Текст книги "Год после чумы (СИ)"

В нашу последнюю ночь на Гебридах небеса преподнесли нам прощальный подарок: зелёно-лиловое танцующее сияние простиралось над западным горизонтом, властно притягивая к себе все взоры. Клан Макфасти расположился на длинном мысе, уходящем в море, подобно хвосту дракона. На мысе вспыхнули костры, и началась перекличка дудок и барабанов, полетел берущий за душу плач отцовской волынки, зазвенели крики и смех… Мы сидели немного в стороне от всех – Малкольм и Кора, Седрик, Гертруда и я. Мэгги была снова в толпе юных Макфасти, и, дракон подери, она уже вовсе не пыталась от них отделаться. Умеет наш клан прорастать в душе, как корни дерева сквозь камень.

– Мне неловко как-то, Малкольм, – говорила Гертруда, а я переводил. – Надеюсь, мы не сильно раздразнили драконов своими выходками?

– Наоборот, драконам нужно постоянно напоминать, что они тут не одни. Они любят возомнить себя хозяевами Островов.

– Как и мы, между прочим, – вставила Кора, поглаживая свой округлый живот, к которому прижимался сидящий рядом с ней Иниго. – Тут мы похожи.

– А сколько драконов на попечении у Южных Макфасти? – просил Седрик.

– У них четверо, – ответил мой брат. – Но, если учесть, что Бродяга забирается и к ним на юг, то можно, считать, что драконов у нас поровну. И это – многовато. Мы постоянно следим за появлением яиц в гнездах самок. Больше драконов, чем уже есть, нам не надо.

– Нам нужно больше Макфасти, – сказала Кора и поглядела на меня со значением.

Ну, конечно, как же без этого разговора, вздохнул я про себя. Но тут меня спасли Хизер и Энни, которые подбежали к своей матери и начали её о чём-то упрашивать. Та продержалась недолго – с радостными криками племянницы убежали к друзьям с вестью, что им разрешили показать Мэгги пещеру Фингала – красивое место с настоящими стенами из базальтовых столбов на одном из крошечных островов на территории Южных Макфасти. Я вызвался было их сопровождать, но Малкольм мне сказал «сиди» и поднялся сам. Так что я остался у костра и продолжил смотреть на волшебное зелёное сияние. Седрик достал лютню и начал тихо наигрывать мелодию, а потом вдруг остановился и указал в сторону моря.

– А это ещё что?

Я ощутил его присутствие раньше, чем смог разглядеть огромную тень под водой, движущуюся с большой скоростью. Молниеносная вспышка брызг, и в воздух из воды взвился дракон, несущий что-то в пасти. Дельфин? Морж?

– Бродяга! – крикнул кто-то, и клан, как один человек, приготовил палочки. Но Бродяга, занятый лишь своей добычей, пролетел мимо, не обращая на нас никакого внимания, и свернул в сторону Южного Уиста. Его гребень сверкнул мокрой зеленью в переливах Северного сияния, а с крыльев слетели водопады капель.

– И правда красавец, – восхищённо вздохнула Гертруда, а Бродяга удалялся, пока не исчез из виду. Мы продолжали смотреть ему вслед, пока нас не затянуло снова в созерцание пляшущих в небе огней.

– Aurora borealis, вот как они правильно называются! В учении – свет, это я вам точно говорю, – сообщил голос старины Тэвиша, который возник рядом. – А вот это – uisge beatha[1], или же, учёным языком, aqua vitae – не желаете ли отведать?

Он еле держался на ногах, а в руках у него дрожала чаша. Кора поднялась, сказав, что ей пора, и я направился за ней вслед, но и тут меня остановили.

– Останься, Айдан, – сказала Гертруда. – Седрик проведёт Кору. А ты посиди и отведай освещённой светом знаний aqua vitae.

Седрик и Кора ушли, а Тэвиш, покачиваясь и расплёскивая содержимое чаши, протянул мне заветную «воду».

– На севере переизбыток магии, между прочим, – продолжал он сеять семена мудрости, – вот и вырывается она в поднебесье. Вы такого в своём Лондоне не увидите, да.

– Не совсем в Лондоне, Тэвиш, – усмехнулся я и отхлебнул из чаши. Напиток обжог гортань, и слёзы выступили на глазах. – Мерлинова борода!

– Barba non facit Merlinum[2], – изрёк Тэвиш заплетающимся языком и побрёл к другому костру. Я протянул чашу Гертруде. Она сделала небольшой глоток и поморщилась.

– И как вы такое пьёте?

– Сам не понимаю. Наверное, дело в переизбытке северной магии.

– Айдан, я всё хотела с тобой поговорить.

Что ж такое, не сбежать от задушевных разговоров. Ты ведь и сам давно жаждешь излить душу, заметила Земля, Так изливай уж. И Огонь подтвердил её слова мягким сиянием.

– Тогда ещё глоток, и будем говорить.

Мы оба выпили по глотку из чаши, и Гертруда заговорила:

– Ну как тебе, полегчало от пребывания со своими?

– Полегчать-то полегчало, но…

– Понимаю.

– Думаешь, другого человека можно действительно понять?

– Можно попытаться.

– Тогда попытайся представить себе – каждый раз, когда мне намекают, что пора жениться или просто говорят о продолжении рода Макфасти, я думаю о Кристине, играющей с детьми. Ты видела её с младшими Макгаффинами? Особенно с Саймоном?

– Нет, мне не довелось застать их вместе.

– Ты многое пропустила. Для меня это было таким откровением. До этого я видал её лишь строгой учительницей, а с этими она была – как мать, нежная и заботливая. И с этим откровением пришло другое осознание – что я хочу, чтобы она вот так же играла с нашими с ней детьми. Но этому не суждено сбыться.

– Не всё так прозрачно в вашем с ней будущем, Айдан.

– Если Конфигурация, которую ты собрала своими руками…

– Там было много рук, Айдан.

– Уговорила. Если Конфигурация, которую ты собрала своими и многими другими руками, не распадётся, и Кристина станет королевой, ей придётся и замуж выйти за какого-нибудь монарха. Рано или поздно.

– Ты ведь можешь покинуть Хогвартс, стать придворным магом и…

– Не могу. Ты и сама это прекрасно знаешь. Я и в стенах Хогвартса-то жить не могу, какой уж там Эдинбург! Меня от одной мысли воротит. Мне нужно быть рядом с землёй. К тому же, ни придворный, ни политик из меня не выйдет.

– Да уж, тут ты прав.

– Так что выйдет она замуж, и будут у неё дети, наследники шотландского престола. Как же иначе?

– Наверное, никак.

– Вот. Представь, каково это всё осознавать. Ей уже двое титулованных особ предложили руку, между прочим.

– Но она ведь отказала?

– Пока отказала. Но рано или поздно…

– Айдан, я и правда понимаю, каково это. – Гертруда смотрела в пламя костра. – Но мне кажется, между вами уже заключён брак – как в древности между королём и самой землёй. Только в вашем союзе земля – это ты. Вот это всё вокруг – тёплые Острова с их драконами, горный Хайленд с его стремнинами и кручами, прекрасный Лоуленд с нашим Хогвартсом – это твои владения, которые ты даришь королеве, как и свою щедрую любовь. И неважно, что она может пойти под венец с каким-то там монархом ради политического союза. Ты с ней всегда, даже когда её нет рядом, и её дети будут твоими детьми. Помнишь, что она сказала в Самайн?

Не успела она договорить фразу, как передо мной возник серебристый единорог. Гертруда тут же набросила на нас с патронусом Кристины Муффлиато. «Макфасти, я заглянула к тебе по дороге из Эдинбурга в Лондон, но, увы, твой дом пуст. Отправляюсь в Лондон с тяжестью в сердце», проговорил единорог. Радость накрыла меня и ударила в голову хлеще «воды жизни». Патронус сам выскочил из палочки, и я сказал ему:

– Передай Кристине, что я сейчас на Гебридах, в лучах северного сияния, как истинный повелитель Шотландии, и что уже завтра я вернусь в Хогвартс. И посему, если она сочтёт возможным заглянуть ко мне по дороге из Лондона в Эдинбург, то я подарю ей свою любовь и всю Шотландию в придачу.

Патронус исчез, но вскоре передо мной снова возник единорог Кристины: «Макфасти, что ты там пьёшь?» Я снял Муффлиато и, глядя, как к костру возвращается Седрик и обнимает за плечи Гертруду, я прошептал своему серебристому дракону: «Aqua vitae, или же, языком истинных королей Шотландии, uisge beatha».

[1] Виски (шотл.гэльский)

[2] Борода не делает Мерлином (лат.)

========== Глава вторая ==========

Из легендарной книги «Как стать великим магом»

Отрывок из главы «Урок трансфигурации»

Студенты давно привыкли к напыщенному виду сэра Тристана де Мимси-Порпингтона, считавшего, что нет в магическом мире ничего важнее его предмета – трансфигурации. Но сегодня у него был особенно торжественный вид. Расправив пышные усы, профессор начал вещать.

– Трансфигурация – это таинство магического созидания. Год за годом мы с вами постигали непредсказуемость материи, мягкость твёрдости и квадратуру круга.

Несколько студентов недоумённо переглянулись – они явно не знали, что постигали что-либо из этого.

– Фигура речи, дорогие мои, фигура речи. Я хотел сказать, что мы работали над мастерством изменения свойств предметов: делали мягкое – твёрдым, например.

– И потом я много раз просыпался на каменной подушке, – прошептал Макгаффин.

– Так вот, друзья мои, пришло время вам приоткрыть завесу над ещё более удивительной тайной – непостижимым движением самой жизни, – поймав взгляды учеников, он раздражённо добавил, – я хотел сказать, что сегодня мы начнём превращать неживые предметы в живые.

Класс начинает возбуждённо гудеть, и профессор призывает всех к порядку.

– Общие принципы такие же, как и в трансфигурации неживого объекта в другой неживой объект. Во-первых, необходим контакт палочки с исходным объектом. Во-вторых, в голове нужно держать все последовательные стадии превращения исходного объекта в целевой. Над этим мы с вами достаточно уже работали и даже достигли определённых успехов.

Ученики вспоминают многочисленные успехи в создании шестипалых перчаток, безногих стульев, книг с одной буквой на каждой странице и в одном печальном случае кочерги из овсяной каши.

– Трансфигурация неживого в живое отличается одной важной особенностью. В процессе наложения мысленных картин всех стадий превращения нужно добавить «искру жизни». Иначе ваш кролик или ящерица выйдут неподвижными и, как вы догадываетесь, безжизненными. Эта «искра» – конечно же, тоже фигура речи. Черпать её нужно непосредственно из ваших внутренних источников жизненной силы и представлять в любом виде – тут вашей фантазии раздолье. Добавлять в мысленную череду стадий превращения её нужно где-то в середине всего процесса.

При этом профессор прикоснулся палочкой к чернильнице и превратил её в черепаху, которая медленно поползла по столу.

– Особенно тонким штрихом для мастеров трансфигурации является трансформация самой искры, – продолжил профессор. – Например, если вы представляете свой внутренний сосуд наполненным водой, то можно взять каплю воды и постепенно превратить её в язык пламени. И уже его встраивать в череду стадий превращения объекта. Если вам такое удастся, трансфигурация окажется более долговечной. Но в целом, конечно, способов закрепить обычную трансфигурацию надолго ещё не открыли. Если вы не являетесь счастливым обладателем Камня перманентности, рано или поздно ваш кролик или ящерица вернутся в исходное состояние. Так что не пытайтесь трансфигурировать гвозди в мышей и кормить ими сов – этим вы погубите невинных животных. Если вопросов у вас нет, то приступайте.

Берна Макмиллан, январь 1348 года

Звуки утренней волынки сотрясали стены Хогвартса и заплывали в сон Берны в аромате жареной на углях форели. «У Тома отец на волынке дудел», звенел голос в её ускользающем сне, пытаясь подстроиться под побудочную мелодию, «И Том с малолетства волынкой владел». Из кустов выскочила лиса и ловко выхватила зубами форель из костра. Берна рванулась за ней, пока музыкант беспечно напевал: «Одна у него была песня в ходу: вдали за холмами я счастье найду», но лиса фыркнула, не выпуская добычу из пасти, и исчезла в зарослях шиповника. «За теми холмами, где даль-синева, где носится ветер-сорвиголова», орал певец, волынка неумолимо гнала сон, и Берна, наконец, распахнула глаза. Каникулы закончились, бодро сообщил ей сэр Зануда, пора вставать и действовать. Берна застонала и перевернулась на другой бок, стараясь ухватить за хвост сбежавший сон. Мотив песни с ароматом форели ещё немного пощекотал её ноздри, а затем пропал без следа.

Пока Берна отдыхала на каникулах в замке Древнейшего и Благородного Дома Макмилланов, она приняла несколько важных решений. Одним из них было перестать изображать гордую самостоятельность и прямо задать Моргане все накопившиеся вопросы. Пойти в пещеру Берна намеревалась, как только хоть немного потеплеет. Может, даже и сегодня – если после уроков силы останутся, конечно. Впрочем, боевой магии нынче в расписании нет. Берна поднялась с постели, пытаясь напеть куплет про Тома, который с малолетства волынкой владел, и быстро оделась.

За завтраком слизеринский стол бурно обсуждал новости, накопившиеся за каникулы. Многие, побывав в родных местах по всему острову, заметили изменения в отношениях в магглами: после спада чумы многие уже не прочить завести дружбу с волшебниками. Некоторые возмущались по этому поводу, но Анри де Руэль-Марсан одёрнул их – мол, во Франции магглы по-прежнему готовы жечь ведьм на кострах и топить их в реках. Хочет кто-то пойти по стопам Серафины де Сен-Клер? Но спор не разгорелся: кто-то обронил, что, якобы, Мэгги Лавгуд летала с профессором Макфасти на Гебридские острова и там укрощала драконов, и все немедленно перекинулись на эту новость. Этого ещё не хватало, подумала Берна, глянув в сторону стола Рейвенкло. Мэгги о чём-то увлечённо рассказывала внимавшем ей друзьям – кажется, даже де Шатофор, заслушавшись, проносил ложку с овсянкой мимо рта. Что ж, надо будет усерднее тренироваться с двумя палочками, потому что драконов Мэгги пусть укрощает, конечно, а постоянно побеждать Берну на занятиях по боевой магии – это уже чересчур.

Впрочем, усердие от Берны потребовалось гораздо раньше: первым уроком шла трансфигурация, и сэр Тристан де Мимси-Порпингтон, не щадя студентов, которые только вернулись с каникул, приступил сразу же к новой теме. Слизеринцы, которые на этом уроке делили класс с хаффлпаффцами, верноподданнически заняли первые парты, отметила леди Берна, демонстративно садясь подальше. Айлин Маккензи по-дружески ей подмигнула, и Берна сдержанно кивнула в ответ. Даже не знаешь с ними всеми, кого обливать ледяным презрением в первую очередь, вздохнула леди Берна.

Как всегда парадно облачённый сэр Тристан торжественно вошёл в класс и обвёл собравшихся студентов серьёзным взглядом. Усы, подумала Берна, и точно: профессор расправил свои монументальные усы и начал урок. Ну, я ли не великая провидица? сказала себе Берна.

– Мои драгоценные ученики! В нашем обучении наступает важный момент, который станет, я надеюсь, достойным вызовом вашему прилежанию, – произнёс он, и слизеринцы расправили спины, а хаффлпаффцы, наоборот, попробовали за этими самыми спинами укрыться. – Мы с вами постигали искусство превращения неживых объектов в живые. Многие из вас так до конца и не прочувствовали нюансы зажигания искры жизни в трансфигурированном объекте, но, положа руку на сердце, отмечу, что не всем это дано. Однако все вы более-менее сносно научились превращать бытовые предметы в животных.

Берне вспомнилась её первая трансфигурация неживого в живое: она тогда превратила перо в змею и была крайне довольна собой, но порция заслуженного восхищения досталась тогда, конечно же, не ей, а Августе Лестранж, которая создала из стула телёнка. Образ телёнка услужливо всплыл в памяти Берны: большие влажные глаза и рыжеватая шёрстка, а на шее – синяя лента с маленьким серебряным колокольчиком. В голове послышался перезвон, и уже не в первый раз за последнее время мысленный хор затянул балладу о Томасе Рифмаче. Только теперь уже Берна представляла себе не Мартина в роли Томаса, к которому приближается великолепная Королева, а профессора О’Донована. Немедленно вернись к уроку, Берна, строго воззвал к ней сэр Зануда.

– Превращение одного живого объекта в другой сопряжено с опасностями, – говорил профессор де Мимси-Порпингтон, когда до Берны снова начал доходить смысл его слов. – Одна из них проистекает из принципа нарушения целостности. Напомните нам этот принцип, будьте столь любезны, госпожа Паркинсон.

– Он заключается в том, – отчеканила Камилла, – что, если трансфигурированный объект потеряет целостность и распадётся на две или более части, отделённые друг от друга достаточным расстоянием (как правило, длина руки мага), то после завершения действия трансфигурации исходный объект также потеряет целостность.

– Благодарю вас, можете садиться. Пять баллов Слизерину. Как вы помните, в ходе наших занятий такое случалось: птицы теряли перья, после чего исходные объекты обретали зазубрины или отколотые элементы. Однако, для бытовых предметов, с которыми мы работали, это не такая уж большая беда. А вот приступая к преобразованию одного живого объекта в другой, необходимо помнить об угрозе утраты целостности. Я думаю, уже ни для кого не секрет, что среди нас есть анимаг. Вы нам не подскажете, госпожа Аспинуолл, как эта проблема решается при превращении человека в животное – ведь вы это должны были освоить в совершенстве, прежде чем приступили к анимагическому ритуалу.

– Ну, тут главное, чтобы то, что легко может потеряться у животного, соответствовало менее ценному в исходном объекте, – неохотно сказала Эйриан. Отчего-то анимаги не любят делиться секретами, хмыкнула про себя Берна. Можно подумать, остальные не могут в библиотеке прочесть всё, что им вздумается, на эту тему. – Это легко решаемо, когда обращение происходит в одежде. Ну, оно так всегда и происходит… или почти всегда.

Класс захихикал – видимо им в головы полезли фантазии на тему, какая ситуация может заставить анимага обернуться в голом виде. Кажется, кто-то даже начал мяукать, послышалось Берне. А ведь это не Гриффиндор – вот как каникулы на всех подействовали. Профессор де Мимси-Порпингтон прервал веселье, строго постучав палочкой по столу, и велел Эйриан продолжать.

– Да я и не знаю, что добавить, – раздосадованно сказала Эйриан. – Ну, одежда становится перьями. Если потеряется перо – потом дыра на мантии появится. Только и всего.

– Премного благодарен, садитесь. То, что нам поведала госпожа Аспинуолл, носит в теории трансфигурации название принцип минимального расхождения. Записывайте, пожалуйста. – Он сделал паузу, и ученики обмакнули перья в чернила, приготовившись конспектировать. – Итак, данный принцип заключается в том, что при трансфигурации одного живого объекта в другой следует преобразовывать подобное в подобное, исходя из сходства внешнего вида, функциональности и важности для организма. В спорные моменты предпочтение отдаётся последнему. Поясните, как вы это поняли, госпожа Маккензи.

– Ну, например, конечности одного живого существа нужно трансфигурировать в конечности другого, – начала медленно говорить Айлин. – Внешние покровы одного – во внешние покровы другого, то есть, скажем, шерсть в перья. А вот из чего следует трансфигурировать хвост, когда у исходного существа его нет, я пока не придумала.

Класс захихикал, но профессор снова застучал палочкой по столу.

– Вот как раз хвосты и могут стать спорным моментом. А в целом верно, садитесь. Три балла Хаффлпаффу. У кого есть идеи насчёт хвоста?

Руку подняла Илария Кеттридж. Подумать только, вздохнула про себя Берна, все вокруг внезапно стали светилами анатомии. Профессор велел Иларии отвечать.

– Исходя из того, что вы сказали, про сходство внешнего вида, функциональность и важность для организма, хвост можно причислить к менее важным частям тела и трансфигурировать его из того же внешнего покрова исходного животного. Например, если нужно преобразовать ежа в хвостатое животное, допустим, в мышь, то иглы пойдут и на шерсть, и на хвост.

– Отлично, пять баллов Слизерину. И знания об анатомических особенностях животных, как я не раз уже подчёркивал, вам тут, несомненно, пригодятся. Так что не забываем про самостоятельную работу в библиотеке с бестиариями и анатомическими атласами.

Класс тихонько застонал, а сэр Тристан продолжил урок, не обращая на страдания учеников ни малейшего внимания.

– Мы начнём постигать сей принцип на обычных животных. Как, надеюсь, всем вам очевидно, работать с ними в целом проще. При трансфигурации волшебных существ нужно ясно представлять себе их магические особенности и учитывать их при преобразовании, используя для этого специальные формулы. Но до этого мы ещё с вами дойдём – может быть даже в этом семестре. А пока начнём с элементарного.

Профессор вытащил из-под стола большую корзину и направил её левитацией в сторону шестиклассников. Снова послышалось мяуканье, а когда ученики начали заглядывать в корзину, то у них вырывались возгласы умиления. Неужели там котята?

– Берите себе одного, решайте, каким заклинанием его обездвижить, если окажется сильно шустрым, и приступайте. Помните про принцип минимального расхождения.

Так и есть, котята! Класс уже вовсю выражал своё умиление, вытягивая котят из корзины, ссорясь из-за того, кому какой достанется, и придумывая им на ходу клички. Эмеральдина Сэлвин раздобыла себе полностью чёрного «Уголька» и принялась его гладить, вытянув губы и нашёптывая какую-то чушь. Берна, не глядя, схватила первого попавшегося котёнка и посадила его перед собой на парту. Воровато оглядевшись, серое в полоску существо попробовало улизнуть и получило от Берны Петрификус Тоталус.

Что ж, принцип несложен, думала Берна, присматриваясь к неподвижному котёнку, даже скорее наоборот – находка для ленивых. Глаза – в глаза, уши – в уши. Ну, или в уши и рога, добавила леди Берна, подумав о телёнке Августы. Рога – это жизненно важный орган? серьёзно задумался сэр Зануда. Берна вспомнила лохматых хайлендских коров с их острыми рогами и кокетливыми чёлками. Вот это было бы эффектно – если бы такая сейчас появилась на её столе. А, впрочем, к чему мне кому-то что-то доказывать? Леди Берна напомнила ей, что нужно отрабатывать «ленивый» принцип, а не устраивать тут выставки крупного рогатого скота. Берна подумала о куропатке, чучело которой она часто рассматривала в родительском замке, потому что ей нравились красные наросты над её глазами. Почему бы, собственно, и нет?

Берна прикоснулась палочкой к котёнку и мысленно начала менять его форму и окрас. Вытягивая ему шею и уменьшая голову, она перекрашивала их, а за ними – и всё тело в буровато-рыжий цвет, а затем преобразовала шерсть в перья. Серые глаза котёнка почернели, а уши превратились в ярко-красные «брови». Передние лапы она переделала в крылья, а задние превратила в белесые птичьи ножки. Со шпорами или без? Вот уж и не вспомню, мысленно пожала плечами Берна. Будут без шпор. Кошачий хвост распушился чёрными перьями. Картины мысленно наслоились одна на другую, плавно переходя от котёнка к куропатке, и Берна вложила в трансфигурацию немного жизненной силы из фамильной супницы. Надо бы наоборот, усмехнулась леди Берна: дичь – в супницу, да с розмарином… Она сняла Петрификус Тоталус, и куропатка тревожно закудахтала: крлык, крлык, крлык, а затем быстрее – чат-чат-чат-чат-чат. Берна огляделась и увидала, что куница на парте Августы уже готовилась к прыжку. Вот так всегда, вздохнула она, выставляя между куницей и куропаткой Репелло.

– У вас всех на устах, конечно же, вопрос, что будет, если кто-то из ваших трансфигурированных хищников поглотит менее удачливое животное. Что ж, последствия тут могут быть разные, и зависят они от множества факторов. Каждый из них мы с вами рассмотрим на будущих занятиях, а сейчас я проверю у каждого, насколько соблюдён принцип минимального расхождения.