Текст книги "За краем Вечности (СИ)"

Автор книги: Jane_BlackCat

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 45 страниц)

Я смело подняла взгляд на Джека и шагнула вперёд. Десяток удивлённых взоров чуть не испепелил меня целиком – но один из них был особо чувственным. Джек придирчиво сощурился и дёрнул усом, отступая к плоту.

– Что-то не так, капитан? – я подступила к лихому пирату и скрестила руки на груди. – Вас не устраивает моя кандидатура? Или Гиббс убедил вас в своей позиции, что «баба на корабле к беде»?

Джек колебался недолго. Как ни крути, напарник для вылазки ему был необходим, а добровольцев среди матросов не обнаружилось – вернее, не обнаружилось даже тех, кто не поднял бы бунт при принуждении к участию. Я же, узнав о некоторых деталях, странным образом ощутила душащую необходимость идти к неведомой цели и дальше, не отставать от капитана ни на шаг – сблизившая нас ночь у костра помогла разглядеть в нём сквозь маску наглости, остроумия и чудачеств настоящий, еле уловимый силуэт капитанской души. И эта душа, знающая, настоящая, всё понимающая, покорила остатки здравого разума, оставив только необходимость идти с ним бок о бок.

По-видимому, решив, что моё общество (за неимением другого, конечно), не помешает, Джек изъявил согласие и пригласил примерить инвентарь, как он выразился. Не сразу догадавшись о чём идёт речь, я тут же согласилась – и мистер Гиббс вручил мне охапку ядовито-красной грубой ткани. Стоило её развернуть, взору предстала солдатская форма. Видимо, мои глаза стали настолько круглыми, что Джек издал забавный смешок.

– А ты как думала, зачем мы заходили в Порт Нельсон? – Воробей, приняв от старпома подобного рода наряд, принялся переодеваться – на глазах у всех, что меня чуточку смутило и, дабы не мучаться от нечеловеческого желания разглядывать обнажённый капитанский торс, я сердито подхватила одежду и удалилась в прибрежные кусты под сальные матросские ухмылки.

Облачение красного мундира сидело на мне так, будто я нарядилась в мешок из-под картошки. Сменив замызганную пиратскую рубашку на белоснежную блузу с кружевами на рукавах, а тёмные бриджи заменив бежевыми леггинсами, пришлось туго перевязаться широким поясом, иначе последние непременно опозорили бы меня, соскользнув с положенного места в самый неблагоприятный момент. Сверху на плечи лёг алый камзол – более тяжёлый, чем ожидалось. Погоны тянули к земле, как кандалы, и едва я попыталась расправить плечи, создалось ощущение, будто они вот-вот выгнутся в обратную сторону. Волосы перевязались лентой и заправились под служивую двууголку, постоянно съезжающую на лоб. Проклиная создателей ужасной красномундировской одежды, я вынырнула из кустов к бравой команде пиратов под начальством великолепного капитана Воробья. Тот, как и ожидалось, побрезговал полностью переоблачиться в красного мундира. В его истинно пиратском стиле сменились только незначительные мелочи: вместо излюбленного иссиня-чёрного жилета сверкал серебристыми пуговицами новый, болотный с серыми разводами, а также драная рубашка, которая выглядела ни больше ни меньше ровесницей самого́ легендарного пирата, сменилась на точно такую же, как у меня. В остальном же всё было неизменно. К досаде лихого капитана, густые чёрные лохмы никак не пожелали заправиться под шляпу, и пришлось оставить их как есть. Довершающим элементом стал красный камзол, который смотрелся на нём ужасно нелепо – никак не вязался в моей контуженной голове образ капитана Воробья в солдатском мундире. Однако, такому переоблачению Джек и сам был страшно не рад. Вероятно, сий камзол был в его глазах позорным, и согласился он на такие перемены только ради того, чтобы меньше бросаться в глаза на Исла-де-Розас. Как бы то ни было, пришлось признать идею отменной: в высшем обществе два новых красных мундира в разы менее заметны, чем два пирата.

Вскоре плот зашуршал по песку и общими усилиями сполз на воду – и сразу же отлив погнал его от берега. Я в спешке захлюпала сапогами по воде и перелезла через леер, пока судёнышко не отправилось в путь без пассажиров. Капитан Джек Воробей, неизменно опережающий всех и вся, уже гордо восседал посередине паромчика, и едва плот дёрнулся под моим весом, в капитанских руках оказались вёсла. Искривлённый горный хребет Исла-де-Розас вился не дальше, чем за полторы мили от соседнего островка, благодаря чему плавание обещало пройти кратко и неинтересно – ко всеобщей радости. Выкатывающееся из-за моря небесное светило начинало разогревать застоявшуюся в проливе воду и разбрасывало мешающие обзору отблески. Тёплое дерево весла удобно легло в ладонь, и едва оно коснулось воды, дело пошло заметно быстрее. Капитан Воробей, пристроившийся у противоположного борта, управлялся с греблей стократ ловчее и скорее, отчего плот то и дело вело на левый борт, отстающий от противоположного. Совладать с вертящимся непослушным паромом оказалось ещё труднее, чем столкнуть его на воду и предательские мысли о провале очередной операции вследствие моей некомпетенции в управлении плотиком нервировали душу с каждым гребком.

– Погоди. Эй, нет-нет, так не пойдёт, – Джек поднял весло над водой, и с него сразу посыпались капельки. Я подавила тяжёлый вздох и обернулась. Джекки придирчиво сощурился, пододвинулся ко мне и перехватил моё весло. – Ты гребёшь как девчонка.

– А кто я по-твоему? – я развела руками и рассмеялась. Ответом мне послужила толерантная, задорная улыбка.

– Мне казалось, красный мундир, – Джек карикатурно поднял брови домиком.

– От красного мундира слышу, – я легко поддела его локтем и показательно смахнула пылинку с алого камзола.

– Разве это меняет дело, цыпа? – Джек вернул весло мне и возвратился на «свою» сторону. – Ты гребёшь слишком по-черепашьи.

– Может, это ты слишком быстрый? – капитан Воробей мигом оказался возле меня. Горячее дыхание обдало всё лицо, отчего невольно зарделись щёки. Извечная тень коварной улыбки пролегла в темных глазах, которые на открытом солнце отдавали янтарным оттенком.

– Для мужчины это не всегда комплимент, дорогая…

– Развратник! – хохотнула я. Весло снова коснулось воды. Джек, задумчиво ухмыльнувшись вернулся на собственное место.

– Постарайся поживее, – мягче добавил он. Но мои неумелые попытки оттолкнуться от воды деревянной ложечкой весла так и не смогли оставить его в покое. – Погоди, погоди. Держи весло под углом и локти разведи в стороны. Вот так. Старайся следовать ритму: Раз, два, раз, два…

С исполнением капитанских советов дело двинулось намного успешнее. Счёт помогал делать гребки одновременно и судёнышко неохотно подчинилось просьбе плыть по нужному курсу. Безымянный островок, ставший временным прибежищем для команды и пристанищем для «Чёрной Жемчужины», уменьшался стремительно, а чёрные паруса почти сразу спрятались за холмом. По преодолении половины пролива плотик угодил в течение – волны подхватили днище и поволокли к берегу Исла-де-Розас. Уже издалека были видны венчающие прибрежье скалы, торчащие из воды подобно клыкам кракенов. Сероватый пологий берег левее превращался в неприступный обрыв, увенчанный вьющимися корнями растений – воистину, недоступный ни для какого альпиниста. Наша же цель лежала чуточку западнее – там, где обширные пенистые валуны волн с грохотом переваливались через смертоносные рифы, и уносились к пустому галечному пляжу.

Течение в купе с попутным ветерком благонравно позволили отложить вёсла и отдаться на волю прибоя, что гнал плот не хуже встроенного мотора. Смущала лишь качка: гребни волн тяжело перебрасывали плот, то и дело вгрызались в просоленные леера и омывали поверхность. Однако, промокшая солдатская форма не виделась удручающей проблемой после того, что мне уже пришлось пережить в этом мире. Поэтому бодрое расположение духа не спешило перемениться тревогой.

– Капит… – я обернулась к Джеку, но замолкла на полуслове. Воробей схлопнул подзорную трубу и сосредоточенно-взволнованно вцепился в весло. – В чём дело, Джек?

Ответом меня не порадовали. Однако, вскоре он стал не нужен.

По мере приближения берега, плот швыряло в гребни волн всё безжалостнее. Хлёсткие брызги били по лицу в бешеной попытке смахнуть пассажиров плота в пучину, солдатскую шляпу снесло с макушки первым же дуновением. Бурлящий поток захватил кораблик и завертел, как юлу. Почти перед нами волны соскользнули, обнажая гигантскую скалистую гряду, что выросла прямо по курсу как каменный исполин. Глаза в ужасе расширились, собственный вскрик ударил по ушам. Вспотевшие ладони намертво впились в трос. Поднырнувшая под днище волна поставила плот почти вертикально. Мокрые пальцы бешено вцепились в леер, в отчаянной попытке не соскользнуть, как по горке, в смертельный водоворот. Несущаяся прямо на нас каменная гряда, волны, сильными ударами впечатывающие тело в деревянную поверхность и отчаянное рвение удержаться почти не дали рассмотреть, как Джек рванулся на поднявшийся край плота, и собственным весом вернул его в горизонтальное положение. Плот плюхнулся на воду всей поверхностью так резко, что меня подбросило в воздух. Едва сковывающий тело ужас позволил поднять голову, жуткое зрелище с новой силой погрузило в ступор. В нескольких ярдах прямо перед нами о скалистую гряду разбивались ревущие волны, увенчанные белыми шапками пены. Адское водное месиво поволокло утлое судно прямо на скалы, вертя во все стороны.

– Греби! – в меня прилетело весло, но шок в вперемешку с боязнью быть похороненной под волнами не позволил сдвинуться с места. Сквозь режущие глаза волны увиделся силуэт капитана, умудрившегося принять стоячее положение и сосредоточенно закусившего губу. Весло в закалённых бурями и битвами руках, работало так часто, что уследить было почти нереально. Джек пытался сменить траекторию движения, обплыть скалу, выгрести из смертоносного течения. Накатившая волна чуть не сбила лихого пирата с ног, и с лихвой окатила меня. Новая порция холода возвратила рассудок и заставила действовать. Я приподнялась, но локти предательски разъехались по скользкой палубе, и нос в который раз поцеловался с древесиной. Превозмогая истеричную дрожь, я поползла к краю плота. Ладонь притянула весло к телу, но ледяная волна чуть не отобрала его. Едва новый гребень остался позади, одна рука схватилась за трос, а другая перекинула край весла за борт. Ожидания, что переправиться через рифы будет нелегко, переоправдались во много раз: в жизни не удалось бы представить, какой ревущий бешеный водоворот окажется совсем близко, рядом, перед собой. Скала, несущаяся прямо на нас, уже отбросила от себя предыдущую волну и готовилась принять удар новой – на гребне которой вертелся плот. Но последний миг, когда две волны столкнулись, чуточку замедлив течение, сопроводился неуловимым движением капитанского весла – и плот пронёсся в миллиметре от скалы.

Едва подступившее облегчение сменилось новой волной напряжения: если ещё за несколько десятков ярдов творится такой ужас – что же происходит там, у самых рифов? Приближение новой гряды сопроводилась новой дозой повышения качки. Зубчатые скалы вырисовывались ужасающе ясно; волны с оглушительным шумом бились о них, рассыпаясь миллионами буйных пенных струй.

Я подскочила на колени и рванулась к лееру. Взгляд метнулся промеж волновых бугров и несколько секунд задержали его на темнеющем по правому борту широком пятне. Лёгкие сковал холод, дыхание перехватило, а пальцы занемели.

– Уходи отсюда! – я кинулась к Джеку, но пошедший ходуном плотик впечатал меня лицом в сырую доску. – Джек! Уводи плот! – Воробей мазнул по мне косым взглядом, с двойным усердием вытаскивая застрявший между леером и палубой кончик весла. – Уходи! – я поднялась и заголосила во всё горло: – У-хо-ди! РИФ!!!

Что-то пронзительно заскрежетало под днищем – как пилой по костям. Удар качнул судёнышко в сторону – ноги подломились, опрокидывая тело – под спиной угрожающе затрещал леер. Джек пытался оттолкнуться веслом от камня, покинуть опасный пролив меж двух скал, но проплывающие под нами рифы цепко хватались за дно. Крен окунул левый борт в воду – я покатилась по ставшей покатой поверхности, и едва выставленные вперёд подошвы сапог врезались в стонущий трос, волна окатила с головой, попадая в глаза, в нос, в рот, сдавливая лёгкие спазмом. Джек что-то упорно кричал мне, но какофония ветра и волн вперемешку со звоном в ушах огородила от всех посторонних звуков. Как только волна сошла, я жадно хватанула ртом воздуха – чтобы потом новый удар о палубу бессердечно выбил его. Что-то смачно треснуло за спиной, следом прогремело ругательство – и переломленное надвое весло скрылось в глубинах. «Нет-нет-нет!» – зашептал истерящий внутренний голос. Я попятилась от борта, наткнулась на джеков сапог и яростной хваткой вцепилась в него, пока глаза, вдруг перешедшие в режим «замедленной съёмки», по всей длине созерцали гигантскую закручивающуюся волну, летящую прямо на нас. Ветер, а за ним и страшная сила стихии, ударили по лицу – и тут же всё завертелось, замельтешило, перемешалось. Тело рассталось с плотом в одно незаметное мгновение и подлетело в воздух, перемешанный с водой. Один миг в полёте, показавшийся вечностью – и удар о воду, жадно сошедшуюся над головой…

… Глубина выдавливала оставшийся в лёгких воздух, как ледяные тиски. Несмотря на бушующий наверху ад, под водной толщей было потусторонне тихо и спокойно. Как в невесомости, извивались невесомые пряди волос, щекотали по щекам и плелись как тонкие тела змей. К поверхности устремился нестройный рой пузырьков. Дно притягивало, словно магнит – а из него вырастали ракушки и рифы, заточенные волнами до остроты кинжалов. Высоко над головой, там, где бушевали волны, резко появились чёрные пятна. Меркнущее сознание подсказало, что это обломки плота, разбитого о скалу волной-убийцей. Силы бороться исчезли так же внезапно, как подступило странное спокойствие, обволакивающее и утягивающее навстречу смертоносным рифам. Умереть на дне – от удушья и режущих ракушек, или же наверху – от волн, что как исполинские стражи острова, раскалывают черепа о скалы – разве есть разница? Однако, скоро горло сдавил спазм, а в груди ощутилась рвущая боль, растекающаяся по всему телу. Воздух кончался ещё скорее, чем дюймы глубины отделяли от поверхности безвольное, как кукла, тело. Ещё не умерший внутренний голос активно зашептал, что пора бы взять бразды вершения своей же судьбы собственные в руки, а коньки отбросить можно и в более нетривиальной обстановке. «Не ты ли говорила, что за жизнь надо держаться, как засохшая гречка за стенки кастрюли?»

Время поджимало. Что-то нервное сжалось в душе, ненароком предполагая, что спохватилась я слишком поздно. Ноги активно замельтешили в воде – но громоздкие сапоги мешали движению. Однако, рифы оказались слишком близко, а жмущий размер вкупе с давлением воды наотрез не позволили избавиться от них здесь же. Вместо этого в качестве сброшенного балласта послужил тяжёлый солдатский китель. Скинув его, я ощутила, словно похудела на несколько килограммов. Рваться к воздуху, прогнать из мыслей испуганное «Не успею!», заткнуть наступающую истерику холодной пустотой и сосредоточиться на движениях – рывок вверх, взмах руками, рывок вверх, взмах…

Волны выпустили меня на поверхность неловко, и словно осознав свою оплошность, тут же сошлись над головой. Не позволяя неведомой силе вновь завладеть мной, я заметалась в глупой попытке распознать сторону расположения спасительного берега. Наткнувшись взглядом на пляшущий над головой обломок плота, хватанула рукой – но пальцы скользнули по дереву как по маслу. Странная ярость завладела разумом, как оглашённая, повторяя: «Нет, ты сможешь! Сможешь! Назло всему этому скотскому издевательству!»

Наконец ладони ухватились за обломок бревна и подтянули кверху. Волны расступились надо мной стремительно, и тут же остервенело толкнули в спину, выбивая из-под локтей несчастный останок плота. Берег был близко – но одновременно в недосягаемой дали. Я барахталась, плыла, тонула и снова выныривала, преодолевала гребень за гребнем, цеплялась сапогами за рифы, изрывала одежду о скалы, кашляла и отплёвывалась от соли. Каменные стражи не хотели пропускать жертву к объекту охраны никакой ценой, но отчаянное желание жить не оставляло маленького человечка, бьющегося как рыбка в воде. Да, на какое-то время я словно бы наблюдала за всем со стороны и воспринимала происходящее от третьего лица. Вероятно, новая стадия сумасшествия…

Сапоги коснулись дна, как показалось, спустя вечность. И не сразу осозналось, что подо мной именно дно – такое близкое и досягаемое, а не очередной риф. Едва удалось поверить в то, что метр – и я буду на берегу, как волна с силой толкнула в спину, выплёвывая меня на мокрую гальку, словно бы уставшая наблюдать за мучениями. Осознавая, что смертельный ужас остался позади, я быстро, насколько это позволял измученный организм, отползла от полосы прибоя, как от страшного проклятия – и упала на спину, раскинув безвольные руки в стороны. Твёрдая суша под телом ощущалась нереальной сказкой, каким-то чудом воплотившейся в жизнь. Впрочем, так и было.

====== Глава VII. Путь ======

Кажется, морская соль выжгла все чувства. Осталось лишь безэмоциональное, скоростное сердцебиение и нервный смех, рвущийся наружу. Галька под спиной шуршала в набегающих волнах, омывающих всё тело – но уже не так, как раньше, а ненавязчиво и словно бы извиняючись. Взгляд, пронзающий небесную синь, скакал с одной чайки на другую. «Ха-ха! Выкусите! Не полакомитесь моим трупом!» – торжествующе сообщил неизменный спутник, родимый внутренний голос, который по счастью (или наоборот?) тоже остался жив.

Пройденное на плоту испытание самым суровым образом напомнило, кто же главный враг – не грозные пираты, не бессердечные королевские солдаты, а природа. Именно её гарнизоны стирали с лица земли большинство первооткрывателей и тех славных малых, что осваивали эти земли первыми. До сих пор ее пыл не умерился ни на долю – лишь люди стали изворотливее и научились обходить некоторые природные ловушки. Однако, даже гениальная идея капитана Воробья не обошлась без неожиданных тонкостей. Использовать в качестве парома плот было правильнее всего, но никто – даже сам великий комбинатор Воробей – не предполагал, насколько сильные могут быть волны у берегов Исла-де-Розас.

Постепенно утраченное мироощущение стало возвращаться – запершило в горле, защипала порядочная бадья воды в лёгких. Кашель вырвался наружу, разрывая грудную клетку львиными когтями. Согнувшееся в судороге тело перевалилось на бок, ладони сжали горсти галечника; отхаркиваемая вода слилась с прикатившим тонким полотном прибрежной волны. Та унесла её обратно в море и вернула взамен хилую дощечку с дрейфующим обрывком троса – вероятно, это всё, что осталось от несчастного плота.

Со стороны донёсся вторящий мне хриплый кашель. Капельки воды на ресницах разъедали глаза, активируя слёзные протоки, но тяжёлый взгляд всё же сместился в сторону: капитан Джек Воробей, немного подрагивая, вышагал на берег и упал на колени, откашливаясь, отфыркиваясь и отплёвываясь. С густых волос и новой одежды зазвенела по камешкам капель. Что-то слабо затрепеталось в душе спокойной радостью – и это было связано, вне сомнений, с тем, что судьба оказалась благосклонна не ко мне одной, но и Джека выпустила из омута близкой смерти. Сил на выражение каких-либо эмоций почти не осталось, да и сами эмоции были грубо заткнуты во время борьбы с волнами-убийцами и рифами-потрошителями, и теперь подавали лишь робкие отголоски, поэтому всё, что удалось сделать – рассмеяться во всё горло. Я вернулась в лежачее положение на спине и раскинула руки в стороны. Счастливая улыбка заиграла на губах, взгляд заскользил от облака к облаку, вырисовывая воображаемые узоры. «Всё-таки, живы!» – радостно подытожил внутренний голос.

Ненормальный приступ смеха не смог скрыть от меня скептический, недовольный взгляд, испепеляющий всё тело. Мимо прошуршала галька под тяжёлыми, словно бы упрекающими шагами. Я повернула голову на звук: Джек прошествовал к груде тёмных, пропитанных водой обломков и безрадостно пнул их носком сапога. Вот уж к нашему парому природные стражи отнеслись куда более жестоко – плот превратился в жутковатое переломанное, перекрошенное нечто, и теперь, словно бы в издёвку, волны активно возвращали нам его останки.

– Всё не так плохо, верно? – я глубоко вдохнула запах моря и села. Хмурый косой взгляд прилетел мне ответом. Пришлось сдерживаться, чтобы не позволить испугу овладеть разумом, однако, в глубине души уже пробивался неровный мандраж: вместе с плотом разрушилась единственная возможность выбраться с Исла-де-Розас. Впрочем, даже если бы плот остался цел, повторно перебираться через рифы было бы сродни самоубийству. Что же тогда? Берег с высокими обрывами? Тоже не вариант – падение с той высоты неминуемо повлечёт смерть от удара о воду. А про бухту с военными бригами даже задумываться не стоит: один пушечный залп и вместо двух человек останутся два мокрых пятна. Но, как бы то ни было, отчаяние пока не спешило захватить разум, вместо чего внутренний голос нашёптывал, что мне повезло – со мной самый изворотливый пират всех времён – он-то уж точно не будет сидеть сложа ручки, а, как и положено, отыщет гениальный способ выбраться. Или, хотя бы сообщить «Чёрной Жемчужине» о необходимости помощи. В конце концов, не он ли дважды выбирался с необитаемого острова «на черепахах»?

Я поднялась тяжело, пошатываясь – тело до сих пор штормило. Ноги, словно свинцом налитые, поднесли меня к капитану Воробью.

– Эй, Джек, – я положила руку ему на плечо. – Ты как? Не ранен?

– Нет, – Воробей дёрнул плечом, смахивая мою ладонь. Удаляющемуся кэпу я смотрела вслед с абсолютным непониманием – ещё большим, чем если получила бы «зачёт» автоматом по всем предметам. – Ты куда? – я бросилась за ним и преградила путь. Воробей цыкнул, запрокинул голову к небу и обречённо очертил глазами полукруг. – Почему ты ведёшь себя так, будто я в чём-то виновата?

– А разве нет? – Джек красноречиво изогнул брови. – Разве не ты визжала, вцепившись в леер, когда от тебя нужно было лишь хладнокровие и какая-никакая помощь? Разве не ты проигнорировала мою просьбу грести?

– Вообще-то я гребла! – я возмущённо приставила руки к бокам.

– Всего несколько секунд? Как видишь, это не помогло нам избежать столкновения с рифом.

– Можно подумать, ты не допустил оплошностей! – я всплеснула руками, отчего Джек благоразумно отшагнул назад, дабы снова не получить по своему идеальному носу. – Это ты не рассчитал, что волны могут быть чересчур велики для плота!

– Даже если так, свою оплошность я хотя бы пытался исправить, – пират наклонился ко мне, пыша справедливым негодованием. – И заметь, – карий взгляд мазнул по окрестностям, – Мы всё-таки добрались на Исла-де-Розас.

– И теперь мы на нём в ловушке, – холодно заметила я.

– Вини кого хочешь, – Джек махнул рукой, возобновляя путь у полосы прибоя. Я раздражённо пнула носком сапога камешек и чертыхнулась себе под нос. Наблюдать за удаляющейся капитанской спиной занятие довольно раздражающее, как и вся ситуация, однако лихой пират не успел уйти далеко и совсем скоро круто развернулся к морю.

– Смотри-ка, – улыбнулся кэп, вытаскивая что-то из воды. – Всё-таки настырные эти служивые – даже их мундиры ничего не берёт.

Я оказалась рядом, с интересом выглядывая из-за капитанского плеча. Воробей поднял потяжелевший от воды, потемневший и безжизненно висящий алый китель с расколотыми погонами. По сапогам заструились капли воды, вынуждая брезгливо отступить. Джекки, как ни в чём не бывало, сверкнул на солнце золотым зубом и повернулся, щедро протягивая мундир мне.

– Твой, кажется, – добавил он и закинул вымокший китель мне на плечо. От тяжести тело чуть не согнулось пополам – я охнула и присела, после чего неуклюже сбросила камзол на землю.

– Ну спасибо! – злобно рявкнула я. Джек покрутил головой и, что-то приметив, невозмутимо ответствовал:

– Пожалуйста, – и бодро зашагал в лес.

Несколько секунд возмущённого молчания – и я кинулась за ним. Капитанская сабля взвизгнула о ножны, после чего два папоротниковых листа, преграждающих путь, свистнули на землю. Я остановилась в метре от первых деревьев, после чего поспешно вернулась за кителем, водрузила промокшую потемневшую ткань на плечи и побежала за удаляющейся алой косынкой. Гордо выпрямленная капитанская спина говорила о напускной уверенности её обладателя, что невозмутимо шествовал в неизвестном направлении, вымещая недовольство на несчастных кустиках. Мы поравнялись с ним по истечении минуты, во время которой надоедливый внутренний голос перебирал варианты дальнейших действий.

– Идём к особняку? – я равнодушно мазнула взглядом по пирату. В ответ мне прилетело лаконичное «угу». Я понимающе закивала. – А что же потом?

– Потом воспользуемся знаменитой пиратской традицией! – жизнеутверждающе заявил кэп.

– «Завязать бой и сбежать»? – я выжидательно уставилась на капитана. Джек ответил коварной полуулыбкой, под корень срубая несчастный куст.

– Посмотрим, – интригующе завершил он.

Прохлада леса показалась приятной только сперва – спустя несколько минут зябкие утренние туманы прошибли холодом в добавок ко влажной липкой одежде. Я морщилась, скользила по листве, прорубала собой дорогу сквозь цепкие заросли и диву давалась, каким образом капитан Воробей избегает таких неприятностей, как незаметно выросшая на пути ветка или поднырнувший под ногу корень дерева. Едва тело подстроилось под ритм сменяющих друг друга природных препятствий, как из-за пышно разросшегося дерева, напоминающего дуб, выглянула громоздкая терракотовая стена, изрешечённая ровным рядком темнеющих окошек под самой крышей. Живая изгородь плелась вокруг здания – но предназначение её состояло не сколько в защите от врагов, а сколько в красоте: усеянный маленькими цветочками природный забор был способен уберечь от проникновения разве что шестилетнего ребёнка; взрослый же человек при должном старании сумел бы перепрыгнуть через него, не повредив ни себе, ни ограждению. Однако природные инстинкты самосохранения тут же упрятали нас с Джеком за широкий ствол дерева.

– Всё выглядит подозрительно-безопасным, – я придирчиво сощурилась, высовывая нос из-за пышной ветви. За плечом возникла капитанская тень – Джек выглянул из-за меня, вторя той же интонацией:

– Как и ты – а на деле в тихом омуте…

– В моём омуте черти тонут! – зловеще хохотнула я, удивляясь собственному голосу, который прозвучал пародией на дьявольски-коварного суперзлодея. Джек ответил односторонней улыбкой – я не могла это увидеть, но чувствовала, явственно представляла, ощущала это.

– А-а, – Воробей медленно закивал, с видом абсолютного понимания и чертовской харизмы: – Понима-аю… Горон… Грион… Гронр… Ах, вспомнил! Гонор это называется, дорогуша, гонор! – свистнул воздух – с такой скоростью я обернулась, чуть ли не влетев в Воробья. Тот повертел головой и, якобы внезапно споткнувшись взглядом об меня, невинно улыбнулся и развёл руками: – Завышенная самооценка, проще говоря.

– Как будто ты – сама скромность! – прошипела я наглецу в лицо, вызывая на него хитрющую обольстительную улыбку.

– По крайней мере я не отрицаю этого.

– Чего? Того, что ты самовлюблённый нарцисс? – я привередливо наморщила нос и высокопарно задрала подбородок, выказывая всё своё мнение по поводу того, что красавец-Воробей прекрасно знает о своём великолепии и подчас беззастенчиво этим пользуется. И, естественно, делая вид, что совершенно не разделяю общепринятого дамского мнения о его персоне.

– Я просто реалист, крошка, – Джек бессовестно сверкнул золотым зубом, приобнимая меня за талию. – А с каких это пор реализм стали кликать нарциссизмом?

– Вот значит как? – я медленно кивнула, чувственным движением убирая его руку с талии. – Тогда, раз уж ты так хорош, может достанешь уже этот дневник, пока мы не стали удобной мишенью для тренировки охраны в стрельбе?

Карий взгляд легко соскользнул с моего лица и сузился в щёлочки, обрамлённые тёмными кругами сурьмы. Пират шагнул вперёд, перегнулся через широкий отросток древесного ствола и приподнялся на цыпочках, вглядываясь в темнеющий ряд узких окошек. Из-за угла особняка выглядывал крутой обрыв: ровная земля прерывалась, а там, внизу проглядывался вдающийся в море берег с выточенным волнами полукругом залива, из которого тянулись к небу колья мачт с подобранными парусами. Байки об охране Исла-де-Розас оказались куда правдивее, чем воспринимались изначально. Так что же такое губернатор Стивенс хранит здесь, что так тщательно оберегает? Или же он настолько плохо правит Нью-Провиденсом, что не исключает возможной революции, а это место держит в резерве как возможность укрыться от недругов? Или его высокоблагородие всего-навсего страдает паранойей?

– Будь добра свой китель, – пропел над ухом капитан. Я избавилась от тяжёлой ноши не без удовольствия, но, глядя в след отдаляющейся выцветшей бандане, к которой присоединился на порядок темнее камзол, несообразительно хлопала глазами; внутренний голос же сообщил, что в этом мире все либо до мании бесстрашны, либо самоубийцы.

– Ты пойдёшь туда один? – прилетел вопрос вслед красавцу-выпендрёжнику. Джек фривольно обернулся.

– А разве ты хочешь составить мне компанию? – насмешливо фыркнул пират.

– А для чего же я тогда вызывалась твоим напарником по авантюре?

– Если ты не поняла, – Джек глянул по сторонам и тяжело вздохнул. – Это был намёк. Намёк на то, чтобы ты осталась здесь и не совалась.

– Что?! – вспыхнула я.

– То, что мне не нужны лишние заботы в твоём лице, – Воробей подлетел ко мне и примиряюще поднял руки в том жесте, каким обычно успокаивают коня, встающего на дыбы. – Так что будь добра, жди меня здесь, – указательные пальцы, сверкнув перстнями, ткнули на землю у моих ног. – И пожалуйста, не сделай глупость!

Маленький уголок моря, что словно бы игриво выглядывал из-за мрачного каменного дома, притягивал к волнам отсветы солнца, неохотно, но неуклонно выплывающего на пронзительно-голубой небосклон. Можно было долго обижаться на капитанское невежество, но поразмыслив, решила, что такой ход куда благоразумнее, чем если бы, скажем, мы на пару ввалились в особняк. К тому же хозяйственная стихия прибрала один из солдатских кителей, которые служили подобием маскировки. Внимательно проследив за капитаном, с присущей лисам осторожностью нырнувшего за угол, я сообразила, что укрытие стоило бы сменить: как ни крути, несмотря на то что стража успела облениться без видимой работы и не ожидала нападения, прятанье за деревом под самыми окнами могло обернуться плачевно. Я укрылась за хозяйственными постройками и уселась на трухлявый пень. Взгляд беспричинно уткнулся в каменную стену дома и поплыл по окрестностям. Утро откидывало солнечные лучи на берега. Свет полз по стенам, шмыгал в окошки, поблёскивал на облупленной черепице амбаров и подсушивал вымокшую одежду вместе со спутанным клоком волос. Сквозь стенку хлева донеслось пронзительное «кукареку!», заставившее нервно подпрыгнуть на месте. Внутренний голос так некстати молчал, когда скука смертная во всю требовала собеседника.