Текст книги "Оттенки изумрудных глаз (СИ)"

Автор книги: Джен Аллард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 71 страниц)

Боль исчезла, но не вся. Часть ее все же засела где-то под сердцем, проедая его растущими гнилыми корнями.

Но не так сильно. Уже не навылет.

И я теперь могу открыть глаза.

– Легче… – шепчу я, поднимая усталый взгляд на лицо бога обмана. Чувствуя, как в голове возвращается ясность. И новые мысли потихоньку начинают шевелиться.

Прохладная ладонь соскальзывает с моего лба.

Жар начинает покидать мое тело. Густой жирной патокой выливается наружу, каким-то чудом не топя снег под моими ногами. В груди что-то екает.

– Нельзя выбрасывать так много сил. Я уже говорил, – нравоучительным тоном напоминает мне трикстер, но в его глазах сверкает непонятный блеск. Я вопросительно выгибаю дугой бровь.

– Зато мы все-таки расправились с этим монстром, – чуть громче бормочу я, восстанавливая силу исчезнувшего голоса. Уголок рта Локи слабо дергается в улыбке.

– Тебе нужно отдохнуть. Найдем укрытие.

И снова этот равнодушный спокойный тон. Я хмурюсь, но внутренне все же продолжаю радоваться нашей невероятной победе.

К несчастью, недолго.

Потому что прожженная ладонь дала о себе знать. Внутри на мгновение все скрутило, будто выжимая белье.

Я с шипением резко втянула в себя ледяной воздух, что промораживал горло, и поглубже втянула испачканные кровью пальцы в рукав рубашки. Просить Локи, чтобы он залечил мне рану, совершенно не хотелось.

Пришлось крепче стиснуть зубы, чтобы стерпеть горькую, толкающуюся боль.

Вдобавок к этому вернулся и холод. Тело остыло, и он теперь стал стремительно проникать в пустые поры кожи.

Я вдавила голову в плечи, переминаясь с ноги на ногу, отчего снег начал скрипяще похрустывать под грубыми подошвами.

Только было хотела поднести онемевшие пальцы здоровой руки к губам, чтобы согреть их дыханием, как вдруг.

Что-то опустилось на мои плечи.

Я непонимающе дернула головой, машинально вскидывая ладонь, чтобы придержать это, скользящее, постепенно спадающее.

Это оказалась мягкая и теплая зеленая ткань.

Плащ Локи.

Это осознание влилось в голову медленно, мягко.

И реальность вдруг начинает сползать, дрогнув.

Пальцы сильнее вцепились в пропитанную мятным терпким запахом ткань и потянули ее наверх. Я поглубже вдохнула, погружая в себя его тепло.

И в груди просыпается саднящая, сладкая дрожь. Заглушающая мысли, притупляющая боль и холод. Так сильно, что я даже забываю о словах благодарности, автоматически шагая вперед за маячащей впереди фигурой трикстера.

Погружаясь в собственные густые мысли. Так и оставив руку на плече, придерживая ею невероятно мягкую ткань.

Тепло. Неверяще. Громко о чем-то кричаще.

И какая-то нелепая слабая улыбка всползает на моих губах, подергивая за онемевшие уголки.

А подошвы продолжают проминать податливый снег.

Ткань греет, льнет, обвивает будто второй кожей. И я впитываю, вдыхаю, вбираю полностью.

И холод уже не тревожит мое успокоившееся сердце.

***

Сижу, зарывшись в неизменно теплую зеленую ткань, смотрю перед собой, глубоко задумавшись. Звуки тихого дыхания отчетливым эхом отдаются от ледяных стен, бьются об одну, другую, и затихают, упав в припорошенную снегом землю. В пещере, которую нашел Локи для укрытия и восстановления сил.

Здесь невероятно тихо, замкнуто и даже светло – мы расположились недалеко у выхода, чтобы сразу увидеть опасность, если она будет.

Опомнившись, я выпрямляю затекшую спину и медленными движениями стягиваю лямки отяжелевшего рюкзака с плеч, бросая его в снег рядом с собой.

Подцепляю кончиками онемевших пальцев ткань, соскальзывающую с плеч, и плотнее укутываюсь в нее, тяжело выдохнув. Облачко пара вырывается из-под дрожащих посиневших губ, исчезая в льдистом воздухе.

Саднящая боль все еще тревожила истерзанную ладонь. Я спрятала ее под зелеными складками, случайно коснувшись жалистого снега раной и прерывисто зашипев. Запятнанная красным рука перекрасила белую поверхность.

Но в целом спокойно. Равнодушно. Послебитвенно.

Расслабленно.

В голове лениво-медленно шевелятся мысли, валятся друг на друга, пропадают и вновь появляются.

Резко шлепаются на дно сознания, когда передо мной падает на промерзший насквозь снег охапка одинаковых поленьев.

Я непонимающе вскидываю голову, поднимая воспаленные глаза на Локи, что возвышается рядом со мной. Его глаза скользят по моему уставшему, слегка сморщенному от теплой, свежей эмоции лицу.

– Разожги огонь, – требует он, небрежным жестом приглаживая растрепанные после битвы и колючего ветра, что теперь бушует снаружи, волосы. Я удивленно пялюсь на дрова.

– Откуда ты их взял? – недоуменно и хрипло вопрошаю я, подтягивая зеленую ткань повыше и выпуская ее из пальцев здоровой ладони, приготовившись использовать свои растекшиеся по организму остатки энергии.

В ответ на мой вопрос поленья вспыхнули изумрудным свечением, заставив вздрогнуть от неожиданности и подтянуть колени поближе к груди.

Наколдовал, значит.

Я слегка киваю плещущемуся внутри пониманию и поднимаю озябшую руку, принимаясь осторожно взывать к своей силе. Чувствуя чуткий сигнал, который предвкушает боль. Нити нервов начинают потихоньку растягиваться, пробуждая уснувший было страх. Он принимается ворочаться в сердце, тискаться, вызывая жар, холодный пот и прожигая еще тлеющие раны.

Магия кое-как повинуется, протискиваясь по тонким венкам в самые кончики пальцев.

Я хмурюсь от легкой головной боли, что рябью подергивает виски. Напрягаю ладонь, представляя, как дрова начинают полыхать живым огнем. Как он лижет их черным языком, обугливая, обращая в пепельную пыль.

Вторая, раненая ладонь против моей воли тоже начинает нагреваться. Жар пропекает рану так, что она, кажется, начинает шипеть и бурлить. Вот-вот разорвется, и из нее потечет свежая кровь.

Я прищуриваюсь, втягивая холодный кислород в стиснутые легкие. Осторожно вытаскиваю обожженную руку из-под теплого плаща и выпрямляю ее в воздухе наравне со здоровой.

Снова мысленно приказываю огню зажечься в руках, протанцевать на кончиках пальцев и перебраться на лакомство в виде сухих дров.

Боль просекает острием ножа ладонь в отпечатках крови. Она содрогается от нее, бьющей навылет.

Я неслышно вскрикиваю в сжатые зубы, машинально сжимая руку в кулак. От этого боль снова хлестко ударяет, щиплет, проедает кислотой кожу аж до мяса.

Черт.

Я жмурюсь, отползая спиной назад, вздрагивая ею, так и держа растерзанную ладонь в воздухе, благо он холодный и самую малость притупляет вскинувшуюся, дерущуюся боль. Которая тянет, ревет, выворачивает, выдавливает соленые слезы над раной, чтобы побольше выесть свежей крови.

Пока эти перебои ощущений не стирают узкие изящные пальцы, накрывшие руку. Прямо внутрь, в разорванную, вскрытую кожу.

– Скажи, я всегда буду зализывать твои раны?

Его голос сладкой патокой вливается во взбитую болью душу. Я позволяю себе облегченно вздохнуть, хотя лоб все еще пересекает морщина не уходящего чувства.

Пальцы умело ведут по вскрытым ранам, и я буквально физически ощущаю, как они мучительно медленно затягиваются. Напряженные скулы свело. Я прикусываю щеку изнутри, стараясь не издавать ни звука.

Тихонько приоткрываю глаза, смотря на неизменное, расслабляющее глаз свечение, рвущееся из-под белоснежной кожи.

– Я и сама бы зализала, если бы умела, – слабо усмехаюсь я, переводя взгляд на лицо трикстера, который склонился над моей ладонью. Он заканчивает, напоследок проводя прохладными пальцами во всей руке, отчего кожу пронзают электрические заряды, один за другим. Выпрямляется и сдержанно смотрит в мои глаза.

– Такая стихия, как огонь, не может лечить. Только причинять боль.

– Это я уже поняла, – бормочу я, выдавливая из себя слабую улыбку и поднимая ладонь на уровень своего лица. Кожа целая, залеченная, ни единой царапинки. Даже пятна засохшей, шелушащейся крови исчезли. – Спасибо.

Благодарность срывается с губ и ускользает в ледяные глыбы, застревая там.

Локи сухо кивает и отходит в сторону, возвращаясь к своим делам. Я снова перевожу задумчивый взгляд на сухие поленья.

Несмело, будто сгущенный воздух вокруг меня умеет обжигать при любом движении, поднимаю обе здоровых ладони на уровень дров. По телу все же прошелся неприятный зуд, заставив кончики пальцев максимально напрячься.

Я опускаю веки, сосредоточивая свои мысли на одной цели. Начиная чувствовать свою магию, сгущающуюся под кожей, бегущую вдоль вен.

Пламя мерцает на ладонях, потрескивает. И перебегает, наконец, на поленья.

Я открываю глаза, ощутив, как нежную кожу на лице обдало мягким теплом. Свежий кипящий огонь принялся энергично изучать дерево, трескать его, жадно поглощать.

И это тепло тянет чуть-чуть, покалывает, приятно фонит. Разливается в груди, покрывая боль, холод и все остальные негативные эмоции. Залечивая зияющие пустотные дыры.

Я обхватываю колени руками, не забыв поправить ускользающую ткань на ссутулившихся плечах. Меня снова поглощают разнообразные потоки мыслей, и я начинаю пытаться воссоединить их в одну линию, исключив лишнее.

Мы победили. Победили, да.

Я энергично смакую это горько-сладкое слово, катая его на языке подобно ириске, что быстро липнет к зубам. Чувствую ноющий жар в виске, гулко бьющий подобно пульсу.

Оттого, что вспоминаю. Как посылаю спасительную вспышку трикстеру из-за своего укрытия, и как она отражается от ледяной кожи, летит обратно… Режет кожу.

Я машинально стискиваю недавно обожженную руку, чтобы убедиться, что все в порядке. Сердце начинает тревожно постукивать под зеленым плащом. Очень чуткое.

И, словно в довершение моим мыслям, низкий баритон рассекает повисшую тишину:

– Почему ты выдала себя, когда я сказал спрятаться и не показываться?

Последние слова Локи особо подчеркивает интонацией, заставив нахмуриться. Я вздрагиваю, переплетая озябшие пальцы в замок и сосредотачивая на вопросе свои мысли.

– Ты был в опасности, – хрипло, слегка подрагивающим голосом отвечаю я, наконец придав своему лицу спокойный вид и развернув его к богу коварства. Он сидел прямо на снегу, вытянув ноги к огню. Я невольно пробежалась по нему быстрым взглядом, облизнув пересохшие губы. Внутри знакомым отпечатком легло тянущее чувство.

– Зависшая в тысячный раз лапа над головой – это не опасность, – возражает мне бог обмана, сверкая изумрудными глазами, в глубине которых виден блеск огня. Я натужно сглатываю, ерзая на месте. Волнение подкатывает к горлу, заставив меня окончательно растеряться.

– Значит, мне показалось, что ты в опасности, – выпалила я, с трудом выровняв свой пропадающий голос. Первые три слова я подчеркнула с особой интонацией и подняла взгляд, наполненный обманчивым равнодушием.

Локи после моей фразы резко подается вперед, заставив мое сердце от неожиданности вслепую удариться о ребра. Я вытянулась, напрягая каждую мышцу. Этот разговор, перетекающий в щепетильный, словно бил меня под дых. Я не знала, что говорить, не могла предугадать следующий вопрос, который ударит в слух совершенно неожиданно.

– Не думай, что я настолько слабый и беспомощный, – шипит трикстер сквозь плотно сжатые челюсти. Его взгляд наполняется злобой. Я сжимаюсь в комок, крепче кутаясь в зеленую ткань. Все внутри начинает медленно скручиваться, а в груди неприятно саднит.

Я поджимаю губы, раздумывая над грамотным и безобидным ответом.

– Я вовсе так не считаю. Каждый, даже самый сильный челов… бог иногда нуждается в помощи. Мне показалось, что ты не успеешь отразить удар, вот я и…

– Мне никогда не нужна помощь, – сухо отрезал бог коварства, потерев переносицу с таким видом, будто ему наскучили мои слова. Я нахмурилась, сосредоточенно рассматривая его отстраненное лицо. В глубине изумрудного цвета глаз еще сверкает долго остывающая ярость.

– Каждому она рано или поздно требуется, – едва слышно проговорила я, утыкаясь пылающим взглядом в блестящий оранжевым снег. Внутри накопилась куча эмоций, и им просто требовался выход наружу. Я едва сдерживалась от того, чтобы не выдать все, что думаю, или громко закричать.

– Рискнула собственной жизнью. Чего ради? Все ждешь, что я отправлю тебя в Мидгард? – не унимается Локи, сверля холодным взглядом мою щеку. Эти слова хлестко бьют мне под ребра. Я на секунду зажмуриваюсь, стараясь отогнать рой воспоминаний о своей жизни на Земле, которые уже закружились в черепной коробке, грозясь проесть или разорвать ее прямо сейчас.

– Ради спасения, – дрожащим голосом слабо возражаю я, низко опустив голову и уткнув нос куда-то в мягкую ткань на плече от накативших чувств, переполняющих и сжимающих грудную клетку, не оставляя места для биения сердца.

– Чьего?

Этот короткий вопрос на секунду что-то дергает внутри, будто крючок, зацепившийся за ребро. Грудь начинает тяжело вздыматься от участившегося дыхания. Я стискиваю плащ с внутренней стороны холодной ладонью.

– Нашего.

Это слово так режет мой слух, что я снова зажмуриваюсь и застываю изваянием. Распущенные волосы удачно прикрывают мои пылающие щеки. “Нашего”. Ну нет же ведь никаких “нас”, верно?

Сказанное жжет кончик моего языка, щиплет горло, обдает ледяным внутренности. Я предвкушаю саркастический, возражающий ответ.

И едва не лишаюсь дыхания, когда прохладные пальцы вдруг вздергивают мой подбородок. Заставив испуганно распахнуть глаза, сердце подкатить к горлу, легкие неумолимо сжаться, не пропуская нужный ослабшему организму кислород.

Изумрудные глаза так пытливо изучают мое лицо, что вызывают полнейший ступор и оцепенение.

Внутри пульсирует темный, нефильтрованный страх, медленно грызущий и посасывающий костные ткани.

– Странно, что в твоих словах нет ни капли лжи, – вкрадчиво говорит бог обмана, будто считает, что после этих слов неожиданно всплывет несуществующая правда. Я несколько раз быстро моргаю, окончательно обескураженная. – Спасла меня, значит? И не боялась, что обречешь себя на смерть? Если бы я не отвлек монстра?

Паника медленно и тяжело схлынула с моего сердца.

– Нет, не боялась. Страх был другой, – полушепотом говорю я, чувствуя, как щеки начинают полыхать еще сильнее. Черт, зачем я сказала вторую фразу?

Стыд щиплет мое сердце, изрешетя грудную клетку.

– Какой же? – продолжает допытываться трикстер, слегка смещая свои пальцы на моей коже, отчего по ней будто пробегает электрический ток. Я не сдерживаюсь и блаженно жмурюсь. Его прикосновения окончательно выбили меня из этой реальности.

– За… тебя… – каким-то чудом умудряюсь выдавить из себя я.

И сильно бьющееся сердце будто пронзает каленый шип.

Внутренности дернулись и начали медленно сползать вниз. Мышцы напряглись и заходили ходуном под похолодевшей кожей.

Кажется, на ней даже выступил пот.

Я сказала это? Сказала вслух?

О господи.

Эти два слова так и зависли в образовавшейся темноте. Кажется, даже не дойдя до того, кому предназначались. Кажется, уже испепелив меня прямо на месте.

– Я тоже боялся, что ты пострадаешь.

Кажется, я все-таки умерла. Раз слышу это.

А зажмуренные глаза между тем широко распахиваются. И это единственная реакция на услышанное. Больше ничего не могу сделать. Ничего.

А слова дерут, щиплют за душу, разрывают своими пальцами кожу и влезают внутрь, тщательно изучая каждый сантиметр моего тела.

И в груди что-то сильно екает. Так, что хочется закричать.

Мои глаза все еще смотрят в изумрудные. В которых сквозят холодность и равнодушие.

Не верю, что он это сказал.

И вместо того, чтобы переспросить, мой мозг ничего не придумал умнее, как выдать:

– Потому что понесешь наказание, если я пострадаю?

Прохладные пальцы покрепче и поудобнее перехватывают мой подбородок, слегка потянув вперед. Я резко подавилась воздухом, который хотела было вдохнуть. Внутренности туго скрутило. Смешанные эмоции начали бешено крутиться, рассылая тревожные импульсы по всему телу, которое будто натянулось каленой струной. Вот-вот лопнет.

– Кажется, причина давно кроется не только в этом, – наконец произносит Локи, спустя, наверное, целую минуту молчания. Я озадаченно хмурюсь. Опять загадки. Что он имеет в виду?

И, резко погрузившись в размышления, я не заметила, как длинные пальцы соскользнули с моего подбородка. Бог коварства вернулся на прежнее место, погрузив пещеру в тягучую тишину, нарушаемую лишь потрескиванием поленьев, которые поедал огонь.

Вот и поговорили. Теперь Локи еще глубже познал мою душу и выведал слабые места. Прекрасно. Язык мой – враг мой.

Я отвернулась к огню, вновь подтягивая колени к подбородку. Сердце все никак не желало успокаиваться, по-прежнему стуча в уже трещащие ребра. Я медленно сглотнула горькую слюну, чтобы она хоть немного смочила пересохшее горло, и обратила воспаленные глаза к мягкому оранжевому свечению.

Как много нового узнали Локи и я сегодня. Как много за несколько минут оказалось сказано. Но проблема заключалась в том, что мне по-прежнему было ничего не ясно. Я как была, так и осталась путаться в длинных многочисленных веревочках. А вот богу лжи это совершенно не грозило. Ведь веревочки эти находились в его руках.

Я шевельнула затекшей рукой, случайно задев рядом лежащий в снегу рюкзак. Мысленно пробежалась по его содержимому. В желудке моментально предательски заурчало.

Я скривилась от ноющей боли, что пронзила его. Голод подкатил к горлу, стоило только вспомнить о еде. Во время битвы, после нее и в таком откровенном разговоре было не до мыслей о приеме пищи. Поэтому сейчас я быстро расстегнула сумку, погружая подрагивающую ладонь внутрь и доставая бутерброды, приготовленные и упакованные Бальдром.

Сердце болезненно дрогнуло при воспоминании о нем. Я шумно выдохнула, пытаясь заставить свои мысли перетечь в другое русло. Тут же голова заполнилась еще свежими воспоминании о недавнем диалоге.

“Я тоже боялся, что ты пострадаешь”.

“Кажется, причина давно кроется не только в этом”.

Я изо всех сил сжала мягкий хлеб в руках. Хватит ломать голову. Чего я этим добьюсь?

Глубоко вдыхаю и выдыхаю, возвращая себе спокойствие и медленно разворачиваюсь к Локи, распаковывая один бутерброд и протягивая с ним руку.

– На, съешь это, – осторожно говорю я, от волнения сильнее стискивая в руках податливый хлеб. Трикстер переводит свой взгляд на меня, затем на бутерброд. На его лице мелькает удивление, а затем возвращается равнодушие. Уголки тонких губ подрагивают в ухмылке.

– Зачем? Я не голоден, – саркастически усмехается он, чуть наклонив голову набок. Будто я диковинный зверек, чье глупое поведение непомерно забавляет. Затылок начинает неприятно колоть. Я нервничаю, щеки вспыхивают. Неосознанно еще сильнее стискиваю пальцы.

– Значит, позже будешь голодным, если не поешь, – подрагивающим голосом бормочу я, едва выдерживая пытливый изумрудный взгляд на своем лице. Бог коварства снова усмехается, сверкая глазами.

– К твоему сведению, боги очень долго могут жить без питания, – спустя несколько секунд хитро улыбается он, протягивая руку и будто нехотя беря бутерброд из моей ладони. Я практически сразу же облегченно выдыхаю, чувствуя, как краска начинает сползать со щек, а мышцы одна за другой расслабляются.

– Все равно съешь.

Произношу это почти шепотом и побыстрее отворачиваюсь к неизменным языкам пламени, что роняют причудливые отблески на искрящийся снег. Протягиваю дрожащую руку к рюкзаку и неловкими движениями извлекаю из него еще один бутерброд.

Краем глаза все-таки продолжаю наблюдать за застывшим трикстером.

– Печешься обо мне? – ехидничает Локи, поднося мягкий хлеб к тонким губам. Я фальшиво фыркаю, еще ниже наклоняя голову, чтобы волосы снова ссыпались с плеч, закрыв лицо. Как он догадался?

– Нет. Жалко еду, что с таким усердием готовил нам Бальдр, – бурчу я, принимаясь энергично есть, чтобы показать, что не могу больше разговаривать. Все внутри дрожит и сжимается от еще свежих, не уходящих чувств. Губы сводит от волнения. Я никак не могу успокоиться. Побыстрее заканчиваю с бутербродом, потому что первый голод уже утолился, и внутри вдруг проснулось ощущение тошноты.

Тянусь к рюкзаку, чтобы закрыть его. Натягиваю ткань. Из сумки показывается краешек черного блокнота. Я замираю, смотря на него погрустневшим взглядом.

Горечь резко бьет в гортанную полость, и даже слюна, которую я несколько раз сглотнула, не смогла растворить ее.

Я нежно провожу пальцами по мягкой обложке и приоткрываю ее, созерцая уголок листа с моим наброском. Чувствую на себе пронзающий изумрудный взгляд и быстро одергиваю руку, заталкивая блокнот подальше в сумку и застегивая ее. Не хочу, чтобы трикстер знал об этом. Пока не хочу.

Тяжело вздыхаю, зарываясь пальцами в спутанные волосы и снова переводя взгляд на огонь. Погружаюсь в рой мыслей. Прокручиваю события этого дня, медленно и нещадно смакуя их. Сердце ускорило свой темп. Оно то подпрыгивало к сжавшемуся горлу, то ухало вниз, то переворачивалось, натягивая сосуды и артерии.

Истерзав свою душу и обретя странное безразличие вместе с усталостью, я принялась наблюдать, как тлеют поленья. В саднящей груди разлилось спокойствие. Я не знала, сколько уже прошло времени, но судя по огню, который уже довольно-таки глубоко утонул в поленьях – не меньше часа.

Тело начало тяжелеть – меня окончательно сморило. Только сейчас я осознала, насколько мой натерпевшийся организм устал. Битвы, разговоры, яркие эмоции – насыщенный прожитый день давал о себе знать.

Теплая ткань, в которую я зарылась, лишь усугубляла положение. Веки начали слипаться каждый раз, когда я моргала. Из последних сил я как могла держалась, поскольку даже представить себе не могла, как буду спать на ледяном снегу. Хотела дождаться, пока Локи начнет готовиться ко сну.

Однако я продержалась всего примерно каких-то десять минут. Конечности одеревенели, мозг начал отключаться и перестал посылать команды организму. Треск поленьев умиротворял и вгонял меня в сонное оцепенение.

В итоге, окончательно устав сопротивляться, я вялым движением стащила с себя теплую ткань плаща. Холод тут же окутал мое тело, но я даже не вздрогнула, охваченная усталостью. Тепло костра уже не спасало.

Кое-как сложив мягкий плащ, я положила его на снег. Потерла слипающиеся глаза и осторожно легла на плащ, длина которого как раз была с мой рост. Укрываться было теперь нечем. Я издала тихий невнятный возглас и свернулась клубком на медленно остывающей ткани, зажмуривая болящие глаза. Мозг начал отключаться, погруженный в темноту. Сердце медленно и лениво застучало в груди. Наступило долгожданное умиротворение. Я начала быстро засыпать, разморенная, уставшая.

Сквозь легкую дымку сна вдруг почувствовала прикосновение знакомых пальцев.

– Ты так совсем замерзнешь… – раздался низкий баритон совсем рядом с моим ухом. Мой мозг с тягучей медленностью отметил, что Локи, видимо, склонился надо мной.

А от следующего действия резко заработал. Сна уже как не бывало.

Потому что моя спина столкнулась с грудью трикстера. Как, я понять не успела.

Казалось, что он подтянул меня к себе за какую-то считанную наносекунду.

Реальность плотно облегает второй кожей. Сердце учащенно забилось, взволнованное, проснувшееся.

С невыносимым грохотом покатилось куда-то в живот. Длинные пальцы скользнули по талии, придвигая мое тело еще ближе к груди трикстера, и медленно переплелись с ладонью, которую во сне я положила рядом со своим лицом.

Все вокруг замерло. Я замерла. Не веря в происходящее. Но только чувствуя.

Как его прикосновение шпарит, плавит, прожигает кожу. Как его грудная клетка то опускается, то вздымается от размеренного дыхания, вдавливаясь в мои разгоряченные лопатки. По телу будто бьют наэлектризованные оголенные провода. Прошивают. Насквозь.

Разве это действительно происходит со мной? Я точно не сплю?

А внутри будто один за другим происходят химические взрывы, от которых все подскакивает и бурлит разбухшей кровью.

Я лежу, не двигаясь. Только открыв глаза, из которых давно исчез сон.

Неверяще уставилась на изящные пальцы, стискивающие мои.

Находясь в состоянии шока, приоткрываю отнявшиеся губы.

– Печешься обо мне? – тихо спрашиваю, чуть поворачивая голову назад. В мозгу что-то щелкает. Я выдала эту фразу, совершенно не осмыслив ее, не обсмаковав. Это было просто невозможно при таких обстоятельствах. Когда мое обезумевшее сердце вот-вот выскочит из груди, разорвав наконец мешающие ему ребра.

Чувствую прерывистое дыхание на своей шее и понимаю, что Локи усмехается. Мои позвонки так остро чувствуют тепло его тела. Я неосознанно сильнее подаюсь назад, вжимаясь в трикстера почти всем телом.

А организм между тем сходит с ума. Все внутри искрится, переплетается, натягивается горячими, тугими спиралями, бешено стучит, изводит. Как только меня еще не разорвало от такого переполнения?

Вместо этого я продолжаю ожидать ответа на свой неуместный вопрос. Лежала бы тихо и молчала в тряпочку.

– Не мне отвечать на этот вопрос.

Туманный, неясный ответ. Я снова хмурю лоб, фокусируя взгляд на наших сплетенных пальцах.

Ударившее вдруг в голову сумасшедшее желание едва не заставило меня вскочить, как ошпаренную.

Перестань, одержимая, свихнутая идиотка. Закрой глаза и спи.

А свежая мысль принялась ополаскивать грудную клетку, пустила корни в трепещущееся сердце, развела целое пожарище.

Я приоткрываю подрагивающие губы, жадно ловя ими кончившийся кислород. Изо всех сил мысленно пытаюсь подавить возникшее желание, сдерживаясь от того, чтобы не разодрать на себе кожу, чтобы голыми руками вытащить его изнутри.

Перестань даже думать об этом, ну же! Закрой глаза и спи, закрой глаза и…

Я шевельнула головой, неотрывно смотря на пальцы трикстера, что сплетались с моими.

Да нет же, стой!

Заклейменное желанием сердце начало рваться к горлу, пребывая в нервном перевозбуждении. Вся кожа покрылась вязкими мурашками. Теплый позвоночник напрягся, вытягивая спину, глаза распахнулись еще шире.

Одержимая.

Мысли грохочут в голове, с невыносимым треском сталкиваясь друг с другом, в височной доле скачет пульс, а я уже складываю губы в трубочку, почти что дотянувшись до бледных пальцев.

Уже ничего не может остановить мое сумасшедшее желание.

Меня всю прожигает.

Потому что мои губы легонько касаются указательного пальца трикстера.

И все вдруг разом взрывается, образовывая пожарище, плавя все к чертям.

Знакомое тянущее чувство прорезало стрелой мою брюшную полость.

Я медленно облизала губы, напрочь позабыв о дыхании.

Солоно. Мягко. Вкусно…

С ума совсем сошла.

Бурлящий поток чувств ненадолго остужает напряжение, расползающееся по телу Локи за моей спиной. Я замираю, позабыв о губах, что до сих пор находятся в сантиметре от его руки.

Все внутри колотится, лихорадочно дергается, течет, будто плавленный воск. Сердце истошно катается в грудной клетке с боку на бок, лопая сосуды с кипящей кровью.

А я вся сжалась, ожидая грубой реакции бога коварства. Сейчас накричит, или же, что еще хуже, молча встанет и уйдет, оставив меня одну замерзать во сне на снегу…

Поток этих мыслей внезапно прерывается. Я слишком поздно успеваю это понять, потому что мое внимание сосредотачивается на совершенно ином.

Палец, одаренный минуту назад моим поцелуем, медленно проводит по моей нижней, пересохшей губе.

Все растрескалось. Запеклось. Застыло.

Губы невыносимо начало жечь. И дыхание таки застряло в моей судорожно сокращающейся непонятно отчего груди.

Мысли с крахом рассыпались по дну умершего сознания.

Только оглушительный стук пульса в кожу висков.

Я отрешенным взглядом пялюсь на вновь застывшие длинные пальцы.

Спустя незнамо сколько времени все-таки приоткрываю рот, но это единственное мое движение. Медленно веду самым кончиком зудящего языка по горящей от этого прикосновения губе.

Все так же солоно. Со слабым, едва уловимым привкусом мяты…

Кажется, я поперхнулась воздухом, оставшимся у меня в горле.

Внутри что-то резко щелкнуло и перевернулось, оживляя замерший механизм. Побуждая к следующему безумному действию.

Ты когда-нибудь будешь думать о последствиях?

Ничего не соображая, я снова подаюсь вперед, ерзая, и запечатлеваю поочередно на каждом пальце Локи по целомудренному поцелую. Не дожидаясь ответной реакции, возвращаюсь к указательному, оставляя на нем невидимые отпечатки своих губ.

Все вокруг распадется на звенящие осколки прямо в рыхлый снег. Мной целиком завладел жар, плавно перетекающий в низ живота. Я неслышно застонала, прикусив горящую нижнюю губу, ненадолго прервав свое занятие.

Разве можно так? Сходить с ума просто лишь от одного…

Губы снова складываются в трубочку. Я вбираю в себя ощущение прохладной кожи, мятный соленый вкус, отметая последние мысли едва шевелящегося рассудка.

Голова будто набита войлоком. Сознание больше не управляет мной. Только желание.

Грудь ломится от жара, который течет внутревенно, воздух вокруг, кажется, потрескивает, будто пронизан электричеством. Которое прошивает, пинает меня.

Безумная. Господи…

– Давай засыпай, иначе совсем не отдохнешь.

Его тихий голос, раздавшийся за моей спиной, резко швыряет мои воспарившие чувства в ледяной снег. Я вздрагиваю и замираю, так и не коснувшись распухшими губами мягкой кожи в очередном поцелуе. Слова трикстера оживляют мое сознание, начиная крутиться в нем. Я медленно пробую их на вкус, чувствуя, что не могу быстро отойти от накатившего желания.

Все начинает постепенно возвращаться на свои места. Я в кои-то веки успокаиваюсь. Напрягшиеся мышцы остывают и расслабляются под натянутой кожей. Я огорченно хмурюсь, но тут же одергиваю себя. Здравый рассудок наконец ожил. Что же так поздно?

Я не решаюсь заняться сейчас тем, чтобы корить и журить себя, поэтому быстро закрываю глаза, желая заснуть, не думая ни о чем.

Это просто одержимость. Которая намертво въелась в мое сердце. Нужно научиться держать ее под контролем.

Ожившего слуха касается знакомый треск поленьев, и я еще больше расслабляюсь, вернув умиротворение. Сумасшедшее биение сердца успокаивается.

Все в порядке. Забудь то, что было несколько секунд назад. Нелепость.

Я глубоко вздыхаю. Меня начинает окутывать долгожданный сон. Отгоняю бурлящие мысли и ерзаю на месте, еще сильнее вжимаясь в широкую грудь Локи. В конце концов замираю и начинаю засыпать.

Напоследок все-таки не удержавшись и совсем легко коснувшись остывшими губами фарфоровой кожи…

***

Меня резко вырывает из сна хруст последнего догоревшего полена. Я широко распахиваю глаза, напрягая одеревенелые ото сна мышцы. Все тело пронзила секундная ломота.

Только что ожившее сознание никак не может ничего понять. Где я? Сколько времени? Почему спину и талию греет так, будто…

Глаза наконец привыкают к темноте, и я натыкаюсь сонным взглядом на собственные пальцы, переплетенные с пальцами Локи.

Мозг пробивают свежие воспоминания. Я кривлюсь, прикусывая зудящую губу. Отвожу глаза на выбивающийся из-под пепла тусклый оранжевый свет – все, что сталось от огня.