Текст книги "Год после чумы (СИ)"
Автор книги: Linda Lotiel
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц)
– И Диармайд добыл Чашу, героически разгромив всю эту армию? – спросили сёстры Уизли.
– Спасибо, что помогли мне сократить историю в два раза – я и сам от неё уже устал. Он именно так и сделал, а некий Красный мудрец, который ему помогал при этом, поведал, как исцелить возлюбленную при помощи Чаши. И предупредил, что по мере того, как она будет идти на поправку, его любовь к ней будет уменьшаться. Так оно и случилось: Диармайд исцелил дочь короля, но лишился любви. Тогда он распрощался с ней и вернулся к своим друзьям-фениям.
– А гончую она ему возродила на память о былой любви? – поинтересовался Конал.
– Само собой, возродила. Ну что, как вам ирландские истории про любовь?
– Я не поняла, это был счастливый конец или печальный? – робко спросила Констанция Рэбнотт из Хаффлпаффа.
– Это уж смотря для кого! – воскликнул староста Гриффиндора. – Для гончей уж точно счастливый!
– Да и для Диармайда – тоже, – сказал Седрик.
– Я бы так не сказал, – задумчиво ответил ему Меаллан. – Но я сужу по себе, а у тебя, видимо, иные представления о счастье.
– Спасибо вам, Меаллан, – прервала их Филлида. – Всем тут есть о чём задуматься. О, а вот и они! Смотрите, вон там.
Гертруде сначала показалось, что это призраки, но потом она поняла, что это поднявшиеся на задние лапы лунные тельцы. Их было семь или восемь – гладкие тела переливались в лунном свете и, казалось, их широкие копыта не касаются земли. Они перестукивались копытами, создавая какой-то свой ритм, и медленно двигались с завораживающей грациозностью.
– Как они держат ритм, – прошептал Седрик рядом с ней, – подобрать бы мелодию к их танцу.
Ученики восторженно охали, наблюдая за необычным зрелищем, а одна из сестёр Уизли даже выронила от восторга своё ведро, и оно с грохотом упало на землю. Пугливые тельцы опустились на четыре ноги и поскакали вдоль кромки леса на юг.
– Тише вы, – строго сказал Филлида. – Что ж, собираем, ежели что-то они успели оставить, и пойдём потихоньку за ними. Надевайте рукавицы.
Показав ученикам, как нужно поднимать в земли серебристый помёт, и оставив их за этим занятием, она подошла снова к Меаллану, Седрику и Гертруде.
– Что-то мне ваша история напомнила, Меаллан. Слыхала я как-то раз балладу, где тоже была отвратительная дама, да только там совсем иначе развивались события.
– Баллада о сэре Гавейне и леди Рагнель? – с улыбкой спросил Седрик. – Она популярна среди магглов.
– Точно, она! Вы её помните, господин де Сен-Клер?
– Наизусть не помню – спеть не смогу. Но я хорошо помню, что в ней происходит. Она меня сильно впечатлила когда-то.
– Петь сейчас и не стоит – а то опять вспугнём тельцов. Расскажите нам, сделайте одолжение.
Ученики тем временем вернулись, заверяя профессора Спор, что собрали всё, что было, вплоть до самой маленькой серебристой какашечки. Процессия с вёдрами медленно двинулась на юг, и Седрик начал рассказывать.
– Случилось это во времена короля Артура.
– О, вот эта история мне уже нравится, – вставил Артур Рейнолдс. – Слизерин согласен её поставить.
– Все, кто будет перебивать господина де Сен-Клера, заработают Силенсио, а также ещё одно наказание на будущее, – прошипела профессор Спор, и в наступившей тишине Седрик продолжил.
– Король Артур был тогда молод и беспечен. Однажды он отправился в Ингвудский лес охотиться на белого оленя и попал в засаду, которую устроил некий сэр Громер Сомер Жур.
– Ингвудский лес – это же в Камберленде, – тихо сказала Гертруда Меаллану.
– Заработаешь Силенсио и наказание, – прошептал ей Меаллан в ответ, и она закрыла себе рот рукой.
– Сэр Громер, не желая убивать короля Артура сразу, а растянуть удовольствие, дал ему отсрочку – через год тот должен явиться в условленное место и дать ответ на один вопрос. Если ответ окажется неправильным, то не сносить Артуру головы. Выхода у Артура не было – он согласился на условия сэра Громера. И вернулся в Карлайл в печали, ибо вопрос был такой, что сложнее не бывает. Знаете какой?
– Каков смысл жизни? – предположила Гертруда. А от учеников посыпались варианты «сколько звёзд на небе», «как готовить вересковый мёд», «как вырастить василиска» и «что едят лунные тельцы, чтобы достигнуть такого цвета помёта». Филлида же сказала:
– Кажется, я помню. Чего хотят женщины?
– Ваша память вас не подвела, профессор. Именно этот каверзный вопрос.
– Ну, всё, и тут не будет счастливой концовки, – покачал головой Меаллан. – Впрочем, у нас снова тельцы.
Все тут же замолкли, увидав впереди светящиеся в ночи силуэты. В этот раз все вели себя тихо, и тельцы свивали узор танца снова и снова, то колышась, как пламя серебристых свечей, то выстраивая своими телами призрачные мосты и арки. Минут через пятнадцать огромная туча скрыла луну, и они сорвались с места, поскакав дальше на юг. Ученики отправились собирать помёт, а за ними двинулись и остальные, слушая продолжение истории.
– Верный рыцарь круглого стола, сэр Гавейн, узнав о случившемся, ободрил короля, и они вместе отправились на поиски ответа на вопрос сэра Громера. Всех в королевстве вопрошали они – рыцарей, дам, слуг, кузнецов, стариков, детей… И все давали им разные ответы, но нужного среди них не находилось. Король Артур уже совсем отчаялся. Но тут ему подсказали пойти к ужасной старухе – в маггловской балладе её, конечно, называли ведьмой. Она, дескать, обладает тайным знанием и поможет Артуру, хотя и не задаром. Так он и поступил – отправился с сэром Гавейном к старухе, которая была и правда безобразна: бесформенна и покрыта бородавками, со спутанными волосами, не знавшими мыла и гребня, и с кривыми жёлтыми зубами во рту. Звали её леди Рагнель, и жила она в Ингвудском лесу, ибо приходилась сэру Громеру сестрой: так что ответ, который тот хотел услышать, она знала наверняка. Вот только в обмен на свою мудрость она пожелала стать женой сэра Гавейна. Благородный рыцарь внутренне ужаснулся, но недолго думая согласился – ради короля Артура и всего королевства он был готов пожертвовать своим счастьем. И тогда леди Рагнель дала ответ на вопрос сэра Громера. Конечно, это был правильный ответ. Как вы думаете, чего же хотят женщины?
– Я снова помню, так что молчу, – сказала Филлида, а остальные стали наперебой предлагать варианты: «выйти замуж», «никогда не выходить замуж», «выйти замуж за рыцаря круглого стола», «выйти замуж за наследника Древнейшего и Благородного Дома», «быть счастливой», «быть красивой», «быть любимой», «стать матерью», «всегда оказываться правой», «стать ловцом в команде по квиддичу»… Гертруда поймала на себе косой взгляд Седрика, но она молчала и ждала продолжения истории. Тогда его голос прозвучал в её голове: «А вы как думаете?» «Я не берусь отвечать за всех женщин», ответила она ему. И потом добавила: «Но мне когда-то довелось познать на своём опыте, что нет ничего хуже, чем потерять возможность решать за себя».
– Чтобы за ней было последнее слово, – несколько печально сказал Меаллан, и Филлида скомандовала всем двигаться дальше.
Поскольку они приближались к болоту, все наложили на ноги Импервиус, и взрослые приготовили палочки. Слева от них из чащи раздавались ночные крики птиц, а луна, висящая над лесом, продолжала играть в прятки с лохматыми тучами. Под ногами начало похлюпывать, и порой из трясины вырывались дагбоги, нападая на ноги идущих. Филлида, Меаллан, Седрик и Гертруда, разбив студентов на равные группы и приставив к каждой из них по одному взрослому, уверенно отбивали попытки дагбогов впиться зубами кому-нибудь в лодыжку.
– Так какой же ответ был правильным? – первым не выдержал Бенедикт, когда опасная зона миновала. Болото осталось за их спинами, а тельцы снова замелькали впереди – на поляне у подножья холмов.
– Во французской балладе ответ звучал как «sovereynté» – суверенность. То есть, право распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению. Так что вы все не угадали. А теперь нам, кажется, снова пора замолчать.
Третий танец длился ещё дольше – но, уже привыкнув к этому зрелищу, студенты начали подавать признаки нетерпения. «Рассказывайте уже дальше», прошептала Фиона, но Филлида пригрозила ей палочкой. Так что Седрик снова принялся за рассказ, только когда тельцы встрепенулись и, испугавшись особенного громкого птичьего крика, понеслись на холмы.
– Пожалуй, это наш последний заход, – сказала Филлида. – Что ж, вперёд! Господин де Сен-Клер, мы все во внимании.
– Свадьба сэра Гавейна и леди Рагнель была пышной: туда собрался весь цвет рыцарства. А невеста показала всё, на что способна: она жадно хватала еду руками, смачно облизывала пальцы, разливала эль из кубка на себя и сидящих рядом, выдавала громоподобную отрыжку и другие непристойные звуки. Все были в ужасе и с содроганием провожали взглядом сэра Гавейна, когда тот повёл леди Рагнель в спальню для молодожёнов. Но он сам вошёл туда стойко, даже не дрогнув. Он был готов выполнить свой долг, ничем не выказав недовольства. Когда же он наклонился поцеловать свою невесту, пред ним предстала женщина необыкновенной красоты.
Некоторые ученики в этом месте даже перестали искать на поляне помёт, а Филлида и сама так заслушалась, что не вернула их к работе.
– Что с вами случилось, жена моя, спросил поражённый сэр Гавейн. И она объяснила, что его благородство по отношению к Артуру и учтивость по отношению к ней помогли снять с неё часть лежавшего на ней проклятья. Теперь она может быть снова красивой – правда, только полдня. Так пусть же её благородный супруг выбирает, когда ей быть красивой – днём, чтобы все вокруг могли видеть, как прекрасна его жена, либо же ночью, когда они будут уединяться в своей спальне. Что бы вы выбрали на его месте?
Все тут же отставили вёдра и начали оживлённо спорить. Филлида махнула на них рукой и обратилась к Меаллану:
– А что бы вы выбрали, коллега?
– Я бы спросил, где раздают такие проклятья, чтобы и себе раздобыть такое же. Быть красивыми вместе, а потом уродливыми вместе – веселее.
– Мало тебе гейсов! – фыркнула Гертруда.
– Ещё веселее – быть красивыми и уродливыми в противофазе, – сказал Седрик. – Эй, у них там уже драка.
Пока разнимали и успокаивали студентов и подбирали содержимое нескольких перевёрнутых вёдер, Гертруда снова услышала голос Седрика в голове: «Ваша версия?» Она тут же ответила: «Разве это не очевидно?» «Если это очевидно, то только вам. Я не слышу, чтобы кто-нибудь из присутствующих сказал это вслух». «И я не скажу вслух – это же твоя история. Вот ты и должен сразить всех концовкой. Но я бы на месте сэра Гавейна вспомнила то, чего хотят женщины». После небольшой паузы голос Седрика в её голове сказал: «Мужчины ведь тоже этого хотят. В нашем мире столько способов связать человека и лишить его возможности распоряжаться своей жизнью». «Да, Седрик. И маги, и магглы одинаково преуспели в этом». «А в Конфигурацию никто не вложил цели бороться с этим?» спросил он. «Увы, нет. Тебя же не было с нами».
Луна уже плыла в южной стороне над холмами, а уставшие и успевшие опять продрогнуть студенты допивали согревающее зелье и плелись в сторону Хогвартса. Взрослые левитировали вёдра тех, кто сильно утомился, а Седрик заканчивал свою историю.
– И тогда сэр Гавейн ответил: это ваша жизнь и только вы вправе распоряжаться ею. Выбирайте то, что вам удобнее, а я приму ваш выбор. И тогда леди Рагнель рассмеялась и сказала, что его ответ снял с неё проклятие полностью – и отныне она будет красивой и днём, и ночью. И жили они, как вы догадываетесь, долго и счастливо.
Все громко стали высказывать своё одобрение – даже гриффиндорцы признали, что эта история, если её немного подправить и добавить побольше магии, даже может стоять в одном ряду с Пирамом и Фисбой.
– А собаку в неё никак нельзя вставить? – уточнил, зевая, Конал. – Впрочем, в Пираме и Фисбе почему-то тоже нет собаки. Так что мне больше всего ирландская история понравилась. Давайте её поставим!
На это ему ответили, что за собакой дело не станет, а вот ему надо бы блеснуть в роли леди Рагнель – в её отвратительной ипостаси. Вот где простор для его таланта в трансфигурации. Когда же показались тёмные очертания Хогвартса, все студенты уже еле переставляли ноги. У ворот замка Гертруда задержалась, чтобы попрощаться с Седриком.
– Спасибо тебе, что ты выбрался с нами. Благодаря тебе и леди Рагнель, это был незабываемый поход.
– Спасибо вам, что позвали. Прямо то, что мне было нужно в этот день рождения.
– Сегодня твой день рождения?! Что же ты не сказал раньше?
– Зачем? Поздравлений мне хватило и в родительском замке.
– И всё же прими и моё тоже! Эх, поздно экспериментировать…
– О чём это вы?
– Потом объясню, – со смехом сказала Гертруда. – Сейчас нам всем пора спать.
– Я же не усну теперь – буду думать, какие возможности я упустил, скрыв свой день рождения.
– Ступай. Я расскажу тебе мысленно, пока мы оба добираемся до кроватей.
И они говорили и говорили, пока Седрик брёл в Хогсмид, а Гертруда поднималась по бесконечным лестницам, путаясь порой в переходах, сворачивая не в те коридоры и проходя мимо множества окон, в которые врывался неистовый лунный свет. И в какой-то момент патронус всё-таки сорвался с её палочки по своей собственной воле и протанцевал под потолком очередного коридора танец в стиле лунных тельцов. «И, кстати, приходи на занятия по танцам! Нечего отлынивать – скоро бал, куда тебя непременно пригласят», отправила она Седрику последнее в ту ночь мысленное послание. «Зачем это? На балах я бывал не раз – танцы помню хорошо». «Повторял их в Китае, гонясь за драконами?» «Ну ладно, зайду. Только если никто не будет за мной гоняться с вёдрами наперевес», ответил он, и голос его улыбался.
[1] Заблуждение, состоящее в выдавании желаемого за действительное (англ.)
[2] Постоянная бдительность (англ.)
========== Глава четырнадцатая ==========
Из ранее запрещённой книги «Колдовских сонетов», авторство которых приписывают Просперо Лансекуру (конец XVI – начало XVII века)
Из Дома древнего чистейшей крови
Ты, мой возлюбленный, явился в свет.
Подобен буре ты, когда нахмуришь брови,
Когда же в радости – тебя светлее нет.
Звучит твой смех заливисто и ясно,
Подобно жаворонку в облаках,
Но в гневе созерцать тебя – ужасно,
Когда сверкает меч в твоих руках.
Не обладаю я таким же родом,
И не чиста, увы мне, кровь моя.
Но в колдовском искусстве гордом
Оставить след навек сумею я.
Сверкай же гневом, меч свой вызывай!
Попробуй им отбить мой Ступефай!
Берна Макмиллан. Декабрь 1347 года
– И что же это у тебя такое?
– Разрешение от моей наставницы Морганы. Вы же мне без него не выдаёте манускрипты, о которых я прошу.
Джон Бланкрадок поправил очки в массивной деревянной оправе и уставился на протянутый Берной свиток, где вычурные буквы складывались в такие слова: «Тернисты тропы к познанию и полны загадок, отражённых в зрачках строгих сфинксов, охраняющих пути к нему. Не препятствуйте же ученице моей, Берне Макмиллан, стремящейся заглянуть в опасный омут, ибо готова она не потерять при этом светлости рассудка».
– Светлость рассудка – это, конечно, похвально, но достопочтенная Моргана, строго говоря, не является преподавателем нашей школы.
– Обратите, пожалуйста, внимание на приписку в конце.
Ниже, почерком куда более корявым, было приписано: «Ну, коли Моргана дозволяет Берне лезть в омут, то я за руки хватать не стану. Зореслава Яга». Библиотекарь внимательно изучил эту приписку и вздохнул:
– Что ж, раз так…
Получив заветный свиток, Берна огляделась: сегодня в библиотеке было людно. Целая группа шести– и семиклассников, включая большинство старост, оживлённо шептались, сгрудившись вокруг какой-то рукописи. Ипполита Нотт помахала ей рукой и снова углубилась в обсуждение. Видимо, нашли, наконец, письменную версию легенды про сэра Гавейна и леди Рагнель – после похода за помётом лунных тельцов только о ней и разговоры: все уши прожужжали. Собираются поставить её вместо «Пирама и Фисбы» – что ж, всё лучше, чем рычание Гриффиндора. Впрочем, Берну участвовать в спектакле никто не звал, а сама она не рвалась. Она отметила, что Этьен и Августа уже на своих обычных местах, хотя в этот раз без Мэгги, и заняла свой излюбленный столик подальше от них. Она развернула выданный ей трактат Венделин Любопытной о хокруксах и принялась читать.
Об этом виде тёмной магии известно уже несколько веков – маг Годелот в Х веке упоминает о них в своей «Наитемнейшей магии» по названию, хотя и отказывается объяснять, что это такое. В поисках сведений о хоркруксах мне пришлось много путешествовать по Европе, где меня сжигали на кострах не менее двадцати раз, и лишь в Нижней Саксонии мне удалось напасть на следы интересующих меня знаний. Из ветхого манускрипта, найденного мной в коллекции одного монаха-еретика, я вычитала, что изобретателем хоркрукса стал некто Герпо Ужасный из Древней Греции, который также выводил василисков (Метод выведения василиска с моими комментариями см. ниже).
Какая-то эта Венделин странная, а не просто любопытная, подумала Берна. Нравилось ей, что ли, на кострах гореть столько раз? Группа студентов во главе со старостами тем временем была изгнана господином Бланкрадоком из библиотеки, а Дороти Рассел, староста Хаффлпаффа, задержалась и долго извинялась перед ним за их шумное поведение. Наконец он отмахнулся от неё и велел за свитками, связанными с рождественскими постановками, приходить только по одному и с письменным разрешением главы Дома. Дороти Рассел усердно закивала головой, тряся своими тяжёлыми косами, и быстро покинула библиотеку. Пожав плечами, Берна продолжила читать, пропуская многочисленные отступления Венделин, в которых та описывала свои приключения в Европе. По сути вопроса в «трактате» (тоже мне трактат, возмущённо подумала Берна) нашёлся только следующий абзац:
Создание хоркрукса сводится к некоему ритуалу, в результате которого маг отрывает часть от своей души и помещает её в выбранный им заранее «сосуд» – как правило, какой-то артефакт. Проводится это с целью обеспечить магу бессмертие, ибо, пока существует «сосуд», вмещающий часть его души, сам маг тоже не может умереть. Страницы с описанием ритуала из книги были вырваны, но, судя по длинному списку артефактов, которые чародеи пытались использовать в таких целях (зачастую неудачно), особенной популярностью пользуются украшения, оружие и всевозможные чаши, хотя практикуется и применение живых объектов. Что касается ритуала, то он, по всей вероятности, включает человеческие жертвоприношения. Вспоминая некоторые ритуалы магглов из различных еретических сект…
Пробежав глазами то, что следовало далее, Берна решила, что маггловские еретические ритуалы никак не продвинут её на тернистом пути к познанию. Вот и стоило ради этого брать разрешение у Морганы, а затем ещё и к профессору Яге плестись. Чтоб они им всем приснились, эти полные загадок зрачки сфинкса! С другой стороны, осознала Берна, вполне можно уйти пораньше из библиотеки и использовать время, которое осталось до занятия по танцам, для тренировки работы двух палочек и Сенсибилитаса. Внутренний голос напомнил ей, что ещё следует начать заниматься окклюменцией, а также и с мечом неплохо было бы поупражняться. Берна вздохнула и нарекла этот внутренний голос «сэр Зануда». Поздравляю, Берна Макмиллан, вот и сделан твой первый шаг в сторону окклюменции, торжественно произнёс сэр Зануда.
Пока Берна дошла до квиддичного поля, где она собиралась оттачивать сегодня Сенсибилитас, у неё уже было две субличности: «сэр Зануда» и «леди Берна». Леди Берна отметила, что не пристало слизеринке являться на совместной тренировке Хаффлпаффа и Гриффиндора да ещё жевать при этом пирожок на глазах у всех, но сэр Зануда настоял, что раз решили практиковаться в этом месте, то так и поступим, кто бы там вокруг ни летал на мётлах. Пирожок магии не помеха, а о стиле думать необязательно.
День был ясный, маловетреный, но очень холодный, так что Берна, пристраиваясь на трибуне и кутаясь в подбитый мехом плащ, пожалела, что пришлось отдать сваренное ею согревающее зелье. Что ж, значит, самое время начать уточнять Сенсибилитас – если сейчас усилить телесные ощущения, то можно и окоченеть. Перебрав мысленно оставшиеся четыре органа чувств, она остановила выбор на зрении.
Берна оглядела поле и трибуны. Под крики профессора Маклеода игроки летали кругами, перестраиваясь по команде. Рядом с Маклеодом стоял Киприан Йодль в синем плаще – ну, конечно, он ведь у нас мастер на все руки, язвительно произнесла леди Берна. И танцор, и на дуде игрок, и на метле ездок. На трибунах народу было немного – полдюжины хаффлпаффцев и ещё меньше гриффиндорцев. Немного в стороне от всех сидели Хизер Макфасти и Захария Мампс. Это что же, у них теперь квиддич – место для романтических свиданий? снова защебетала леди Берна, но её прервал сэр Зануда. Надо сосредоточиться на заклинании и его уточнении, настойчиво сообщил он. Берна вздохнула и последовала этому указанию.
Для начала она закрыла глаза и поочередно обратилась к остальным четырём чувствам. Во рту всё ещё ощущался вкус печёных яблок из пирожка, замерзшие руки пахли можжевельником – этот запах был с ней постоянно благодаря её можжевеловой палочке с волосом единорога; телу было холодно и неуютно на грубо сбитой деревянной трибуне, также немного жали сапоги, из которых Берна уже вырастала. Её тонкий слух вынужден был сейчас выносить лишённые всякого благозвучия выкрики Маклеода и игроков, а также постоянные шушуканье и хохоток зрителей. Где-то каркали вороны. Мысленно Берна отвлеклась от всех этих ощущений, приглушила звуки и сосредоточилась на зрении. Концентрические круги и размытые пятна расплывались на внутренней стороне её закрытых глаз. Она сжала палочку, направила все мысли на зрение, произнесла «Сенсибилитас» и открыла глаза.
Свет ослепил её на несколько мгновений, а затем мир завертелся перед ней, щеголяя сочностью красок. Алые и жёлтые мантии игроков перестали сливаться в яркий калейдоскоп: теперь Берна выхватывала каждого из них, отмечая ловкость манёвров и даже выражения их лиц. Тренировочные полёты по кругу уже закончились, и пошла игра. Вот Алан Макдугал пытается отвлечь внимание гриффиндорских загонщиц – сестёр Уизли: выражение лица у него хитрое, и кажется, ему удаётся задуманное. Фиона хмуро оборачивается и кидает ему ответ, а Джулиана наводит палочку в его сторону, явно с угрозой. Берна видит каждую веснушку на лицах Уизли, и отмечает, что у Алана красивый зелёный оттенок глаз. Отблеск золота она видит раньше обоих ловцов: золотой снитч кружится рядом с Маклеодом и Йодлем, а затем поднимается немного выше. Сью Мейсон, ловец Гриффиндора, кидается к нему: её глаза сузились до щёлок, а через мгновение вслед за ней бросился и Алан, держась одной рукой за метлу, а вторую вытягивая вперёд. Бэзил Томпсон из Хаффлпаффа отправляет бладжер в сторону Сью. Полёт бладжера выглядит как вкус косточки, внезапно попавшей на зуб в вишнёвом пироге. Но Берна не смотрит, что происходит в игре дальше – её взгляд уже зацепился за развевающийся плащ Йодля. Насыщенный цвет индиго, а подбой – лиловый, ткань – не по сезону лёгкая, зато элегантно клубится при малейшем порыве ветра, открывая чёрную тунику с вышитой золотом каймой – всё это звучит, как разучивание нового латинского гимна Хогвартским хором. Волосы его тоже разлетаются во все стороны, а плащ на плече пристегнут изящной фибулой с соколом. А вот у стоящего рядом Маклеода, кажется, ничего не развевается – ни грубый плащ из бурой шерсти, ни длинный клетчатый килт, ни даже его рыжая шевелюра с проседью. Может, лёгкий бриз дует только персонально для Йодля и его плаща? Берна ещё немного рассматривает шершавые шерстинки и колючие нитки, торчащие из одежды тренера, а затем переводит взгляд на трибуны. Селину Брэгг и Констанцию Рэбнотт из Хаффлпаффа она видит в профиль – они о чём-то шепчутся, и Констанция наматывает на палец длинный локон её пышных волос тёплого медового цвета. Селина кутается в плащ, отороченный мехом – мех беличий, отмечает Берна с недовольством и смотрит в сторону Хизер и Захарии. Захария поправляет очки на носу и берёт Хизер за руку. Берне видна только копна медных волос Хизер, но когда та поворачивает немного голову в её сторону, она замечает румянец на её щеке, напоминающий ей звук скрипки. Что ж, надо отметить, что уточненный Сенсибилитас работает отлично, довольно говорит сэр Зануда, хотя и со странностями. Полёт бладжера – как вкус косточки, румянец – как звук скрипки… Что это вообще было? Ах, какая разница – было бы тут вообще на что смотреть ястребиным взором, отвечает ему леди Берна. Косточки со скрипками сильно картину не меняют.
А господин Йодль тем временем завёл спор о чём-то с профессором Маклеодом – о секретах подачи мячей, не иначе, продолжала ехидничать леди Берна, – и их связи с персональными лунными циклами игроков. Но скоро выяснилось, что Йодль забирает всех шести– и семиклассников с тренировки: подходит время его танцкласса, и ему там нужны абсолютно все! Помня наказ директрисы, Маклеод неохотно уступает – и вот Алан приземляется, а за ним Бэзил Томпсон и ещё несколько игроков, а с трибун поднимаются Селина Брэгг и Хизер Макфасти, и Берна, конечно, плетётся вслед за ними всеми. Она с сожалением снимает Сенсибилитас – и мир снова становится по-декабрьски серым. Лишь плащ господина Йодля впереди продолжает запускать по ветру синие поющие паруса.
*
На танцах господин Йодль начал со «Stella splendens» – демонстрировал по частям движения, а затем разбил всех на небольшие группы, которые поочерёдно замыкались в круг и пытались повторить показанное. Пока Берна ждала своей очереди, к ней подошла Ипполита Нотт и прошептала:
– Слушай, а какая Моргана вообще – внешне?
– Ну, понятно какая – полупрозрачная и словно из тумана вся. Призрак всё-таки.
– Это само собой, но черты лица разглядеть-то можно? – настойчиво шептала Ипполита. – Я на неё похожа хоть немного?
– Что? – опешила Берна. – К чему это ты вообще спрашиваешь?
– Да просто я пишу сценарий постановки про леди Рагнель. Мы решили, что введём туда Моргану – ну, чтобы побольше женских ролей было, да и в целом интереснее закрутим всё: будто бы Моргана изначально всё сама подстроила.
– Да уж, она могла, – хмыкнула Берна.
– Так вот, я хочу сама Моргану сыграть.
Берна бросила быстрый взгляд на Ипполиту: широкие плечи, внушительный рост, высокие скулы и узкие тёмные глаза. С Морганой ничего общего она во внешности Ипполиты не обнаружила. Мерлин всемогущий, да какая же мне разница, подумала Берна и сказала вслух:
– Пожалуй, ты на неё действительно похожа. Немного.
– Вот и я так подумала! Спасибо! А хочешь сыграть одну из леди в замке Артура?
Леди Берна встрепенулась, но сэр Зануда дотошно напомнил, сколько у них дел и каких именно, и Берна напустила на лицо полное безразличие. Ипполита пожала плечами, и Киприан Йодль потянул их группу в центр зала исполнять замысловатые движения танца.
– И не забывайте, что на балу нужно будет левитировать перед собой зажжённую свечу! Так что ноги должны запомнить свою партию идеально: вашим мозгам будет не до них!
За ужином Берне, которой не помогло даже выражение вселенского безразличия на лице и демонстративное разглядывание зажигающихся на потолке звёзд, пришлось узнать все подробности будущей постановки: короля Артура будет играть Адриан Макгрегор, а сэром Гавейном хотят сделать Криспина Оллертона из Гриффиндора, потому что выглядит он уж очень героически. Но некоторые побаиваются, что он будет играть, как бревно. Берна посмотрела в сторону гриффиндорского стола. И в самом деле – бревно бревном, пусть и героического вида. Конал взялся играть леди Рагнель в её уродливой ипостаси, а красивую сложно подобрать – одной красавице предложишь, все остальные обидятся. Да уж, подумала леди Берна, проблема века, куда там чуме. А сэра Громера согласился наш Анри играть – он славно умеет хмуриться и изображать злодеев. Добавили также и королеву Гвинивер – её сыграет Лавиния Олливандер, и Моргану – тут уж Ипполита Нотт покажет всем, как надо интриговать. Красавицам из Хаффлпаффа явно надо брать быка за рога, подумалось Берне. А то останется их Дом совсем без главных ролей.
После ужина Берне больше всего хотелось посидеть немного в теплицах с професором Спор, но сэр Зануда настоял на том, чтобы доделать уроки, а потом посвятить хоть немного времени тренировке с мечом. С того самого дня, когда Берна ясным апрельским утром выбралась с Августой на тренировку в Рощу Фей и не смогла отбиться от нападения докси, она ни разу не вызывала меч с целью поупражняться. Сама мысль о нём порождала внутреннюю волну стыда. Но сейчас леди Берна закатила глаза (эдакие дивные серо-голубые глаза с пушистыми ресницами) и поинтересовалась, чего им ещё стыдиться, после всего, что было в мае? И в самом деле, согласилась с ней Берна, заходя какое-то время спустя в пустой класс на первом этаже.
– Я, Берна Макмиллан из Древнейшего и Благородного Дома Макмилланов, призываю свой меч! Луцис Гладиус!
Из её можжевеловой палочки вырвался луч синеватого света, принявший очертания меча. Берна ощутила, как из внутренней фамильной супницы потекла к нему струйка энергии. Ну, ничего, за ужином она славно подкрепилась, пока другие тратили время на болтовню. Берна сделала несколько взмахов мечом, а затем – выпад вперёд. Всё это ей казалось непривычным – словно в первый раз. И главное, что тренировка в одиночестве была практически бесполезной. Мечом можно было отбивать летящие в тебя заклинания и наносить удары, равные по воздействию Ступефаю, а в пустом классе – лишь парты и несколько дремлющих на стенах портретов магов былых времён. Обязательно нужно обзавестись напарником для тренировок, сообщил ей сэр Зануда. А сейчас можно уже и заканчивать.
Легко сказать, обзавестись напарником. Представителей благородных Домов в Слизерине, конечно, хватает, но с Августой ей общаться не сильно хочется, а Иполлита Нотт сейчас будет полностью поглощена рождественской постановкой. Были, конечно, и другие, но ни с кем из них Берна не дружила. А вот не спросить ли мне у шара, с кем из благородных отпрысков стоит познакомиться поближе, мелькнула шальная мысль. На этой неделе я с ним ещё не занималась, а ведь пора.
В гостиной Слизерина большинство студентов толпилось вокруг Ипполиты Нотт, которая рассказывала всем о том, как она похожа на Моргану и какими хитросплетениями сюжета она наполнит сценарий. Анри де Руэль-Марсан уже раздобыл где-то доспех – или трансфигурировал? Берна добавила убийственного равнодушия в свой взгляд и чинно проследовала мимо всего этого балагана в спальню. Одно радовало: суета вокруг постановки давала ей достаточно возможностей для уединения. Берна зажгла свечи и достала шар. Супница была наполовину пуста, и как только Берна начала всматриваться в шар, видения ответили ей приветственным танцем, а энергия стала быстро улетучиваться.
