Текст книги "Год после чумы (СИ)"
Автор книги: Linda Lotiel
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц)
– Спрашивай тогда.
– Вы изобрели новое заклинание, Нексус Ментиум. Как именно оно работает?
– Оно устанавливает ментальную связь между несколькими магами, позволяя им обмениваться идеями, визуальными образами – чем угодно, на самом деле.
– Но без легилименции?
– Да, в этом вся суть заклинания. Между людьми, объединёнными этим заклинанием, возникает своеобразная мысленная связь или скорее сеть, нексус, – любой образ или идею можно влить в неё, и все её увидят, но при этом никто не проникает в потаённые мысли других и не видит субличностей.
– Мне очень интересно, как произошло само изобретение. Вы единственный маг из ныне живущих, который изобрёл новое заклинание.
– Строго говоря, мы этого не знаем. Вполне возможно, что ещё кто-то что-то изобрёл, но по своим причинам держит новое заклинание в тайне. Кроме того, не забываем про Хизер и Экспекто Матронум.
– Согласен, что изобретатели могут и не спешить делиться с другими. А вот с Хизер – это же была случайность.
– Возможно, и случайность. А может, и закономерность – просто мы пока не видим, какая именно.
– Ну вот, значит важно узнать, какие условия нужны для изобретения заклинания. Вот вы, например…
– Я, например, в тот момент постоянно думала о грядущем Ритуале. Размышляла, как участники будут вкладывать свои идеи в Конфигурацию и передавать их другим. Боялась, что всё может испортить недоразумение или превратно понятая кем-то идея. Вот и пришли в нужный момент – утром перед Ритуалом – нужные слова.
– А ваше состояние в тот момент – вы были под каким-то магическим воздействием? Может, выпили зелье, обостряющее интеллект?
– Намекаешь, что с моим врождённым интеллектом я бы с такой задачей не справилась?
– Гертруда, ну что вы!
– Да я шучу! Ты задаёшь вполне логичные вопросы. И вообще, ты почти угадал. Я действительно выпила одно зелье в то утро, но вовсе не обостряющее интеллект. Однако, я не думаю, что между воздействием того зелья и изобретением заклинания была прямая связь. Разве что… в каком-то смысле то зелье даровало мне освобождение, и это могло способствовать тому, что мои мысли стали яснее.
– Могу я спросить, что это было за зелье?
– Спросить-то можешь. Но, пожалуй, я не отвечу.
– Я, кажется, догадываюсь.
– Ну вот. Наставник обязан говорить загадками с учеником – такова традиция (хотя у меня с этим всегда было плохо). Но вот ученик не должен так сразу все разгадывать!
– Не такой уж я и догадливый. Просто мне кое-что рассказала Перенель. Про вас. То, что она знает от Зореславы.
– Вот как, – вздохнула Гертруда. – Вот и нет у меня больше тайн. Как теперь напускать загадочность?
– Простите. Мне не следовало вообще говорить об этом.
– Ну, теперь уже поздно. А, начав такой разговор, его лучше закончить, чтобы не повисала в воздухе недосказанность грозовой тучей.
Седрик, которому и самому ужасно хотелось продолжить этот разговор, только виновато кивнул в ответ.
– Значит, Перенель рассказала тебе, что я была влюблена в профессора Ягу?
И снова он кивнул, надеясь, что и в этот раз выглядело достаточно виновато.
– Надо признать, это сильно мешало во время всего противостояния с Блэк и… Гринграссом, порой даже это чуть не стоило мне жизни, из-за того, что я не могла совладать с чувствами в момент, когда позарез нужен был холодный разум. Но сожалеть тут не о чем: любовь просто случается. Но когда я осознала, что Зореслава влюблена в Перенель и это взаимно, я, конечно, приняла решение выпить отворотное зелье. Сама Зореслава помогла мне в этом, за что я ей очень благодарна.
Седрик просто кивал, не решаясь прерывать её вопросами.
– И вот как раз после битвы в Хогвартсе и накануне Ритуала я улучила момент и приготовила отворотное. Представь себе – Зореслава явилась ко мне сама и рассказала о своих недостатках!
– У неё есть недостатки? – прошептал Седрик на французском. Спохватившись, он снова перешёл на английский. – It’s good to know.
– Если это можно так назвать – скорее, она просто импровизировала, чтобы меня утешить. Я думаю, Зореслава не будет против, если я тебе покажу этот разговор. Если ты хочешь, конечно.
Седрик резко выпрямился. «Покажу» могло означать только одно: Гертруда хочет впустить его в свои мысли. Когда-то он баловался легилименцией со своей сестрой Серафиной: они добровольно впускали друг друга в мысли и показывали разные события и фантазии. С Серафиной это делать было всегда весело и комфортно. Седрик нахмурился: он старался не вспоминать погибшую сестру в последнее время – ведь он часто теперь бывал среди магглов и видел, как легко вспыхивают среди них те же реакции, что заставили кого-то когда-то закричать «ведьма!», схватить его сестру и потащить к реке. При том, что она отбивала атаку дементоров от поражённого чумой поселения и помогала этим же людям…
– Тебе не нравится эта мысль? – Гертруда прочитала на его лице замешательство.
– Нет, нет. Я просто… вспомнил Серафину. Мы с ней часто показывали друг другу потаённые мысли и воспоминания. Но я не против. Наоборот. Если вы хотите мне это показать, то я готов.
Гертруда села напротив него так, что клонящееся к закату солнце оказалось от них справа. Ветер играл её растрепавшимися локонами, скользившими порой по глазам. Она полностью убрала волосы, затянув их на затылке в небрежный узел и закрепив своей второй палочкой. Седрик словно замер над пропастью в то мгновение, когда карие глаза Гертруды широко распахнулись, и она открыла перед ним воображаемую дверь. После долгого мига свободного падения, Храбрец уже стоял на выжженной земле пустоши. Во все стороны простирался холмистый ландшафт, над которым тянулись сиреневые тучи, а лёгкий ветер приносил запах пепла. Перед ним появилась ипостась Гертруды, которую звали, как он осознал, Молния. Молния взмахнула рукой, и всё вокруг изменилось, превращаясь в хорошо знакомый Храбрецу кабинет зельеварения в Хогвартсе.
Сидя за массивным столом в кабинете зельеварения, Гертруда невидящим взглядом смотрит на разложенные перед ней ингредиенты. Вода в котле начинает нагреваться. Выходя из транса, она берёт в руку ягоду белладонны.
В этот момент в класс заходит профессор Яга. Гертруда замирает с ягодой в руке.
– А я вот тебя разыскиваю везде. Хотела про конфигурацию поболтать. Вот ведь незадача – теперича как скажешь это слово, сразу хочется оглянуться – не пожаловал ли кто?[3]
Гертруда пытается что-то ответить, но не находит слов.
– А ты, как я погляжу, зелье варить затеяла? Что ж, дело хорошее, зелье-то. Сама я не особо в них сильна. Помню, когда девчонкой была, выворачивала порой целый котёл на пол из-за неуклюжести своей. «Ну, ты, Дуся, и корова!», молвит, бывало, мамаша и давай крапивой стегать. У неё всегда под рукой была крапива на такой случай. Да что там неуклюжесть! Вот когда до формул дошло, совсем туго стало. Не варят мозги у меня в плане слов мудрёных, хоть тресни. Да и ленива я была. Ужас как ленива! Чуть что не выходит – сразу на печь и лежать. Это, правда, у нас, славян, в крови. Завалиться и лежать, лежать, пока все бока не пролежишь. Ты и представить себе не можешь, что это за напасть. У тебя огонь в глазах, да и в душе. А мне себя пинать приходилось, чтобы добиться хоть чего-то. Вот представлю себе мамку с крапивой и говорю себе: «Ну, ты, Дуся, и корова. Вставай и делай что-нибудь!»
Гертруда начинает смеяться, а потом её смех переходит в рыдания. Зореслава подходит и прижимает её к себе. Гертруда долго плачет у неё на плече.
– Ну вот, разверзлись хляби. Я, правда, и сама такая: как начну рыдать, так всё, не подходи. А то ж могу и кочергой приласкать. Серьёзное ж дело – горевать!
Так она продолжает болтать, пока Гертруда постепенно не успокаивается.
– Вода вон закипела твоя, бросай уж ягодку лакомую. А я пойду, мешать не буду больше.
– Зореслава…
– Да?
– Хотела давно спросить про твоего боггарта.
– Чучело мое огненное? Да я просто огня боюсь. Я вообще страшная трусиха.
Гертруда хмыкает.
– Эге ж. И приврать могу. Как начну порой трепать языком…
– Ну, хватит уже! У меня уже достаточно твоих недостатков! Мне не надо больше!
– Точно хватит?
– Более чем!
– Вот и славно! Чего кипятишься, как вода твоя в котле? А боггарт-то, это демон огненный. История была с ним невесёлая, про мою первую любовь. Замуж её насильно выдали. Муж-то на войне потом погиб, да недолго длилось наше с ней счастье. Повадился демон окаянный к ней, который в наших краях к вдовам захаживает, да и сгубил её. Вот так оно бывает.
– Мне очень жаль.
Яга вздыхает.
– И можно ещё вопрос? Последний.
– Спрашивай, чего уж.
– Что означает твоё имя?
– Отец мне его дал, а он шибко на звёзды любил глядеть. Кабы не родился в глухом селе, астрономом бы стал, точно говорю. «Прославляющая звёзды» Зореслава означает. И знаешь, повезло мне с именем. Я когда на звёзды-то смотрела, силы появлялись и с ленью справляться, и с тоской, и из любой житейской трясины себя вытаскивать. Наплачешь болото – кажется, что всё, засосало. А глянешь на звёзды и вдруг разозлишься на себя и свои слабости, и пойдёшь, полетишь, понесёшься к ним навстречу.
– Спасибо, Зореслава.
– Тебе спасибо. И… удачи. С зельем-то.
Профессор Яга уходит, и Гертруда бросает ягоду в котёл.
И снова Храбрец стоит на выжженной пустоши. Молния говорит ему:
– Ты хотел узнать про то утро, когда я придумала заклинание. Что ж, я покажу тебе и его.
Ландшафт преображается в просторную комнату с гобеленом на стене – судя по мебели, тоже хогвартскую. Только это чья-то спальня. Чья же, если не Гертруды, осознает Храбрец.
Гертруда просыпается от того, что солнечный свет падает ей на лицо, и улыбается. Как прекрасно, когда в комнате есть окно, особенно с видом! Как здорово, что не нужно больше прозябать в Комнате по Требованию, где есть всё, что угодно, – но только не окна.
Она встаёт, распахивает окно своей новой спальни на шестом этаже замка и высовывается из него, насколько это возможно без риска выпасть. Утро прекрасно и безмятежно.
Гертруда берёт настоявшееся за ночь отворотное зелье и, не задумываясь, выпивает его. Несколько минут она стоит неподвижно, словно привыкая к новому состоянию внутреннего мира. Затем умывается холодной водой из кувшина, подготовленного эльфами. Жизнь кажется прекрасной и нисколько не обедневшей.
Снова упав на постель и закрыв глаза, Гертруда мысленно проверяет, проснулся ли уже Этьен. Тот проснулся и передаёт ей свой ночной разговор с Кубком Огня. Всё идёт так, как она ожидала. Всё будет зависеть от Ритуала.
Образ огненного узора заполняет её мысли, как только из них исчезает Этьен. Узор переливается и меняется. Гертруда чувствует, что совсем рядом – понимание чего-то важного. В её сознании нащупываются слова, в которых это нечто важное должно воплотиться.
Она представляет себе, как стоящих в кругу людей оплетает огненный узор, соединяя их в одно целое. Мысли перетекают по сверкающей ленте узора. Вот Айлин вкладывает в узор образ морковного зелья, и его моментально видят все. Вот Эли передаёт всем своё видение Грааля… Связь, установившаяся между всеми, кто стоит в кругу, позволяет передавать любую картину или слово от разума к разуму, не заходя в тайники субличностей и не заставляя никого прятаться.
Нужно лишь произнести заклинание и установить связь. Заклинание… Слова… Связь… Нексус… Нексус Ментиум!
Из палочки Гертруды вырывается огненный узор, а внутренняя вспышка на несколько мгновений чуть не лишает её сознания. Еле дыша, она произносит «Фините Инкантатем», и узор исчезает. В её мыслях слышится обеспокоенный голос Этьена: «Гертруда, что произошло? С вами всё в порядке?»
– Не знаю пока. Кажется, я изобрела новое заклинание!
Теперь Седрик оказался снова в Круге Камней, сидя напротив Гертруды и глядя ей в глаза. Снова мгновения зависания над пропастью, когда дверь в чужие мысли захлопывается. Поймав себя на желании не покидать странную выжженную пустошь и подавив полдюжины новых вопросов, Седрик проговорил:
– Спасибо. Спасибо за доверие.
– Я надеюсь, то, что ты узнал, принесёт тебе пользу.
– Я тоже. – Потом один из вопросов всё-таки прорвался сквозь его барьеры. – А как выглядел этот огненный демон профессора Яги?
– Как стремительно летящий огненный змей. Я тебе потому показала эту часть разговора, что это связано с огнём, а значит, может быть полезно.
– Спасибо, я никогда не слышал про такие существа.
– А я, тем временем, тоже хочу от тебя кое-что узнать про огонь.
– Всё, что угодно, – выпалил Седрик и тут же спохватился, что это как-то слишком.
– Перенель показывала мне твоё письмо – ты писал там, что нашёл способ ловить и хранить пламя дракона. Расскажи мне об этом.
Седрик облегчённо вздохнул. Про дракона и его пламя он и сам давно хотел рассказать всё, что знает. Похвастаться хотел, прозвучал голос Мудреца. А ежели и похвастаться, то что с того?
– Я нашёл этот способ во время моих странствий в Китае. Собственно, я туда и отправился, чтобы изучить повадки местных драконов – китайских огнешаров. Они такие красивые – ну просто как чистокровные маги из Древнейших и Благородных Домов на торжественных церемониях. Кожа у них насыщенного алого цвета, а чешуя – гладкая и сияет, словно её специально начищали. Морда при этом смешная, курносая такая, глазища огромные и на выкате, а вокруг морды – царственная кайма из золотых шипов. Когда он вылетает из своего логова и начинает кружиться среди столбов-песчаников, это завораживающее зрелище.
– Столбов-песчаников?
– Да. Это такая местность в Улинъюань: там – словно каменный лес из таких столбов. – И добавил, слегка помедлив. – Я могу вам показать.
И Храбрец покатал восхищённую Молнию на метле, петляя вокруг причудливых столбов. Мудрец тем временем следил, чтобы Певец и его бабочки были надёжно спрятаны за стеной огня. Когда Гертруда вынырнула из мыслей Седрика с горящими глазами, он воодушевлённо продолжил.
– Эти драконы дружелюбнее прочих – по отношению к другим драконам. Живут иногда парами или даже небольшими группами. А ещё к ним прилетают местные фениксы и купаются в их пламени.
– Никогда не слыхала о таком! – воскликнула Гертруда.
– Да, это потрясающе. И именно это зрелище навело меня на мысль попробовать поймать пламя. Я подумал: а вдруг пламя для фениксов – не такое смертельное, как обычное пламя драконов. Конечно, фениксы сами сродни огню, но всё-таки… В общем, я решил начать именно с такого пламени. И вот что я сделал.
Солнце тем временем уже рисовало вокруг свои собственные закатные фантазии на тему драконьего огня. Певец где-то глубоко внутри Седрика рвался наружу, но его надёжно сторожили двое остальных.
– Во-первых, прежде чем даже приступать ко всему этому, надо иметь при себе зелье для защиты от магического огня. Так что я сварил это зелье.
– Ты взял с собой в Китай волосины келпи?
– Не взял, к сожалению. Поэтому варить зелье пришлось по местному рецепту, что заняло несколько месяцев. То есть, не само зелье, а поиски волоса Байцзэ.
– Что за зверь такой?
– То ли лев рогатый, то ли буйвол с гривой – не пойми что. Но при этом умеет разговаривать и пугающе умён. Силой этот волос не возьмёшь: надо садиться и выслушивать его рассказы о 11 520 разновидностях нечистой силы, обитающей в горах, лесах, реках и озёрах Поднебесной. Не говоря уже о лирических отступлениях.
– Ого! Надеюсь, ты конспектировал? Профессору Макфасти было бы это всё очень интересно.
– Тогда пускай профессор Макфасти отправляется в Поднебесную, ищет на морском побережье мудрого зверя Байцзэ, а потом садится поудобнее и конспектирует. Надеюсь, у него достаточно для этого времени и терпения. А я сдался на второй сотне нечистой силы и первом десятке лирических отступлений и решил вернуться в Британию, чтобы охотиться на келпи. О чём честно и сознался Байцзэ, после чего тот подробно расспросил меня о келпи, подарил свой волос и пожелал удачи.
– Наверняка он теперь рассказывает о 11 521 разновидности нечистой силы…
– Не сомневаюсь. Так вот, зелье я сварил и бутыль для поимки огня подготовил.
– Инфрагилис усиливал?
– Конечно. И Фригус сверху. Не думал, что будет от него толк, но оказалось, что только замороженная бутылка справляется с задачей.
– И что дальше?
– Дальше самое сложное. Превратиться в феникса.
– Трансфигурация или оборотное?
– Оба варианта были сложны для меня. Сначала я склонялся к оборотному зелью, потому что под ним собственные ментальные процессы мага сохраняются лучше. При трансфигурации новая телесная оболочка может «засасывать» и мыслительные процессы.
– Как ты это установил? Экспериментировал на себе?
– На себе не решился. Но у меня в Китае завелась подруга-ведьма, которая была очень искусна в трансфигурации. Она согласилась помочь с этим экспериментом. Но она же убедила меня отказаться от идеи использовать два зелья одновременно.
– Это мудро. Я не уверена, что оба сработали бы, как должно.
– Да, вот и Мейфенг так сказала. Она же и подстраховывала меня во время вылазки за огнём. Ведь это могло закончиться как угодно – так что очень обнадёживало, что будет, по крайней мере, кому тебя похоронить. Ну, или хотя бы развеять оставшийся от меня пепел…
– Но, судя по тому, что мы сейчас разговариваем, всё прошло успешно?
– Да. Мейфенг под несколькими защитными чарами и Инвизусом расположилась на вершине одного из столбов, когда я принял зелье защиты от магического огня, а также натёр им метлу и палочку, а затем, сидя уже на метле и с подготовленной склянкой в руках, трансфигурировался в феникса.
– Даже и без двух зелий совмещение таких магических воздействий – очень опасно!
– Да, и мне потом несколько дней было очень плохо: Мейфенг меня отхаживала. Зато я справился с задачей: когда вокруг дракона закружили фениксы и начали купаться в его пламени, я присоединился к ним. Может, это моя фантазия, но пламя и правда становится иным, когда в него влетают фениксы. Огнешар может выдувать пламя из ноздрей и из пасти. Когда он зол – это всегда клубы из ноздрей. А для фениксов – это непременно пламя из пасти. И цвет у него иной – вот такой, как этот закат сейчас, с рубиновым отливом.
Гертруда засмотрелась на закат, а Седрик, глядя на удлиняющиеся тени от Стоящих Камней, быстро дорассказал самую главную часть своей истории:
– В общем, я волновался, что меня учует раньше времени дракон, но он как раз не обращал на меня внимания, но…
– Фениксы?
– Да, фениксы меня «вычислили», поскольку… Я сразу не сообразил, зачем они там летают в пламени дракона и не заметил самого очевидного: их всегда чётное количество. То есть, ну… в общем, у них купание в пламени дракона – это как бы прелюдия к процессу размножения. Как я потом уже проследил, после него самки откладывают яйца. И танцуют в пламени они парами. А я там был… один. И они стали плясать вокруг меня, словно задавая вопрос, где моя пара.
– Как же мало мы знаем про фениксов и их личную жизнь!
– Ну, это китайские фениксы – они могут и отличаться от западных. Но, конечно, стоит к ним приглядеться. В общем, они меня окружили, и я им явно не понравился, так что я недолго думая снял трансфигурацию с себя и, выделив один из языков пламени, трансфигурировал его в змею, которую поймал за хвост и засунул в бутыль. И смылся, когда дракон явно собрался меня атаковать. Фениксы исчезли, как только я преобразился, а дракон выдохнул новый поток пламени (из ноздрей), не на шутку разозлённый. Но пламя из ноздрей, к счастью, не такое манёвренное, и я от него увернулся и улетел. Мейфенг уже летела ко мне, в полной боевой готовности, но дракон не стал меня долго преследовать. Думаю потому, что он был сыт, или просто танцы фениксов действуют на него умиротворяюще.
– Да, повезло. Невероятно, что всё это сработало! Может, что-то ещё было, ко всему перечисленному?
– Ну, ещё руны защиты и огня я нанёс, причём в полнолуние. Вы мне не верите?
– Не обижайся, Седрик. Просто это потрясающая история – сжалься над теми, кто не может вот так сразу в неё поверить. Но я тебе верю, вне всяких сомнений.
– Спасибо. Да я понимаю – сам порой думаю, не приснилось ли. Но склянка с пламенем до сих пор у меня – я обновляю на ней заклинания ежедневно. Не знаю, что с ним делать, но, надеюсь, рано или поздно что-то придумаю. Так что всё-таки не пригрезилось.
– Спасибо тебе, что рассказал. И я прошу тебя эту историю поведать ещё раз – профессору Макфасти. Эх, если бы его феникс Стефания умела говорить! То мы бы уж…
– Задали ей парочку интимных вопросов?
Гертруда рассмеялась, поднимаясь на ноги и глядя вслед уже исчезающему солнцу.
– И нарвались бы потом на гнев какого-нибудь её знакомого дракона. Что ж, я думаю, на сегодня это всё. Увидимся через день, Седрик, летавший с фениксами.
Она сделала портоключ и исчезла, прикоснувшись к нему, так и не вынув из волос своей второй палочки. Седрик остался стоять в Круге Камней, вспоминая своё состояние после добывания пламени дракона, а также думая об отворотном зелье Гертруды, о заклинании Нексус Ментиум, о ментальной связи, которая была у его наставницы с её предыдущим учеником, и от которой он для себя отказался. Мысленно представив себе котёл с кипящей в нём водой, он снова оказался на вершине столба-песчаника. Мудрец стянул с неба пламенеющий закат, как занавесь, и бросил её в котёл. Но закинуть туда же и парящих вокруг фениксов ему не позволил Храбрец: он и сам полетал немного с ними, пока они не исчезли в никуда на одном из виражей. А Седрик тем временем набросил плащ, ощутив резкое похолодание, взобрался на метлу и полетел в Хогсмид, где в его тесной комнате на пыльном комоде стояла склянка с переливающимся, как огненная саламандра, рубиновым пламенем китайского огнешара.
[1] Блатеро от blaterō (лат. «Я болтаю, я несу чушь»)
[2] Daydreaming? (англ.) Предаёшься мечтам?
[3] Когда трактат Гертруды Госхок про магические конфигурации был под запретом в Хогвартсе, директриса наложила заклинание Вестигологум на само слово «конфигурация» и являлась каждый раз, когда его кто-то произносил.
========== Глава восьмая ==========
Из легендарной книги «Как стать великим магом»
Предисловие авторов к главе «Как овладеть двумя палочками»
Ныне владение двумя палочками – обычное явление, особенно среди боевых магов, и сложно представить себе, что каких-то пару десятилетий назад всё было иначе. Каждый школьник знает, кому мы обязаны этим нововведением. За последние годы палочковедение необычайно продвинулось, и многие приобретают нынче палочки, сверяясь с теорией Августы Мэлфой «О взаимном влиянии древесин и сердцевин двух палочек (с учётом особенностей личности мага)»
Интересный факт: Знали ли вы, какими были две первые палочки де Шатофора? Первая – из тиса с сердцевиной из пера феникса, а вторая – из остролиста с пером выпрыгунчика.
Берна Макмиллан, октябрь 1347 года
Берна плелась обратно в Хогвартс после урока по боевой магии, еле передвигая ноги. К счастью, этот урок был последним в расписании на сегодня – Берна не знала, кто составляет расписания школьных занятий, но явно этот человек был наделён прозорливостью и состраданием. После уроков боевой магии от профессора Яги хотелось лечь и не шевелиться несколько часов, а лучше – дней. Придётся сегодня обойтись без тренировки Сенсибилитаса, вздохнула про себя Берна.
На уроках боевой магии на пятом году Берниного обучения, когда профессор Яга только приступила к преподаванию в Хогвартсе, она постоянно устраивала «полосы препятствий»: разбивала учеников на группы и отправляла по маршруту, где нужно было проявлять не только хорошее владение заклинаниями и быструю реакцию, но и разбираться в магических животных, а также работать в команде. Как-то раз Берне довелось проходить «полосу» в одной четвёрке с Этьеном, Коналом и Элиезером. Не очень-то ей тогда хотелось работать с ними одной командой – наверняка ей перепадут самые идиотские задания. Так и вышло: приручать гиппогрифа выпало Коналу, а ведь Берне так хотелось полетать на нём! Берна со стыдом вспомнила, как уронила тогда палочку в озеро под конец урока. Что ж, по крайней мере, сейчас у неё две палочки, и обращается она уже ловко с обеими. А на уроках профессора Яги нынче приходится сражаться против команды противников, и Берна с удовлетворением подумала, что наконец-то она стала затыкать за пояс Августу, которая по-прежнему обходилась одной палочкой. Правда, сегодня это ей не помогло, когда и Августу, и её саму уложила Мэгги из команды противников двумя одновременными Сомниумами.
За обедом, поглядывая на затянутое пушистыми облаками небо на потолке Главного зала и рассеянно отправляя в рот еду, Берна с тоской подумала, что в библиотеке она наверняка столкнётся всё с теми же Августой и Мэгги, от которых, казалось, ей уже не избавиться никогда. Они также были сосланы в библиотеку: Августа – дабы постигать тайны магии воды, а Мэгги – читать всё, что когда-либо писали про время. Вот и торчат они теперь там часами – дольше них только де Шатофор засиживается. А ещё, как говорят, Седрик де Сен-Клер, новый ученик профессора Госхок, читает всё, что попадётся, про магию огня, но он бывает там только в первой половине дня, когда в Хогвартсе идут занятия, так что Берна видела его лишь мельком. Может, и мне завести когда-нибудь руну огня, подумала Берна, жуя пирожок с капустой. А потом вспомнила про задание Морганы и тяжело вздохнула.
В библиотеку и Августа, и Мэгги (нечего и говорить про Этьена) успели прийти раньше неё. Мэгги, как обычно, сидела рядом с де Шатофором и время от времени что-то у него спрашивала, а Августа расположилась в одиночестве в противоположном конце читального зала. Пожав плечами, Берна попросила у господина Бланкрадока трактат профессора Госхок о магических артефактах.
– Их уже два нынче – старый и новый. Тебе который?
– А чем они отличаются?
– Второй в два раза длиннее будет. Она туда добавила размышления про все артефакты, что вписались в Конфигурацию. Там даже про меня теперь есть, – добавил библиотекарь, заговорщицки подмигнув.
Что ж делать, придётся брать тот, что в два раз длиннее, решила Берна и вскоре направилась к ближайшему свободному столу со свитком, ещё пахнущим чернилами. «О природе магических артефактов, трактат Гертруды Госхок, дополненный и переработанный после Майской конфигурации 1347 года», прочла она, вздохнула и развернула принесённый с собой пергамент, чтобы конспектировать.
Каков принцип работы магических артефактов? Почему некоторые из них сохраняют удивительные свойства веками? Связано ли их создание с каким-то древним и неизвестным нам источником магической силы или их возникновение возможно и в наши дни? Чтобы хотя бы наметить направление, в котором следует искать ответы на эти вопросы, рассмотрим несколько известных магических артефактов, происхождение которых теряется в глубине веков.
Берна остановилась, попробовав представить себе древний и неизвестный источник магической силы. Откуда она вообще берётся, эта магическая сила? Её воображение немедленно нарисовало пещеру (после нескольких посещений Морганы образ жутковатой пещеры нередко кристаллизовался у неё перед глазами), из которой с противным писком ползут щупальца желтоватого тумана. Отогнав эту мысль, Берна продолжила читать.
Скунский Камень, известный также как Камень Судьбы, несколько веков находился в руках магглов, и многие маги отрицали то, что он вообще имеет какие-либо волшебные свойства. Однако свежие сведения дают основания полагать, что древние шотландские легенды небезосновательно сообщали, будто этот камень «издаёт радостный крик», когда к нему прикасается истинный монарх. «Истинный монарх» в данном контексте – необязательно законный наследник шотландской короны по крови и очерёдности наследования. Видимо, камень реагирует на искреннее желание и готовность служить верой и правдой своей стране. Соответственно, Камень не зря «молчал» столько веков во время маггловских коронаций, не говоря уже о его «плене» в Лондоне. Следует также отметить, что при контакте с истинным наследником Камень не «кричит», а скорее издаёт торжественную песнь, которую слышно на многие мили вокруг, а также активирует в будущем монархе способность к исцелению. По крайней мере, так это происходило с Кристиной Кэррик в мае 1347 года. Поскольку физическая сущность Скунского Камня – это созданный природой камень-песчаник, его, строго говоря, нельзя причислить к «артефактам». Возможно, создание этого магического комплекса (или же просто насыщение камня магической силой) произошло при особом стечении обстоятельств – например, природных, исторических и магических.
Берна хорошо помнила эту «торжественную песнь», пронзившую стены Хогвартса как-то майским вечером. Это случилось вскоре после битвы в Комнате по Требованию, и говорят, что профессор Кэррик тогда исцеляла раны, полученные Комнатой, прикосновениями рук. Затем она исцелила тех, кто находился в больничном крыле. Все тогда были поражены: давнее предсказание Томаса Лермонта, что истинный наследник шотландской короны найдётся в Хогвартсе, было общеизвестным, но почему-то все думали, что это какой-нибудь талантливый юноша, а не строгая красавица Кристина Кэррик, профессор по зельеварению и глава Рейвенкло. А всё потому, что она – женщина, мрачно подумала Берна. Как герой или наследник пафосный какой-нибудь – так сразу мужчину подавай. Охваченная мыслью о несправедливости мира, Берна какое-то время просидела, глядя в потолок, а потом продолжила читать.
Другой древний артефакт, Кубок Огня, находящийся с середины XIII века в замке Хогвартс, носит также название «Чаша Истины». Всем известно его свойство скреплять клятвы или же выбирать участников для какого-либо состязания. В случае если клятва будет нарушена или участник откажется от состязания, магия Кубка лишает этого человека всякой магической защиты. В каком-то смысле его действие сходно с предназначением Камня Судьбы (разве что Камень не карает отступников). Всё указывает на то, что этот артефакт был создан осознанно, а не благодаря стечению обстоятельств. Согласно свежим данным, «истина» в названии Кубка имеет решающее значение, а не дано «для красоты», как считалось ранее. Маг, хорошо владеющий стихией огня, может настроиться на работу с Кубком и получать у него ответы на свои вопросы, а точнее – узнавать, истинно ли что-либо или ложно. Работа с Кубком сложна, и обращение к нему целесообразно только в исключительных случаях.
Тут Берна, конечно, не могла не кинуть взгляд на Этьена де Шатофора. Вот интересно, он сам определяет, что случай – исключительный, или это решают на экстренном заседании Совета магов Британии. Ведь каждая новая идея Этьена – наверняка уникальна и ценна для государства. Так и представляю себе, думала Берна: вот взбрело Этьену на ум придумать новое уточнение для Сомниума – такое, что с его помощью мир хоть спасай, хоть завоёвывай. Осталось лишь у Кубка разрешения спросить – а то мало ли? Правда, говорят, что некоторые сны, навеянные Этьеном при помощи его уточнённых Сомниумов, действительно помогли парочке учеников быстрее поправиться, но Берна верить в это не собиралась. Слишком уж неправдоподобно! И уж себе навеивать сны она бы точно не позволила! Что там у нас дальше пишут?
