Текст книги "Хроники идиотов (СИ)"

Автор книги: Chiba Mamoru

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 74 страниц)

Но дверь, наконец, захлопнулась, оставив некроманта сосредоточенно разбирать ворох конвертов.

–Такое впечатление, что меня год не было!.. – заметил он, отлично зная, что Дана за ним наблюдает. Та вышла из-за угла, и приблизилась. Чтобы разглядеть, что там так заинтересовало ведьмака, пришлось вытянуть шею: без каблуков Дана серьезно проигрывала мужчине в росте.

–Ничего сверх необычного, рутина, и, надеюсь, таковой и останется до конца стопки…

–Дорогой…

Черные и голубые, глаза встретились над конвертами. Слов было не надо. Дана обреченно вытащила с самого низа последний конверт. Его плотная бледно-золотистая бумага, гладкая на ощупь, уже сама за себя говорила. Это не была обычная почта.

–Астарио-эль-Корта – прочитала Дана адрес. Некромант зажмурился и тихо застонал сквозь зубы.

–Дорогой? – забеспокоилась блондинка – Все так плохо? Это международная мафия?

–Хуже – отозвался тот – Это Клаудина…

-Так, пожалуйста, разжуй мне подробно, как самой распоследней блондинке. Кто такая Клаудина, и почему она хуже мафии?

–Потому что ни одна порядочная мафия еще не пыталась выйти замуж любым приемлемым образом – тяжко вздохнул некромант – Думаю, это привет от Жюстин.

–Дорогой, я круглая дура – Это было произнесено таким тоном, будто должно осчастливить собеседника непременно и прямо сейчас. Дана уселась на кухонном табурете, картинно закинув ногу на ногу, и заставив собеседника на мгновение сбиться с мысли. Однако ему все же удалось собраться снова.

–Мне можешь не рассказывать – покачал головой ведьмак – Клаудина – по меркам общества уже без пяти минут старая дева, ей почти тридцать, и она не замужем. Она пытается свершить эту мечту всей своей жизни, и открывает охоту на любого, кто удовлетворяет заданным параметрам, первый из которых – происхождение.

–Породистая девочка – оценила усердие блондинка

–Светская курица – в сердцах ругнулся некромант – Не иначе как о моем приезде ей растрепала Жюстин – в качестве маленькой мести за то, что мы ей устроили

–За то, что ей устроила я – поправила Дана – Не вижу логики. Напакостила я, а мстят тебе.

–Задеть тебя ей никак, но Жюстин знает, что я терпеть не могу такие сборища – мужчина устало потер висок – Так же, она знает, что нельзя трогать тех, кто мне дорог.

–И знает, судя по всему, на личном примере – задумчиво кивнула шпионка

– Ты заступался за нее.

–Да. Это – конверт снова мазнул золотым бликом по глазам – недоказуемо, никто бы не смог связать письмо и Жюстин. Но это ее работа.

Дана взяла из его рук конверт, и рассмотрела, близко поднеся к глазам, снова напомнив о своей близорукости. Потом взялась за верх конверта двумя руками, и некромант едва успел ее остановить.

–Почему? – подняла на него глаза шпионка – Нет письма – нет проблемы.

–К сожалению, нет – покачал головой мужчина – Не отправиться на мероприятие я могу, только если до него выеду из страны. В противном случае я подставлю свою семью.

–М-да… – блондинка перестала примериваться к конверту для того, чтобы разорвать его – А выехать, как я понимаю, мы пока не можем… Кстати, а почему?

–Не люблю оставлять неоконченные дела – как нечто, само собой разумеющееся, отозвался Фальче. Он похлопывал конвертом по ладони, и Дана отчего-то подумала, что ему не надо вскрывать его, чтобы узнать, что внутри. В общем-то, понятно что: приглашение. Видимо, Клаудина вцепилась в очередного несчастного неженатого мужчину хорошенько…

На лице шпионки появилось то самое выражение, после которого ее «клиенты» начинали потихоньку от нее отодвигаться на другой конец стола.

–Насколько я помню, – начала она – На такие рауты можно приводить спутника?.. – некромант задумчиво кивнул, еще, видимо, не до конца поняв, куда клонит Дана. А она упрямо гнула свое:

–Ну так это я тебе обеспечу, в чем беда?

У ведьмака был такой вид, будто раньше это решение не приходило ему в голову. Кажется, перестрелки по ночным переулкам у него ценились по уровню опасности ниже, чем гостевание у всяких Клаудин. Зато Дана воспринимала предстоящее безобразие как новое развлечение, и, совершенно точно намеревалась получать удовольствие на всю катушку. И некромант впервые посочувствовал тем людям, которые прежде не вызывали у него никаких положительных эмоций.

«Безобразие» было уже завтра. А потому стоило пошевелиться. Некромант, у которого голова была забита чем угодно, но только не светским раутом, спихнул проблему с этой своей больной головы на таковую здоровую Даны. Та два раза перечитала приглашение, после чего на ее лице появилось предвкушение забавы. Он давно заметил, что это выражение появляется всякий раз перед совместным боем. В одиночку Дана веселится от подобного не могла. Ощущение излишней реальности мешало.

Мужчина оставил блондинку на кухне, пока она, привычно напевая про святую Катерину, занималась завтраком. Вернее, делала попытки им заняться. Обучение методом проб и ошибок, надо полагать, было у них совместной чертой, и неважно, к чему оно относилось: к магии или кулинарии.

Он сам по уши зарылся в прочую почту, мысленно надеясь, что разгребает подобный завал в последний раз в жизни. Ничего приятного в бумажной работе он не находил. Тем не менее, если он рассчитывал уехать и не возвращаться – по крайней мере, для проживания – стоило расставить все точки над «и».

Около полудня или немного раньше в дверь снова позвонили.

–Я открою!.. – донесся с кухни голос блондинки, и стук каблуков к двери подтвердил, что именно туда она и идет.

Фальче угробил минут двадцать, донося до ее сведенья, что днем и в доме они в сравнительной безопасности. Ни Барбаросса, ни кто-либо иной, не нарушает частных границ, и не работает при свете дня. Первое – чтобы не подводить себя под монастырь, связываясь с полицией. Свои люди, конечно, есть, однако – а вдруг попадется еще один такой же упертый активист, как Ирфольте? Что касается работы днем, то днем следовало заниматься дневными делами, поддерживая легенду добропорядочных граждан. Барби был для него сродни некой нечисти: приходит по ночам, но с первыми лучами солнца вынужден отступиться.

Дана, судя по звукам, достигла двери, открыла ее, и обменялась с пришедшим человеком парой фраз, после чего…

Звук был такой, словно в гонг ударили поленом. Почти нет звучания, только ощущение вибрации, нечто, что выглядело бы смешно, если бы не было так болезненно.

Ведьмак выглянул из комнаты, рассчитывая увидеть много чего интересного. Открывшаяся ему картина была ожидаема, но от этого не менее неприятна. Дана, кажется, совершенно не ощущала за собой никакой вины – забросив сковородку, которую зачем-то притащила с кухни, на плечо, рассматривала с искренним интересом распростертое у ее ног тело.

–Ну? – поинтересовался некромант, разглядывая молодого и довольно привлекательного мужчину, которой, после встречи своего черепа со сковородкой не находился в этом мире, и вольготно разлегся у двери в расслабленной позе придверного коврика.

–У него оружие – спокойно отозвалась Дана – Не пистолет и не нож.

–А что же?

–Я не знаю. Но оно лежит в верхнем кармане, и очень меня нервирует, когда он туда потянулся.

–Дана, все люди, когда нервничают, тянутся за успокоением.

–Да, дорогой, но этот красавчик спрашивал тебя, заявляя, что у него есть дело. – Блондинка переступила через лежащее на пороге тело, и прикрыла дверь. После чего опустилась на колени возле посетителя, взяла его лицо за подбородок и внимательно рассмотрела. Черты лица были мягкими, но не слишком. Каштановые волосы немного вились на концах от природы, придавая лицу гостя немного мальчишеское выражение. Дана пару секунд внимательно в него вглядывалась, а потом отпустила.

–Я его не знаю – вынесла вердикт она – А ты?

–Вижу впервые – отозвался некромант – Ты сильно его ударила?

–Достаточно, чтобы он не создавал проблемы, пока мы не обсудим, что с ним делать. Думаю, час – это максимум.

–Отойди – мужчина тоже присел рядом и проверил злополучный карман. Дана склонила голову набок – она никогда прежде не видела чего-то подобного тому, что из этого кармана появилось.

–Похоже на игрушку – поделилась наблюдениями она

–Это шокер – предмет на смуглой ладони переливался металлическим блеском – Он сам – кивок на поверженного посетителя – не умеет драться. Это довольно неплохая вещь для таких людей.

–Когда он очухается, я могу извиниться – улыбнулась блондинка – В любом случае, он будет уверен, что ума у меня не больше, чем у любой другой курицы.

–Ты не курица, и я это отлично знаю. В любом случае, хорошо, что ты не воспользовалась оружием Коридора: видимо, доставать именно его еще не стало твоим рефлексом.

–И вряд ли станет – Дана поднялась на ноги – Пушистая не отзывается, когда я пытаюсь ее нашарить. Кажется, мы друг друга потеряли.

–Очень странно. Астодан говорил, что это невозможно. Что оружие всегда чувствует хозяина.

–Так спроси его – блондинка недоуменно сморгнула – Ты говорил, они там, у себя в Коридоре, общаются между собой?

–Да, общаются. Но Астодана я больше призывать не стану.

–Почему?

–Потому что… Я не знаю, как пояснить это, но потому, что я проходил Коридор под «черным ходом». И каждый раз, прикасаясь сознанием ко всему, что связано с этим местом, я возвращаюсь в это состояние. Похоже, что Коридор запоминает нас и не дает изменяться, задавая наше состояние, как правила игры. – Мужчина тоже встал, легко подхватил тело гостя подмышки, и дотранспортировал до ближайшей мебели. Видимо, решил, что пусть уж лучше он придет в себя не на полу.

–То есть, всякий раз вызывая Астодна, ты снова начинаешь прикидывать, как бы так разнести наш мир по кирпичику?

–Не совсем. Однако эмоциональное состояние очень похоже.

–В таком случае я, наверно, знаю, какого Лиса случилось с Пушистой. Она же ищет меня-женщину… – Дана задумчиво поглядела в окно. Словно вспоминала о чем-то. Фальче не перебивал. Он, кажется, задумался совершенно о другом – подошел к этому окну и выглянул. По его лицу блондинка поняла, что там он увидел именно то, что ожидал. Подходить и глядеть самой казалось ей неверным: тогда незнакомец с шокером остался бы у них обоих за спиной. Пусть он не и умеет драться, дела это не меняет.

–Что там?

–Машина с водителем. Он не стал прибывать сюда своим ходом и не стал оставлять транспорт без присмотра: очень разумно с его стороны.

–Если водитель не дождется его, может быть проблема.

–О том я и думаю.

–Я вчера перекопала твою аптечку. Но там нет нашатыря. Можно, конечно, дать ему понюхать то, что я приготовила, но ведь Женевской конвенцией пытки запрещены... Я могу спуститься и поговорить с водителем.

–Не советовал бы. Парень явно знал, куда ехал. Его водитель должен знать это еще лучше него.

–Хорошо, дорогой, тогда что делать? – Дана в упор посмотрела на собеседника. Тот на секунду прикрыл глаза. Словно отгораживаясь от всего, что могло его отвлечь. Потом сказал:

–Отопри дверь. Если водитель поднимется, пусть поймет, что мы не прячем его хозяина. Верни ему шокер. Убери конверт с видного места. А, да, и сковородку тоже – с глаз долой, на кухню.

–Сейчас – кивнула шпионка и немедленно улизнула. Оставшись в одиночестве, некромант занялся гостем. Приводить людей в чувство, когда они того не хотят – это он умел, научившись во время допросов. Сейчас было проще – по крайней мере, посетитель не пытался прикидываться. Он честно застонал, не открывая глаз, и ведьмак готов был спорить, что у него раскалывается голова.

–Выпейте – он поднес к лицу незнакомца стакан с водой – Если не станет хуже, следующим будет обезболивающее.

Не открывая глаз, человек жадно отпил, едва не закашлялся, и сел ровнее. Медленно, словно опасаясь, все же решил открыть глаза и оглядеться.

–Где…

–Я должен извиниться за свою напарницу – Фальче следил за собеседником и его реакцией, не зная, что он может выкинуть еще – Она очень…впечатлительная женщина

–И впечатляющая – слабым голосом отозвался тот, поневоле прикасаясь к шишке на голове. Потом внезапно улыбнулся.

–Вы, видимо, и есть Ирфольте Фальче? Вас мне посоветовала Эмма Лёффель, сказала, что очень уж хорошо вы вели ее дело.

–Я помню госпожу Лёффель. – кивнул ведьмак осторожно – Но я больше не работаю в полиции.

И тогда посетитель сказал то, от чего некромант сразу понял, почему Дана воспользовалась сковородкой. Он улыбнулся и произнес:

–Кто говорит о полиции?

Они договорились встретиться уже вечером: Дана отбывала на поиски всего, что им потребуется в обществе высшего света, во главе с Клаудиной. Она задала пару наводящих вопросов, кивнула какой-то своей мысли, будто план уже был готов. Торопливо, будто опасаясь, что ее оттолкнут, чмокнула ведьмака в щеку, забросила сумку на плечо и слетела по лестнице вниз, оставив его недоумевать.

Фальче все же направился в больницу – тем более что с их новым знакомым им было по пути. По дороге он изложил суть своего дела:

–Мое имя Жиль де Ламар, я обычно работаю во Франции. Торговые операции. Мне нужен хороший следователь, и мне плевать, если он не будет в униформе. – Когда он произносил эти слова, то улыбался. Фальче смотрел ему в глаза – голубые, но не того оттенка, что у Даны – и думал, что такая манера выражаться не свойственна этому человеку. Он не привык так говорить, но, вероятно, старается, чтобы его поняли верно.

–Я не возьмусь за дело, если оно меня не устроит.

–То есть?

–В уходе из полиции есть свои положительные стороны. Я могу отказаться вести расследование, если мне оно не понравится.

–О. Вы упрямы. Но так даже лучше. Я работаю как торговый посредник не первый год, но неприятности такого рода начались лишь в последний. Избавьте меня от них.

–Я не наемник

–И слава богу!.. – вырвалось у де Ламара. Совладав с собой, он продолжил:

–Я доверяю мнению госпожи Лёффель: она старинная подруга моей матери. Покопаетесь, узнайте больше, и я уверен, вы возьметесь. Я хотел бы покончить с этим до конца месяца.

–Это связано с деловым партнерством?

–Нет. Просто встретил очень симпатичную девушку, и хотел бы не омрачать отпуск в ее обществе проблемами.

–Мне нужна будет информация о ней, так же, как и о партнерах: они могут быть связаны.

–Уверяю вас, нет. Ольга совершенно не из их компании.

–Ольга?

–Ольга Зеленская, так ее зовут. Мы познакомились совсем недавно, и она очень мила, а меня всегда тянуло к девушкам, которые занимаются любыми видами искусств.

–У меня такое чувство, что я встречал это имя раньше… – ведьмак нахмурился, невидящим взглядом следя за проплывающими мимо пейзажами. Жиль хотел было что-то ответить, но опасался пока. Вид собеседника совсем не располагал к приятному общению. Он походил на мафиози и на злого колдуна из сказок одновременно, а так вышло, что ни того ни другого Жиль не любил. Тем не менее, ему пришлось продолжить:

–Мы встретились здесь, у вас дома, когда я искал вас недавно. Очевидно, и вы их знаете: брата Ольги Бэла и его друга Лаари…

–Да, знаю – кивнул некромант и мгновенно успокоился. Если 414 побывали у него, пока искали, как снять ритуал, это тем более не страшно. Кем бы ни была таинственная Ольга.

У входа в клинику они обменялись контактами, и расстались. Жиль – довольным, не смотря на шишку, Фальче – подозрительно прикидывающим, что его посетителю было нужно на самом деле. Впрочем, его паранойя всегда оставляла желать лучшего.

У него и помимо Жиля хватало чем заняться, а время поджимало. Следовало торопиться.

Он вернулся домой около семи – искренне полагая, что там пусто. Однако уже с порога осознал, что ошибся. Дану выдал запах. К ее «маркизе» он привык, а это было что-то новенькое. Более глухое и не такое тонкое. Одеколон она ему, что ли, приволокла?..

Блондинка обнаружилась в комнате. Она придирчиво листала журнал, и принюхивалась к пробникам. Она упорно игнорировала мебель – видимо, на сей раз потому, что вся она была заставлена пакетами. Ведьмак на минуту задался вопросом, как же блондинка все это дотащила, учитывая ее любовь к утверждению, что она «хрупкая слабая женщина».

–Быстро ты – заметил он, закрывая дверь и проходя.

–Мне повезло – пожала плечами блондинка – Я думала, чокнусь с этим галстуком, но нашла его очень быстро, зато здесь хрен откопаешь шелковые чулки… Так что обойдется Клаудина нейлоном.

Некромант улыбнулся. Почему-то все проблемы, попадавшие на острый язык Даны, становились проще и смешнее. Он приблизился вплотную, и протянул ей небольшой футляр.

–Это что? – полюбопытствовала она, открывая. И тут же получила ответ на свой вопрос. Это были очки.

–Линзы надо подбирать на глаз – несколько виновато заметил мужчина – А на это совсем не было времени: ты ведь не смогла поехать для этого.

Дана кивнула, не сводя подозрительного взгляда с очков. Она крутила их в руках, никак не решаясь примерить. Будто обновку, ожидая, когда все тактично выйдут и дадут ей переодеться.

–Почему ты не одеваешь их? – непонимающе поинтересовался Фальче – Ты ведь плохо видишь.

–Не настолько уж плохо – в голосе блондинки не осталось ни грамма уверенности – На ребят Барби хватило… Знаешь, я, наверно, вечером…

–Чего ты боишься? Одевай.

Пальцы неуверенно расправили дужки – и тут же сложили обратно. Потом снова расправили и опять сложили.

–Я безумно стесняюсь очков – наконец, выдавила она, глядя в пол – Я их носил только когда я… не как сейчас. Не женщина.

–Тебя что, в школе дразнили?

–Меня в школе дразнили и похуже, но, в общем, да.

Некромант передумал идти куда бы то ни было. Вместо этого он присел на корточки рядом, мягко отобрав очки. Дана не сопротивлялась. Легко отдала, ожидая, что с ними – и с ней – сделают. Фальче осторожным неумелым жестом поднял дужки очков и аккуратно их одел. Дана немного подалась вперед, пока он этим занимался, не споря. Мужчина оценивающе поглядел на результат своей работы, и решил, что он ему нравится.

–По-моему, тебе идет – заметил он – Перед тем, как возражать, припомни, что я не люблю делать пустые комплименты из вежливости. Пойди, взгляни на себя в зеркало.

–Думаешь, я никогда не смотрела? – Дана неловко поднялась на ноги, словно все ее умение делать свое тело картинкой взяло отпуск на неведомый срок.

–Без косметики мое лицо – пустой холст, то, что называется «особых примет не имеет», а очки – это рама, и она мне не нравится.

–Я с тобой не согласен, но спорить не стану. Посмотри на себя в зеркало. Это поможет.

–Ты думаешь?

–Зеркала тебя всегда успокаивали. Вспомни, когда ты создавала комнаты в форте – была ли хоть одна без зеркал?

–Не помню. Наверное, нет. Я их люблю.

–Не было. – Некромант улыбнулся краем губ, и, желая сменить тему, кивнул на пакеты.

–Ты решила оторваться от души?

–Что-то вроде. Туда, увы, я никак не могу отправиться в шортах, как бы ни хотелось.

–Дана…

–Что, дорогой?

–Нет. Вслух я это произносить отказываюсь!..

-Так ты говоришь, тебе нужна территория?

–Нужна – кивнул Атрей. Его собеседник улыбнулся краями губ. Совершенно бессмысленное действие, с той точки зрения, что на собрата-сайентолога нейролингвистическое программирование не действовало. Он и сам так умел.

–Ты пришел сюда, просить, чтобы в Испании тебе дали место? Для чего? Для «личных целей»? Кого ты там собрался эксплуатировать, и поделишься ли?

–Кого – вампира, и – нет, не поделюсь. Если вы не хотите окончить жизнь суицидом, конечно.

–Вампир такой страшный?

–Да, и голодный обычно. Думаю, мы можем договориться, чтобы он не охотился на нас, и приходил в гости.

Вместо ответа собеседник, едва видимый в свете лампы над столом, зашуршал по ящикам стола. И выложил перед наемником стопку бумаги, ручку и шприц-тюбик.

–Спасибо Леночке Орловой, пентотала нам теперь хватает – прокомментировал это действие он – Сейчас примешь дозу, и напишешь настоящую причину.

–С условием, что потом после прочтения я вколю амнезин.

–Себе?

–Нет, разумеется. Ты убеждаешься в моих намерениях, а я в твоих. Я не веду игру в сообществе наших товарищей по секте, ты не пытаешься пользоваться моими сведеньями.

–Равноценно – на стол выкатился еще один шприц-тюбик – Мы перестраховщики, а, Атрей?

–Да, Фитид. А теперь помолчи и дай мне спокойно написать. Один вопрос – и наш договор расторгнут.

–Идет – Фитид даже немного отодвинулся, показывая как бы, что он не при делах, наемник загнал иглу в вену, вливая в кровь сыворотку, после чего взялся за ручку, и застрочил. Кажется, он сам не знал, что пишет – рука самостоятельно вела его, он едва успевал передвигать локоть.

Когда лист лег наконец перед Фитидом, тот взглянул на него мельком, но, едва прочтя первую строчку, впился глазами. Атрей играл шприцом, ожидая, когда чтение будет завершено. Такие вещи он оставлять у кого-либо не собирался.

На листе, косым мелким почерком, было написано самое неприглядное, что мог бы о себе сказать сайентолог. Правда.

«Я хочу твоих губ, вкуса твоего рта, и мне плевать, кто ты. Мне все равно, что ты «чудовище» – потому что я сам чудовище, только не снаружи, а внутри.

Ты не помнишь своего имени. Я помню, но лучше бы забыл. У меня нет права на нормальное человеческое имя, обычное, ничего не значащее, повторяющееся. Я должен носить марочное, которое, как табличка на груди гласит «вот темный шаман, потомок темного шамана».

У тебя не было памяти о детстве, а у меня она есть, но лучше бы не было. Интриги, лесть, ложь, увиливания вокруг – считается, как будто ребенок не чувствует фальши. Но я чувствовал, и знал всегда, что верить никому нельзя. У меня никогда не было домашних животных, потому что – мне объяснил отец с тихой печалью – нам нельзя иметь слабые места. А любимое существо – слабое, несомненно, место. Когда у соседской Балы появились щенки, мне подарили одного. Я был счастлив. Часа два. Потом его пришлось отнести в синто. Положить на алтарь. Я до сих пор помню, как он доверчиво лизал руки, и как смотрел круглыми вечно удивленными глазами. Я убил его. Ритуальным ножом, как первую жертву. Ощутил силу. Слез не было. Детство кончилось, не начавшись.

Была ли у тебя любовь? Ты не помнишь. Я помню свою. Но лучше бы забыть. Легче забыть. Проще забыть. Я никогда не показывал боли. В детстве мне вывернули суставы, чтобы обучить всем приемам рукопашного боя. В юности отец отдал меня мастеру, и он показывал – на моем и личном примере – тонкости пыток, и то, как надо их выдерживать. Я умел сцеплять зубы. Но я не знал, что делать со своим сердцем.

Она мне не солгала – первая в моей жизни, кто ничем не воспользовался. Прикрыла спину. Она пошла со мной, просто так, ни за что… И было так хорошо от того, что ее мне не надо класть на алтарь, не надо убивать. Мы говорили – часами, до рассвета, и она засыпала у меня на груди. Держась за руку. Я думал, что нужен ей. Любовь – это доверие? Нет. Нет доверия, если одно обвинение рушит все и сразу. Если в одну минуту из близкого ты становишься предателем. Я смолчал. И молчал еще семь лет, терпеливо позволяя ей вытирать о себя ноги, просто надеясь, что она остановится и поймет. Но она не остановилась. На полном ходу пролетела мимо, и я снова остался один.

Я никогда и не переставал быть один.

Я наемник, предатель, сектант-сайентолог, я темный шаман. Я лжив, изворотлив, корыстен, подл, и бью в спину при первой же возможности. Но, черт возьми, у меня тоже есть сердце.

Я тебя так же, как и всех прежде, продал и предал. Я, так же как и всеми прежде, воспользовался тобой, как ступенькой, стартовой площадкой. Я тебя использовал. Я тебе лгал. Смотрел в глаза и лгал. Брал за руку – и лгал. Предлагал свою кровь, свое тело – и лгал.

А ты не отвернулся.

Я забыл – как это, плакать и смеяться, когда за это не платили. Я могу все – изобразить истерику, счастье, обморок, бешенство, страсть – отличие лишь в цене. А ты все время спрашивал – терпеливо, пока я не услышал, наконец, о чем речь. Чего хочу я. Чего-хочу-я. А действительно, чего?

Полжизни прошло в попытке выжить, еще пол – в поисках силы, чтобы не утонуть. Я посредственность, каких двенадцать на дюжину. Я полнейшая бездарь в магии, мой экстрасенсорный дар не тянет даже на кол из жалости. Я совершенно бесталанен в шаманизме, мне не передалось божьей искры от отца. Я средней руки наемник, и место мое в их строю – предпоследнее. Они работают благодаря своим способностям. Я – благодаря тому, что в первый раз мне все верят. Но только один раз.

А ты поверил. Зная все – все равно поверил.

Впервые в жизни у меня появилось место, где меня ждут, и тот, кто ждет. Я не знал, что с этим делать. Опьянев, потеряв голову, ринулся как мотылек на огонь. Даже если бы все на том и завершилось… Я ни минуты не верил, что у нас получится. Институт не мог проморгать. Я ждал облавы, и не понимал, почему ее нет. Я не верил в успех ни единого момента.

Но я приходил, чтобы снова тебя увидеть, и услышать твой голос, и поймать взгляд. Ты смотрел на меня без ненависти, хоть и знал, кто перед тобой. Ты говорил со мной без уверток, не думая о подставе. Ты был рядом, не ожидая удара в спину – и подставлял мне ее. И ты обо мне заботился – чтобы я не сидел на холодном бетоне, поспал или поел, сделал перевязку… Это была самая счастливая неделя моей жизни. Лучше, чем когда-либо.

У меня не было друзей. Я не заводил их, потому что их придется либо продать, либо прирезать самому на алтаре. Никакого выбора. Никакой перспективы.

Я заварил всю эту кашу с «темным ходом» с одной лишь целью – спасти Арну. За ней охотилась целая община, и этот уровень не мне чета. Я нашел темного мага, спровоцировал его гнев, надавил на чувство вины, обрушил на его голову самое шокирующее известие – и, пока он был в аффекте от всего, сделал татуировку. Его руками я уничтожил общину. Его руками я нанес удар по Институту. Я стоял за его спиной, пока это было возможно, терпя все – с одной целью. Спасти.

Но Арна ненавидела. Она отворачивалась, била наотмашь, словами, ненавистью и презрением, да и руками тоже. И что-то во мне умерло. Она даже не попыталась понять…

А ты не пытался – ты понимал. И я подумал – какого черта? Семь лет Арне под хвост?..

Это невыгодно.

Отец вспоминал – первое, что я в детстве связно выговорил, было «а что мне за это будет?». Не «мама» с «папой», впрочем, матери у меня никогда не было и я по сей день не знаю, кто она. До сих пор не понимаю, что это за человек и зачем она нужна. «Мама» – я никогда не произносил этого слова.

А на крыше я держался за тебя, ходил кругами, осторожничал, не знал, что делать. Я подначивал, провоцировал, ждал, когда все войдет в привычное русло. Но оно не вошло. Ты не сделал того, чего я ждал. Ты меня не убил.

Я устал… Я так устал от этого – каждый день. Это не напряжение, даже наоборот. Ожидание, или даже полновесное знание – всегда будет именно так. Всегда будут подсиживания и закулисные некрасивые тайны, и шепоток за спиной. Я привык копаться в чужом грязном белье и ничего не чувствовать. Прикасаться к людям – и не чувствовать. Спать с женщинами – и не чувствовать. Улыбаться, клясться в дружбе – и не чувствовать.

Я пустой. Во мне ничего нет. У меня нет лица, о котором я мог бы сказать «мое». Нет характера. Нет вкусов и привычек. Я от всего избавился. Никакого слабого места. Ни единого. Я не должен ни от чего и ни от кого зависеть.

У меня ничего нет. Не за душой – в душе. Я никакой, я пустота, как Вонтола – я никакой! И это страшно. Потому что чувства я так и не смог выкорчевать. Они остались и живут. Мне не достало духу пойти тем же путем, что и Волк. Я струсил. Побоялся, что тогда уже и меня не будет – смерть при жизни.

Сколько их было – доверчивых и улыбчивых, кого я предавал. За деньги, за место, за информацию, за кусочек силы…

«Я» все же существую. В остатках того «меня», что был когда-то, еще копошиться неубитое, не выведенное.

Я не смог обмануть темного мага. Слишком уж я привык полагаться на свою информацию. Он раскрыл обман. И убил моего отца. Фактически, это я его убил – привел убийцу и указал цель. Я думал, это моя последняя ночь. Он бросил меня умирать, не желая марать сталь меча о мою кровь больше, чем это уже было. Он сказал – пусть со мной поступят так, как я всегда поступал с другими – такие же, как я. Худшая смерть. Какой я и заслуживаю.

А меня не убили. И даже не ты – твои… друзья?.. Твоя «команда», «ячейка», или кто они – но они меня не убили. Только потому, что доверяли тебе. И я обязан им жизнью.

И ты был все время рядом. Я цеплялся за тебя, когда лгал самому себе, и продолжал цепляться, когда не хотел уже ничего. У меня появилось куда идти. Появилось, к кому идти и зачем.

Я почувствовал, что «Я» есть. Что это «Я» живет. Живу.

Ты искал меня рядом во сне – рядом с тобой спать было приятно. Я это почувствовал, еще когда работал под маской Сидзуми. Ты благодарное создание. К тебе по-хорошему – и ты по-хорошему.

Я никогда никому не был нужен – даже себе. И внезапно оказалось, что теперь мир изменился. Ты его изменил. Изменил правила игры.

Я не плакал даже в детстве. Нельзя было, чтобы кто-то это видел, а укрыться было негде. Нельзя, чтобы кто-то видел твои чувства. Я впервые смог, когда произнес вслух под пентоталом то, что всегда скрывал даже от самого себя: мои надежды иллюзорны. Арна никогда не станет той, кого я в ней видел. Потому что она другая. Потому что она безоговорочно и с первого раза поверила в то, что я ее предал. Она не пыталась ничего выяснить. И даже когда правду силой сунули ей под нос – просто не стала ничего предпринимать. Меня много раз пытали, но никогда – так больно.

Меня никогда не интересовали мужчины, и меня никогда не интересовали монстры. Рога, когти, клыки – антураж дешевого ужастика. Скучно.

Но я не замечаю этого, когда смотрю на тебя. Я вижу только того, кто мне неизмеримо дорог – да, черт возьми, мое слабое место все же победило меня, спустя столько лет. Я чем-то дорожу и боюсь это потерять. Я стал легкой добычей.

Я наконец-то смутно понял тех, кого всегда продавал. Может, Юнг прав, и я просто мстил им за то, что у них было то, чего у меня не было никогда?.. Или я просто не понимал, как важно то, чем они дорожат? В любом случае, это уже не важно. Да, кстати, я прекрасно все понимал. Не надо лепить мне нимб и крылья великомученика, жалость мерзкая штука. Я предатель, им и останусь.

Но теперь у меня есть за что держаться, и я чувствую боль в сердце – другую, не такую, как раньше.

Ты дал мне это.

Я черной завистью завидовал слепому телепату – Арна его обожала, больше матери, больше всего на свете, она над Лисом никогда так не тряслась, как над ним. Ни за что! Этого я понять не мог. Почему он? Почему? Чем я хуже?.. Почему она смотрит на него ласково, почему уважает его мнение, почему доверяет ему? Телепату ничего не стоит взломать все кладовые мозга и выпотрошить его, как курицу к праздничному столу. Он может делать то же, что и я, так почему ему она доверяла, а мне – никогда?.. Ненависть разрушительна. Я никого не ненавидел. Его тоже. Невыгодно. Да и чем он виноват…