решаю вмешаться:
– Ханна, если мы сможем всё изменить, то вражды между Тригонами не будет. Никто не будет ненавидеть друг друга из-за того, что кто-то отличается от всех. Мир будет принимать каждого таким, какой он есть.
– И для этого нужно свергнуть Высшего.
– Это сложно, но…
– Я с вами! – выпаливает Ханна на одном дыхании. – Я… я хочу оставаться такой, какая я есть. И не хочу, чтобы кто-то решал за меня, кого мне любить.
Я не совсем понимаю, что она имеет в виду. У меня есть только догадки, но не думаю, что ими нужно делиться с Ханной. Достаточно того, что она с нами.
Я счастливо улыбаюсь:
– Спасибо! И…
Меня прерывает пронзительный крик, доносящийся с улицы. Он бьёт по голове, точно громкая трель, поэтому мы втроём тут же зажимаем уши, что не очень помогает. Кажется, что ещё чуть-чуть, и крик точно порвёт барабанные перепонки. Вопль прекращается так же резко, как и начался. Мы втроём переглядываемся и в ту же секунду выбегаем на улицу. И то, что я вижу, заставляет броситься меня вперёд, однако Кай вовремя меня останавливает, схватив за шарф.
– Пожалуйста, не надо! – кричит Мишель, упав на песок.
Её руки безвольно колотят по земле, а глаза наполнены слезами. Рядом стоит Высший, равнодушно смотря на её рыдания. Чуть поодаль от них, едва пребывая в сознании, на четвереньках стоит Алан Бенсон, спина которого полностью открыта. По ней проносятся хлёсткие удары плетью, которую в руках сжимает его отец. Плеть оставляет красные полосы, а ещё с неё слетают ядовито-жёлтые капли, которые, попадая на песок, тут же испепеляют его. Как и кожу Алана, которая уже покрылась ожогами.
Он не кричит. Только терпит.
Я смотрю то на него, то на Мишель, то на Высшего. Как будто кто-нибудь сможет объяснить мне происходящее. Какого Нептуна Бенсон-старший это делает?! Зачем он бьёт своего сына кнутом, с которого стекает яд?! Неужели… Неужели отец Алана на такое способен?! Он же видит, как его сыну больно! Как он только может?! Зачем он это делает?! Ради чего?! Из-за чего?!
Я перемещаю взгляд на Мишель, которая выглядит не лучше. С её красивого лица слетают крупные капли слёз, а глаза горят неестественно зелёным цветом. Практически так же было и у Арабеллы, когда её силы вышли из-под контроля. Вот только способности Мишель будто… молчат. Вряд ли они заблокированы, иначе бы её глаза не были такими насыщенными. Она бьёт кулаками песок, рассекая руки до крови, точно это единственное, что она может сделать. Но это не так.
Она снова кричит, и всех снова прошибает ударной волной. Я прижимаю руки к ушам, пытаясь хоть как-то спрятаться от оглушающего крика. Бесполезно. Звуковая волна практически сбивает с ног, но прекращается в один миг. Я вспоминаю слова Высшего о голосе Дев. Они действительно могут оглушать им.
На арене уже собрались все Тригоны. И каждый смотрит на ситуацию с беспомощностью. Только Питер и Тео кидаются к своей подруге. Телец тут же приседает рядом с ней, обнимая её за плечи.
– Пожалуйста, прекратите… – лепечет Мишель.
Вилора хочет подойти к Алану, но её останавливает Аника, схватив Водолея за локоть. Близнецы слабо мотает головой, не отрывая взгляда от Алана. Я замечаю Ари и Марка, которые держатся за руки. Их глаза абсолютно пусты, а свободные руки сжаты в кулаки. Я сама еле сдерживаю злость, чтобы не наброситься на Бенсона-старшего.
Удары плетью болью барабанят в ушах.
– Алан сам выбрал терпеть боль и за себя, и за тебя, – тихо отвечает Высший, но слышат все. – Вы знали, какие могут быть последствия. Однако всё равно посмели коснуться друг друга.
Коснулись друг друга… Вот же…
Всё это из-за треклятых прикосновений! Из-за разногласий между Тригонами! Мишель и Алан всего лишь коснулись друг друга!
Я вдруг резко ощущаю боль каждого. У Алана это адское жжение, точно кожу пожирает раскалённый металл. Но он терпит, и от этого только больней. А ещё внутри горит странное чувство, отличающееся своей лёгкостью. То же самое есть и в сердце Мишель, вот только ощущается оно с режущей болью.
В сердце стучит боль, точно на месте Алана я вижу Эндрю.
Ну конечно…
Алан, как и Эндрю, выбрал терпеть боль и за себя, и за Мишель. Эндрю едва не погиб, думая только о том, чтобы не пострадала я.
Мишель и Алан любят друг друга.
Я замечаю на себе чей-то серьёзный взгляд и поворачиваюсь в его сторону. Питер смотрит только на меня и едва заметно указывает глазами на Тео и плачущую Мишель. После чего приставляет руку к груди, к тому месту, где бьётся сердце. И кивает.
И я всё понимаю. Отныне Тригон Земли на нашей стороне.
***
Крик Мишель преследует меня до конца октября, когда наступает второе полнолуние. Сегодня у меня последний осмотр у Фаррелла, а значит и последний шанс поговорить с Аланом, ведь до этого у нас так и не вышло. А остаются как раз Вилора и Аника, которых я обязана уговорить.
На этот раз кольца чуть ли не загораются красным. Мой показатель превышает норму на целых пятьдесят две единицы, поэтому доктор Фаррелл вручает мне плитку шоколада, посоветовав съесть хотя бы половину. Ещё он рекомендует лечь пораньше спать, однако на это я мотаю головой. Высший велел мне сегодня не спать чуть ли не всю ночь, находясь всё время под лунным светом.
– Тогда лучше растяните шоколад на всю ночь. – Фаррелл не может пойти против Высшего, однако и перестать беспокоиться обо мне он тоже не в силах.
Я согласно киваю. Шоколад я уже давно не ела, а тут предоставляется возможность лакомиться им целую ночь, растягивая каждый кусочек наслаждения. Упустить такой шанс всё равно, что взять грех на душу.
Фаррелл вновь уходит с отчётом, оставив меня одну, и я уже подумываю вернуться к себе в комнату, как в дверной проём просовывается светлая копна волос.
Перед тем, как я радостно воскликну его имя, Алан приставляет указательный палец к губам, веля мне вести себя тихо. После чего он оглядывается по сторонам и едва слышно произносит:
– Заходите. Быстро!
За Аланом вырисовываются две женские фигуры, которые заходят перед ним. А уже после входит он сам, плотно прикрыв дверь.
Вилора со скучающим видом проходит до самого места доктора и садится на его разваливающийся стул, положив ногу на ногу. Её тёмные буйные кудри немного трясутся, когда она опускает голову набок.
Первой подаёт голос Аника:
– Ну? Мы так и будем стоять в этой тесной коморке?
Я уже и подзабыла, как Аника относится ко мне. Однако Алан не обращает внимание на наши разногласия и берёт слово в свои руки:
– Мы решили пойти против Высшего, – безо всяких лишних объяснений и мотивационных речей заявляет он. Я хочу спросить, как его самочувствие, однако решаю, что это может подождать.
– Это мы уже поняли, – закатывает глаза Вилора. – Только при чём здесь мы?
– При том, что одни мы не выстоим, – наконец произношу я. – Нам нужна команда, состоящая из всех Знаков. Только так у нас будет хоть какой-то шанс на победу.
– То есть двенадцать подростков выстоят против Высшего и его армии? – изгибает бровь Аника. – План шикарен. Наверное, долго над ним думала, да, Вентерли?
– Аника, не заводись, – предупреждает Алан.
Тон Аники до краёв полон язвительностью, поэтому я позволяю себе не сдерживаться и отвечаю точно такой же интонацией:
– Если ты не хочешь вечно жить по указке Высшего, имея вместо своих мыслей его, то предложи что-нибудь получше. Ах да, если тебе нравится пресмыкаться перед ним, то продолжай, но не забудь, что тогда ты потеряешь саму себя.
Аника собирается ответить, но Вилора обрывает её:
– Погоди. В каком смысле «имея вместо своих мыслей его»?
– В самом прямом, – вздыхаю я и принимаюсь рассказывать весь план Высшего о получении безграничной власти и полного контроля над всеми людьми Зодиака. Тригон Воздуха слушает меня внимательно, даже Аника не смеет перебивать едкими фразами. Я не забываю и о роли Эндрю во всём плане, однако о пророчествах умалчиваю.
Все молчат не больше минуты. Вилора накручивает волосы на палец, Аника обеспокоенно сжимает кулаки. Алан очухивается быстрей всех:
– Двадцать девятое ноября? То есть у нас месяц.
– Месяц остался и до самой Битвы, – напоминает Вилора. – И эти два события стоят рядом не случайно. Хотя, возможно, Высшему просто повезло, и это приятное стечение обстоятельств, но он мог всё продумать и просчитать. Всё-таки Битва – идеальное событие для огромного скопления народа.
– Но это и рискованно, – возражает Алан. – Что, если его план оборвётся?
– План оборвётся только в случае его смерти. Высшему прекрасно об этом известно, – вставляю я. – Сомневаюсь, что он вообще думает о своём провале.
– Высший предусмотрел вариант со своей смертью, но решил, что вероятность этого ничтожна мала, – кивает Вилора.
– И это действительно так, – перебивает её Алан.
– Да. Поэтому двадцать девятого ноября он получит власть над всеми людьми, а уже на следующий день сможет её продемонстрировать. И соберутся почти все сидеры.
– Власть у него будет над всеми, – договариваю я.
Аника раздражённо цокает языком, впервые подав хоть какой-то звук после того, как я рассказала обо всём, что знаю.
– Знаете, всё это пахнет дерьмовой затеей. Начнём с того, что даже если все согласятся, что просто невозможно. Высший разделается с нами ещё до Битвы. Конечно, в великого Эндрю Арко может поверить каждый, но его особенность лишь в Знаке, не больше. Это верная дорога к самой смерти, и если вы хотите мучительно умереть, да ещё и от руки самого могущественного сидера, то вперёд, флаг вам в руки! Но я точно не собираюсь быть суицидницей! И лучше рассмотрите вариант, где чётко значится переход на сторону Высшего. Там шансов побольше будет.
Аника уже собирается уйти, как путь ей преграждаю я. Алан вопросительно поднимает брови, а Вилора смотрит на это с едва заметным интересом.
– Твой отец погиб здесь, – напоминаю я.
– Вот это неожиданность. Только ты не учла одного, Вентерли, мне наплевать на это. Твоя благородная речь о почтении к их смертям для меня станет пустым звуком и не подействует, как на Алана. Мой отец действительно погиб здесь, и я рада этому. Рада тому, что даже не знаю его и никогда не узнаю! А знаешь, почему?! – Аника тыкает меня в грудь острым ногтем. – Да потому что и я ему не сдалась! Ни я, ни моя мать-пустышка, которую он изнасиловал, когда ей только восемнадцать исполнилось! И результат этого перед тобой. Он поиграл с моей матерью, точно с ненужной игрушкой, оставив ей такую же. А потом сдох на радость всем. И я уж точно не хочу повторять его судьбу!
Признаю, такого я не ожидала.
Я не задумывалась, каково живётся Анки с мёртвым отцом, ибо всю жизнь прожила с детьми, у которых точно такая же ситуация. Да и у меня тоже, но мой случай отличен тем, что я не знаю совершенно ничего про него. Аника не была знакома со своим отцом, однако она знает, что он был за человек. Глядя в её серые глаза, появляется чувство, что она ощущает себя нежеланным ребёнком.
– Ты повторишь его судьбу, если не будешь сражаться, – говорю я так тихо, что слышит только она. – Ты умрёшь на той же Битве, и твоя голова будет висеть в том же месте.
– Исход Битвы никому не известен.
– Высший уже сделал ставку, которая сбывается из года в год. На этот раз он поставил на мой Тригон, а не на Воздух.
– Даже удивительно, – усмехается она.
– Аника, я знаю, это нелегко. И я не могу тебя заставить. Но вся целостная цепь может разрушиться без одного звена. Каждое звено по-своему важно. Может, ты и не была нужна своему отцу, но это не значит, что ты не нужна другим. Ты искусный боец, и без тебя мы можем даже не пытаться.
– Зачем мне это, Рыбы?
– Докажи всем, что ты нужна этому миру. Нужна всему Зодиаку.
Аника прикусывает губу, обдумывая мои слова.
– А что если прямо сейчас я пойду к Высшему и расскажу ему всё? Что тогда, Эшли? Я буду нужна всему Зодиаку?
– Да. Будешь. Ведь у каждого из нас есть своя роль. Если тебе отведено сделать это, то вперёд.
Аника изумлённо хлопает глазами. В том же удивлении пребывает Алан, даже у Вилоры появился интерес к происходящему. Обычное её равнодушие ко всему сменилось явной заинтересованностью.
– Смотри, чтобы я не пожалела об этом, Вентерли, – произносит Аника, после чего обводит взглядом своих товарищей по Тригону и уходит, стуча тонкими каблуками.
– Она согласилась? – недоумённо спрашиваю я.
– Зная её, это можно расценивать, как «да», – протягивает Алан и поворачивается к Вилоре. – А что насчёт тебя, Вил?
Вилора постукивает короткими ногтями по поверхности стола, точно анализирует каждое слово в своём ответе. Её тёмное лицо остаётся таким же непроницаемым. Она отбрасывает непослушные кудри назад и тяжело вздыхает, уставившись в стену.
– Знаешь, Алан, мне всегда было всё равно на Битву. Попаду я, не попаду. Умру или не умру. Меня это не волновало, даже когда моя нога впервые ступила на Нейтрал. Меня даже не интересовало, будут ли страдать родители, если я умру. Но сближение Тригонов… Эта идея вызывает во мне некие чувства. Может быть, это с кем-то связано, но не суть, – её симпатичное лицо озаряется лёгкой улыбкой. – Мне нравятся эти ощущения. И если твой план, Эшли Вентерли, поможет их сохранить, то я рискну.
– Поможет, – киваю я. – Я уверена.
На прощание Вилора небрежно машет рукой, после чего тоже уходит, оставив меня и Алана вдвоём. Я тут же спрашиваю, повернувшись к нему:
– Ты как?
Он вопросительно складывает брови домиком, однако быстро понимает, что я имею в виду.
– Уже оклемался, – равнодушно говорит Алан. – Но сейчас это неважно. Лучше скажи: все ли Тригоны на нашей стороне?
– Да. После того, что с тобой случилось… – я останавливаюсь, вспомнив нечеловеческий крик Мишель. – Тригон Земли с нами. И… то, что я думаю, насчёт тебя и Мишель… Это ведь правда?
Пусть я и лезу не в своё дело, но я не могу поступить иначе. Мне нужно разобраться именно в своих чувствах, понять, следует их остерегаться или принять. Такое случается со мной впервые, и, если кто-то испытывает что-то подобное, я хочу знать, как поступить с этими новыми ощущениями: закрыть в себе навсегда или выпустить на свободу.
– Я не просто коснулся её, – признаётся Алан. – Мы… Я до сих пор не знаю, что именно это было и почему это вообще произошло. Мы целовались… Знаю, это звучит невозможно, но это действительно так! – его лицо заметно краснеет, а уголки губ ползут вверх. – Но мы такие разные… И меня всё равно тянет к ней. Мишель – это землетрясение, касающееся каждого. Она не может пройти мимо, любой запомнит её. Я же… обычный ветер, ничем непримечательный. Мишель запоминают навсегда, она точно искра, пробуждающая свет в душе. И она пробудила меня. Дала то, что я давно не испытывал. Поэтому, да, это правда. Я люблю её. И хочу, чтобы эта любовь была со мной всегда. До самой смерти. Так что и ты прими то, что чувствуешь.
С этими словами Алан уходит. Через некоторое время я возвращаюсь к себе в комнату. Слова Алана излучали стальную уверенность, которая и мне не помешает, если я всё-таки хочу принять чувства, а не держать их под холодным замком своих убеждений.
Не спать до полуночи оказывается намного проще, чем не спать после неё. К этому времени у меня остаётся половина шоколада, лунный свет во всю просачивается в комнату через окно, а у меня уже глаза слипаются. Сидя на подоконнике, я устало подпираю голову ладонью, которая кажется мне чуть ли не самой мягкой вещью на всём белом свете, а затылком прижимаюсь к холодному стеклу окна.
В голову лезут мысли о моих видениях, которые не случаются вот уже несколько месяцев, с самого июня. Сейчас кажется, что вот-вот наступит время, когда они сбудутся.
Точнее, одно из них, а именно второе. Тогда вся арена была поглощена огнём, а между его острыми языками были все двенадцать чемпионов, в том числе и Эндрю. Все мы сражались против Высшего, против его войск. Не знаю, должен ли меня радовать сам факт того, что все чемпионы уже присоединились, но меня это больше беспокоит. Особенно если вспомнить, что преимущество по численности не на нашей стороне в любом случае. А хороший конец выглядит таким же далёким, как россыпь звёзд, усеянных на тёмном небе. Ведь моё видение оборвалось в тот самый момент, когда меч Высшего почти пронзил тело Эндрю.
Я так и не рассказала про них Эндрю, хотя это очень важно. Я бы могла сообщить ему об этом в ту ночь, когда мы увиделись после долгого расставания, когда мы впервые поцеловались. Однако тогда я даже не вспомнила о видениях. Все мои мысли были заняты только планом Высшего.
Я пыталась с ним связаться и после нашей встречи, однако он вновь ускользал от меня. В полнолуние я не решаюсь попробовать снова, ибо по словам доктора Фаррелла использование сил может привести к серьёзному выбросу.
Я мотаю головой, отгоняя сон, и он тут же уходит, стоит мне услышать настойчивый стук в дверь. Настолько настойчивый, что даже паузы между стуками нет.
Подойдя к двери, я осторожно, стараясь не скрипеть в такой поздний час, открываю её. На пороге оказывается Марк.
– Эшли! – он говорит быстро, чуть ли не задыхаясь. – Мне нужна твоя помощь! С Ари что-то происходит! Я не знал к кому ещё обратиться, ей плохо, и я…
– Стоп-стоп-стоп, – останавливаю я его. – Что с ней?
– Это не объяснишь.
Немедля ни секунды, я плотно закрываю дверь, выйдя из комнаты, и уже вместе с Марком быстрыми, но тихими шагами иду в комнату Арабеллы. По пути нам не попадается ни души, чему бы я порадовалась, однако даже и не думаю об этом. Все мысли вращаются вокруг Ари.
Дверь в комнату открыта, и я первой влетаю в неё, а за мной входит и Марк, закрыв дверь на замок, чтобы никто не помешал. После чего он стрелой мчится к Ари, стоящей на коленях, и опускается рядом с ней, заботливо приобняв за плечи. Я изумлённо ахаю, прикрыв рот ладонью, и подхожу к ней.
Тонкие плечи Ари подрагивают, хотя окна плотно закрыты. В её глазах один чистый белок, без радужки и зрачков. Губы синие, в кровавых трещинах. Они едва заметно шевелятся, выговаривая слова очень тихо.
– Что с ней такое? – спрашиваю я, пытаясь разобрать хоть слово.
– Я не знаю! – в панике восклицает Марк. – Это длится уже час, она вся дрожит и иногда кое-что говорит.
– Но она говорит и сейчас.
– Сейчас она говорит очень тихо и на другом языке! – прислушиваясь, я действительно узнаю знакомые звуки древнезодиакального. – А бывает, что она…
Он не успевает договорить, и его перебивает Арабелла. Вернее, рот действительно раскрывает она, и слова принадлежат ей, однако голос разительно отличается от её настоящего. Это скорей похоже на карканье с воем, чем на человеческий голос.
– Тринадцатый Знак – сеятель смерти и зла – вернётся с тенью и скорбью в семнадцать лет, – произносит она так громко, что у меня закладывает уши. – Откроет врагу путь во врата стихий и вручит его крови могущество бед. Во мраке души увянет сомнение. Убив, он будет подвластен всей тьме. С отчаянной душой он свергнет врага, и с торжеством ляжет в сердце вина. Со мраком внутри победа встретит его. И ради чужого желания лишится всего, получив в обмен лишь ничего.
После чего Ари бьётся в судорогах. Марк крепко держит её, однако с помощью своей силы Овен отчаянно вырывается, царапая ногтями сильные руки.
– И это уже в третий раз за час, – выдавливает Лев, пытаясь совладать с Ари.
Не придумав ничего лучше, я выпускаю струю воды прямо в её лицо. Судя по существенному снижению сопротивления, это помогает. Ари тяжело дышит, выплёвывая воду, попавшую в рот. Её глаза плотно закрыты, но, когда она немного приоткрывает их, видны вернувшиеся зрачки и радужка. Я облегчённо выдыхаю, а Марк ослабляет хватку, однако руки не убирает.
– Ари? – слабо зовёт он.
Она отвечает не сразу.
– Что… что случилось? Во имя Марса…
Ари прижимает руку к голове, немного отодвинувшись от Марка. И только сейчас замечает меня:
– Эшли? – произносит она неуверенным тоном, будто сомневается в моём имени. – Что ты здесь делаешь? И почему вы двое так на меня смотрите?! Объясните уже наконец! – Ари кидает гневный взгляд на Марка.
Вместо него заговариваю я:
– Ари, ты ничего не помнишь?
– Ну, если я без понятия, почему вы смотрите на меня так, точно у меня был припадок эпилепсии, то значит я ничего не помню и не понимаю.
– Это действительно был припадок, – поясняю я, не зная, поняла ли я всё так, как следует. – Только не эпилепсии. Хотя может эпилепсия у сидеров проходит немного похоже, но…
– Я не болею эпилепсией. Ближе к делу.
– Мы сидели с тобой здесь, и ты решила сходить в ванную, но упала прямо по середине комнаты, – говорит Марк. – Ты хрипела, точно задыхалась. Я уже подумал идти за помощью, как ты заговорила не своим голосом.
– Что я говорила?
– Пророчество о Змееносце, – говорю я, и Овен, и Лев с удивлением уставляются на меня. – Точнее, одно пророчество о Змееносце, соединённое из двух.
– То самое? – уточняет Марк.
– Да. То самое.
– Но откуда я могу его знать?! – восклицает Ари. – Я и сейчас его не помню. Не помню, чтобы говорила хоть раз, даже чтобы знала или слышала!
Марк обнимает её и успокаивающе гладит по волосам.
Во всём этом меня пугают две вещи: то, что Ари сказала пророчество, и то, что оно состоит из двух: в нём нет только последнего предложения из первого и первой строки из второго. И напрашивается вопрос – это ли настоящее пророчество?
– Подобное случалось раньше? – спрашиваю я.
Ари потирает миниатюрный нос, тихо шмыгнув.
– Нет. То есть я не помню. – Она замирает, серьёзно задумавшись, и ни я, ни Марк не прерываем её. После затянувшегося молчания Ари негромко протягивает: – О нет…
– Ари, ты же не говоришь о том случае? – взволнованно интересуется Марк.
– Как раз о нём и говорю.
– Что за случай? – спрашиваю я. – Это случалось раньше?
Марк и Ари переглядываются, точно спрашивают друг у друга: стоит ли мне доверять. Я их не виню, ведь после всего, что я сделала, я бы сама себе не доверяла. И уж точно не стала бы рассказывать о подобном. Однако Марк обратился за помощью именно ко мне. Вероятно, им руководствовала паника, нежели здравый ум, и он пошёл ко мне лишь потому, что я первой пришла ему в голову.
После продолжительные гляделок, Ари поворачивается ко мне:
– Это произошло во время разговора с Высшим. Тогда я впала в некий транс. А когда очнулась, то так же ничего не помнила.
– То есть ты могла сказать ему пророчество? – в ужасе произношу я, округлив глаза. Но быстро прихожу в себя, вспомнив, что обе трактовки Высшему давным-давно известны, однако почему Ари сказала смесь из них? Неужели те строчки, которые она не произнесла, ложные? И значит ли это, что пророчество одно?
– Я не знаю. Разве можно сказать одно и то же несколько раз? Тем более мои родители смертные, и я уж точно не принадлежу к роду прорицателей.
– К кому? – спрашивает Марк.
Ари смиряет его испепеляющим взглядом, точно о прорицателях должен знать каждый. На самом деле я тоже практически ничего о них не знаю, да и почти не слышала, но благоразумно помалкиваю. Мне лишь известно, что их дар передавался из поколения в поколение и то, что сейчас их нет.
– Львёнок, скажи, что ты делал на уроках истории? – раздражённо спрашивает Ари.
Марк отвечает безо всякой утайки:
– В карты с Эндрю играл.
Ари ударяет себя по лбу, глубоко вздохнув.
– Прорицатели – род сидеров, существовавший сотни лет назад. Сейчас многие считают их легендой, очередной детской сказкой, но прорицатели всегда были правдой. Просто кое-кто позаботился о том, чтобы они исчезли из истории всего мира. Но ничто не забывается просто так. Поэтому о прорицателях до сих пор есть некоторые сведения. Они предсказывали будущее, обычно, в виде пророчеств. Со времени их исчезновения их дар полностью иссяк, перестав существовать.
– Но он ведь сохранился в их потомках? Просто стал обычной частичкой, как те же способности сидеров, – предположила я.
– Возможно. Но прорицатели всегда были сидерами, а мои родители пустышки.
– Но раз их дар иссяк, то могли и исчезнуть силы сидеров? – допускает Марк. – Они могли стать и обычными людьми. А их дети рождались сидерами с тем самым даром.
– Но, если бы такое произошло, об этом бы точно сообщили хотя бы в одном Тригоне, – возражает Арабелла.
Я согласна с ней, но во всём этом есть один нюанс:
– Да, но такое могло и не произойти. Ты ведь не знала ничего об этом, не развивала дар, как должно. У тебя просто случился этот транс и всё. На это могло что-то повлиять, например, какое-нибудь событие. То же положение планет или полнолуние.
– Но в прошлые полнолуния всё было более чем нормально. И во время встречи с Высшим ничего такого глобального не происходило.
– Значит, произойдёт в скором времени.
Под это описание подходит лишь одно событие, до которого остаётся всего месяц. Три высшие планеты ещё как могут влиять на подобные явления, раскрывая особые дары сидеров. И прорицание как раз относится к таким. Возможно, Ари не единственная, кто заговорил каркающим голосом. Тысячи аномалий во всех странах могли впасть в транс в эту ночь или в предыдущие. Но первый приступ случился с Ари при встрече с Высшим, причём в тот момент, когда они были одни. Сейчас Высшего рядом нет, зато лунный свет проникает в комнату даже через шторы. Вероятно, первое проявление дара и связано с Высшим, а вот дальнейшие его появления могут происходить в полнолуние. Ари так же могла впасть в транс и чужим голосом глаголить пророчество и в сентябре, и в начале октября. Однако об этом никто не знал, даже она сама.
– Это может быть связано с Горниотом, – вполголоса произношу я, точно проверяю, насколько правдоподобно это звучит.
– Разве Горниот возможен? – спрашивает Ари.
Секунду я провожу в полной растерянности, ведь я даже и не предполагала, что о Горниоте кому-то известно. Ведь я сама о нём услышала впервые, когда нашла конверт. А вот Ари даже не спросила, что значит это странное слово. Она лишь удивилась его возможности. В отличие от неё Марк пребывает в полном замешательстве.
– Что за слово вы обе только что сказали?
– Даже спрашивать не хочу, чем ты занимался на дополнительных занятиях по астрологии. Хотя нет, спрошу: чем ты занимался на дополнительных занятиях по астрологии? Точнее, зачем ты вообще на них записался? – со серьёзностью в голосе спрашивает Ари.
Он даже не задумывается, а выдаёт сразу:
– Я записался на них, потому что записалась ты. Просто хотел побольше времени видеть тебя, – лицо Марка покрывается пунцовой краской от смущения.
Ари с хлопком ударяет себя по лбу уже во второй раз.
– Объясню простыми словами: Горниот – это когда три высшие планеты выстраиваются в ряд, что приводит к кардинальным изменениям во всём мире. И если ты спросишь, что за высшие планеты, я тебя ударю! – обещает она, заметив, как Марк раскрыл рот, и поворачивается ко мне: – Сколько у нас времени?
– Месяц. Это произойдёт двадцать девятого ноября. Высший хочет использовать Горниот в своих целях.
Не дожидаясь вопросов, я во второй раз за день рассказываю о плане Высшего. О том, как нашла нужные бумаги у себя под подушкой, как связалась с Эндрю, который поведал мне о пророчествах. Их мне тоже приходится повторить, упомянув, что произнесённое пророчество Ари состоит из них. Я не говорю о смерти Адены и об убийствах, что совершил Эндрю. Сначала мне хотелось об этом рассказать, но, когда я подхожу к этому, слова сами застревают в горле, и я пропускаю этот момент.
– У нас месяц, – повторяет Ари, глядя в пол. – У нас месяц, а нас всего четверо.
– Двенадцать, – поправляю я её.
– Но этого всё равно недостаточно! – восклицает Арабелла, вставая. – Это очень и очень мало!
– Да, мало, – соглашаюсь я с ней и тоже встаю. Следом подтягивается и Марк. – Но это всё, что у нас есть. И это единственный вариант, каким бы провальным он не был.
– Он не провальный, – с уверенностью возражает Марк.
– Почему ты так уверен? – не понимает Ари.
– Потому что есть пророчество. На четвёртом этаже.
Марк набирает в лёгкие побольше воздуха и говорит:
– «Двенадцать Знаков встанут вместе. И свет откроется им вновь. Боясь, сражаясь, убивая, постигнут тайны круг. Восстанет Зодиак. Овен откроет. Телец познает. Близнецы найдёт. Рак пройдёт. Лев спасёт. Дева изменит. Весы уравновесит. Скорпион потеряет. Стрелец возглавит. Козерог вернёт. Водолей поймёт. Рыбы умрёт».
– «Двенадцать Знаков встанут вместе», – повторяю я. – «Восстанет Зодиак». Говоришь, оно на четвёртом этаже?
– Ну да.
Я уже бросаюсь к двери, как путь преграждает выскочившая передо мной Ари с расставленными в стороны руками.
– Если ты на четвёртый этаж, то я с тобой, – важно заявляет она.
– Нет! Мы из разных Тригонов, нас не должны видеть вместе! Вам и без этого влетело из-за меня!
– Забей, – отмахивается Марк, неловко покручивая рукой, на которой ногти сравнительно короче, чем на другой. – Уже оклемались.
– Мне жаль, – произношу я, вспомнив тот проклятый день, когда мне пришлось управлять его кровью. – Я не хотела этого делать.
– А я не хочу вести вас на четвёртый этаж, – с улыбкой признаётся он, точно хочет дать понять, что тот случай уже в прошлом. Но не для меня. – Однако это необходимо.
Марк первым выглядывает из комнаты, шумно втягивая воздух. Его чувства обостряются, и сейчас он пытается понять, есть ли кто-нибудь поблизости, кого нам стоит остерегаться. После чего Лев прислушивается, нет ли рядом чьих-то шагов, чтобы мы точно никому не попались. Подождав ещё минуту, Марк наконец-таки кивает и пропускает нас первыми.
– Только тихо, – велит он.
Мы послушно идём очень тихо, маленькими шажками, стараясь даже не дотрагиваться ступнями до пола. Однако воздухом мы не владеем, поэтому приходится обходиться своими силами, а именно точным умением наступать только на носок и нигде не задерживать ногу. К сожалению, мы все втроём босиком, поэтому деревянный пол немного прилипает к коже, от чего слышится небольшой скрип. Крадучись, мы добираемся до лестницы, по котором нам предстоит преодолеть два этажа.
Мы поднимаемся так же тихо, но уже спешно, не обращая внимания, как ступеньки прогибаются под нашими быстрыми шагами. Марк и Ари перепрыгивают по несколько ступенек сразу, а я не такого высокого роста, как эта парочка.
Нам не иначе как повезло, ибо по дороге нам никто не встретился. До запретного четвёртого этажа мы добираемся довольно-таки быстро, учитывая нашу осторожность. В конце лестницы Марк останавливается и вновь принюхивается. Не почувствовав ничего, он подходит к одной единственной двери на всём этаже.
