Текст книги "Год после чумы (СИ)"
Автор книги: Linda Lotiel
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 40 страниц)
По залу пробежала волна шёпотов и, как показалось Гертруде, несогласия со словами директрисы. Она вспомнила, как часто раньше случались стычки между английскими и шотландскими учениками в Хогвартсе, особенно магглорождёнными. После Майского ритуала они сошли на нет. Но за последнюю неделю, с тех пор, как стало известно о том, что английские корабли вошли в гавань Ла-Рошели, начались ссоры между англичанами и французами. Да и шотландцы не оставались в стороне – и прозвища «предателей» многие из них уже успели заслужить и от тех, и от других. Гертруда вздохнула и посмотрела в сторону Этьена. Он француз лишь наполовину и родился в Англии – что он думает по этому поводу? И не думать, не думать о словах Седрика…
– Поэтому с прискорбием вынуждена сообщить вам следующее. Двое учеников нашей школы сочли возможным самовольно покинуть стены Хогвартса, чтобы присоединиться к событиям во Франции. Надеюсь, у них всё же хватит ума не вступать в сражения и вернуться туда, где им положено быть, – в школу. Речь идёт о старостах Слизерина и Гриффиндора Анри де Руэль-Марсане и Филиппе де Монфор. Новыми старостами временно назначаются Сильвестр Гойл и Джейн Макадамс. Также, поскольку профессор Маклеод снова отсутствует, отвечать за Гриффиндор я поручаю профессору Спор, а тренировки по квиддичу любезно согласился проводить Захария Мампс.
Гертруда глянула на гриффиндорский стол, где место Филиппы пустовало, а остальные вели себя на удивление тихо. Надо было уделить ей больше внимания, нахлынула очередная волна вины, надо было взять её в ученицы ещё в апреле. Прекрати это, скомандовал внутренний Профессор, просто прекрати. Послушай лучше, что ещё говорит директриса.
– В связи с поступком Анри и Филиппы администрация школы и совет попечителей приняли решение о принятии строгих мер по ограничению свободы передвижений учеников. Отныне все, кому не исполнилось 19 лет, не смогут использовать аппарацию и портоключи, находясь на территории Хогвартса и его окрестностей. Ворота будут открыты с 8 утра и до 8 вечера, но выходить из школы можно только в сопровождении учителя или работника Хогвартса, а также старост. Что касается самих старост, то тут будут приняты отдельные меры – даже не пытайтесь их обойти! Посещение Хогсмида временно отменяется для всех учеников школы.
Тут уже стоны и возгласы негодования раздались за всеми столами, и госпожа Клэгг несколько раз хлопнула в ладоши с такой силой, что Гертруда еле сдержалась, чтобы не закрыть уши руками.
– Я понимаю ваши чувства. Но кроме чувств нужно подключать ещё и разум, что, к моему глубокому сожалению, научились далеко не все из вас! Поэтому сосредоточьтесь на учёбе, особенно седьмой класс – выпускные экзамены не за горами. А шестой и пятый пойдёт сегодня с профессором Макфасти и профессором Спор убирать созданные бурей завалы в окрестностях школы. Их будут также сопровождать все старосты. Как сообщает мне профессор Диггори, погода должна, наконец, наладиться. Благодарю вас за внимание и надеюсь, что вы все проявите себя с лучшей стороны в эти сложные времена.
Когда директриса закончила свою речь, в зале воцарился привычный гул, к которому вскоре добавился шум множества крыльев – совы принесли почту. Гертруда стала быстро пересматривать письма, оказавшиеся перед ней. Может, Седрик хотя бы напишет ей? Но послания от него в стопке не нашлось.
– Ты знаешь, Гертруда, времена ведь и правда сложные, – сказал сидящий рядом Меаллан. – Может, стоит немного осторожнее с письмами? Мало ли что на них наложили.
И хотя он был совершенно прав, в Гертруде поднялся вихрь гнева, и Молния запустила вдаль огненный шар. Не в состоянии сдержать себя, она произнесла:
– Хватит уже меня опекать, Меаллан. Я разберусь сама.
И тут же она открыла рот, чтобы извиниться, но её остановил его взгляд – он длился долю секунды, но его хватило, чтобы она сбилась с мысли и засомневалась, знает ли она этого человека. А в самом деле, что она знает про него? Но его большие серо-голубые глаза поменяли выражение, и это снова был добрый малый Меаллан. Он тоже собирался что-то сказать, но тут к Гертруде подлетела растрёпанная сова Мэгги и уселась перед ней на стол.
– Привет, Мерри. Что это тут у тебя?
Она сняла с лапки послание и протянула Мерри печенье: сова мгновенно распотрошила угощение клювом и улетела к столу Рейвенкло. Увидев почерк Кристины, Гертруда быстро развернула письмо и принялась читать.
«Дорогая Гертруда, время истекает, поэтому пишу кратко. Чёрный Принц с войском стоит под Пуатье, и я сегодня отправляюсь во Францию, чтобы попытаться предотвратить битву. Даже если мне это удастся, будут другие битвы – видимо, такова цена нашего мира с Англией. Если я когда-нибудь снова заговорю о глупости с тоном превосходства, напомни мне о той непростительной наивности, которую я проявила по отношению к Ордену Подвязки. Уже тогда король Эдуард знал, что вторгнется во Францию. Honi soit qui mal y pense – позор тому, кто подумает об этом плохо: это вовсе не про дурацкую подвязку, а про притязания английской короны на французский престол. Это был вызов нам, дорогая Гертруда. И что теперь с этим делать?
Возможно, ты уже думаешь о том же, о чём и я: ещё одна Конфигурация, но уже для Франции. Но вопросов тут возникает больше, чем я в состоянии найти ответов. Так что рассчитываю на помощь твоего огненного разума. А также на поддержку Этьена, Седрика, Перенель, Зореславы – всех, кто не сочтёт возможным остаться в стороне. Нам нужно сейчас объединить усилия и найти ответы на эти вопросы. Поэтому донеси до них то, что я тебе напишу сейчас. Мне стоило сказать тебе об этом в тот же день, но слишком быстро всё тогда для меня завертелось, и я не осознавала ценности каждой минуты. Так вот, неделю назад Ида Макгаффин произнесла пророчество про войну с Францией. Это случилось в присутствии Меаллана – так что попроси его сказать тебе его точный текст. Надеюсь, что мы сможем поговорить обо всём в ближайшем будущем. Мысленно с тобой,
Кристина.
P.S. И будь осторожна! По моей просьбе Эйриан вчера заглянула в хрустальный шар с целью увидеть, не угрожает ли опасность кому-либо из нас. Такой запрос был сложноват для неё, конечно, но Эйриан была полна решимости. Так вот, она ощутила тревогу в отношении тебя, Гертруда, – увидела тебя в незнакомом ей месте, без сознания, в бреду. Береги себя, будь рядом с кем-то – пусть Седрик от тебя не отходит. Обнимаю».
С отчаянной мыслью «если бы только она мне рассказала об этом раньше» Гертруда оторвала взгляд от письма и перевела его на Меаллана.
Меаллан О’Донован, утро
Я наблюдал за ней исподтишка, пока она читала письмо. Она заметно похудела за последнее время – и сейчас за завтраком ничего не ела. Но сказать об этом вслух я не решался. «Хватит уже меня опекать, Меаллан. Я разберусь сама» – эти слова прозвучали, как удары хлыста. Но я, как ни странно, был им рад. Если у меня не хватает сил или смелости сломать свои иллюзии, так пусть уж она это сделает за меня.
– Но ей же надо помочь! Особенно сейчас, разве это не очевидно? – воскликнула моя внутренняя Сестра, шагая по берегу вдоль бушующего моря.
– Как ты это предлагаешь делать – насильно? – подал тут же голос Конла Проклятый, сидящий на камне, где его периодически окатывали волны. – Может, связать и накормить, например?
– Я попытаюсь с ней поговорить, – сказал Друг Меаллан, идущий рядом с Сестрой.
– Ты пытаешься поговорить с ней ещё с декабря! – закричал Конла и подскочил, когда огромная волна нацелилась смыть его с камня. За два прыжка он добрался до ближайшей скалы и укрылся за ней.
– Мананнан, убери пока этого куда-нибудь, – взмолилась Сестра, обращаясь к морю. – Желательно на далёкие острова.
– А я что пытаюсь сделать? – ответил низкий голос волн и шторма. – Просто он увёртливый.
– Между прочим, она на нас смотрит, – прокричал из-за скалы Конла, и волна с яростью попыталась его достать оттуда, но не преуспела в этом.
Гертруда подняла глаза от письма и посмотрела на меня – совсем другим взглядом. Я подумал о том, что видел этот взгляд слишком давно – может, и вовсе только в тот первый день знакомства, когда она возникла на берегу озера в утренней дымке, как дева с Острова Яблок. А когда она в последний раз выбиралась утром на прогулку? После её возвращения с Гебридских островов это случалось ещё довольно часто, а потом в феврале – всё реже. Наверное, последний раз я видел, как она пролетала на метле над озером в день моего рождения, 29 февраля. Но она тогда не спустилась на берег. И лучше не вспоминать, как я напился тогда в одиночестве, чуть не пропустив заход солнца.
– Меаллан, Кристина мне написала про Иду, – тихо сказала Гертруда. – Когда ты сможешь мне рассказать, что произошло?
– Когда захочешь. Могу прямо сейчас. Или ты всё-таки что-то съешь?
Она помотала головой и поднялась из-за стола, сгребая охапку своих писем и запихивая их, как попало, в сумку. Сколько там уже писем, интересно? Я последовал за ней по коридорам и лестницам, и мы добрались до её кабинета. Мне не доводилось бывать тут раньше, и я огляделся: и здесь слишком много писем, свитков и книг, а также целая армия огарков свечей. На стене дремал портрет немолодой ведьмы в пунцовой мантии. Гертруда забралась на широкий подоконник, свесив с него ноги и зажигая безмолвно несколько свечей – я в который раз подивился её стремлению занять самое неожиданное место в пространстве. Кажется, ей всегда хотелось быть не в центре происходящего, а лишь наблюдать за ним со стороны. Что ж, вряд ли ей тут есть на что рассчитывать – как же воронкам событий её не затягивать, если она сама их создаёт? Я подошёл к ней, и она повернула ко мне голову. Вот так всегда – теперь её лицо в тени, а моё – освещается светом из окна. Я попытался стать так, чтобы на меня хотя бы падала её тень. «Да, пусть тень её падёт!» прокричал где-то внутри Конла, и Мананнан мак Лир наконец-то добрался до него и утянул отливом в открытое море. Как раз вовремя, потому что Гертруда сказала:
– Ты можешь мне показать, как это было?
– Конечно, – ответил я и встретил её пристальный взгляд, распахивая мысленные двери.
Мананнан немного притих, когда на усеянном мокрыми камнями берегу оказалась ипостась Гертруды по имени Молния. Сестра тут же заботливо взяла Молнию за руку, а Друг Меаллан взмахнул палочкой, и ландшафт преобразился в кабинет зельеваренья. Я показал ей всё, что было связано с Идой, – как она восторженно рассматривала ингредиенты на полках и читала надписи, как подбросила нам идею, которую развила Кристина, как старательно она помогала мне потом с зельем. И вот настал момент, когда последний ингредиент полетел в котёл, и Ида засмотрелась на пузырящуюся жидкость, а потом внезапно откинула голову назад и заговорила чужим голосом. Слова пророчества, врезавшиеся мне в память, прозвучали, как воззвание друида к Морриган: «ВОЙНА ЧЕРЕЗ ПРОЛИВ ПРОДЛИТСЯ СТО ЛЕТ, КОЛЬ ПЛАМЯ И КРУГ НЕВИННЫХ СЕРДЕЦ НЕ ВЫРАСТЯТ НОВЫЙ ГРААЛЬ». Потом ещё показал обморок Иды и её состояние, когда я пытался привести её в чувство. Затем кабинет растаял, и мы снова стояли на побережье. Не задерживаясь ни секунды, Гертруда разорвала контакт.
– Как она?
– Провела ночь в больничном крыле, а на следующий день уже чувствовала себя отлично.
– В прадеда пошла, – задумчиво произнесла Гертруда, глядя в окно. Прадеда? удивился я, но вслух не спросил и тоже глянул в окно. Предсказание Орсины про хорошую погоду явно сбывалось – солнце вышло из-за туч, которые перестали уже нестись по небу, будто за ними гналась стая волков.
– А как зелье? Получилось?
– Да. Только оно ещё настаивается – ему ровно неделю нужно стоять. Так что сегодня к вечеру будет полностью готово.
– Интересно вышло с зельем, – задумчиво сказала Гертруда, – возможно, раз оно гармонизирует разные волшебные воздействия, повышая тем самым общее количество магии, которое сможет задействовать чародей, то при его приготовлении количество магии нужно, наоборот сокращать. Вытекает ли из этого, что здесь работает некий неизвестный нам закон баланса магии? Применим ли он к другим зельям и к чарам в целом?
Меня это всегда в ней завораживало: идея зацепилась за идею, и мысли побежали в новом направлении, забыв о том, с чего они начали. Я видел свет её глаз даже в тени, а также выражение на лице, словно она уже не здесь. Что она делает в своём внутреннем ландшафте? Покрывает строками свиток за свитком или парит в облаках?
– Гертруда, я думал, тебя интересовало пророчество Иды.
– Оно меня, безусловно, интересует, Меаллан. Спасибо, что показал. Но к нему и не подступиться просто так. Поэтому нужно сначала справиться с остальными мыслями – менее важными – чтобы убрать их с дороги. А ты что думаешь по этому поводу?
– Я думаю, что это предсказание проще понять, чем «следуй за лунным тельцом», но сложнее сделать. Круг невинных сердец? Вырастить новый Грааль? Ты права – как подступиться к такой задаче?
– Через пламя, судя по всему. Значит, как пишет Кристина, – это задача в первую очередь для меня. И Этьена, – сказала она. И добавила чуть сдавленно после паузы. – И Седрика.
Явно что-то случилось между ней и Седриком – самое время ей сказать, что я готов её выслушать и помочь. Или хотя бы поддержать. «Хватит уже меня опекать, Меаллан. Я разберусь сама», донёсся издалека голос Конлы Проклятого, передразнивающий Гертруду. «Ясно же тебе сказали. И ты уже сделал то, что ей надо было от тебя. Передал пророчество. Теперь уходи». Но я тянул время и не уходил – ждал малейшей зацепки, чтобы предложить свою помощь – взгляда, слова, жеста. Но Гертруда молчала, и пауза затягивалась. Видимо, ничего не остаётся – только уйти.
– Что ж, не буду тебя больше отвлекать.
Она только кивнула в ответ, и я пошёл к двери. Выходя, я ещё раз взглянул на тёмный силуэт на фоне окна и на парящие вокруг свечи. Гертруда забралась на подоконник с ногами, подтянув их к себе и обхватив руками. И снова она показалась мне нуждающейся в защите и излучающей неуверенность. Даже страх. Или это мой собственный страх? Вот именно, завопил Конла, страх! – и с этим криком в душе я вышел из её кабинета и беззвучно прикрыл дверь, а внутри меня снова разыгрался шторм, и белая пена полетела из бороды Мананнана на истерзанный волнами берег. Я ещё немного помедлил рядом с дверью, прислонившись спиной к стене, а затем отправился в кабинет зельеваренья.
Берна Макмиллан, день
До выхода на уборку территорий оставался ещё час, и нужно было чем-то себя занять. Сидя в гостиной своего Дома и слушая в пол-уха, как слизеринцы обсуждают последние новости, Берна достала свои записи, над которыми работала теперь ежедневно. Скоро Моргане придётся смириться с тем, что Берну не в чем будет упрекнуть.
– Из-за этой войны теперь, того и гляди, отменят Триволшебный турнир на следующий год, – с сожалением протянул Бонифаций Белби.
– Главное, чтобы квиддич не отменили, – ответил ему Артур, и Берна мысленно закатила глаза.
– Ты что, не знаешь? – язвительно сказала Ипполита Нотт. – Если в Хогвартсе будут проводить Триволшебный турнир, то с чемпионатом по квиддичу можешь на год распрощаться.
Артур начал проклинать жестокую судьбу, ибо он собирался в свой последний год в Хогвартсе любой ценой обеспечить победу Слизерина в чемпионате. А нынче их команда в отборочных матчах разгромила только Хаффлпафф, так что в финал она не прошла. Победа в чемпионате достанется теперь либо Рейвенкло, либо Гриффиндору.
– А при таком раскладе лучше бы они отменили финал в этом сезоне, – буркнул Артур, – всё равно рейвы сыграли нечестно…
Берна перестала вслушиваться в разговор и занялась своими записями. Предметом её тайной гордости были многочисленные схемы и таблицы, которые она составила, вдохновляясь загадочными чертежами профессора Диггори. Только в её случае, подумала Берна, каждый элемент имел смысл, хоть и понятный только ей одной. Вот тут – ноты в нескольких октавах, расписанные по оттенкам. А вот это – запахи лунных фаз. Звуки английского языка и латыни во вкусовых градациях Берна считала венцом своих творений, и поэтому она собиралась освоить в ближайшее время ещё французский и, может быть, гэльский, чтобы расписать и их. Ирландский гэльский? педантично уточнил сэр Зануда, но Берна лишь тряхнула головой. С тех пор, как она узнала секрет профессора О’Донована, её влюблённость испарилась, как роса на солнцепёке. Её передёргивало от воспоминаний показанной шаром истории – иногда чуть ли не до судорог. А уж стоило профессору сбрить бороду, как он стал особенно похож на того юношу, что когда-то отказал жаждавшей его любви ведьме в алом с золотом платье. А не вернуться ли нам к схемам? сказал сэр Зануда. Сам спросил про ирландский гэльский, язвительно заметила леди Берна.
Берна развернула густо исписанный свиток с множеством зачёркнутых фраз и руной плодородия в углу и любовно погладила рукой написанное сверху заглавие «Извращение магических идей». Моргана называла это «искажение», но леди Берна считала, что данное слово недостаточно точно отражает суть. Исказить идею – это по части какого-нибудь Макфейла. Мы же их – сознательно извращаем. Воительница, переименованная недавно Берной в «Горгону Терцию», торжественно произнесла «Десять баллов Слизерину! Нет, все пятнадцать». Берна пробежалась глазами по свитку.
1. Зелёный Пояс. Идея: защита тела жизни. – Теневая идея: смертельная опасность для жизни. Варианты: Чёрный Пояс, Проклятое Ожерелье, Отравленный Плащ, Губительная Корона, Роковой Медальон.
2. Философский камень. Идея: закрепление трансфигурации чар. – Теневая идея: разрушение любых чар. Варианты: Камень разрушения чар, Камень магической нестабильности, Антимагический ледник, Пожирающая магию горгулья, Пожиратель магии.
3. Скунский камень. Идея: наследник трона, признание истинного короля Шотландии. – Теневая идея: раздор среди наследников шотландского трона. Варианты: Камень Раздора, Скала Предателей, Холм Макбета. (Макбет не был предателем!), Холм Джона де Ментейса[1].
4. Кубок Огня. Идея: заверение засвидетельствование клятв, отслеживание состязаний, признание истинности, установление истины. – Теневая идея: обман, клятвоотступничество, создание иллюзий и ложных идей. Варианты: Чаша Лжи, Горшок Графин Кувшин Иллюзий, Кубок Клятвоотступников.
5. Чаша Небес. Идея: высокие устремления. – Теневая идея: низменные желания, достижение корыстных целей за счёт других людей. Варианты: Теневой Грааль, Грааль-Хоркрукс.
Вопреки ожиданиям Берны, проще всего оказалось проверить потенциал целой теневой конфигурации, и, получив результат, она решила, что задание уже выполнено. Но Моргана отправила её проверять теперь каждый элемент по отдельности и, в случае успеха, генерировать все возможные детали его реализации. Вот тогда-то она и стала запускать в ход свои схемы, и работа с шаром превращалась в магическое путешествие, которое не хотелось заканчивать. Иногда шар сам вырывался из её рук и поднимался в воздух, медленно вертясь вокруг своей оси и испуская лёгкое сияние – на вкус совсем как патронус. Сложнее всего было не дать себе заниматься с шаром каждый день – но слишком уж убедительно профессор Диггори описала ей, чем это грозит. Но всё-таки раз в неделю – это нестерпимо мало. Берна не выдерживала и бралась за него раз в пять дней. Сегодня как раз подошёл черёд Теневого Грааля, самого сложного пункта. Нужно ещё раз продумать возможные детали, сразу включился сэр Зануда, и Берна принялась чёркать пером по пергаменту.
– Повезло Августе, – с завистью в голосе проговорила Илария Кеттридж, и Берна подняла глаза от свитка. – Её родители забрали на выходные – до того, как директриса устроила нам тут тюремный режим.
– Мелюзину тоже, – сказала Берна, которой леди Берна нашептала, что пора внести лепту в светский разговор. – Придётся теперь получить удовольствие от уборки под руководством Макфасти, чтобы потом с чистой совестью рассказать им, как много они потеряли.
– Августу точно родители забрали, а не жених умыкнул? – едко произнесла Эмма. – Может, ему не терпится уже с ней… уединиться?
Все вокруг захохотали, и Берна для виду тоже изобразила улыбку на лице, но внутри неё Воительница-Горгона рассекла пополам деревце с цветущими рододендронами. Нашли над чем смеяться, прошипела леди Берна. Подождите, вам всем родители скоро предложат брачные игры с бякоклешнями – посмотрим тогда, как засмеётесь.
– Шестой и пятый классы, на выход! – произнесла командным тоном кудрявая голова Сильвестра Гойла, заглянувшая в гостиную и тут же исчезнувшая снова.
И дня не пробыл старостой, а уже Юлий Цезарь, хмыкнула леди Берна. Спрятав свои свитки в сумку, она направилась вместе с остальными к выходу из подземелья, а Воительница-Горгона ещё пару раз лихо прошлась мечом по кусту, в точности повторяя те выпады, которым научил её когда-то Седрик де Сен-Клер.
Седрик де Сен-Клер, день
Ветер дул теперь, как скулящий щенок. Не то что ночью, когда он завывал стаей голодных волков… «Как ты, спинорожек?» прошептал Седрик, гладя рукой по отрогам скалы, напоминавшей ему хребет спящего дракона. «Надеюсь, не тоскуешь, как я». По озеру пробегала серебристая рябь, а над холмом, усыпанным первоцветом, возвышалась привычная взгляду громада Гринграсского замка, от вида которого волки в душе у Седрика завыли все разом.
– Волков нам тут только и не хватало, – отметил Мудрец, когда один из них клацнул зубами на пролетающую мимо огненную бабочку.
– Надо помириться с Гертрудой, и они вмиг исчезнут, – воскликнул Певец, пытаясь трасфигурировать одного из волков в щенка. Чёрный щенок пару раз моргнул большими зелёными глазами и немедленно снова превратился в матёрого зверя.
– Надо, – сказал Храбрец. – Но сильно стыдно за сказанное. Я пытался написать ей письмо…
– Да уж, – прервал его Мудрец. – Полночи заснуть не давал своими разглагольствованиями.
– Просто надо было всё точно выразить, а слова, как назло, разбегались.
– Я спать и вовсе не могу! И слова меня не слушаются, и рифмы не складываются, – стенал Певец, – я не могу больше вынести и дня этой пытки. Нужно отправиться к ней – немедленно, сейчас!
– Отправиться нам стоит во Францию, – твёрдо произнёс Храбрец. – Вот только написать ей – и сразу туда.
– С какой именно целью, позволь узнать? – спросил Мудрец. – На совете сказали, что магии в бою не место. Думаешь, от тебя будет прок во французской пехоте? Или в кавалерии? Твои успехи в боевом искусстве магглов за последние годы свелись к паре взмахов мечом перед носом Берны Макмиллан. Надо было давным-давно заняться фехтованием с профессором Маклеодом, раз ты жаждал боевой славы. И я уже молчу о том, что на английской стороне – шотландский король, брат Кристины Кэррик.
С лёгким хлопком рядом с Седриком появилась Перенель, и он вынырнул из своих мыслей. Как маг воздуха, его подруга переносила перемещения без всяких осложнений, так что она сразу же повернулась к Седрику и сложила перед собой руки.
– Ну, рассказывай, что стряслось. Судя по твоему посланию, конец света, по меньшей мере.
– Спасибо, что пришла, Нель. Всё ещё хуже, чем конец света, – сказал Седрик, а затем выпалил скороговоркой. – Я повёл себя, как полный идиот, поссорился с Гертрудой – обидел её сильно, теперь она не захочет и знать меня, а я с ума схожу, у меня внутри воет стая волков, а также я собираюсь отправиться во Францию, под Пуатье.
– Так, я осознала масштаб катастрофы, – сказала она твёрдо. – Сядь и успокойся.
Он сел, прислонившись спиной к камню, а Перенель порылась в сумке и достала флакон с бирюзовым зельем.
– Выпей глоток успокаивающего, Седрик. Вид у тебя неважный, прямо скажем. И не вздумай кривиться – я его сама варила.
Она внимательно следила за ним, пока он раскупоривал флакон и пил зелье. А ведь заметь, отметил Мудрец, эта девушка тебя на девять лет младше – ведь она ровесница Серафины. А кто ведёт себя, как ребёнок, как плаксивый братец, хватающий за руки старшую сестру с криком «караул»? Он глубоко вздохнул, ощущая, как зелье делает своё дело, и отчаянье медленно разжимает тиски. Перенель следила за изменениями на его лице, удовлетворённо кивая. Вот, сейчас она скажет, что твоё поведение нелогично, ухмыльнулся Мудрец.
– Вот так уже лучше, – сказала Перенель. – Теперь, наверное, уже безопасно сообщить тебе, что твоё поведение нелогично.
– Надо же! Никогда бы не подумал, – ответил Седрик с неким подобием улыбки. И подруга улыбнулась ему в ответ.
– Давай начнём с Франции. Что тебе делать под Пуатье?
– Франция же для тебя не пустой звук, Нель. К чему эти вопросы?
– К тому, Седрик, что я выросла в семье, где к войнам между государствами относились приблизительно, как к матчу по квиддичу между Хогвартсом и Бобатоном. То есть, нет, матч – это уже серьёзно. А война – «это дела магглов, до которых нам дела нет». Я не говорю, что согласна с ними в этом, но всё же от тебя хотела бы услышать: почему ты рвёшься в этот бой? Только честно.
– Мои родители, будучи магглами, конечно, такого не говорили. И речи о величии Франции слышать приходилось не раз. Но, если честно, когда два года назад английская армия вторглась в Нормандию, они тут же присягнули на верность королю Эдуарду. Я их не осуждаю, но…
– Но что?
– Но если я… – Седрик осёкся, а потом выпалил, – если я скажу Гертруде, что отправляюсь в бой, она ведь простит меня?
– Для начала расскажи мне, за что она должна тебя простить, – тихо сказала Перенель, положив ему руку на плечо.
Как вообще это передать? Во внутреннем ландшафте под воздействием зелья воцарился желтоватый предзакатный свет, а волки исчезли из поля зрения, хотя и не ушли совсем. Певец прекратил биться в истерике, а Храбрец поднялся в воздух на метле, глядя на пейзаж сверху и отмечая, как много тут разрушено столбов-песчаников. Теперь уже слова начинают появляться, но всё равно – как выразить это нарастающее чувство неуёмной жажды обмена идей на равных и жаркого соприкосновения магии? Как объяснить Перенель то гнетущее состояние, когда всего сказанного и сделанного Гертрудой кажется невыносимо мало? Когда прикосновение ощущается недостаточно нежным, а его собственное имя, произнесённое её устами, вдруг становится пустым звуком, не наполненным огнём. Когда вдруг другие имена, слетающие с её губ, звучат так, будто в них сокрыты недоступные ему тайны? Когда её мир словно подталкивает его к краю утёса, шепча «тебе тут не место», а он старается цепляться за любой корень, чтобы не свалиться в пропасть?
– Мне всё время не хватает её. Она слишком часто бывает погружена в себя или в свои дела, – сказал он вслух. – Меня это обижает. Я не чувствую себя частью её мира, её Конфигурации. И, кажется, я немного сорвался, когда пытался ей это объяснить. И ещё я немного… слишком резко покинул её. В ночь Белтайна.
– И с тех пор молчал?
– Да. Пять долгих, невыносимых дней.
Перенель вздохнула.
– Что я могу тут сказать? Если ты хочешь быть частью её мира – иди и помогай в её делах, а не становись между ними и нею, в надежде затмить всё вокруг. Ты ведь не хочешь превратиться для неё во второго Ричарда, я надеюсь?
Седрик дёрнулся от этих слов, как от пощёчины, и сказал:
– Лучше уж во французскую пехоту, чем это. Может, лучшее, что я могу сделать для Гертруды, – это оставить её в покое? Хватит уже с неё… волков.
– Французская пехота как-нибудь обойдётся, Седрик. А Гертруде без тебя наверняка очень плохо.
– Ты правда так думаешь?
– Я же видела вас вместе. Слушай, может, ты на самом деле полный идиот?
– Вот, я об этом давно всем говорю – наконец-то мне хоть кто-то начинает верить!
– Так вот, отправляйся к ней и проси прощения. Скажи, что волки станут овечками и будут с покорным блеянием ходить по лужайкам её вселенной и собирать одуванчики в конфигурации.
– А если они не станут, Нель? Ходить и блеять?
– Да ясно, что не станут! Уж не за овечек она тебя любит, в конце концов. Но волков хотя бы усмирить надо, так или иначе.
– А если не усмирю? Что делать, если они… если она меня простит, а я снова сорвусь?
– Ну, Седрик, тогда тебя ждёт французская пехота.
Он усмехнулся и обнял её, и она похлопала его по спине. А потом отстранилась и добавила:
– И кстати, насчёт Франции. Ты как полагаешь – Гертруда станет бездействовать? Готова поспорить – у неё уже есть план! И наверняка ей нужна помощь – твоя, прежде всего. Хочешь помочь Франции? Иди и проси прощения у Гертруды!
– Я… кроме всего прочего, обвинил её в том, что эта война – из-за неё.
Перенель снова вздохнула и покачала головой.
– Вот это было зря.
– Я знаю, – сокрушённо ответил он. – Я знаю.
– Короче говоря, возвращаемся в замок – она тоже скоро там будет. Вот тебе ещё глоток зелья, и готовься посыпать пеплом свои рыжие локоны.
– Спасибо, Нель.
Вернувшись в Гринграсский замок, Седрик расстался с Перенель, которая направилась в палаты зельеваренья, и, сделав лишний крюк, добрался до библиотеки, не заходя в коридор, где висел парадный портрет сэра Ричарда. Вот уж чей лик я созерцать сейчас не в силах, процедил сквозь зубы Храбрец, хоть бочонок умиротворяющего зелья выпей. Перед дубовой дверью, ведущей в библиотеку, он замер, вспоминая, как стоял на этом же месте в тот волшебный сентябрьский день, когда бабочки впервые защекотали его изнутри. Внутренние волки, поджав хвосты, забились ещё дальше в тени и пещеры в горах Улинъюань. Нетерпение объясниться с Гертрудой накрыло его жарким дыханием дракона, и он вызвал патронуса. «Скажи Гертруде, что я хочу извиниться перед ней – когда она прибудет в Гринграсский замок, я буду ждать её в библиотеке». Серебристый дракон исчез, и Седрик зашёл, наконец, внутрь.
К его огромной досаде в библиотеке уже кто-то был – Мерлинова борода, неужели Мортимер Роул? Он-то что тут забыл? И как от него отделаться поскорее?!
– О, господин де Сен-Клер, какая приятная неожиданность!
Седрик кивнул в ответ, лихорадочно прикидывая, как ему поступить – самому уйти, пока не прилетел патронус с ответом Гертруды (а то и она сама!) или попытаться изгнать отсюда Роула под благовидным предлогом. Но что ему выдумать?
– А я, знаете ли, пока великомудрое собрание разошлось на перерыв, не могу отказать себе в удовольствии проникнуть в эту, так сказать, сокровищницу знаний! – затараторил Роул, у которого в руках было несколько увесистых фолиантов. – До чего же приятно видеть, в каком идеальном порядке тут всё хранится: нужный манускрипт находится быстрее, чем успеваешь возжелать его прочесть. А вы, кстати, видели, что тут даже есть та самая книжица господина Бэкона, что вас так интересовала? Припоминаете? Да на французском, да с последней главой! Не то что мой горемычный экземпляр. Да вы сами взгляните – вон она на столе, я как раз с мыслью про вас отложил – а тут вы и сами пожаловали. Иллюстрации философского яйца прелюбопынейшие!
