Текст книги "Год после чумы (СИ)"
Автор книги: Linda Lotiel
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)
– Кристина, письма нету, – деловито сообщил братец.
– Ну, значит, она просто за печенькой прилетела. Где тут у нашего профессора его любимые шортбреды?
Мне кажется порой, что Кристина знает лучше самого профессора Макфасти, что тут у него где, будто бы это её собственный дом. Сейчас он на занятиях, а она спокойненько заглядывает в горшки на полках, что-то достаёт и переставляет, смахивает откуда-то пыль…
– Ну-ка, Саймон, держи. Угости Мерри.
Пока он кормил сову печеньем, кроша и надкусывая его тайком, Кристина расставляла свечи и набирала в котёл воду из ведра. Я подбежала ей помочь. Руки у меня дрожали, и Кристина это заметила.
– Волнуешься, Ида?
– Ещё как.
– Я понимаю. Сама волнуюсь. А знаешь, как непривычно, что я не могу мысленно поговорить с Эли? Ты себе не представляешь.
Вчера у Эли был день рождения – да такой, что он теперь никогда не забудет. Его ученичество с Кристиной подошло к концу, а это значит, что ему пробил час пройти какой-то тайный обряд, чтобы получить руну воздуха. Это такой рисунок на коже, который делают иглами – я испугалась, когда услыхала, но Эли сказал, что его опоили зельем, благодаря которому боли он не ощутил. Зато теперь он настоящий маг воздуха! Руну он мне тоже показал: она у него на плече: синяя, слегка припухшая, немного похожая на букву N. Синий цвет даёт краска диковинного индийского растения индигоферы, а волшебный компонент, как объяснил Эли, – нечто, связанное со стихией. Маги воздуха обычно используют порошок из крыла какого-то летающего животного. У Эли это выпрыгунчик. Но вот мысленно общаться с Кристиной у него уже не выйдет: ведь она теперь больше не наставница.
– Зато мы друзья теперь с ним навсегда, – сказала Кристина. – А поговорить можно и вживую.
Сегодня после занятий свои руны получат также Эйриан и Айлин – одна станет ведьмой земли, а другая – воды. Их наставница, профессор Яга, заходила познакомиться с нами и изрисовала все окна в хижине морозными узорами. Саймон немного испугался – ведь Баба Яга всё-таки – но она ему доверительно сказала, что таких, как он, худосочных, она не ест, и пообещала покатать в ступе. Ступа, мол, худосочных катать любит, и даже не сбрасывает их на полпути в озеро.
А нам сегодня, в то же самое время, когда Айлин и Эйриан будут получать свои руны, предстоит то, что заставляет сердце колотиться при одной мысли. Кажется, даже Саймон спокойнее меня – после занятий с Кристиной он словно повзрослел года на три. И вот осталось всего одно такое занятие – кажется, взрослые считают, что мы готовы. Но мне не верится. Но с другой стороны, если правду сказать, я никогда не буду по-настоящему готова. Так что хоть сегодня, хоть в любой другой день. Впрочем, когда Кристина смотрит мне в глаза и говорит, что всё получится – ей я верю. Ей невозможно не верить.
Саймон плюхается на ковёр, а я – напротив него. Между нами возвышается котёл с водой. Кристина садится рядом с ним и достаёт какой-то предмет. Я ощущаю сильный запах, который он издает.
– Ой, фу! – кривится Саймон. – Что это у тебя такое вонючее?
– Это кастильское мыло. Оно сделано на оливковом масле, а не из жира животных, как наши мыловары готовят, – мне один знакомый король подарил. Хотела вот попробовать, какие из него пузыри получатся: лучше или хуже, чем из обычного мыла.
Саймон широко открывает глаза при слове «пузыри» – я вижу, как в них загорается интерес. Кристина же смотрит только на своё мыло, задумчиво наморщив лоб.
– Вот только мне же нужна тёплая вода. А эта – холодная. И свечи бы зажечь.
– Можно, можно? – выкрикивает Саймон.
– Почему бы нет? Но только делаем всё аккуратно, как мы уже научились, хорошо?
Саймон кивает с очень серьёзным видом и напрягается. Я знаю, что он представляет внутренний сосуд: у него он принял облик кувшина с черничным морсом. Это сигнал для меня тоже: мысленно я вызываю в воображении и свой сосуд. У меня все просто – знакомый до последней царапины котёл бабки Макгаффин. Он представляется мне пустым – стоит себе и ждёт своего часа. А Саймон старается разогреть свой кувшин – да так, что искры летят. Кристина ловит их в прозрачные шары и левитирует к свечам. Я отмечаю, что Саймон контролирует свою магию уже гораздо лучше – многие искры попадают в свечи сами.
– Кристина, кувшин уже согрелся!
– Какой ты быстрый сегодня! Ну что ж, давай теперь греть воду в котле!
Я знаю, что Саймон должен мысленно сделать – он пытается передать тепло из своего кувшина стоящему перед ним котлу. Я в этот момент должна представлять себе, что вода из него переливается в мой собственный воображаемый котёл. Я изо всех сил стараюсь, но, честно говоря, не вижу, чтобы хоть что-то менялось. Кристина посылает мне тот самый её взгляд – всё получится. Я киваю и продолжаю стараться. Кристина касается воды кончиками пальцев.
– Ого, как она уже прогрелась! Попробуй, Ида.
Я запускаю руку в воду и ощущаю тепло. Стараюсь наполнить этим теплом котёл в моём воображении. А Кристина тем временем опускает в воду своё кастильское мыло и немного трёт его руками. Саймон смотрит на происходящее с любопытством. Кристина дует на воду, и вот из неё начинают подниматься вверх переливающиеся мыльные пузыри. Мы с братом смотрим на них завороженно, а Иниго, который сидел до этого у камина, с лаем подскакивает и пытается ухватить их зубами. Несколько пузырей лопается, и мы тянем руки к тем, что ещё остались.
– Иниго, место! – строго говорит ему Кристина и снова трёт мыло в воде. Новая стайка пузырей поднимается в воздух, и Кристина дует на них так, чтобы они летели в сторону Саймона или ко мне. Брат радостно визжит и лопает их ладошками, из которых вылетают новые искры.
– Свечи, Саймон, – напоминает ему Кристина, и голос её – как морозный узор на стёклах, только тёплый. Несколько искр Саймона сами долетают до свечей – без посторонней помощи.
– Если мы ещё так позанимаемся – месяц, например, ведь мы лучше подготовимся? – тихо говорю я, стараясь, чтобы это не звучало, как мольба.
– Возможно, – также тихо отвечает мне Кристина и смотрит на меня внимательно, пока Саймон играет с пузырями. – Ты считаешь, что ты не готова?
Мой котёл всё так же пуст. Но ведь он и через месяц будет пуст, говорит девчонка из Кардроны. Так зачем же откладывать неизбежное? Лучше уж одним махом с этим покончить и не тратить ничьё время зря. А сестрёнка Эли проникается уверенностью Кристины – ведь это наставница Эли, мага воздуха, её любимого брата! Если она считает, что пора, значит, так и есть. И становится интересно, что сказала бы сама Ида, если бы у неё был свой голос.
В это время раздаётся стук в дверь. Иниго бросается с лаем к входу, а Мерри, встрепенувшись, издаёт громкое уханье. Кристина открывает дверь, и на пороге оказывается профессор Яга. Здороваясь со всеми, она заходит в хижину, отряхивая снег с отороченных мехом сапогов.
– С Солнцеворотом вас! А вы что тут, стирку затеяли? – спросила она, разглядывая котёл, пузыри и свечи. – Что ж, дело хорошее. Тартан Айдана как раз перед балом простирнуть не мешало бы. А то ведь скоро и чизпафлы начнут сбегать отсюда.
– Хорошая мысль, Зореслава, – сказала Кристина. – Я ему передам.
– А я вот в замок собираюсь да думаю, зайду, спрошу – не подбросить ли вас? Таких сугробов намело, что только птицам-вьюжницам летать да медведям-шатунам шастать.
– Медведи зимой спят в берлогах, – заявил ей Саймон.
– Ишь, умный какой нашёлся! То обычные спят, а шатуны – шастают. Так как насчёт прокатиться с ветерком?
– Поместимся все? – спросила Кристина.
– Обижаешь, принцесса. Одевайтесь, что ли, коли готовы.
Кристина посмотрела на меня вопросительно, и я медленно кивнула ей в ответ. Что ж, будь что будет. Так что мы стали собираться и натягивать специально приготовленные одежды: белое атласное блио для Кристины, которое она прихватила на талии зелёным поясом, и для меня такое же платье, только льняное, а для Саймона – белая камиза из тонкой шерсти. Сверху мы надели тёплые плащи. И вот мы, нарядные и молчаливые (даже Саймон притих), отправились в Хогвартс на встречу с Граалем в летающей ступе профессора Яги.
Когда мы приземлились у входа в замок и направились к дверям по протоптанной в снегу множеством ног тропе, мы столкнулись с Эйриан, Айлин, Этьеном и Эли, выходившими из замка.
– Какие вы все светлые и праздничные, – сказал Эли, подходя к нам с Саймоном и беря нас за руки. Эйриан подошла вместе с ним и обняла Саймона.
– У всех нас сегодня случится сказка, – сказала она ему. – Расскажешь мне потом свою?
– Нет, не расскажу, – ответил он, прижимаясь к ней, таким тоном, который у него означал, что расскажет и не один раз.
Я расслышала, как Этьен желает удачи Айлин и говорит ей ещё что-то вполголоса, от чего та закатывает глаза. Затем Эли обнимает Эйриан и шепчет ей что-то на ухо.
– Коли все уже с милыми распрощались и перед прыжком в прорубь надышались, то нам с чаровницами моими уже пора.
– Они будут прыгать в прорубь? – восхищенно спрашивает Саймон. – А мне можно посмотреть?
– Будут, будут, а то как же? – со смехом отвечала Яга. – И на медведях-шатунах покатаются. Тебя бы взяли с собой, да у тебя там игры поинтереснее будут.
Кристина поблагодарила профессора Ягу и направилась в замок. Её тут же догнал и пошёл рядом Этьен, заводя серьёзный разговор. У Этьена все разговоры серьёзные. Мы же смотрели, как Айлин и Эйриан забираются в ступу к Яге и, вздымая маленькую вьюгу, поднимаются в воздух, а затем Эли взял нас за руки и повёл вслед за Кристиной и Этьеном.
Мы с Саймоном впервые были в Хогвартсе, да и вообще в замке, так что представляю, как мы смотрелись со стороны, когда шли по бесконечным коридорам и лестницам с открытыми ртами и благоговейно взирали вокруг. Рыцарские доспехи вытягивались в струнку, когда мимо них проходила Кристина, а нарисованные на портретах волшебники и ведьмы кланялись и почтительно приседали. Встречные студенты здоровались с Кристиной, расступались перед нашей процессией и тихо переговаривались между собой, глядя нам вслед. Саймон завопил от испуга и восторга, когда мимо пролетел полупрозрачный силуэт дамы в сером платье, и тогда Эли взял его за левую руку, а сам достал палочку и держал её наготове. Теперь Саймон шёл между мной и ним, порой останавливаясь, чтобы рассмотреть очередную диковинку. Так мы неспешно поднялись на седьмой этаж замка.
– Наша первая игра на сегодня – это найти волшебную комнату, – сказала Кристина, глядя то на меня, то на Саймона. – Она прячется где-то здесь, на седьмом этаже. Чтобы она распахнула нам свои двери, следует думать о том, что нам всем нужно уютное место для наших занятий. А ещё нужно три раза пройтись по этому коридору. Как вы думаете, мы справимся?
– Да, да, – возбуждённо ответил Саймон и хотел уже вырваться вперёд, но Кристина его остановила.
– Не спеши – возьми за руку Иду. Надо проследить, чтобы она прошла коридор ровно три раза: не больше и не меньше. Сможешь?
– Можете не сомневаться! – гордо ответил он ей и взял меня за руку.
От всего происходящего у меня голова шла кругом – полёт в ступе, огромный, полный чудес замок, казавшийся мне каким-то сказочным животным (я даже коснулась слегка рукой стены – чтобы погладить его). Сердце стучало, мысли путались, и я чуть было не забыла о том, что нужно думать об уютном месте. Но я быстро спохватилась и представила себе большую комнату с очагом и всех нас в ней, сидящих на мягких кушетках. Мой внутренний котёл хорошо вписался в эту воображаемую комнату, и я мысленно поставила его рядом с подставкой для дров.
Дверь в потайную комнату возникла прямо перед нашими глазами: высокая и гладкая, лишённая резьбы или украшений. Она сама распахнулась, когда мы подошли к ней, открывая вид на светлую комнату – словно засыпанную снегом. Но когда мы вошли, оказалось, что в ней тепло – очаг действительно был, и огонь в нём уже горел. А возле медной подставки для дров нашёлся и котёл – совсем как мой, только новый и блестящий. В комнате было огромное множество незажжённых свечей, а ещё больше – белизны: белым был ковёр из меха на полу, стены, кушетки и подушки, шкафы и стеллажи, уставленные всякой всячиной. Я разглядела много игрушек, и Саймон тут же подбежал к ним и стянул с одной из полок небольшой сундучок, который оказался музыкальным. Если повернуть ключ в его боку, начинала играть тихая мелодия, а в самом конце сундучок распахивался, и из него выскакивали игрушечные пикси на пружинах. Саймон игрался со своей находкой, пока остальные переговаривались между собой и вели какие-то приготовления. Я не заметила, откуда появилась Чаша Небес, но вот уже Эли стоял, держа её в руках – белизна комнаты отражалась и дробилась в её хрустальных гранях. Вот ты какой, Грааль.
Эли поставил его на подставку посередине ковра и сел рядом. Кристина стояла напротив него, а чуть подальше, за спиной Эли, на кушетке сидел Этьен. Кажется, я знаю, где места для нас, подумала я и взяла Саймона за руку. Я усадила его по одну сторону от Грааля, а сама села напротив, по другую сторону. Музыкальная шкатулка пела в руках брата свою незатейливую мелодию уже в третий раз.
– Здесь так много свечек! – с одобрением сказал Саймон. – А мы будем их зажигать?
– Мы можем попросить Этьена, – ответила ему Кристина, – он маг огня. Но было бы здорово, если бы ты ему помог – их и правда много.
Этьен поднялся и стал между Эли и Саймоном.
– И в самом деле, мне столько не зажечь, – сказал он. – Попробуем вместе?
– Давай!
Этьен, как мне говорил Эли, мог зажечь свечи безмолвно и иногда даже без палочки, но сейчас он использовал и обе свои палочки, и заклинание Инцендио – видимо, чтобы Саймону было интереснее. Порой пламя из его палочек принимало форму животных и предметов: корон, книг, чаш… Братец хлопал в ладоши и направлял свои искры к свечам. Я поразилась, как часто ему удаётся сделать это метко. А те, что летели мимо цели, перехватывали Кристина и Эли, заключая в привычные уже шары из воздуха. Вскоре вокруг нас заплясало целое войско зажжённых свечей.
– Вот теперь другое дело, – сказала Кристина. – Спасибо, Этьен, спасибо, Саймон. Теперь играть в игру с бочонками будет гораздо приятнее.
– А что это за игра? – спросил Саймон с любопытством в голосе.
– Это такая магическая игра, в которую играют при помощи одного чудесного заклинания. Когда Этьен его произнесёт, между нами всеми возникнет такой огненный мостик, по которому мы сможем передавать друг другу картинки.
– Какие картинки? – спросил Саймон.
– Какие захотим! Например, чтобы играть в бочонки, мы будем передавать картинки с нашими собственными бочонками и даже, если получится, делиться с другими тем, что в них налито.
– А у меня внутри не бочонок! – воскликнул Саймон.
– Как не бочонок? – вмешался Этьен. – Не может быть! Вот у меня – бочонок с пивом, например. А что же у тебя?
– Кувшинчик! – гордо сказал Самйон. – С черничным морсом.
– Так это же ещё лучше, – сказал Этьен. – Дашь попробовать? Нексус Ментиум!
Огненные струи вырвались из двух палочек Этьена и спелись в причудливый узор, похожий на дерево. Пять ветвей отделились от дерева и потянулись к каждому из нас. Эта ветвь словно проникала в мысли – я даже испугалась сначала. Но тут же Эли послал через дерево мысль о том, что страху тут нет места – она проскакала по ветвям дерева солнечным зайчиком, и мне стало весело, когда она добралась до меня. Я же сестрёнка Эли – и вот он рядом. Значит, бояться нечего.
– Смотри, Саймон, вот какой у меня бочонок.
Образ пузатого бочонка появился у меня в голове. Небольшой кран в боку открылся, и оттуда вытекло несколько капель пенящейся жидкости тёмно-жёлтого цвета. Затем возник образ драгоценного золотого кубка, наполненный чем-то прозрачным, который показала нам Кристина, и хрустальной чаши, которая, как я знала, была внутренним сосудом Эли. Чаша была полна родниковой воды.
– Покажешь нам свой кувшинчик? – тихо спросила Кристина. – Ида, может, и ты тоже?
Пошло несколько мгновений, и по огненной ветви прилетел образ кувшина, из которого выплёскивалась тёмная жидкость. Казалось, где-то внутри кувшина спрятан бьющий ключ – сколько бы её ни выливалось, уровень жидкости поднимался снова и снова, и морс вырывался наружу. Я сделала глубокий вдох и представила себе свой пустой котёл. Пусть его увидят другие, подумала я, и ветка словно всосала картинку из моей головы.
– Какой славный кувшинчик, – сказала Кристина.
– Котёл тоже отличный, – сказал Этьен. – Жаль, что пустой.
– Ну, это мы исправим, – произнёс Эли. – Смотри, Саймон, что нужно делать.
Чаша Эли наклонилась, и вода потекла по огненной ветке, пока не попала в чашу Кристины. Та тоже наклонилась, и жидкость из неё плавно перетекла по ветке к бочонку Этьена и забралась в него прямо через кран на боку. Сердце моё забилось, и я услыхала смех Саймона словно сквозь стену. Мне сложно было понимать, кто и что ему отвечает.
– Можно, можно, я попробую?
– Попробуй, конечно.
– Можно, я тоже вот так через краник залью Этьену в бочонок?
– Да, это же игра в бочонки. И вообще мы все хотим попробовать твой черничный морс. Только давай для начала совсем чуть-чуть.
Кувшину незачем было и наклоняться: фонтанчик морса выплеснулся из него и полетел по огненной ветке к бочонку Этьена. Там он внезапно превратился в змею и ловко заполз в кран бочонка.
– Вот это да! Кажется, у нас будет чемпион по игре в бочонки. А мне можно тоже змейку? – кажется, это был голос Эли.
– Нет, – смеялся Саймон. – Тебе будет лягушка!
И ещё один черничный ручеёк сорвался с поверхности кувшина и лягушкой зашлёпал к чаше Эли, куда он хлюпнулся, подняв фонтан брызг. Потом досталось и кубку Кристины – туда упала и тут же завертелась юркая рыбёшка.
– Невероятно! – пропел её волшебный голос. – Рыбок у меня в сосуде никогда не бывало. Интересно, что ты придумаешь для Иды. Только знаешь, если можно, отдай ей побольше морса. Видишь ли, у неё котёл совсем пустой, а если ты с ней поделишься сейчас – то мы сможем наполнить его так, что он уже никогда не будет пустовать. Но это только, если ты хочешь.
– Я хочу поделиться с Идой! – произнёс Саймон. – Я ведь смогу с ней тогда так играться?
– Сможешь, Саймон, – сказал голос Эли. – А ещё Ида сможет стать волшебницей. Только для этого нужно направить свою жидкость не напрямую, а через вот эту чашу. Смотри.
Я взглянула краем глаза на Эли – он закрыл глаза и стал творить что-то с огненным деревом. Оно завертелось в воздухе, и его ствол прошёл через стоящий между мной и Саймоном Грааль. Из чаши Эли в Грааль направилась около половина всей воды из его сосуда – и Чаша Небес, наполнившись, загорелась лучистым светом. Затем он опустел – вода снова оказалась в чаше Эли.
– Попробуй так, Саймон, – тихо проговорил Эли.
– А можно кто-то нарисует полную луну?
– Почему бы нет? – произнёс голос Кристины, и серебристый диск засиял в ветвях огненного дерева.
Время словно замерло для меня, потом медленно, очень медленно мгновения поползли, и я, не дыша, смотрела, как из кувшина робко выбирается лунный телец, сотворённый из черничного морса. Вот, шаг за шагом, он перебирает ногами на больших копытах и ускоряется, и вот уже с разбега запрыгивает в Грааль. Там он падает каскадом тёмных капель, и вот наполненная Чаша испускает целый сноп лучей.
– Ида, – шепчет мне Эли.
Я зову тельца к себе. Снова медленно, робко, он формируется из морса в чаше и выбирается из неё. Шаг за шагом, он переходит по ветке, ведущей ко мне. Ветвь наклоняется под его тяжестью – он скатывается, как по горке, и плюхается в мой котёл, снова превращаясь в обыкновенную жидкость. Нет, не обыкновенную, говорит новый голос. Жидкость начинает закипать и бурлить, затем от неё поднимается серебристый пар, а сама она приобретает яркий бирюзовый цвет. Это умиротворяющее зелье, говорит голос Ведьмы Иды. Ну, здравствуй, говорят ей девчонка из Кардроны и сестрёнка Эли.
Когда мы возвращались из белой комнаты, снова проходя десятки лестниц и коридоров, я тайком гладила стены замка и мысленно говорила ему «спасибо». Когда ко мне вернутся слова, я, конечно, скажу всё, что нужно сказать и Эли, и Этьену, и Кристине. И Саймону – этому малышу, который идёт рядом, сонно трёт глаза и запускает снова мелодию в сундучке, который он унёс из комнаты с собой. Или, быть может, Саймону я скажу всё позже, когда он подрастёт. И, наверняка, станет великим магом – я слышу, как Кристина и Этьен обсуждают то, как удивительно быстро он смог настроиться на работу с тем, что они называют между собой «сетью». А пока я молчу и слушаю, как плещется жидкость в моём внутреннем сосуде. Умиротворяющее зелье, которое мы столько раз варили с бабкой Макгаффин для Саймона. И мне становится удивительно спокойно на душе.
– С днём рождения, Этьен, – говорит Кристина на прощание. – Надеюсь, всё это можно считать подарком.
– Спасибо, госпожа Кэррик. Более чем. И для всех нас. Хотя лично мне досталась отличная змея. Одна из моих субличностей была просто в восторге.
И, оставляя в замке Этьена и Эли, у которого в глазах сверкают слёзы, мы выходим в снежную и торжественную ночь. Мне кажется, что я вижу в темноте кружащихся птиц-вьюжниц и ступающих по глубокому снегу загадочных медведей-шатунов. Этот мир прекрасен и полон волшебства.
========== Глава семнадцатая ==========
Из монографии «Танцевальная культура магов эпохи средневековья» сэра Гарольда Дарси, носителя ордена Мерлина первого класса (опубликовано в 1952 году)
Одним из самых известных танцев эпохи средневековья является «Flamma Vitae» (лат. «Огонь жизни»), торжественный танец, которым открывались балы. Это медленный круговой танец, исполнявшийся в парах. Благодаря помощи портретов в замке Хогвартс удалось полностью реконструировать технику исполнения танца: это был одинарный приставной шаг, чередующийся с двойным, как в открытой, так и закрытой парной позиции, с тройными пивотами в припеве. Магической особенностью танца являлся вызов дамами и кавалерами своих патронусов перед последней проходкой танца. Согласно принятому в те времена этикету на этот танец никогда не приглашали заранее, кроме исключительных случаев.
Гертруда Госхок, 25 – 26 декабря 1347 года
На улице вьюга намела огромные сугробы, а Хогвартс накрыло стихийное бедствие Рождества. Эльфы колдовали над праздничным пиром так, что от запахов из кухонь можно было упасть в обморок. Коллеги Гертруды носились по замку во всех направлениях с озабоченным видом, погружённые в бесконечные предпраздничные дела, мэтр Йодль орал, что при таком отношении к тройному шагу с подбивкой со стороны седьмого класса он вообще отказывается вести бал, а Теренс Пикс при помощи Пивза развешивал пышные кусты омелы в самых неожиданных местах. Разглядывая похожую на гнездо авгура омелу на голове одного из рыцарских доспехов у парадной лестницы, Гертруда вдруг осознала, что ей не поручили никаких особых рождественских заданий. Молния лишь пожала плечами – нам же легче, Профессор же подумал, что это всё-таки немного обидно, а Руди заявила, что это повод пойти и где-нибудь похулиганить.
В замке было необычайно тепло – за несколько дней до бала начали прогреваться находящиеся в подвалах купальни, куда загоняли поочерёдно каждый класс для предпраздничного мытья. Казалось, жаркий пар из бань просачивался сквозь стены и нагревал весь замок снизу доверху, не добираясь только до верхних этажей и башен. Гертруду несколько дней преследовал запах розовых лепестков и жасминовой настойки. Наконец она не выдержала и выбралась в Хогсмид, где купила немного притираний и ароматной воды. Теперь её комната благоухала, да и сама она, поддавшись всеобщему банному безумию, была до неприличия чиста, ароматна и идеально причёсана, натерев до блеска башмаки и даже свои палочки. Пока она слегка поражённо разглядывала своё преобразившееся отражение в зеркале, Руди настойчиво тянула её забраться в какой-нибудь пыльный и грязный коридор, однако она отправила свою давнюю школьную ипостась на вершину дуба, чтобы не путалась под ногами Молнии и Профессора.
Около полудня Гертруда решила зайти на последнюю репетицию «Свадьбы сэра Гавейна и леди Рагнель», как теперь официально называлась постановка учеников, тем более что её устроили в классе, где часто проводились уроки по заклинаниям. Этот кабинет был одним из самых просторных в школе, отчего актёры и облюбовали его. Если придётся что-то чинить, то лучше ей первой узнать об этом, решила Гертруда. Зайдя в класс, она увидала репетицию в полном разгаре: Адриан Макгрегор с короной на голове, выразительно жестикулируя, говорил о том, что никому не под силу ответить на такой каверзный вопрос, как «чего хотят женщины», так что всё пропало. Ипполита Нотт прервала его, и они начали о чём-то спорить. Гертруда огляделась и увидала одиноко сидящую за партой у стены Августу Лестранж. Подтянув к себе при помощи Акцио стул, она села рядом с ней.
– Ты тоже участвуешь в постановке, Августа?
– Нет, что вы, профессор. Я здесь из-за Трембли. Это он в ней участвует.
– Трембли, твой домовой эльф? Кого же он играет?
– Самого себя, судя по всему. У них там по сценарию сцена с пиром, и кому-то же надо прислуживать. А все хогвартские домовики сейчас сильно заняты на кухнях, так что без помощи эльфа Древнейшего и Благородного Дома Лестранжей – никак.
– Понятно, – усмехнулась Гертруда. – И как Трембли относится к своей роли?
– Как всегда, с крайним старанием. А также – с некоторым волнением. Всё-таки для него это актёрский дебют. Так что я тут для моральной поддержки.
Тем временем актёры начали репетировать сцену разговора Артура, сэра Гавейна и леди Рагнель. Конала было не узнать – его бородавки напоминали скорее архитектурные, нежели телесные элементы, а волосы торчали во все стороны, как иглы акулобраза. Он говорил дребезжащим старческим голосом, от которого стоящий рядом Мартин Фитцпатрик, главный певец школьного хора, страдальчески морщился.
– Так сэра Гавейна играет не Криспин? – удивилась Гертруда.
– Как выяснилось, Криспин играть не умеет, несмотря на свою куртуазную внешность, – объяснила ей Августа. – А на подвиг, заключающийся в заучивании текста в последний момент, был готов только староста Рейвенкло.
Гертруда бросила взгляд на Мартина: может, он и не был похож на рыцаря Круглого стола, сошедшего со старинного гобелена, как Криспин, но обаяния ему было не занимать. Сэр Гавейн у него выходил не столько беззаветно преданный и любезный, сколько сообразительный и быстро принимающий правильные решения. Ей вспомнилась та ночь, когда Седрик рассказывал эту историю на залитых лунным светом полянах, и почудился снова его голос в голове, задающий вопрос «Ваша версия?». Интересно, что он делает сейчас в родительском замке в Нормандии? Слушает рождественскую мессу в церкви с родителями или встречается со своей возлюбленной-магглом, чей портрет носит с собой? Она часто представляла себе эту версию с французской невестой – практически уже начала принимать это как данность. Она рисовала перед мысленным взором Седрика, сидящего на скамье в огромном соборе, где священник вещает что-то о младенце Христе и спасении мира. Вот он оглядывается и ищет взглядом заветное лицо. Какая она, интересно, эта юная француженка?
От этих размышлений её оторвал взрыв хохота и появление нового актёра – из-за длинной седой бороды она не сразу узнала Освальда Лонгботтома, старосту Хаффлпаффа. Он, с трудом подавляя смех, начал нести полную, с точки зрения Гертруды, ахинею о магии, женщинах и ещё что-то о единстве земли и короля.
– Борода Мерлина, а это кто ещё такой?
– Вот именно он и есть. Мерлин, – ответила Августа. – И его борода, во всей красе.
– Он-то что делает в этой истории?
– Сценаристы решили, что без него – никак. Поэтому он иногда появляется и произносит монологи о чём-то возвышенном. К счастью, после этого он быстро исчезает. В общем и целом, типичное для Мерлина поведение.
Далее следовала сцена с сэром Громером, которого весьма убедительно изображал Анри де Руэль-Марсан – тут Гертруда снова подумала о Седрике, вспомнив, как её дразнили друзья из-за «пафосных французов». Анри, впрочем, был в меру пафосным в своей роли и в меру грозным: казалось, королю Артуру так просто не отделаться. Но всё же властью сценария сэру Громеру пришлось отпустить его невредимым, а также и принять приглашение на свадьбу его сестры и сэра Гавейна. Далее актёры долго планировали сцену с пиром, споря, кто и где будет сидеть, пока Конал репетировал сам в сторонке художественную отрыжку.
– Как твоё обучение у Морганы? – спросила Гертруда Августу, пока актёры кричали и пытались командовать друг другом.
– Идёт своим чередом, – ответила та. – Конечно, непросто заниматься с призраком, который не может покинуть свою пещеру. Но Моргана прекрасно всё объясняет, так что мне достаточно просто потом проделывать все её задания, в точности следуя наставлениям. И всё выходит. Правда, немного завидую тем, у кого есть ментальная связь с их наставниками.
И снова мысли Гертруды перенеслись к её собственному ученику – сейчас, когда он во Франции, ментальная связь с ним пропала, ибо он находился слишком далеко. От этого ей было немного неспокойно на душе. И тут уж Профессор не выдержал. Можем мы, наконец, сосредоточиться на происходящем, а не улетать постоянно за пролив? Ученик никуда не денется и ничего с ним не стрясётся! Наестся бланманже в родительском доме и вернётся, как ни в чём не бывало. Придёт очередное занятие, вот тогда им и займёмся – а сейчас хватит уже! И Руди с вершины дуба добавила: и в снежки ещё поиграем с ним.
– Кстати, профессор Госхок. Хотела вас предупредить. Моргана постоянно выспрашивает о ваших делах всё, что мне известно. Хотя она и моя наставница, мне кажется, вам стоит знать об этом. Всё-таки это Моргана.
– Спасибо, Августа, я приму это к сведению, – ответила Гертруда, слегка опешив. Впрочем, ничего странного и тем более подозрительного тут нет, подумала она. Моргана больше всего любит интересные сюжеты. А к Гертруде эти сюжеты так и липнут. «Затягивать детей невинных…» прозвучало в её голове, и снова возник перед внутренним взором облик Седрика, но она отмахнулась от воспоминаний и от его навязчивого образа.
– А как дела у Мэгги и Берны? – спросила она, чтобы отвлечься от мыслей.
– Мне сложно сказать – думаю, вам лучше это узнать от них самих. Кажется, Мэгги сейчас так погрузилась в занятия с Морганой, что даже стала реже видеться с профессором Макфасти. Её инициацию перенесли на следующий год, как вы, наверное, знаете.
– Ты права, мне стоит поговорить с ними. Спасибо за то, чем ты поделилась. Да и вообще, хватит о занятиях! Бал ведь сегодня. А в Слизерине традиционно лучшие танцоры.
