Текст книги "За краем Вечности (СИ)"

Автор книги: Jane_BlackCat

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 45 страниц)

Выйдя из состояния медлительной задумчивости, Джек подбросил Амулет на ладони и сжал руку.

– Уходим. Нас ждут.

Дорога до берега была как в тумане: я спотыкалась, держалась за рукав Джека и на каждом шагу опускала вниз распухшие, наверняка покрасневшие, глаза. И начать соображать, начать изгонять из себя очередной приступ вселенской усталости, заставила себя лишь когда впереди засверкало море. Корабли. Они по-прежнему были там. Однако, прищурившись, я поняла, что они уже в другом составе: «Августиниуса» не было рядом с «Голландцем» и побитой, покоцанной «Жемчужиной», на которой будто целый флот отрабатывал пушечные залпы.

До корабля добирались вплавь, собрав остатки сил и воли в кулак. Даже для подъёма на борт по штормтрапу пришлось приложить титанические усилия. И как только палуба отозвалась привычным стуком под сапогами, я привалилась к фальшборту, тяжело дыша. Безразличный взгляд прошёлся по палубе, то и дело останавливаясь на особо значимых личностях. Мистер Гиббс на мостике вытирал рукавом слой копоти с лица, Уилл шёл от борта к Джеку, Анжелика молчаливо стояла у сходней бака.

– С «Августиниусом» покончено? – сипло произнёс Джек, щурясь от солнца.

– Он пошёл ко дну. – Коротко кивнул Уильям.

– А-а…? – протянул Джек и вопросительно перевёл глаза ему за спину, на Анжелику.

– Её вытащили из карцера «Августиниуса» при абордаже.

Тич благодарно прикрыла глаза и прошептала одними губами: «Прости…». Джек склонил голову на бок и сблизил брови, глядя на Уилла:

– А остальные пассажиры «Августиниуса»?

– Не стоит переживать, Джек. – Лицо Уилла просветлело от едва заметной улыбки, и он по-дружески водрузил руку на плечо Воробья. – Все на дне.

Я спокойно вздохнула. Душевную тяжесть облегчило то, что предателя-Бергенса тоже постигла кара, и он принял заслуженную смерть.

– Вот и славно! А то об Бергенса так не хотелось руки марать! – жизнеутверждающе заявил Воробей и обернулся ко мне. Но не успел он сделать шаг, как от Уилла прилетело настойчивое:

– Джек.

Воробей поморщился и вжал голову в плечи, медленно оборачиваясь:

– Да?

– Амулет.

– Так и знал, что ты не забудешь, – и он запустил руку в карман. На солнце блеснула цепь медальона. Золотой Амулет опустился на ладонь Уильяма, и тот с воодушевлением принялся вертеть его в руках. Элизабет сразу же подскочила к мужу, перегораживая мне обзор. Однако, стоило мне обернуться к фальшборту, как тут же с грустным вздохом прозвучало:

– Он уже не способен исполнить желание, да?

Я развернулась со скоростью света и метнулась к ним, оттесняя Джека, который собрался что-то говорить и, вероятно, снова обводить друга вокруг пальца.

– Это моя вина! Это я потратила желание. Когда мы были на Исла-дель-Диабльо, Стивенс убил Джека. Мне пришлось потратить единственное желание, чтобы он жил. Я понимаю, что теперь ты, возможно, как и обещал, потопишь «Жемчужину», но главное, что сейчас Джек живой, стоит среди нас. Я не могла позволить ему умереть. И я буду благодарна, если ты не утопишь корабль Джека. Ведь он тут не при чём, он выполнил условие – привёз Амулет тебе. А единственное желание было потрачено мной. – Я стойко выдержала мрачный взгляд Тёрнера и добавила: – И по секрету, Амулет был предназначен для того, чтобы даровать жизнь. А для других желаний он был бесполезен, – и развела руками.

Тишина стала такой пронзительной, что я боялась дышать, чтобы не спугнуть её. Взгляд Уилла пугал своим холодом и отсутствием эмоций – всё-таки потеря сердца не прошла даром. И только море разбивало волны о борт корабля во всеобщем молчании.

Наконец, Уилл измученно закрыл лицо рукой, а потом возвёл глаза к небу. Элизабет озабоченно приобняла мужа за плечи, пытаясь заглянуть в его лицо.

– Я понимаю, – наконец, вздохнул он. – Понимаю тебя. Мне ради любимых людей приходилось и на более серьёзные жертвы идти, – и он опустил взгляд на длинный шрам на его груди. Наконец, он вскинул руку с Амулетом. Звякнула цепь. – Пусть он будет принадлежать тебе, – и он протянул его Элизабет. Миссис Тёрнер поймала медальон и уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но, видимо, забыла, и её взгляд потерянно забегал по округе. – С самого начала было неправильно втягивать вас в это. Похоже, моей участи не избежать. Этот долг будет со мной до конца. Конца чего-либо.

Он уходил. Быстро и стремительно. А я смотрела ему в след, так и забыв закрыть рот. Элизабет повесила Амулет на шею и, придерживая юбки, посеменила за мужем, как верная собачка за хозяином, кинув Джеку на прощание потерянный взгляд. Я не двинулась с места, пока они не скрылись на борту своего корабля. «Голландец» сразу же повернул к горизонту; он уходил, не прощаясь и ничего не обещая. Только повергая в шок – и невероятное, долгожданное облегчение.

– Удивительно, – изрёк Джек. – Я думал, он меня в клочья порвёт, а к тебе он вдруг ни с того ни с сего прислушался. Женское очарование? – он улыбнулся и прищурил один глаз.

Я повела плечами.

– Скорее честность. Я просто открыла ему всё как есть.

Снова всё стихло, как будто мир, наконец, обрёл покой после долгих безумных дней и ночей. И в этой тишине робко прозвучали шаги: Анжелика остановилась рядом с нами и подняла на Джека хмурый взгляд.

– Подкинешь до Тортуги?

– После всего, что ты сделала? Пфф! – ответила я за Джека и закатила глаза.

– Если до тебя так и не дошло, то это не я была Тёмной Личностью, а Бергенс! БЕР-ГЕНС! – взорвалась Тич, с порывом кинувшись ко мне.

– Дамы, заглохните, будьте добры! – рявкнул Джек, встав между нами. Внезапно, что-то заскрипело наверху. Взгляд запрыгал по израненному кораблю в поисках источника звука. Вдруг, середина грот-мачты надломилась, разлетаясь во все стороны множеством обломков и щепок – и с ужасающим треском рухнула в воду, окропляя палубу тучей брызг.

Джек удивлённо шмыгнул носом, глядя на сломленную жизнью мачту и резонно добавил:

– Сейчас у нас есть куда более весомые проблемы.

====== Глава XXV. Закат ======

Когда небо укрылось алым полотном заката, «Жемчужина» на двух уцелевших мачтах доползла до Тортуги. Лишившись важного элемента такелажа, она походила на старую неповоротливую черепаху, которая то и дело забывала, куда плывёт, и которую вечно заносило южнее от проложенного курса. Любой другой бы не справился с такой «инвалидностью» корабля, но только не Джек: знающий свой корабль от кончика бушприта до клотика бизань-мачты, он словно мог «договориться» с «Жемчужиной», и благодаря его мастерству мы вошли в шумную гавань на исходе четвёртого дня в открытом море.

Приход в порт я застала в капитанской постели, которую теперь по праву делила с Джеком. Он же, в отличии от меня, как и положено капитану, встретил заход в гавань у штурвала.

За переборкой вяло звенела рында и скрипели просоленные доски причалов. Якорная цепь шумно заскрежетала. Я дрогнула: недавние воспоминания до сих пор заставляли испуганно подпрыгивать при этом звуке. «М-да, подруга, крыша едет не спеша, чем-то медленно шурша», – скептически цыкнул внутренний голос.

Дверь стремительно распахнулась и хлопнула о стенку. Воробей влетел в каюту и с деловым видом принялся рыться в ящике. Над ним то и дело взмывали ворохи бумаг, каких-то безделушек и прочих неприкосновенных запасов.

– Что ищешь? – с минуту понаблюдав за ним, вопросила я.

– Смысл жизни, – фыркнул Воробей.

– А-а… – я понимающе закивала. – Тогда ром вон там, – и указала в угол.

– Не угадала! Марихуана! – Воробей торжествующе выпрямился и взмахнул заляпанным листком бумаги.

Я поперхнулась воздухом.

– Кхм, что, прости?

– Марихуана! – восторженно утвердил он. Я приподняла бровь, наблюдая за тем, как он бежит в угол, делает смачный глоток рома, а потом склоняется надо мной. – До утра не жди. Анжелику я уже выпроводил на берег, так что не бойся, что она посягнёт на твой гардероб. А к утру у нас уже будет всё, чтобы починить «Жемчужину»! – и он стремглав вылетел за дверь, аж воздух свистнул.

Я похлопала глазами, издала неоднозначное «Хмм…» и откинулась на подушку. Опять что-то задумал, но ни черта не объяснил, зараза! Ишь ты! Марихуана… в наркоторговцы, что ли, подался? Или решил отправить ром в отставку и заменить его чем-то более «весёленьким»?

В густеющих сумерках выходить на берег решительно не хотелось, и я ворочалась в скрипучей койке. Выходка Джека так некстати спугнула сон, и я молчаливо пялилась в потолок, гадая о том, что бы могло значить произошедшее нечто.

После окончания столь тяжёлого пути за Амулетом, страх перед неизвестностью перестал досаждать, и я знала: теперь, когда время расставило все точки над «i», и мы можем не думать о том, что нам в спину дышат Стивенсы и Тёрнеры, нам любые преграды по плечу. И утра вечера всегда мудренее.

Дым душил, выдавливал воздух и слёзы. В потоках адского огня я судорожно искала взглядом Джека. Несколько матросов с трудом тащили к выходу из помещения сейф.

– Нашёл время разлечься, – возмутился Воробей в адрес Гектора, поскользнувшегося на раздавленной горсти винограда. – Ну если захотел отдохнуть, то милости просим! Благодарю, что отдал свою долю нам.

– Помог бы, мерзавец!

Я судорожно хватанула воздух ртом, приметив прямо над головой Джека кирпич, выбивающийся из кладки – и резко срывающийся вниз.

– Нет! – я толкнула Воробья плечом и тут же получила тяжёлый удар кирпича о голову. Мир поплыл, растворяясь в огненных красках. Треск пламени затихал и постепенно сошёл на нет. Вместо него над ухом пикали больничные приборы. В глаза бросился светлый потолок и множество людей в белых халатах, восторгающихся по поводу того, что «Ковалёва вышла из комы». Собственный вопль отчаяния потонул в озабоченных голосах, и мир завертелся, постепенно превращаясь в темноту.

Я открыла глаза и тяжело выдохнула, едва взгляд упёрся в знакомую, продырявленную ядром стену капитанской каюты. Только удалось забыть о странных видениях, как они о себе напомнили. Теперь, когда мне больше не приходилось каждую минуту бороться за свою жизнь, эта проблема стала весомой и точно не подлежащей игнорированию. И я, во что бы то ни стало, должна выяснить, что это значит.

На палубе что-то скрипело. Потом раздался глухой удар, будто что-то с размаху врезалось в доски – и поток возмущений, будто кого-то отчитывали. А когда снаружи донеслось раздражённое «… спускай уже в трюм!», я решительно поднялась: сперва выяснить надо, что творится за переборкой.

Палуба меня встретила весёлыми звуками прибрежного города. Звон снастей, рынды и множества голосов сплетались с шумным рокотом воды, которая разбивалась солёными каплями о подножие причала. Джек стоял у трапа и общался с каким-то маленьким, полным человеком, солидно покуривающим трубку. Вскоре они пожали друг другу руки, и Воробей подписал какой-то документ, после чего незнакомец убрал бумагу во внутренний карман и быстро удалился. Джек повернулся на каблуках и зашагал к мостику, сверкая довольнейшей улыбкой:

– Суши якорь! Отходим!

Я издала задумчивое «Хм». Взгляд медленно коснулся обломка мачты и сполз к Джеку.

– А как же «к утру у нас будет всё, чтобы починить «Жемчужину»?

Джек мазнул по мне смеющимся взглядом и положил руки на штурвал.

– А ты загляни в трюм. Да-да, не бойся, дорогуша.

Я нахмурила брови и настороженно спустилась на несколько ступеней в грузовой отсек. В глаза бросились очертания множества ящиков в темноте, и я высунула голову из люка:

– И что же? Ты собираешься порубить эти ящики на новую мачту? – язвительно хмыкнула я и вернулась на мостик.

– Дорогая, думай лучше, прежде чем задавать вопросы. – Джек выразительно повёл глазами. – Сама посуди: зачем в таком случае мы отошли от берега?

– Логично. Тогда, будь добр, объясни, что ты…

– Джек! – мистер Гиббс вывалился из трюма, и вытирая вечно опухшую рожу рукавом, поднялся к нам: – Всю марихуану разместили! Теперь можно и…

– Марихуану?! – меня пробило на нервный смех. – Ма…мариху…марихуана?

Джек и Гиббс воодушевлённо закивали.

– Ничего не понятно, но очень интересно, – закончила я, уняв приступ смеха.

– Ну да! У нас в трюме двести килограммов отборнейшей марихуаны! Мы доставим её из Тортуги в Новый Орлеан, и на вырученные деньги отремонтируем «Же… – но Воробей толкнул Гиббса в бок, и он вынужден был замолчать.

– Двести килограммов марихуаны! – я страдальчески возвела очи к небу. – И по чём же нынче продают «секретный ингредиент веселья»?

– Скажем так, нам хватит на полную починку «Жемчужины», несколько пушек и… – Джек мечтательно вздохнул, – пять бочек рома.

Я издала тяжёлый вздох и устремила взгляд к горизонту.

– Что ж… Но ведь в этом веке… то есть, сейчас это не запрещено, это ведь считается лекарством, верно ведь? Значит, нас не посадят? – и с мольбой вгляделась в капитанские глаза.

– Увы, – безо всяких сожалений опроверг Джек. – В Новом Орлеане это не так: это не город, а настоящее засилье колдунов, жрецов вуду и всякой нечисти. И люди там используют марихуану, чтобы, скажем так, входить в транс. Поэтому сейчас власти города решительно вознамерились пресечь всё бесовство, а с ним и употребление марихуаны, а также прочих веселящих субстанций. Но люди разучились нормально жить без своего «лекарства счастья». Именно поэтому за контрабандный провоз марихуаны нам заплатят так много. – И радостно развёл руками.

– О, великий Джонни Депп! – я нервно закрыла лицо руками. Внутри всё бушевало от негодования: стоило только отделаться от одних «приключений», как Джек нашёл на свою голову тонну новых. – Весёлая будет поездочка… Только вот как мы всего лишь на двух мачтах преодолеем путь от Тортуги до Нового Орлеана? Это же ещё дальше, чем отсюда до Исла-дель-Диабльо! А если шторм?

Джек хлопнул крышкой компаса и крутанул штурвал.

– Пойдём вдоль береговой линии. Придётся делать круг, но зато не развалимся по дороге.

Эти слова знаменовали начало долгого плавания. Горизонт быстро поглотил берег, и впереди открывались только бесконечные ярды невероятно красивого моря. Первое время суша изредка проплывала мимо в жарком солнечном мареве, а когда мы вошли в Мексиканский залив, «Жемчужина» стала двигаться в паре миль от береговой линии. Но морской пейзаж всё время менялся: на глазах смешивались оттенки тёмно-синего и лазурного; закаты и рассветы, как невидимые художники, расписывали холст неба в невообразимые краски: от бледных нюдовых цветов, до кричаще-ярких оттенков, будто пожар выжигает всё небо. И раз за разом после этих небесных художеств мир покрывала необъятная ночь.

Как раз в одну из таких ночей меня обуяло неимоверное любопытство, и я, украдкой оглядываясь по сторонам, прошмыгнула в грузовой отсек трюма. Ящики и бочки грозной веселящей армией разместились в два ряда. В полумраке витал аромат пороха и старого дерева, но прочих специфических запахов не чувствовалось, и я удивлённо приподняла брови: нас надурили, что ли? Настоящая марихуана должна отдавать хоть каким-то ароматом! Впрочем, если на то пошло, то не мне судить об этом: гораздо больше вероятность, что Джек лучше, чем я, знает обо всех свойствах травки. Однако, внутренний голос решительно желал убедиться в том, что все россказни про нашу контрабанду – это не очередной розыгрыш Джека, и я приподняла крышку с ящика – высокого и широкого, как ванна. Свет качающегося фонаря упал на серо-буро-зелёную смесь из засушенных листочков, стеблей и цветков небезызвестного растения. «Всё-таки, не обманули», – удивлённо присвистнул внутренний голос, и в следующий миг над ухом громыхнуло насмешливое:

– Цыпа, я понимаю твой естественный интерес, но казённый товар варварски употреблять не дам.

– Джек! – испуганно отпрянула я, и крышка с грохотом упала на ящик. – Это не то, что ты…

– Да-да, конечно! – под густыми усами засветилась коварная ухмылочка. – Я ни в коем случае не подумал, что ты спустилась в трюм посреди ночи, чтобы тебя никто не заметил, и полезла в ящик с контрабандным товаром, чтобы ощутить его действие, о котором так много рассказывают, – Воробей по-кошачьи хищными шагами двинулся меж рядов с ящиками. Чёрные глаза сверкнули в темноте: – Захотела… поддаться соблазну…

– Соблазн?.. – я шагнула навстречу. – Соблазн – это всего лишь иллюзия, которой люди оправдывают свои поступки.

Джек остановился и уклончиво кивнул:

– Зависит от обстоятельств.

– Обстоятельств? Например?

Мы замерли вплотную друг к другу, соприкасаясь горящими взорами.

– Например, сейчас. Или ты не ощущаешь… соблазна? – наши пальцы переплелись.

– Здесь? В трюме, когда кто-то может войти? – слабо пролепетала я, чувствуя трепетное прикосновение его губ на своей шее.

– Да. Здесь, в трюме. В глубокой, бездонной ночи. Посреди, – он царапнул ногтем по крышке ящика, – запрещённого товара. Рома. И пороха. Когда мы находимся на грани быть застигнутыми врасплох…

– Ты уверен, что это та самая «травка»? – прерывая его нежные прикосновения, я придирчиво изогнула бровь.

– Проверить это я тебе не дам.

– Если это она, то как же ты нейтрализовал её специфический… кхм… аромат?

Воробей пнул крышку с ящика. Она откинулась на пол, а за ней вывалились несколько цветочков и маленьких чёрных камешков.

– Бамбуковый уголь, – Воробей подкинул на ладони чёрный вытянутый уголёк. – Отлично нейтрализует все ненужные ароматы. Поэтому в Новом Орлеане проверяющих не смутит подозрительный запах в трюме. А перед самым прибытием замаскируем саму травку.

– Как? – на автомате пропела я, снова сплетаясь руками с Воробьём.

– Очень естественно. Так же естественно, как наши… естественные… соблазны…

– Ну раз так… – нежно выдохнула я ему в лицо. Губы соприкоснулись. Я запустила пальцы в его волосы, приподнимаясь на носочках. Джек углубил поцелуй и прибавил ему страсти. Я извивалась в его сильных руках и наслаждалась пряным, сладко-горьковатым от рома вкусом обветренных губ. Я обхватила его ногами за пояс, повисла на нём, не разрывая страстного, горячего, безумного поцелуя. Руки Воробья подхватили меня под бёдра, и он усадил меня прямо на бортик открытого ящика с марихуаной. Я запрокинула голову и опёрлась руками о другой бортик, пока его ловкие руки нырнули под мою юбку, поглаживая ногу, и поднимаясь всё выше и выше, пока не достигли основания бедра, где остановились, растягивая сладкие секунды предвкушения.

– Ты меня с ума сводишь, – ахнула я, шумно втягивая воздух сквозь стиснутые от наслаждения зубы.

И мы отдались друг другу в очередном порыве страсти. Безумие нарастало, выражаясь в мощных, порывистых, быстрых движениях, и скоро я уже не могла ничего видеть от сладкого исступления – только жадно хватать воздух, повизгивая от ощущений и цепляться за его напряжённые мускулистые плечи… И не слышать собственных стонов…

Но сквозь пелену нарастающего безумия прорвался стук чьих-то шагов на ступенях, и следом трюмную тьму прорезал фонарный свет. Глаза отчаянно распахнулись, с губ сорвался перепуганный вскрик, и я рефлекторно дёрнулась; но тело занесло назад и я, взмахнув руками, как курица в полёте, рухнула прямо в ящик с марихуаной. Задёргалась, пытаясь перевернуться, но только глубже зарываясь в сушёные растения. Соцветия лезли в лицо, путались в волосах и одежде. Я стремглав перевернулась на живот, натянула юбку платья как можно ниже – и притихла, укрывшись за бортиком ящика, безжалостно придавливая собой драгоценный товар. Воробей спешно застегнул штаны, грациозно развернулся на каблуках и привалился к ящику. Тут же с порога донеслось, переполненное удивлением:

– Мать честная, Джек! Какого дьявола?

– Гиббс, ты сейчас совершенно невовремя, – рявкнул Воробей, с порывом взмахнул руками и направился к старпому в неприкрытом намерении выгнать его пинком под зад.

– Ты что же, товар расходовать пришёл? – Гиббс удивлённо выпучил глаза и поднял выше фонарь.

– У меня к тебе такой же вопрос! – насмешливо отозвался Джек. – Иначе что принесло тебя сюда посреди ночи?

Во мне заговорило желание услышать ответ Гиббса. Но вдруг, как на зло, какой-то зловредный листочек попал в ноздрю, и меня пронзило ужасом: в носу засвербело, и не успела я предпринять жалкую попытку сдержаться, как разразилась звонким и громким чихом, от которого в воздух подлетели несколько листочков.

– Мисс Оксана?! – изумлённо прозвучало со стороны Гиббса. Мне пришлось уныло поднять макушку над ящиком и сдуть с лица прядь волос с запутавшейся в ней коноплёй. Брови Гиббса взлетели на лоб, а глаза чуть не вывалились из орбит. – Вы что, вдвоём здесь травку курите?! Джек, ты же сам говорил, что если хоть щепотка товара пропадёт, то ты нас того… в гальюне утопишь…

– Вы что, мистер Гиббс! Я здесь… просто… случайно… эээ… шпильку уронила в марихуану!.. А Джек помогал мне ее найти… – затараторила я, выбираясь из ящика. Внезапно раздался смачный треск рвущейся ткани, и старое платье Розы Киджеры разошлось по швам прямо на моей груди, так что передняя часть плавно откинулась, обнажая прекрасный вид. Я с идиотским визгом рухнула обратно в марихуану, обхватывая себя руками, чтобы «уберечь» Гиббса от незаслуженного зрелища.

Тот многозначительно покачал головой.

– М-да… Похоже, вы уже употребили…

– Чего-о?! – возмутился Воробей. – Давай-ка, приятель, – он развернул Гиббса к себе спиной и дал ему смачного пинка под зад, так что тот едва не влетел лбом в переборку. – Дуй от сюда по-хорошему.

– Точно, употребили, – философски вздохнул Гиббс.

– Уйди отсюда уже, Гиббс! – я яростно подорвалась над бортиком.

– Почему? – как болванчик, произнёс старпом. – Я пришёл за ромом. Мне нужно взять ром. Я возьму ром. – И упрямым бараном попёрся прямо к моему ящику. Я суматошно вывалилась из него и рухнула на четвереньки, одной рукой прижимая надорванный кусок платья к груди. Сапоги Гиббса появились прямо перед моим лицом, и мне пришлось ретироваться. Я поползла вокруг ящика, а он подхватил из соседней коробки бутыль и замер, вытаращившись на меня. Я доползла до стены и остановилась, суматошно соображая, что делать дальше, и мысленно умоляя Джека вступиться.

– Мисс Оксана, вам плохо? – сапоги Гиббса снова появились перед моим лицом. А после я почувствовала, как меня за плечи поднимают на ноги. Но не успел Гиббс повернуть меня лицом к себе, как я резко согнулась пополам и снова прижала руку к груди, настойчиво скрывая эротическое «декольте».

– Что с вами, мисс Оксана? – озабоченно пробурчали над ухом. – Почему вы так… скрючились?

– А! Радикулит! Приступ! Острый! Отойдите от меня! – завизжала я первое, что пришло на ум. Однако после слишком активных любовных утех старое платье утратило свои последние жизненные силы, и знакомый треск ткани раздался внизу спины. Глаза в ужасе распахнулись, когда я почувствовала, что платье разошлось по швам прямо на пятой точке. Гиббс как раз обходил вокруг меня, гадая, чем же помочь. – А! – я отпрыгнула и прижала рукой отрывающуюся юбку. – Геморрой! Обострение! А-ы-ы-а-а! – и я забегала по трюму, одну руку прижимая к груди, а другую к заднице. Заботливый, добрый самаритянин Гиббс в растерянности протянул ко мне руки и побежал за мной.

– Мисс Оксана! Стойте! Я должен вам помочь!

У стены под ногу подвернулась крышка от ящика, и я феерично клюнула носом в пол, после чего перевалилась на бок и скрючилась.

– Что с вами, мисс Оксана?

– А-а! Аппендицит! Умира-а-ю-ю! Отойдите! – повторила я за внутренним голосом, который был щедр на глупости. Под коленку попалась юбка, и треск ткани снова резанул по ушам. Ужас пронзил меня ледяным мечом, когда я поняла, что юбка целиком оторвалась от лифа платья и осталась на полу. Пока меня от Гиббса закрывал ряд ящиков и бочек, я стремглав запрыгнула в тот ящик марихуаны, где мы с Джеком столь яростно любили друг друга, и зарылась по пояс в листья.

– Мисс Оксана! Зачем вы забрались сюда? Давайте я помогу вам вылезти! – Гиббс развёл руками и наклонился надо мной.

– Нет! – рыкнула я.

– Что же с вами происходит…? – рассеянно воскликнул старпом.

– А-а-а! Морская болезнь! Меня сейчас стошнит! – и перегнулась, делая вид, что меня сейчас вырвет прямо на его ботинки. Гиббс в ужасе отпрянул, а я с силой метнула ему в лицо горсть травки, будто это могло его остановить. Однако, Гиббс и в самом деле попятился назад, прошмыгнул мимо рядов с товаром, мимо смеющегося Джека, пока не достиг выхода из трюма.

– А-а, ну чёрт с вами! Наркоманы чёртовы! – сплюнул старпом, и подхватив бутылку рома, взгромоздился по ступеням трапа наверх, прочь из трюма.

Снова всё стихло. Всё, кроме бесстыдного тихого смеха у дальней стены. Я обернула гневное лицо к Воробью, однако тот сразу же сделал вид, что просто закашлялся.

– Кончай притворяться, – хмуро произнесла я. – Или сейчас, пародируя меня, скажешь: «А-а! Коронавирус?» – и словила на себе непонимающий взгляд Воробья.

– Если бы меня так не увлекало то обстоятельство, что сейчас на тебе нет юбки, я бы как Гиббс, сказал бы «А-а! Наркоманка!»

Я закатила глаза и издала краткое «Пфф!», после чего вылезла из ящика и прошествовала через весь трюм к понуро лежащей на полу, оторванной юбке – и начала жалкие попытки её надеть так, чтобы не сваливалась при ходьбе. Спустя несколько мгновений молчания тёплые широкие руки легли на мои бёдра.

– Без юбки тебе больше идёт, – шею обожгло горячим дыханием и тихими словами.

– А тебе больше идёт, когда ты не пристаёшь ко мне где попало! – я гордо вскинула голову и зашагала прочь. Однако перед выходом из трюма остановилась и загадочно обернулась: – Что ж… Капитанская каюта это не «где попало». Смекаешь? – и одарив его чарующей улыбкой быстро поднялась на палубу. Спустя несколько мгновений, когда до него дошёл мой посыл, Воробей нагнал меня и подобно джентльмену пропустил в каюту, после чего зашёл следом и запер дверь на ключ. Теперь ничто не будет нам мешать. И едва он обернулся ко мне, я положила руки на его плечи:

– Продолжим? – И вцепилась в его губы страстным поцелуем.

Ночь была прекрасной, потому что больше никто не мог нам помешать.

Свежее, солнечное утро застигло меня врасплох, когда я в счастливом блаженстве потягивалась в койке и шарила рукой по подушке в поисках Джека. Однако под руку не попались густые косматые тёмные пряди волос капитана, и я удивлённо приоткрыла сначала один глаз, потом второй, убеждаясь в отсутствии Воробья. В добавок к этому неприятному фактору с палубы донёсся приглушённый поток брани и спешные, встревоженные приказы. Пришлось с трудом оторвать пятую точку от постели и вывалиться из каюты, щурясь от яркого солнца. Глаза тут же распахнулись до рези. Я так и застыла с открытым ртом после зевания. Бушприт «Жемчужины» был стрелой нацелен на стену прибрежных домов. Новый Орлеан пестрел городскими красками: яркими терракотовыми стенами домов, коваными узорами балконов, огромными повозками, прыгающими по грубой брусчатке… Гавань щебетала и звенела сотнями звуков: от криков торгашей до зазываний гадалок, от скрипа рыбацких шлюпов до громкой рынды огромных военных кораблей. Небо было изрезано десятками мачт шхун и фрегатов, корветов и линейных кораблей, сверкающих свежей краской и медью судового колокола. Гигантский, оживлённый порт заставил меня съёжиться и присесть: голова пошла кругом от мысли, что в такой рассадник военных мы пришли с двумя сотнями килограммов марихуаны.

– Как мы здесь причалим?! – едва мимо меня пронёсся Джек, я устремилась за ним.

– Никак.

– А конкретнее?

Джек крутанул штурвал, и бушприт резко ушёл в сторону.

– Войдём в дельту и поднимемся выше по реке, ближе к окраинам. Там нас будет ждать заказчик.

«Жемчужина» маневрировала средь десятков кораблей, что требовало от капитана особой сосредоточенности, и я предпочла устроиться у фальшборта и наблюдать за громадами судов и зданий. Едва «Жемчужина» прошла бухту Полумесяца и свернула в речное русло, из-за берегов нам навстречу вынырнуло линейное судно. Полотно французского флага билось на ветру, а под ним на планшире враскорячку стоял человек, размахивая маленькими красными флажками. Даже не понимая языка флажков, не трудно было догадаться о том, какое послание береговая охрана передаёт нам. У меня затряслись коленки.

– Джек! Нам конец. – С нервной улыбкой произнесла я, поднимаясь на мостик. – Сейчас нас остановят и обнаружат товар. Почему ты дотянул до последнего? Надо было ещё вчера замаскировать товар, а не кувыркаться в нём! Допрыгался!

В ответ мне прилетел лишь насмешливый взгляд.

– О да! Просто ужас! Нам крышка! Дайте пистолет, я застрелюсь! – Джек возвёл бездонные очи к небу и наигранно приложил руку ко лбу. Я изогнула бровь. Вместо пояснений ответом мне был лишь интригующий взгляд капитана.

«Жемчужина» поравнялась с судном береговой охраны, и на борт вскарабкался озабоченный, серьёзный человек в щегольской форме. Вечно поправляя на носу маленькие очки, он перелистывал кипу бумаг и глядел по сторонам, пока перед ним не возник капитан Воробей.

– Что везём? – буркнул досмотрщик.

Джек благодушно пожал тому маленькую пухлую ладонь и развёл руками:

– Себя.

Проверяющий сурово зыркнул на матросов и жестом пригласил группу людей со своего корабля переступить на борт «Жемчужины».

– Пройдёмте на досмотр.

Пока Джек любезно пропускал проверяющих в трюм, я не сдерживала понимающую, знающую улыбку: опять выкрутился, чертяга. И когда он успел запрятать товар? И главное, где, чтобы так бесстрашно проводить экскурсию по судну?

Проверка затянулась, наверное, потому что береговую охрану возмутила такая наглость: надо же, уже полчаса беготни по судну, и не одного подозрительного предмета! Это всё сильнее пробуждало во мне глас любопытства, и когда проверяющие ни с чем вернулись на своё судно и пропустили «Жемчужину» вверх по реке, я в порыве кинулась к Джеку.

– Позволь поинтересоваться, где на корабле можно спрятать двести килограммов контрабанды – да так, чтобы никто не заметил?

– Так и не догадалась, – с грустью покачал головой Джек.

– Это же не вопрос на миллион долларов!

– Не миллион, конечно, но от успеха этой операции зависит не малая сумма, – уклончиво закивал Воробей.

– Хорошо, если ты так хочешь, я скажу это. О, великий, гениальный капитан Джек Воробей! Окажите услугу, скажите на милость, до каких величайших идей додумалась ваша светлая головушка?

Капитанский ус приподнялся в наглейшей улыбке. И Джек зашагал на полубак, жестом поманив меня за собой. Я вприпрыжку скакала за ним до самого свеса на носу корабля, где традиционно между княвдигетом и бортами располагался гальюн. Именно перед этим замечательным местом Джек гордо остановился и вздёрнул подбородок, сверкая кошачьей улыбкой в ожидании похвалы.

– И? Ты что, спрятал травку в… – я выразительно покосилась на характерную дырку в полу, используемую моряками для справления естественной нужды.