Текст книги "Год после чумы (СИ)"
Автор книги: Linda Lotiel
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 40 страниц)
Низл так и спит, уютно свернувшись калачиком посередине кровати. Я развожу огонь в камине и начинаю сушить промокшую одежду. Не хочется использовать чары, и жар огня постепенно справляется с работой. Меня наполняет тепло, но оно не прогоняет грусть. Несмотря на молчание авгура, за окном по-прежнему бушует гроза, и сверкают нексусы молний, а я думаю о том, что корзинка с низлом и запиской появилась под моей дверью после того, как Гертруда вернулась из Йорка. Могу же я потешить себя фантазией, что этот подарок – и от неё тоже? Может, тебя так и назвать – Подарок? Я говорю тихо на гэльском – féirín. Зверёк открывает один глаз и поднимает голову. Неужели тебя устраивает? Что ж, будешь Фейрин. И подвинься, Подарок, – такая маленькая, а заняла полпостели! Может, ты знаешь, что происходит с сердцебиением в этом замке? Ладно, спи, Фейрин, сладких снов. Кто знает, где мы окажемся завтра, и будут ли там комнаты с кроватями и каминами…
Гертруда Госхок
Этот сон стал тревожить её, когда она гостила у Грейс в Йорке. Ей снилась пещера, в которой царил хрустальный голос, шептавший ей одни и те же слова: «Помни, за тобой должок. Ты обещала мне историю». Она просыпалась и говорила себе, что Моргана может и подождать: историю-то она обещала, но не к определённому сроку. И тогда ей начали сниться хрустальные часы, в верхней чаше которых находился не песок, а огненные буквы, которые плавно перетекали в нижнюю чашу. Ну, хорошо, хорошо, закричала Гертруда один раз, проснувшись среди ночи и напугав сестру. Как только я вернусь!
Она знала, что Моргане понравится эта история, и знала, что рассказывать её будет нелегко, но когда она начала свивать нить из слов в гулкой пещере, нежданно пришло вдохновение. Оказалось, в этой истории, кроме боли, был ещё и некий смысл, и от попытки его передать он становился всё яснее ей самой. Призрак Морганы медленно перетекал от кристалла к кристаллу, отражаясь в раздробленных поверхностях и гранях, и Гертруде казалось, что тайные смыслы кристаллизируются, становясь осязаемыми. Она мысленно раскладывала их на столе перед Профессором, который отложил перо и просто смотрел, как на стол падают капли дождя. Во внутреннем ландшафте уже который день шёл дождь.
– И что же, с тех пор вы с ним больше не виделись? – зазвенел колкий голос.
– Нет. Но он пишет мне иногда, рассказывая о французской конфигурации. Он сумел разыскать и добыть меч Дюрандаль, спрятанный в скале в Пиренеях.
– Наверняка не обошлось без Эмансипаре.
– Конечно. Кроме того, во время Июльского ритуала созданный в Хогвартсе грааль откликнулся именно на призыв Седрика.
– То есть, он ещё и стал хранителем Мирового Яблока?
– Не совсем. Он сам считает, что Яблоко признало его «по старой памяти», но быть его хранителем он недостоин.
– Но при этом, как ты сказала, он остаётся в Бобатоне, где хранятся все пять артефактов французской конфигурации.
– Именно так. Будет преподавать там заклинания.
– Ты так спокойно говоришь об этом всём, – пожаловалась Моргана. – Должна отметить, что это сильно портит всё впечатление.
– Ну прости.
– Повезло ему, – вздохнула Моргана. – «Дюрандаль» рифмуется со словом «Грааль». Какая находка для баллады!
– Он не поёт больше, – тихо произнесла Гертруда, стараясь, чтобы это тоже прозвучало спокойно, но Моргану провести ей не удалось.
– Вот так уже лучше! Ты всё-таки страдаешь, – зажурчал её довольный голос. – Но ведь ты сказала, что Зореслава исцелила ему руку.
– Да. Но не всё поддаётся исцелению.
– О, как это глубоко и символично! Я в восхищении!
Гертруда молчала, не разделяя восхищения Морганы. Из всего, что произошло, утрата Седриком его тяги к музыке ранила её особенно сильно. Как иронично, думала она, ведь я его упрекала, что он тратит на баллады слишком много времени…
– Кстати, о символах, – прервала её размышления Моргана. – В свой последний приход перед каникулами моя талантливая ученица Берна Макмиллан упоминала что-то о теории знаковых полей и сети символов. Она сказала, что ничего не поняла, и попросила меня объяснить.
– Воистину талантлива Берна Макмиллан. Она и меня, помнится, заставила объяснить ей то, что ей было неясно в твоих словах, Моргана.
Хрустальный смех Морганы поскакал наперегонки с эхо.
– В таком случае, я ещё больше ею горжусь. Так всё-таки… Что там с полями?
– Меня натолкнула на эту мысль сама Берна – она пела две песни, которые перекликались с событиями вокруг создания Кубка Огня. Он возник благодаря отношениям двух огненных магов. В это время в Хогвартсе происходила история, о которой я тебе сегодня рассказала. Тоже два огненных мага и тоже новый артефакт в конце. Вокруг неё и создалось сильное «знаковое поле», на которое, не ведая того, реагировали склонные к прозрениям маги, в первую очередь, Берна. Я подозреваю, что если это делать осознанно, то можно «считать» с поля гораздо больше. Кроме того, если любые важные события создают такие поля, то при их помощи можно находить закономерности там, где всё кажется хаотичным.
– Не так уж это и далеко от того, что я поручила делать Берне.
– Конечно. Это явления одного порядка. К тому же, Берна ощутила и угрозу, которая нависала над Седриком задолго до её видения в шаре. Просто она не смогла распознать этот символ. Она часто вспоминала «вкус его патронуса», как она это назвала. Но при прикосновении к патронусу световым мечом крадётся часть витальности мага. Таким образом, этот вкус и был предупреждением. Бесспорно, магам стоит работать над расшифровкой преследующих их символов.
На несколько минут в гроте воцарилась гулкая тишина, нарушаемая лишь плеском воды в мраморном фонтане. Затем Моргана сказала:
– А у тебя-то самой как с расшифровкой? Твоих личных символов?
– Я работаю над этим, – усмехнулась Гертруда.
– Хм. И всё-таки что-то ты от меня утаила! Что-то невероятно символичное.
– Я рассказала тебе историю, как обещала. Ты ведь довольна ею?
– О да! Но почему-то мне кажется, что она не закончена.
– Истории нужно обрывать в каком-то месте. Иначе горе рассказчику.
– Что? Ты решила уесть меня афористичностью? Так вот, оборвать историю не в том месте – всё равно, что в разгар страсти оттолкнуть любовника, который ещё не излил семя.
– Что ж, тогда горе любовнику. И я с тобой не буду соревноваться, Моргана. Пусть последний афоризм будет за тобой.
– Залить горечь незавершённости истории сладостью последнего слова? Ну, пусть пока будет так. Но мы увидимся снова, Гертруда Госхок.
– Этого я и боялась, – вздохнула Гертруда. – Прощай, Моргана.
И пока она выбиралась из пещеры, преодолевая слишком хорошо знакомые препятствия, Гертруда ощущала, как дождь в её внутреннем ландшафте, смывающий пепел и дым, постепенно прекращается, оставляя после себя бесчисленные лужи на полях. Молния быстро шагала по склону холма, отмечая, что далеко не весь огнетрав превратился в пепел, а на некоторых выгоревших местах уже пробиваются новые ростки. Кусты вереска дрожали в россыпи дождевых капель. С холмов сбегали появившиеся во время ливня ручьи, стекающие в озеро, возникшее здесь в канун солнцестояния. Стол, растущий из дуба, не тронут пламенем – Профессор сидит за ним и перебирает горсть сияющих кристаллов. Руди быстро спускается с платформы на вершине дуба и бежит к холмам – навстречу ей является огромный волк, которого она гладит по голове, а затем они вдвоём начинают носиться по лужам, поднимая фонтаны брызг. У берега озера сидит Жрица – она чем-то напоминает Зореславу. От этой мысли внутреннее небо темнеет, и на нём зажигаются звёзды.
Выбравшись из-за стены водопада, Гертруда развела костёр на берегу ручья и села возле него, закрыв глаза. Да, Жрица определённо похожа на Зореславу. Поэтому, когда рядом зазвучал знакомый голос, Гертруда не сразу поняла, кто с ней говорит – её ипостась или настоящая Зореслава Яга. Но она распахнула глаза – и вот, пожалуйста, Зореслава стоит перед ней, собственной персоной, с охапкой трав в руках.
– Зореслава!
– Гертруда! Не напугала я тебя?
– Нет, всего лишь подарила мистическое переживание.
– А, ну это дело полезное, – ответила та, опускаясь на землю возле костра Гертруды. – А я травы собираю, пока дожди не грянули.
– А что, они грянут? Неплохо было бы. А то неделя в Йорке была такая жаркая, что я только внутренними дождями и спасалась.
– Непременно грянут – за завтраком сегодня уже было слышно, как авгур затянул свою песню тоскливую. А ты что же – вернулась и сразу к Моргане на поклон? К нам не заглянув?
– Я дала ей обещание, которое надо было срочно выполнить. Она уже и во сне мне являлась.
– Да, это она умеет. Небось историю с тебя потребовала?
– Угу.
И, встретившись с Зореславой взглядами, Гертруда сама не заметила, как распахнула двери и впустила её внутрь.
– А что, всегда у тебя тут ночь звёздная?
– Нет, только когда я думаю о тебе.
– Ишь ты. И вижу, не шутила ты насчёт дождей.
– Да уж, какие тут шутки. Всё залило.
– Озеро славное. Да туманы клубятся.
– Озеро появилось недавно, а в туманах – Жрица. Она похожа на тебя.
– Волк этот, надеюсь, на меня не похож?
– Не очень.
– И на том спасибо.
Зореслава провела рукой по стеблю огнетрава.
– А зелье-то не выпила снова. Отчего же?
– Я поняла, что одного раза хватает на всю жизнь. Одно-единственное отворотное зелье учит видеть, что любовь – всегда создание нашего разума, а не внешнее вторжение. А когда это разглядишь, то сможешь достойно встретить любое её проявление.
– Достойно, говоришь? Звёзды, волк, огнетрав… всё это себе оставишь?
Молния кивнула и сказала:
– Все они мне дóроги – пусть будут тут. Лишь бы не затмевали всё вокруг.
Молния огляделась. Последняя тайна, которую удалось скрыть от Морганы, была повсюду: в каждой звезде и каждой луже. Точнее, две последние тайны, хотя Гертруда сама не могла понять, где заканчивается одна и начинается другая. Её гостья медленно ступала по мокрой земле, прислушиваясь к шепоту ветра и хлюпанью воды под ногами. Порой она опускалась на колени и смотрела на свежие ростки. Конечно, она почувствует. Зореслава вынырнула из мыслей Гертруды и взяла её за руку.
– Да какая там тайна. Я с июня уже знаю. Что делать-то будешь?
*
Гертруда стояла у окна, держа в руках чашу с красными прожилками, и слушала звуки грозы. Дожди шли уже неделю, но сегодня завывания авгура наконец-то прекратились, так что есть надежда на солнечный день. Она сделала большой глоток горячего отвара, а ночное небо в это время рассекла ветвистая стрела молнии.
Директриса должна вернуться на днях – скорее бы: очень уж любопытно, кто будет преподавать в Хогвартсе новые предметы. Место Тормода, конечно, займёт Захария, но насчёт остальных не известно ничего. Астрономия, с необходимостью введения которой директриса согласилась сразу; маггловедение, на котором настояла Кристина; история магии, на которой настояла Гертруда. Она хотела назвать её «теория и история», но «теорию» пришлось убрать – коль сильно желаешь, можешь по теории факультатив устроить, твёрдо сказала госпожа Клэгг. Но проводить его будешь только, если запишется ещё хоть кто-то, кроме Шатофора!
О целесообразности введения математики и нескольких языков спорили долго, и в результате вопрос передали попечителям школы и Совету магов Британии. Решение так до сих пор и не приняли. И это я ещё не заикалась о рисовании и игре на музыкальных инструментах, усмехнулась Гертруда. Впрочем, это может оказаться легче математики: достаточно лишь напомнить про хогвартский хор, в необходимости которого не сомневается никто. Она уже слышала, как госпожа Клэгг возмущается, сотрясая своей берёзовой палочкой-дубинкой: где мне столько преподавателей взять? И как им всем платить? И как совладать со студентами, когда они начнут все поголовно ныть и жаловаться на непомерные нагрузки? Да они будут ныть, даже если оставить в расписании одни только чары да зельеваренье, думала Гертруда. Зельеваренье…
Раскаты грома гремели подобно самому торжественному из латинских гимнов. Ведь директрисе придётся искать и нового учителя зельеваренья, если Меаллан решит покинуть Хогвартс. А то, что он собирается это сделать, – очевидно. По крайней мере, Айдан в этом убеждён. Несмотря на все попытки включить его в их круг, он держится в стороне, словно уже начал прощаться. Айдан позвал его с собой на Гебриды в августе – посмотреть на Драконьи Игрища, которые устраивают ежегодно Северный и Южный кланы, но тот отказался. Надеюсь, ему понравился низл, вздохнула Гертруда, которая привезла его из Йорка. Если ты хотела, чтобы он знал, что это твой подарок, надо было отдать из рук в руки, а не подбрасывать с дурацкой запиской от Зореславы, отметил Профессор, перебирая лежащие перед ним на столе кристаллы.
«Что делать-то будешь?» прозвучал снова в голове вопрос Зореславы, и Молния взяла в руки один из мерцающих кристаллов. Любовь – всегда создание нашего разума, а не внешнее вторжение. Не напасть и не стихийное бедствие, во власти которой ты оказываешься, не имея сил сопротивляться, а то, что ты растишь в себе, день за днём, совершая выбор за выбором. И можно поместить то, что ты растишь, в центр своей вселенной, создав себе солнце, как говорила когда-то Айлин, а потом прозябать в темноте, если оно погаснет. Или же наоборот, сгореть, разрешив этому солнцу излучать слишком много жара. Каждый растит свою любовь, как умеет, но не каждый замечает, что именно он делает и как. Отворотное зелье учит это замечать. Жаль, что она не сразу это поняла, – слишком долго была занята чем-то другим, вместо того, чтобы подумать о самой непостижимой цели Конфигурации.
«Что делать-то будешь?» Растить то, что начало прорастать, совершая выбор за выбором. Мы порой говорим себе «я понял, что я люблю», но на самом деле мы в этот момент выбираем. «Я выбираю любить», вот что мы говорим себе, сознаём мы это или нет. Гертруда сделала ещё один глоток, вспоминая, как она испугалась тогда, во время ритуала, осознав, что прорастает внутри неё. Но увидев возможность выбирать, она ощутила свободу – свободу от страха. Как смешно потом было думать про изначальный испуг. «Пусть люди научатся освобождаться от того, что спутывает их и не даёт двигаться дальше».
Но как об этом всём сказать ему? думала она, слушая дождь. Как раскрыть одну тайну, плавно переходящую в другую? Снова медлить, как в канун солнцестояния, она себе позволить уже не может. Если это так сложно, сказала Молния, достаточно просто зайти в воду рядом с ним – и он всё почувствует сам. От этой мысли её сердце забилось быстрее. Может, достаточно просто попасть с ним под один дождь? И гроза за окном ответила ей на это очередным раскатом грома.
*
Утро было таким спокойным, что вчерашняя гроза казалась отдалённым сном. Гертруда, проснувшись на рассвете, ощутила такой подъём сил, что он заставил её рассмеяться. Умывшись и одевшись, она взяла метлу и без малейших сомнений вылетела в окно. Пока студентов нет (да и директрисы тоже), незачем задумываться о приличиях. Ты, конечно, в иное время только о них и думаешь, проворчал Профессор.
Замок окутывал густой туман, и она быстро потеряла ощущение направления, отлетев от него на небольшое расстояние. Достав палочку и сказав «Септентрио», Гертруда понеслась на запад. Впрочем, чтобы не заблудиться, пришлось сбавить скорость и начать прислушиваться. Вскоре она уловила знакомый запах озёрной воды и постепенно спустилась вниз. Она медленно летела вдоль берега, безуспешно пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь туман. Наложить Сенсибилитас? Или просто войти в воду?
Гертруда приземлилась и разделась. Стопы ощутили мягкость влажного песка, а туман заскользил по телу прохладными пальцами, но, войдя в воду, Гертруда быстро привыкла и даже согрелась. Когда она зашла уже почти по плечи, послышался тихий плеск. Она всмотрелась в дымку, стелящуюся над поверхностью воды. Очертания постепенно стали яснее, и она увидела плывущего к ней Меаллана. Он остановился на небольшом расстоянии от неё и замер со странным выражением на лице. Прислушивался к ощущениям? Как, интересно, маги воды понимают, что им говорит стихия? Сквозь дымку начали пробиваться лучи солнца. Да, сегодня будет тёплый июльский день.
– Доброе утро, Меаллан.
– Так вот оно что, – сказал он, словно не слыша её. – Их просто два.
– Кого два?
– Сердцебиения. Я долго понять не мог, а сейчас, наконец, уловил.
Ну вот, сказала Молния. Как я и говорила – достаточно войти в воду.
– Ты ждёшь ребёнка, Гертруда, – сказал он тихо. Это был не вопрос.
Она лишь кивнула в ответ. Он опустил глаза, затем снова посмотрел на неё – на этот раз взглядом, полным боли.
– Прости меня. Это всё моя вина. Я навлёк это на тебя…
– Меаллан, перестань, – оборвала его Гертруда. – Я уже говорила, что не виню тебя ни в чём.
Он стоял, глядя на неё, не отрываясь. Мимо проплывали клочья тумана, золотящиеся в лучах наступающего на мир солнца.
– Кроме того, я не знаю точно, кто отец этого ребёнка.
Меаллан хотел что-то сказать на это, но промолчал. Гертруда же продолжала.
– Но я не горюю по этому поводу. Какая теперь разница? Я собираюсь выносить его и родить и выжить при этом.
– Раз не горюешь, я рад за тебя, – сказал Меаллан. – Ты, конечно же, выживешь. И твой ребёнок тоже. И я готов…
Он осёкся, но Гертруда немедленно спросила:
– Что ты хотел сказать? Пожалуйста, продолжай.
– Хотел сказать, что готов помогать и заботиться. Но вспомнил, как ты сказала: «Хватит уже меня опекать. Я разберусь сама». Сейчас, наверное, ты моей заботы тем более не захочешь.
От этих слов её пульс убыстрился – он ведь это тоже чувствует. Что он думает сейчас? Ощутил ли, как одна тайна переливается в другую?
– Ну, ты спешишь с выводами, – медленно ответила она, проводя рукой по воде. – Ты извини меня – я тогда была не в себе. Я думаю, ничего страшного не случится, если ты будешь порой проявлять заботу. Говорят, что у беременных женщин не всегда мозги соображают. Так что иногда полезно услышать от друга намёк, что ты совершаешь глупость. Всё-таки, цель конфигурации…
– Если ты этого действительно хочешь, то можешь на меня рассчитывать. Ты и цель конфигурации.
– Да, я этого хочу.
И она сразу отвернулась от него и пошла к берегу, где туман уже становился прозрачным – словно сотканным из света. Она подняла свой плащ с земли и закуталась в него. Ткань тут же промокла и прилипла к телу. Меаллан помедлил немного и тоже вышел на берег.
– Буду благодарен, если призовёшь мои вещи и палочки. Я заходил в воду где-то немного севернее.
Гертруда достала палочку и выполнила его просьбу. Пока он одевался, она села на лежащее на берегу бревно и принялась разглядывать кусты чертополоха, только начинающего цвести. Остановиться на этом или пройти ещё несколько шагов? А может сказать прямо? предложила Молния. Нет, произнесла Жрица, некоторые ростки надо бережно поливать и долго выращивать. Но можно же полить немного прямо сейчас? прошептала Руди.
– Меаллан, – начала она, и он поднял на неё свои большие серо-голубые глаза. Сейчас они казались совсем голубыми – таким, наверное, сегодня будет июльское небо над пустошами. -
Ты мне задал когда-то вопрос, на который я не ответила. Ты помнишь, какой?
В голубых глазах появилось недоумение. Гертруда притворно вздохнула, а Руди внутри чуть улыбнулась.
– Ну вот, забыл. А ещё ты меня пригласил однажды – помнишь куда? Я ведь и на это приглашение тоже не отозвалась.
Он лишь смотрел на неё, и она уже не могла понять, что за эмоции отражаются в его взгляде. Ну что ж, сказав «Вингардиум», нужно говорить и «Левиоса».
– Это было в ноябре, перед походом за помётом лунных тельцов. Ты спросил меня, был ли ты в моём сне. В том сне, который мне навеял Этьен. Вспомнил?
– Да. Твой патронус тогда сиял очень ярко, – сказал он, и Гертруде показалось, что он затаил дыхание. Или это она его затаила?
– Так вот, ты был в том сне. И ты гладил Иниго, говоря: «в твоём сне мне можно всё». А я потом превратилась в Грааль, а затем… не знаю, как это описать – слилась со вселенной?
Меаллан молчал, не сводя с неё глаз.
– И, конечно, в тот же день ты приглашал меня собирать чабрец жарким июльским полднем, – продолжала она, поднимая глаза вверх и глядя на светлеющее небо. – Сегодня, я думаю, полдень будет достаточно жарким – подсушит чабрец на холмах. Впору идти его собирать. Так что, если твоё приглашение всё ещё в силе…
– Гертруда, – заговорил он, наконец. – Если ты меня разыгрываешь… Если ты сейчас наложила на меня уточнённый Сомниум, и всё это мне снится, пока я храплю где-нибудь в камышах…
– Если…если… Я что-то не понимаю, профессор О’Донован, это да или нет? – сказала она с улыбкой, а потом добавила совсем другим тоном. – Ты можешь просто сказать «нет», Меаллан. Ты ведь помнишь об этом?
– Да, могу, – ответил он. И после паузы тихо произнёс. – Но не тебе. Только не тебе.
И ей показалось, что радость засияла в тумане рассветными лучами – его радость. Или её? Интересно, могут ли маги воды ощущать эмоции других людей через туман? Как же хочется это выяснить! А я ведь давно уже говорила, произнесла Жрица, набирая полные ладони воды из внутреннего озера, что нам нужна вода. Руна воды.
========== Эпилог ==========
Из учебника «Истории магии» Батильды Бэгшот
Возобновление военных действий Англии против Франции в 1348 году застало шотландских магов врасплох. Усилия Совета магов Британии были направлены, прежде всего, на борьбу с чумой и поддержание мира между Англией и Шотландией, из-за чего Франция казалась не самой насущной проблемой. Но битва под Пуатье, которая состоялась 5 мая 1348 года, показала, что Англия не собирается отказываться от своих притязаний на французскую корону. Однако неожиданное развитие событий на поле боя привело к переговорам магов Британии и Франции, состоявшимся ночью после сражения. Кристине Кэррик удалось убедить магов Франции сделать ставку на конфигурацию, в создании которой она обещала помощь со своей стороны.
Французская конфигурация была запущена 19 июля 1348 года. В неё были включены четыре французские артефакта: Орифламма, рог Олифант, меч Дюрандаль и Фонтан Видений в саду Бобатона. Британские маги подарили Франции пятый артефакт: Чашу Мира, известную также как «Мировое Яблоко», созданную учениками Хогвартса. Цели данной Конфигурации включали непобедимость французской армии на своей земле, победу над чумой и установление гармоничных отношений между волшебниками и магглами. Благодаря этим целям, война с Англией была завершена в считанные месяцы. Кроме того, французские маги вложили в Конфигурацию ещё две цели, речь о которых пойдёт в следующей главе.
Вследствие гибели шотландского короля Давида II в битве под Пуатье королевой Шотландии стала Кристина Первая. Её коронация состоялась в августе 1348 года.
Из разговора писательницы и исследователя
– Ну, я прочёл.
– И что скажет исследователь трансграальной магии?
– Метамагии.
– Ах да, прости. Мета. Я вообще знаю разницу, честно.
– Точно? А то могу на пальцах объяснить.
– Не надо! Ты мне скажи, что ты про мой роман думаешь.
– В целом, было интересно, но обидно за Седрика немного. Он же, как первый, кто применил метафоризированный вариант Эмансипаре, не мог знать, что чары в таких случаях редко необратимы.
– Отлично, ты мне подал идею для сиквела! Не сходишь снова к Моргане за историями?
– Знаешь что, в этот раз иди сама: мне её грот до сих пор снится! Да и вообще, судя по всем этим упоминаниям Триволшебного турнира и разговорам «кто будет старостой», сиквел ты и так уже задумала.
– Что ж делать: я так привыкла к ним всем! Я словно переселилась в средневековый Хогвартс. Даже расписание полнолуний на 1348 год уже знаю лучше, чем на наш текущий.
– События 5 – 6 мая выпали на новолуние?
– Конечно.
– А Ида попадёт в Рейвенкло?
– Вот не знаю – не уточняла ещё, куда её Шляпа запихнула. Хотя мне интереснее, каким будет её патронус.
– Слушай, я про патронусы хотел спросить кое-что… А это так действительно бывает с патронусами… ну, когда… Ну, ты понимаешь, о чём я?
– С тобой такого не бывало, что ли?
– Кажется, мы оба уже ответили на вопросы друг друга.
– И в самом деле. А я тоже хотела тебя спросить кое о чём. В «Яблоке» ставят «Анри и Филиппу» – ты как? Не хочешь составить компанию?
– Я бы с радостью, но Лансекур мне тяжело идёт. Не говоря уже о том, что он перевирает любые события хуже самой Морганы. В его версии битвы при Пуатье, кажется, Чёрного Принца постоянно сопровождает какой-то шут?
– Ну да, есть такое. Зато какую речь Принц произносит перед битвой!
– Да уж, представляю себе…
– Ну, ладно, Мерлин с ним. А в кино? На «Историю Жанны Д’Арк», которая шуму наделала?
– Это про что вообще?
– Всё про то же. Там две фишки: мир-без-магии и альтернативная история. Раз нет магии, то, соответственно, не было никаких конфигураций, и война между Англией и Францией не закончилась в 1348 году. Само собой, в их версии она длится сто лет – даже больше – и завершается только, когда появляется героическая девушка по имени Жанна Д’Арк, вдохновляющая французов на победу. И самое смешное, что её сжигают на костре как ведьму – упс, извини за спойлер!
– Звучит как полный бред. Какое у них вообще логическое обоснование для мира без магии?
– Как положено Голливуду – никакого. Зато есть спецэффекты, костюмы и пробирающая до слёз актёрская игра. Но я вижу, что ты желанием не горишь, так что не пристаю больше.
– Да я… Я не отказываюсь, просто… В общем, я хочу с тобой пойти куда-то. Только без пафосных речей, альтернативных историй и пробирания до слёз.
– Вообще-то в альтернативных историях есть глубокий смысл – магопсихологи пишут, что нам нужен порой когнитивный стресс. Но можно и в «Три метлы» сходить, конечно, и бездарно напиться.
– О, вот так бы и сразу!
–Только предупреждаю: у них там сейчас фестиваль – тысячелетие со дня основания паба и самого Хогсмида. Нужно приходить в костюмах известных магов в истории.
– Час от часу не легче!
– Так у тебя же есть килт? Надень его и будешь своим любимым Макфасти!
– От себя в образе Макфасти я точно получу когнитивный стресс. А ты кем собираешься нарядиться?
– А мне Зореславой хотелось бы себя видеть, но где мне до неё! Зато была где-то мантия в цветах Рейвенкло, стилизированная под средневековье. Как ты думаешь, пойдёт мне корона?
– Есть только один способ узнать.
– Это точно. Тогда до вечера.
– Да, до неизбежного когнитивного стресса в процессе бездарного напивания.
========== Список персонажей ==========
Обитатели Хогвартса в 1347 – 48-ом учебном году
(упоминающиеся в тексте)
Директриса
Уильфрида Клэгг. Англичанка англосаксонского происхождения, чистокровная ведьма. Сестра Эльфриды Клэгг, главы Совета Магов Британии. До Майской конфигурации 1347 года была верна политике нейтралитета и терпимости и старалась поддерживать равное количество англичан и шотландцев среди учительского состава. Строго пресекала разжигание распри на национальной почве. (Иногда она пресекала их непосредственно своей знаменитой палочкой, похожей скорее на маленькую березовую дубинку).
Главы Домов
Гриффиндор: Тормод Маклеод из клана Маклеодов (или Маклаудов, если вам так больше нравится), полукровка. Преподает полёты на метле. Тренер по квиддичу. Владеет боевым искусством магглов. Участник Майской конфигурации, организовавший похищение Скунского камня из Вестминстерского аббатства в Лондоне.
Рейвенкло: Фабиана Дервент, преподавательница латыни. Рождена в семье магглов на севере Англии (отец – священник). Руководит хогвартским хором.
До сентября 1347 года главой Рейвенкло была Кристина Кэррик, преподававшая зельеваренье. Внебрачная дочь ведьмы из Кэррика и шотландского короля Роберта Брюса. Участница Майской конфигурации. Скунский камень признал её истинной наследницей шотландского престола. Маг воздуха.
Слизерин: сэр Тристан де Мимси-Порпингтон, чистокровный маг, преподаватель трансфигурации. Вдовец, имеет сына.
До мая 1347 года главой Слизерина была Горгона Терция Блэк, чистокровная ведьма из Благородного и Древнейшего Дома Блэков. Преподавала заклинания. Маг воды. Пыталась сорвать планы Гертруды Госхок и использовать артефакты Конфигурации в личных целях. Находится в заточении.
Хаффлпафф: Айдан Макфасти из клана драконоводов с Гебридских островов. Чистокровный маг. Преподает бестилогию, живёт в хижине у Рощи Фей. Маг земли и огня. Имеет также руну «воин». Участник Майской конфигурации. Питомцы: феникс Стефания (Тиффани), названная в честь его погибшей возлюбленной, белый пёс Иниго и джарви Силенсия.
Другие учителя и сотрудники Хогвартса
Филлида Спор, рождённая в семье магглов-знахарей. Преподает гербологию. Знает свойства тысячи волшебных и обычных растений и собирается написать о них монументальный труд.
Джон Бланкрадок, ветхий старик, библиотекарь и архивариус. В прошлом – магистр ордена тамплиеров в Шотландии.
Гертруда (Гринграсс) Госхок. Чистокровная ведьма родом из Камберленда. В 1347 году начала преподавать боевую магию в Хогвартсе, но была уволена несколько месяцев спустя за распространение учения, показавшегося директрисе подозрительным. Тогда же сбежала от склонного к насилию мужа, сэра Ричарда Гринграсса из Древнейшего и Благородного Дома Гринграссов, и инсценировала собственную смерть. Идейная вдохновительница и участница Майской конфигурации. С сентября 1347 года преподает заклинания. Маг огня (наставница Игнатия Уилдсмит).
Орсина Диггори, чистокровная ведьма-англичанка. Ведёт факультативы по прорицаниям и нумерологии. Питомец: авгур.
Меаллан О’Донован, чистокровный маг из Ирландии. Преподает зельеварение с сентября 1347 года. Маг воды.
Доктор Лохрин, полукровка. Настоятель больничного крыла.
Бердок Малдун, чистокровный маг, в прошлом глава Совета магов Британии (проявивший себя на этом посту не лучшим образом). Ведёт факультатив по рунологии. Владеет многими языками.
Теренс Пикс, полукровка, смотритель Хогвартса с сентября 1347 года. До него смотрительницей была Клотильда Бертилак, француженка, чистокровная ведьма. В ходе майских событий был расколдован её супруг, господин Бертилак, он же Зелёный Рыцарь, и в качестве благодарности она подарила участникам Конфигурации Зелёный Пояс.
Киприан Йодль, полукровка родом из Норфолка, путешественник и «мастер на все руки»: он играет в квиддич, судит матчи, играет на музыкальных инструментах, танцует и исполняет обязанности мастера церемоний. В Хогвартс его часто приглашают незадолго до какого-нибудь важного события или праздника, давать уроки танцев. Любимец молодёжи и особенно юных дев.
Зореслава Яга, прославленная ведьма с Руси, приглашённая в Хогвартс преподавать боевую магию. До этого долго жила в Ирландии и победила Моргану в поединке на метаморфозах. Работает в Хогвартсе с весны 1347 года. Участница Майской конфигурации. Хранительница Камня перманентности. Маг воды, земли и воздуха. Метаморф.
