Текст книги "За краем Вечности (СИ)"

Автор книги: Jane_BlackCat

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 45 страниц)

– Почему Исла-Сантос? – спросила я, подняв голову от карты.

– Во-первых, ближе всего, – Воробей сверился с компасом и чутка поворотил штурвал. – А во-вторых, некоторые обстоятельства помогли мне узнать точное место нахождения поместья господ Моретти.

«Ага, а имя этим обстоятельствам Элизабет Суонн, правда теперь уже Тёрнер», – проскочила мысль, но я вовремя прикусила язык и в который раз пожалела, что не дослушала, чем же закончилась встреча сладкой парочки.

– Значит, уже знаешь где нам достать нужные сведения?

– Ты о координатах? Отчасти… – Джек уклончиво качнул головой. – Невидимые чернила на пергаменте, как выяснилось, и запрятаны в важной фамильной ценности. А вот что это за ценность, нам придётся узнать уже послезавтра.

– Послезавтра? – я удивлённо вытаращила глаза, на что Джек ответил усмешкой:

– Что, боишься не дожить?

– Очень смешно, – я покачала головой и отвернулась к воде. – Хотя в твоём обществе этого ещё как стоит опасаться.

– Так вот оно что! – тёплое дыхание коснулось уха, и я еле успела поймать предательскую трепетную дрожь. – Ты меня всё ещё боишься!

Я поперхнулась возмущениями.

– Не тебя! – я повернулась к пирату и вызывающе подняла взгляд к его лицу, но потом более расслаблено добавила: – А себя, – брови собеседника недогадливо дрогнули. – Боюсь, что когда-нибудь не удержусь и пробью тебе башку твоим же компасом. – Воробей инстинктивно похлопал себя по карманам и, удостоверившись в наличии бесценного предмета, облегчённо выдохнул. Я цыкнула и подвела глаза к небу, раздражённо оборачиваясь.

– Выходит, боишься моей смерти, – донеслось из-за спины несколько секунд спустя.

– О, не обольщайся! Просто не хочу грех на душу брать! – и я пошагала прочь с капитанского мостика.

– Но ведь ты уже взяла его, верно? – прилетело вдогонку пропитанное лукавством, ромом и невероятным обаянием. Я вновь остановилась.

– Нет уж, подожди, – я гневно зашагала капитану навстречу, когда тот устремился прочь с мостика. – О чём ты говоришь?

– Любопытство – самый страшный грех! – напыщенно выдал капитан.

– А ты, можно сказать, святоша, – фыркнула я. – Будто бы ты никогда не пьянствовал, не воровал, не обманывал, не отправлял людей на тот свет…

– Лишь только по огромной необходимости! – карикатурно отозвался пират, возвращаясь к штурвалу.

– Ага! – я всплеснула руками. – А совращать наивных девиц тоже была необходимость?

– Не завидуй им, – безэмоционально отозвался Воробей, а затем мазнул по мне самым насмешливым взглядом. – Зависть – грех.

– Я… Ах ты! Да ты…! – но обвинения кончились. Грудь часто тяжело вздымалась, воздух гневно вырывался из ноздрей, как у огнедышащего дракона. Но спустя пару секунд размышлений, я быстро помотала головой, улыбнулась краешком губ и поставила кулаки на бока. – Ну хорошо… Раз ты так хочешь ещё раз согрешить… – я заговорщицки оглянулась и подступила к капитану Воробью. От пришедшей идеи восторженно свело скулы и пришлось закусить щёку изнутри, чтобы не захихикать и ничем себя не выдать. Джек удостоил меня заинтересованным взглядом. – Приходи ко мне в каюту сегодня, ровно в полночь. Тебя ждёт сюрприз… Нам никто не будет мешать – только ты да я. Обещаю сделать с тобой такое, что ни одна самая квалифицированная представительница древнейшей профессии никогда с тобой не делала…

Я одарила ошарашенного Воробья томной улыбкой и чувствовала его взгляд на всём пути до кубрика. А когда двери каюты захлопнулись за спиной, упала на кровать и дико расхохоталась, представляя, какое веселье предстоит ночью… Да уж, такого «сюрприза» капитан Воробей вовек не забудет. Кажется, милая добрая девушка, что жила во мне совсем недавно, окончательно трансформировалась в коварную любительницу мелких пакостей.

Едва вечер забрезжил над морем белёсой пеленой влажного тумана, пришло время творить возмездие – до дрожи забавное и злодейское. Каждое моё появление на палубе прилепляло к затылку пронзительный капитанский взгляд, будто бы вопрошающий, всё ли в силе, и не было ли это неудачной шуточкой. Я же отвечала загадочной улыбкой, томно прикрывалась веером ресниц, а один раз даже эротично закусила губу и стрельнула глазками. А после отворачивалась и хихикала в кулак. Заинтриговать и, может, даже убедить капитана в своих намерениях оказалось не сложно: он привык быть центром внимания среди женщин и не сомневался в своей неотразимости. Наверное, решил, что очередная рыбка попалась на крючок, хотя некоторые сомнения всё же пролегали на его лице – как-никак такая резкая смена настроя женщины выглядела странновато. Однако, иногда так бывает – и это не ставило под сомнения то, что он придёт. Не был бы он знаменитым пиратским Дон Жуаном, если бы отказался от женщины, которая сама предлагает ему себя…

И вот, покрывало вечерних сумерек легло над морем, а закат расцветил линию горизонта ярким пожаром. Туман отступил, выпуская корабль в прозрачный вечерний холод, поднимающийся от потемневшей воды. Я протиснулась в кубрик, залитый тусклым желтоватым освещением и мрачно нависающий над пиратскими гамаками. Каюта старпома располагалась в самом конце, и когда кулак застучал в дубовую дверь, оттуда не очень радостно донеслось:

– И не надейтесь! Выпить не дам!

– Это я, мистер Гиббс, – дверь скрипнула, впуская меня в каюту старшего помощника, который тут же смутился и недогадливо поднял брови.

– А… Мисс Оксана, – старпом неловко пожал плечами. – Ну проходи. Ты зачем-то пришла?

– Хотела попросить кое о чём. – Я неловко потупила взгляд и нарисовала «крендель» ножкой.

– Говори, – непонятливо кивнул Джошами Гиббс.

– Каждую ночь в моей каюте… – я отвела взгляд в сторону, попутно разглядывая деревянные стены, широкую койку, двустворчатый шкаф и окно. – Короче, по ночам в каюте слышится какой-то шум. Словно бы кто-то завывает… И шуршит, шуршит всё время… – и испуганно вытаращила глаза для красноречия.

– Ну… мышь на корабле не редкость… А завывание – наверное, ветер. Может, какая-то щель в окне? – Гиббс задумчиво чесанул затылок, но, смягчившись, проявил добродушную улыбку. – Не бойся, мисс, призраков у нас нет, – и ободряюще похлопал по плечу. «Ну уж нет, – решила я. – Ты так просто не отделаешься».

– Увы… Я не могу так жить… Вы мне не верите, да? – глаза налились выдавливаемыми слезами. – Я с ума сойду! Это происходит только по ночам! Мне кажется, там нечисто… – голос сорвался на жутковатый шёпот, словно вся придуманная мной нечисть могла услышать. Гиббс растерянно помялся, не зная, что предложить. Смущённый вид дал знать, что он хочет помочь, правда не знает чем. И тогда я вступила в роль до конца. – Не могли бы мы с вами поменяться каютами – хотя бы на одну ночь? Умоляю, я уже столько дней не могу заснуть! А вы заодно проверите, правда это или да. И может, предложите решение…

Когда я вырвалась на палубу с радостным «Есть!», закат уже догорал. В который раз подкрепилось убеждение, что сила женского очарования безгранична. Даже старый морской волк не устоял перед деланно надутыми губками и наивно хлопающими ресничками – значит, пакость обещает удасться в самом наилучшем виде. Остаток времени заняли мелкие приготовления, чтобы всё прошло удачно. Столкнувшись с Джеком по пути из трюма, я ненароком задела ворот полурасстёгнутой рубашки и прошептала: «Надеюсь, ты не передумал насчёт того, чем займёмся ночью? Когда придёшь, забирайся ко мне под одеяло и без слов, сразу приступай к делу». Джек приподнял уголок губ в пошленькой улыбке и слегка наклонился ко мне: «У тебя есть какие-то сомнения?»

Едва склянки пробили десять вечера, старпом с собственным одеялом в охапку перебрался в мою каюту, пожелав мне сладко выспаться. Я же засела в засаде неподалёку от каюты, разглядывая телефон, который внезапно обнаружился среди моих старых вещей. Сейчас сложно было поверить, что без этой штуковины когда-то не обходился ни один мой день. Но нынче это была лишь ненужная, никчёмная чёрная дощечка с нарисованным на задней стенке яблоком. Однако, отдать её волнам я не решалась – не хотелось лишаться единственной вещи, что связывало меня прежнюю и меня настоящую. Пусть останется хоть какое-то напоминание о том, как я жила ранее, хотя та жизнь успела превратиться в далёкое и серое воспоминание.

Пока из-за двери моей каюты не зазвучал звонкий храп, пришлось прождать ещё час. Только тогда я набралась смелости и шагнула внутрь. Мистер Гиббс уже беззаветно отдыхал на моей постели, укрывшись одеялом с головой – этому поспособствовала предварительно искорёженная мной оконная рама – лишь я знала, как закрыть её до конца, а старпом не догадался, и сквозняк заставил его целиком зарыться в одеяло. Еле сдерживая смех, я поставила фонарик на прикроватный столик и вытащила из шкафа запасной комплект одежды. Как только новая рубашка, брюки и корсет были эротично разбросаны по полу, я лунной походкой взошла в шкаф и прикрыла створки дверей, беззвучно давясь со смеху. Сюрприз для капитана Воробья был полностью готов – осталось только ждать. В шкафу было тесно и душно, однако такое укрытие стоило дальнейшего зрелища. Прямо напротив щели между створками тикали часы – до полуночи оставалось не более десяти минут. Любопытство так и подмывало пойти и осведомиться, как капитан Воробей проводит подготовку к «бурной ночи» – вероятно, переоделся в чистый наряд, раздобыл где-нибудь одеколон и бутылочку вина. А может, и этим не стал заморачиваться – вероятно, привык уже заниматься этим когда попало.

И вот, склянки пробили двенадцать. Сердце зашлось в восторженном, предвкушающем бое. Как и было обещано, дверь скрипнула невероятно пунктуально – ещё бы! Стал бы он опаздывать на такую встречу! Дверь распахнулась перед красавчиком-пиратом, пропуская в «храм страсти». Правда, липовый.

Капитанский взгляд загорелся по-кошачьи довольным огоньком, когда прошёлся по разбросанной, снятой женской одежде. Джек расплылся в похотливой, невероятно обаятельной улыбочке. Рожа, ей Богу, как у довольного котяры! Я снова прыснула со смеху, думая, что вот-вот вывалюсь из шкафа и рассмеюсь, катаясь по полу.

Впрочем, Джек и правда подготовился. Из всего обмундирования на нём остались лишь брюки, а на плечах болталась расстёгнутая рубашка. Увидев на койке полностью закутанную в одеяло человеческую фигуру, пират заулыбался пуще прежнего, зубами откупорил пробку с принесённой бутылки и сделал большой глоток. Хищными, кошачьими движениями он вошёл в каюту, захлопнул ногой дверь и стукнул бутылкой по столику. После чего его рубашка упала к его ногам, в кучу моих вещей. Избавляться от штанов он предусмотрительно не стал, наверное, решив, что «я» сама захочу это сделать. Мне же хотелось только биться в агонии, но приходилось сдерживаться, дабы не выдать себя раньше времени и досмотреть, чем же закончится шоу. Однако, пока Джек ещё стоял посреди комнаты, я поймала себя на мысли, что любуюсь им, этой стройной, подтянутой, сильной, бронзово-загорелой фигурой, украшенной многочисленными татуировками и шрамами. Воистину хорош, чертяка! Неудивительно, что самолюбие зашкаливает!

Джекки подкрался к постели и, шепнув что-то вроде «Постарайся не разбудить своими стонами наслаждения весь корабль», и нырнул под одеяло. Я лишь прикрыла рот рукой, извиваясь от дикого немого хохота. Пару секунд на кровати была возня, послышалось громкое «Эй!», после чего Джек замер, не обнаружив того, что должно быть, или наоборот, обнаружив то, чего быть не должно. Секунду спустя он выглянул из-под одеяла и резким рывком сорвал его с головы Гиббса.

Громкое обоюдное «А-а-а!» громыхнуло над сводами каюты; Джек, нелепо взмахнув руками, свалился с кровати и тут же подскочил, как ошпаренный; Гиббс чуть не опрокинулся, мгновенно оказался в другом конце постели, заметался на месте, комкая вокруг себя одеяло, как стеснительная барышня и тараща глазищи.

– А-а-а! Мать честная! Джек! Что ты вздумал?! – истерично возопил старпом, решив, что капитан окончательно рехнулся.

– Тьфу ты, Гиббс! Старый ты кретин! – Воробей импозантно, негодующе взмахнул руками и затрясся от шока и возмущения. – Что ты здесь делаешь? Я же так могу начать заикаться, обнаружив вместо дамы такое… такого… Тьфу! Где эта… – Оба пирата обвели каюту ошеломлёнными взглядами, постепенно осознавая произошедшее. Я даже успела сосчитать несколько секунд, прежде чем стены сотряслись от синхронного гневного крика:

– ОКСАНА!!!

Но я уже вырвалась из каюты на палубу и, содрогаясь от дикого, нечеловеческого хохота, хватаясь за живот, неслась на квартердек, перепрыгивая ступеньки. И впервые за всё время ужасно сожалела об отсутствии рабочего мобильника – это стоило снять на видео! Оказавшись рядом с горелой палубой, перегнулась через фальшборт, серьёзно опасаясь, что вот-вот разорвусь на сотню маленьких медвежат – и смеялась, ничуть не стыдясь собственной выходки! Не удивлюсь, если матросы в кубрике проснулись от моего хохота, решив, что началось инопланетное вторжение. Хотелось кататься по полу, истерично дёргаться и заливаться слезами смеха; вскоре даже стало нечем дышать.

Небо и море одинаково чернели над одиноким судном. Отсветы фонарей блестели на волнах, а лунная дорожка трепетала, словно тоже не могла насмеяться над развернувшейся сценой. Успокоиться не получалось ещё долго – приступы смеха то и дело пробирали меня насквозь. Лишь когда из-за спины донеслось вежливое покашливание, нашла в себе силы обернуться и подавить хохот. Но встретившись взглядом с рассерженным, нахмурившимся Джеком, снова не смогла сдержаться. Я согнулась пополам и схватилась за Джеков рукав, чтобы не повалиться к его ногам. Воробей измученно закатил глаза и выжидательно изогнул бровь. Когда приступ утих, он взял слово себе:

– Когда волки молчат – шакалы борзеют, да?

– Это была месть за все твои выходки! – серьёзно ответила я, но потом взорвалась новым приступом хохота: – Видел бы ты своё лицо! – Однако Джеку было вовсе не до смеха: вид у него был уязвлённый, оскорблённый и подавленный. – Да ладно тебе! – я легко толкнула его в бок. – Ты же сам любишь проворачивать с другими подобные пакости!

– Но такими извращениями как ты, я, слава Богу, никогда не страдал, не страдаю и страдать не буду, – он презрительно искривил губы, отстраняясь от меня подальше.

– Дже-ек, – протянула я. – Чем тебе Гиббс не сюрпри-из?

– Спасибо за заботу, но ты ошиблась. Я не из числа этих… – он презрительно поморщился.

– Ишь ты, как презрительно – «этих», – передразнила его я. – Я думала, у пиратов в чести толерантность… А ты вон как плохо относишься к… не таким как все.

– Лучше оставь эти выходки для своего поклонника, – яростно прошипел Воробей, отворачиваясь в решительном намерении удалиться.

– Постой! – я оббежала его и остановилась перед ним. – Ладно, я извиняюсь.

Карие глаза вновь полыхнули лукавым пламенем.

– Нет уж, теперь этого недостаточно, – вмиг переменившись в лице, промурлыкал он. – Извинение в карман не положишь… Искупи свою вину чем обещала и…

Я ненавязчиво чмокнула его в щёку – по-дружески, без каких-либо намёков и устремилась прочь с квартердека. А у спуска в трюм обернулась и театрально произнесла:

– Разве я тебе говорила конкретно, в чём заключался мой сюрприз? – и чертовски довольная собой скрылась в каюте, уже покинутой надувшимся мистером Гиббсом.

Когда миром завладело утро, озаряя пространство яркими лучами, я уже бдела на полубаке с подзорной трубой в руках. Чернокрылая красотка «Жемчужина» мчалась, обгоняя ветер, летела по ряби хрустальных водных гребешков, а широкие полосы волн важно расходились в стороны от форштевня. Земля появилась по полудни – длинная, приземистая полоса острова Исла-Сантос еле заметно зеленела обрывистой чертой на горизонте. Солнце всползало на небеса, накаляя воздух. Тепло передавалось волнам, нещадно палило по фальшбортам и прогревало каждую косточку; забиралось тёплыми порывами ветра под рубашку и заставляло глаза сужаться в щёлочки. Ночной инцидент ничем не напоминал о себе – лишь мистер Гиббс окинул меня тем взглядом, которым обычно бабушки на лавочках смотрят на молодёжь с гаджетами в руках, сигаретами в зубах и пирсингами во всевозможных местах. Упрёк и это извечное «Вот мы в вашем возрасте…!». Джек же полностью замял конфликт – долго держать показушную обиду по мелочам значило для него показаться слабым и уязвимым, так что этим утром он встретил меня как ни в чём не бывало – словно бы не было этого коварного искупления. Однако, коварные чертенята в чёрных глазах убедили, что без ответной пакости он не оставит.

«Чёрная Жемчужина» послушно подчинялась велению капитанской руки на штурвале и мчалась навстречу суше, обгоняя ветер. Попутные порывы дали судну разогнаться как следует, показать свои возможности и убедить: не зря её называют самым быстроходным кораблём на свете! Уже спустя полчаса широкая продолговатая бухта, больше напоминающая фьорд, впустила в свои воды могучий фрегат. Однако, если Исла-Сантьяго был крохотным городком с парой кораблей в заливе, то Исла-Сантос оказался в корне противоположным местом. Едва якорь шумно ухнул в воду у самого края фьорда, я почувствовала, как нервно задёргалась мышца под глазом. Берег умещал на себе бесконечные черепичные крыши, жавшиеся друг к другу, как фигурки в тетрисе; тут и там среди них вырастали дворцы – больше и роскошнее, чем поместья губернатора Кристиана Стивенса. Фьорд рябил бесконечными мачтами и реями судов – как и маленьких рыболовецких шхун, так и величавых линейных кораблей; голоса прилетали с причала вперемешку со скрежетом колёс, фырканьем лошадей, изящным смехом богатеек-сплетниц и зазываниями торговцев подтухшей рыбы. Сверкающая – будто улыбающаяся – вода мерно шуршала о борта соседнего корвета – светло-бежевого, с подобранными полотнами парусов и отголосками звона рынды, сообщающего о подготовке баркасов. Загорелые люди, в белых блузах, с косынками на шее и в аккуратных шапочках, что рябили на его палубе, не обратили внимания на вставший рядом корабль о чёрных парусах, что в практическом плане было несомненным плюсом, но в моральном – слегка обидно. Несмотря на то, что причал ещё зиял свободными местами, капитан решил встать на рейде, что было довольно умно – меньше шансов попасть под гнев красных мундиров или отдать смотрителю немалую пошлину за стоянку в столь дорогом порту.

Город выглядел стократ богаче, чем Нассау – а значит, стократ опаснее для пиратского общества. Я нервно сглотнула, представляя, какой «весёлый» квест предстоит нам по пути к поместью сэра Жоффрея Моретти, потомка возлюбленной Матеу Ротжета. А после? Вне сомнений наш итальянец не отдаст координаты дьявольского острова по доброте душевной. И, что немало вероятно, он может и вовсе не знать о том, что его старинная родственница где-то в доме спрятала эти координаты, написанные невидимыми чернилами. Даже знающий человек не отдаст столь ценные сведения в руки подозрительного вида незнакомцев – без определённой платы. А вот цена может быть слишком поднебесной…

Когда звон полуденных склянок огласил палубу, капитан Воробей приказал готовить шлюпку. А я, спохватившись, кинулась в каюту. Страшно неудобное, тесное платье, оставшееся от Розы Киджеры, снова стянуло тело, и впилось в бока китовыми усами корсета. Если в каюту я вбегала, то из неё выползла маленькими пингвиньими шажками. Лодка уже билась о борт под штормтрапом, дожидаясь полной рассадки пассажиров. Капитан Воробей, устроившийся во главе баркаса, едва заметно махнул рукой, повелевая подчинённым отчаливать к берегу, но удивлённо скосил глаза, когда я скользнула со штормтрапа и невозмутимо плюхнулась на банку рядом с ним. Ощущая кожей его пронзительный взгляд, небрежно расправила платье на коленях, а потом смело взглянула в глаза.

– Разве мы не спешим? Или залюбовался платьем своей старой подружки? – выплюнула я и тут же прикусила язык. Джек недобро опустил брови у переносицы и сузил глаза. Мне осталось лишь отвернуться к морю как ни в чём ни бывало, дабы не выдать свой стыд. «Ну и идиотка же ты, подруга», – бросила зануда-Оксана вторая, сидящая внутри. Затыкать её не было смысла, однако и прислушиваться тоже не хотелось, чтобы не тревожить совесть. Каждое нелестное упоминание о Розе Киджере сводило отношения с Джеком совсем в другую, чем хотелось, сторону. И не нужно быть Джеком Воробьём, чтобы понять, почему.

Лодка встретилась с причалом под ругань двух здоровяков-матросов, привлекающих внимание чуть ли не всей улицы. По пристани мы шагали удивительно долго – постепенно она переросла в торговые ряды. Чтобы отвлечься от размышлений, я переключила всё внимание на торговые лавки – а в особенности на покупателей. Особенный утончённый колорит и певучие гласные в речи выдали в городе богатую итальянскую общину.

– Мило здесь, да?

Я вздрогнула от неожиданности. Тим поравнялся со мной:

– Очень интересный в этническом плане остров. Когда-то здесь поселилась команда итальянцев. Их поселение превратилось в большой город. Позже за него боролись испанцы. Долгое время последние владели этими землями, но позже итальянцы вернули власть себе. Позже город совместил в себе многие нации – французов, англичан и многих других, по каким-то причинам покинувших родину. А название решено было оставить испанское – так как было бы слишком много хлопот по переименованию, да и на всех картах это местечко уже обозначалось как Исла-Сантос.

Я снисходительно улыбнулась уголком губ.

– Откуда такая осведомлённость?

Тим развёл руками и расположительно улыбнулся:

– Я здесь родился. – В него тотчас вперился капитанский взгляд. Поёжившись, парусный мастер сник и добавил: – Но насчёт Моретти не осведомлён ни капельки.

– Итальяшка, значит, – ухмыльнулся Воробей. – Зря ты поделился с нами этим, парень. Надеюсь, понимаешь, что теперь мне придётся скинуть должность парламентёра на твои хрупкие дамские плечики?

От центральной улицы расходились более мелкие дороги. Одна из них, пролегающая в глубине города, застроенного дворцами, прямой стрелой упиралась в светло-голубой дом, украшенный белыми изваяниями лепнины и сверкающий начищенными окнами. В иной обстановке дом господ Моретти воспринялся мной не больше ни меньше шедевром архитектуры, однако здесь он ничем не отличался от десятков подобных поместий. У двери весь наш маленький отряд остановился в замешательстве – никто ни встретил нас – ни слуги, ни стража, ни забор. От подобных нарушений мер безопасности плохое предчувствие затрепетало в груди – или сэр Моретти настолько самоуверен, или местный народ настолько запуган красными мундирами, что ни в коем разе не посмеет посягнуть на его богатство. Дабы не испытывать на своей шкуре последнюю догадку, Джек подтолкнул в спину Тима.

– Думаю, в курсе, что надо делать, приятель?

Парусный мастер высокомерно задрал подбородок и, нелестно глянув на Джека, прошагал к дому. Только его кулак забарабанил в дверь, та тут же отворилась, чуть не хлопнув пирата по лбу. На нас воззрился сурового вида дворецкий, пузатый и напыщенный как индюк. Руки его были чинно сложены за спиной, а из-под опухших век глядели маленькие блестящие глазки.

Пока Тим чирикал что-то на итальянском, я обдумывала резонность появления в этом доме с целым отрядом матросов. Кому захочется вести мирные переговоры, если ему в спину дышат пятеро крепких парней пиратского вида? В то же время это может сыграть на руку: когда при тебе ощутимая поддержка матросов, не так страшно рискнуть – а собеседник вряд ли пойдёт на вооружённый конфликт. Тим разговаривал со своим земляком по меньшей мере несколько минут – и тот колебался в лице от располагающего до крайне враждебного настроя, а один раз даже изъявил желание хлопнуть дверью перед носом парусного мастера, однако финал беседы разрешился в нашу пользу. И когда двери заскрежетали, пропуская нас, Тим кивнул, приглашая войти. Его лицо не выразило никаких эмоций – оно словно окаменело, и лишь серые глаза с особой серьёзностью взирали из-под рыжеватых бровей. Не было никаких победных ухмылочек, не было торжества во взгляде, отчего матрос показался каким-то чёрствым. Воробей же, со в корне противоположным настроем одобрительно похлопал его по плечу, прошмыгивая в длинный и широкий, белоснежный коридор. Едва за спинами визгливо сомкнулись двери, ломаная английская речь прозвучала откуда-то сверху:

– Значит, хотели видеть меня?

Взгляд забегал по столам, украшенным гипсовыми изваяниями, по портретам и дверям, и запнулся о лакированную, блистающую лестницу в самом конце просторного коридора. Сверху, со второго этажа, чинно спускался статный человек, облачённый в синий мундир, серебряные пуговицы которого кидали солнечные зайчики по ковролину. Я огляделась по привычке, чтобы убедиться в боевом настрое спутников, однако почувствовала, как привычный комок паники сжался в животе, когда я осознала, что большая часть нашего маленького отряда осталась за дверьми – а в прихожей стояли лишь Джек, я, и переводчик Тим. Видимо, Воробей решил воспользоваться своей тактикой и войти в доверие – а разве можно сделать это лучше, чем когда при тебе лишь переводчик и беззащитная девица?

– О-очень рад вас видеть, – Джек Воробей протиснулся между мной и Тимми и, тут же оказавшись рядом с хозяином поместья, почтительно пожал ему руку. – Мистер Жоффрей Моретти, я полагаю?

– Орландо. Орландо Моретти. Отец умер семь лет назад, – сухо произнёс мужчина, убирая руки за спину. Вместе с тем, как расстроенно обвисли уголки губ Джека, я почувствовала, как разбиваются всмятку все наши надежды. Какова вероятность, что наследник осведомлён о тайне, если никто до конца не ведал, знает ли о ней его отец?

– Оу… – почтительно отозвался Джек, вежливо потупив взгляд и закусив губу. С таким выдающимся актёрским мастерством капитану «Жемчужины» только играть на сцене Большого театра! Не знающий его сущности человек никогда не догадался бы, что вся скорбь, отпечатавшаяся на его лице, столь мастерски наиграна. – Выражаю свои извинения, не знал.

– Ничего. Пройдёмте в переговорный зал, – Моретти качнул головой в сторону прохода, увенчанного двумя колоннами и шапкой лепнины. Что же нам оставалось сделать, кроме как повиноваться? Сапоги мягко утопали в алом ворсе ковровой дорожки до второго этажа —

там он сменился отражающим кафелем. Витиеватая роспись на высоких стенах сопровождала нас до самого «переговорного зала» – им оказалась тёмная просторная комната, представляющая собой нечто похожее на кабинет. Стены покрывали тёмно-серые, мрачные обои, лишённые всех до единого окон, не считая крохотной бойницы под потолком. Однако, прежде чем зажглись светильники, а дверь отделила нас от остального мира, наконец-то удалось разглядеть давнего потомка миссис Моретти. Орландо был стареющим, круглолицым мужчиной, с большим животом, как у солидного депутата, чинной походкой и идеальной выправкой. Все движения – высокомерные, до тошноты вежливые – выдавали в нём зажиточного аристократа, истинного итальянца. Как и обстановка в его доме – всё сверкало, как зеркала, и даже в начищенной обуви слуг отражались наши лица. Что до реликвий, так их было море – этот дом и сам был реликвией – а значит, просто так обследовать поместье Моретти нам никто не даст – а если и дадут, на это уйдёт не один день. Когда мы расселись за резным лакированным столом, протянувшимся через всю холодную неуютную комнату, напоминающую зал для допросов, итальянец поставил локти на столешницу и плеснул вина в бокал.

– И чем же я – а до этого мой отец – могу вам помочь? – произнёс он.

Джек подался вперёд и бойко, деловито заговорил:

– Видите ли… В далёком прошлом нас с сэром Жоффреем связывало торговое сотрудничество. Он задолжал мне, но обещал, что всенепременно вернёт долг.

– Вот как? И сколько он вам должен? – бесстрастно произнёс Моретти подняв бокал над столом и наблюдая, как бордовая жидкость плещется в лёгком водоворотике за прозрачным стеклом.

– Скорее, что, а не сколько.

Орландо Моретти скосил глаза на Джека, будто бы впервые заинтересовавшись его присутствием, после чего зеленовато-коричневый взгляд, поражающий своей холодностью, будто бы невзначай сместился ко мне. Пришлось напрячься, чтобы оставаться неподвижной и скрыть от глаз помещика собственное волнение, хотя чувствовала, что вот-вот затрясусь как осиновый лист.

– И что же? – особенно подчеркнув голосом слова, осведомился Моретти.

– Информацию. Для него не важную, но исторически интересную, – откликнулся Джек. Собеседник водрузил локти на стол и подпёр ладонью подбородок.

– Не совсем понимаю, о чём вы.

По тому, как красноречиво заёрзал на стуле Тим, я поняла, что в его рыжей голове зародились какие-то мыслишки, связанные с делом, и он мучительно сдерживает язык за зубами, не желая нарваться на капитанский гнев. Мне же представлялось правильным изображать из себя неподвижную статую – как уже выяснилось, переговоры вовсе не мой конёк. Джек вполне справится сам, а попытки помочь могут всё вывернуть к противоположному исходу.

Воробей уже знал ответ. Он с хозяйским видом наклонился над столом и уже открыл рот, но…

– Forse sarai felice di parlare con noi nella tua lingua madre? – раздалось со стороны.

Джек плавно повернул голову к Тиму, а его рот так и остался открытым. Парусный мастер моргнул и кивнул Воробью, мол, не переживай, справлюсь. Я даже сгорбилась, представляя последующие язвительные комментарии и строгий запрет напоминать о своём присутствии, однако мистер Моретти почтительно склонил голову и кратко ответил:

– Si, sono d’accordo.

Джек не был сведущ в итальянском, или, по крайней мере, понимал далеко не всё, однако последняя фраза была ему ясна – пират шумно выпустил воздух через ноздри, исподлобья глянул на Тима, после чего медленно откинулся на спинку стула, выдавил натянутую улыбку и указал на парусного мастера, мол, пускай продолжает.

Тим заговорил – деловито и бесстрастно. Каждое слово лёгким эхом отражалась от кафельного потолка, рикошетило от стен, как в метро. Моретти отвечал редко, но во все подробности вслушивался тщательно и внимательно, постукивая ногтем по ножке бокала. Его глаза не подсветились никакими эмоциями на протяжении почти всего разговора, разве что пару раз он добавлял вина в бокал. Однако, в какой-то момент с его стороны прозвучала слишком громкая и даже грубая реплика, и я озадаченно уставилась на указательный палец, коим показывал на меня хозяин поместья. Тим побледнел, как восковая фигура, под столом его руки сжались в кулаки, но лицо осталось сдержанно спокойным. В то время как Джек поперхнулся смешком и адресовал матросу взгляд из разряда «Ну? Как ты теперь планируешь выкручиваться?». Я заёрзала на стуле. Ужасно неловко было ощущать себя единственным человеком «не в теме». Когда речь пошла обо мне – а в этом не возникло сомнений – плохое предчувствие сжало нутро ледяными тисками. Никогда подобный переход от темы к теме не доводил до добра, в особенности для того, кто является предметом обсуждения.