Текст книги "За краем Вечности (СИ)"

Автор книги: Jane_BlackCat

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 45 страниц)

Бежать по лесу оказалось тяжелее – воздух обдувал мокрое тело в отяжелевшей одежде, и какие-то мошки вышли на охоту, целыми тучками встречаясь на пути. Но я упорно скакала через коряги и разрывала собой ночную темноту, наблюдая где-то впереди, наверху, то и дело исчезающий из виду огонёк костра.

Деревья расступились резко, грубо вышвырнув меня на холмистую пустошь. Пришлось выждать минуту, чтобы перестать задыхаться и дать успокоиться бьющемуся в предсмертной агонии сердцу. Дрова прогорали, огонь сжался вдвое, а рядом с ним уже никого не осталось. Глубокая ночь диктовала необходимость разойтись по удобным местечкам, устроить себе ложе в корнях столетнего дуба и почивать в радость, поэтому костёр был обречён гаснуть в одиночестве. Со всех сторон доносился едва уловимый, посвистывающий храп, и среди нескольких матросских фигур, угодивших в поле зрения, нужной не было. Взгляд заметался по холмам, туда-сюда, пока не наткнулся на огонёк, ползущий по окраине леса. Интуиция не высказала возражений по поводу моего решения отправиться следом.

Он шёл непривычно медленно, поэтому нагнать капитана не составило труда – вблизи наконец-то стало возможным видеть дорогу перед собой, так как огонёк в фонаре Воробья освещал траву в радиусе пары метров. Не попадая в круг света, я кралась следом в паре десятков ярдов, вслушиваясь во все шорохи, ступая осторожной кошачьей поступью и сохраняя полнейшую тишину.

Вскоре в темноте показались какие-то посторонние чёрные пятна, рассеянные по полю в хаосном порядке. Брови невольно собрались у переносицы. Не то камни, не то какие-то изваяния торчали над сухой маленькой травой. Воробей остановился там, где самый крайний камень подступал близко к лесу. Замер, поднял голову, огляделся и, будто почуяв постороннее присутствие, повернулся прямо ко мне, но я исчезла, вжимаясь в дерево, и забыла, как дышать. Что-то зашуршало, фонарные тени закачались. Неуместный дух авантюризма забурлил в венах, позволяя на минуту почувствовать себя секретным агентом.

По истечении минуты я осторожно показала нос из-за дерева. Фонарь болтался на ветви, а тот, кто принёс его сюда, понуро возвышался над могильным камнем. Я изумлённо подалась назад. Коварный дух сразу же испарился. Вместо него что-то в душе оборвалось. Что-то тоскливо сжалось в животе, и внутренний голос подсказал, что мне тут не место. Кто бы мог подумать, что Джек придёт на кладбище! Такая выходка в корне отличалась от того Джека, которого я знала уже не первый месяц. Того, сильного, смелого, бессовестного, наглого пирата, который просто не знает таких слов как печаль и тоска. И, похоже, это был один из тех невероятно редких моментов, когда мне удавалось разглядеть в нём настоящую душу, из которой ещё не совсем испарились мирские чувства. Душу, способную на сострадание вместо эгоизма, на уважение вместо наглости, на любовь вместо похоти. И не надо смотреть, не надо подходить ближе, чтобы понять, в чью честь этот камень возвышается уже как пятнадцать лет.

Я могла видеть только спину Джека, поэтому его эмоции были не ведомы. Но стоял он долго, неподвижно. Не ссутулившись, не поникнув – просто стоял, будто окаменел и ничего не чувствовал. И это делало моё подглядывание неудобным, неправильным, не человечным – и два голоса снова затеяли спор в голове. «Уйди отсюда куда подальше! Если он заметит, век не отвертишься от позорного имени «шпионка»! Знаешь же, что для него сохранить собственную репутацию превыше всего!» – настаивал голос разума, а голос сердца мягко не соглашался: «Подойди к нему, не стой столбом. Скажи что-нибудь, приободри! Тебе же нужно, в конце концов, показать ему своё открытие!»

Небеса посветлели, готовясь к рассвету. Воздух лёг влажным серым туманом над мрачными молчащими полями, словно весь мир замер в скорби. Сердце разрывалось от печали, и в конце концов его предложение пересилило. Я сделала шаг из-за дерева и двинулась было к Воробью, как…

– Не надо. Для него это слишком личное. Он не захотел бы, чтобы это кто-нибудь увидел. – Я обернулась и встретилась взглядом с мистером Гиббсом, привалившимся к соседнему дереву. Тот покачал головой и крякнул: – Сама же знаешь, репутация превыше всего! – я потупила взгляд и приблизилась к мистеру Гиббсу. Тот добродушно, по-отечески приобнял меня и мрачно улыбнулся: – Знаешь, он не был на этом острове с того самого дня. – Его голос зазвучал жутко и сухо. – Я плохо знаю, что тогда произошло. Он даже лучшему другу почти не рассказывал, – усмехнулся Джошами. Его глаза заволок туман воспоминаний. – Но после того, как осознал, что она мертва, он пил без просыха две недели. Пропустил поминки и похороны обгорелых останков, которые нашли позднее. А потом рванул с острова и никогда не возвращался. Никогда. С тех пор он стремился жить каждый миг, хвататься за эту жизнь, ощущать на себе всё, что в ней есть. Но теперь вижу: временами он всё-таки вспоминает, каким был когда-то давным-давно. – Гиббс похлопал меня по плечу и отстранился. Я не могла оторвать остекленелый взгляд от капитанской спины и только продрогла, когда холодный ветер забрался под рубашку. – Пойдёмте, мисс, нечего нам тут делать, – прозвучало из-за спины, а следом зашуршали удаляющиеся шаги старпома. Прозрачный воздух шумно заполнил лёгкие предрассветным холодом, и за ним вырвался дрожащий выдох. Я скованно обхватила плечи руками и вышагала из укрытия. Дрожащие ноги поднесли меня к капитану и остановили в метре. Отсюда уже был виден маленький холмик и надпись на высоком камне: «Rose Elise Kigera. 1691-1710». «Всего лишь девятнадцать лет», – поражённо и грустно вздохнул во мне внутренний голос. – «Бедная девочка»…

Я с трудом решилась встать рядом с Джеком – но он будто и не заметил этого, ни шелохнулся, ничего не сказал. Взгляд задержался на могиле и поднялся к капитанскому лицу. В его глазах не было ничего кроме неживого стеклянного блеска, брови едва уловимо приподняты у переносицы в «домике», а уголки губ тоскливо опущены. Где тот заигрывающий, хитрющий котяра, вечно пребывающий на позитиве? Почему вместо него вдруг оказался мрачный, молчаливый человек, скрывающий эмоции за непроницаемой маской?

– Сожалею… – прошептала я. Рука легла ему на плечо. Пират дрогнул.

– Не надо. – Воробей мгновенно мотнул головой. – Время всё стёрло.

На могильный холмик упали два жалких полевых цветочка. Джек устремился прочь непривычно ровной походкой, слишком бесстрастной и прямой. Ушёл, лишь бы уйти. Взгляд долго провожал его, пока предрассветный сумрак не спрятал его фигуру в темноте. Я подпрыгнула на месте и вышла из оцепенения, будто кто-то щёлкнул пальцами. Руки подхватили забытый капитаном фонарь – и я побежала. Огонь за стеклом фонарика стелился от скорости, и когда я остановилась прямо перед Воробьём, дрогнул и вернулся в прежнее положение.

– Если ты хотела напугать, тебе это не удалось, – Джек откровенно наигранно состроил кошачью физиономию, сверкнул золотой улыбкой и перебрал пальцами как по клавишам фортепиано.

– Как жаль, а так хотелось, – я расстроенно надула губки. Воробей двинул бровью и подвёл глаза к небу. – А если серьёзно, я к тебе по делу. Помнишь нашу карту с Пуэрто-Плата?.. – губы сами собой растянулись в коварном оскале, когда я словила искренне заинтересованный взгляд Джека.

Уже через десять минут, отряхнувшись и подрагивая от нетерпения, мы ворвались в капитанскую каюту «Марко Поло». Забытая свеча прогорела, поэтому моим велением в канделябре полыхнуло несколько других. Мы нетерпеливо склонились над столом. Оставленное зеркало снова отразило лист пергамента, и в отражении буквы перевернулись, складываясь в чёткие слова.

– Должен признать, ты заслужила похвалы, – удивлённо присвистнул Воробей.

– Пфф! – кратко ответствовала я, закатив глаза.

Мы склонились над зеркалом одновременно, упираясь друг в друга лбами. Но первичный триумф медленно исчез, когда мы прочитали написанное вокруг острова. Вместо ожидаемых «Амулет там-то. Распорядитесь им правильно», на нас глядели совершенно несвязные фразы, каждая по три слова.

«Солнца, озаряющего поместье», «откуда отплыл корвет», «после найденного Жоффреем», «по пути в», и одинокая буква «W» – эти надписи полукругом тянулись у береговой линии. Мы с Джеком синхронно пересеклись взглядами. И уверена, каждый из нас испытал одно желание – взвыть на луну. Или в крайнем случае, на люстру. Впрочем, нет. Люстра в каюте отсутствует.

– У меня складывается впечатление, что кроме впечатлений у меня ничего не складывается, – выдал Джек, приправив философию тяжёлым мученическим вздохом.

– Аналогично, – фыркнула я, со злостью откинувшись в кресле. Оно несчастно скрипнуло, будто присоединилось к нашему горю. Именно здесь меня настигла мысль, что в таком тупике мы не стояли ещё никогда – всегда было понятно, какой ход предстоит сделать следующим. Не всегда было ясно, как этот ход обыграть, но цель всегда виднелась заветным маяком – и каждый раз получалось найти окольные пути, чтобы пройти новый уровень. Сейчас же игра была близка к тому, чтобы показать табличку «Game over. You lost.», только вот шанса перезапустить всё и вернуться к началу нет. Даже если бы какая-то тайная сила отмотала время назад, ничего бы не изменилось. Всё снова застопорилось бы на этом моменте. Однако вместе с новой порцией депрессивных ощущений, в душе затеплилось что-то очень важное, какое-то давнее воспоминание, связанное с одним из написанных словосочетаний. Я зарылась в глубины памяти, медленно, но верно откапывая там продолжение осточертевшей реплики «солнца, озаряющего поместье». В голове зажглась лампочка – да так ярко, что аж в глазах потемнело. В памяти всплыла моя сорвавшаяся «свадьба», ночные прогулки по дому старого похотливого итальянца, поиски заветной шкатулки с первой частью координат. Выученная тогда фраза из дневника Розы Киджеры прочно закрепилась в памяти, но даже теперь, когда ей можно было забыться за ненадобностью, она буйком всплыла на поверхность: «Под первыми лучами солнца, озаряющего поместье <…> заключила координаты <…> невидимого Железа.» Это невидимое железо мучало нас не один день, а первые лучи солнца, осветившие тогда на чердачном окошке путь к первому пергаменту, были обнаружены лично мной, поэтому забыть такое было трудно. Видимо, аналогию мы с Джеком провели одновременно – он точно так же взвился на стуле, пересёкся со мной взглядами и сверкнул робкой ухмылкой предвкушения победы – прежде чем подскочить с места одновременно со мной и кинуться к потайному ящичку в стене, где всё ещё ждал своего часа забытый дневник. Выдвинутый Джеком ящик чуть не приземлился на пол, но Воробей не придал этому внимания и, вцепившись в заветную книжицу, прихлопнул её к столу. Страницы зашелестели, пока мы наперебой листали их, толкая друг друга, пихая друг друга локтями, и вглядываясь в текст. Наконец, когда искривившиеся от неоднократного «купания» в морской воде, страницы перелистнулись до девяностой, мы синхронно прекратили истязать дневник. В глаза бросились первые три слова, с которых начиналась страница. Это оказались именно они, «солнца, озаряющего поместье». Мы не поняли почти ничего, кроме того, что дело сдвинулось с мёртвой точки. Взгляд сполз по тексту и остановился на номере страницы, крепко-накрепко запоминая его. И осознав что-то далёкое, нащупав какую-то нить, мы принялись суматошно перелистывать страницы в поисках других совпадений. Совсем скоро на одиннадцатой странице обнаружились почти нечитаемые, но ещё уловимые контуры следующего словосочетания, обозначенного на карте: страницу начинали слова «откуда отплыл корвет». Спустя ещё несколько минут тщательного изучения, сорок вторая страница привлекла внимание к своим первым трём словам: «после найденного Жоффреем». И только долистав всю книжицу до конца, мы решились снова открыть самую первую страницу. Текст здесь был размазан до неприличия, но тщательно вглядевшись, нам удалось распознать обрывки первых слов. Без сомнения именно ими оканчивались надписи на карте – «По пути в».

Все фразы, окружающие остров на карте, были найдены в дневнике мадам Киджеры, отчего один факт сам собой прояснился:

– Карту составила и зашифровала Роза! – в один голос воскликнули мы с Воробьём. В глазах последнего мелькали азартные огоньки, но улыбка ещё не затеплилась на губах: разгадка была близка как никогда, а преждевременный триумф мог спугнуть её.

– Ну же, Джек! Ты знал её, вспомни, чем могут связаны страницы её дневника и слова карты! – пританцовывая вокруг, на выдохе произносила я, наверняка сильно раздражая кэпа этим. Тот задумчиво потирал бородку, хмурился и сверлил взглядом то карту, то дневник.

– Номера страниц, – наконец выдохнул капитан.

– Что? – уже чувствуя сладость гениальной разгадки, с детским блеском в глазах шепнула я.

– Номера страниц! – радостно объявил капитан. Он прихлопнул в ладоши, чуть ли не подпрыгнул, и снова раскрыл девяностую страницу. Не осталось сомнений, что в гениальную капитанскую головушку снизошла разгадка – верная и неоспоримая. – Нам нужны номера страниц, которые начинаются этими фразами. Это шифр Оттендорфа наоборот.

– Что…? – теперь уже более непонимающе, чем радостно, я изогнула бровь и сложила руки на груди.

– Смотри! – он схватил бумажку и чернильницу. – Девяностая страница начинается этими словами, – его палец ткнул в текст на карте. Пират записал номер страницы на листке и перелистнул до следующей нужной страницы. – Здесь, где написано «откуда отплыл корвет», страница одиннадцатая, – цифра появилась на листочке. – Дальше, – он снова листнул дневник, пока не наткнулся на слова «После найденного Жоффреем», – номер страницы сорок два, – и эта цифра была выписана на листке. – А с последней фразы начинается самая первая страница. – Воробей черканул длинную единицу без хвостика, а после приписал к стройному ряду выписанных чисел обозначенное на карте одинокое «W». Я бессмысленно глядела на бумагу, постепенно понимая весь смысл. Но окончательно поняла только тогда, когда Джек небрежно расставил значки градусов, минут и секунд в ряде чисел, а после резко кинул перо в чернильницу, выпрямился и сложил руки на груди, ослепив меня самодовольнейшей, хитрющей улыбкой: – Вот наши координаты.

На отдельном листочке чернели выписанные цифры, соединившиеся в долготу: «90°11′42.1″W». Я поражённо хлопнула ресницами и не удержала челюсть от фееричного падения. Взгляд Воробья источал красноречивое «Это было просто», в ответ на что я могла лишь нервно похихикивать, в тайне слушая внутренний голос, шепчущий, что я бы в жизни до такого не додумалась.

– Гений, – едва уловимо прошептала я одними губами.

Тем временем Воробей выписал на листок первую часть координат, широту, найденную на Исла-Сантос. По столу хлопнула другая, большая карта карибской акватории. Я развернула её уголки и прижала бутылкой к столу, дабы не сворачивалась. И теперь, когда перед нами во всей красе предстало чёткое местонахождение острова Дьявола, хранящего в своих недрах заветный амулет, мы, сгорая от нетерпения, пустились в его поиски на карте. Географический циркуль в руке Джека шастал по островкам, пока не переступил через Кубу, мимо Флориды, и остановился в точности посередине Мексиканского залива. Именно там широта и долгота соединялись в заветной точке «25°12′59.7″N 90°11′42.1″W». Именно там лежал остров Дьявола. Именно туда лежит наш путь.

Я зачарованно глядела, как Джек отмечает пункт назначения, и когда посередине Мексиканского залива появился тот-самый-крестик, с души словно бы камень рухнул: осталась последняя дорога, финишная прямая. Очень дальняя, неизвестная, опасная, но финальная. Торжествующие взгляды встретились. Я отзеркалила его улыбку так что свело скулы. Спустя несколько секунд идеальной тишины, в которой слышался стук собственного сердца, я не выдержала.

– Да-а!!! – я подпрыгнула на месте, и наплевав на все образы неприступной самостоятельной женщины, стиснула Джека в объятьях. Тот без раздумий ответил на мой порыв, обхватил меня руками и, приподняв, покружился со мной в охапке. Наверное, счастливый смех был слышен во всех уголках шхуны…

К разбитому на холме лагерю мы летели на крыльях восторга. Триумф подгонял нас в спины попутным ветром, трава словно пружинила, отталкиваться от земли было так легко, что казалось вот-вот и взлетим; и будто бы даже деревья расступались. Предрассветный холодный сумрак постепенно принялась разбавлять робкая розовая заря. Первые пташки начинали щебетать, радуясь новому дню вместе со мной. Вырвавшись из леса, мы рванули в лагерь.

– Подъём! Подъём, други! – жизнерадостно заголосил Воробей. Заспанные матросские лица поднимались над землёй, несмышлёно хлопали глазами, но долго никто не возился: привычка вскакивать при малейшем намёке на опасность сработала без изъяна, и добрая половина пиратов подскочила сразу же, не поняв положительный посыл капитанского голоса. Я столкнулась с Гиббсом лицом к лицу.

– В чём дело, кэп? – хмуро прогундосил он, поправляя смявшиеся полы жилета.

Джек обернулся к нему со скоростью вертолётного винта. Его улыбка слегка удивила старпома.

– У нас есть курс, Гиббс.

Видно, новость сразу же обрадовала разбуженных матросов, и загудели возбуждённые голоса. Однако среди них услышался мимолётный вопрос, который стукнул в разум молотком:

– Джек, а как же подсказки, за которыми мы приплыли сюда?

Воробей скривился и на развороте махнул рукой.

– Вперёд.

Я удивлённо похлопала глазами. Команда не затратила на сборы долгого времени, и уже спустя пару минут первые ряды обнадёженной команды покатились со склона холма. Я направилась было вслед за Джеком, пока нечто позабытое в радости внезапно не всплыло в мыслях неприятным ударом:

– Постойте! Как же Тим, – взгляд забегал по полю меж деревьев, но в ответ получил лишь безрадостный вид Джека с закаченными глазами.

– А чёрт с ним, – ляпнул боцман сэр Хоггарт. – Пусть сам за свою дурь расплачивается.

Никто не разделил моего мнения, что бросить парня в такой глуши сродни предательству, и помянув его не самым лестным словом, команда засеменила дальше.

– Джек. Мисс Оксана, – Гиббс тронул меня за плечо, заставляя обернуться. – Я видел Тима в лесу. – Я напряглась и вопросительно воззрилась на старпома. – Он сказал оставить его. Попросил, чтобы вы не держали зла, и передал… – Гиббс запустил руку за полу кафтана. На свет показался тканевый лоскуток, – это.

Я зачарованно развернула тряпицу. Список указаний, выбитых на ней, сразу стал ясен. Справа зашуршало. Джек оттеснил Гиббса и выхватил ткань. Чёрные глаза пробежались по строкам и обратились ко мне.

– Это те самые подсказки? – кисло улыбнулась я и получила в ответ утверждающую улыбку.

Я покачала головой и трусцой направилась со склона холма впереди всех. Что ж, заставлять человека изменить его собственный выбор было бы против чести. Тим сам решил остаться, и всё, что я могу сделать – поблагодарить провидение, что он нашёл искомые подсказки «как достать амулет» – и, главное, передал в наши руки. Исходя из чести, или любовных побуждений – это уже не является важным. Уж точно не таким важным, как то, что теперь у нас есть верный курс. Курс, который положит конец всему, что не даёт покоя не первый месяц. Курс, который завершит дело, начатое пятнадцать лет назад на этом самом месте. Начатое Розой Киджерой.

====== Глава XVII. Темнота ======

Шхуна покинула берега Кайо дель Пасахе перед рассветом, и, едва отдаляющийся берег заволокла дымка утреннего тумана, мои жизненные силы подняли белый флаг: за бессонные сутки все силы истощились, оставив лишь крайнюю необходимость восполнить запас энергии. Оставляя палубу на попечение отдохнувшей команде с никогда не устающим капитаном, я скатилась в трюм. Отдых от столь бурных событий был необходим как сам воздух, и не в последнюю очередь ради того, чтобы на время избавиться от терзаний по поводу того, что я бросила Тима на острове. Злость на собственное чувство вины усугубляла скверные чувства, и единственным выходом оказалось эгоистично отмахнуться от них, забыть и перестать морочить себе голову ненужными глупостями-нежностями.

Едва я измученно завалилась в гамак, всё тело будто восторженно и расслабленно пропело: «О-о-о… Блаженство». Вдобавок никто не храпел под ухом и не шуршал в темноте, что делало подвесное ложе райским местом отдыха.

Как известно, «под шум морской волны приятно спится». Неизвестно, сколько прошло времени, когда сквозь безмятежный сон я ощутила, что-то защекотало по лицу. «М-м-м», – недовольно пробурчала, машинально отворачиваясь. Но таинственное мерзопакостное нечто не отстало. По щеке защекотало, что-то маленькое пробежалось по телу. А вдобавок нечто холодное заструилось по ноге и сжало лодыжку. Я машинально тряхнула пяткой, но давление только увеличилось. Вдобавок что-то длинное и тяжёлое приземлилось сверху на бок, а на лицо мягко опустилось нечто лёгкое и мохнатое.

Глаза распахнулись. Сердце пропустило удар. Взгляд встретился со множеством крошечных чёрных глазок и таким же количеством волосатых лап.

– А-а-а! – истеричный крик продрал горло. Я дёрнулась так, что паук свалился, гамак наклонился, и тело грузно перевалилось через край. Встретившись мордой с полом, тут же подскочила. Ногу сдавило: зелёная чешуйчатая переливающаяся змея стягивала кольца. Под рубашкой что-то зашевелилось, трогая мохнатыми лапами.

Я заверещала, прыгая на месте и размахивая ногой, а попутно оттягивая в воротник, в отчаянном стремлении вытряхнуть пауков из кофты.

– А-а-а! Снимите их! Снимите!!!

Несколько матросов удивлённо наблюдали, как я бегаю по трюму и трясу надетой рубашкой, а также взмахиваю ногой, будто посылая виртуальные пинки преподавателям института.

– Снимите!!!

Но кольца сжимались плотнее, и глазки-бусинки злобно смотрели в лицо. Кажется, кто-то пытался помочь, но истерика завладела разумом – я стрелой вылетела на палубу и заверещала, взывая к помощи. Тропические монстры не поддавались уговорам. Я панически металась, сбивая с ног прохожих матросов, пока на пути не возник фальшборт. Отчего-то решив, что вода поможет их отцепить, я перемахнула через планшир. Воздух свистнул в ушах, и лицо встретило мощный удар волны. Ледяная вода прошибла тело электрическим холодом, от которого сдавило дыхание. Я хлопнула ртом – к поверхности заструился рой пузырьков. Дышать стало нечем не мне одной: змея, лишившись воздуха, ослабила хватку. Каблук сапога окончательно сбил её с моей ноги – и тут же я устремилась к поверхности. Над головой волна теснилась к волне, а между ними проскальзывали дрожащие солнечные блики, преломляющиеся сквозь хрусталь вод. Я вынырнула и истошно глотнула воздуха. Паук под рубашкой перестал щекотаться – я запустила руку в декольте и вытащила труп членистоногого. Кулаки сжимались сами собой, и едва не превратили тело утопленника в жижу – я отбросила раздавленно-утопленного паука-монстра и судорожно заметалась: порывистый ветер отогнал шхуну на порядочное расстояние. На палубе суетились, в воду ухнула бочка. Она всплыла неподалёку, я кинулась к ней и отчаянно скребанула ногтями по деревянной поверхности. Бочка провернулась, начисто отказываясь работать в роли спасательного круга, и волны снова сошлись над головой. Я вынырнула, отплёвываясь от морской соли, нещадно разъедающей глаза и горло – и погребла за судном, смутно понимая, что угнаться за этой громадой при сильном ветре нереально. Борт высился неприступной, мощной стеной, мачты перекрывали солнце – ветер обдувал их и холодил мокрое лицо. Он принёс с корабля отголосок перепуганного крика: «…улы! Заряжай!», а взгляд поймал фигуру Гиббса на руслене. Тот вытянул руку с выставленным указательным пальцем мне за спину. По коже забегала толпа мурашек – и не только от холода. Я вывернула голову назад. Взгляд скользнул по горизонту, по тёмным треугольникам на поверхности воды, затронул корабль, на миг остановился – и с быстротой молнии метнулся назад. В открывшийся рот хлынула волна, опрокидывая на спину. Я захлебнулась в воде и собственном крике – и кинулась к судну со скоростью реактивного самолёта. За спиной гребни волн разбивались о блестящие чёрные спины стаи акул. Шокированный разум, показалось, уловил клацанье зубов прямо над ухом. А может, и не показалось. Сброшенная в помощь бочка оказалась за спиной, и нога пнула её в преследователей – по большей степени случайно, при гребле, однако умирающий от страха внутренний голос расценил это как хороший ход. Застучали выстрелы. Пули впивались в воду позади, перекрикиваемые старпомовским воплем «Стоп! Вы её пристрелите!», но сама я молилась о том, чтобы пальба не утихла. Паруса принялись подтягиваться к реям; с помощью Тима-парусного-мастера это произошло бы на порядок быстрее, и я десяток раз прокляла себя за, что столь красноречиво послала его.

– Нет-нет! – донеслось сверху. – Эй! Не дёргайся, ты их всё равно не обгонишь! Веди себя спокойно!

Я, перестав панически брызгаться, впервые увидела чёрные вытянутые тела прямо передо мной. Истерично забила по воде и завизжала, в безумном ужасе разворачиваясь. Но они повсюду. Окружили. Закольцевали. Взор в истерике метался по многочисленным плавникам, а внутренний голос орал: «Прекрати, дура! Не надо резких движений! Истеричка! Успокойся и…» «И с достоинством прими свою смерть», – ответила я. Но в самом деле, перестав вспенивать воду на одном месте, мне удалось слегка умерить акулий пыл: теперь они просто кружили вокруг, как стервятники над падалью. Пули засвистели совсем рядом – но лишь взбрызгивали воду, которая затормаживала их скорость. Вкупе с этим фактом, а также дальним расстоянием и плотной шкурой морских хищниц, выстрелы с корабля им были нипочём. Я застучала зубами: круги сужались, плавники разрезали поверхность всё ближе и ближе. Взгляд метался от морских убийц к кораблю, пальба не помогала, и в конце концов прекратилась, видимо, чтобы ненароком не застрелить меня.

– Помогите! – я заорала, вкладывая в крик весь воздух и все силы. По истечении вопля приглушённо прозвучало «… к дьяволу всё!» – и чья-то фигура ласточкой упала с судна в волны. Я взвизгнула, и новая волна погрузила меня с головой в холод морской воды. Рядом с лицом оказались два крошечных глаза на огромной страшной акульей морде. Вместе с заглушённым истеричным визгом к поверхности устремились пузырьки воздуха. Я рванулась наверх, шумно вырываясь из-под воды. Брызги полетели во все стороны. Зашелестело за спиной. Удар по воде. Плеча коснулись. Я наугад зарядила локтем назад и развернулась со скоростью света. Взгляд встретился с круглыми глазами Джека. Тот едва удержался на плаву после неожиданного удара, и волна отодвинула его назад.

– Джек! – сорвалось с губ само собой. Миг – и он снова на поверхности. – Идиот! Нас обоих сожрут и не подавятся!

Его пальцы вцепились мне в локоть и рванули к себе. Я оказалась позади пирата и снова поймала новую порцию воды в лицо. Отфыркавшись, я вцепилась в Воробья мёртвой хваткой – даже ладони побелели. Тот оттеснил меня назад, выставил руку «шлагбаумом», а в другой его ладони блеснуло короткое тонкое лезвие. Мы находились на самом краю акульего хоровода, холодные гладкие бока убийц проплывали на расстоянии вытянутой руки. Те, что держались на другом краю круга, сразу же принялись сужать траекторию движения – это всегда предшествует нападению. Я вцепилась в Джека сзади, повисла на его шее, прижимаясь всем телом и тараща глаза из-за его плеча.

– Вот придурок, – нервно зашептала ему на ухо я; голос срывался на дрожь. – Акул не взяла пуля, ты думаешь, их возьмёт кинжал?

Запястье побелело – он сжал вокруг него ладонь, удерживая от каких-либо действий. Чёрные глаза внимательно следили за движениями плавников. Рука с кинжалом взметнулась вверх. Оскаленная акулья морда оказалась прямо перед ним – ряд острых длиннющих зубов обнажился для хватки. Солнце отразило блик лезвия, когда оно резко метнулось вниз. Кинжал вошёл в акулий глаз как по маслу – но вместо масла из-под него в воду толчком вырвалось облако бордового тумана. Я взвизгнула, дёрнулась назад, утягивая Джека за собой. Акула задёргалась, а кинжал, торчащий из её глаза, замельтешил перед нами. Кровавый шлейф потянулся за ней и мгновенно достиг других акул. Те сразу же потеряли интерес к нашим персонам. Джек пихнул меня в плечо, приводя в чувства. Я сразу же замолотила по воде, взбивая её в крупную пену и, наверняка, побивая все рекорды по скоростному плаванию. А поэтому не увидела, но услышала и красочно нарисовала в мозгу, как другие участники акульего отряда набрасываются на свою сослуживицу и разрывают бедняжку на части, опьянённые кровавым туманом.

Улепётывая от кровавого побоища, я долго чувствовала подгоняющий страх; бежала (вернее, уплывала), как от огня. Впрочем, огонь не так страшен, как стая рассвирепевших монстров. Стоило обернуться на миг – и я увидела, что покуда хватает глаз вода окрасилась багрянцем, и эта алая пелена совсем рядом с нами. Это заставило ускориться ещё сильнее. С борта в воду ухнул конец верёвочного трапа. Я вцепилась в перекладину, соскальзывая и сваливаясь. Оттолкнулась от нескольких ступенек; ладонь ухватилась за планшир. Я подтянулась, шаркнула ногой по фальшборту и ударилась коленями в палубу.

Всё стихло, кроме моих очумелых всхлипов и дрожащего дыхания. Я обхватила плечи руками, затряслась как осиновый лист, и даже не утруждала себя убрать с лица мокрые волосы, что висели безжизненными змеями, перекрывали солнце и человеческие фигуры. Позади Джек стукнулся каблуками о палубу. Я едва сумела поднять круглые красные глаза на обезумевшем лице. Гиббс сразу же подоспел к капитану, его плечи укрыл плед.

На моей спине тоже ощутилась тяжесть плотной сухой ткани. Я подняла голову. Озабоченное лицо кока перегородило солнце.

– Живая? – мистер Бергенс помог мне укутаться в плед и попытался приподнять. Я лишь судорожно вдохнула воздух.

– Оксана, – зазвучало как издалека. Перед глазами всё мутнело. – Оксана. Давайте поднимем её.

Чьи-то руки поддержали меня под локти, кто-то обхватил за талию. К губам приложили прохладное стекло. Я суматошно глотнула ром. Приятное тепло скользнуло по горлу и разлилось в желудке.

– Всё… нормально. – Выдавила из себя я. Туман перед взором рассеялся, и ноги смогли удержать меня от падения. Я закуталась в плед, укрыла им волосы, зарылась в ткань носом, оставив только глаза. Их взор сместился за край фальшборта. Алые волны с жутким беззаботным спокойствием перекатывал ветерок, а плавников над водой более не было видно. «Марко Поло» удалялся от кровавого моря к горизонту. Застучали шаги по палубе. В руки всучили полную чарку, кто-то пододвинул что-то в качестве стула. Я опустилась; капли хмельного напитка выплеснулись на плед – руки дрожали как после долгой работы отбойным молотком.