Текст книги "За краем Вечности (СИ)"

Автор книги: Jane_BlackCat

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 45 страниц)

– Ты… – я взволнованно сглотнула, пальцы теребили край лифа платья, – тоже это видишь? – мне прилетел косой взгляд пирата. На капитанском лице ни дрогнул ни один мускул, что не давало разобрать истинные эмоции.

– Вижу что? – Джек понизил голос и чуть отклонился назад, будто видел во мне сумасшедшего неадеквата. В Воробья устремился потрясённый и поистине безумный взгляд. Затеплившиеся было надежды пали крахом перед абсолютно непонимающей, слегка растерянной наружностью капитана Воробья. Джек едва ощутимо улыбнулся и скованно развёл руками. Взгляд метнулся от загорелого лица к воде и застыл. В воздухе так и зазвенело разочарование – горизонт снова был чист. Судно исчезло, не осталось и следа. «Чёрт!» – взвыл в голове внутренний голос. Если и могло существовать большее разочарование, оно возникло бы только в случае, если бы мир, в который я попала, оказался бы простым сном. Загадка, которая выпала лишь на мою долю, усложнялась и набирала обороты: даже Джек, в упор глядя на «Голландец», не увидел его. Или сделал вид, что не увидел. Или он темнит, или я правда сошла с ума, сама того не заметив. Хотелось полагаться на первый вариант, но разумнее было бы на второй.

– Ничего, – сквозь зубы проговорила я, сдерживая неуместный порыв: во-первых, Джек укрепится во мнении о моём сумасшествии, а во-вторых, может начать смеяться за спиной. Я натянула беззаботную улыбку и пояснила: – Просто там из воды рыба выпрыгнула… Вот я и обратила на неё внимание.

Джек издал смешок и снисходительно поднял брови «домиком». По мне прошёлся излишне толерантный взгляд, вызвавший старательно избегаемые вопросы. Аргумент оказался либо неубедительным, либо нереальным – капитанская реакция была слишком посмеивающейся для поверившего человека.

– Она что, – Джек очертил глазами непонятный символ, чуть отклонился назад и прикрыл рот рукой, – Летает…? – в ответ на немой вопрос, преисполненный недовольства и уже привычной готовности признать свою глупость, он не смог не хохотнуть: – Ты так долго смотрела на эту «рыбу», будто она зависла в воздухе.

Я дерзко вскинула голову и положила ладони на бока.

– Летучие рыбы, слыхал о таких?

– Слыхать-то слыхал, – Джек подошёл чуть ближе и выдохнул мне в лицо: – Но вот только в этих водах их никто никогда не встречал. Не водятся они в этой части моря, смекаешь?

Я глубоко вдохнула запах сырости, пытаясь совладать с пылающими и донельзя противоречивыми эмоциями. Хотелось злиться – на «галлюцинацию» (которая до сих пор не исключала возможность оказаться реальной), на слишком умелые парирования Джека и на очередную собственную оплошность.

В баркас мы спустились, когда половина матросов уже ожидала нашего прибытия на берегу, неторопливо шастая вдоль полосы прибоя. Вечернее зарево плясало на горизонте, постепенно сползая за него и натягивая на небо тёмное полотно, усыпанное звёздами. Ветер дул в лицо, словно предостерегая от опасности и «подсказывая», что следует вернуться на корабль от греха подальше. Да и собственных глупостей тоже. Но не прошло и минуты, когда лодка вспахала песчаное дно килем и выпустила нас на серо-жёлтый пляж, местами усеянный сгустками жухлой травы и обломками древней пристани.

Часть команды «Жемчужины» прозябала в порту, в ожидании прибытия судна незнакомого мне лично, но уже ненавистного губернатора Кристиана Стивенса. Наша же группа захвата стала прокладывать себе дорогу через лес, продираясь сквозь шелестящую, скрипящую и говорящую птичьими голосами чащобу к подготовленному штабу. В абсолютном молчании вооружённые до зубов люди проламывались сквозь кустарники и обходили стороной подозрительного цвета растения. Вскоре на сереющем небосводе проступил бледный силуэт неполной луны. Безрадостный внутренний голос, по-прежнему напоминающий о себе излишне часто, хохотнул, что для антуража не хватает только волчьего воя откуда-то с окраин леса. Прошедший днём дождь поднимался над лесом влажными тучами тумана. В сыром воздухе запахло пылью и мокрым асфальтом: длинная, извилистая дорога приближалась. В примерной середине пути от города до губернаторского особняка стена деревьев сгущалась, а толстые, широколапые ветви так подходяще склонялись над мостовой. Мощные папоротниковые листья, податливо расступившиеся перед открывающими лесное шествие матросами, выпустили нас на небольшую лужайку. Зазвучали приветствия и дружественные похлопывания по плечам: ожидавшая нас группа разведчиков во главе с Гиббсом, взыграли духом и вздохнули с облегчением по прибытии собратьев. Сквозь щели между торчащими из земли остроконечными зубьями пальмовых стволов чернела дорога; матовые лунные блики мягко ложились на утрамбованные камни, ещё не обсохшие после дождя.

– Окси! – межу плечами двух коренастых матросов протиснулся Тим. Лицо его не утратило привычной открытой улыбки, но теперь по нему пролегли тени озабоченности. Парусный мастер залихватски подбежал ко мне и оглядел с головы до ног: – Ты как?

– В этот раз, как видишь, грязные лужи обошли меня стороной, так что не бойся запачкаться, – заулыбалась я, прислоняясь к шершавому стволу дерева.

– Я не об этом, – Тим встал рядом и мазнул по мне заботливым взглядом. – А о твоём настрое. Дело предстоит непростое…

– Всё прекрасно! – заверила я и подкрепила слова уверенной улыбкой. – Я всего лишь приманка для благонравственного губернатора. Уж кому следует беспокоиться – так это вам. Осуществлять нападение куда опаснее, да при том сложнее.

Но он беспокоился обо мне. Ни о каком-нибудь другом участнике операции, ни о верном товарище, с которым прошёл под одним парусом не одну сотню миль, а о странной чужестранке, знакомой с ним всего ничего. Я прикрыла глаза, сползая по стволу дерева. Неважно, как долго протянется ожидание – это шанс в который раз перебрать в памяти все предстоящие действия и до мельчайшей подробности представить возможные результаты. Рассредоточившиеся по поляне матросы общались в полушепчущей манере, настороженно замолкая при любых посторонних звуках. Ожидание затянулось, оставляя в ожесточившихся чувствах лишь безэмоциональную холодность. Тихая перебранка матросов доносилась до уха сквозь призму безразличия и не отвлекала от сосредоточенных размышлений.

– Может, всё-таки не стоит? – неуверенный, тихий голос донёсся сверху, пробивая неприступную стену мыслей. Глаза медленно раскрылись и взгляд поднялся к смятённому лицу Тима. Тяжкий вздох красноречивее слов объяснил ему о моём мнении на счёт простого увиливания от проблемы. Уйти в сторону, не появиться в нужный момент, сославшись на что угодно – какая удобная «подушка безопасности»! Но только для меня. Для остальных же это знаменует провал и возможные – но совсем не нужные – жертвы.

– Тим, твоя забота приятна, но порой излишня, – я ободряюще улыбнулась, поднимаясь на ноги.

Лунный диск забрался за тучу, на окрестности пали ночные тени. Когда вернувшийся из порта мистер Бергенс доложил, что нужный корабль близится к причалу, умолкшая было команда взбодрилась. Снова загудели разговоры – уже не так оживлённо, но взволнованно. Всё больше рук лежало на эфесах клинков, вызывая зависть: отсутствие верной сабли под боком навевало ощущение уязвимости. Пальцы машинально дотронулись до прикреплённого к колену пистолету и скользнули по длинному кинжалу, болтавшемуся на голени. Ощущение холодного металла под тканью оживило бесценный ледяной взгляд на происходящее. Поляна пустела: участники авантюры рассредоточивались вдоль дороги и занимали заранее выбранные места засады, коими служили заросли кустарника, склонившиеся над дорогой ответвления древесных стволов или просто широкие пальмы. Взгляд застыл на ползущем по коре соседнего дерева жучке. Что-то сжалось внутри, и это что-то было так похоже на плохое предчувствие. До обострившегося слуха донеслась негромкая беседа и глаза машинально попытались найти её участников. На заговоривших капитана Джека Воробья и Тима падала тень широкой кроны искривлённого, чуть ли не в узел закрученного дерева. Даже не понадобилось прислушиваться, чтобы понять о чём разговор, и кто его зачинщик. А о предмете обсуждения не могло быть даже сомнения. Я поднялась, даже не пытаясь удержать разгорающийся внутри решительный огонь. По размокшей земле глухо зачавкали подошвы сапог.

– … не выйдет, как бы ни пытались! Это не для неё задача, – Тим был сдержан, но в серых глазах ярче прежнего пылали уверенные огни.

– Ты так в ней сомневаешься? – Джек безразлично чесанул скулу и уставился куда-то поверх собеседника.

– Не хочу ей рисковать. А тебе, капитан, как я вижу, плевать.

– Да! – Джек оживился, словно услышал слова, которые никак не мог сформулировать, прищурил глаза и тише добавил: – Теперь ты доволен? Она уже достаточно показала себя и убедила, что справится с задачей, смекаешь?

– Это были лишь случайности! Не надо этого делать. Она может погибнуть, в конце концов!

– Влюбился что ли? – Джек презрительно искривил губы, рискуя получить кулаком по идеальному носу.

Я прошагала между двумя вспылившими пиратами, отчего оба отпрыгнули в стороны. Спина так и чувствовала два взгляда: растерянный и опешивший – Тима, лукавый и благодушный – Джека. То, что Тим отказался верить в мои силы доконало, но подогрело разгорающуюся решимость доказать обратное, убедить их и заодно себя, что я способна внести свой вклад, стать чем-то большим, чем лишним балластом. Зашуршали раздвигаемые кусты, и открылся высокий обломок широкого, но расколотого молнией дерева, напоминающего дуб. Я устроилась в обговорённом заранее месте и устремила внимательный взгляд на поворот дороги, из-за которого должен будет объявиться глава города. Верхняя губа приподнялась в оскале: губернатора Стивенса ждёт очень радушный приём. По мере течения времени, ожидание становилось нестерпимым; руки так и чесались приступить к делу. Пришлось придумать им занятие: я обратилась в попытки получше закрепить на ноге сползающую кобуру.

Наконец, со стороны города раздалось тройное «ква» древесной лягушки. Я, а также все затаившиеся по укромным местам пираты встрепенулись: это был обусловленный сигнал. Словно заинтересовавшись происходящим, луна выглянула из-за тучи – синеватый свет лёг на притихнувшие деревья и вьющуюся каменистую тропу. Тишина сделалась настолько напряжённой, что можно было уловить посвистывания воздуха под крылышками мух. Мелькнуло очередное «А если», предположив, что это могла быть настоящая лягушка, а не поданный разведчиком сигнал – а в ответ ему издалека заскрипел колёсами едущий экипаж. Я напряглась и подалась вперёд; взгляд заметался в поисках запрятавшегося Джека Воробья. Из-за кокосовой пальмы на другой стороне дороги в нескольких метрах дальше мелькнула красная бандана. Джек сложил руки как на молитве и поднёс к плотно сжатым губам. Пожелание удачи или мольба из рода «только не сделай глупость»? Шум нарастал, а вместе с тем нарастала и готовность. Сквозь деревья за поворотом замелькали колёса и тонкие ноги лошадей, застучали копыта. «Пора», – шепнул внутренний голос. С рваным вдохом я покинула укрытие. После размокшей земли каменная мостовая непривычно цокала под каблуками, её холод, казалось, чувствовался сквозь плотную кожу сапог – но на деле это был сковывающий тело ледяной страх.

Из-за деревьев вырвалась четвёрка гнедых коней и помчалась прямо на меня. Кучер подпрыгнул и заёрзал на козлах при виде выпрыгнувшей на дорогу прямо перед экипажем и впавшей в ступор от ужаса благородного вида барышни. Я выдохнула и расправила руки в стороны. Приближающийся грохот колёс, копыт и опешившее «Эй» прилетевшее от кучера вызывало неумолимое желание убежать, но внутренний голос, в кои-то веки не несущий глупости, твердил на ухо: «Жди… Жди… Жди…»

«А вдруг не остановится?» – промелькнуло в мыслях перед тем, как до подола платья долетели первые клубья вырывающейся из-под копыт пыли. Трудно сказать, кто напугался больше: я ли, лошади или кучер, но последний, судя по всему, слишком опешил, чтобы сообразить о необходимости придержать коней. Глаза зажмурились – то ли от пыли, то ли от неохоты смотреть в лицо скрипящей колёсами смерти. Всё внутри боязливо сжималось от воображённой картины растоптанного и размазанного колесом тела. Всё перемешалось в сплошной хаос: яростные приказы извозчика убираться с дороги, грохот, пыль и осознание важности выполняемого дела. Чёткое осознание: «не остановится», пришло резко, как удар грома и явственно, как дважды два. Глаза в спешке распахнулись, поймав в фокус оставшиеся между мной и извозчиком считанные ярды. В голове спонтанно пронеслись правила действий при падении на железнодорожные рельсы – ситуация была иная, но принцип тот же. Я выдохнула, расслабила все мышцы – и мешком рухнула лицом в землю, головой к движущемуся экипажу. Руки накрыли голову, лицо исказилось от грохота и отчаянной надежды на то, что последний шанс сработает. Копыта прогромыхали по обе стороны, по ушам ударил нервный крик возницы и в следующий миг днище кареты нависло тяжёлой тенью надо мной. Проскрипели колёса, зарябило в полуприкрытых глазах, поток воздуха шибанул по спине. Как луч спасительного света через показавшиеся вечностью секунды тень кареты сошла с головы и плеч, выпуская меня из-под пыльного днища, но не успело в мыслях громыхнуть ликующее «Пронесло!», как что-то с силой рвануло меня назад и поволокло по шершавой мостовой. Руки зашарили по камням, в попытке за что-то ухватиться, но заместо результата мокрые камни только ободрали кожу на предплечьях. Непонимание и адреналин вызвали краткий вскрик. Из-за стремительно проплывающих мимо деревьев выглядывали опешившие пираты, мешкающие и спешно вытаскивающие пистолеты из кобуры. Загрохотали выстрелы, беготня устремилась вслед за уезжающей каретой, что волоком тащила меня за собой. Попытка затормозить ее провалилась – но не по моей вине, а лишь из-за нервной неуравновешенности возницы, и единственным шансом на удачное таки завершение рейда осталась погоня.

Кое-как удалось перевернуться на спину. Подол платья, очевидно, зацепившийся за что-то под днищем, тащил меня за каретой, словно мешок с картошкой, считая моей пятой точкой все неровности и выступы мостовой. Взгляд зацепился за остающегося позади мистера Бергенса и короткоствольный мушкет в его руке. Выстрел сопроводился воплем и кучей брани – а следом мимо меня промчался валяющиеся на земле извозчик, хватающийся за кровавое пятно чуть ниже ключицы. Лёгкие сковал холод. Ужас пронзил тело ледяной иглой. Взгляд метнулся к колёсам: карета лишилась кучера, а следовательно, и управления. Конец у подобных ситуаций всегда один. Дыхание неминуемой опасности заставило действовать. Рука потянулась к кинжалу, но встретившийся на пути кареты булыжник подбросил и с силой припечатал тело обратно о дорогу. Что-то глухо приземлилось на крышу кареты с массивной ветки дерева: покрытие скрипнуло, но выдержало. Неровность дороги снова подшвырнула меня, и живот встретился с горизонтальным выступом позади кареты, выбивая воздух. Я вцепилась в него до побеления костяшек, в бешеной попытке удержаться и вскарабкаться на подножку. Подскочившая в очередной раз карета чуть не сбросила на землю, но вдруг надо мной нависла тень. Взгляд застыл на протянутой сверху мозолистой ладони, пополз выше и остановился на лице капитана Воробья, перегнувшегося через край крыши.

– Хватайся же! – наспех крикнул Джек, шатнувшись, когда колесо подпрыгнуло на камне. Я безотлагательно вцепилась в капитанскую руку. Резким рывком, от которого искры из глаз посыпались, Джек водрузил меня на крышу кареты; край юбки отцепился от нечта, которое не один метр протащило мою тушку по дороге. Ветер засвистел в ушах. Едва удалось приподняться, я нервно пристукнула зубами: погоня отстала и растворилась в ночи. Поводья летали за напуганными конскими спинами, как крылья пегасов. Остались лишь я и Джек на крыше дилижанса, да губернатор Стивенс под нами. Воробей вскочил как ужаленный и прыгнул на облучок. Я поползла по крыше следом, качаясь как соломинка на ветру и умоляя провидение, чтобы ни резкий поворот, ни склонившаяся слишком низко ветка не сгребли меня на землю. К разуму стали подбираться светлеющие мысли: осталось лишь остановить испуганных выстрелами коней и схватить за шиворот паскудного губернатора – и всё будет кончено.

На козлы я сползла уже когда капитан Джек Воробей подцепил развевающиеся вожжи краем клинка как продолжением руки. Поводья послушно легли в капитанские ладони. Деревья мелькали беспорядочным винегретом и каждое норовило повстречаться с экипажем. Жёсткое сиденье подкидывало на каждой кочке, будто на трамплине. Пальцы впились в подлокотник – иначе неудачный поворот непременно выкинул меня за пределы облучка. Падение с летящей повозки грозило серьёзными травмами и испытывать их на себе не хотелось ещё больше, чем набивать очередные синяки на месте кучера. Из-за спины донеслась лёгкая возня и шуршание. Что-то недоброе зашевелилось в душе, а внутренний голос коварно хихикнул на ухо: «Обернись». Слушаться его советов вошло в привычку, и я медленно, опасливо повернула голову. Брови сошлись над переносицей, губа нервно закусилась при виде вылезающего из окошка на крышу солдата в красном мундире, что вероятнее всего являлся верным охранником губернатора, чьё имя успело набить оскомину.

– У нас проблемы, – неожиданно спокойно произнесла я, наспех глянув в сторону кэпа. Джек сдвинул брови и мельком обернулся. «Красный мундир» вскарабкался на крышу и принял стоячее положение, шатаясь как осиновый лист на ветру. Его рука потянулась к короткому мушкету на поясе. Капитанская реакция сработала мгновенно – в ладони Джека появился пистолет, щёлкнул взводимый курок и громыхнувший выстрел выбил оружие из рук солдата ещё до того, как то окончательно покинуло кобуру. Я хлопнула глазами, чертовски глупо растерявшись. Не успело удивление сдать позиции, Джек протянул мне поводья, и я рефлекторно вцепилась в них:

– Не отпускай! – в назидание рявкнул Воробей, карабкаясь на крышу. Взгляд проводил пирата, на которого тут же набросился с кулаками самоотверженный слуга губернатора – и вернулся к дороге.

Я оторопело, шокировано уставилась на поводья, оказавшиеся в моих руках. Выступать в роли кучера не приходилось ещё не разу, поэтому от меня толку было не больше, чем от пустого места. Отчаянные попытки сообразить, как остановить бешеную лошадиную беготню пересекались с вслушиванием в происходящее за спиной; редкие краткие обороты назад позволяли мельком увидеть катающихся по крыше кареты Джека с «красным мундиром» и увлечённо бьющих друг другу вспотевшие лица. Рычание, грозные утробные крики и нешуточные удары яснее ясного констатировали тот факт, что это не дружественная рукопашная потасовка, а борьба не на жизнь, а на смерть. Поводья дрожали, рвались из ладоней, украшая кожу новыми мозолями. От сменяющихся один за другим лесных пейзажей кружилась голова. Всё чаще напоминали о себе опасения, что, не ровен час, когда дорога кончится и особняк Стивенса встретит нас выстрелами охранников.

Сырой воздух нагнал тучу на луну – стало темно как в гробу, лишь мечущиеся тени деревьев и мельтешащие перед глазами конечности лошадей убеждали, что я ещё жива, хотя сил оставалось всё меньше. Сил не только физических, но и моральных. По правое плечо от меня крыша громыхнула под опрокинутым Воробьём и нависшим над ним скалящимся солдатом. Под головой и спиной Джека оказалась несущаяся пустота: он имел все шансы перевалиться через край крыши и рухнуть наземь. «Красный мундир» навалился всем весом на грудь капитана, решив ускорить дело, но капитанские руки впились в край крыши, удерживаясь над пропастью с таким напряжением, что выступили вены на висках и шее.

– Пошёл прочь! – голос словно бы принадлежал и не мне, а какому-то страшному, разъярённому существу. Ладонь нырнула под юбку и отцепила пистолет от ремня. Выстрел сотряс окрестности и оглушил на пару секунд – но не только меня: не смотря на мастерский промах, красный мундир растерялся и на долю секунды ослабил хватку. Но этого было достаточно – Джек нанёс тому сокрушительный удар в челюсть и вывернулся, избавившись от опасной близости падения. Пистолет вернулся на прежнее место, ровно как я вернулась к неумелым, тщетным попыткам совладать с поводьями и лошадьми.

Из-за спины донёсся сдавленный крик и что-то хрустнуло о землю позади кареты. Лёгкие сковал холод ужаса, голова мгновенно повернулась чуть ли не на все сто восемьдесят. Но последовало облегчение: Джек вытер выступившую на губе кровь, холодно глядя вслед распластавшемуся на земле сброшенному с крыши «красному мундиру». Миг – и наши взгляды встретились. Мой – облегчённый, и Джека – вдруг опешивший и приобретавший всё больше потрясения с каждым мигом. Округлившиеся глаза капитана, уставившиеся мне за спину, вынудили обернуться, дабы понять причину искромётного капитанского ужаса – но вместо этого я увидела стремительно надвигающийся ствол дерева прямо промеж двух лошадей. Дальше всё смешалось… Один миг, когда исчезли все звуки и слышен стал лишь стук собственного сердца, сменился столкновением. Подобно тарану дерево влетело в повозку в сантиметре от моего колена. Треск летящих, словно в замедленном темпе, обломков, щепок и веток сопроводился испуганным ржанием коней. Слишком резкая остановка выбросила мою пятую точку с облучка и несколько метров тело пролетело по инерции, бешено размахивая руками, как крыльями, в тщетном стремлении ухватиться за свистящий воздух. Сквозь взвившуюся пыль вкупе с летящими обломками почти не удалось увидеть поднимающуюся навстречу землю и бренная плоть, как мешок с костями, встретилась с жухлой почвой. Чувствительный, жёсткий удар, как показалось, на некоторое время выбил из тела сознание. А может, и не показалось.

Навалившаяся темнота и духота заглушали ломящую боль во всём теле. Гул в ушах мешал думать. Да и не хотелось. Под щекой ощущалось что-то склизкое и холодное – но не настолько холодное, как смерть в общем представлении. Взбушевавший только что хаос зрительный превратился в хаос душевный, сводившийся к одной лишь позиции: не вставать, лежать на земле и ждать пока всё разрешится само собой. Выдохшийся организм поднимал белый флаг: кончались силы сопротивляться событиям. Но надо. План, порождённый моим же воображением, ушёл под откос – и всё благодаря моей же персоне, а именно неумению управляться с лошадьми. Но в тот час, когда внутренний голос нашёптывал слова плана, никто и вообразить не мог, каким боком повернётся это сомнительное мероприятие. Во всяком случае, к концу оно ещё не близилось. Переживания по поводу судьбы Джека и осточертевшего сэра Стивенса сподвигли проявить мало-мальский интерес к происходящему.

Я открыла глаза неожиданно для самой себя и жадно втянула воздух в схлопнувшиеся лёгкие. Мимо прокатилось отломанное колесо кареты и припечаталось о искорёженный пенёк. Пыль заодно с тучками тумана оседала на землю постепенно, словно неохотно приоткрывая завесу на окружающую обстановку. Что-то жужжало – назойливо, как заевшая пластинка граммофона. Я приподнялась на предплечьях – головокружение тут же повело куда-то в сторону и чуть не вернуло в лежачее положение. Холодная тишина наводила на не самые лучшие помыслы. Где-то на окраине звонко залаяла собака. Я села на колени, оттирая со лба пот и попутно осведомляясь об обстоятельствах. Карета лежала на боку – лишь одно из колёс продолжало безрезультатно вращаться, как в посмертных судорогах. Лошадей не было – дерево переломило дугу упряжи и отпустило их в свободный полёт. Я безрадостно пристукнула сапогом по земле. Больше всего досталось несчастному дереву: его ствол переломился на двое, а ветви разметались по округе. Признаков жизни не подавало нигде и ничто, что влекло нешуточные переживания за участь Джека: падение имело все шансы окончиться летальным исходом и дрожь пробивала от осознания, что это вполне могло случиться с ним.

Со стороны опрокинутого экипажа донёсся хриплый стон. Я подорвалась на месте, сразу взыграло немыслимое облегчение, но затеплившаяся было улыбка тут же сползла: из окошка, которое пустым проёмом смотрело в небо, показалась человеческая голова в съехавшем набок парике. Не отличающийся ни по каким параметрам мужчина в помятом синем камзоле огляделся и не без труда выбрался из кареты, после чего свалился на землю по другую сторону. После нескольких секунд возни его удаляющаяся в сторону чащобы макушка снова замаячила по ту сторону кареты.

Я опомнилась почти сразу, подскочила на ноги и бросилась за ним, попутно вытаскивая из чехла кинжал. Мужчина едва успел перейти мостовую и ступить на обочину, как я с грозным рыком «Стоять!», кинулась ему на спину. Тот повалился на землю, захрипел и попытался вывернуться, но почувствовав прикосновение клинка к широкой шее, благоразумно замер.

– Мистер Стивенс! – пропела я, склонившись над его ухом. – Будьте так любезны, не заставляйте меня обагрять кинжал вашей кровью – знаете, как потом его неприятно чистить?

Губернатор партизански отмалчивался, только лишь настороженно напрягся. Выглядел он, мягко говоря, не лучшим образом – весь потрёпанный, взбудораженный – но это вызвало отнюдь не жалость, а ещё большую неприязнь к нему: пока мы балансировали на крыше экипажа на самой грани, он отсиживался внутри, не имея особых рисков. Дело близилось к развязке, и отсутствие сопротивлений подтверждало это.

– Будьте так любезны, поднимитесь. Не пристало губернатору валяться на земле. – Я выпрямилась. Лезвие кинжала, глядящее в спину камзола, отражало блеск луны. Стивенс закряхтел, перевернулся и поднялся, снизу вверх глядя на меня. Я выпрямила осанку, чтобы казаться выше, а следовательно, внушительнее его. Губернатор оказался не толст ни тонок, ни низок ни высок, ни уродлив и не красав, ни стар, ни молод. В ночной тьме определить его возраст можно было лишь примерно: красок во внешности было мало, бледный подбородок порос свежей щетиной, а блёклые брови подрагивали над серо-зелёными глазами, вокруг которых образовывались неброские морщинки. Не моложе сорока, не старше пятидесяти.

– Тьфу! Дьяволица! – презрительно сплюнул он. – Что тебе нужно? Денег? Так получай и оставь меня в покое! – мне в лицо взмыл ворох бумажных ассигнаций, но я качнула головой, и хищно оскалилась, шагнув ближе. Под ногами зашелестели купюры, судьба которых волновала меньше всего. Губернатор не отступился и непроницаемый взгляд прошёлся по мне неприязненно, как по сбежавшей из хлева грязной свинье.

– Ваши деньги мне не нужны, – я качнула головой и приблизила кинжал к широкой мужской груди.

– Тогда что же? – последовал сиплый смешок. – Никак убить решила? И занять моё место? – губернатор расхохотался мне в лицо. Я подняла бровь, выжидательно замолчав.

– Закончили? – я послала ему красноречивый взгляд, когда приступ смеха оборвался. – Так вот слушайте. Вашей смерти мне не хочется. И вам, уверена, тоже. Так что ответьте лишь на один вопрос – и будете свободны как ветер, – я мельком глянула по сторонам и наклонилась ближе, стараясь вложить слова в самый разум: – Где ваш дневник?

– Дневник? – выплюнул Стивенс и дёрнул плечами, как бы покоробившись от услышанного. – Я не веду дневников. Никогда не понимал, зачем это нужно.

В повисшей тишине насмешливо ухнула сова. Луна сменила позицию на небе и от молчаливых пальм на землю пролегли смольные тени, напоминающие затаившихся чудовищ. Первичное удивление быстро уступило место насмешке: это была ложь – чистой воды и очень неумелая. Губернатор выкручивался как мог, говорил глупости, притворялся идиотом, лишь бы уберечь ценный предмет от вражеских загребущих ручонок. Откуда-то сзади донеслась усмешка и раздался столь знакомый, и, что таить, любимый голос:

– Вижу, вы не поладили, – капитан Джек Воробей вышагал из темноты, безмятежно поправляя пистолет за поясом.

– Увы, – я с сожалением цыкнула, оборачиваясь к нему. От появления капитана натянутые как пружина нервы улеглись и удалось сбросить с плеч часть оков: живой и невредимый Воробей – то, что волновало на данный момент больше всего – принесло немалое облегчение, хотя никаких эмоций я не выказала.

– Ну-с, – протянул Джек, остановившись напротив губернатора и чуть отклонившись назад. – Ты ещё не понял, парень, что если будешь нести околесицу, то она, – тёмно-карий взгляд мазнул по мне, – всадит тебе кинжал в горло по самую рукоять?

Для подтверждения я приблизила клинок к дряблой коже. Стивенс прищурился, приоткрыл губы и подался вперёд; я едва успела отодвинуть лезвие, чтобы он раньше времени не напоролся на него горлом.

– Не может быть… Будь я проклят! – горячо воскликнул он, пронзая Джека взглядом, подсвеченным лихорадочным жаром. – Я узнал тебя, парень! Убейте меня, если мои глаза мне врут!.. Джек Воробей!

– Значит, придётся убить, – мягко констатировал Джек спустя несколько секунд. – Потому что капитан Джек Воробей.

Стивенс сипло расхохотался.

– Вот уж не думал, что когда-нибудь снова тебя увижу, – смех оборвался, сменяясь чересчур грозным молчанием.

– Признаюсь, тоже не особо рад встрече, – Джек забавно скривился. – Но к делу! – пират оживился, подскочив к пленному.

– Я уже всё сказал твоей потаскухе, – оскалился Стивенс, не сдвинувшись с места и нацепив на лицо прежнее безразличие. Кулаки зачесались врезать по жилистой физиономии, но в ответ я выдавила презрительную ухмылку, изображая, будто слова не польстили, но и ничуть не задели. – Иных ответов не будет.

– Придётся пытать? – я принялась безразлично разглядывать ногти с остатками облезлого маникюра. Джек качнул головой, засветившись хищной, коварной улыбкой из разряда «смотри и учись». Будучи новичком в делах допросов последующие действия Джека были мне неведомы, но решительный, прямой взгляд живых карих глаз убедил, что следствием явятся аргументы веские и убедительные.

Джек грубо кинулся на Стивенса, рывком схватил за грудки и мощным ударом вжал в ствол дерева, чуть приподняв над землёй. Чёрные глаза полыхнули страшным пламенем адовых печей – словно в самой душе разверзся пожар, выжигающий все эмоции кроме хладнокровия и безумной ярости.

– Я понимаю твою позицию, – прорычал он в лицо притихнувшему губернатору. – Но и ты пойми нашу. Ради денег не жалко и руки в крови испачкать. А ты очень близок к грани нашего терпения. Если надоело жить – можешь молчать. Тебе же хуже. А если решишь не покидать этот свет раньше положенного, просто ответь на вопрос. Многого от тебя не требуется. – Даже я как громом поражённая стояла в метре от развернувшейся сцены. Не только видеть, но и представить Джека… таким никогда не доводилось. Обветренные губы, с которых, как мне казалось, никогда не сходила тень улыбки, теперь растянулись в грозном оскале – таком, что окажись я на месте Стивенса, дрожала бы как напуганный маленький щенок. Вот что значит настоящий пират! Когда надо – дьявольски-обворожительный, когда надо – внушающий ужас врагам. – Итак, я повторю вопрос. Где дневник Розы?