Текст книги "Год после чумы (СИ)"
Автор книги: Linda Lotiel
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 40 страниц)
Крайне дотошная проверка происходила до конца урока, и Берне приходилось защищать куропатку не только от куницы, но и от рыси, орла и лисицы, которая напомнила ей утренний сон и песенку про Тома-волынщика. Преследуют меня эти Томасы, проворчала Берна, убирая в который раз птичий помёт с парты при помощи Эванеско. Когда же проверка, в ходе которой слизеринцы получили гораздо больше баллов, чем хаффлпаффцы, закончилась, сэр Тристан задал горы домашнего задания и ещё раз призвал к изучению анатомии немагических тварей в библиотеке.
– А также учтите, что последствия неудачной трансфигурации как для животных, так и для людей могут быть печальными. С профессором О’Донованом вы начнёте сегодня изучать зелье, которое помогает справиться с такими неприятностями, но надеяться на него полностью не стоит. Только ваше прилежание и усердие…
Берна заглушила поток его слов, разрешив леди Берне напевать про Тома-волынщика во весь её зычный внутренний голос. Куропатка вновь стала котёнком, который отправился в корзину вместе с бывшими куницами и орлами. За теми холмами, где даль-синева, крлык, крлык, крлык, заливалась леди Берна. Пережить латынь – и можно будет расслабиться на зельеварении, представляя себе профессора О’Донована то кентавром, то Томасом Лермонтом. Выходя из класса, она услыхала, как Айлин и Эйриан перешёптываются, с недовольством обсуждая баллы от профессора. «Явно хочет взять реванш за прошлый год, когда в первенстве между домами победил Хаффлпафф», чуть ли не шипела Эйриан, а Айлин согласно кивала, нахмурив брови. Крлык, крлык, крлык, чат-чат-чат-чат-чат, ехидно пропела леди Берна.
На перемене перепало и болтовни от Рейвенкло, совместно с которыми слизеринцам предстояло терзать латынь: Мэгги продолжала рассказывать друзьям про свои приключения на Гебридских островах – она вообще останавливалась? Берна узнала, что там были, оказывается не только профессор Макфасти с Мэгги, но ещё и профессор Госхок с её учеником-французом. Мэгги красочно описывала, как обучается магии тамошняя молодёжь, которая отказывается от Хогвартса, и Берна снова запустила внутреннюю куропатку. А затем появилась профессор Дервент, и в классе воцарились тишина и латынь.
Долгожданный урок зельеваренья не разочаровал Берну: восстанавливающее зелье оказалось не слишком сложным в приготовлении, и, совершая все рутинные манипуляции с ингредиентами и поглядывая на профессора О’Донована, она спокойно предавалась фантазиям. Заставив сэра Зануду присматривать за зельем, леди Берна рисовала картины – одна другой краше. Вот профессор О’Донован неудачно превращает себя в коня, становясь кентавром-поневоле и в печали томится у ручья, не зная, что ему делать. И является к нему Берна в изумрудном платье со светящимся фиалом, в котором булькает целебное зелье. Вот он протягивает руки…
– Хвост тритона лучше нарезать продольно, – произнёс над ухом голос несостоявшегося кентавра. Мне это показалось, или он дольше задержался у моего котла, чем возле других? подумала Берна.
Формула для восстанавливающего зелья была и вовсе элементарной: образно описать радость возращения в привычный вид. Нигде не сказано про стихотворную форму – значит, можно и прозой. Куда уж проще? «Как неземная благодать, твоё явление, о дева, что исцеленье мне несёт», произнёс кентавр в её воображении. Может, пора уже настоящую формулу сочинить? укоризненно проговорил сэр Зануда.
– Подобен возвращению форели, украденной лисицей хитрой из костра, вернувшийся к тебе твой облик.
– Необычно, – сказал профессор, немного посмеиваясь. – Но где же в этой формуле радость?
– Радость там – везде, профессор, – ответила ему Берна, стараясь звучать таинственно и соблазнительно. – Видимо, у вас лисицы форель не воровали.
– Тут ты права, Берна: в смысле форели мне пока везло. Но если бы у меня её таки стянули, а потом добровольно вернули, я бы скорее насторожился. Специалис Ревелио! Гм, что ж, признаю, что радость там всё-таки была – по крайней мере, твоё зелье решило именно так. Десять баллов Слизерину.
«Побудь часок со мной вдвоём, да не робей, вставай с колен», весело напевала Берна уже вслух, выходя из кабинета зельеварения. «Но не целуй меня, мой Том, иль попадёшь надолго в плен». Эх, холодно или нет – а пойду сегодня к Моргане, решила она, окрылённая своей несомненной и решительной победой над сердцем профессора О’Донована.
После обеда Берна выбежала из замка, ощущая себя королевой зимы, фейри и тайных знаний, и, не в силах превозмочь нетерпение, сделала портоключ к водопаду. Ей пришлось долго приходить в себя после перемещения, медленно фокусируясь на каплях, слетающих с сосулек на ледяном каскаде, в который мороз превратил водопад. Лучи солнца, которое начало клониться к западу, исподволь царапали левые бока сосулек. Что ж, королева зимы и фейри, если ты налюбовалась, отправляйся в пещеру, подала голос леди Берна.
Осторожно пробравшись за ледяную стену, спустившись по длинному сужающемуся проходу, преодолев под Сенсибилитасом грот искривлённого пространства и пройдя по туннелю с подземной рекой, Берна наконец оказалась в наполненной тысячей эхо и журчанием фонтана пещере своей бестелесной наставницы. Сотканный из теней и отблесков невидимых огней образ Морганы возник перед ней, и хрустальный голос произнёс её имя.
– Берна Макмиллан.
Берна учтиво поклонилась и поприветствовала призрака Морганы.
– Рассказывай, какие тернии нынче возникают на пути Берны Макмиллан к звёздам.
И Берна, уже зная, что Моргане интересны все подробности, рассказала и про бал, и про каникулы, и про первый день учёбы, опуская, разве что, свои фантазии на тему Томаса Рифмача и профессора зельеваренья. Не дожидаясь наводящих вопросов, выложила также всё, что заметила или слыхала про профессора Госхок, включая и её вылазку на Гебриды. Очертания Морганы мигали огнями и перетекающими, как внутри хрустального шара, тенями.
– Как твои успехи с шаром? – спросил колкий голос, словно читая её мысли. Может, и читает – разве её поймёшь?
– Хорошо, – неуверенно ответила Берна. – Но я хотела вам задать вопрос насчёт того, что мне показал шар. Если можно.
– Задавай свой вопрос – ведь вопросы рождаются, когда разум покидает колыбель сна.
– Я попросила шар показать мне нечто важное, что я упускаю. И он мне показал вишнёвую косточку. Я не представляю, к чему это может быть. Вы мне не могли бы подсказать?
Моргана стала расспрашивать Берну про это видение во всех подробностях, и вскоре та уже поведала и про уточнённый Сенсибилитас, и про тренировку на квиддичном поле. Когда она закончила, в пещере повисло хрупкое молчание, а затем голос снова заскользил по кристальным перекатам.
– Ты порадовала меня, Берна. Я не ошиблась в выборе ученицы. Вот какую мудрость подарю я тебе сегодня: иди к видениям тропою звуков, цветы и ягоды неся в руках.
Настроение Берны тут же испортилось, несмотря на похвалу наставницы: только новых загадок ей и не хватало. Хоть и не задавай вовсе вопросов, раз толку всё равно никакого. Но кристаллы слов наступали:
– Есть ли у тебя ещё вопросы, Берна?
– Хотела ещё спросить про поединок на метаморфозах. Я в трактате прочла о нём, но не поняла, в чём он состоит.
– Что ж, присаживайся поудобнее, поведаю тебе об этом.
И снова я попала, тяжело вздохнула про себя Берна, скатывая подбитый мехом плащ в подобие сидения и устраиваясь на полу пещеры.
Моргана начала рассказ о некоей ведьме Керидвен, которая захотела сделать своего уродливого сына мудрецом, ибо с его внешним обликом ничего поделать не могла. Для этого она затеяла варить зелье, которое даровало бы и знания, и поэтическое вдохновение. Долго варилось то чудесное зелье, а помешивать его нужно было постоянно. И вот отлучилась Керидвен, а следить за котлом поручила мальчишке-слуге. Пока он его караулил да помешивал, три капли вырвались из котла и упали ему на палец. Он облизал палец и нежданно обрёл и мудрость, и поэтический дар, ибо только в этих каплях и заключалась сила зелья. Разгневанная Керидвен накинулась на мальчика, но тот обернулся зайцем и убежал. В борзую собаку превратилась тогда Керидвен и хотела схватить зайца, но тот обернулся рыбой и скрылся в реке. Тогда она стала выдрой и почти настигла рыбу, как мальчик обернулся пичугой и взлетел в небо. Керидвен же обернулась ястребом и взмыла вслед за ним.
Прямо как у нас на уроке трансфигурации сегодня, подумалось Берне. И почему этот обретший мудрость мальчишка сразу не превратился в кого-то хищного, поинтересовалась леди Берна, но перебивать Моргану она не решилась. Вспомнив свою запуганную куропатку, она даже посочувствовала непутёвому «мудрецу».
А Моргана тем временем поведала, как мальчик обернулся пшеничным зерном, и его немедленно склевала курица, в которую превратилась ведьма. После этого она забеременела и родила мальчика, да такого прекрасного, что не смогла она его погубить, несмотря на всю свою ярость. Вот так и последствия трансфигурации, прокомментировала леди Берна. А новорождённого мальчика Керидвен пустила в корзине по морю, и он прибился к берегам Уэльса, где вырос и стал великим бардом Талиесином.
– Надеюсь, ты уловила суть этой древней легенды, Берна Вишнёвой Косточки? Непредсказуемы дары мудрости, и порой приходится их вынашивать в себе и рожать в горьких муках сомнения и гнева. Душа же при этом претерпевает метаморфозы. Что, впрочем, к поединку, о котором ты прочла, прямого отношения не имеет.
Тут уж и сэр Зануда подал голос – так к чему же всё это было? – но Моргана ещё не закончила.
– И, тем не менее, поединки на метаморфозах ведутся со времён Керидвен. Противники оборачиваются различными животными или природными явлениями, стараясь опередить противника и лишить его возможности сопротивляться. Когда-то мне не было равных в этом виде магических дуэлей. Но бешеный волчок времени порою мстит тем, чья рука запустила его…
С нарастающим раздражением Берна поняла, что бешеный волчок времени – это уже предел того, что она может сегодня воспринять. Поблагодарив Моргану за бесценную мудрость, она поспешила покинуть этот чертог кристаллов и загадок. И когда она выбралась из пещеры и снова оказалась у замёрзшего водопада, дробящего исчезающие лучи солнца, она осознала, что вместе с хорошим настроением улетучились и почти все силы. Ну, ничего, до ужина как-нибудь дотянем, решили леди Берна и сэр Зануда, направив помрачневшую Берну обратно в сторону замка.
За ужином, к восторгу Берны, эльфы подали запечённую форель. Я ли не великая провидица? сказала себе Берна, уплетая рыбу за обе щеки и поглядывая на учительский стол. Настроение её начало стремительно налаживаться, а фамильная супница – наполняться энергией. Правда, профессор О’Донован, по мнению Берны, мог бы и поменьше разговаривать с профессором Госхок, но, видимо, он просто не может от неё отделаться, как Рейвенкло – от болтливой Мэгги. Рядом с Берной сидела Мелюзина Роул – что ж, не пора ли брать хайлендскую лохматую корову за рога? На всякий случай, Берна передала всё, что касается задания Морганы, сэру Зануде и велела ему не высовываться. Вести светскую беседу она поручила леди Берне.
– Как прошли каникулы, Мелюзина?
– Спасибо, отлично. А твои?
– Тоже превосходно.
Далее последовала пауза, во время которой леди Берна пыталась найти тему для беседы, достойной отпрысков двух Древнейших и Благородных Домов и способной заложить основания для долгой и насыщенной дружбы. Взгляд её упал на профессора Ягу, сидевшую за учительским столом по другую сторону от профессора О’Донована, и у неё само вырвалось:
– Эх, завтра у нас двойная боевая магия, да ещё с Гриффиндором.
– У нас сегодня была, с ними же, – ответила Мелюзина с тяжёлым вздохом, в котором Берна уже слышала отзвуки будущей крепкой дружбы.
– И как прошло?
Мелюзина пустилась в подробное описание позорного, по её мнению, сражения на уроке профессора Яги, и к подаче десерта, ежевичного пирога со сливками, обе слизеринки уже сошлись во мнениях насчёт неуместности Хиларитаса в качестве боевого заклинания, осудили квиддичные замашки гриффиндорцев и предали порицанию практику профессора Яги смешивать в командах учеников из разных Домов. Крайне осторожно Берна завела разговор о возможных тренировках на световых мечах, и Мелюзина не менее сдержанно ответила, что об этом непременно стоит подумать.
Разговор с шаром вечером вышел у Берны совсем нелепый. Отгоняя фантазии о Томасе и профессоре О’Доноване, которые назойливо лезли ей в голову, когда она пыталась сформулировать вопрос, Берна старалась увидеть, что за цветы и ягоды ей нужно держать в руках, но картины в хрустальных глубинах распадались быстрее, чем она могла разобрать, что перед ней. Разозлившись и махнув на него рукой, Берна упала на кровать и стала воображать поединок на метаморфозах с Мэгги. Вот Мэгги превращается в куропатку, а Берна прыгает на неё куницей, вот Мэгги улетает в небо ласточкой, а Берна догоняет её в обличии дракона, вот Мэгги ныряет в ручей форелью, а Берна ловит её и зажаривает на углях… И, уже падая в колодец сна, она увидала лисицу, выскакивающую из кустов и хватающую форель-Мэгги. Это славно, завертелся в засыпающем сознании кристальный голос. Не придётся есть Мэгги и рожать потом в муках какую-нибудь нелепейшую мудрость.
========== Глава третья ==========
Из учебника «Истории магии» Батильды Бэгшот
Изобретение бриттами первых заклинаний на основе латинского языка, получивших впоследствии всеобщее распространение в Европе, относится к V веку н.э. По мнению учёных, с тех пор западноевропейская магия вступила в филологический этап своего развития, что определило её специфику на столетия. После «золотого века» вербальных чар, пришедшегося на V – VII века, следующий период расцвета чаротворчества выпал на XIV век, когда были изобретены Экспекто Матронум, Нексус Ментиум, Эмансипаре, Игнис Мирабилис, Флипендо и многие другие заклинания. Единоличный вклад Просперо Лансекура, который создал в конце XVI века целую серию сложных заклинаний, построенных на многоуровневой метафоризации и запутанной игре слов, является кульминацией этого процесса, хотя практическое использование большинства его чар не представляется возможным. Несмотря на то, что уже осуществлено подробное теоретическое обоснование чаротворчества, изобретение новых заклинаний в наши дни является редкостью.
Седрик де Сен-Клер, январь 1348 года
Серый свет зимнего утра заливал комнатушку в таверне в Хогсмиде, когда Седрик проснулся и привычно потянулся в мыслях к Гертруде. Он бы с радостью потянулся к ней не только в мыслях, но накануне вечером она изгнала его в Хогсмид, сказав, что ей нужно хоть иногда оставаться в одиночестве, а также что им обоим неплохо было бы выспаться. И в самом деле, без назойливой хогвартской волынки, Седрик проспал, судя по свету за окном, часов восемь или девять. Гертруда явно уже была на уроках, но Седрик всё равно сообщил ей по ментальной связи о том, какими одинокими и холодными случаются пробуждения изгнанных учеников. «Огонь знаний согреет тебя сегодня – да здравствуют библиотечные дни!», пришёл её ответ несколько минут спустя. Совесть не позволила ему больше отвлекать её, так что он со вздохом поднялся и натянул рубаху. Да здравствуют, воистину, но только потому, что после томительных часов в библиотеке его ждёт занятие с наставницей. И уж посмотрим тогда, кто кого согреет.
Мысль о занятии вызвала в памяти строку, которая уже несколько дней вертелась у него в голове: «Когда сплетаются два заклинанья…» То потрясающее неуловимое чувство, которое охватывало Седрика, когда его магия соприкасалась с чарами Гертруды, пыталось обрасти рифмами. Певец внутри встрепенулся и стал подбирать мотив. Седрик взял лютню и снова упал на кровать, проведя руками по струнам. «Когда сплетаются два заклинанья, выходим мы за грань сознанья», пропел он, пробуя поочерёдно две разные мелодии. Часы на башне ратуши пробили десять – у Гертруды сейчас начнётся перемена. И точно. «Надеюсь, ты уже на пути к библиотеке», прозвучал в голове её голос. Седрик застонал и отложил лютню. «Вся моя жизнь – это сплошной путь к библиотеке», ответил он и встал с кровати во второй раз.
Сегодня этот нескончаемый путь вёл его в замок Древнейшего и Благородного Дома Ноттов, что в Дербишире. Гертруда разузнала, что в книжной коллекции Ноттов есть ценные экземпляры трудов по драконоведению, после чего намекнула, что полезно было бы поискать сведения о разновидностях драконьего пламени. «Чтобы понять, что произошло на Гебридах», добавила она. «Я ведь объяснял тебе, что произошло», твердил тогда Седрик, но она лишь улыбалась в ответ. «Твои объяснения хороши для баллад, мой огненный Певец. Но не для учёных трактатов», говорила её улыбка. И Мудрец соглашался с этой улыбкой, в то время как Храбрец и Певец закатывали глаза. Подавляя желание вновь взяться за лютню, а вместе с ним и порыв вовлечь Гертруду в учёный диспут на тему пламени драконов прямо сейчас (желательно похитив её с урока в Хогвартсе), Седрик снял защитные заклинания с двери и спустился на первый этаж. Чета Фергюссонов засуетилась вокруг своего постояльца, которого они так редко видели в последнее время, а Полли сразу же начала приставать с расспросами об Островах. После завтрака он направился к ратуше, где горсть порошка Флу забросила его в каминный зал замка Ноттов.
Там его приветствовала хозяйка замка, статная и пышно одетая госпожа Аполлина Нотт, которая витиевато извинялась за отсутствие супруга, при этом поглядывая на Седрика не без кокетства. Провожая его до дверей библиотеки, она оживлённо щебетала о рождественской постановке, в которой блистала её дочь Ипполита – ах, господин де Сен-Клер, вы, конечно же, отметили её игру? Седрик, который постановки, конечно, не видел, уже хотел было похвалить Ипполиту в роли леди Рагнель, но вовремя прикусил язык – оказалось, что наследница Дома Ноттов блистала в роли Морганы. Он ещё раз прикусил язык, чтобы не спросить, откуда там взялась Моргана, а затем отделался несколькими ничего не значащими учтивыми репликами по поводу пьесы, и тогда его оставили, наконец, наедине с книжной коллекцией.
«Хоменус Ревелио» произнёс Седрик для начала, но в этот раз в библиотеке никого не обнаружилось. Помещение было небольшим и заставленным всевозможным хламом, среди которого робко расположилось несколько книжных стеллажей. Со всех сторон на него смотрели античные статуи, чучела животных, бронзовые статуэтки ведьм и чародеев, шахматные фигуры из слоновой кости… Седрик засмотрелся на круглую модель земли, пытаясь найти на ней Китай: да, в домах магглов, чьи мудрецы до сих пор считают, что земля – плоская, такого чуда не увидишь. Когда он прошёл мимо огромной армиллярной сферы, то, не удержавшись, коснулся её рукой, от чего та сразу пришла в движение с мелодичным скрипом. Весело у них тут, подумал он и принялся рассматривать содержимое одного из стеллажей. В нём нашлось на удивление много маггловских рыцарских романов и сборников поэзии трубадуров и труверов, и Седрик немедленно погрузился в изучение одного из этих фолиантов.
Когда же Мудрецу удалось оторвать его от этого занятия, и Седрик с виноватым видом стал пробираться к следующему стеллажу, его плащ зацепился за грозного вида астролябию. Он попытался вытащить плащ руками, но ткань только глубже засела между «пауком» и тимпаном. Седрик задумался – неужели семь лет магического образования не подготовили его к вот такому столкновению с моделью мироздания? Что тут ему поможет? Диффиндо? Нет, оно скорее оторвёт от плаща застрявший кусок ткани, как его ни уточняй. А если Диффиндо вместе с Инфрагилисом? Или лучше трансфигурацией? Превратить застрявшую материю – во что? В воду? Но тогда она полетит вниз брызгами, и нарушится целостность. А если трансфигурировать астролябию? Седрик начал присматриваться к её сложной конструкции и подбирать подходящую форму для преображения. Но тут Храбрец подал идею: а что если…
– Эмансипаре!
Астролябия гулко отозвалась – словно клацнула зубами, ослабив на мгновение хватку, и выпустила невредимый плащ Седрика. Волна горячей радости накрыла его, как в тот миг, когда он впервые произнёс это заклинание. Так оно ещё и от немагических «связанных» состояний освобождает! Жажда эксперимента охватила его, и он заново оглядел нагромождение предметов вокруг себя. Где бы тут ещё запутаться? Библиотека Ноттов, надо признать, изобиловала подобными ловушками – попробуй не пойматься на клыки оскаленной головы вепря, висящей слишком низко на стене, или же не задеть стоящую прямо на полу статую Дионисия с кубком в одной руке и виноградными гроздьями в другой. Седрик сделал некий сложный пируэт, выученный им на танцклассах мэтра Йодля, и пожалуйста: его длинные волосы зацепились за свернутый спиралью хвост бронзовой мантикоры. Седрик выкрикнул «Эмансипаре», пожалуй, слишком воодушевлённо, случайно его усилив, и волосы выскользнули из ловушки, а статуэтка опасно покачнулась на своей не слишком надёжно висящей полке.
Пожалуй, тут экспериментировать не стоит, подумалось Седрику, а то разгромлю эту коллекцию прекрасного и удивительного, и никакое Репаро не спасёт. Он опустился на пол рядом с камином, в котором тлели поленья, едва разгоняя сырость. Седрик направил энергию к огню, заставляя его весело разгореться, и полетел мысленно вслед за дымом по трубе. Дым начал рисовать в его голове план замка – знакомый в общих чертах по десяткам других замков – и вскоре Седрик уже знал, где выход из кухни в сад во внутреннем дворе. Он встал и подошёл к окну – на улице всё обволакивал густой туман. Храбрец горел нетерпением – в сад, скорее в сад!
«Судя по вспышкам эмоций, труды по драконоведению доставляют тебе немало удовольствия», прозвучало в голове у Седрика, пробирающегося к чёрному выходу из замка. «Ты себе не представляешь! Потом расскажу», отозвался он. «Жду с нетерпением», ответила Гертруда и замолкла. Ментальная связь на расстоянии работала хуже – чем дальше, тем сложнее было разбирать и слова, и порывы души. Но эмоциональные состояния Седрика Гертруда улавливала так хорошо, что ему нужно было бы забраться гораздо дальше Дербишира, прежде чем они перестанут до неё долетать. И от этой мысли ему стало ещё веселее: не скрыться госпоже Конфигурации от эмоций её нерадивого ученика.
Сад Ноттов, насколько его можно было разглядеть в молочном тумане, не особо изобиловал разросшимися кустарниками. По стенам замка вился неизменный плющ, но запутаться в нём не представлялось возможным. Шагая по липкой слякоти, сотворённой сырой и тёплой погодой, Седрик побродил немного по саду в поисках подходящей растительности. Наконец ему попался куст шиповника, на котором всё ещё алели прошлогодние ягоды. Крупные капли влаги, ожерельем висевшие на ветках, разлетелись в разные стороны, когда Седрик попытался прорваться сквозь куст – и запутался, как следует: и плащом, и волосами. Эмансипаре – и цепкие лапы шиповника на мгновение отпустили пленника: почувствовав этот миг, Седрик рванулся вперёд и беспрепятственно отделился от куста. Плащу, конечно, досталось от шипов, но Репаро может подождать. Седрик нетерпеливо оглянулся в поисках ловушки посерьёзнее. Судя по силуэтам деревьев, проступающим сквозь клочья тумана, за оградой сада начинался лес. Заросли ежевичника – вот что нам нужно, воскликнул Храбрец, и Седрик зашагал к калитке.
Туман в лесу был почти непроглядный, поэтому Седрик на всякий случай сказал «Септентрио», и палочка указала на север. Выбрав восточное направление, он углубился в чащу, мягко ступая по рыхлому снегу. Вскоре на его пути обнаружились ежевичники в восхитительном сочетании с поваленными деревьями, и Седрик с энтузиазмом бросился запутываться и попадаться в природную ловушку. «Седрик, что происходит?» послышался в его голове встревоженный голос Гертруды, пока он левитировал бревно, чтобы прищемить им себе ногу, «я ощущаю, что тебе грозит опасность». «Не волнуйся, я просто немного экспериментирую», ответил он, засовывая руку в спутанный клубок присыпанных снегом ветвей. «В библиотеке?!» послышался вопрос. «Не совсем… ай! Потом объясню», невнятно ответил Седрик, чьи волосы больно ухватили цепкие пальцы – ежевики, как ему сначала показалось, но когда заострённые края этих пальцев попытались добраться до его глаз, он понял, что это ветвяник, и запустил в него Ступефай. Мудрец отметил, что это было несколько чрезмерно – можно было и заклинание погуманнее подобрать, да и вообще, ежели ты идёшь обниматься с деревьями, бери с собой мокриц, будь любезен.
После этого происществия Седрик ощутил, что действительно основательно запутался. Поза была крайне неудобной и, когда он попытался её поменять, и очередная колючая ветвь впилась в пальцы, палочка выпала из рук. Дотянуться до неё он не мог и тогда полез в карман за второй – что тоже оказалось непросто. Надо бы поскорее научиться использовать Эмансипаре без палочки, отметил Мудрец. Надеюсь, здесь всего один ветвяник, сказал Храбрец, и тут Седрик одновременно услышал три вещи: треск веток, глухое рычание чего-то быстро приближающегося к нему сквозь чащу и крик Гертруды в его голове: «Седрик! Где ты?!» Он попытался одновременно вытащить вторую палочку и послать Гертруде, которая, судя по отчетливости её крика, была совсем рядом, мысленную картину его местоположения по отношению к замку Ноттов. Он уже почти добрался до палочки, преодолевая боль от впивающихся в кожу шипов ежевики, как из тумана вылетела огромная туша тролля с болотно-зелёной кожей и космами спутанных волос. Тролль оскалил зубы, зарычал и рванулся к Седрику, замахиваясь дубинкой, из которой торчали клыки шипов, куда больше ежевичных.
Гертруда возникла чуть в стороне от Седрика, на которого уже опускалась дубинка тролля и прокричала «Импедимента!». Она слегка покачивалась после перемещения, и заклинание скользнуло по троллю, заставив его лишь промахнуться, – дубинка с грохотом обрушилась на ежевичник и валежник. Седрик ощутил, что его ловушка немного поддалась, и вытянул, наконец, вторую палочку. Его Эмансипаре прозвучало одновременно с Коньюктивито Гертруды, и, освободившись из западни, он подобрал первую палочку и подскочил к своей наставнице. Тролль рычал, слепо размахивая дубинкой и разнося в клочья заросли ежевичника.
– Вместе, – коротко бросила ему Гертруда, и он кивнул в ответ.
– Ступефай! – крикнули они вдвоём, используя обе свои палочки каждый, и тролль обмяк и с грохотом свалился на остатки седриковой ловушки.
– Какого чёрта… – начала Гертруда, но прервала сама себя и, притянув к себе Седрика, впилась губами в его губы.
– Я всё могу объяснить, – проговорил он между поцелуями, – но лучше не буду.
Неясная тревога заскреблась внутри, и Гертруда замерла, тоже прислушиваясь к внутренним ощущениям.
– Я снова чую угрожающую тебе опасность, – спокойно сказала она. – Этот тролль был не один. Готовься к аппарации.
Но сначала она вызвала патронуса, которому сказала: «Передай Айдану, что нужна помощь – нападение лесных троллей, сад поместья Ноттов в Дербишире. Пусть берёт с собой ещё кого-то». Шумное приближение нескольких троллей уже было отчётливо слышно, и Седрик с Гертрудой переместились в сад.
– Мы не укроемся в замке? – удивлённо спросил Седрик, прийдя в себя после аппарации.
– Если Айдан не подоспеет вовремя – ещё как укроемся. Но лучше отбивать атаку тут, чем в его стенах. А пока готовься. Как с витальностью?
– Ну… – потянул Седрик.
– Понятно. Тогда лучше тебе укрыться сразу.
Седрик вскинул голову, стараясь при этом не кривиться от боли, которую ему доставляли десятки кровоточащих царапин и ушибов на теле. Но произнести пафосную речь он не успел, так как приближение троллей было уже явственно слышно – они столкнулись с таким сложным явлением, как калитка в каменной стене, ограждавшей сад, и решили, что проще будет проломать дыру. Ощущение тревоги внутри нарастало – так, значит, не только наставница чует, что её ученик в опасности! Это работает в обе стороны. Что ж, тем лучше для нас. Седрик приготовил обе палочки.
Четыре тролля прорвались в сад: Седрик уже различал их громадные силуэты сквозь туман. Одновременно с ними в сад из чёрного хода выскочили Айдан Макфасти, Тормод Маклеод и Зореслава Яга, а за ними и хозяева замка: ставшая серьёзной и сосредоточенной Аполлина Нотт и её немного нервный супруг сэр Эдгар, которого Седрик смутно помнил по рождественскому балу, поскольку тот танцевал с Гертрудой.
– Вот так удача – а я как раз ломала голову, чем ученичков поразвлечь на уроках. Так что, поохотимся на троллей? – произнесла Зореслава, и как-то этой фразой она взяла на себя командование, которое все вокруг приняли беспрекословно.
Окинув молниеносным взглядом собравшихся бойцов, Зореслава наметила себе крупного тролля, несущегося на них первым, а второго за ним «передала» коротким приказом Айдану и Тормоду. Третий достался Гертруде и Седрику, а четвёртый – чете Ноттов. Седрик не успел заметить, что именно сделала Яга, но её тролль, испуганно взвыв, подлетел в воздух и вернулся на землю уже крепко связанным, сбивая с ног того тролля, которого должны были взять на себя он с Гертрудой. Они мысленно настроились на синхронность и снова запустили Ступефай из четырёх палочек. Второй к тому времени тоже уже был оглушён, а чета Ноттов, судя по всему, выставила перед своим троллем стену-Репелло, поскольку он яростно колотил дубинкой по воздуху, не приближаясь. Зореслава одним махом палочки убрала Репелло, и последний тролль, как и первый, вскоре свалился оглушённым и связанным на изящно украшенную камнями клумбу. Седрик огляделся: сад, насколько туман давал его увидеть, выглядел так, будто по нему прошлись… Впрочем, почему «будто»? язвительно отметил Мудрец. Вот именно тролли по нему и прошлись. Твоими стараниями.
– И кто же это троллей приманил? – поинтересовалась Зореслава Яга.
– Господин де Сен-Клер, вы же вроде бы собирались читать труды в библиотеке, а не прогуливаться по лесам, – подала голос Аполлина Нотт, и Седрик мысленно поёжился от кокетства, снова просочившегося в её манеры.
– Да, господин де Сен-Клер, – повернулась к нему Гертруда, с многозначительным взглядом. – Объясните нам, наконец, что случилось.
Седрик ощутил, как вспыхнули его щёки. Но деваться было некуда.
– Я… прошу прощения у всех. Я и представить себе не мог, что… В библиотеке было так душно, а труды трубадуров… то есть, я хотел сказать драконоведов, так заумны, что я просто хотел немного подышать воздухом… в саду.
