Текст книги "Never Back Down 2 (СИ)"

Автор книги: Menestrelia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 53 страниц)

– Помнишь, – медленно начала я, – на пятом курсе у меня случился… срыв? Вскоре после того, как мы расстались. Кларисса и Ищейка заставили меня думать, что я убила всех вас. Я поверила тем наваждениям, отправилась к своему мучителю, чтобы он меня убил. Вместо этого он отправил меня в турне по собственному сознанию. Так уж вышло, что Эд увязался за мной. Долго рассказывать, что мы прежили там, но… Понимаешь, я осознала, что не могу без него. С ним я чувствовала себя спокойней, сильнее, уверенней. Пожалуй, там я и сказала впервые те три слова…

– «Я люблю тебя»?

– Нет. Наши, особенные слова. «Я люблю тебя» мы говорим исключительно для констатации факта. Это как «небо голубое», «Хогвартс – мой дом», «ты – староста». А есть особые слова, – я невольно улыбнулась. – Такие, которые говоришь только тогда, когда нет сил, когда остро чувствую, что не смогу без него жить, когда они срываются против воли, выражая всю нежность, всё тепло, всю искренность чувств…

– Что же это за слова такие особенные? – изогнул бровь Ремус.

– «Не оставляй меня». – Тяжёлые слова с шипением растворились в морской пене. Повисли в воздухе, как крик чайки. Утонули в холодной воде, подобно солнцу, завершившему свой путь. – Я сказала их прежде, чем успела понять их значимость, но, пожалуй, именно с этой фразы всё и началось. Извини, – я спохватилась. – Тебе, наверное, неприятно слышать всё это?

– Да нет, – парень пожал плечами. – Я рад, что ты с Эдом счастлива. Это же главное.

– Верно. Рем… почему ты один? Неужели никто в целом Хогвартсе…

– Никто, получается, – оборвал он меня.

– Извини, Рем, – снова сказала я. – Из-за меня же всё так вышло.

– Всё в порядке, – он протянул руку и осторожно сжал мои пальцы. – Правда, Марс. Всё могло быть гораздо хуже.

– Наверное, – уклончиво сказала я, не поверив ему ни на йоту.

– Эй, мыслители! Кушать подано! – позвал нас Джеймс.

Я соскользнула с камня, на котором сидела, подхватила плед, пустой термос, перекинула косу через плечо, и мы с Ремом направились к разгоревшемуся костру, вокруг которого уже собрались ребята.

Окончание учёбы Мародёров, Лили, Алисы и Фрэнка мы решили отпраздновать по-особому. Общим голосованием было решено отправиться на каменистый пляж, где мы с Лафнеглами были накануне четвёртого курса. Да, именно в тот лес, где нас всех едва не перебили, где я дважды едва не померла, но какая разница, если это было так давно? .. Сказано – сделано! Взяли палатки, взяли еды и аппарировали прямо сюда. Дополнительным поводом прибыть сюда было то, что день пикника совпадал со днём рождения моего брата.

– А что, Сириус всё ещё обижается на Пита? – тихонько спросила я Ремуса, углядев, как брат, проходя мимо Петтигрю, нарочно задел его плечом.

– Его можно понять, – спокойно сказал Рем. – Мы же из-за Питера Карту упустили. А корпели над ней не один год, сама понимаешь.

Я уселась между Линой и Эдом. Последний тут же обнял меня за талию и притянул к себе, многозначительно стрельнув враждебным взглядом в Ремуса. Я сделала вид, что не заметила этого. Джеймс раздал нам всем по шампуру с насаженным на нём шашлыком.

Ночь сгущалась всё сильнее, над головой уже сияли звёзды. Ярким оранжевым светом горел костёр, врезаясь рваными языками в прохладный сумрак. Лес за спиной задумчиво шевелил ветвями, море вторило ему тихим ропотом волн. Медленно из-за горизонта выплыл рожок растущего месяца. Душистый ветер доносил до нас ароматы моря и леса. У меня было странное дежавю. Словно уже так сидели мы. Словно уже вгрызалось пламя в ночное небо, словно именно этим составом мы собрались в уединении, веселясь и празднуя что-то.

Минут через двадцать такой вот трапезы, когда костёр разгорелся ярче на фоне потемневшего неба, когда еда была съедена, а все шуточки в адрес самого младшего из Мародёров кончились, решено было выкатывать ему подарок. Пока я, Лили, Лина и Алиса отвлекали именинника, парни умчались в лес. Через какое-то время они вновь явились, катя по гальке чёрный чудовищный мотоцикл с коляской. Как они доставили сюда это чудище – загадка. Хотя что взять с гениальнейших волшебников своего поколения?

– Бродяга! – торжественно заявил Джеймс, водрузив одну руку на руль, а другой поправляя очки. – Мы недолго думали, что дарить такой отвязной заднице, как ты, скажу честно. Но найти этого зверя было тем ещё геморроем, так что…

– Поттер, ты бог поздравлений, – фыркнула я.

– Шуш! – жестом Джеймс заткнул меня и продолжил свою специфическую речь. – Сириус! Бродяга! Ты для нас всех гораздо больше, чем просто друг! Ты наш брат! Заткнись, Марс! Мы скинулись и решили подарить тебе этот мотоцикл, который ты видел ещё года два назад в зеркале «Еиналеж»!

– Сириус? – обеспокоенно ткнула я под бок замершего брата. – Эй, скажи что-нибудь.

– Ребята… – восторженно пробормотал Сириус. – Ребятушки вы мои! О, Мерлин! Это же потрясающе! Это невероятно! Это… Это… Ааааа…

Слова у Сириуса кончились. На негнущихся ногах он подошёл к мотоциклу, провёл рукой по рулю, по сидению. Сидящая в коляске Марлин с улыбкой протянула ему шлем и пару кожаных перчаток без пальцев. Только взяв эти скромные атрибуты мотоциклиста, Сириус вконец осознал, что произошло.

Ей-богу, ни разу в жизни не видела, как человек начинает едва ли не искриться от счастья. Улыбка расцвела на устах старшего брата, голубые глаза загорались ярким пламенем восторга. Через мгновение он, хохоча и выкрикивая благодарности, носился по пляжу, обнимая всех нас по очереди. Последним он обнял Поттера, который сиял не меньше самого Сириуса.

– Охренеть! Охренеть! – бормотал брат. – Ребята! Друзья! Да хрен с тобой, и ты, сестрёнка! Я просто нечеловечески счастлив! Спасибо! Спасибо!

– Ну, раз уж ты счастлив, а мы угадали, предлагаю это дело отметить! – хохотнул Фрэнк, извлекая из сумки бутыль огневиски.

– Я не пью, – живо заявила я.

Следующие несколько минут меня уговаривали пропустить хотя бы глоток. Давили на жалость, на гордость, брали на слабо, оперировали такими аргументами, как: «Ну, сестрёнка, ну ради меня!», «Смотри, даже Ремус и Лили примут по глотку!» и «Праздник же!». В конце концов, я согласилась. Ну, чёрт возьми, почему бы и нет? Редко увидишь брата таким счастливым.

Бутыль пошла по кругу, когда мы расселись. Когда очередь дошла до меня, я, чуть поколебавшись, сделала глоток. На глазах выступили слёзы, я тут же закашлялась. Напиток обжигал горло и здорово бил в голову. Чувствовала я себя странно, голова пошла кругом, а из носа вот-вот должен был повалить пар. Я скривилась, ребята рассмеялись. Я протянула бутыль дальше, смахнула слёзы и обвела взглядом нашу скромную компанию. А ведь было… Было, действительно было. Лиса, Моргана, цыганка, рыцарь, байкер, принц, Дракула, лесной разбойник, Призрак Оперы, обладательница венецианской маски и…

Хм… нет. Не все здесь… Нет одного парнишки. Забавного, хорошего парнишки в потешной шляпе, бордовом плаще и длинном-длинном шарфе. Того, кто однажды протянул мне шарф на пристани, когда я разбомбила целое озеро, того, кто добродушно улыбался, склоняя голову набок. Того, кто предложил мне быть моим защитником…

– Эй, что с тобой? – тихонько спросил Эд, осторожно ткнув меня в бок.

– Вспомнила о Карнавале жизни, – честно ответила я.

Пару секунд Эд непонимающе смотрел на меня, потом окинул взглядом ребят. Лицо его прояснилось.

– А ведь точно. Вот только… Да, почти.

– Именно, почти. – Он понял, о чём я грустила.

– Всё хорошо ведь, Марс. Прошло уже… сколько? Восемь месяцев? Девять?

– Да, Эд, всё хорошо, не нужно меня утешать, – я раздражённо дёрнула плечом.

Я встала с бревна, на котором сидела, буркнула что-то друзьям и направилась к кромке воды. Эд меня нагнал через какое-то время. Он молча взял меня за руку. Мы молча шли по берегу, пока голоса друзей не стихли вдали. Тяжёлые чёрные глянцевые волны льнули к нашим ногам, веяло холодом. Отражённый в морской глади месяц отбрасывал рябую робкую дорожку.

– Как много всего изменилось с тех пор, как мы тут были в последний раз, – тихо сказал Эд. Я кивнула. – Смотри-ка, могли ли мы подумать, что всё так обернётся? Тогда мы и знать не знали о контракте, об Ищейке, о Йоре. Не было Клариссы, а Ловушка Исиды была заперта во французском Министерстве Магии. Я, наверное, сейчас скажу большую глупость, но… В каком-то смысле я даже рад, что всё именно так вышло. Посуди сама, кто ещё может похвастаться, что в свои семнадцать он уже успел пережить столько приключений? Ты вырвалась из лап смерти за эти годы дюжину раз, а я подбил на восстание целую армию в потустороннем мире… Изумительно же.

– Да, но ты по-прежнему остался болваном, а я стала конченным пессимистом, – усмехнулась я. – Но ты прав. Если каждое наше действие вело нас к этому пляжу, к тому, чтобы мы сейчас стояли здесь, я не жалею, что судьба повернулась именно так.

Через минуту молчания я задала вопрос, который волновал меня на протяжении всех минувших месяцев:

– Всё ведь будет хорошо, да, Эд? В самом конце. Всё хорошо будет, правда?

Ответом мне было молчание.

========== Часть 36. (Car Crаsh) ==========

– Эд, вот так?

– Ага, только активнее. Осторожно! Ты меня забрызгаешь!

– Ну, извините. Я ещё в жизни этого не делала.

– А оно и видно! Аристократка-беленькие-ручки! Ничего тяжелее пера в жизни не держала!

– Что ты вякнул?

– Убери ложку от моего лица, женщина! – засмеялся Эд, отводя мою руку. – И не наклоняй миску так низко, иначе тесто прольёшь.

– Я устала, – захныкала я. – У меня ничего не получается.

– Всё у тебя прекрасно получается, – промычал он, отмеряя корицу для печенья. – Просто думай о том, что мы печём тортик для моей мамы.

– И всё же, готовка это не моё, – протянула я, наблюдая, как с ложки капает тягучее шоколадное тесто для бисквита. – Сколько стран твоя мама посетила?

– Это была юбилейная, пятидесятая, – с гордостью ответил Эд. – Она говорила, если она посетит пятьдесят стран, то научится вязать свитера, будет ждать внуков и никуда больше не выберется дальше «Норы» и Лондона. Я ей даже завидую, если четно. Хотел бы я так же путешествовать.

– Успеешь ещё, – хмыкнула я. – Всё! Не могу! Посмотри, нормально? А то у меня уже руки отваливаются.

– Ну… ты не разбила комочки… – прищурился Эд, пробуя ту жижу, что плескалась в миске.

– Ну, Эд… Ну, пожа-а-алуйста! – томным голосом пропела я, обнимая его сзади. – Ты же разобьёшь их вместо меня, да? Посмотри, я вся в шоколаде. Ну? Отпусти-и-и, пожа-алуйста!

– Ладно-ладно, – засмеялся он, разворачиваясь в моих объятиях. – Только позови Лину, она тебя сменит. Нам ещё крем готовить.

Я встала на носочки и поцеловала его. Тёплые губы ответили на поцелуй. Руки легли на мою талию и притянули к себе ближе. От Эда исходил запах корицы и шоколада. Голова шла кругом, в груди тугой спиралью разворачивалось странное, жгучее чувство. Мне хотелось быть с ним ещё ближе… И он этого хотел. Горячее дыхание то и дело щекотало мою щёку, руки прижимали ещё сильнее. Дежурный поцелуй превращался в нечто более сильное, более страстное.

Я отступила от него, переводя дыхание.

– Я… Я схожу за Линой, – пролепетала я, выпутываясь из его объятий.

Сказать честно, я немного испугалась. Сама не знаю чего: своего желания, его желания, или… Нет, нет, нет, рано-рано, пока ещё рано. Да.

Я ввалилась в нашу с Линой комнату. Голова была в полнейшем сумбуре. Пытаясь привести в порядок мысли, я не сразу обратила внимания, что подруга чем-то обеспокоена. Она сидела на моей кровати, хмурилась и листала небольшую книжку. Когда я пришла, она прервала чтение и начала буравить меня серьёзным, немного печальным взглядом.

– Что с тобой? – одновременно спросили мы обе. Я недоумённо замерла, а она лишь вздохнула, перелистнула пару страниц и прочла:

– «Что если я порублю тебя на маленькие-маленькие кусочки? И каждый кусочек разошлю в отдельном ящике в разные города? О… Твоей безутешной семье придётся нанять лучшего, нет, блестящего детектива, чтобы он потратил свою жизнь, собирая тебя по частям, по кусочкам, разбросанным по всей планете от Москвы до Токио, от Петербурга до Гвадалахары, от Парижа до Сиднея».

Сердце бухнулось куда-то в пятки.

– Ты читала мой дневник? – пробормотала я.

– Ты оставила его на столе, я не удержалась, – пожала плечами подруга. – Марс, что это?

Я вздохнула. С осени я видела сны. Особые сны. Я видела мир глазами Клариссы. Иногда, когда я засыпала, я словно оказывалась в её шкуре.

Я помню тот момент. Первая женщина, графиня. Потом были и другие… ещё пять, кажется. И я помнила каждую. Каждую такую ночь, засыпая, я становилась Клариссой, я видела, слышала и чувствовала всё то, что случалось с ней. От запаха крови до горячей страсти по отношению к Ищейке. Я была ею. Я это чувствовала. Я испытывала восторг, отрезая от жертв по кусочку, я пьянела от их криков и запаха крови и была неимоверно счастлива, упиваясь их болью. Я топила, сжигала и закапывала изуродованные трупы, а после просыпалась, словно Кларисса вышвыривала меня из головы, когда это представление заканчивалось.

Сны не давали мне покоя, я записывала их в дневник, но ни с кем не делилась. А что тут сказать? «Ребята, каждую ночь я снова становлюсь одержимой психопаткой»? И что они сделают? Да ничего. Но тут меня поймали с поличным.

Пока я думала, что и как сказать, Лина пролистала дневник ещё немного вперёд.

– ««Давай поиграем в игру: какая часть тела самая ненужная?» – говорит она, поигрывая опасной бритвой. «Прошу» – скулит несчастная блондинка. Кларисса только смеётся: «Прошу? Разве это часть тела?»

– Хватит, – оборвала я её. Я помнила, что там дальше, нет смысла продолжать чтение и воскрешать в голове эти мерзкие образы. – Я вижу сны. Неприятные, как ты уже поняла.

– Да, на это ума мне хватило, – фыркнула подруга, отложив дневник в сторону. – Я, конечно, могу показаться параноиком, но не кажется ли тебе, что это немного ненормально?

– Немного ненормально? – переспросила я. – Наоборот. Для меня это всё уже стало нормой. Посмотри на мою жизнь! Вечно какая-то свистопляска происходит!

– И что? Это не значит, что одной проблемой должно становиться больше.

– Пока что это только сны, – пробубнила я.

– Пока что. Именно. Со снов в тот раз всё и началось тогда, на пятом курсе. Ты и тогда ничего никому не говорила.

– На сей раз это другое, – заверила её я. – Я просто вижу так, как это всё видит Кларисса. Должно быть, после её «выселения» из моей головы, у нас с ней ещё осталась какая-то связь.

– Да, но почему этой связи не было с самого начала? Она появилась через полгода после того, как ты расправилась с ней, тогда, когда к Дамблдору попало Око, а к Волдеморту – Ловушка.

– Думаешь, это как-то связано? – Я подняла на неё глаза. Лина отвернулась к окну.

– Нет, – сказала она после минутного молчания. – Совпадение. Иначе это прекратилось бы, когда Ловушка вновь оказалась у директора. Я думаю… – Она замолчала, закусив губу. – Слушай, скажи, она и в правду такой монстр, каким ты её описываешь? Не преувеличиваешь?

Я помотала головой. Лина, вздохнув, похлопала по дневнику пальцами. Я почти физически ощущала, как быстро в её голове складывается паззл. Она много не знала об этой ситуации, но Лина вполне может сложить два и два, получить пять и обосновать, почему именно пять, да так, что никто не прикопается. Не зря её определили в своё время на Рейвенкло. Вот и теперь она шустро соображает, сопоставляя все сведения, которые у неё были. Через пару секунд она выдала:

– Мне кажется, что ваша связь объясняется тем, что к Клариссе возвращаются силы.

– Это исключено, – быстро возразила я. – Я лишила её всех магических сил. Совсем.

– Да, но никто не говорил, что они не могут вернуться, – сказала подруга. – Я тут подумала… Вся эта история с Оком, Ловушкой… она ещё и с Кьяларом постоянно ошивается… Как сущность Талисмана, она, должно быть, реагирует на такие сильные источники могущества. Может, я ошибаюсь, может, это просто резонанс от контакта с такой чудовищной мощью, как ты это описывала. Но любой резонанс должен был утихнуть через столь долгое время, а ты продолжаешь видеть сны.

– Может, контакт наладился, поэтому он не нуждается в поддержке? – предположила я, забирая у Лины дневник.

– Если это так, то тебе нужно его разорвать.

– Да, но…

Я уже всё это обдумала. Всё, что сказала Лина, не раз приходило в мою голову, когда я просыпалась после очередной убитой пассии Ищейки. Если есть хотя бы малейшая вероятность моей связи с Клариссой, её нужно разорвать, это безусловно. Но Кларисса вхожа в свиту Волдеморта, она постоянно ошивается возле Кьялара. Я уже выяснила о его контракте с Исидой. Как знать, что ещё я смогу увидеть её глазами, услышать её ушами? ..

– Даже не думай! – Лина поняла, о чём я думала, идея была ей не по душе. – Даже если тебе удастся шпионить незамеченно, даже если эта связь безвредна, а я в этом очень сильно сомневаюсь, не думаешь ли ты, что эта связь односторонняя? Что мешает Клариссе прикорнуть на диванчике и увидеть, как Грюм в красках рассказывает план наступления Ордена на укрытие Пожирателей Смерти? Марс, это невероятно опасно!

– Знаю-знаю, – отмахнулась я. – Так, блажная мысль в голову закралась. Я чувствую себя мухой в паутине, меня столько всего связывает… Контракт, Талисман, Кларисса. Я хочу нормальной жизни.

– А кто не хочет? – усмехнулась подруга, положив руку мне на плечо. – Эй, всё хорошо будет. Я, конечно, понятия не имею, что в такой ситуации делать, но мы справимся. Я костьми лягу, но справимся.

– Спасибо, Лин, – усмехнулась я.

– Так, а теперь пошли отпоим тебя чаем, а то ты приуныла, – бодро вскинулась Лина.

Со стороны лестницы послышались шаги и возмущённый вопль:

– Вы куда пропали? Я один должен заниматься тортом, а?!

Ой…

***

Я погружаюсь в кромешную тьму. Густую, чернильную, непроглядную тьму, глянцево-блестящую, по-своему прекрасную. Откуда-то издали на меня надвигается треугольник прозрачного желтоватого света. Один, другой, третий, всё быстрее, быстрее. Я ныряю в круглые озёра света снова и снова. Передо мной горят красным светом фары впереди идущей машины. Жёлтые треугольники превращаются в электрический свет фонарей, стоящих вдоль чернеющей ленты шоссе. Всё быстрее, быстрее.

Два красных огонька виляют влево, отстают. Теперь впереди лишь дорога и жёлтые треугольники света. Всё быстрее, быстрее. Мерно гудит мотор, из приёмника звучит песня группы Queen – Bohemian Rhapsody.

Я осторожно повожу плечами, вспоминая о неработающем ремне безопасности. Мне немного не по себе. Но дорога пуста и пряма, я знаю её, как облупленную. Здесь нет ничего. Только жёлтые треугольники света. Всё быстрее, быстрее.

А вскоре я окажусь дома. Да, дома. Я уже вижу перед внутренним взором синюю дверь с молоточком, сына с дочерью на кухне, спорящих из-за чего-то. Я уже предвкушаю горячий чай из рук дочери и печенье, которое сын делал, небось, весь день.

Я повожу плечами. Неуютно без ремня безопасности. Повинуясь наитию, я чуть сбавляю скорость, ослабевая давление на упругую педаль газа. Мимо машины мелькают деревья, фонарные столбы. Я ныряю и выныриваю в озерца жёлтого света. Всё быстрее, быстрее.

Щёлкнул магнитофон, кассета кончилась. Я не стала её менять. Скоро уже буду дома. Пятнадцать минут в тишине хуже не сделают.

Всё быстрее, быстрее. Почему так быстро? Зачем так нестись?

Из темноты июльской ночи прямо перед машиной фары выхватывают стальной блеск. В свете фар прямо передо мной возникает из ниоткуда фигура в маске и длинной чёрной одежде. Казалось, что и не фигура это никакая, а висящее в воздухе белое лицо. Боже, это человек! На полной скорости я неслась на человека. Всё быстрее, быстрее.

Прежде, чем я успела испытать ужас и крутануть руль, из тьмы показывается рука, сжимающая короткую волшебную палочку. Короткий приказ. Красная вспышка освещает тёмное шоссе. Со всей дури я вжимаю педаль тормоза в пол и выворачиваю руль, но слишком поздно. Взвизгнули пронзительно тормоза, машину тряхнуло. Невидимая сила инерции ласково, но резко подхватила меня и дёрнула на себя, вперёд. Лобовое стекло подскочило ко мне совсем близко.

Треск.

Какое же оно холодное. Как же мне больно.

Перед глазами вперемешку с осколками проносится вся жизнь. Не моя, чужая. Но от того не менее дорогая мне. Прежде, чем голова столкнулась с чёрной шершавой гладью асфальта, прежде, чем меня осыпало осколками, я вижу сияющее зелёное облако, расцветающее в небе над машиной.

***

Вздрогнув, я просыпаюсь. Перед глазами всё ещё стоит видение Чёрной Метки расползавшееся среди свинцовых туч. Я не сразу осознала, что плачу. Плачу, давясь в подушку, захлёбываясь слезами. Грудь разрывает ужас, хочется вопить от страха и тоски.

Поднимаю голову. Висящие на стене часы показывали без пяти три. Лина спала мертвецким сном на соседней кровати. Я не стала её будить. Но мне требовалось сделать что-то. Что угодно, лишь бы сбросить оцепенение, оставшееся после чудовищного сна.

Я встала, накинула поверх пижамы халат, нашарила на ощупь тапки и тихонько вышла из комнаты. Честно говоря, я намеревалась отправиться на кухню. Может, чай привёл бы меня в чувство. Но мягкий оранжевый свет, струящийся из-под двери в комнату Эда заставил меня остановиться. Не знаю, что щёлкнуло в моей голове, но я прошла мимо лестницы.

Я нерешительно остановилась около двери, прислушиваясь. Мало ли чем может заниматься семнадцатилетний парень один в комнате в три часа ночи? Спит, к примеру? Не услышав ничего, я постучалась. Ответ не заставил себя ждать.

– Могу я войти? – тихонько попросила я. Получив утвердительный ответ, я вошла в комнату.

Несмотря на то, что я часто гостила у Лафнеглов, я была в комнате Эда всего раз или два. Здесь всегда царил хаос. Носки и футболки всевозможных расцветок кучками лежали на полу там и сям, книжные полки были заставлены доверху в случайном порядке и положении, стены обклеены плакатами какой-то английской команды по Квиддичу. В углу пристроилась «Серебряная Стрела», а возле шкафа – пустая клетка улетевшей охотиться Вековухи. На прикроватной тумбочке всегда стоит чашка с недопитым чаем, а на кровати в ногах парня всегда лежит куча чистой одежды, которую Эд ленился разложить в шкафу. Дверцы шкафа приоткрыты, из пыльного сумрака робко выглядывают аккуратно развешанные на вешалках клетчатые рубашки разных цветов. И тут же рядом с полки из кучи-малы свисает штанина.

Эд отложил в сторону «Две крепости», которые он уже раз в третий перечитывал, и обеспокоенно посмотрел на меня. В такие моменты он становится до ужаса похож на сестру.

– Что-то случилось? – тихо спросил он.

– Мне… – я замялась. Я знала, как Эд серьёзно относится к снам после Имаджинериума, но не сказать ему я не могла. – Мне приснился кошмар.

– Расскажешь?

Я помотала головой. Эд вздохнул, вылез из-под одеяла, уселся поперёк кровати, опершись о стену спиной, и пригласительным жестом похлопал по кровати рядом с собой. Я присела рядом с ним, прижимаясь к его плечу. Такому тёплому, такому успокаивающему. Эд осторожно обнял меня одной рукой. Повисло молчание. Тихое, уютное молчание. Я чувствовала, что растворяюсь в его объятьях, что вся тоска, вся боль куда-то уходят, что в душе разливается тихий покой.

– Не оставляй меня, – прошептала я, глядя в чернильную тьму ночи, заглядывавшую к нам в окна.

– Ни за что, – тихо ответил он, и, словно подтверждая, прижал к себе крепче.

***

Утром я проснулась от того, что чьё-то дыхание щекотало мою шею и чужая рука покоилась на моей талии. Смутно припомнив, что произошло вчера, я раскрыла глаза. Передо мной оказалось лицо Эда. Он спал, приоткрыв рот, словно размазанный из-за подушки. Я хихикнула. Смешно, но он выглядел несуразно мило, когда спал. Светлые волосы свешивались на чуть трепещущие веки, бледный шрам на щеке был закрыт от моего взора подушкой. Он него исходил ужасающий жар.

Усмехаясь, я потянулась и едва сдержала крик. Рука, на которой покоилась голова Эда, затекла, теперь в неё словно впивался миллиард миллиардов крохотных иголочек. Осторожно вытянув из-под головы спящего мертвецким сном парня онемевший кусок мяса, бывший недавно моей рукой, я осторожно пошевелила остальными конечностями. Колено упиралось во что-то мягкое и упругое. Покраснев до корней волос, я столь стремительно одёрнула ногу, что стукнулась пяткой об стену.

По непонятным причинам глухой удар разбудил Эда. Он открыл глаза, растерянно заморгал, после чего его лицо приняло блаженно-глупое выражение. Всё ещё красная от смущения, я пробормотала что-то про душ и спешно выскочила из комнаты.

Несколькими часами позднее, когда мы с Линой готовили завтрак, Эд спустился с несколько озабоченным лицом.

– Странно, – сказал он. – Мама должна была приехать вчера ночью, а её нет.

– Может, пробки? – предположила Лина, переворачивая ломти бекона на сковороде. – Или ремонт шоссе, пришлось ей ехать в обход.

– Вряд ли пробку можно объезжать четыре часа, – покачал головой парень. Проходя мимо меня, он осторожно чмокнул меня в щёку. Я только усмехнулась в ответ, не отрывая глаз от турки, в которой вот-вот должен был вскипеть кофе.

Внезапно раздался стук в дверь. Мы переглянулись. Эд поспешил открыть дверь.

– Ну, вот и миссис Лафнегл, – пробормотала я, пока Эд шагал к двери.

– Почему она стучит и почему не было слышно шума мотора? – нахмурилась Лина, гася под сковородкой огонь. Я сняла турку с огня. Душистый запах кофе расползался по кухне.

Щелчок замка. Недоумённый возглас Эда и высокий женский вскрик. Мы с Линой поспешили к двери.

– Дети! Бедные-бедные дети! – всхлипывала мисс Лауч, соседка Эда и Лины. Зарёванное лицо она прятала на плече у Эда, который неловко гладил её по голове, смущённо и недоумённо оборачиваясь на нас. Мы только пожали плечами.

– Мисс Лауч, что случилось? – осторожно спросила Лина, тронув соседку за плечо.

– Вы… вы ещё не знаете? – всхлипнула женщина, поднимая на Лину полные слёз глаза. – Вчера… Вчера на шоссе произошла авария…

Я почувствовала неприятный холодок, пробежавший по позвоночнику. Лафнеглы усадили соседку в кресло в гостиной.

– Столкнулись две машины… авария… А тот… тот водитель, скотина! Скрылся! Никто найти не может! Машина смята, стекло вдребезги, а она… она…

– Я принесу ей воды, – быстро сказала я, выбегая из гостиной.

– Мне очень жаль, ребята, – услышала я. – Правда, очень-очень жаль. Ваша мама… Лиди… Её машину нашли на шоссе утром. Боюсь, что она погибла…

Стакан с водой выскользнул из моих пальцев.

Меня словно окатили из ведра.

Белая маска. Красная вспышка. Быстрее, быстрее…

Звон стекла.

Холодно.

Комментарий к Часть 36. (Car Crаsh)

В названии – песня Three Days Grace – Car crаsh

========== Часть 37. (Клин клином) ==========

Следующие недели выдались просто чудовищными. После похорон Лиди я осталась у Лафнеглов, чтобы поддержать их. Несколько раз приезжали Мародёры, Уизли, Лили и Арти, чтобы выразить слова соболезнования и утешения. Все понимали, что словами мёртвых с того света не вернёшь, но порой требовалось что-то сказать.

Лина и Эд замкнулись в себе. Каждый молчал, порой что-то кивал, глядя в пространство и не выходил из своих тяжёлых, как свинец, мыслей. Порой Молли, Ремус или Сириус спрашивали, не нужна ли им или мне помощь. Я отказывалась, даже не представляя, во что выльются мои отказы.

Первые дни никто из ребят не проронил ни слова. Лина не вставала с постели, Эд бесцельно бродил по дому с пустым взглядом. Оба превратились в собственные тени. Я готовила ребятам, прибиралась, заставляла их переодеваться хотя бы изредка, занималась домашними делами по мере сил и возможностей. Короче, была нянькой. Пришлось научиться всем этим премудростям. Прибираться было, вроде как, просто, стирать тяжко, но тоже ничего премудрого в этом нет. А вот готовить я училась с нуля по потрёпанной книжке, которую мне любезно одолжила Молли. Конечно, тортами и запечённой индейкой я свои подопечных не баловала, но омлеты, котлеты и прочие простые блюда я кое-как научилась готовить. В быту было несложно. Можно было даже забыть о всех невзгодах, пока шуршишь по дому. Сложно было с ребятами.

Лина переживала потерю тяжело. Первые три дня она не выходила из комнаты. Я старалась проводить с ней побольше времени, но чувствовала, что моё общество ей попросту ни к чему, так что в комнату я не возвращалась с утра и до самого вечера. Кормить мне приходилось её почти силой. После этого я перестала потакать ей (скорбь-скорбью, а кушать надо!), так что пришлось ей периодически спускаться в гостиную, чтобы съесть хоть что-то и уйти обратно. Следующие дни были не лучше, но Лина хотя бы начинала двигаться и немыми кивками реагировать на звук собственного имени и предложение положить ещё блинчиков.

С Эдом было одновременно сложнее и проще. Первый день он, как и сестра, сидел в комнате. На второй выходил к обеду и ужину, пропустив завтрак. На третий и четвёртый дни я видела его слонявшимся по саду. На пятый я обнаружила его сидящим в комнате Лиди, после чего он запер её на ключ и старался огибать её стороной. Я хотела хоть что-то сказать ему, хоть что-то сделать, чтобы поддержать, но понимала, насколько неуместны слова. Да и боялась я, если честно. Я почти чувствовала тот груз, опустившийся на его плечи, чувствовала опустошающую тяжесть, что лежала на сердце. Каждый раз, когда я делала шаг к нему, порываясь обнять, или открывала рот, чтобы сказать что-нибудь, я замирала, словно налетала на стену. Так что я просто отворачивалась и начинала заниматься своими делами, коих у меня была куча.

На шестой день Эд сам ко мне подошёл. Не помню, что я тогда делала, помню, что испугалась, когда волна тоски на долю мгновения накрыла меня с головой. В тот же миг его руки обвили мою талию и притянули к себе ближе. Я чуть вздрогнула, подавшись назад и прижавшись спиной к нему. Я чувствовала, как он уткнулся носом в мой затылок. Белые от муки ладони я осторожно положила на его руки и тихонько сжала.

«Всё будет хорошо. Всё будет хорошо», – хотелось сказать мне, но слова не шли с языка, точно их приклеили. Так что я просто откинула голову на его плечо, продолжая сжимать его руки. Не знаю, сколько бы мы так простояли, если бы не засвистел вскипевший чайник. Я подорвалась, было, снять его с плиты, но Эд меня опередил. Немного смущаясь, не знаю уж от чего, я поблагодарила его, на что тот кивнул и ушёл в сад.

Той ночью мне не спалось. За день я невероятно вымоталась, но сон не шёл. Лина спала, отвернувшись к стене, затылок чернел на фоне белой подушки. Часы показывали без трёх минут два. Я встала, накинула халат, надела тапки и тихонько выскользнула из комнаты.