Текст книги "Never Back Down 2 (СИ)"

Автор книги: Menestrelia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 53 страниц)

В глубине души я надеялась, что Эд ещё не спит, что в его комнате горит ночник, как в ту ночь, что я смогу войти, лечь с ним и заснуть наконец, растворившись в его объятиях. Но нет. Только уличный фонарь, робко бросавший свой луч в окошко, освещал пространство второго этажа.

С кресла в гостиной я взяла тёплую шаль, которую повадилась таскать по вечерам. Зябко кутаясь, я вышла из дома в сад. Оттери-Сент-Кэчпоул спал, ни один огонёк не нарушал покоя мягкой летней ночи. Тьма тонула в запахе акации и жимолости, чёрными пушистыми овцами скользили по небу облака. Я стояла, закрыв глаза, вдыхая запахи ночи. Ветер всхлипывал в ветвях дерева, жаловался на что-то кустам у калитки.

Только сейчас я поняла, как я устала. Тяжким, спёртым дыханием меня объяла горечь. Губы сами собой разъехались, обнажая стиснутые зубы. Мне удалось сдержать всхлип, разрывавший грудь и крививший моё лицо. Я хотела выть, закинув голову, хотела уйти куда-нибудь и проснуться утром на какой-нибудь незнакомой поляне среди трав или жёсткого вереска, я хотела реветь в голос от отчаяния, захлёбываясь, давясь подушкой. Мне было тошно, было тяжко. За минувшие четыре дня я не услышала ни одного чужого голоса, ни одного слова. За минувшие четыре дня я поняла, насколько я беспомощна. Я разрывалась между желанием сделать хоть что-то, чтобы всё это изменить, и бросить всё это и уйти, куда глаза глядят…

Но как я их брошу? ..

Облака разъехались, обнажая ехидную усмешку тоненького месяца. Словно с издёвкой небо смотрело на меня, улыбаясь, подобно Чеширскому коту. Словно с издёвкой сияли эти равнодушные звёзды. Только ветер продолжал всхлипывать в ветвях.

Я раздражённо дёрнула себя за косу. Глупости какие. Не будет так вечно, скоро всё вернётся в норму. А пока нужно потерпеть. В конце-концов, ребята не просто хомячка похоронили или любимую собаку…

Однако желание рвать волосы и выть никуда не делось.

Улыбка исчезла с неба. Ветер трепал края моей ночнушки, всё усиливаясь. Пропал запах жимолости, пропала акация, всхлипывания превратились в беспорядочный лепет. Тяжёлой стеной с запада накатывали тучи. Лишь через пару минут они накрыли собой городок. Ветер стих. Небо сморщилось и разразилось тугим ливнем. Запах дождя затопил меня. Я продолжала стоять, задумчиво глядя на бурлящую лужицу, образовавшуюся у ступенек на дороге. Я хотела, чтобы этот поток смыл с меня тоску, наполнил внутреннюю пустоту хотя бы дождевой водой. Осознание того, что я вымокла до нитки пришло лишь тогда, когда волосы начали липнуть к лицу. Но и тогда я никак не отреагировала на погоду. Разве что посетовала на то, что намокла шаль.

Может, позвонить Рему? Или Сириусу? Или хоть на денёк сходить к Уизли? Развеяться. Иначе я с ума сойду рядом с этими призраками, мне нужно хотя бы услышать чужой голос. Но имею ли я право звать кого-то или оставлять друзей? Нет, не могу. Немного потерпеть… немного потерпеть…

Я вздохнула. Капли барабанили по макушке. Раздражённо махнув головой, я ушла в дом. В конце-концов, завтрак для двух олухов никто не отменял.

Дождь шёл ещё пять дней. Каким-то невероятным чудом смена погоды повлияла на Лафнеглов. Лина начала спускаться не только, чтобы поесть, но и посидеть в гостиной, пока я прибираюсь, заварить чай, пока я была на кухне или посмотреть пару часов телевизор. Эд начал немного помогать мне на кухне. На второй день ливня он, наконец, заговорил.

– Ты извини нас, Марс, – тихонько сказал он, протягивая мне вымытую тарелку. Я так удивилась, что чуть не выронила её. Ну надо же… как будто небо услышало мои мольбы.

– Ничего, я понимаю, – улыбнулась я, укладывая тарелку в шкафчик. – Вам нужно было побыть наедине с собой.

– Да, но… Не знаю, ты так о нас заботилась…

– Вы бы иначе с голоду померли.

– … А мы тебе даже ни слова не сказали за всё это время. Закрылись в своей тоске и ни гу-гу.

– Да ладно, – я махнула рукой, принимая очередную тарелку. – Вам это было необходимо. Не худшая неделя в моей жизни.

Невидимый барьер, вставший между нами на эти семь дней, лопнул, как мыльный пузырь. Когда посуда была вымыта, вытерта и уложена в шкаф, я подошла к Эду и обняла его. Тоска, грызшая меня несколько дней, растворилась, исчезла, словно кто-то из наполненной ванной выдернул пробку. Мне было впервые так хорошо, так спокойно. Впервые я не чувствовала себя одной.

– Ненавижу тебя, Лафнегл, – беззлобно пробурчала я, уткнувшись лицом в его грудь. – Люто ненавижу. Никогда больше не смей меня вот так бросать.

Ту ночь мы провели вместе. Сперва говорили о чём-то, говорили много, строили планы на ближайший год, вспоминали прошлое и спорили о чём-то. Я упивалась звуками его голоса, заставляла говорить о чём угодно, хоть о квиддиче. Мне в кои-то веки за всю минувшую неделю не хотелось забиться в уголок, накрыться одеялком и качаться из стороны в сторону. За разговорами мы не заметили, как уснули.

Утром Эд помогал мне приводить в чувство Лину. Та всё ещё бледной тенью самой себя, ни с кем не говорила, только лежала, глядя в стену или в окно. Не знаю, чем бы закончилось всё это, если бы в один прекрасный день я не заболела.

Днём ранее все звёзды встали так, чтобы недуг схватил меня побыстрей. Помню, что тогда я шуршала на кухне, намереваясь на ужин запечь курицу. Осторожно устанавливая противень в духовку, я планировала, не сходить ли в магазин. Я хотела купить к чаю лимонных пирожных, которые Лина так любила. Решив, что успею туда-обратно, я оставила Лафнеглов в обществе «Тома и Джерри», которых с утра крутили по телевизору, и выскочила на улицу, прихватив пару купюр. В своё время Лиди и Лина научили пользоваться меня магловскими деньгами.

По дороге домой я вспомнила, что миссис Хаггсберри просила Лину полторы недели назад зайти к ней за яблоками, что росли в её саду. Так как подруга до сих пор сама пребывала в состоянии овоща, я решила забежать к соседке, сделав небольшой крюк. Та, в свою очередь, начала меня расспрашивать о Лафнеглах и сыпать различными сплетнями городка Оттери-Сент-Кэчпоул. Я улыбалась, кивала, а сама хотела дать ей хорошего пинка, чтобы отдавала мне, наконец, свои яблоки. Но миссис Хаггсберри была милейшей старушкой, божьим одуваном едва ли не старше Дамблдора, так что нога на неё у меня бы не поднялась.

Распрощавшись, наконец, с соседкой, я поспешила домой. Сиреневый сарафан, в котором я выбежала из дома, промок насквозь, лип к телу мокрой мерзкой тряпочкой. Я спешно шагала к дому, подхватываемая порывами ветра, пригибаясь от тяжести яблок. Только подходя к синей двери с молоточком, я вспомнила про курицу. Ахнув, я выронила мешок с яблоками, почти пинком распахнула дверь и вбежала в кухню. Птица была вполне спасена, но мне пришлось собирать рассыпавшиеся по всему коридору плоды.

Когда всё, вроде как, было в полном порядке, а я уже хотела снять с себя промокшее до нитки платье, мне пришлось вновь бежать в сад, где Инсендио решил прогуляться по всем самым глубоким лужам. В одной такой луже я его и выловила. Скидывая по дороге раскисшие балетки, я тащила упиравшуюся животину в ванную. Вымыв кота и затопив весь пол, прибрав, наконец, бардак, я и не заметила, как пришло время ужина. Кое-как переодевшись в что-то сухое, я продолжила заниматься насущными делами.

Видимо, стояния под дождём посреди ночи и мокрой прогулки мой организм мне не простил. Утром я не проснулась – воскресла. И тут же пожалела об это опрометчивом решении. Мозг явно хотел расплавиться, да твёрдая преграда в виде черепа не давала ему. Голова растекалась по подушке, веки настойчиво слипались. Каждую часть тела словно накачали доверху свинцом и швырнули в холодильник, а в голову влили пуд раскалённого железа. Застонав, я перевернулась на бок и свернулась в комок, пытаясь сохранить хоть крупицу тепла в своём тщедушном тельце. Меня трясло. Хотелось просто лежать так сутками и не вставать, а лучше и не просыпаться.

Но шальная мысль, жалом вонзившаяся в то варенье, в которое превратился мозг, заставила меня подскочить на кровати. Завтрак!

Я посмотрела на часы. Без пяти десять. Ой-ой-ой, опоздала!

Тяжело поднявшись с кровати, я обнаружила, что Лина уже давно встала и даже удосужилась застелить постель. Чудеса. Может, я уже брежу?

Кутаясь в шаль, я доползла до лестницы, пару раз едва не оступилась на ступеньках и, в конце концов, достигла-таки кухни. Лафнеглы уже сидели там, дожёвывали завтрак.

– Ты выглядишь ужасно, – резюмировал Эд, когда я подошла к ним. – Лина сказала, что ты всю ночь заходилась кашлем.

Я покосилась на подругу. Та только молча изучала содержимое своей чашки.

– Со мной всё хорошо, – просипела я. Откашлявшись, я повторила фразу более крепки голосом. – Кто готовил омлет?

– Я! – гордо выпятил грудь Эд. – Вкусный, ты попробуй.

– Непременно.

– Марс, шла бы ты в кровать. Ты же шатаешься, – подала голос Лина.

– Ерунда, – отмахнулась я, потянувшись за чашкой. – А посуду за меня кто мыть будет? Фрэнсис Скотт Фицджеральд?

– Да хоть бы и он, – покачала подруга головой. – От мёртвого писателя и то проку больше, чем от тебя больной.

– Глупости, я вполне хорошо себя чувствую! Только позавтракаю и…

Ослабевшие пальцы свело знакомой мне судорогой. Чашка выскользнула из рук и разбилась о кафельный пол. Я бросилась, было, собирать осколки, но голова пошла кругом, когда я нагнулась. Эд подхватил уже опасно накренившуюся меня. Я упрямо осталась сидеть с ними. Омлет, приготовленный Эдом и впрямь был вкусным, но кусок не лез в горло, словно сжатое железными тисками. Одолев четыре кусочка, я не без повода почувствовала себя героем, но слабость никуда и не думала уходить.

Лина восстановила мою кружку с помощью магии и налила мне чай. Когда я потянулась к ароматной янтарной горячей жидкости, способной мёртвого поднять из могилы, Лина кивнула Эду. Тот молча подхватил меня, закинул на плечо и потащил наверх. Вырываться, колотить кулаками и трясти ногами сил не было, но кричала и бранилась я от души.

Эд притащил меня в комнату, по самый нос укутал одеялом и заявил, что теперь я никуда вставать не буду, пока они вдвоём шуршат по хозяйству и лечат меня. Собственно, это были мои последние связные воспоминания о той неделе, что я лежала с температурой. Помню только, что они от меня ни на минуту не отходили, постоянно поили литрами чая с лимоном и мёдом и всячески развлекали. Те пять дней после ужасающе-тоскливой недели казались сказочно-умиротворяющими. И все эти пять дней я хотела сказать им что-то. Каждый вечер я проваливалась в забытье и воскресала по утрам с этим словом на языке. Наверное, я его всё же говорила и не раз, потому что помню эти ироничные улыбки, когда я сказала им это в сознании. А всё-таки, даже здесь, в дневнике, хочу вывести чёрным по белому.

Спасибо.

========== Часть 38 1/2. (Лондон) ==========

Оставшийся месяц лета было решено провести в Лондоне. Как бы я ни отказывалась, Лафнеглы поселили меня в доме их тётки. Она оказалась милой женщиной, сестрой Джереми, поддерживавшей хорошие отношения с Лиди и племянниками. Узнав о гибели матери Эда и Лины, она прибыла в Оттери-Сент-Кэчпоул, где мы с ней и познакомились. Она с радостью согласилась принять нас, даже для меня нашлось местечко в её небольшой квартирке.

Обоих Лафнеглов тётка нагружала нещадно в первые дни, заставляя работать по дому, бегать в магазины, доделывать заданное на каникулы домашнее задание. На все мои порывы помочь двум обалдуям она, сверкая очами, просила меня не вмешиваться.

– Где же это видано?! Они итак полмесяца провели безвылазно дома, пока ты за ними ухаживала! Ничего, милая, им полезно.

Полезно-то полезно, кто бы спорил, но пока ребята были заняты, я места себе не находила от скуки. Порой я брала у Лины немного магловских денег и отправлялась на прогулку по Лондону, лишь бы не скучать дома.

Мне нравился город летом. Нравилось шагать по мостовым, по переплетению старых улиц, сворачивая в неожиданных для самой себя местах. Мне нравилось садиться на какой-нибудь магловский наземный транспорт и куда-нибудь ехать, глядя сквозь огромные прозрачные окна на скользящие мимо дома. Порой, повинуясь какому-то непонятному импульсу, я в последний момент выскакивала на той или иной остановке и шла дальше, почти не глядя, куда я, собственно, иду.

Во вторую прогулку ноги занесли меня на берег Темзы. Вместо того, чтобы стоять и наслаждаться свежем речным ветром или видом на башню Биг Бена, я свернула на какую-то улицу и остановилась. У меня возникло смутное ощущение, что именно сюда мне и нужно было идти всё это время, что я должна была здесь остановиться. Я осмотрелась. Широкую улицу слева обрамляла уютная липовая аллея, задумчиво шевелящая зелёными листьями. Справа, минуя узкий тротуар, возвышалось длинное здание нежно-кремового цвета, украшенное лепниной и белоснежными колоннами. Мраморные ступеньки вели к тяжёлой двери. Высокие окна слепо смотрели на меня задвинутыми занавесками.

По неведомой причине мне захотелось зайти в этот дом. Подняться по ступенькам на последний этаж, а потом… а что потом-то? Дом казался мне невероятно знакомым, но я могла голову отдать на отсечение, что в этой стороне Лондона я никогда не бывала прежде. Я бросила взгляд на указатель. Лоуэлл марш. Знакомо? Не очень…

Чувствуя лёгкий холодок, пробежавший по спине, я поспешила покинуть Лоуэлл марш как можно скорее. Но что-то неумолимо влекло меня туда. Каждый раз я вновь и вновь забредала на этот треклятый Лоуэлл марш, останавливаясь около этого треклятого дома. Даже когда я целенаправленно старалась держаться окраин города, когда ставила себе какую-нибудь цель, в конце концов я оказывалась здесь. Что-то меня сюда манило, что-то притягивало. Словно кто-то невидимый хватал меня за руку и настойчиво приводил сюда. Снова и снова.

Выяснить, кто живёт на Лоуэлл марш мне так и не довелось тем летом. Я прервала прогулки, сидела всё чаще дома, с Эдом и Линой. Не знаю, сколько длилось бы моё затворничество, если бы однажды нам не пришла сова от Ремуса. К письму прилагалась вырезка статьи из «Ежедневного Пророка», в которой говорилось о какой-то выставке магических артефактов. Подобные выставки не проводили лет сто пятьдесят из-за соблазна некоторых отмороженных волшебников украсть какой-либо артефакт. И вот теперь они решили возродить традицию. В письме же Ремус писал, что на выставке будет дневник Алана Горстейма, создателя магии Контракта. По утверждению Люпина, в дневнике могла быть заключена информация о том, как можно разорвать мой Контракт с Кьяларом.

Лина приняла идею похода в музей с восторгом. Эд был за любое мероприятие, лишь бы была уважительная причина не махать тряпкой и не корпеть над Нумерологией. Я не возражала, но в плане Рема выведать что-либо из дневника была огромная брешь: вряд ли мы сможем так запросто полистать книгу и не получить нагоняй за это. Экспонат, как никак.

Но решено было хотя бы одним глазком взглянуть на дневник. Тем более, раз выставка не проводилась полтора века, наверняка в ней успели собраться любопытные экспонаты. Договорились встретиться большой компанией: я, Лафнеглы, Марлин, Арти, Мародёры и Лили. Джеймс с Сириусом были не очень в восторге от идеи идти по каким-то музеям, но поддались на уговоры Лили, Лины и Ремуса. К тому же, им самим было приятно видеть, что Лафнеглы оживились с последней их встречи.

В условленный день тётка Эда и Лины нагрузила их дополнительными «мелкими поручениями», так что на место встречи я пока отправилась одна, чтобы не сидеть сложа руки. Мы договорились встретиться близ Вестминстерского моста, чтобы оттуда уже идти всем вместе на выставку. Я приехала первой, как ни странно. В ожидании друзей я прогуливалась по набережной. То и дело я ловила себя на том, что порываюсь пересечь мост и идти, идти, идти…

Через Темзу виднелся знакомый мне бежевый дом. Со стороны реки можно было смутно рассмотреть террасу, венчавшую последний этаж. Даже виден был силуэт человека, прохаживавшегося по этой самой террасе. Хотелось сорваться с места и бежать. Бежать туда. К этому проклятому дому, подняться на этот проклятый последний этаж… а потом?

От созерцания противоположного берега Темзы меня отвлекла рука, мягко лёгшая мне на плечо. От неожиданности я даже подпрыгнула.

– Извини, не хотел напугать, – виновато улыбнулся Ремус. – Здравствуй, Марисса. Я пришёл до срока?

Я усмехнулась. Мы оба прибыли немного рано, так что придётся ждать остальных. Но меня до крайности позабавил его высокопарный тон.

– Не беспокойся, они не опоздают, – в тон ему ответила я и указала на парапет, на который я сама опиралась. – Располагайся здесь.

Мы поговорили о прошедшем лете. Я рассказала, как выхаживала почти месяц скорбящих Лафнеглов, Ремус поведал о практике в Министерстве Магии под началом Аластора Грюма. Я немного забеспокоилась, вспомнив, что Кьялар – правая рука главного аврора. Рем заверил, что никого, хотя бы отдалённо напоминавшего Ищейку, в аврорате они не видели. После наш разговор переключился на самого Ищейку, на Контракт и, наконец, на дневник, ради которого мы собрались.

– Думаешь, у нас хоть что-то получится? – спросила я.

– У нас не так много альтернатив, – пожал плечами юноша. – За минувшие два года мы ничего не смогли найти путного, а времени всё меньше. Нужно хотя бы попытаться. Ты… ты не пыталась поговорить с Наваждением?

– Пыталась, – буркнула я. – Кажется, с уходом Клариссы из моего сознания, Наваждение тоже исчезла.

Уже месяц у меня зрел план, к которому я собиралась прибегнуть в самом крайнем случае. Я ни с кем им не делилась, потому как о моей связи с Клариссой знала только Лина, а она от моей идеи будет, мягко говоря, не в восторге. Идея состояла в том, что мне необходимо как-то проникнуть в разум Клариссы и найти Наваждение там. То, что это чертовски сложно и опасно, я осознавала в полной мере, поэтому и не хотела без крайней нужды прибегать к этому способу.

– Я тут подумал, – тихо произнёс Ремус, прервав мои размышления. – Если сегодня ничего не выйдет, если мы не раздобудем дневник и потом не сможем найти выход… Значит, это наша последняя встреча?

Его слова поразили меня, словно гром. Я в полной мере теперь осознала, насколько я влипла с этой помолвкой. А ведь он прав. Если я не смогу найти выход до следующего лета, то сразу по приезду на Кингс-Кросс я должна буду оказаться у алтаря, а там уже никакая сила не помешает мне сказать «да», подчиняясь чарам Контракта. И ведь я и в правду больше никого не увижу. Только Лину, Эда и Арти, пока мы будем в Хогвартсе. Но Ремус… Неужели это действительно наша последняя встреча?

Я, молча, отвела взгляд, вновь глядя на дальний берег Темзы. Неожиданно Ремус порывисто шагнул ко мне и заключил в объятья. От неожиданности я не знала даже, что делать. Горячее дыхание обожгло шею, волос коснулись его руки.

– Я не хочу тебя терять, – услышала я тихий шёпот. Я почувствовала, что начинаю краснеть.

– К-куда я от тебя денусь-то? – усмехнулась я, стараясь скрыть накатившее смущение. – Ничего, ещё на дне рождения твоих детей пить на брудершафт будем!

– Моих детей? – В недоумении Ремус разжал объятья и чуть отстранился.

– Ну, не моих же, – пожала я плечами. – Я-то их иметь не смогу, забыл?

Повисла странная неловкая пауза. Она дрожала между нами, как струна, почти осязаемая в жарком воздухе.

– Ну, и чего стоим? – раздался голос откуда-то слева. Прибыли Джеймс и Сириус.

Вскоре после них подоспели Лафнеглы, а там собрались и остальные. Неторопливо мы отправились к галерее, расположенной неподалёку от Аббатства на Грэйт-Смит-стрит. Пока шли, ребята жаловались на драконовскую дисциплину в аврорате, скверный и ворчливый характер Аластора Грюма и снисходительное пренебрежение со стороны опытных авроров. Сириус жаловался ещё и на то, что его коллектив принял прохладнее: «Я, видите ли, Блэк! Член семьи сторонников Волдеморта и потенциальный шпион!»

В попытке разрядить обстановку, Арти заметил:

– Эй, а мы тут все парочками собрались. Ну, все, кроме Рема и Питера… Неужели в Министерстве не нашлось достойной партии?

– Да, Ремус, не хочешь разве попробовать завести снова отношения? – Серьёзно спросила Лина, с задумчивой миной пнув пробегавшего мимо голубя. – Три года же прошло.

– Как у тебя всё просто, – пробормотала я.

– Ну… Я бы не хотел…

– Да брось! – Сириус хлопнул друга по плечу. – Мы все знаем про Рейчел.

– Рейчел? – переспросила я, машинально сжав Эду руку.

– Ну, да. В бюро регистрации оборотней работает прелестнейшая девушка. Умница, красавица, добрая милашка. Она Ремусу глазки строила, когда он пришёл к ней с поручением от Грюма. Да и сам Ремус цвёл при ней, как маков цвет. Что, скажешь, что я не прав? – брат шутливо пихнул смутившегося Люпина.

– Ну… милая девушка, – пробормотал Ремус.

– Так чего тянешь? Пригласи её выпить кофе, прогуляйтесь по вечернему Лондону, – вдохновенно говорил Поттер, обнимая Лили за талию.

– Тем более, если она тебе нравится, – поддакнула Лина.

– Я же не говорил… – замахал руками парень, которого атаковали со всех сторон. Он бросил взгляд на меня, словно ища поддержки. Я только пожала плечами, мол, поступай, как знаешь.

– К тому же, ты всё время кукуешь в Министерстве, никуда не ходишь, – продолжал Джеймс, взъерошив себе волосы. – Так ты себе девчонку никогда не найдёшь. Неужели хочешь проводить одинокие вечера, как какой-то Нюниус?

– Да отстаньте вы от него, – вздохнула Лили. – Как решится, так и подойдёт к ней. Хотя по-моему, Рейчел – прекрасная девушка, так что глупо тянуть, пока какой-нибудь Сириус её не увёл.

– А вот сейчас обидно было, – пробурчал брат. – Я верен Марлин!

– Ты мне сейчас пальцы сломаешь, – тихонько прошипел Эд. Я разжала руку, стискивавшую ладонь парня. – Что с тобой?

– Ничего, – соврала я.

– Пойми, Лунатик, нам просто больно видеть, как ты в одиночестве покидаешь Министерство и плетёшься в пустую квартиру, – говорил Сириус. – Мы ж тебе добра желаем, хочешь ты того или нет.

– Вот-вот! И учти, если ты не пригласишь Рейчел на чашку кофе, мы сами тебе эту чашку организуем! – пригрозил Джеймс и тут же получил тычок от Лили. – Ну, что?

– Вы лезете не в своё дело.

– Лично счастье Ремуса – личное дело каждого! – важно заявил Поттер, поправив очки.

– А мне кажется, Ремус сам разберётся!

– Ты в порядке? – тихонько шепнул мне Эд. – Ты так хмуришься, что у тебя лоб вот-вот треснет.

– Жарко просто, – пробурчала я. – И солнце слепит. Вот и хмурюсь.

– Эй, заканчивайте спорить, мы пришли, – одёрнула Лина Поттера и Эванс, которые уже вовсю спорили о пользе и вреде вмешательства в чужие дела.

Комментарий к Часть 38 1/2. (Лондон)

Просим прощения за задержку. Муза по-прежнему уверяет, что она хлеб, так что ждём её выхода из этого состояния нестояния (привет, Клайд!) или ищем новую.

========== Часть 38 (2). (Дневник колдуна) ==========

Мы поднялись на третий этаж старого особняка. В комнатах уже толпилась куча людей, с задумчиво-умными лицами рассматривавших экспонаты. Мимо нас стайка детишек просеменила следом за экскурсоводом. Подростки со скучающими лицами рассматривали старинные панно и безделушки, девушки липли к витринам с зачарованными украшениями. Волшебники постарше с интересом изучали древние опасные артефакты, выставленные напоказ под сияющим прозрачным куполом. Воздух гудел от защитных чар, пропитавших каждый дюйм этого помещения.

В первую очередь решено было найти дневник Алана Горстейма. Сказать-то легко, но поди найди его среди других книг и экспонатов, выставленных публике. Ведь к каждой витрине нужно было пробиваться с боем, чтобы потом осознать, что это всего лишь очередной невероятно опасный кинжал шамана племени Нумба-Бумба, которым он прирезал двенадцать девственниц. Да-да, видели уже, знаем.

Удача улыбнулась нам только в последнем зале, где были собраны различные книги, свитки и манускрипты. И то улыбка Фортуны больше напоминала кривую кислую усмешку. Дело в том, что дневник Алана Горстейна, хоть и не представлял такой ценности, как древние свитки призыва Люцифера или руководство открытия Врат в Бездну, но охранялся не менее тщательно. Заключённый в стеклянный ящик, к которому даже нельзя было прикоснуться, дневник оставался недоступным.

– Ох, да что ж такое! – взвыл Джеймс. – Не для того я в Лондон тащился!

– Могли бы хоть открытым оставить, – разделяла его неудовольствие Лина.

– Ага, на нужной нам странице, как же, – фыркнула я, с досадой дёрнув кулон.

– Фу. Нельзя нам по музеям шататься. Мало того, что не продуктивно, так ещё и скучно, – продолжал возмущаться Джеймс.

– А ты что ожидал? Эпичных битв и применения артефактов на практике? – кисло усмехнулся Сириус. – Тогда, чур, мой тот кинжал шамана.

– Да ладно вам, – пожала плечами Лили, отходя от нас к другим витринам. – Зато культурный отдых.

– Они сюда даже с мороженым не пустили!

– Поттер, тебе что, пять лет? Какое мороженое? Это же музей!

– Лили, это был намёк на то, что бы мы пошли в кафе и поели мороженого!

Ремус тем временем отошёл к смотрительнице музея, куковавшей на табуреточке в уголке. С её слов мы выяснили, что даже слабёхонькая надежда на то, чтобы увидеть хоть одним глазком дневник в раскрытом виде не представляется возможным. К тому же, как пояснила женщина, дневник в любом случае зашифрован, так что смотреть нет толку.

– Можно подумать, от закрытого много толку, – пробурчала я, когда услышала это.

– Ладно, ещё минут десять, и уйдём. Накормим Поттера мороженым.

– И меня!

– И тебя, Сириус, куда ж без этого.

Внезапно в соседнем зале толпа начала приходить в движение. Волнение и испуганные возгласы прокатывались по всем помещениям. Выхватив на всякий случай палочки, мы поспешили к эпицентру волнения.

В кольце толпы над человеческими головами возвышалось девять закутанных в чёрное фигур. На лицах каждого красовалась уродливая маска. Пожиратели.

Краем глаза я видела, как Джеймс отправляет Патронуса к Грюму с запросом помощи. Правильно. Я помню, как трое Пожирателей разнесли пол улицы, что им стоит сравнять с землёй какой-то музей? Ещё и пару артефактов украсть, небось, собрались.

– Ах, какое событие, – раздался тягучий голос, искажённый маской. – Так много опасных вещиц в одном месте. Так много людей в одном месте. Думаю, мы сможем хорошенько повеселиться.

– Коллопортус! Не так быстро, мои хорошие, – пропел другой, женский голос. – Давайте поиграем в игру! Мы будем вас пытать, а вы не будете кричать. Если издадите хоть звук, мы вас убьём. Отличная игра, правда?

Мы пробивались сквозь толпу. Паника разрасталась, натягивалась и, наконец, лопнула, как воздушный шар, накрыв толпу с головой. Люди в ужасе метались по залам, пытались выбить двери и поспешно выскочить на улицу. Раздавался звон стекла – кто-то решил воспользоваться окном вместо двери. Мелькали вспышки заклинаний, над людскими головами прокатывался зловещий хохот, верещала сигнализация, многократно размноженная во всех залах.

– Не дайте им ничего украсть! – выкрикнул Ремус.

– Не дайте им нанести вред людям! – добавила Лили.

– Помогите!

Когда началась паника, людское волнующееся море захлестнуло меня с головой, погребая в пучине чужих ног. Я безуспешно пыталась подняться – меня толкали и швыряли во все стороны, грозясь вовсе затоптать. Мне только и оставалось, что вцепиться в волшебную палочку и прикрывать голову. Из обезумевшей гущи меня буквально за шкирку вытащил Ремус.

– В порядке?

Я кивнула, чувствуя, как по лицу струится что-то тягучее, горячее. В толпе мне рассекли бровь. Несильно, я даже не почувствовала. Но вид крови обеспокоил Люпина. Я спешно стёрла, точнее, размазала кровь, перехватила покрепче палочку и метнулась туда, откуда раздавались вспышки и выкрики заклинаний. Мародёры отбивались от Пожирателей, как могли, дожидаясь прибытия авроров. Марлин и Лили пытались помочь людям выйти из зала, не пострадав.

– Какого чёрта Пожирателям понадобилось в музее? Просвещаться решили?

– С ума сошёл? Толпа народу, редкие артефакты! Лакомый кусок для этих маньяков!

– Грабанули бы торговый центр, Косую Аллею или ещё что-то в этом духе!

– Импедимента! – В дюйме от моего уха промелькнула вспышка.

– Экспульсо!

Ближайшая к Пожирателю витрина, задрожав, разлетелась на мелкие кусочки, осыпав осколками противника.

– Круцио!

– Эверте Статум!

– Баубиллиус!

– Протего! Петрификус Тоталус!

– Авада…

– Стой! Сдурел?! Нам Ищейка голову оторвёт! – вскрикнул один из Пожирателей, отклоняя руку другого, нацелившегося на меня. – Иди, ищи дневник!

– Дневник? – Я растерянно заморгала.

– Бомбарда Максима! – раздалось из соседнего помещения, откуда мы недавно выбежали.

Я, Лина, Арти и Эд поспешили на звук. Возле разбитой витрины стояла Пожирательница Смерти, сжимая в руке потрёпанный дневник Алана Горстейма.

– Экспеллиармус! – выкрикнула Лина. Дневник вылетел из руки Пожирательницы и шлёпнулся куда-то в угол. Мы бросились туда, когда я почувствовала, как меня схватили за волосы и дёрнули назад. От ужаса я даже вскрикнуть не сумела, упала навзничь.

– Ну надо же, как отросли твои волосы… – послышался шёпот над самым ухом. – Мы тогда их хорошо обкорнали, да, малышка?

Макнейр… Резким движением он поднял меня на ноги, прижимая к себе спиной.

– Ищейка просил тебя не убивать, если ты подвернёшься нам под руку, – говорил он, оттаскивая меня куда-то. – Но вот незадача, случайный прохожий случайно вытолкнул в суматохе в окно одну случайную девчушку… Трагедия, правда? А может девушку нашли в чулане? Обесчещенную, с перерезанной глоткой… среди обывателей встречаются порой такие подонки…

У меня перехватило дыхание, когда рука в перчатке сжалась на моей шее. Вторая рука продолжала держать меня за волосы. Он был безоружен. Мысленно потянувшись к Талисману, я осторожно, чтобы он не заметил, высвободила палочку и направила на него. Рука тем временем уже скользила ниже, касаясь моей ключицы под футболкой. Тяжёлое дыхание вызывало маслянистый привкус отвращения во рту.

Не успела я ничего предпринять, как почувствовала, что Макнейр ощутимо вздрогнул. Руки, державшие меня, исчезли. Я поспешно обернулась. Макнейр, держась за голову, рухнул на колени. Над ним возвышался Эд, сжимавший руке биту для квиддича.

– Даже я не смею домогаться до своей девушки, ушлёпок, – прорычал Эд, отточенным движением загонщика отвешивая Макнейру ещё один удар по затылку битой. Пожиратель отключился, завалившись на бок. – Цела?

– Откуда у тебя бита?!

– Нашёл в соседнем зале. Идём, Ребятам может понадобиться помощь.

В зале манускриптов творился хаос. Все витрины были разбиты, в углу занимался огонь, грозящий перерасти в пожар, в противоположном углу среди осколков лежала смотрительница музея. Сириус и Ремус отбивались от Пожирателей в то время, как обезоруженная Лина боролась за дневник с Пожирательницей.