Текст книги "Зодиак. Битва Знаков (СИ)"
Автор книги: RainbowSloth
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц)
Перед каждым лежит кусок аппетитного стейка с картофелем и овощами. В бокалах блестит красное вино.
– Сэр, могу ли я спросить вас кое о чём? – осторожно говорит Эшли.
– Конечно, Эшли, – с неожиданной теплотой в голосе отвечает Высший.
– Я не совсем понимаю смысл Битвы. Это развлечение для вас и остальных сидеров? Смерть подростков так забавляет?
Меня поражает её смелость и уверенность в голосе. Эшли смотрит на Высшего, не отводя взгляда. Её тонкие брови слегка нахмурены, голубые глаза широко раскрыты.
– Без Битвы была бы война, – спокойно говорит Высший. – Каждый бы стремился к господству над другими. Битва определяет сильнейший Тригон, который в следующем круге получит некоторые привилегии. Это и сохраняет равновесие между Тригонами.
«Без Битвы была бы война» … Но Высшему прекрасно известно, что война вот-вот ворвётся в безмятежную жизнь как сидеров, так и пустышек. Многое зависит от результатов этого круга, но и они не могут до конца остановить возможную угрозу.
– Но не мир, – отмечает Эшли.
– Не мир, – соглашается Высший. – Люди не могут жить в мире. Их души не могут прожить без ненависти к кому-либо.
– Но неужели нельзя придумать способ более гуманный?
– Например?
– Ту же борьбу, только без смертей, – подключаюсь я.
Как только я узнал о встрече с Высшим, я дал себе обещание помалкивать на ней. Но слова выскакивают сами собой, из-за чего я тут же жалею, что не родился немым.
– К сожалению, смерти необходимы. Проигравшие будут дальше проигрывать. Незачем оставлять в живых слабых.
Мне хочется возразить, но я понимаю, что так лишь привлеку его внимание. А оно мне не нужно. Пока я обдумываю это решение, осмеливаются и остальные:
– Но, сэр, почему именно подростки? – неуверенно спрашивает Питер.
– Вы молоды и полны сил. Именно такие мне и нужны. А если вы не способны выиграть, то и в жизни вы продолжите встречаться с неудачами. Считайте это милосердием с моей стороны.
– То есть Битва определяет достойных жизни? – уточняет Алан, и я вспоминаю, что именно на Битве погиб его брат. – Или лучше сказать – это определяете вы?
Высший кивает.
– Не всем это дано понять. У меня есть как сторонники, так и противники. К счастью, последних гораздо меньше.
Мои родители – противники Высшего, хотя и были его приближёнными. Они пошли на предательство ради меня. Все эти годы они обманывали самого владыку Зодиака, лишь бы защитить меня от него. Я не знаю, что с ними сейчас. Вероятно, они до сих в плену, их по-прежнему пытают. Из-за меня.
– Вы ошибаетесь, – тихо говорю я, но слышит абсолютно каждый.
Все обращают внимание на меня, а я продолжаю:
– Вы не имеете права решать, кто достоин жизни, а кто – нет.
Высший неглуп. Он знает, что я видел кровь в комнате своих родителей. И мне известно, что за этим стоит он.
– А как бы ты держал власть в своих руках, Эндрю? – с интересом спрашивает Высший.
Ну конечно. Смерть проигравших нужна лишь для того, чтобы показать могущество Высшего. Показать, что на месте подростков может быть любой. Показать, что вставать на пути Высшего, всё равно что подписать смертельный договор.
– Придумал бы что-то получше, чем девять ежегодных жертв, – смело говорю я.
Марк, сидящий рядом со мной, наступает мне на ногу, давая понять, что я перегибаю палку, и, возможно, через несколько секунд буду валяться трупом. Но останавливаться я не планирую. Весь мой страх уходит, остаётся лишь ненависть к этому человеку. Я смело смотрю на него, тот поворачивает голову в мою сторону. Краем глаза я замечаю Эшли, которая так же, как и Марк, хочет, чтобы я прекратил.
Но не теперь. Николас Бёрк мёртв из-за того, что помог мне. Его смерть случилась по моей вине. И я это так не оставлю.
Высший только смеётся:
– Ты мне нравишься, Эндрю, – замечательно, только этого не хватало. – Именно такие люди мне и нужны. Импульсивные, смелые, решительные. Ты не из слабых, хочешь показать свою силу. И это похвально. Я вижу в тебе удивительную энергию, которую не встречал ни у кого. Уверен, тебя ждёт великое будущее.
Ясен спутник, что Высший увидел энергию Змееносца.
– Великое будущее? – с усмешкой переспрашиваю я. – А может меня ждёт смерть через пару месяцев? Или уже сейчас?
– Такой вариант я бы не стал отрицать, – равнодушно произносит Высший.
Теперь всё более чем очевидно. Он знает о моём истинном Знаке, и я серьёзно влип.
– Девять жертв ничто по сравнению с жизнями миллионов людей, которые война унесёт за собой, – говорит Высший и отворачивается от меня.
Я не выдерживаю. Уже хочу высказать всё, что думаю об этом мерзавце, после чего попросту перерезать ему глотку столовым ножом, но Марк ещё сильней наступает мне на ногу. Я поворачиваюсь к нему и глазами спрашиваю в чём дело. Тот тоже отвечает мне взглядом: «Успокойся, иначе я сам тебя зарежу!».
– Каждая жизнь чего-то стоит, – говорит Эшли.
– Со временем ты поймёшь, что Битва необходима, Эшли.
Я не могу молчать.
– Лично моё мнение со временем не изменится, – громко высказываюсь я.
Возможно, это мои последние слова.
Неожиданно раны снова открываются, и я чувствую, как кровь пропитывает бинты. Моё лицо остаётся таким же спокойным, кое-как у меня получается не выдавать боль.
– Ты похож на своих родителей, Эндрю. Но будем надеяться, упрямства в тебе меньше.
– О чём вы?!
Высший игнорирует вопрос, наслаждаясь моим страхом.
Сердце колотится так, будто это его последние секунды. В горле пересыхает. Голова занята лишь одной мыслью: живы ли родители? Во что я их втянул?
========== Глава пятнадцатая. Эшли ==========
Никто так и не притрагивается ни к еде, ни к вину. От аппетитного запаха мяса меня начинает тошнить, а от переливающегося вина и вовсе голова идёт кругом. Чтобы хоть как-то отвлечься, я поднимаю глаза на Эндрю.
Выглядит он не очень. Поникший вид, побледневшая кожа, потускневшие зелёные глаза. Непривычно видеть его в таком состоянии. Он словно только что утратил частичку самого себя, однако боли в глазах нет. Только абсолютная пустота, а взгляд тупо устремлён в одну точку. Обе руки Эндрю сжаты.
– А что насчёт наших семей? – решаю я привлечь внимание Высшего. – Думаете, так легко справиться с потерей?
Да, кто как не сиротка должна спрашивать о семье? В любой другой ситуации я бы от души посмеялась.
– Незачем оставлять в живых слабых. Проигравшие – это лишь мошки, которых и так слишком много. Вашим близким это более чем известно. Скорбеть по умершим…
– Всё равно, что скорбеть по мошкам, – договариваю я. – То есть проявлять слабость, бессилие, бесхарактерность. А что насчёт любви, привязанности, чувственности? Или такие слова никак не вписываются в реакцию на смерть так называемых «мошек»?
– Ну почему же, ещё как вписываются. Но они подходят для людей, привыкших не воспринимать реальность такой, какая она есть. Верят в лучшее, в добро, в честность. Но мы не делимся на злых и добрых, хороших и плохих. В каждом из нас блуждает и тьма, и свет. А что именно мы будем развивать, уже наше решение. Когда до тебя дойдёт вся правда, Эшли, то ты поймёшь, что слабых оплакивать не нужно.
– И часто на вашем пути попадаются мошки? – подаёт голос Эндрю. – Скольких вы спасли от их жалкого существования? – вопрос до краёв наполнен ироническим ядом.
– Многих. И число постоянно увеличивается.
Аппетитные угощения так и остались нетронутыми. Мясо давно остыло, от него уже не исходит приятный манящий аромат. Вино осталось прежним, хотя мне начинает казаться, что напиток стал бледнее.
Высший, заметив, что еда не вызывает у нас особого внимания, делает неопределённый жест железной рукой. Тарелки и бокалы в ту же секунду испаряются. Понять секрет столь интересного фокуса просто: похоже, что всё это время в зале было больше людей, которые и сейчас невидимы. Несложно догадаться о слугах-Раках, чьи способности позволяют им делать невидимым не только себя, но и какие-либо предметы.
– Я бы хотел познакомиться поближе с каждым из вас, – говорит Высший. – Провести отдельную беседу. Арабелла, если ты не против, то я хочу начать с тебя.
Услышав своё имя, Ари уверенно встаёт. Оказывается, Марк всё это время держал её за руку, и только сейчас он с большой неохотой отпускает её. Эндрю дружелюбно подмигивает ей и с презрением смотрит на Высшего. Благо, правитель Зодиака не замечает столь непростительного взгляда в свою сторону от Стрельца.
Арабелла и Высший покидают обеденный зал.
– Отдельная беседа с каждым из нас, – слышу я шёпот Эндрю. – Да он прям психолог.
– Ты вёл себя как придурок, – таким же шёпотом отвечает Марк.
– По-твоему, я должен был перед ним преклоняться?
– Ты мог себя выдать. И так уже понятно, что он догадывается!
– О, нет, он знает. А даже если и подозревает, то догадка – это не разгадка, а лишь предположение. Чаще всего, неверное.
– Посмотрим, как ты заговоришь, когда после беседы с ним будешь валяться трупом.
– Дружище, трупы не разговаривают, но ради тебя я могу попробовать.
Марк громко фыркает. Несерьёзность друга ему явно не по душе.
– Ты же сам слышал, – снова начинает Лев. – Твои родители…
– Ни слова о них. Я уверен, с ними всё в порядке.
– Ты лжёшь.
– Этого я отрицать не стану.
Из их беседы я мало что понимаю. Марк переживает за своего друга, над которым нависла беда. Причём опасность предстаёт в лице самого Высшего. Но зачем такому могущественному человеку угрожать обычному парню? Хотя Эндрю не совсем обычный. Он выдающийся Стрелец своего поколения. Я вспоминаю подслушанный разговор, где Высший прямо говорил, что Эндрю может ему пригодиться. Но опять же всплывают вопросы, которые с недавних пор появлялись слишком часто в моей жизни: почему, зачем, для чего?
Чемпионы заняты своими делами и заметно волнуются. Вилора накручивает прядку волос на палец; Питер от нервов покусывает и без того погрызенные ногти; Тео с интересом разглядывает блестящие пуговицы на своём пиджаке; Мишель пытается заговорить с ними, но безуспешно; Алан разминает пальцы, и часто слышится хруст; Аника рассматривает собственные ногти; Кай общается с Ханной, но та отвечает вяло и с неохотой; Марк и Эндрю продолжают о чём-то спорить.
При таком раскладе моего отсутствия никто не заметит. Я бесшумно отодвигаю стул назад и тихонько плетусь к двери. Никто даже головы не поднимает. Только шёпот прерывает напрягающую тишину. Когда я выхожу в коридоре, то облегчённо выдыхаю. Никто ничего не заметил, а если и так, то просто не стал докладывать. Но моему облегчению приходит конец, когда чьи-то пальцы неожиданно хватают меня за запястье. В этот момент моя вторая рука летит в лицо подошедшего, но останавливается, стоит мне понять кто это.
– Извини, – Эндрю тут же убирает руку. – Куда собралась?
– Э-э… Решила воздухом подышать, – говорю я первое, что приходит в голову.
– А-а, воздухом, – понимающе кивает Эндрю несколько раз. – Под водой.
– Тут просто морской воздух. Сам понимаешь, полезно и всё такое.
– Полезно? Ну тогда я с тобой подышу! – хохочет он и театрально вдыхает.
– Да-а, конечно, – протягиваю я, чувствуя себя полной дурой.
– И долго дурить меня будешь? – интересуется Эндрю и снова шумно вдыхает.
– Перестань! Просто прогуляться решила.
– И подышать воздухом.
– Да иди ты со своим воздухом!
Я попросту теряю время. Если я хочу успеть до своей очереди, то нужно торопиться. Проблема в том, что я не знаю, когда мой черёд. Высший может пойти по порядку, по Тригонам или так, как он захочет.
– Должен тебя огорчить, но воздух не мой. Если бы ты сказала идти со своим огнём, то тогда я бы, возможно, и пошёл.
– Я просто хочу найти ответы. Я уверена, что найду здесь хоть что-то.
– Ну и сказала бы сразу. А то устраиваешь тут комедию с воздухом, – усмехается Эндрю. – Я с тобой.
– Нет.
– Это ещё почему?
– Ты девятый по счёту, и твоя очередь раньше моей. Ты можешь не успеть.
– Отличный аргумент! Но сейчас Высший может зайти в зал и вызвать тебя, – предполагает он. – Как тебе такой поворот событий, килька?
– Он может вызвать и тебя, спичка.
– Ставлю все свои деньги, что тебя.
– Ты издеваешься?
– Так я иду с тобой или да?
Из-за самодовольной улыбки Эндрю появляется резкое желание его пнуть.
– Ты невыносим, – сдаюсь я.
– Идеален, – поправляет он.
Мы быстро спускаемся по лестнице. На последней ступеньке я на всякий случай оборачиваюсь, чтобы убедиться, что никто так и не заметил нашего ухода. Эндрю замечает это и выдаёт:
– Не волнуйся. Я предупредил Марка. Если что, он нас прикроет.
– И как же он это сделает?
– Не знаю. Придумает что-то, – пожимает плечами Стрелец.
Дружба Марка и Эндрю порой удивляет. Они могут положиться друг на друга в любой момент. И всегда уверены в том, что один не подведёт другого.
– Кстати, где ты собралась искать ответы?
На самом деле идей у меня нет. Но похоже одна мысль есть у Эндрю, который ведёт меня в левую сторону от лестницы, к какому-то проходу без двери. Он уводит куда-то вниз, в пугающую темноту.
– Идём, – протягивает мне руку Эндрю, а в другой зажигает пламя. Заметив моё смятение, он робко улыбается: – Тут темно, очень легко навернуться, да и сломать себе что-нибудь.
Больше немедля, я беру его за руку, пусть в ту же секунду и хочу её выдернуть.
Мы аккуратно идём вниз по лестнице. Эндрю оказался прав: здесь действительно можно запросто упасть. Света от огня недостаточно, в любой момент можно поскользнуться и сломать себе шею.
– Ты не пробовала разжигать огонь? – интересуется Эндрю.
– Нет.
– Может сейчас время научиться?
Он останавливается на ступеньке ниже той, на которой стою я, и разворачивается ко мне лицом. Эндрю берёт мои ладони и просит сложить их лодочкой. После чего бережно и осторожно передаёт мне огонь.
– Эндрю, у нас не так много времени.
– Не волнуйся. Более чем уверен, ты быстро научишься.
Он одобряюще улыбается мне:
– Помни, огонь любит любые эмоции. И чтобы им владеть они не должны нести негативный характер. Ярость, испуг, злость – ничего из этого не подходит. Если будешь испытывать это, то огонь получит власть не только над самим собой, но и над тобой. Так что очисти разум от посторонних мыслей. Чистый рассудок, более-менее положительные эмоции, никакого страха. Он не причинит тебе вреда. Вот так, – удовлетворительно качает он головой, когда мне удаётся перебросить огонь из одной ладони в другую. – Молодец.
– А как можно избежать плохих эмоций в бою? – спрашиваю я, не переставая перебрасывать шар огня.
– Это довольно-таки сложно. Разум у тебя должен оставаться холодным, как лёд. А эмоции нужно скрыть от огня, приглушить. Или дать понять, что нельзя им поддаваться.
– Дать понять огню?
– Именно. Но это сложно. Под силу лишь единицам.
– И ты к ним относишься, – догадываюсь я.
– И снова верно.
Эндрю забирает у меня огонь и убирает его вовсе. Темнота тут же поглощает нас.
– Ты бы не мог?.. – прошу я, но Эндрю меня перебивает:
– Обучение ещё не закончилась. Запомнила тепло огня?
– Примерно.
– Попробуй разжечь огонь сама. Свой огонь. Просто вспомни это тепло, почувствуй его. И не бойся.
Я шумно вздыхаю и закрываю глаза. Особо ничего не изменилось, всё так же темно. Тут в ладонях теплеет, точно вспыхивает жар, но он не приносит никакого вреда, даже наоборот. Этот жар особенный, пленительный, доставляющий удовольствие.
– Ого, – изумляется Эндрю, и я открываю глаза.
Мой огонь немного отличается от пламени Эндрю. Главная причина заключается в том, что он синий.
– Это… Это частое явление?
– Впервые вижу такое, – признаётся Эндрю.
Я только сейчас понимаю, сколько времени мы потеряли из-за обучения! Конечно, полезно научиться новому, однако Высший уже мог узнать о нашем исчезновении.
– Нам нужно поторопиться, – напоминаю я.
– Точно, – соглашается Эндрю и вновь разжигает свой красно-оранжевый огонь. Я же так и остаюсь с синим. Теперь гораздо легче идти. Ступеньки видны, и, судя по всему, мы уже подходим к концу лестницы. Дальше идёт лишь поворот налево, куда нам и приходится пойти.
Уже тут мой взгляд падает на решётчатую дверь, до которой не доходит свет огня. Внимания на ней я не заостряю, а Эндрю и вовсе не замечает.
Я мягко отпускаю руку Эндрю, и тот замечает это, но не подаёт виду. Мы не разговаривали с ним практически месяц, с того самого дня, как он нашёл меня плачущей из-за произошедшего с Тригоном Воздуха. Тогда я не оттолкнула его, а рыдала ему в плечо. Он же с нежностью гладил меня по волосам, успокаивая и ничего не спрашивая при этом. Даже сейчас он не просит объяснений, а остаётся таким же невозмутимым.
Мы продолжаем идти. Длинный коридор всё дальше и дальше уводит нас в неизвестном направлении.
– Эш.
– Да?
– Каково жить в детдоме? Одной? Без родителей? – спрашивает он с жалостью, а не с насмешкой, которая обычно и присутствует в подобных вопросах.
– Детдом – это не самое худшее место, но и не самое лучшее.
Самой старшей в детдоме я стала лишь в тринадцать лет. До этого были довольно-таки неприятные личности – два парня старше меня на четыре года. Звали их Ян и Остин.
Они оба были одинаково отбитыми на всю голову. Им ничего не стоило просто подойти, да и ударить первого встречного ребёнка в детдоме. Они так развлекались, а безудержный гогот у них вызывали слёзы их жертв. Отбиться от них было почти невозможно: оба огромные, как два шкафа, с широкими плечами и сильными руками. Как бы дети не пытались с ними бороться, собираясь целой толпой, они всё равно проигрывали в драке с этими двумя. Ян и Остин попросту прижимали своих жертв к стене, хватаясь за горло, и били столько, сколько им влезет. Иногда они делали это просто так, а иногда находили повод, которого на самом деле не было.
Раль ничего с этим не делала. Она даже поощряла Яна и Остина, ведь те говорили, что побоями они воспитывают младших. Оба парня ходили у неё в любимчиках, им всё сходило с рук. Но иногда бывали случаи, выходящие за рамки нормального поведения. Тогда Раль оправдывала своих любимых мальчиков, говоря, что без родителей им живётся плохо, они лишь требуют больше внимания. Она жалела их, но не других.
Мне доставалось больше остальных.
И Ян, и Остин попали в детдом в возрасте восьми лет. Мне тогда, соответственно, было четыре года. В то время я особо ни с кем не разговаривала, да и не с кем было. А тут появились сразу двое. Я очень боялась подойти к ним, всё-таки разница в четыре года раньше казалась такой огромной. Восьмилетние парни выглядели в моих глазах, как самые настоящие взрослые.
Как-то раз я осталась на кухне одна, домывала гору посуды, что осталась после ужина. Тогда они и показали истинных себя.
– Эй, мелкая! – крикнул мне Ян.
От столь громкого голоса я чуть не свалились с табуретки.
– Помощь не нужна? – дружелюбно предложил Остин. Но его оскал говорил вовсе не о дружелюбности.
Не дожидаясь моего ответа, Ян грубо спихнул меня с табуретки, из-за чего я больно ударилась об кафель.
– Тебя же Эшли зовут? – спросил Остин, стоя рядом с другом.
Маленькая я кивнула, кое-как встав. На одной коленке темнел фиолетовый синяк, а на второй кожа и вовсе ободралась до крови.
– Скажи нам, крошка Эшли, что будет, есть одна тарелочка случайно разобьётся? – приторно-ласковым голосом поинтересовался Ян.
– Будет хорошо или плохо, крошка Эшли? – в тон своего друга сказал Остин.
– Плохо, – пропищала я. – Миссис Раль будет ругаться.
– Будет. Если ты разобьёшь, то она будет на тебя ругаться.
Тогда я не понимала, к чему они ведут, поэтому тупо кивала.
– Бедная крошка Эшли, – протянул Ян. – Кажется, ты разбила тарелку.
И он резко кинул хрупкую тарелку на пол, а та в свою очередь разбилась на неровные части.
– И чашку, – жалобно вздохнул Остин и, замахнувшись, бросил чашку. И от той остались осколки.
Посуда летала в стороны и с треском разбивалась на части. А я лишь стояла, тупо смотрела на осколки, прижав ладони к лицу. Вскоре от груды посуды остались лишь жалкие куски.
– Крошка Эшли, какая же ты неуклюжая! – кричал Ян в ужасе. – Разбила всю посуду! – с каждым словом он повышал свой голос. – Что же скажет миссис Раль?
Тогда я впервые осталась в подвале на всю ночь, а не на пару часов, как было раньше. Директриса поверила словах Яна и Остина и наказала меня.
Мне приходилось постоянно озираться, идя по коридорам детдома. Ведь в любой момент Остин мог выпрыгнуть из-за угла и схватить меня за волосы, прижав к стене. А за ним мог появиться Ян и несколько раз ударить меня, пока слёзы не будут течь ручьём.
– Крошка Эшли!
Вновь послышалось моё прозвище, когда я возвращалась из академии. На тот момент мне было уже одиннадцать лет, и я кое-как могла постоять за себя.
– Чего вам? – я даже не обернулась.
– Говорят, у тебя явные успехи в использовании своих сил, – протянул Ян. – Мне и Остину стало та-ак интересно, чего же добилась никудышная крошка Эшли.
– Уж точно больше вашего!
Эти слова оказались ошибкой.
Знак Остина – Рак, как и у Яна. И соответственно, они могут становиться невидимыми. Тогда я очень удивилась, что рядом нет Остина, но через секунду всё прояснилось.
Остин схватил меня в охапку, поднял над полом и сильно сжал грудь. Я царапала его огромные руки ногтями, пыталась вырваться, била его ногами. Но бесполезно.
– Надо преподавать крошке Эшли урок. Как думаешь, Остин? – спросил Ян своего дружка.
– Предоставляю эту честь тебе.
Удар. Снова удар. И ещё один.
Остин меня отпустил, и я мешком повалилась на пол. Грубый ботинок Яна прилетел мне прямо в лицо. А затем снова. Кровь текла на одежду и в рот, не давая вдохнуть. Потом, они схватили меня и уволокли в свою комнату, где грубо кинули на пол. Я кричала, молила их прекратить. Они достали… А, впрочем, сейчас это не важно.
Это кончилось лишь тогда, когда Яна отправили на Битву, где он и погиб, а Остин спился из-за потери друга.
– Но тогда я смогла ощутить свободу от их гнёта, смогла вдохнуть полной грудью.
Эндрю останавливается, развернувшись ко мне лицом.
– Это они с тобой сделали? – серьёзно спрашивает он.
Я делаю вид, что не понимаю, о чём он говорит. Тогда Эндрю мнётся пару секунд, после чего уверенно говорит:
– Твои шрамы. Ты ведь их скрываешь, так?
Я даже лишаюсь дара речи, не зная, что и говорить. Похоже, в тот день, когда я дралась с ним, он всё-таки увидел то, чего не должен был. Но раз так, то нет смысла скрывать.
Избегая его взгляда, я поднимаю чёрный рукав платья на правой руке примерно до середины предплечья. Шрамы тянутся гораздо дальше, ещё и на второй руке их достаточно, но я показываю Эндрю только часть. Однако этого оказывается достаточно, чтобы сбить его с толку. Он с ужасом глядит на бледные шершавые полосы, которых слишком много. И длинные, и мелкие. Некоторые не разглядишь, а другие сразу бросаются в глаза.
– Насколько я знаю, такое они сделали только со мной, – тихо говорю я, хотя в горле стоит ком. – Они могли просто прижать меня к стене, достать нож и… И творить то, что им вздумается. Могли просто бросить в свою комнату. Один удерживал меня, другой мог трогать меня во всех местах, а мои слёзы забавляли их. Если я кричала, они резали мне руки. Шрамы идут примерно до плеч.
– Вот почему ты не любишь прикосновения, – догадывается Эндрю. – Эти ублюдки…
– Мертвы, – перебиваю я, поправив рукав. – Сейчас им уже ничего не сделаешь.
– Они слишком легко отделались! – восклицает Эндрю, а в зелёных глазах полыхает ярость. – Смерть слишком лёгкое для них наказание.
– Эндрю, – останавливаю я его. – Сейчас всё в порядке.
– Почему ты никому не рассказывала об этом?
– Потому что… – я резко замолкаю, поняв, что сама не знаю ответа. – Потому что боялась. Боялась, что не поймут и…
– Бросят?
– Ты же не изменил своего мнения обо мне? – осторожно спрашиваю я.
Зелёные осколки, сверкающие в глазах Эндрю, смотрят только на меня. Я же пытаюсь избегать этого проницательного и серьёзного взгляда.
– Нет. Если когда-нибудь изменю, то только в лучшую сторону, – признаётся Эндрю. – Запомни, Эшли: даже если ты отвернёшься от меня, я тебя не брошу. И я никому не позволю хоть как-то навредить тебе.
– Но мы ведь… – я уже было хочу сказать, что мы из разных Тригонов, но тут же замолкаю, поняв, что так всё испорчу. И тихо произношу: – Спасибо тебе. Спасибо, что выслушал.
Эндрю молча улыбается, а через секунду напоминает, что нам надо идти.
За всё это время мы ни разу не свернули и не нашли ничего, что может скрывать в себе те тайны, ответы на которые мы ищем.
Мой синий огонь давно потух, когда пламя Эндрю разгорается снова и снова, не оставляя нас в полной темноте. Не знаю, как далеко мы уже ушли и как много времени прошло. Но шестое чувство мне подсказывает, что возвращаться ещё рано. Мы ещё ничего не выяснили, а вылазка не должна стать бесполезной тратой времени.
– Я известен в стране твоего Тригона? – спрашивает Эндрю.
Я чуть не вздрагиваю от неожиданности.
– Ты всегда задаёшь странные вопросы в таких местах?
– В таких местах я ещё не бывал, – усмехается он. – Да и надо как-то разбавить обстановку.
Он прав. Время, проведённое за разговорами, проходит быстро и незаметно.
– Да, – говорю я. – Иногда всё доходит до абсурда.
– Например?
– Слухи одинаково бредовые. Сомневаюсь, что ты и есть Высший, а завтракаешь ты маленькими котятами.
Эндрю резко останавливается.
– Я – Высший?
– Согласна, полная ерунда. Эту белиберду придумали дети.
– Почему они так решили? Почему решили, что я – это он?
– Наверное, из-за твоей невероятной силы, – говорю я то, что в принципе понятно.
– Но разве я убиваю с её помощью? Разве приношу людям боль, устроив всё это? – его голос срывается. – Разве я такой?
– Нет, – тихо говорю я, остолбенев от столь бурной реакции на обычный слух. – Вовсе нет. Ты совсем не такой.
– Тогда почему?
– Эндрю, это просто слух. В нём нет ни доли правды. Это обычная чепуха, выдуманная детишками. К тому же это в моей стране так. В Стране Огня тебя любят все: и сидеры, и обычные люди. Ведь так? – растерянно спрашиваю я, заметив поникший вид Эндрю.
– Да. Абсолютно так, – говорит он. – И сидеры, и обычные люди.
Я не хочу продолжать дальше этот диалог, да и сам Эндрю не испытывает такого желания. Остаток пути мы проходим в полной тишине.
Поведение Эндрю никак не вяжется со всем происходящем. Во время общего разговора Высшего я старалась задавать вопросы как можно осторожней, а вот Эндрю пошёл на огромный риск, сам того не осознавая. После того как он открыто начал выражать свои мысли, я быстро пожалела о начатом диалоге с Высшим.
А ещё эти кожаные перчатки, которые Эндрю носит не снимая, тоже не дают мне покоя. Зачем они ему? Огонь не наносит перчаткам никакого вреда, а значит кожа огнеустойчивая, самая подходящая для огненных сидеров. Но всё равно непонятно, для чего они Эндрю.
Наконец, мы доходим до конца узкого коридора, по которому и шли всё это время. Дальше только стена – тупик. Но по бокам есть два прохода. А это значит, что варианта у нас два, и мы обязаны проверить все.
– Куда пойдём сначала? – спрашивает Эндрю, доверив это решение мне.
– Налево.
– Как скажешь. Если ты не против, я пойду первым.
Я безо всяких вопросов пропускаю Эндрю вперёд и, чуть погодя, вхожу следом.
Здесь уже есть хоть какой-то источник света: слабо мигающая лампочка. Комната круглая, просторная. А на стенах висит что-то непонятное, я не могу это разглядеть за высокой фигурой Эндрю, вставшем передо мной.
– Пойдём отсюда, – говорит он и разворачивается ко мне, всё так же закрывая вид.
– Ну уж нет. Я пришла сюда за ответами.
– Тут ничего нет, – неубедительно произносит Эндрю. – Уверяю тебя.
Но я не слушаю и отпихиваю его. Но зато теперь я понимаю, почему он так настаивал покинуть комнату и перейти к другой.
На всех стенах, прямо до потолка, увешены человеческие головы. Лица у всех разные: кто-то содрогается в так и не начавшемся плаче, у других полное безразличие, а губы третьих растеклись в безумных улыбках. Но их объединяет одна вещь – выпученные и открытые глаза. И эти глаза, эти головы принадлежат уже умершим подросткам. Кто-то старше меня, а кто-то такого же возраста. Но все они дети.
А ещё они отличаются по своей древности. Наверху остались только потемневшие черепа, а от некоторых отвались целые куски. Самые нижние выглядят так, как будто их убили только вчера. Но несмотря на огромное количество голов, места на стенах этой комнаты ещё более чем предостаточно.
Головы разделены по Тригонам и по годам. Дощечки погибших сидеров Огня, на которые и прикреплены головы, красного цвета, у Земли – зелёного, у Воздуха они белые, у Воды – синие.
– Тут… тут все погибшие… Все погибшие за четыреста лет! – срываюсь я на крик.
– Пойдём отсюда, – тихо просит Эндрю.
– Нет, – заявляю я и подхожу к головам погибших из своего Тригона. Без труда нахожу нужные года и узнаю казнённых. Тех, кто был со мной в детдоме, но в итоге их забрали сюда.
К своему ужасу я узнаю Яна, от которого мне так много досталось. Но сейчас я не испытываю ничего: ни жалость, ни ярость, ни удовольствие. Лишь тупое равнодушие.
– Здесь отец Аники Найман, – говорит Эндрю, подошедший к Тригону Воздуха.
Я оборачиваюсь. Сходства действительно есть. Тёмные волосы, тонкие губы, серые глаза. Найман выглядит старше всех остальных погибших, что неудивительно.
– Зачем? – собственный голос кажется чем-то нереальным, чужим и посторонним. – Они и так мертвы! Зачем выставлять это?!
– Чтобы внушить страх и ещё раз убедить всех в своём грёбаном могуществе.
– Но как же семье погибших? Неужели они даже не получают тело?!
– Думаю, тела просто сжигают.
Просто сжигают… Как ненужные трупы животных, как какую-то дрянь! Будто они недостойны настоящих похорон! Будто недостойны вернуться к своим семьям, чтобы те смогли с ними нормально попрощаться!
Как таких назвал Высший? Ах да! Мошки, недостойные ничего, кроме смерти. Так, по его мнению, он проявляет милосердие. Только это – обычная резня, где милосердие даже в сторонке не стоит. Эти головы не должны быть здесь, не должны висеть и радовать своим жутким видом Высшего, когда тот приходит полюбоваться своим могуществом, своей властью, своим превосходством, упиваясь в их сладком вкусе!
Страшная мысль ударяет так быстро, что я вздрагиваю. Но и отбросить её не могу, просто нельзя. Ведь она совсем скоро может воплотиться в мрачную реальность.
Моя голова может оказаться здесь через пару месяцев. И головы остальных нынешних чемпионов. Лишь один Тригон останется в живых, и, если верить статистике, это будет Огонь. Если так, то хоть Эндрю останется жив. Но острый язык вряд ли доведёт его до счастливого конца.
Я подхожу к голове, что ближе ко мне. Это оказывается девушка из Тригона Воды, погибшая в прошлом круге. Я не хочу вглядываться и узнавать её. Но прекрасно понимаю, о чём она мечтала – достойно послужить своему народу. А в итоге её некогда каштановые волосы свисают сероватыми патлами, губы поджаты, а глаза вот-вот выпадут из орбит. Моя рука сама тянется к ней.
