Текст книги "Never Back Down 2 (СИ)"

Автор книги: Menestrelia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 53 страниц)

– Проводник, – просто ответил Смерть. – На случай, если ты захочешь… встретиться с кем-то.

– С кем?

Он окинул взглядом гостиную и усмехнулся.

– Почти с каждым. Но помни, что свеча рассчитана на одного.

Прежде, чем я успела что-то ещё спросить, он исчез. Я осталась сидеть, сама не замечая, как сжимаю в руке холодную, как лёд Чёрную Свечу, озадаченно глядя туда, где только что стоял сам Смерть.

–… невероятно! – Закончил Эд. Я вздрогнула от неожиданности. – Что с тобой?

– А? Н-ничего… Я просто… задумалась.

Встреча с Кьяларом серьёзно выбила меня из колеи. Холодная свеча, принятая из горячих рук, наводила на меня странноватый иррациональный ужас. Однако он оставался для меня на заднем плане. В тот вечер в моей голове засела лишь одна мысль.

«Из мажора в минор… Нота жизни, порождающая такие вот чудеса…»

Комментарий к Часть 70. (Меч и Свеча)

* В нашем воспалённом сознании шкатулка обязана играть исключительно вступление к песне Nightwish – Taikatalvi (“Волшебная зима”).

** Цитаты из фильма “Imaginaerium” и песни “Song of Myself”

========== Часть 71. (Три истории осени) ==========

История первая. Сентябрь. Дева и Воин.

– Выше канделябр, миссис Лафнегл! Выше!

– Я уже не могу, – простонала я, чувствуя, как дрожат плечи.

– Потерпите, осталось не так много. И не шевелитесь! Сделайте более… вдохновенное лицо!

– Такое?

– Да!

– У меня от него сводит скулы! И глаза слезятся!

– Ну миссис Лафнегл! Я же не чудовище! Моргать же можно! Редко, но можно!

Эд тихонько фыркнул. Хотя я и видела, как у него самого подрагивает кончик меча. Я ободрительно сжала его руку. Эд улыбнулся.

– Мистер Лафнегл! Посерьёзнее, пожалуйста! – Взмолился художник. – Вы изображаете воина! Воинов с такой самодовольной усмешкой не бывает!

– Самодовольной? – Переспросил Эд.

Теперь уже фыркнула я, но, поймав возмущённый взгляд художника, мигом сделала серьёзную и вдохновенную мину.

– Не понимаю, дорогая, к чему тебе этот перфоманс? – Вздохнула Нарцисса, сидящая за спиной художника. – Канделябр, меч… Вы бы ещё в средневековые мантии облачились!

– Просто так портрет у каждого быть может, – важно сказала я. – А тут – нечто оригинальное!

– Как знаешь, – фыркнула кузина. – И всё же я не понимаю, почему вы не захотели оживлять портрет?

– Потому что мне было бы не по себе, если бы в моём доме было два меня, – ответил Эд, почти не размыкая губ. – Ещё и говорящий, имеющий на всё своё мнение, возможно преследующий меня… Да ну его.

– Зато если кто-то из вас безвременно скончается, то будет с кем поговорить.

Я передёрнула плечами.

– Нет уж, Цисси, спасибо. Мёртвые должны оставаться мёртвыми. Уж я-то знаю.

– Миссис Лафнегл! – Взвыл художник. – Неподвижнее!

– Да-да! – Я закатила глаза. – Долго ещё? Свечи догорают.

– Потерпите, ещё пару штришков. Вам ещё повезло, что портрет заказан у волшебника! Магловский художник потратил бы месяцы на создание этого шедевра! У меня же ушло не больше пары часов!

– Полдня, вы хотели сказать? – Изогнула я бровь.

– И всё же! У меня ушло бы больше времени, если бы вы заказали оживший портрет. Пришлось бы писать второе полотно, чтобы ваши двойники могли перемещаться с картину на картину.

– А на что вы, собственно, жалуетесь? – Хмыкнул Эд. – Вам заплатили как за полноценную работу, а выполнить попросили процентов сорок от неё.

– Я? Жалуюсь? Юноша, я в восторге, просто уже давно не даю себе труда выражать его открыто.

– По-моему, несколько мрачновато вышло, – склонила голову набок Нарцисса, критически оглядывая портрет.

– Не могу пока ничего сказать, мне нельзя шевелиться.

– Всё, господа, можете сойти с подиума, – удовлетворённо вздохнул художник. – Я ещё немного подкорректирую, дополню фон, как вы и просили, ну и немного поиграю с тенями, хе-хе. Любуйтесь, а я пока покурю.

Я со стоном опустила руку. Я уже раз десять пожалела о своей задумке. Растирая пульсирующее болью плечо, я обошла мольберт. Эд убрал меч в ножны и встал рядом со мной, положив руку на плечо. Я восхищённо замерла, глядя на портрет.

Словно в таинственном застывшем зеркале я видела себя и Эда. В моей руке был зажат канделябр, озарявший светом трёх свечей наши лица. Желтоватые блики яркими звёздочками горели в наших глазах. Синие и серые застывшие глаза, взирали куда-то вдаль. Яркий отблеск огня играл на бронзе меча, что Эд сжимал в руке. Переплетённые пальцы наших рук почти терялись в багровом сумраке, постепенно подкрадывавшемся снизу, почти поглотившим нас едва ли не по колено. И только свет свечей озарял наш путь. Белые розы на моей голове словно создавали ореол света, равно как и светло-голубое струящееся платье. Эд был одет в тёмно-синюю мантию, похожую на те, что носили волшебники-джентльмены в начале века. Бледный тонкий шрам на его щеке почти скрывала тень, но кисть мастера прорисовала всё же и его.

Дева и Воин, бредущие сквозь отливающую красным тьму. Сюжет, достойный хорошей сказки.

– Хорошо, что он не нарисовал живот, – проговорил Эд. – Думаю, вечная беременность тебе бы не пошла.

Я пихнула его локтём в бок. Эд засмеялся, а после вздохнул.

– Чёрт. Ко мне домой он не влезет. Я даже не представляю, где его можно было бы повесить. Едва ли у нас потолок настолько высок… а ещё ведь рама.

– Оставим в доме дяди, – предложила я. – Как-никак, я тоже его владелица. Думаю, в поместье Альфарда ему самое место.

– На чердаке.

– Под покрывалом.

Мы рассмеялись и пристыженно оглянулись – не услышал ли художник.

– Ну вот, здравствуйте! – Всплеснула руками Нарцисса. – Не для того я дарила вам портрет!

– Вот помрём – можешь вытащить на всеобщее обозрение, – хмыкнула я. – А так меня одной мне много, не то что ещё и портрет.

Нарцисса сморщилась и скрестила руки на груди. Я усмехнулась и снова посмотрела на портрет. Интересно посмотреть на конечный результат. Хотя то, что было готово, производило определённое впечатление. Особенно глаза. Как живые.

«Как знать, вдруг мой ребёнок доберётся до портрета, когда я исчезну? Что он подумает? Расскажет ли ему Эд о волшебных приключениях во снах? Расскажет, почему мне так важен этот канделябр? Почему Эду так важен меч? Расскажет, как мы сражались с собственными демонами? Научит его бороться, если будет необходимость?»

Научит. Уверена в этом.

Я положила голову на плечо Эда. Тот прижал меня к себе крепче, словно подтверждая мои слова и говоря: «Всё будет хорошо».

И я в это верила.

Всё было хорошо…

История вторая. Октябрь. Крёстный.

– Ну что за чудо! – Умилённо вздохнула Молли. – Свадьбы идут одна за одной.

– И это в военное время-то, – пробурчала Алиса.

– Люди стараются жить побыстрее, – пожала я плечами. – Осознают, что «завтра» может не наступить, так что не откладывают дела в долгий ящик. К тому же, нам сейчас нужно какое-нибудь светлое и доброе мероприятие, не связанное с войной, битвой, Смертью и прочей дрянью.

– Марс, не вгоняй в тоску! – Взмолилась Лили, поправляя белоснежное платье.

– Прости, – рассмеялась я. – Вы правы, миссис Поттер, больше никаких разговоров о войне!

Лили залилась краской и опустила глаза, улыбаясь. Ей было непривычно такое внимание к собственной персоне. Но к невесте иного не могло быть.

Это была скромная свадьба даже по меркам нашей с Эдом скромной свадьбы. Приглашены были только мы с Эдом, Молли с Артуром, Мародёры, Лонгботтомы, Марлин и Рейчел. Дюжина волшебников расположилась в саду дома в Годриковой Лощине, провожая закат и приветствуя новую семью Поттеров. Сириус на этот вечер прервал свою поездку и аппарировал к нам. Он не мог бы пропустить такое знаменательное событие, как свадьба лучшего друга. Сейчас он разрывался, пытаясь уделять равное количество времени ошалевшему от счастью Джиму и собственной невесте.

– Миссис Поттер, – произнесла Лили, словно пробуя словосочетание на вкус. – Хорошо звучит. Даже не верится, что я вышла замуж за этого прекрасного олуха, – улыбнулась она, глядя, как Джеймс балансирует на одной ноге с куриным яйцом на кончике носа. – Хотя родителям он понравился.

Накануне Эванс пыталась познакомить Поттера с родителями, сестрой и её женихом. Судя по рассказу, отношения у Петунии и Вернона с будущей четой Поттеров явно не заладились, так что те даже на приглашение не ответили. Вспоминая Петунью, я только радовалась этому. Ух, ну и мерзкая девица!

– Почему они не здесь? – Спросила я.

– Папе не здоровится, – тихо сказала Лили. Тень беспокойства на миг набежала на её прекрасное лицо. – Мама решила не оставлять его.

– Не переживай, Лил. Всё будет хорошо, – пообещала я, ободряюще сжав ладонь подруги.

– Знаете, о чём я думаю? – Невпопад сказала Марлин, задумчиво жуя виноград. – Вот нас тут трое беременных тёток собрались. Я, Марс и Молли. Если Лили и Алиса тоже по-быстренькому залетят, то все наши дети пойдут в Хогвартс на один курс.

– О Мерлин, – вздохнула я. – Бедный Хогвартс.

– Бедная профессор Макгоннагл, – кивнула Лили. – Она наш выпуск едва пережила. Столько проблем с мальчишками.

– Мальчишками? Это так ты называешь бравых авроров и членов Ордена Феникса? – Хмыкнула я. В тот же миг раздалось громкое улюлюканье, под которое Поттер уронил-таки яйцо с носа, попытался его поймать в полёте, но только раздавил его, размазав белок по смокингу. – Да, лучшего слова не подобрать.

– Болваны, – вздохнула Лили и поспешила на выручку супругу.

– Рейчел, милая, ты почему ничего не ешь? – Озабоченно спросила Молли.

– Да как-то не хочется, спасибо, – тихо улыбнулась девушка.

– Тебе не очень скучно с нами? – Подала голос Алиса. – А то стоим, обсуждаем всякое семейное, скучное.

– Нет-нет, мне даже полезно послушать, – зардевшись, сказала Рейчел. – Ну, про беременность и всё такое.

В руках она сжимала бокал вина, из которого за весь вечер не сделала ни глоточка. Она судорожно теребила тонкий хрусталь, снова и снова обводя узоры тоненькими пальчиками.

– Как знаешь, – пожала я плечами. – Будет тоскливо – скажи, поговорим о чём-нибудь менее приземлённом.

– Менее приземлённым? Ты думаешь, что будущие дети это… приземлённо?

– Нет, но это здорово заземляет, – улыбнулась я. – Уж поверь мне. Так что будь осторожна. В нашем возрасте потомство – катастрофа.

– Как это? – Едва ли не в ужасе пролепетала Рейчел. – Что может быть лучше собственного ребёнка?

– Пространство вариантов, – хмыкнула я. – У меня его нет. И не было, я даже не знала, что могу иметь детей, пока мне не сказали об этом прямо. У Марлин это всё вышло случайно, хотя Сириус и счастлив. Ну, а Молли…

– Меня сюда не приплетай, – сощурилась миссис Уизли. – У нас с Артуром всё по обоюдному согласию. К тому же, это мой шестой ребёнок, так что мне ли привыкать? Но в чём-то Марисса права. Оставайся свободной как можно дольше, дорогая. И найди человека, который будет с тобой до самого конца.

– У Рейчел есть Ремус, – усмехнулась я. – Вернее и порядочнее человека придумать трудно. Вряд ли он уйдёт от неё куда-то, если поставить его перед фактом.

– Поставить перед фактом? – Тихо-тихо переспросила Рейчел.

– Это в случае непредвиденного, дорогая, не пугайся, – рассмеялась Молли, ласково приобняв Рейчел. – Но мысль сейчас правильная прозвучала: Ремус – самый добрый и порядочный мужчина из всех холостяков, которых я знаю. Поверь, если он тебя любит, он будет с тобой до самого конца.

– А мне говорили, что он и Мариссу…

– Это старая история, уже давно покрытая во-о-от таким слоем пыли, – хмыкнула я. – Не стоит её ворошить. Важно то, что сейчас, а не то, что было.

– Да… важно, – тихонько сказала Рейчел, тряхнув белыми короткими кудряшками, словно стряхивая задумчивость. – Я отойду на пару минуток? Не теряйте меня, хорошо?

Рейчел шустро шмыгнула в дом. Я задумчиво смотрела ей вслед, пытаясь уловить какую-то мысль, которая не давала мне покоя.

Мой взгляд задумчиво блуждал по саду. Художник-октябрь в этом году расстарался, окрасив Годрикову Лощину в прекрасные яркие багрово-золотые цвета клёнов и лип. Тёплый тонкий аромат увядающих листьев витал в осенних тихих сумерках, смешиваясь с запахом сыроватой земли и чуть металлическим привкусом скорого морозца. Прохладный ветер теребил ветви деревьев, срывая с них лоскутки-листья и расшвыривая их по саду. В свете гирлянд и заключённых в баночки огоньков они вспыхивали ярким пламенем и, кружась, опускались на землю, усыпанную остатками блёсток, розовых лепестков и конфетти. Прозрачно-фиолетовое небо рдело рыже-красной полосой на западе, словно обнимая горизонт. Плавящийся диск солнца уже давно скрылся за линией, разделяющей небо и земную твердь, а посему и полоса эта стремительно уменьшалась. Темнело, над головой появлялись первые звёзды. Скромные искорки серебра на светло-синем бархате. Далёкие и холодные, но прекрасные.

– Эти свадьбы скоро войдут в привычку, – тихо вздохнул Ремус, становясь рядом со мной около стола.

– Думаешь, будут ещё?

– Свадьба Марлин и Сириуса.

– Зная их, можно сказать, что свадьба будет ой как нескоро. Наверное, когда их ребёнку стукнет семь.

Мы тихонько рассмеялись. Я ощутила непреодолимое желание погрызть рябину. Осмотревшись, я поняла, что рябины я не найду в этом месяце, так что потянулась к винограду.

– Эд только что пытался зубами открыть шампанское, – флегматично произнёс Рем.

– Если он останется без зубов, то это его проблемы. А ты зачем ябидничаешь?

– Не знаю, надо же что-то сказать.

И тут я вспомнила, что мне не давало покоя. Очень важная мысль, которая уже дня три меня не оставляла, а тут я взяла и забыла её. Хлопнув себя по лбу, я повернулась к Рему.

– Ремус Люпин. Я хочу сделать тебе предложение.

Брови молодого человека поползли вверх. Уголок губы дёрнулся, пытаясь подавить просящуюся на уста усмешку.

– Марс, ты же замужняя дама, – сдерживая смех, фыркнул Ремус. – К тому же, когда делают предложение, нужно вставать на одно колено.

– То, что я замужняя, никому не мешает, – беспечно махнула я рукой. – А вот на колено не встану, пожалей меня и будущего крестника.

Десять секунд Ремус осознавал сказанное, растерянно моргая.

– А… Хм. Какого… Подожди. Правда?

– Ремус Люпин, – снова провозгласила я. – Несмотря на приступ дислексии, который так внезапно на тебя напал, окажи мне и моему супругу честь стать крёстным отцом нашего будущего ребёнка.

Лицо Рема расцвело в счастливейшей улыбке.

– Разумеется! Мерлин, разумеется! Я даже не ожидал, что я… Хотя…

– Что такое?

– Какой из меня крёстный? Я же оборотень.

– И что?

– И… всё. Плохой из меня крёстный.

– Ремус, не говори глупостей, – закатила я глаза и взяла его за руку. – Ты добрый, честный, открытый и мудрый человек, и пара ночей этого не меняют. Я уверена, что из тебя получится самый лучший крёстный в мире. Правда. Я верю.

Какое-то время Рем молчал. После чего он вновь улыбнулся и обнял меня. Я рассмеялась, обвивая его спину руками.

– Спасибо, – пробормотал он в мои волосы. – Правда, спасибо. Я обещаю, что стану самым лучшим.

– Просто будь собой, – ответила я самой избитой фразой, которая могла бы только найтись.

Мы разомкнули объятья, хотя и продолжали стоять друг напротив друга. На лице Ремуса были написаны восторг, радость и ещё не полное осознание того, что ему предложили.

– Вот это да, – улыбался он. – Я стану крёстным твоего… твоей… кого, кстати?

– Не знаю пока, – пожала я плечами. – Хотим, чтобы это был сюрприз.

Ремус понимающе хмыкнул. Раздались тихие шаги, к нам подошла Рейчел.

– Рем, я хотела тебе сказать… – Начала, было, она.

– Рейчел, ты не представляешь, что только что случилось! – Восторженно вскричал Люпин, находящийся, кажется, на волне безудержной радости. – Марисса мне предложила стать крёстным её ребёнка! Крёстным отцом, представляешь?! Это же просто чудесно! Я… Я даже не знаю, я счастлив! Уж не знаю, почему, но, кажется, счастлив.

Рейчел немного изумлённо взглянула на меня и обратила испуганный взгляд на счастливого Ремуса. Взгляд Люпина искрился неподдельным восторгом, словно плохо работающий электрический прибор. Ярко и немного настораживающе.

– Правда? О… Ну… поздравляю. Я рада за тебя, правда. Ты будешь хорошим крёстным, – улыбнулась она.

– Буду! Сделаю всё возможное, – почти искрясь, сказал Рем. – Прости, прости, я перебил тебя. Извини, я просто немного не ожидал, а тут такая радость и… что ты хотела сказать?

– Ничего, – тихо сказала Рейчел. – Это… не так важно.

– Ну, тогда, может быть потом?

– Да. Потом.

Развернувшись, Рейчел куда-то побрела. Ремус недоумённо посмотрел на меня. Я лишь пожала плечами. Повинуясь странному наитию, я проследовала за ней. Рейчел остановилась около забора, глядя куда-то в лес.

– С тобой всё хорошо? – Тихонько спросила я.

– Да, – почти неслышным шёпотом ответила она.

Я ощутила почти физическую необходимость что-то сказать. Однако что – неведомо. Уверить её, что я не имею никаких видов на её парня? Позвать пить чай? Заметить, какое небо синее? Рассказать анекдот? Я никогда не была мастером по части утешения настолько, что даже не знала, требуется оно в подобных ситуациях или нет.

– Как ты назовёшь ребёнка? – Спросила Рейчел, разбивая вдребезги выросшую между нами тишину.

– Не знаю, – немного подумав, сказала я. – Я ещё даже не планировала… Но мне нравится имя Ричард. А ты? – Ляпнула я и мигом захлопнула рот. – Ну, если соберёшься всё же заводить и…

– Люси, – сказала девушка. – Мне всегда нравилось имя Люси.

– Прекрасное имя, – улыбнулась я. – Может быть, в один прекрасный день ты действительно назовёшь так дочь.

– Назову. Я это знаю.

– С тобой точно всё в порядке?

– Да. Всё хорошо.

История третья. Ноябрь. Отец и мать.

Пряча лицо от пронизывающего лондонского ветра, я шагала по улице. Хмурое серое небо почти лежало на крышах за переплетением проводов, словно сдерживающих тяжёлые, готовые обрушиться на город тучи. Ветер пытался шелестеть в деревьях сквера, но те отзывались лишь стуком обнажённых ветвей, да жалким подрагиванием немногих уцелевших листьев. Тогда ветер бросался на торопливо семенящих по улицам прохожих, вырывая из рук газеты, с голов срывая шляпы, а то и просто швыряя к ногам пригоршни сухой бурой листвы. Прохладное дыхание ноября становилось всё сильнее с каждым днём.

Я остановилась около чёрной калитки видимого только мне дома. Осмотревшись, я толкнула дверцу. Протяжно скрипнули петли. Я шагнула в поблёкший, усыпанный листвой двор. Тихонько шевельнулись качели. Я невольно улыбнулась. Под ногами хрустел гравий кривоватой дорожки. Чёрная дверь явно нуждалась в покраске, а серебряная змея-молоток – в чистке.

Я взялась за тусклое серебро и несколько раз постучала. Пару мгновений из-за двери доносился возмущённый вопль, после чего – топот маленьких ножек. Дверь открылась, в узкую щель выглянули два слезящихся тёмных глаза.

– Госпожа Марисса! – Морщинистое лицо домовика радостно просияло, когда он узнал меня.

– Привет, Кричер, – тепло улыбнулась я. – Впустишь меня?

– Разумеется-разумеется! – Забормотал эльф, открывая дверь шире. – Позвольте взять ваше пальто, госпожа?

– Я ненадолго. Мать в гостиной?

– Да, госпожа. Пьёт чай. А господин Орион…

– Я его потом поищу. Сперва хочу поговорить с Вальбургой.

Я прошагала по тёмному коридору, расстёгивая на ходу пальто. Каблучки глухо стучли по старой древесине, доски отзывались скрипом. На лестнице к стене были прибиты головы домовых эльфов, зловеще выглядывающие из сумрака. В воздухе витал запах пыли. И дело было не в том, что Кричер плохо прибирался. Сами стены дышали пылью, каждый дюйм пространства впитывал в себя эти крохотные частички, с годами тускнея и серея.

Дверь в гостиную была приоткрыта. Узкая полоса света озаряла коридор. Сквозь похрипывание старенького радио я слышала голос матери, спорящей со сводкой новостей. Как только я вошла, она замолчала и замерла, сидя спиной ко мне.

– Здравствуй, Вальбурга, – тихо сказала я.

– Зачем пришла? – Бросила мать, не оборачиваясь. – Пять месяцев назад ты предала свой род, опозорила семью, сбежав со свадьбы. Я…

– Выжгла моё лицо с гобелена, – закончила я. – Знаю, Нарцисса рассказала.

– Эта вертихвостка с тобой общается? – Фыркнула мать. – Неудивительно.

– Ты так и не ответила на приглашения. Ни на одно из них, – сказала я, когда пауза была выдержана достаточно долго, чтобы сменить тему.

– Приглашения? На что? На твою, с позволения сказать, свадьбу? Я никогда не опустилась бы так низко, чтобы посетить это… это… этот фарс.

– Это так ты называешь свадьбу собственной дочери? – Изогнула я бровь.

– Я так называю заключение союза с грязнокровкой! Позор! Какой позор!

– Могла бы прийти, познакомиться с отцом будущего внука.

То, что последовало дальше нельзя было даже тишиной назвать. Тишина есть отсутствие звука, тогда как это была полная его противоположность. Поглощающий, звенящий, напряжённый и тягучий он разливался по комнате, затопляя меня с головой. Даже радио, хрюкнув, заглохло.

Медленно-медленно Вальбурга поднялась из кресла и обернулась. Я видела, что её бледное, некогда красивое лицо посерело и осунулось, словно от многодневных стрессов и переживаний. Чёрное платье не могло скрыть её болезненной худобы. Седеющие волосы сверкнули чернотой и серебром в свете огня. Тёмные ввалившиеся глаза полнились изумлением. Она переводила взгляд с меня на живот и обратно. Я невозмутимо смотрела на неё, ждала реакции.

– Ты… ты… – Хватая ртом воздух, бормотала она. Я ждала. – Моя дочь… ждёт дитя…

Всё ещё ждала.

–…от грязнокровки!

Дождалась.

– Его отец был волшебником, – всё так же невозмутимо сказала я.

– Ещё хуже! – Взвилась мать. – От полукровки! Осквернителя чистой крови! Моя дочь, носительница гордого и древнего дома Блэк, носит под сердцем дитя, мерзкое отродье с грязной…

Я достала из кармана палочку и наставила её на мать.

– Эд – достойнейший из людей, кого я когда-либо встречала, – спокойно произнесла я. – Каждый из, так называемых, потомков древних родов рядом с ним – жалкие черви, пищащие о чистоте наследственности. Да, я беременна от него. От полукровки. Однако попытайся хоть на миг забыть об этом и осознать, что вскоре на свет появится твой внук. Не «мерзкое грязнокровное отродье», как ты однажды выразилась о Нимфадоре, а твой внук. Носитель частички тебя, как ни прискорбно. Я пыталась тебе сказать раньше, я не хотела доводить до конфликта, но, видимо, с тобой иначе нельзя.

Мать молча смотрела на меня. Тёмные глаза пронизывали меня насквозь. В короткий и жутковатый миг я снова ощутила себя напуганной маленькой девочкой, получающей звонкие затрещины от этого монстра, слышащей крики старшего брата, ревущей в подушку от осознания того факта, что её, как собаку, продали в невесты семейству Тоневен. Я помнила это. Не хотела, но помнила.

Но я помнила и другое. Я помнила, как она плакала, когда сбежал Сириус. Я помню, как горели её глаза, когда я шла под венец. Я помню, как она вместе с отцом проводила с нами, тогда ещё совсем малышами, счастливое время. Я помнила, что она может быть матерью. Надеялась на это. Однако, видимо, она сама об этом забыла.

Я не стала говорить, что у Сириуса тоже вскоре будет ребёнок. Незачем на Марлин навлекать неприятности. Особенно тогда, когда Сириуса нет в стране.

– Предатели, – прогудела Вальбурга сквозь зубы. – Ты, Андромеда, Сириус. Все вы – проклятые предатели, спутавшиеся с мерзкими ползучими тварями!

– А далеко ли ты сама ушла от ползучих, мама? – Прошипела я, чувствуя, как закипает раздражение. – Дальше собственного носа ты никогда не видела.

– Как смеешь ты со мной так говорить?!

– Как смеешь ты так говорить СО МНОЙ?! – Рявкнула я. В голосе звенели ледяные блэковские нотки. Подавшаяся, было, мать словно налетела на стену. Впервые кто-то противостоял ей на равных. – Как смеешь ты говорить что бы то ни было о людях, кто в разы достойнее тебя? Ты, лишь жена главы дома Блэк, всего-навсего высокомерная опустившаяся аристократка! Тёмная, зацикленная на чистоте крови, недостойная женщина! Я надеялась, что весть о внуке пробудит в тебе хоть каплю человечности, но ошиблась! Ты неисправима, Вальбурга! Я пыталась протянуть тебе руку помощи, пыталась дать света твоему сумрачному мирку, но ты лишь отмахнулась. Но не беспокойся, больше я не стану тебя тревожить, ноги моей в этом доме не будет. И ты вновь будешь править своим тёмным ограниченным пыльным миром. Прощай.

Прежде, чем мать успела сказать хоть что-то ещё, я развернулась на каблуках и вышла из гостиной, хлопнув дверью. Пресекая возможность взять реванш, я стрелой промчалась по коридору, плотнее запахивая пальто. Было обидно. Чудовищно обидно. До слёз, до горечи во рту. Я так надеялась найти с ней мир, но как это сделать с той, что заводит одну и ту же паскудную шарманку раз за разом, не желая слышать и видеть ничего вокруг себя?

Уже когда я держалась за ручку входной двери, меня окликнули. Я медленно обернулась. В дверном проёме, ведущем в кухню, стоял отец. Так же как и мать, Орион был бледен, выглядел измождённым, и худым, что не вязалось с его внушительной комплекцией. Последние волосы окончательно покинули его, лысина тускловато сияла в свете ламп. Некогда роскошные усы поредели и стали совершенно белыми, несмотря на то, что до преклонного возраста отцу было далеко.

Орион тепло улыбнулся. Настолько, насколько позволяла оставившая солидный отпечаток на лице усталость. Сеточка глубоких морщин раздалась чуть вширь под натиском искренней улыбки, которую аристократы редко могли себе позволить. Бледные глаза, обычно не выражающие абсолютно никакого интереса к окружающему миру, светились отеческой любовью, которую я редко видела в его глазах. Редко, да. Но как хороши были эти самые редкие моменты.

Отец развёл в стороны руки и шагнул мне на встречу. Я опустила волшебную палочку, которую продолжала сжимать в руке, и обняла его. Поглаживая меня по волосам, Орион тихо сказал:

– Поздравляю тебя, дочка. – Его голос по-прежнему звучал как дребезжащий котёл, но это дребезжание было таким родным и исполненным тепла, что ком подступал к горлу. – Рад, что у тебя всё хорошо сложилось. И не сердись на мать. Она – сложный человек…

– Да, понимаю, – слабо улыбнулась я, смахивая навернувшиеся слёзы. – Спасибо.

– Должен сказать, что горжусь тобой, – промолвил отец, ободряюще сжимая мои плечи. – Много слышал о твоих злоключениях. Мы с матерью ведь переживаем за вас. За всех, даже за Сириуса.

Слово «даже» царапнуло мой слух коготком, но я постаралась подавить поднимающиеся ехидные комментарии.

– А где Регулус? Хотелось бы и с ним поговорить. Он ведь скоро дядей станет…

– Рег… с ним всё хорошо, – не совсем уверенно протянул отец. – Мы его уже пару недель не видели… Но уверен, что он в надёжных руках.

– В надёжных руках? – Переспросила я, чувствуя, как скребётся беспокойство.

– Тёмный Лорд взял Регулуса под свою опеку. Оказал нашей семье большую честь, – не совсем уверенно сказал Орион, стараясь придать голосу больше горделивых ноток. – Мать очень гордится им. Но и очень переживает.

Меня словно облили ледяной водой. Я вспоминала это вылепленное из воска бледное лицо, злые багровые глаза, горящие во тьме, тонкие ледяные пальцы, сжимающие моё горло. Меня пробила дрожь. Теперь понятно, почему оба родителя в таком плачевном положении.

– В…Всё будет хорошо, – запнувшись, произнесла я медленно. – Регулус – талантливый волшебник, он… не пропадёт.

«Хуже просто быть не может, а падать ниже некуда», – подумала я.

– Ну разумеется, – нарочито весело сказал отец. – Всё будет хорошо.

Обняв Ориона на прощание и попрощавшись с Кричером, я покинула дом на Гриммо. И больше я сюда не возвращалась.

========== Часть 72. (Две истории зимы) ==========

История первая. Декабрь. Разговор за чашкой чая.

Хрустящей светло-серой коркой небо парило над Оттери-Сент-Кэчпоул. Крупные снежинки медленно и величественно опускались на землю, уже изрядно заметённую белым полотном растущих сугробов. Чёрные обнажённые деревья, зябко ежась в объятьях снежных шапок, покачивали на слабеньком ветру веточками. Металлический привкус зимы оседал на языке, специфический, тонкий запах холода щекотал ноздри. Облачко пара вырвалось из моего рта, щёки и нос раскраснелись от долгой прогулки. Белоснежное покрывало поскрипывало под подошвами сапог. Воротник припорошило снегом, так что я сама напоминала небольшой сугроб. Второй день первого зимнего месяца порадовал по-настоящему зимней погодой.

На толстой нижней ветви ясеня, что рос в саду, сидел нахохлившийся Байнс. Увидев меня, подходящую к дому, ворон приветственно каркнул: «Марс!», сорвался с ветки, стряхнув с неё пригоршню снежинок, и опустился на моё плечо. Я поморщилась, когда острые когти вцепились в кожу сквозь куртку, но всё же ласково потрепала Байнса по пёрышкам. Тот, чуть прищурив чёрные глазки, что-то проворковал, подставляя под пальцы шею.

Отвлёкшись на ворона, я не заметила ледяной дорожки, раскатанной около нашего дома. С громким «Ууууупс!» я покатилась ногами вперёд и ухватилась за забор, пытаясь предотвратить падение. Каркая, Байнс сорвался с моего плеча и присел на забор рядом с моей рукой. Я так и продолжала висеть, пытаясь привести тело в относительно устойчивое положение. О том, чтобы выпрямиться, речи не шло – ноги продолжали разъезжаться, а отпустить забор мне не хватало смелости. Неповоротливость беременности не позволяла так ловко, как раньше, подобраться, сесть на корточки и грациозно подняться.

Ещё и Эда дома нет, чтобы его попросить мне помочь.

Страдальчески закатив глаза, я поставила пакет с покупками на утоптанный снег и вцепилась второй рукой в забор. Так. Либо я пытаюсь встать, медленно перенося вес на колени и рискую упасть, либо я опускаю зад на лёд и жду подмогу, либо я продолжаю висеть на заборе и всё равно жду помощи, потому что сама я не смогу выпрямиться.

Байнс всё это время с внимательным любопытством смотрел на меня, чуть хлопая крыльями.

– Что пялишься? – Буркнула я. – Девушку в беде никогда не видел? Помог бы лучше.

Ворон пару раз каркнул, после чего взмахнул крыльями и куда-то улетел. Я пыталась просмотреть траекторию его полёта из-под локтя, но тот очень быстро скрылся с моего поля зрения.

– Пернатый предатель. Хоть Инсендио зови на помощь.

Медленно-медленно, по-прежнему опираясь на забор, я начала подтягивать ноги под себя. Подошвы сапог предательски скользили по льду, то и дело унося ногу куда-то не туда. Пару минут спустя мне удалось подтянуть под себя левую пятку. Осталось то же самое проделать с правой и как-то перенести центр тяжести на…

На плечо снова опустился Байнс. Хлопанья крыльев я не услышала за пыхтением, так что прибытие пернатого помощника напугало меня в какой-то степени. Не удержавшись, я всё же рухнула на лёд. Благо, сейчас падать было вообще не высоко. Но сам факт соприкосновения пятой точки с холодным льдом был неприятен.