Текст книги "Год после чумы (СИ)"
Автор книги: Linda Lotiel
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)
– Не забывай про свой скон, Гертруда, – отвлёк её от чтения голос Меаллана, и она отложила письмо. Укусив ещё раз скон и запив его молоком, она взглянула на него и сказала:
– Письмо от Кристины читаю. В Лондоне дамы роняют подвязки, из чего возникают рыцарские ордены.
– Прямо из подвязок? А сэр Тристан знает об этих чудесах трансфигурации?
Гертруда усмехнулась и присмотрелась к Меаллану – что-то в нём изменилось, но она не могла понять, что именно. Сидевший рядом с ним Тормод оторвался от овсянки, которую он по своему обыкновению ел с копчёной селёдкой, и прищурил глаза, наблюдая за Гертрудой.
– Ага! Проиграешь ты пари, О’Донован, – воскликнул он.
– Что происходит? – спросила она. – Что за пари у вас?
– Так нечестно, – обернулся к Тормоду Меаллан. – Молчи, а не то подскажешь.
– А я шо? Я молчу! – огрызнулся Тормод, вынимая кость, запутавшуюся в его пышной рыжей бороде.
Гертруда переводила взгляд с одного на другого, пытаясь поймать ускользающую догадку. И ещё раз Тормод словно случайно провёл рукой по своей бороде, и только тогда её осенило.
– Меаллан, ты бороду сбрил, что ли?
– Ага! – радостно прогремел Тормод. – Проигрался!! Теперь ты мне ставишь выпивку.
– Нечестно! – повторил Меаллан, – если бы ты сейчас свою бороду не чесал, будто бы там чизпафлы гнездо устроили, она бы не заметила.
– Вы что же, поспорили, замечу ли я, что Меаллан побрился? – поразилась Гертруда.
– А то! – отвечал Тормод. – Вся школа три дня ему проходу не давала – даже вон некоторые старшеклассницы заявили, что теперича сварят отворотные зелья, поскольку без бороды не мил он им более. И только ты одна не замечала. Но я-то знал, что это временно.
– Вам двоим словно заняться больше нечем, – пожала плечами Гертруда. – А я, между прочим, пекусь о судьбах мира, так что некогда ваши бороды разглядывать. Пусть даже некоторые старшеклассницы и считают, что в них заключается вся суть существования.
– Вот это нас уели, а, Меаллан? По такому поводу сразу после занятий – в «Три метлы», чтобы залить элем нашу с тобой никчемность. За твои деньги, конечно, – проигрался, как ни крути.
После этого он обернулся к Филлиде и принялся пересказывать случившееся, а Гертруда спросила у Меаллана.
– Мне, наверное, надо спросить, почему ты решил сбрить бороду или что-то в этом духе?
– Не надо ничего спрашивать – ты ведь права насчёт несопоставимости бород с судьбами мира.
– И всё-таки?
– Как говорится в триадах, есть три достижения Ирландии: остроумное четверостишье, мелодия арфы и бритьё лица, – произнёс Меаллан, пожав плечами. – А вообще, просто весна. Захотелось перемен. Ну, и ещё одна причина.
Он хотел что-то добавить, но тут его прервала Филлида, которая прокричала Гертруде:
– Ты на репки заходи посмотреть. Уже есть чем полюбоваться!
– Спасибо, Филлида, зайду обязательно.
– Что за репки? – спросил её Меаллан. – Что-то связанное с судьбами мира?
– С чем же ещё? – усмехнулась она. – Это мой эксперимент с сёстрами Уизли. Идея была Зореславы – когда я упомянула, что не могу придумать, как проверить, усиливает ли день рождения силу ритуальной магии, она сказала: «а пусть репки сажают – да с ритуалами, песнями и плясками. А потом глянешь, чью репку придётся всем Гриффиндором вытаскивать».
– И что они посадили?
– Прыгучие луковицы, по совету Филлиды. Джули сажала свою партию в день рождения, а Фиона – через день после него.
– С песнями и плясками?
– С рунами плодородия. Хотя то, как сёстры обращаются с лопатами, вполне можно причислить к ритуальным пляскам.
– Что ж, расскажешь потом, чьи луковицы выше прыгают.
– Непременно! – и добавила тихо, поднимаясь из-за стола, – без бороды тебе тоже хорошо.
– Расскажи это некоторым старшеклассницам, – ответил он, тоже поднимаясь. – А насчёт дня рождения могла бы и у меня спросить.
– Правда? Тогда спрошу, но сейчас нам пора бежать.
И они вышли из Зала и поспешили каждый на свой урок. Поднимаясь чуть ли не бегом по лестнице, Гертруда попыталась мысленно рассказать Седрику про Орден Подвязки с его французским девизом, и в который раз её постигло разочарование. Вскоре после его инициации ментальная связь между ними почти пропала – они лишь смутно ощущали, где находится другой, и улавливали, как и ожидалось, сильные вспышки эмоций. Но ничего друг другу рассказать мысленно они уже не могли. К этому не привыкнуть, удручалась она, но Профессор заверил её, что привыкнет и даже очень быстро. А для радостей ментальной связи стоит взять нового ученика, причём не такого строптивого, добавил он. Например, Филиппа де Монфор чудесно себя проявляет в заклинаниях с огнём и остаётся после занятий, чтобы задавать вопросы – не менее чудесные. Да, определённо, Филиппа.
Перспектива взять нового ученика была соблазнительной, но Гертруда прекрасно понимала, что тогда она перестанет просыпаться по утрам даже от стенаний волынки. Список дел на стволе внутреннего дуба перешёл уже со свитка просто на кору. Стопка утренних писем в её руках была увесистой – а ведь она ещё не все вчерашние прочла. Три трактата лежат недописанные, а совет по Конфигурации не может никак принять решение о следующем этапе. И Седрик… Мысль о том, что Гертруда возьмёт нового ученика его невероятно раздражает, хоть он и пытается это скрывать. Но некоторые вспышки его эмоций так очевидны и без всякой ментальной связи. Хотя если она возьмёт девушку… Насмешила, произнёс Профессор, будто бы Седрик не знает, в кого ты влюбилась как раз год назад. Остановившись на мгновенье перед дверью класса, Гертруда встряхнула головой, прогоняя все мысли, кроме преподавания, и стремительно вошла в кабинет.
*
Лиловые луковицы размером с крупные груши скакали по упругому мху, покрывавшему один из участков в теплицах Филлиды Спор, сбивая друг друга и пытаясь запрыгнуть на ноги к Гертруде. Она со смехом отскакивала и слушала болтовню сестёр Уизли.
– Вот этот бокастый – это Конунг. Тот ещё увалень, – тараторила Фиона. – А эти три скакуньи – Гунн, Хильд и Скульд. Такие ловкие – хоть в квиддич их играть отправляй! Сигрюн – стеснительная, но если никто не смотрит, она выше других запрыгнуть может. А если на неё Джулины верзилы нападают – улепётывает со скоростью снитча.
Гертруда пыталась отслеживать, где чьи луковицы, но пока ей это не удавалось.
– Мои так вымахали совсем недавно: ещё неделю назад они все одинаковые были, но потом Мист и Христ начали запрыгивать мне прямо в руки, а за ними и Кеннинг, – подхватила рассказ Джулиана. – Хлёкк теперь уже и до плеча допрыгнуть может, а Гейрахёд – ещё и синяки оставляет такие, что будь здоров!
– Это откуда же вы такие имена для них раздобыли? – удивилась Гертруда, пытаясь уследить, где какая луковица, и потирая то место на ноге, куда ей только что влетела Гейрахёд.
– Так это Мэгги подсказала – она ж учит норвежский сейчас с профессором Малдуном. Это всё воительницы – валькирии, во! Ну, кроме мальчиков. Конунг – это король-воин по-ихнему, а кеннинг – тоже какой-то король. Кажется.
Гертруда наложила Петрификус Тоталус на всех луковиц разом.
– А ну-ка, разделите мне их на кеннингов и конунгов, а то перед глазами уже всё лиловое, включая мои синяки.
Сёстры живо разобрали своих подопечных на две команды, и тут же стало очевидно, что луковицы Джулианы действительно опережают Фиониных по размеру. Насчёт высоты прыжков Гертруда решила поверить на слово.
– Что ж, пока эксперимент подтверждает гипотезу о благоприятном действии дня рождения на ритуальную магию. Но посмотрим ещё, как они проявят себя в качестве ингредиентов.
– А это обязательно? – хмуро спросила Фиона, облачённая в рукавицы для работы с драконьим помётом.
– Вы привязались к ним?
Сёстры кивнули, и Джулиана с любовью погладила замершую в воздухе Хлёкк.
– Вы по-другому запоёте, когда они вымахают до размеров кабана, – вставила с усмешкой Филлида. – Сами тогда попросите, чтобы их в настойку бодрости отправили. Ну, или в зелье мерцания. А сейчас пора валькириям в горшки.
Сёстры гневно замотали головами, а Гертруда сняла заклинание с луковиц и быстро отправилась к выходу из теплиц.
– Спасибо вам всем и зовите, если понадобится помощь с вашими воительницами!
Покинув владения Филлиды, она направилась к входу в замок через внутренний двор, где в лучах апрельского солнца носились ученики младших классов, у которых уже закончились на сегодня занятия. Жёлтые головки одуванчиков пробивались сквозь щели между плитами, а детские крики звучали так жизнерадостно, что Гертруда решила задержаться во дворе ненадолго: у неё ещё было время до урока с пятиклассниками – отчего бы не посидеть на солнце и не почитать письма? Увернувшись от несущегося за кем-то Гордона Прюэтта, который чуть было не сбил её с ног, она опустилась на каменную скамью, украшенную двумя горгульями, и достала ворох почты за два дня.
– Отличный денёк, профессор, – прорычала горгулья слева.
– Да, чудесный, – вежливо ответила Гертруда.
– Только детишки всё портят, – проворчала правая горгулья.
Гертруда улыбнулась в ответ и принялась за письма. Сначала она дочитала лежащее сверху послание Кристины, а затем стала разбирать остальные. Среди всех прочих обнаружилось письмо от Роулов, содержащее предложение помощи Совету по Конфигурации. Не прошло и года, хмыкнул Профессор. Одно письмо отличалось от прочих роскошным внешним видом: на дорогой бумаге красовался чёрно-зелёный с серебром фамильный герб Древнейшего и Благородного Дома Мэлфоев. «Sanctimonia Vincet Semper»[2], прочла с усмешкой Гертруда, в который раз поразившись ироничной неуместности девиза Дома Мэлфоев, а затем распечатала письмо, ощущая холод внутри. Разговор с Зореславой про «репки» снова всплыл в её памяти. Пересказывая ей сказку про репку, которую вытягивали из земли незадачливые славянские магглы при помощи местных анимагов, Зореслава незаметно перешла на приключения Костеуса Бессмертного, а после упомянула, что Берна подходила к ней как-то подписывать разрешение на чтение свитка о крестражах в библиотеке. «О чём?» не поняла её Гертруда. «Так о крестражах же! Или как вы там их кличете на латинский манер? Слово какое-то непроизносимое! А, хоркруксы!» Весть о том, что Берна читала – наверняка с подачи Морганы – о хоркруксах встревожила Гертруду, и с тех пор она и сама перечитала о них всё, что нашла в библиотеке Хогвартса. Впрочем, там почти ничего содержательного не обнаружилось, так что она продолжила поиск в других библиотеках. Окольными путями удалось выяснить, что за такими сведениями стоит наведаться в поместье Мэлфоев: если где-то в Британии и есть такой манускрипт, так только у них. Гертруда долго сочиняла письмо с благовидным предлогом и ещё дольше не решалась его отправить – желания столкнуться с Николасом у неё не было ни малейшего. Но вот у неё руках ответ – и она ломает печать и читает послание. Пробежав глазами короткий текст, она вздохнула – что ж, сегодня после занятий ей предстоит оправиться в Уилтшир, где ей любезно распахнёт двери библиотека Мэлфоев.
– Плохие новости? – поинтересовалась левая горгулья.
– Скорее хорошие, – ответила Гертруда. – Зависит от того, как посмотреть.
– Рекомендую смотреть иногда на вещи вверх ногами – желательно зависнув на карнизе, – посоветовала ей правая. – Отлично прочищает мозги.
– Спасибо, я приму к сведению.
После обеда Гертруда зашла в свой кабинет и села за стол, привычно устраивая хаотическую левитацию свечей. Может, лучше повисим на карнизе? спросила внутри Руди. Гертруда нырнула во внутренний ландшафт, где над полями огнетрава пролетали тучи, иногда скрывавшие полуденное солнце. Вокруг верхушки дуба, где восседала Руди, порхало несколько огненных бабочек.
– И чем сейчас занят Седрик? – спросила Руди скучающим голосом.
– Видимо, ничем особенным, – ответил Профессор снизу. – Он собирался провести день в раздумьях о том, чем может зарабатывать себе на жизнь. Что, конечно, полезно, раз отец собирается лишить его наследства, но пока он занят делами Конфигурации, с голоду ему никто умереть не даст.
– Тот трактат, который мы начали писать с ним вместе, стоило бы закончить в первую очередь, – сказала Молния Профессору.
– Ты это мне говоришь? Я-то готов. А вот тебя зачем-то несёт к Мэлфоям. И Берна не даёт покоя.
– Когда мы её проверяли Специалис Ревелио, ощущение нависшего рока было слишком явным, чтобы его игнорировать. И касалось нас, хоть и непонятно, каким образом. Так что нужно проверить все зацепки.
– А отчего так потемнело всё тут, когда Седрик рассказал о проделке Берны с мечом и его патронусом? – спросила вдруг Руди, и тут же тучи в небе разрослись и приобрели свинцовый оттенок, а ветер усилился, унося яростным порывом бабочек. – Эй, что происходит?
– Ричард, – спокойно сказал Профессор. – Тут снова происходит Ричард.
Молния направила появившийся у неё в руках огненный шар в сплетение туч, разгоняя их и снова давая простор солнечным лучам. Гертруда вынырнула из мыслей и некоторое время молча следила за пламенем свечей. Затем она вспомнила о том закате, во время которого Седрик пел ей балладу на обрыве над озером Дервент, и вызвала патронуса.
– Скажи Седрику, что я отправляюсь в Уилтшир в поместье Мэлфоев. Если через два часа не дам о себе знать, пусть сообщит в Совет.
Саламандра исчезла, и вскоре появился серебристый дракон Седрика, который произнёс: «Да, моя госпожа. Только вряд ли damsel in distress[3] стоит рассчитывать на то, что я отдам кому-то другому шанс выручать её из беды». Гертруда вздохнула, загасила свечи и отправилась в кабинет директрисы, чтобы воспользоваться порошком Флу.
*
В роскошном каминном зале Гертруду сдержанно приветствовала леди Мэлфой, а её дочь Летиция, жеманная девочка лет десяти-одиннадцати, разглядывала гостью с нескрываемым любопытством. Судя по всему, скоро придётся принимать в Хогвартс на учёбу младшую сестру Николаса, в чьих глазах, кроме любопытства, светился хорошо знакомый Гертруде слизеринский факел амбиции. Самого Николаса, к счастью, в гостиной не оказалось: согласно формальным извинениям хозяйки дома, ему нездоровилось. Вот и отлично, подумала Гертруда, следуя за леди Мэлфой к библиотеке.
Вход в книгохранилище находился на втором этаже замка, и хозяйка оставила гостью перед высокой дверью, украшенной волютами. Испытывая небольшое волнение, как обычно перед посещением новой библиотеки, Гертруда отворила слегка скрипящую дверь и ступила внутрь. Перед ней открылась анфилада из нескольких узких комнат, переходящих одна в другую. Стены комнат сверху донизу были заставлены стеллажами с фолиантами. В лишённой окон анфиладе царил полусумрак, но в её конце виднелось более просторное и светлое помещение. Направляясь к этому залу, Гертруда внимательно осматривала тома на полках. Несмотря на то, что комнаты были обустроены с большим вкусом – каждая в своём цвете, который гармонировал с отделкой стен, ковров на полу и самих стеллажей – книги и манускрипты на полках располагались, судя по всему, без всякой системы. Гертруда наугад доставала с полок и листала гримуары по тёмной магии, которые спокойно соседствовали с бестиариями, трактатами по трансфигурации и даже детскими сказками. Такого она не ожидала – во всех библиотеках, которые ей довелось посетить, наблюдалось хоть какое-то подобие порядка, а уж в коллекции Ричарда всё было систематизировано и дважды каталогизировано домовиками, которым вверили книгохранилище. Сравниться с этим могла лишь библиотека Роулов, где, судя по рассказам Седрика, кроме тематической систематизации, книги на одной полке ещё и были расставлены по алфавиту.
Гертруда присмотрелась к цветам фолиантов – нет, увы, и тут полный хаос. Может быть, тут действует неизвестное ей заклинание, аналогичное Конфундо Вербум, только распространяющееся на всю библиотеку? Гертруда сказала «Специалис Ревелио», но не обнаружила ничего подобного – ощутила лишь общую магию библиотеки, которая всегда лежит плотным облаком на вместилищах волшебных книг. Она ступила в просторное помещение круглой формы со стенами нежного серо-зелёного цвета и множеством окон. И немедленно подняла руку с палочкой – в зале кто-то был. Этот человек сидел к ней спиной, и свет из окон превращал светлые кудри в чистое золото. Николас Мэлфой – кто же ещё. Он поднялся, развернулся к ней лицом и учтиво поклонился.
– Я напугал вас, госпожа Гринграсс? Простите, – произнёс он, раскатывая все «гр» ненавистной ей фамилии на языке. Гертруда с трудом подавила гнев.
– Зачем такие церемонии, Николас? Называй меня просто профессором Госхок.
– Как вам будет угодно, профессор. Что скажете о нашей библиотеке?
– Безупречный стиль, – проговорила она, разглядывая Николаса. Он был бледен и, похоже, потерял немало веса за время, что минуло с мая прошлого года. Гертруда вспомнила про Уилла Уилсона, и гнев её немного остыл. В конце концов, если взглянуть на неё глазами Мэлфоя, то можно увидеть виновницу смерти его возлюбленного. Не стоит смотреть на себя его глазами, тут же отметил Профессор.
– Какой тактичный ответ, я в восхищении, профессор, – усмехнулся Николас. – Да, мой пращур Арман Мэлфой, который перебрался из Нормандии сюда три столетия назад и выстроил замок, проявил чудеса вкуса, обустраивая эту библиотеку и переплетая заново книги. Жаль только, что последующие поколения заполняли эти полки, не сообразуясь с его задумками об упорядочивании книг по авторам и цветам.
– Цвета соответствовали первым буквам фамилии автора?
– Как банально! Нет, он выработал систему цветов для тем и идей, но никто не в силах был понять его планы, и тем более воплотить. Разве что установленную им цветовую гамму тут сохраняют даже при ремонте – но это, скорее, из сентиментальных побуждений. Так что добро пожаловать в царство радужного книжного хаоса, профессор Госхок. Кстати, может, вам помочь? Я для этого и зашёл сюда. Моя мать не склонна способствовать вам в ваших поисках – сами понимаете: из-за вас её муж в тюрьме, а сын…
– Лорд Мэлфой, как и остальные приспешники Горгоны Блэк, находится в тюрьме исключительно вследствие собственных действий, Николас. И про твоё проклятье я могу сказать то же самое.
– Ну, конечно. Что ещё может победитель сказать побеждённому, кроме как «ты сам нарвался».
– Николас, нам действительно необходима эта беседа?
– Вы правы, профессор, она нам совершенно ни к чему. Так что насчёт моего предложения помочь вам найти нужный манускрипт? Что вы разыскиваете такого, что не нашлось в Хогвартсе и в Гринграсском замке? Я, конечно, далеко не всё смогу тут найти – сами видите, что это мало кому под силу – но кое-что всё-таки прочёл и даже не забыл, куда потом поставил.
Любопытство, под стать его младшей сестре, навязчивое слизеринское стремление быть в курсе происходящего или что-то ещё? Ведь не искреннее желание помочь, в самом деле. Версия для такого случая у Гертруды была уже готова.
– Меня интересует не конкретная книга, Николас. Я просмотрю всё, что найду про пламя драконов. Наверняка, про драконов тут много всего – и в самых разных вариантах. Благодарю за предложение помощи, но мне она не понадобится.
– Само собой, драконы тут обитают, – сдержанно ответил Николас. – Но вам придётся их ловить по всей библиотеке. И извольте уж ставить их туда, где вы их обнаружите, а не упорядочивать – Мэлфоям дорог их фамильный хаос.
– Как скажешь, Николас.
– Не смею больше отнимать вашего времени, профессор, – произнёс наследник Дома Мэлфоев и направился к входу в анфиладу. Его шаги ещё какое-то время были слышны, а затем в отдалении заскрипела дверь и наступила полная тишина.
– Хоменус Ревелио! – сказала Гертруда на всякий случай, и, никого не обнаружив, оглядела круглый зал ещё раз.
Потолок был высок и украшен узором, который при внимательном рассмотрении оказался змеёй, опоясывающей голубой небосвод с солнечным диском в центре и кусающей себя за хвост. Зал был не слишком велик – он находился явно в круглом донжоне – но благодаря пропорциям, окнам и высоте потолка казался просторным. Между каждыми двумя оконными проёмами располагалась арочная ниша, заполненная полками с книгами. Изучение содержимого нескольких полок убедило Гертруду, что и тут царил «фамильный хаос» Мэлфоев.
– Акцио трактат о хоркруксах, – сказала она, не ожидая никакого эффекта, и, конечно же, ничего не произошло. Чтобы сработало Акцио, надо видеть тот предмет, что призывается, или хотя бы довольно точно представлять его себе. А данный трактат, если предположить, что он тут действительно есть, может оказаться и ветхим свитком, погрызенным мышами, и гримуаром в драконьей коже, усыпанной рубинами, и даже частью сборника, в котором несколько книг собраны в одном переплёте. Можно ещё понадеяться на удачу, ехидно отметил Профессор, и перебирать всё подряд. Учитывая количество книг вокруг, надеяться на удачу придётся особенно сильно. Можно также попытаться экстраполировать название трактата или книги. Но и тут вариантов бесконечно много.
– Что ж, тогда остаётся одно – выпить зелье, обостряющее интеллект, – решительно сказала Молния, к большому недовольству Профессора, который недолюбливал это зелье, видя в нём соперника.
– А своими мозгами обойтись не получится? – проворчал он.
– Может быть, и получится, – ответила Молния, – но времени на это может уйти слишком много. Мы хотим сделать визиты к Мэлфоям регулярными? Верно, этого мы совершенно не хотим.
Нельзя сказать, что Гертруда часто прибегала к «зелью умников» – как известно, после окончания его действия наступает крайне неприятный период, когда ощущаешь себя полным кретином и не можешь найти ответы на простейшие вопросы. Нередко оно одаривает сильной головной болью, но хуже всего то, что оно вызывает привыкание – печальные истории о магах, пристрастившихся к нему, отобьют охоту у кого угодно злоупотреблять этим коварным средством решить сложные задачи. Но несколько раз она всё-таки его пила – первый раз скорее из любопытства, ибо оно свойственно не только Мэлфоям, а потом ещё пару раз, чтобы найти ответы на хитроумные теоретические вопросы, сводившие её с ума. Действие зелья напоминало одновременно обострение памяти с некоторым оттенком Сенсибилитаса, но направленного не на ощущения как таковые, а их осмысление и выведение закономерностей. Чувство порядка в голове, накрывавшее выпившего зелье, мало с чем могло сравниться – казалось, само время начинало течь медленнее и каждое его мгновение становилось осмысленным. Гертруда достала зелье, которое ей отдала Айлин ещё в сентябре, и откупорила склянку. Как раз подходящий момент для интеллектуального сражения космоса и хаоса, подумала она, вдыхая приятный пряный запах с ноткой тимьяна. Ну, фамильный хаос, держись! Гертруда сделала глоток, наслаждаясь насыщенным вкусом, затем ещё один, и склянка опустела.
Хаос. Мысли перестроились и заключили идею Хаоса в круг – Гертруда воспринимала это зрительно в виде огненного узора. Мысли потекли хороводом вокруг Хаоса – действительно ли он является полной противоположностью Порядка и воплощением случайности, которую невозможно предвидеть? На секунду хоровод распался на сотни огненных бабочек, которые начали порхать без всякой видимой системы, а затем снова свился в цепь, постепенно усложняя элементы узора: отдельные его составляющие теперь напоминали общий рисунок. Хаос – это тоже система, думала Гертруда, подняв глаза к нарисованному на потолке небосводу. Облака – хаотичны, но при этом они подобны друг другу. Возможно, чтобы постичь систему Хаоса, нужно искать подобности и подсистемы.
Она достала с ближайшей полки книгу в болотно-зелёной обложке – ею оказались «Заклятия Мервина Зловредного». Портрет Мервина, мага с пепельным цветом лица и кривой палочкой, Гертруда помнила по Хогвартсу – он охранял один из тайных проходов в замке и не раз хвастался изобретением заклинания Фурнункулус. Гертруда полистала страницы – судя по всему, это было одним из самых невинных заклинаний Мервина. Рядом с ним на полке стояли «Метаморфозы» Овидия на латыни с французскими комментариями, написанными анонимным волшебником. Далее – один из ранних трудов по Трансфигурации, также на французском. Тут прослеживается некий мотив, говорили свивающие узоры мысли, но чтобы его отследить, придётся пересмотреть много книг. Гертруда поставила на место учебник по трансфигурации в алой коже, а затем и «Метаморфозы» в его выцветшем переплёте, напоминающем по цвету бледный нарцисс.
Вердигри, подкинула ей память словцо – вот какого цвета тут стены! Французское слово vert-de-gris – его использовал как-то Седрик. Не совсем цвет герба Мэлфоев, но где-то рядом. Новая мысль оторвалась от общего хоровода и свилась в волюту, подобную украшениями над входной дверью. Гертруда зашла в первую комнату анфилады – тут стены были цвета ириса, и этот же цветок использовался в орнаменте по краям стеллажей. Во второй комнате царил оранжевый цвет, но орнаменты напоминали скорее листья крапивы. Гертруда пошла дальше и определила следующий цвет как лесную землянику и только тут отметила, что и древесина полок в каждой комнате другая. В «земляничной» комнате она узнала породу ясеня. Следующее помещение было цвета лаврового листа, а украшениями служили узоры из плюща. Далее – белый, со сплетениями красных цветов, адонисов, по краям. Шестая, она же последняя, дразнила глаз желтизной и очередным орнаментов из листьев – тоже крапива? Нет, скорее мята. И оттенок жёлтого – как цветы сушёного зверобоя. Только под «зельем умников» возможна такая точность в определении оттенков, вздохнула Гертруда. Сенсибилитас поможет увидеть гораздо больше оттенков, но ты ведь будешь их переживать, а не осмыслять.
Осмыслить оттенки – что хотел ими сказать Арман Мэлфой? Впрочем, его цветофантазии не так важны, как то, что от них могло остаться после нескольких столетий беспорядочного использования библиотеки его потомками. Обострённый разум Гертруды улавливал также различные степени выцветания обоев и обложек книг – захотелось вычислить коэффициент выцветания. Возможно, придётся это сделать!
А вот насколько вероятно, что трактат о хоркруксах находится тут ещё со времён основания библиотеки в XI веке? Если это так, то постигнуть его систему и пути её разрушения было бы крайне полезным. А если нет – то нужно скорее искать знаковые подобия, которые создавали, сами того не ведая, читатели-Мэлфои. Первая задача кажется более осязаемой и решаемой в данных условиях, так что с неё и начнём.
Она вернулась в круглый зал и ещё раз посмотрела на змею – малахитовая зелень была словно переходом от лазури небес на потолке к вердигри стен и обивке мягких кушеток. Семь окон, шесть арочных ниш между ними. Нужно искать подобия. Шесть ниш – шесть цветных комнат. Гертруда снова зашла в анфиладу и осмотрела её строение. Похоже, что изначально это была просто галерея, предназначенная для портретов. Перегородки, создавшие череду комнат, судя по всему, установили тут позже – зачем? Перестало хватать места для книг в главном зале? Тогда принцип, который Арман заложил в исходное пространство, могли перенести на эти комнаты. Как же расшифровать эти оттенки и растительные мотивы? Слишком много возможных вариантов… И в какой момент попытки следовать системе были заброшены, уступая дорогу хаотичности?
И снова Гертруда стояла в круглом зале и рассматривала переплёты книг. Что если Арман разбил все книги по темам – шесть основных тем по количеству стеллажей между окнами – и каждой теме присвоил определённый цвет. Тогда он же либо его потомок уже взял именно эти цвета за образец, когда добавляли дополнительные стеллажи в шести комнатах.
Какого цвета первая комната? Жёлтая? Гертруда сосредоточилась только на жёлтом цвете, вертясь вокруг своей оси. В стеллаже, который находился справа от входа, было больше жёлтого цвета среди переплётов. Она подошла к нему и вытянула одну из жёлтых книг. «Ошибки французских алхимиков», прочла она название на латыни. Ещё одна жёлтая – «О первоистоках магии стихий». Для сравнения она взяла фолиант другого цвета – альмандинового, как подсказало ей «зелье умников», и обнаружила трактат о свойствах печени дракона. Да, Николас не обманул – драконы тут водятся.
Теперь хоровод мыслей помчался с такой скоростью, что Гертруда вытащила из сумки пергамент, перо и чернильницу и, расположившись за круглым столом в центре зала, принялась лихорадочно писать и чертить схему. Порой она отрывалась от записей и подходила к очередному стеллажу, проверяя несколько книг определённых цветов. Через четверть часа у неё на пергаменте уже был готов ключ к шифру цветов и тем в исходной библиотеке Армана (Библиотека А, назвала она её). Далее следовали вариант времён расширения (Библиотека B) и современный «хаотический» вариант (Библиотека С). Что ж, проверим Библиотеку А.
– Акцио трактат «Найтемнейшая магия» Годелота, – сказала она, представив себе древний манускрипт в белой обложке. Потрёпанный фолиант метнулся к ней из пятого стеллажа, и Гертруда удовлетворенно кивнула головой и поставила творение Годелота обратно. Светлые оттенки – для книг по тёмной магии: Арман любил парадоксы. Осталось лишь проверить наличие трудов по хоркруксам во всех трёх библиотеках. Эта темнейшая книга тоже будет белой, если она в А или В (и если нам повезёт, добавил Профессор), но ежели она в С, то она может оказаться любого цвета и находиться в любом месте, если её не засосёт подсистемой, которая тут ведёт свои цветовые игры с хаосом.
Проверка варианта А не дала результатов, а за ним провалилась и версия В. Гертруда вздохнула и отправилась в пятую, белую, комнату, украшенную красными адонисами, куда, по её расчётам, должны были переехать все книги по тёмной магии, но где-то в процессе, кто-то, видимо, умер, не передав тайны библиотеки наследникам. Или же наследники решили не морочить свои древнейшие и благородные головы такими сложностями. Но, возможно, именно кто-то из них раздобыл редкий экземпляр манускрипта о хоркруксах. Возможно, красные адонисы своим знаковым полем уговорили их поставить его именно сюда.
Около пяти сотен книг смотрели на Гертруду, которая пробегала глазами переплёт за переплётом, классифицируя и называя сложными названиями их оттенки и, конечно, учитывая коэффициент выцветания. Книг в белых обложках было значительно больше на верхних полках – тот, кто создавал Библиотеку В, был последователен и методичен. Эх, жаль, что его (или её) прервали. А куда бы поставил трактат с крайне опасными сведениями некто из его хаотичных потомков? Если он шёл от входа в библиотеку – слева или справа от прохода, выше или ниже уровня глаз? Гертруда попыталась пройти этот путь, перевоплощаясь в жившего когда-то тут Мэлфоя, думая, как он бы мог думать. Слева. Ниже уровня глаз – ближе к полу. Это был не самый приятный момент в использовании зелья – оно порой думало за тебя, не давая объяснений. Активировало интуицию? Гертруда нахмурилась, но отложила эти размышления на потом – Профессор усиленно строчил пером в свитках: знаковое поле, подсистемы, символические воронки… Ещё один недостаток зелья – слишком много идей: впору и заблудиться в их лесу. Вернёмся же к полкам.
